Приграничная история

Я пытаюсь вырваться и высказать все, что думаю по этому поводу, но Рэмиан большими пальцами накрывает мои губы, мягко принуждая молчать.

— Ты только приехала, осмотрись, позволь себе расслабиться. Обещаю, что не заставлю тебя просиживать дни напролет в ожидании моего возвращения. Мы обязательно что-нибудь придумаем, хорошо? Ты веришь мне?

Как быстро и легко он просчитал все мои мысли, как будто знал все наперед. Нортон убирает свои руки и выжидательно смотрит на меня.

— Хорошо, — в который раз за последние дни я сдаюсь этому мужчине.

Полковник сдержанно улыбается, хотя я вижу, как сильно он рад.

— Я буду скучать, — он по очереди целует мои руки и, больше не задерживаясь, уходит.

Без него дом кажется неожиданно пустым и печальным. Я гоню прочь дурные мысли и возвращаюсь к героям романа, брошенным из-за Нортона, и читаю до полуночи.

На душе тяжело и мутно, хотя ничего не произошло. Ну, что с того, что полковника вырвали из моих объятий по делам службы? Я же не сахарная — не растаю и не исчезну никуда. Да и ожидание Нортон постарался скрасить как мог: разрешил делать, что хочу в его доме, деньги оставил, причем аккуратно так, чтобы не задеть меня.

Опять же, защитный амулет подарил. Я покрутила руку с кольцом так и эдак. Черный бриллиант — превосходный материал для любого артефакта, имеющий только один недостаток: высокую цену. Подаренное мне было сработано хорошо и тонко, явно на заказ. Боюсь даже представить, сколько полковнику пришлось выложить за такую вещь.

Наверное, я просто накручиваю себя. Надо последовать совету Рэмиана и отдохнуть как следует. Я дочитала книгу, когда стрелки часов приближались к двум ночи, и забылась тяжелым сном.

Есть одна неприятная вещь в безделье: оно расслабляет и страшно затягивает, особенно если до этого лениться не было времени. Я с удовольствием начала вести жизнь богатой и изнеженной аристократки, от которой когда-то сбежала. Целыми днями я читала, вышивала взятый из Корлина пейзаж, гуляла, ходила за покупками, спала, — в общем, делала ничего. Единственное исключение, пожалуй, что хоть как-то подходило под слово "обязанности" — это ежедневное утверждение меню с госпожой Смолл, которая слишком серьезно восприняла приказ Нортона.

К слову, сам полковник появлялся ближе к полуночи, быстро ужинал и тут же засыпал мертвым сном, едва успевая дойти до собственной спальни. Обычно я поджидала его в столовой с книгой в руках, хотя читалось мне с трудом. Тревога, поселившаяся во мне, отступала только когда Рэмиан, уставший и разбитый, появлялся на пороге столовой. Он дарил мне легкий поцелуй, садился за еду и уходил спать. На все мои вопросы он неизменно бодро отвечал, что все в порядке, дело движется к завершению, ничего серьезного и волноваться мне не о чем.

Это "пустяковое расследование, которое вот-вот закончится" забирало все силы Нортона: он осунулся, потемнел и едва держался на ногах. Я потихоньку подсовывала ему укрепляющие отвары и даже хотела поделиться своей энергией, но он запретил даже думать об этом в весьма категорической форме, и я не стала спорить, ограничившись лекарственными настойками.

Когда большая стрелка часов медленно приближалась к полуночи, я замирала и сидела как на иголках, пока полковник не подходил ко мне с поцелуем. Я смотрела, как он ест, торопливо и жадно, и сердце щемило от непонятной нежности к этому мужчине. Сколько времени от спал в эти дни, известно ему одному, но госпожа Смолл, приходящая к семи утра никогда не заставала хозяина дома.

Дни мчались мимо в странной непропорциональности: первая половина, когда я была предоставлена сама себе, пролетала быстро, в отличие от последнего часа до полуночи, когда каждую минуту я чувствовала кожей.

Однажды, наглядевшись на засыпающего прямо за столом Нортона, я спросила, почему он не остается спать в отделе, ведь так он сможет урвать еще целый час сна, который тратит на дорогу и ужин.

Его ответ поразил меня до глубины души:

— Потому что я знаю, что ты остаешься в моем доме совсем одна, и боюсь за тебя.

Никакие мои уверения в том, что я не девочка-цветочек, могу постоять за себя и продержаться до появления помощи, его не разубедили. Он был тверд и непреклонен.

В одно из своих появлений он подарил мне амулет для связи с ним, безумно дорогой, в пару к моему колечку с черным бриллиантом. Я пробовала было возражать, но Нортон жалобно попросил меня отложить претензии до тех времен, когда он сможет подготовиться и достойно ответить, что я сдалась и приняла кулон.

За последние три недели, что он вел это загадочное дело, мы мало виделись и практически не разговаривали, но я поняла, насколько полковник мне дорог. Он не играл в сильного воина, борющегося со злом, но он просто делал свою работу. Без показной смелости, без выпячивания себя и без лишнего хвастовства и позерства. И при всем при этом находил силы и время, чтобы лично удостовериться в моей безопасности и перекинуться парой ничего не значащих фраз.

Очень скоро я перестала что-то спрашивать о расследовании во время наших коротких встреч. Захочет — расскажет сам. Мне было достаточно знать, что с ним все в порядке, а остальное как-то само по себе отошло на второй план.

Все изменилось на двадцать четвертый день после того, как Штондт вырвал полковника из моих объятий. На часах было около семи, и я, удобно расположившись в малой гостиной на втором этаже, ставшей моим кабинетом, рассеянно рисовала иголкой по холсту. Из-под нее медленно выходили острые шпили и заснеженные башни полуфантастического замка, что позволяло мне отвлечься от тяжелых раздумий и скоротать часы ожиданий.

Раздался стук в дверь — громкий, резкий и нервный. Я отложила работу: неужели Рэмиан вернулся раньше? Внизу явно шла какая-то возня, послышались мужские голоса и плач госпожи Смолл. Я вскочила с кресла и помчалась вниз, на ходу выплетая защитные заклинания, но они не понадобились.

Когда я, запыхавшись, вбежала в холл, то увидела топчущихся мужчин в синих форменных куртках Имперской Службы Безопасности, двое из которых держали бесчувственного полковника. Остальные наступали на рыдающую взахлеб экономку и что-то пытались ей объяснить. На груди полковника медленно расползалось темное пятно, заметное даже на фоне его синего камзола. На миг в глазах потемнело, но я, мысленно досчитав до десяти, взяла себя в руки и решительно направилась к мужчинам.

Оттеснив бесполезную сейчас госпожу Смолл, я требовательно спросила:

— На полковнике есть какие-нибудь целительские заклинания?

— Нет, — коротко ответил подошедший ко мне Штондт, которого я сразу не разглядела среди одинаково одетых мужчин.

Не тратя времени даром, я протягиваю руку, и с кончиков пальцев срываются обезболивающее и кровоостанавливающее заклинания. Это — основа основ, вдалбливаемая каждому целителю на скамье университета.

— Полковника отнести в его спальню, — командую я и поворачиваюсь к экономке, — а вы приготовьте горячей воды и бинты.

Дождавшись ее более-менее осмысленного взгляда, я спешу наверх вслед за стражниками, уже выполняющими мое распоряжение. Штондт чуть поотстал и, поравнявшись с ним, я начинаю задавать вопросы — только самые необходимые и важные.

— Как именно ранен полковник?

— Прямое попадание "карающего круга".

Я с трудом сдерживаю крик ужаса, рвущийся с губ. Это же одно из самых серьезных заклинаний в боевой магии! Как такое могло случиться с опытным полковником? Штондт будто бы слышит мои мысли и сбивчиво добавляет:

— Я ничего не могу рассказать о самой операции, но, когда это случилось, мы были неподалеку. Нортон говорил, что вы живете в его доме, вот я и решил...

— Вы сделали все верно, господин Штондт, — соглашаюсь я и, влетая в комнату полковника, коротко командую. — Все вон! Капитан, останьтесь.

Никаких возражений. Штондт послушно замирает и ждет дальнейших указаний.

— Помогите мне его раздеть.

Вдвоем мы быстро и ловко освобождаем полковника от камзола и рубашки. Рваная рана с обугленными краями, которую я видела сотни раз до этого, сегодня пугает меня до дрожи. Рэмиан не приходит в себя, я обновляю первичные заклинания и прошу капитана не спускать глаз с капитана, пока я схожу за своим целительским саквояжем.

К моменту моего возвращения в комнате уже стоит большой таз горячей воды, а госпожа Смолл держит в руках стопку чистых бинтов. Женщина бледна и напугана — помощник из нее никакой. Я благодарю и отпускаю ее. Она облегченно выдыхает и вылетает за дверь.

— Капитан Штондт, мне нужна ваша помощь.

— Что нужно? — с готовностью откликается он.

— Стойте рядом и будьте готовы к любой просьбе. Возможно, вам придется поделиться со мной энергией, — я объясняю все быстро, пока ополаскиваю руки специальным раствором.

Лечить раны, нанесенные магически, довольно трудно. Во-первых, нужно сначала обработать саму рану, остановить кровь, забинтовать, обезболить. Во-вторых, нужно устранить заклинание, ставшее причиной ранения. Опасность в том, что действовать надо очень быстро и именно в такой последовательности. Если взяться сперва за заклинание — пациент умрет от потери крови. Если промешкать с физической обработкой раны — заклинание въестся, как старое пятно, и уничтожить его можно будет с большим трудом.

Однако еще труднее лечить раны тому, кто заставляет твое сердце биться быстрее. Об этом в учебниках целительской магии почему-то не писали.

Все сомнения и волнения отброшены в сторону. Сейчас я — целительница, а уже потом страдающая женщина.

За годы практики мои движения приобрели уверенность и сноровку. Руки действуют сами по себе, и помощь капитана мне не требуется. В считанные минуты рана промыта, обезврежена и перевязана. Теперь самое трудное — вытянуть из полковника страшное заклинание. Здесь нет никакого антизаклинания и быть не может. Магия истинного света — внутри каждого целителя, ее можно только чувствовать.

Я закрываю глаза и позволяю белой магии выйти на поверхность кожи. Кончиками пальцев легонько прикасаюсь к груди Рэмиана. Вон оно, враждебное, засело внутри и хочет забрать моего полковника, но я не позволю. По крупице, по капле я тяну эту гниль, раздавливая ее в ладонях своей магией.

Меня начинает мелко трясти, когда последняя кроха темного заклинания уничтожена. Я омываю руки, чтобы смерть не прилипла ко мне, и возвращаюсь к полковнику. Он дышит ровно, тело покрыто холодной испариной. Вместе со Штондтом мы накрываем его одеялом, предварительно стянув оставленные в спешке сапоги.

— Это все? — неуверенно тянет капитан.

— А чего вы ожидали? Что он сразу проснется и пойдет дальше ловить ваших преступников, как ни в чем не бывало? — огрызаюсь я.

— Прошу прощения, — вежливо цедит Штондт, и мне становится стыдно за свою вспышку.

— Извините, что сорвалась. Я просто очень переживаю, понимаете?

— Разумеется, — уже намного мягче отвечает он. Мир восстановлен.

— Вы не могли бы принести сюда крепкого чаю и чего-нибудь сладкого? Боюсь, госпоже Смолл лучше не подниматься в эту комнату: у нее слишком хрупкие нервы, — немного поколебавшись, прошу я.

— Зачем?

— Мне нужно подкрепиться после лечения.

— Вы останетесь здесь? — искреннее удивление капитана меня неожиданно задевает и злит.

— Конечно, я буду рядом с Рэмианом, — с нажимом произношу я, пресекая дальнейшие вопросы. — Если вас не затруднит, передайте госпоже Смолл, что она может на сегодня быть свободна. Вы оставите нам охрану или в ней нет необходимости?

— Если вы не против, я останусь сам. Вряд ли что-то произойдет, но так будет надежнее.

— Хорошо. Тогда попросите госпожу Смолл перед уходом постелить вам в одной из гостевых спален.

Штондт слишком ошарашен моим командирским тоном, чтобы спорить, и это замечательно, потому что моя выдержка трещит по швам. Едва за ним закрывается дверь, я подтаскиваю к кровати Нортона кресло и устало в него опускаюсь.

Сколько еще нужно пережить всего, чтобы быть счастливой? За что я очередной раз сегодня заплатила, с трудом отбив полковника у Хозяйки Грани? То, что со стороны для Штондта выглядело подозрительно легко, на самом деле таковым не являлось. Целитель всегда после лечения подобных ран, нанесенных заклинаниями, испытывает откат. Чем слабее дар, тем больше сил потрачено и тем сильнее последствия.

Закусив губу, я наблюдала за Нортоном, словно впервые его увидела. Не обладая классическими чертами, он все-таки был красив той мужской красотой, что не бросается в глаза. Немного грубое лицо сейчас разгладилось, и сам полковник выглядел непривычно беззащитно.

От наблюдений меня отвлекло появление Штондта с чаем и пирожными. Пока я подкреплялась, он тихонько присел рядом и чего-то ждал.

— Вы что-то хотите, капитан? — вежливо спрашиваю я, грея руки о кружку чая.

— Леди Амалия, — я едва заметно поморщилась, — давайте будем дежурить по очереди?

— Нет, вы ведь не целитель. Мне лучше остаться рядом. И, господин Штондт, давайте мы с вами отбросим все формальности и перейдем на ты?

— Я не против, если это уместно? — вопросительный и неуверенный взгляд.

— Уместно...Элиам, — одними уголками губ улыбаюсь я.

— Хорошо, Лия, — возвращает он улыбку и спустя пару вежливых фраз уходит.

Я не сплю полночи, но ближе к утру забываюсь тяжелым и чутким сном. В восемь заходит Штондт и предупреждает о своем уходе, обещая к вечеру вернуться. Полковник все в том же состоянии. Госпожа Смолл с покрасневшими глазами хлопочет по хозяйству.

Я не отхожу от полковника в течение последующих двух суток, обновляя необходимые заклинания. Его организм ослаблен усталостью и борется с трудом, поэтому еще на исходе первого дня я начинаю делиться с ним энергией и продолжаю делать это дальше.

Наконец, мое лечение дает результаты. На исходе третьих суток, ближе к рассвету я просыпаюсь, выплывая из полудремы, потому что отчетливо чувствую взгляд.

— Лия, — хриплым срывающимся голосом зовет полковник, и я подскакиваю, как ужаленная. — Воды...

— Сначала специальный отварчик, а потом уже вода, — строго произношу я, заталкивая слезы поглубже.

Я помогаю полковнику приподняться и аккуратно пою его. Он слишком слаб, чтобы сопротивляться.

— Давно? — он недоговаривает, как будто стесняется, что я вижу его таким.

— Третий день, — мне не удается скрыть дрожь в голосе.

— Ты плачешь?

— Я очень испугалась за тебя, Рэми.

Я сажусь прямо на его кровать и, наклоняясь, покрываю легкими поцелуями его лицо.

— Ты сейчас должен набираться сил. Я дала тебе укрепляющий отвар с сонной травой, поэтому ты скоро уснешь. Если что-то понадобится, я буду здесь.

— Неужели ты все это время провела со мной? — Рэмиан ловит в плен мою ладонь и держится за нее, как маленький мальчик.

— Да. Теперь моя очередь дежурить около тебя, — неловко шучу я. — Только не думай, что все это сойдет тебе с рук. Как только поправишься — готовься к допросу.

Мой строгий тон никак не вяжется с улыбкой, которую я не в силах сдержать. Рэмиан улыбается в ответ.