Всё в дыму...

Хищные желтые глаза уставились в расширившиеся бирюзовые. Ди приоткрыл рот, но тут же передумал вмешиваться. Что-то происходило между легендарным Джонни Греем и вторничной личностью донны Лючии, и Ди больше не был частью этого происходящего.

Das Wasser soll dein Spiegel sein...

Erst wenn es glatt ist, wirst du sehen...

Wieviel Märchen dir noch bleibt...

Und um Erlösung wirst du flehen...

"Вода должна быть твоим зеркалом... Только когда она станет гладкой, ты увидишь... Сколько сказок тебе еще осталось... И взмолишься об избавлении..."

Ди заметил, что его собственные губы шевелятся, повторяя вслед за Зиленцорном. Тот уже молчал, а в голове у Ди словно что-то заело. Он досадливо закусил губу и уткнулся взглядом в поцарапанную бесом столешницу.

— Нгх-ха!... — выдохнул Зиленцорн с громким и сочным всхлипом. Изо рта его хлынула черная кровь. Тело домработницы обмякло, безвольно вытягиваясь на столе лицом вниз. Джонни вскочил, сбрасывая тень. А следом и заляпанную рубашку. Из-под головы донны Лючии стремительно расплывалась лужа, а мускулистые ноги — худели, уменьшаясь в размерах.

— И что теперь? — Джонни, похоже, растерялся. Второй раз за такое короткое время. Да умнице Ди медаль надо выдать! Вот он-то точно знал, что теперь.

— Ничего, — пожал он плечами. — Такое уже бывало. Сейчас полежит и придет в себя. Сунем ее в постель, вкатим пару уколов.

Но он ошибся.

Донна Лючия действительно полежала — минуты две. А придя в себя, спрыгнула со стола, обвела диким взглядом кухню и выбежала в дверь. Опомнившись, Ди и Джонни кинулись следом, однако погоня длилась недолго.

— А теперь? — Джонни попробовал выдавить бронированную дверь ладонью. — Что там у тебя?

— Подвал, — мрачно ответил Ди. — Дверь тройная, изнутри блокируется.

— А в подвале что? — прищурился Джонни.

— Припасы разные. Вода. Дизель и все такое для машин. Коллекции.

— Оружие есть?

— Есть.

— Я так и думал. И другого входа, конечно, нет... Может, взорвем аккуратненько?

— Дом обрушим. — Ди отошел к лестнице и присел на нижнюю ступеньку. В голове плавал туман. — Не понимаю, — произнес он задумчиво, — как она успела их отпереть... Хотя нет, понимаю. Он все заранее приготовил. Кстати, он видит сквозь тень.

Скрывать это не имело особого смысла.

— Я заметил.

Джонни сиял улыбкой. Лучился довольством, радовался, словно ребенок, принимающий участие в захватывающем приключении. Не сообразил еще, что ли: в этом тщательно оборудованном подвале донна Лючия могла бы с комфортом просидеть долгую-долгую жизнь. Если бы не собиралась вот-вот преставиться.

Не заботясь о джинсах, которые, кстати, пришлось прорезать во многих местах, чтобы Джонни втиснулся в них со всеми своими лепными мышцами, легендарный герой плюхнулся прямо на пол, скрестил ноги, как давеча Зиленцорн. Поерзал, устраиваясь поудобнее.

— Штаны все ж-таки маловаты. Что ж ты такой хилый, Дориан? Где твое чувство прекрасного?

— Да как-то времени не было качаться, — признался Ди, немного удивленный тем, в какую сторону Джонни уводил разговор.

— Качаться? — изумился Джонни. — Так-так-так... Ну-ка, дай-ка угадаю! Любящие папа и мама, во избежание неожиданностей, решили не очень близко знакомить ребенка с собственным телом, так?

Ди не знал, что ответить. К чему это он клонит?

— Дориан, ты можешь сформировать себе любое тело, — терпеливо объяснил Джонни. Улыбка погасла, а бирюзовые глаза снова наполнились сочувствием. — Это длинный и не очень приятный процесс, но ты можешь. Люди падки на внешность, полезно выглядеть соответственно, помогает... с ними играть. Можно даже пол изменить, если хочешь. Давай научу? — И вздохнул. — Извини. Мы ничего не успеем. Но теперь ты, по крайней мере, знаешь.

— Про пол я знал. А вот... я и шрамы могу убирать? — Ди потрогал себя за предплечье, где в маленькой круглой впадинке прятался чужой плазменный чип. Поскорее бы все закончилось — тогда он его вытащит.

— Конечно. Человеческое тело — фальшивка, временная форма. Дома мы выглядим по-другому. Черт... Кажется, я снова должен извиниться. — Джонни виновато блеснул зубами, демонстрируя ямочку на правой щеке.

— Не должен, — отозвался Ди, призвав на помощь остатки выдержки. — Я знаю, что вряд ли переживу крысовину, вся моя жизненная сила уйдет на откупоривание картины. Так что текущее обсуждение — пустая трата времени.

Он развернулся и откинулся затылком к стене. Глаза закрылись сами собой. Солнце уже село, нужно чего-нибудь перехватить на кухне и отправляться в город искать художника. Но в принципе, чего-нибудь перехватить можно и там. В Тавропыле до сих пор есть забегаловки, в которых обслуживают без социальных карточек — просто цены намного выше.

К черту Джонни, к черту донну Лючию. Пусть разбираются сами, а он вот возьмет и сюда не вернется. Граффити рисуют на любых плоских поверхностях. И не очень плоских — тоже. Мало ли в городе стен!

— Джонни, — позвал Ди, не поднимая век.

— М?

— Зачем вы сюда пришли?

— В смысле? Я?

— Нет, вы, греи вообще. В этот мир. С какой целью?

— А-а. Да ни с какой, это вышло случайно, играли во что-то. И теперь, когда все наконец сложится так же, как в тот раз, мы, греи вообще, хотим вернуться домой. Разве не логично?

— Логично. А что будет, если я не стану искать художника?

— Рискни. А получится? Ты видел всего одну его картину, и что-то в тебе изменилось, так ведь? Хоть ты и не говоришь что, я тебе не краймский малювальник, у меня глаза на месте, и я вижу, с каким выражением лица ты... ну, допустим, слушаешь то, что в тебе происходит. Вы связаны — ты и этот рисовальщик. Ну, и как долго, по-твоему, ты протянешь, зная, что за ним полгорода охотится?

— Я могу не захотеть протянуть долго. Я могу вообще остаться сидеть на этой лестнице и ничего больше не делать. Допустим, это будет такая игра. И что тогда?

— Да не знаю, — беспечно хмыкнул Джонни. — Может, ты все равно его встретишь, и картину эту откупоришь, но обстоятельства окажутся другими. Скорей всего, намного хуже для тебя. В любом случае: ты пожалеешь. А может, он вообще ее не напишет. Значит, ее напишет кто-то другой. Проход все равно откроется, Дориан, хочешь ты этого или нет. С вашим участием он откроется с нужной стороны и правильно. А иначе — понятия не имею, что и как будет. Но вода, как говорится, всегда дырочку найдет. Кстати, уже нашла. Эта земля обречена при любом исходе, поэтому тебе логичнее все же попробовать открыть проход и уйти вместе со всеми.

— Почему обречена?

— Потому что Зиленцорн! — продекламировал Джонни на манер детской считалки.

От неожиданности Ди распахнул глаза. Сел прямее:

— Что?

— Зиленцорн, — повторил Джонни. И ослепительно улыбнулся. — Он, по-твоему, кто?

— Бес. Я ж тебе рассказывал. Продукт воспаленного воображения сумасшедшей домработницы. Я забрал ее из больницы для умалишенных, она там всю жизнь провела. А что, у тебя есть другая версия?

— Не версия — факт. Зиленцорн — несомненно, продукт. Но не воображения, а кое-чего более осязаемого. И не этой твоей полумертвой старухи, конечно, а — коллективного творчества, Дориан. Вернее, сознания. Коллективного сознания, если ты понимаешь, о чем я.

— Ты серьезно? — опешил Ди. — Сейчас не время для шуток.

— Время для шуток — всегда! — Джонни поучительно воздел к потолку указательный палец. На нем сидела резинка для волос, а жемчужные локоны героя свободно рассыпались по плечам. — Я должен признать, что недооценил местных жителей. Они хоть и недалеко ушли от нашего первоначального материала, однако сумели развить в себе... ну, скажем, способность к интерференции спонтанных эмоциональных выбросов. Какой-то из подобных выбросов оказался достаточно силен, чтобы обрести самосознание... Думаю, это было отчаяние. Энергетический, так сказать, крик здешних разумных и неразумных существ. Они ведь ощущают, что все скоро кончится... Полагаю также, это часть условий, необходимых для открывания прохода с нашей стороны. Хотя абсолютно не понимаю, к чему данное условие прикладывается.

— Выбросы? Самосознание? Ха! Джонни, ты сейчас шутишь?

— Отнюдь. Я не вижу в твоей домработнице ничего привлекательного для сущности типа Зиленцорна, но вижу, что могло притянуть его к тебе. Ты, Дориан, — его сознательный выбор. Ты — такой же, как он, результат сложения многих... гм... Извини, я не это хотел сказать... — Он смущенно кашлянул, получилось почти искренне. — Опять я...

— Продолжай, — махнул рукой Дориан.

Джонни скомканно попытался завершить рассуждения: — Короче говоря, в существующих обстоятельствах это означает, что Зиленцорн — одно из условий. Вокруг тебя сейчас нет и не может быть ничего иного.

Одно из условий. Прямо сказка для самых маленьких. Отмычка и ее верные помощники спешат на помощь старшим братьям, случайно попавшим в беду. В чужой мир, который от скуки перекроили согласно своим капризам. И теперь хотят бросить. Уйти безнаказанными. Ха!

Он невозмутимо слушал Джонни, вещавшего о происхождении и сущности беса. Даже не менялся в лице. Только спросил:

— А ты? Ты сейчас здесь, рядом со мной. Ты — тоже условие?

— Не-е, — Джонни помотал головой, отчего его длинные кудри колыхнулись. Пахнуло мускусом и старой ванилью. — Я здесь сам по себе. Мог бы, конечно, подождать, когда начнется вся потеха, но, знаешь, на полюсе слишком скучно и холодно. А я привык жить интересно. Пестренько. Хочу лицезреть все из первого ряда, постоять рядом с главным действующим лицом. А потом все будет элементарно: мозг перестает контролировать тень, тень оборачивается против хозяина. Интересно, должно быть, отдаваться собственной тени. Жаль, что нельзя посмотреть и на это.

— Почему ты не хочешь вернуться домой?

— Пф! Что я там не видел? И там, и тут, и, в общем-то, везде... — Он потупился, отстраненно прокручивая на пальце резинку для волос. — Надоело, просто надоело. Бесцветно, безвкусно, монотонно. Ты вряд ли поймешь, слишком молод.

— Так открыл бы крысовину сам. Пятьдесят на пятьдесят, помнишь?

— Ну уж нет, от меня они этого не дождутся!

— Ты не любишь греев, — резюмировал Ди.

— Не люблю, — подтвердил Джонни. — Разве это не очевидно? Но ты мне нравишься, Дориан. Ты такой... незамутненный, знаешь. Чистый грей, в прямом смысле этого слова. Рядом с таким, как ты, тоже хочется побыть настоящим. Нда... надо было мне прийти сюда раньше.

Ди ощутил знакомый укол в самую серединку сердца. Один, но на редкость болезненный. Сколько еще ударов нанесет ему пепельная роза? Сколько может выдержать незамутненный грей, насколько они живучи?

Если бы легендарный Джонни Грей появился в его жизни раньше, не было бы того душного, черного времени одиночества, когда добрый и хороший мальчик Дориан умер в мучениях — от тоски, которая растворилась в его костях. А теперь тоска настоялась и превратилась в горький яд, отдающий цитрусом, полынью и хвоей. Кольни цветочным аметистовым шипом — заструится, закапает...

И похожий яд, только с привкусом залежавшейся ванили, сочится из голоса Джонни почти каждый раз, когда разговор заходит о греях. Знаменитый герой хочет умереть рядом с главным действующим лицом, практически на сцене, но при этом не готов отдать свою жизнь за других.

Нечто в этом духе Ди от него и ожидал. Идеальному Джонни Грею до смерти надоело быть идеальным. Он пресытился собственным совершенством, утомился всеобщим восхищением, устал от своей интересной и пестренькой жизни, но не мог самостоятельно положить ей конец. Потому что самостоятельности легендарному герою не хватало. Не хватало и силы.

В отличие от мальчика по имени Дориан Грей, который как раз набрался и того и другого и вот-вот закончит складывать из мозаики занимательную картинку. Но, кажется, совсем не ту, что от него ожидают.

— А теперь скажи-ка, — Джонни вскинул голову и сладко улыбнулся, — пригласить в мой разум Зиленцорна — это ведь твоя светлая идея?

**41**

— Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.

— Мне казалось, ты всегда не прочь поиграть.

— Дориан, ты когда-нибудь слышал о чистом грее, который играет по чужим правилам?

Для стороннего наблюдателя это могло выглядеть как мирный семейный ужин. Скажем, отец и сын — или лучше два брата — слаженно накрывают на стол. Кстати, старший неплохо и с явным удовольствием кухарит, а младший, по-видимому, привык быть на подхвате.

Джонни опустил дымящийся чугунок на столешницу, Ди в последний момент подсунул под донышко плетеную бамбуковую подставку. Джонни разложил одуряющее пахнущее рагу по прозрачным тарелкам черного стекла с белыми иероглифами, Ди расправил и подал ему накрахмаленную льняную салфетку.

— Надеюсь, тебе понравится. Все-таки солонина — не лучший полуфабрикат.

— Я не знал, что рагу бывает таким вкусным!

— Рад, что угодил. Как думаешь, может, отнести твоей донне тарелочку под дверь? Вдруг выманим? Так не терпится переломать ей ноги, чтобы больше не бегала. Ты простишь мне такую вольность?

Джонни подмигнул, Ди улыбнулся в ответ, с наслаждением облизываясь. Губы чуть пощипывало от специй. Он так соскучился по нормальной домашней еде, что сейчас простил бы Джонни все на свете.

Прежде чем перебраться на кухню, они навесили на дверь подвала наружный замок и перегородили ведущую вниз лестницу диваном из гостиной. Джонни собирался провести на нем все время до возвращения Ди из города.

— А если она так и не попросится на волю? — спросил Ди.

— Разрежем все три двери и точно переломаем ей ноги.

— А если найдем там ее труп?

— Съедим! — Джонни ухмыльнулся и кровожадно щелкнул зубами. — Чего добру пропадать.

— Не такое уж она и добро, — проворчал Ди, мысленно уговаривая себя не опускаться до облизывания тарелки.

Джонни, словно угадав его метания, тарелку отобрал, а перед Ди поставил огромную чашку с каким-то отваром.

— Травы. У тебя там в кладовке целый гербарий. Пей, мозги сразу прочистятся.

— Тебе бы тоже не помешало, — заметил Ди.

Откупоривавший бутылку вина Джонни покачал головой:

— У меня в мозгах все чисто, просто я не ожидал от тебя такой прыти. Но, если ты не заметил: Зиленцорн против, да и я как-то не горю желанием превратиться в желтоглазого психа. Этот цвет радужки не подходит к моим волосам. — И фыркнул.

— Зря смеешься. Мне рассказывали о мессии пуэсторианцев: у него как раз желтые глаза и серебряная голова. Зовут его Оон, и он ездит на белой шестилапой крысе-прародителе всего человечества. Или на шестипалой, я не запомнил.

— Крысу — хоть столапую и стоголовую — можем сделать в любой момент, нужна только лаборатория. Хочешь поиграть в настоящего грея, Дориан? Нет? Тогда пей давай и выкатывайся.

Ди безропотно склонился над чашкой. Что бы там ни было, а с появлением легендарного Джонни Грея в его жизни прибавилось ярких красок. И уверенности в себе. И — в справедливости принятых решений, хоть он и не собирался делиться ими со своим новым другом. А еще вот что: Ди совершенно не против того, чтобы Джонни распоряжался и командовал. Ему даже нравится. Ощущается правильным.