Такое вот кино

— Да упёртый старый хрыч. Два года мне трепать нервы. И ведь не нужен ему кинотеатр, он со мной судится, чтобы не заскучать.

— Говорят, он практически весь свой бизнес уже на сына переписал.

— Вот-вот, — покивал Сашка. — Осел в Герасимове, выстроил там себе теремок на холме, а в город наезжает только для того, чтобы сделать лично мне приятное.

— Старая закалка.

— Ага, такие душой не стареют, — поддакнул Завьялов.

— Так может плюнешь, Сань.

Я на Емельянова посмотрела, он жевал и думал. В конце концов, головой мотнул.

— Нет. Столько усилий и всё зря? — Он руку протянул и положил её на спинку моего стула. — К тому же, я обещание дал. — Сашка мне улыбнулся, но я не прониклась.

— Обещание он дал, боулинг там сделать.

Завьялов и Филин резко прекратили жевать и на Сашку уставились.

— Боулинг? Мужской клуб?

— Интересная идея.

Я посмотрела на Нику, потом на Васю. Ника даже глаза прикрыла.

— Это болезнь какая-то.

— А что? — Кирилл к жене повернулся. — Ника, я не то имел в виду. Бар, боулинг...

— Тренажёрный зал, — подхватил Генка.

— Сауна, пиво и девки, — подхватили со смехом за столом.

— Вот втроём туда жить и переедете.

— Под Москвой есть такое местечко. В отдалении, вокруг лес, рядом река. Конюшни.

— Репино, — кивнул Филин, наблюдая, как жена подкладывает ему на тарелку ещё мяса. Рука Ники замерла над его тарелкой, а подозрительный взгляд остановился на лице Кирилла.

— А ты откуда знаешь?

— Враги рассказали, — сказал Генка.

Вася взглянула на него с укором.

— Гена, ты можешь хоть раз промолчать?

— Вась, я просто ответил.

— А Ника не у тебя спрашивала. Ты чей муж?

Завьялов вздохнул.

— Твой.

— Вот, отвечай на мои вопросы. Что ты знаешь про Репино?

Крис выпил вина и взмахнул рукой.

— Я вас не совсем понимаю, но мне нравится. — Он посмотрел прямо на меня через стол. — Они смешные, да? Я их за это люблю.

После его "люблю" Филин с Генкой переглянулись. Это было настолько выразительно и понятно всем, кроме Криса, что никто не рискнул рассмеяться.

— Вася, что у вас с московской квартирой?

Василиса отложила вилку и нож и выразительно вздохнула. Руку на плечо мужа положила.

— Гена, а что у нас с московской квартирой?

— А что с ней? Стены есть, окна есть...

— Двери есть, — рассмеялся кто-то.

— Да. Вася дизайнера нашла, я ремонтную бригаду.РеРР

Как тёща и говорит: совместными усилиями, рука об руку, в светлое будущее.

— Да, — проговорила Ника в сторонку, — не уберёг меня Господь от такого вот зятя.

Генка ухмыльнулся, вина глотнул. А я краем глаза наблюдала за тем, как Филин жене в глаза заглядывает, едва заметив, что она нахмурилась. А Ника едва заметно живот поглаживала.

— Но я всё равно надеюсь переехать в Москву к Новому году, — сказала Вася. — Мы и так планировали это сделать ещё весной.

— А ты хочешь переехать? — спросила я.

Вася молчала, в задумчивости обводила пальцем край бокала, а вот Филин недовольно хмыкнул.

— Хочет она, хочет. Спит и видит, как от отцовского присмотра сбежать.

— Папа, ну зачем ты так говоришь? Я, может, и не хотела бы, но с другой стороны, мы это изначально планировали. И эта езда через неделю-две, тоже ничего хорошего.

— Кирилл, они там нужны, сам понимаешь. Рулить бизнесом в столице отсюда невозможно.

— К тому же, надо доучиться.

— И ребёнку полезно осесть на одном месте.

Вася кивнула, соглашаясь. Ладонью по плечу мужа поводила.

— А вот Криса нам надо женить.

— Меня? Опять?

— Ты не был женат.

— Был, был. Только... как это говорится? Не настоящее.

— Метод проб и ошибок.

— Тебе надо русскую жену.

— Вы меня не знакомите со свободными девушками. А с кем знакомите, на тех потом сами и женитесь.

За столом засмеялись.

По лестнице бегом Ванька спустился, я оглянулась на него, когда мальчик мимо проходил, а он к родителям подошёл и навалился на спинку отцовского стула.

— Я не хочу есть наверху.

— Ещё бы, взрослый мужик, и в детской есть, — сказали за столом.

Ника сыну улыбнулась, одёрнула ему футболку немного суетливым материнским жестом, а Ваня присел на свободный стул рядом с отцом. Ника наклонилась к сыну, зашептала ему, чтобы поел рыбу, а Кирилл сыну на тарелку мясо положил. Ника глаза закатила, но спорить не стала. Вася же перегнулась через мужа, чтобы на брата посмотреть.

— Вань, Ева спит?

— Ей няня читает. — Ванька поморщился. — Про "Теремок".

Кирилл усмехнулся, сына по волосам потрепал.

— Ваня всё больше на тебя, Кирилл, похож.

Филин снова на сына посмотрел, тот на обсуждения взрослых не отвлекался, ел, и только головой качнул, отказываясь, когда Ника ему салат предложила.

— А как возражал, я помню. — Крис уличающе погрозил Филину пальцем.

— Я? — Кирилл брови вздёрнул. — По поводу?

— По тому самому. Я помню.

— Поделись, Крис, — попросил Емельянов. — Очень интересно.

— Чего тебе интересно? — Филин исподтишка ему кулак показал. — Сам женись, а потом я тебя попрошу поделиться опытом.

— Кстати, да. — Ника повернулась к нам. — Я думала, что вы с датой определились.

Я молчала, боясь на Сашку посмотреть. И тот жевать перестал, завис, и только глаза на всех таращил.

— Мы? Когда?

Ника руками развела.

— Ты меня спрашиваешь?

— Сань, ты женишься? Наконец-то.

Емельянову даже руку кто-то через стол протянул.

— Поздравляю.

На рукопожатие Сашка ответил, но выглядел ошарашенным. Я же силилась улыбаться, чувствуя, и смущение, и предательскую тоску, понимая, что у Емельянова на лице отыскивать хотя бы тень радости, бессмысленно. И было стыдно оттого, что люди это видят, наверняка, понимают, что он пытается выкрутиться из щекотливого положения, а я рядом сижу... и улыбаюсь. Мне вот это надо?

Решила пояснить:

— Мы ещё ничего не выбирали. Раздумываем.

Сашка рядом сдавленно кашлянул, на стуле откинулся, а рука снова оказалась на спинке моего стула. Изображал спокойствие.

— Куда он денется, — хмыкнул Завьялов. — Влюбится и женится. У Тани папа — кремень.

Я заметила, как Филин загадочно улыбнулся, но улыбка, как появилась, так и исчезла, словно тень. Я даже всерьёз задуматься об этом не успела.

А вот Емельянов на дружка красноречиво глянул.

— Помолчал бы ты, умник.

Ванька отодвинул от себя тарелку, выпил сока и поинтересовался:

— Свадьба будет? Я люблю свадьбы!

— Вот, даже ребёнок требует праздника.

— А путешествовать... как это по-русски?

— Свадебное путешествие, Крис.

— Вот, я приглашаю вас к себе на виноградники. Сначала Париж, потом неделя в замке, а затем виноградники. Будете счастливы, сытые и пьяны.

— Мне тоже захотелось в свадебное путешествие, — сказала Вася. — И на виноградники мы так и не съездили, Гена!

Тот меланхолично кивнул, доел мясо и допил вино.

У меня от вынужденной улыбки скулы начало сводить. И чувствовала, как Сашка нервно барабанит пальцами по спинке стула.

— А я думала, что вы с твоими родителями, Таня, встретились куда продуктивнее, — сказала Ника.

— Это было первое знакомство. Как-то странно было бы обсуждать свадьбу.

— Это правильно, торопиться не нужно, — кивнул Филин. — К свадьбе надо готовиться всерьёз.

— Это как Филины привыкли? Останавливая на полдня движение в центре города?

— Неправда, — воскликнула Ника. — Мы ничего не останавливали! У нас с Кириллом была скромная свадьба.

— Ага. Я помню.

— Скромная, — настаивала Вероника. — Это вот на Васиной, да. Кирилл душу отвёл.

— Интересно, я единственную дочь замуж выдавал. — Пальцем по столу постучал. — Первый раз и на всю жизнь.

Завьялов сделал вид, что подавился. Вася ему подыграла и похлопала любимого ладошкой по широкой спине.

— Так что, Сань, гулять будем на весь город.

— И на пол Москвы, — подсказали за столом.

— А мы всем рады. Благо, есть, где принять.

Емельянов укоризненно глянул на Кирилла.

— Хватит вам, планы строить.

— А что? — Ника на меня посмотрела. — Думаю, "Три пескаря" в этот раз не подойдут, нужно думать о Таниных родителях. Зато у нас есть банкетный зал в гостинице. Триста человек вполне поместится.

Сашка рот открыл.

— Триста? Ника, ты чего?!

— А ты думаешь, будет меньше?

Я осторожно повела плечами, незаметно для других от Сашки отодвигаясь.

— Он никак не думает, Ника.

— А ему и не надо, — успокоила Вася. С Емельяновым взглядом встретилась и деловито продолжила: — Саша, ну ты должен понимать, что жениться в кинотеатре — это странно даже для тебя. "Лекадия" — хороший ресторан, но не для свадьбы.

Сашка на спинку стула навалился.

— Вы всё уже решили. Замечательно. Даже поздравить вас захотелось.

Я старательно разглядывала шторы на окнах, чувствовала руку Емельянова за своей спиной, и она казалась мне очень горячей. Нестерпимо горячей, настолько, что я в какой-то момент не выдержала и из-за стола встала.

— Извините.

— Тань! — Вася тоже вскочила, а проходя мимо Емельянова, врезала ему по плечу. — Что ж ты за идиот такой?

Я остановилась только на крыльце и то, только потому, что знала — Вася за мной бежит. Попыталась дыхание перевести. Но от Василисы отвернулась, быстренько смахнула слёзы, и тут же подбородок задрала, изображая каменное спокойствие.

— Тань, ну, прости. Не надо было затевать этот разговор.

— Разве дело в разговоре? По-моему, дело в нём.

Василиса остановилась рядом со мной, руки на груди сложила.

— И это тоже. Но это же Сашка, он иногда ведёт себя по-идиотски. Тебе ли не знать?

Я только кивнула, сказать мне было нечего.

Вася взяла меня за руку.

— Вот посмотришь, эта дурь у него пройдёт. Поверь человеку, который подобную дурь пережил. И Ника пережила. Надо только немного потерпеть.

Я снова кивнула. Обсуждать это снова и снова желания у меня не было. Да к тому же Емельянов появился. Из дома вышел, сначала на меня посмотрел, пытливо, потом на Васю.

— Мы домой пойдём, — сказал он ей. — Извини, что так вышло.

— Не у той прощения просишь, — ответила она, и не упустила возможности ещё разок Емельянова стукнуть. А потом и кулак показала, думала, что я не вижу. Я видела, но у меня была странная апатия. Я, на самом деле, хотела домой.

— Пойдём домой, — осторожно сказал мне Сашка.

Я направилась по дорожке к калитке, Емельянов шёл рядом и меня разглядывал.

— Тань, ты злишься? — спросил он через какое-то время.

— Нет.

— Нет?

— Нет.

Мы вошли на территорию его дома, тоже через калитку, у Емельянова охраны не было и в помине, территория куда меньше, чем у Филинов, то есть и стесняться некого. И поэтому я туфли с ног скинула, они полетели на газон, а я по прохладной траве пошла к дому.

— Тань!

Я повернулась к нему, взлетев по ступенькам крыльца.

— Ты хоть понимаешь, как ты меня унизил? Перед всеми.

— Я не хотел.

— Ты не хотел? А чего ты хотел? — Я со злостью дёрнула бретельку платья. — Ты вот этого хотел! Ты хотел, как они все, чтобы ты не хуже, чтобы женщина рядом с тобой за твои деньги заработанные сияла. Я тебе для этого нужна? Это любовь твоя? Тогда найди себе манекен! Они, Саша, все с жёнами сидят. А я кто? Выставочный экспонат? Ты едва ли не отмахиваться принялся, как только о свадьбе заговорили.

— Мы с тобой это обсуждали.

Я ткнула его пальцем в грудь.

— Мы с тобой это обсуждали. И это наше с тобой дело. И это не значит, что меня можно унижать перед всеми. Не надо всем показывать, насколько тебе противна одна мысль о том, чтобы жениться на мне. Если тебе нечего было сказать, сидел бы и улыбался. Как я делала! Или ты думаешь, мне всё это нравилось? Смотреть людям в глаза и притворяться счастливой? А я это делаю, каждый раз я это делаю. Лишь бы Сашенька не беспокоился! Ведь его так тревожат эти разговоры!

— Таня, успокойся.

— Да не могу я успокоиться! Зачем мы туда пошли? Это не будничный ужин, и ты это знал! Если я не жена, то не надо приглашать меня на семейные ужины! Приглашай меня в кинотеатры и в клубы! Туда с жёнами не ходят!

Я в дом вошла и дверью хлопнула, прямо перед Сашкиным носом. Он невольно отшатнулся, но потом дверь открыл и тоже вошёл. Я же по лестнице на второй этаж бегом поднялась, торопилась дверь в спальню закрыть, чтобы Емельянов уже через полминуты меня не догнал. Дверь закрыла и привалилась к ней спиной. Слёзы вытерла, дышала тяжёло, надеясь, что смогу справиться с собой и не разрыдаться. Потом подошла к шкафу, необходимо было переодеться. Емельянов в комнату вошёл, когда я платье пинком в угол комнаты откинула и достала из шкафа джинсы. Я искоса на него глянула, джинсы застегнула и достала с полки лёгкий свитер, потом туфли вынула. Сашка нахмурился.

— Куда ты собираешься?

— В город.

Он поморщился.

— Тань.

— Я уже однажды совершила эту ошибку. Осталась. Надо было уехать, а я осталась. Больше не могу.

— Чего не можешь? — чрезвычайно заинтересовался он.

— Жить с тобой не могу!

— А-а.

Это его "а-а" меня не на шутку взбесило. Я даже огляделась, желая чем-нибудь в него швырнуть, но потом решила, что это неправильно. Да, я расстроена, да, я не в себе, возможно, у меня нервный срыв или истерика, но это не значит, что нужно превращаться в законченную истеричку. Поэтому я сунула ноги в туфли без каблука, покидала в сумку документы и личные вещи, и вот тут замешкалась, не зная, как Емельянова обойти так, чтобы его не коснуться. Руки опустились, слёзы снова потекли, и в груди стало невероятно больно. Словно, меня насквозь стрелой пронзили. Сашка смотрел на меня, внимательно и задумчиво, потом рискнул ко мне руку протянуть.

— Тань, прости.

У меня вырвался судорожный вдох, и я отшатнулась от его руки.

— Ты это уже говорил. Сколько ещё раз скажешь?

Он молчал, и я осторожно, бочком, его обогнула. А как только поняла, что он меня останавливать не собирается, кинулась вниз по лестнице. Сама уже не понимала, от кого так бегу — от себя или от него. Но был ещё третий вариант, от глубокой обиды.

14.

Еще в такси, по дороге в город, я успела покаяться в том, что так поступила. Явно погорячилась. Мне было жаль — и себя, и Сашку, и свои чувства, они ведь не исчезли в ту минуту, когда я вышла за порог дома Емельянова. Они не исчезли, и теперь терзали меня, накрывая всё новой и новой волной сомнений. Права ли? Стоило ли так реагировать? Обижаться так сильно? Может, и не стоило. Но можно сколько угодно говорить себе, что погорячилась, но обида из души не уходила. Уже давно не уходила, я просто пыталась её не замечать. И дело было совсем не в том, что я до одури хотела замуж, а Сашка артачился. И он не делал мне это назло, нет, у него была причина, которую он мне объяснить не желал. От него можно было услышать лишь одно: тебе мало, что я тебя люблю? Мне не было мало, но я чувствовала, что это лишь часть правды, а от того, что он скрывает, Емельянов меня старательно отталкивает. От своей души, от сердца, от мыслей. И сам собой напрашивался вопрос: так какой частью своего "я", он меня любит? Физической и всё? Вот этого мне точно мало. И я не могу ничего с этим поделать, отделаться от сомнений и тягостного ожидания окончания нашей пьесы. Тем более, с такими унизительно-трагическими сценами, когда мы, между собой не разобравшись, готовы развлекать посторонних людей.