Твое... величество-3!

— Хорошо. Принято. Поговорите с другом, эрр Марк, и сообщите мне о результате. Отец Роман, нам надо прогуляться в храм, посмотреть пути отхода.

— Вместе прогуляемся, — согласился Рикардо. — Я ведь тоже пойду.

— Стоит ли?

— Определенно, — кивнул Феликс. — Ваше величество, я вас одну не отпущу.

Мария промолчала. Она понимала, что о ней заботятся, как могут, ее любят и берегут, иногда даже избыточно. И ругаться будет просто свинством. Здесь мужчины именно так понимают свои мужские функции и обязанности. А если им кто-то расскажет про феминизм, они в морду дадут. Или на дуэль вызовут. Что за бред? Какое равноправие? Женщин надо беречь, любить и баловать в меру возможностей! А ты — равноправие?

Чушь!

— Так и решим. Отец Роман, у вас есть письменный отчет о случившемся в столице? Я бы почитала?

— Я отправлял письма его величеству Саймону, у меня остались копии, — кивнул священник.

— Пожалуйста, — попросила Мария.

Священник поднялся, поклонился.

— Сейчас принесу, ваше величество. Только... скажите пожалуйста... умоляю...

Мария только головой покачала. Коснулась камня на груди. И улыбнулась.

— Святой отец, вы мечтали о полете? О небе?

Мечтал ли Роман?

Да он и мечтать-то не смел! А полет ему снился. Не каждую ночь, но два-три раза в месяц точно. И полет, и небо, и облака под крылом... здоровущий грач хрипло крикнул, расправил крылья, сделал круг под потолком комнаты — и опустился вниз, на ковре превращаясь в священника.

— Я... ваше величество... моя королева!

Мария грустно улыбнулась.

Ну вот, и этот туда же! Будем надеяться, саркофаг, обитый ватой, для драгоценной королевы они не изобретут. Для пущего сбережения ценной гадины.

* * *

— Марк!

— Димас!

Друзья крепко обнялись. И Димас смахнул слезу.

— Я был таким идиотом, Марк! Спасибо тебе за сына! СПАСИБО!

Марк хмыкнул.

— Обращайся. Ты мне лучше скажи, дальше что делать будешь? Еще одного ареста ждать?

Глаза Димаса недобро блеснули.

— Размечтался!

— А что ж так? Его величество мудр и справедлив? Сам говорил.

— А в морду?

— А у морды хозяин есть, — отмахнулся Марк. — Нет, серьезно? Дим?

— А если серьезно... надо бы уехать в тот же Картен. Или еще куда, — кивнул Димас. — Сына моего ты куда отправил?

— В Картен. Ему хотелось мир посмотреть, а я боялся его тут оставлять, у Иоанна настроение переменчивое.

— Вот. И я туда поеду. Хватит с меня! Найду, чем за прием отплатить, там и останусь жить, у Саймона, в глуши.

Марк побарабанил пальцами по столу.

— Оно, конечно.

— Можешь что-то еще предложить?

— Как сказать... Дим, ты с Иоанном расквитаться не хочешь?

— Хочу. А что делать надо?

— Помочь ее величеству Марии.

Димас прищурился.

— Марии? Погоди-ка... что она жива я догадываюсь. А ты явно знаешь больше. Рассказывай!

Канцлеры дураками не бывают, уж точно не два раза подряд. Так что Марк попросил вина — и заговорил. Два кувшина под эту историю они усидели. Димас и вставал, и по кабинету ходил, и не верил, и сомневался, но потом...

Не придумаешь такое.

Было оно! Точно!

— И Дерек тоже...?

— Мой управляющий сам с него шкуру содрал. И к стене приколотил.

— Так вроде ж он должен был в человека превратиться?

— А вот! До того, как умер, управились. Так что и шкура осталась, и тушка пирата. Правда, тушка слегка ободранная, как кролик у скорняка, — Марк поморщился, вспоминая рассказ Теоса Шента. Неаппетитно это было даже слушать, а уж видеть-то! Бррррр! Полуосвежеванный пират!

Гадость!

Димас даже головой помотал.

— Лучше не рассказывай на ночь.

— Не буду.

— Значит, нужно королеве и королю встречу устроить.

— И лучше, чтобы король о том не знал. Сможешь ты его в храм заманить?

— Да хоть завтра, — пожал плечами Димас. — У меня к Исайе счет длинный, и копия его печати у меня есть. День называй, и сделаю.

Марк потер руки.

— Отлично! Я поговорю с королевой — и мы решим.

— Решите... скажи, а я могу выразить свое почтение ее величеству?

Марк задумался.

— Дим, пойми правильно, я пока не знаю. Позволь, я спрошу у королевы? Я тебе верю, но ее величество может не понять и не одобрить. Стоит ли нарываться с первых шагов?

Димас медленно кивнул.

— Спроси. Я служил Эрланду и королю, и я виноват перед ее величеством.

Марк кивнул.

— Спрошу. Ты, небось, узнать хочешь? Не двуипостасный ли ты?

Димас кивнул.

— Кто бы отказался?

— Вот и не отказывайся. Я поговорю с королевой, и передам тебе ее решение. Мне, вот, не повезло. А Клара моя — лисичка, только полярная, белая такая, Тим, вроде как, тоже должен.

— С ума сойти!

— Вот и мне сначала так показалось, что с ума схожу. Ан нет, привык.

— Марк, а тебе самому двуипостасным стать не хочется?

Марк подумал пару минут.

— Знаешь, сначала хотелось. А сейчас... как посмотрел на них — не мое это! Это ж постоянно себя надо держать, зверя надо держать... не хочу. Мне и так, в капитанах неплохо.

И даже не врал.

Не всем крылья нужны, кому и ног хватает, и это их вполне устраивает. Так что Димас промолчал.

Ему-то как раз хотелось. Но получится ли? Как его еще королева примет?

Вопросов было много. А ответы придется подождать.

Ничего, он потерпит. За такое — не жалко!

* * *

Мушаши сидел в своей спальне и смотрел в стену.

Потом лег на кровать, но смотреть в ту же точку не перестал.

Было императору паршиво и тоскливо. Дракон улетел. Люди погибли. Камень похищен... да и еще куча всего тоже украдена.

Твари, какие же твари!

И Рэн Тори хорош!

Предатель! Спутался с круглоглазыми... а император теперь даже не знает, куда бить и кому мстить. Может, просто всему Эрланду?

Но его прикрывает проклятый Картен!

Можно снарядить десяток кораблей... два десятка... наверное, Мушаши так и сделает! Посадит на них воинов и разрешит им творить в Эрланде, что они захотят! Главное — обойти Картен с его прибрежными крепостями и маяками, в Эрланде такого все же нет. Они не ждут нападения от Шагрена...

Скрипнула дверь.

Мушаши гневно вскинулся на кровати.

— Кто посмел?!

Всего лишь слуга. Поклонился, на коленях пополз к кровати, поставил привычный кувшин с вином, засахаренные сливы...

Мушаши махнул рукой, отсылая его. Ладно, слуги — это неизбежное зло. И сливы и впрямь хороши... он кинул одну из них в рот, вторую...

Начинены орехами, и в таком виде они намного вкус...нее...

Ядом они тоже были начинены. И орехи, и сахар — все служило его маскировке.

Остановка дыхания — не самая приятная смерть, так что Мушаши умирал несколько минут. Корчился, царапал длинными ногтями горло, пытаясь втянуть хоть глоток воздуха... когда все закончилось, в комнату вернулось несколько человек.

Младший брат императора, только от другой наложницы. Юному Акихико исполнилось двенадцать лет на днях, он был последним ребенком императора. А поскольку пока не представлял опасности.... Пока еще он жил. Император убрал бы его, безусловно, но не все же сразу! Гарем, знаете ли, наследников много, если всех сразу перерезать, можно и яд в бокал получить. Так что Мушаши не торопился.

Медленно, размерено...

Акихико пока был не опасен. Чего не ожидал Мушаши, так это того, что его мать ударит первой. Казалось бы — обычная девка из семьи ремесленника, только и того, что грудь хороша? Что она может?

Многое.

После смерти императора, его жен и наложниц делят на несколько частей. Самых старых отправляют во Дворец стариков, там они доживают свой век, тех, кто моложе, могут оставить во дворце или выдать замуж. За нужных людей, в качестве награды.

Мать Акихико во дворце осталась, растить сына. А заодно втихорца сошлась с начальником стражи. Вроде и невелика должность, да это как посмотреть! Силы в его руках хватит. Раньше, когда был Ишуро Тори, шансов у них не было. А сейчас род Тори уничтожили, и заговорщики поняли — это их шанс. И нанесли удар первыми.

Айамэ тоже была в спальне. И ее любовник, Рю...

И даже слуга, который тоже был с ними связан.

Рю от души пнул Мушаши ногой в бок. Потом все же опустился, проверил жилку на шее.

— Сдох.

— Слава многоликому! — сына Айамэ любила. И не будь его, или родись Акихико девочкой, она бы не стала сражаться. Не стала бы устраивать этот заговор. Но... сын.

Любимый, родной... за своего ребенка и мышь страшнее тигра встанет! Она понимала, что заговор будет обречен на неудачу, что их убьют... но какая разница? Их и так убить собирались! По крайней мере, она умрет в прыжке на добычу, как дикая кошка, а не как глупая курица, которая даже не понимает, что ее тащат на суп!

— Я приступаю, — Рю тоже любил Айамэ. Поменьше, да. И она его любила меньше, чем сына, так что же? И у Рю было, что припомнить императору. Вступая на престол, Мушаши приказал казнить его двоюродного брата. Невелика величина?

А смотря кому! Иные двоюродные ближе родных становятся! Любил он брата, любил, вот и весь сказ! И смерть его прощать никому не собирался.

И если уж Мушаши ТАК подставился, грех это не использовать.

Рю вышел из спальни. Акихико посмотрел на мать.

— Первым указом...

— Да, мой император, — Айамэ опустилась на колени, глядя на сына теперь вровень. Высоким ростом Акихико не отличался.

— Первым указом я отправляю гонцов к Саймону. Хватит ругаться с соседями, пора начинать торговать. Сначала будет трудно, но потом развернемся. И заодно узнать, на каком корабле приплыл Рэн Тори. И отменить указы императора касаемо рода Тори.

— Объявить, что он имеет родство с императорской семьей.

Айамэ не боялась, что двуипостасный свергнет ее сына. Пусть Акихико не будет императором, это не страшно! Явись во дворец дракон — она уговорит сына оставить престол. Но пусть сын живет и радует ее своей жизнью! Пусть живет и будет счастлив!

Хотя вряд ли дракон захочет править. У него были моменты, когда он мог убить Мушаши, сесть на трон... он ничего не сделал. Ему не нужна власть.

Айамэ она тоже не нужна. Она просто не видела иного пути, сохранить сыну жизнь. Его уже два раза пытались убить, один раз погибла сестра Айамэ, второй раз жертвами несчастного случая стали четыре раба... сколько еще судьба им помогать будет?

То-то и оно!

Айамэ с радостью приговорила Мушаши. И постоит рядом с сыном. А потом... она уже не жена императора, она уже почти свободна... может, она и дочку родит? Любимому мужчине?

И сын женится, ей внуков подарит...

Забегая вперед, примерно так и было.

И сплетни про Мушаши ползли, и смерти его особо никто не удивился. Понятно же, Многоликий лишил тебя благословения, вот и результат. Тут и в кубке утонешь, и на ровном месте поскользнешься, да и шею сломаешь... бывает так! Когда Боги лишают благословения — бывает.

Или когда его даруют кому-то другому.

Акихико еще предстояло вырасти, ему еще предстояло узнать про далекий храм в горах, куда ходят поклониться некоей святыне, еще предстояло долгое путешествие, из которого император вернется со вторым обликом, хотя и не дракона, но горного кота.

Двуипостасные все же появились на Шагрене, но это уже совсем другая история. А пока — пока от острова отплывал корабль, унося на себе Рэна Тори и его друга. Они еще не знали, что бояться больше нечего. Их ждал Эрланд!

* * *

— Ваше величество, — Димас Бустон низко поклонился Марии.

Нельзя сказать, что прием получился теплым и душевным, Мария смотрела без всякой радости.

— Канцлер.

— Ваше величество, я... я умоляю о прощении.

Димас плюнул на гордость и встал на оба колена, склонил голову в жесте подчеркнутого повиновения. Мария посмотрела на это без всякого удовольствия.

— Не стоит унижаться, канцлер. За вас ручался Марк Стоун, и я решилась на этот разговор. Вы можете устроить нам с мужем встречу так, чтобы об этом никто не знал?

— Да, ваше величество.

— Что вы хотите за свои услуги?

Димас посмотрел искренними и честными глазами голодного котика (того, которого с утра кормили всего четыре раза).

— Служить вам — честь для меня, ваше величество.

Мария отреагировала, как и на кошачьи просьбы — насмешкой.

— Я помню вашу службу, Бустон. Не будем... о глупом.

— Ваше величество?

— Что вы хотите взамен? И без лишних расшаркиваний. Не поможет.

Бустон посмотрел в янтарные глаза. Действительно, не поможет. Холодный это взгляд, тяжелый и недоверчивый. Ему не поверят просто потому, что не поверят. Вот и все.

Без обоснований. Без попыток убедить или договориться.

Ему. Не. Верят.

— Ваше величество, я буду честным. Я был преданным слугой короля... до тюрьмы. Теперь я предан лишь Эрланду. А ваша встреча на пользу моей стране.

Мария молчала. Просто смотрела — и в этом золотистом янтаре тонули все возражения и славословия.

— Ваше величество, — сдался Бустон. — А я — двуипостасный?

Мария прищурилась. Коснулась камня.

— Не уверена. Что-то странное... второй облик есть, но если я позову его, вы можете не вернуться, канцлер.

— Не вернуться?

— Остаться зверем.

Этого Димас не ожидал. И это было неприятно.

— А... к-каким?

Мария криво улыбнулась.

— Кротом. Таким, крупным кротом.

Димас передернулся.

— Слепым подземным зверем?

— Ходы кривые роет подземный умный крот. Нормальные герои всегда идут в обход!, — мурлыкнула Мария. Понятно, так здорово, как в фильме, у нее не получилось. Но ведь и правда похож?*

*— Нормальные герои муз. Б. Чайковский, слова В. Коростылев

И умный, и ценный и такой упертый, и слепой, когда дело коснулось короля...

Скажете — не похож? А вот ей видится, что очень даже.

Димас шутку не понял, не было в этом мире Айболита. Но...

— А я могу подумать, ваше величество?

— Второй облик насильно не натягивается, чай, не шуба, — хмыкнула Мария. — Сами решайте, канцлер, иметь или не иметь.

Бустон медленно кивнул.

— Я подумаю, ваше величество. Я серьезно подумаю. Когда вы хотите увидеться с супругом?

— Чем скорее, тем лучше, — махнула рукой Мария.

— Завтра вечером?

— Отлично. Я буду в храме.

Предупреждать и угрожать она не стала. К чему? Рискнет напакостить? Вот сам себе и будет худший враг. Мария-то вывернется. А вот канцлер уже вряд ли.

* * *

Предстоятель был искренне удивлен и письму, и просьбе о встрече. А уж когда в его покои вошла предстоятельница, и еще сильнее удивился.

— Что случилось?

— Много чего, и не прямо сейчас, — женщина опустилась на предложенную ей кушетку, не спрашивая, налила себе в кубок воды. Вина предстоятель не признавал и пил воду с лимонным соком. — но нам надо будет решить... ох, даже и не знаю, с чего начать!

Женщина растирала лицо руками, словно ей и правда было плохо. Даже предстоятель забеспокоился.

— Что ты... — пришлось и величавость отбросить, и плед предложить потеплее... предстоятельницу действительно трясло. Ну так... потряхивало.