— Мама, я все. Побегу в школу. Максим меня, наверно, ждет.
— Давай. А ты, Даня, дойдешь? Ты уверен? — Спрашивала Мария Петровна. У нее такой уверенности не было.
— Дойду, мама. Конечно, дойду. — Данька старался выглядеть уверенным в своих силах.
Не откатится плод от яблони, повторит первородный отца. Не уронит в бою он знамени, не попросит пощады творца.
Он вышел на улицу. Но идти, как раньше не мог. Кочки и камни во двор бросались под ноги. Ямки злорадно ликовали. Желтые осенние листья печально падали на землю. Когда он подошел к троллейбусной остановке, Максима уже не было. Не дождался, ушел один. И Данька присел на скамейке на остановочном комплексе, что бы перевести дыхание. Моросил дождь. Навес над остановкой укрывает от штормов. Подходили и уезжали троллейбусы, хлопали дверьми, а он сидел. До школы добрался ко второму уроку. Зашел в класс и плюхнулся за парту. Скрипели парты, как уключины на лодке. Максим был не доволен.
— Где тебя носит? Я тебя ждал, ждал. Ты чего опаздываешь? Опять твои морские дела, что ли?
— Что-то воде этого. Потом, — отмахнулся Данька.
Не на одну из перемен он не выходил из класса. Был не уверен в своих силах. Уроки закончились, и друзья пошли домой. Даня шел медленно, старательно переставлял ноги. Дождь прекратился. На небе выглядывало солнце. Прохожие заняты своими делами. Максим спросил:
— У тебя что, мышцы болят? Капитан загонял? Тренировками изводит?
— Нет. Так! — Пытался избежать расспросов, но не так просто отделаться от Максима.
— Что так? Говори, — настаивал Макс. — Капитан тебя ругал или еще чего?
— Нет. Пойдем, Макс, — нерешительно добавил. — Ты помоги мне до дома добраться. Я как-то плохо себя чувствую.
— Не вопрос, помогу.
Максим видел, что друг двигается с трудом. Взял его под руку. Они вошли в квартиру Даньки. Друг помог ему устроиться на диване. Когда Дэн садился, пружины дивана жалобно скрипнули. Максим сел на стул напротив друга.
— Темнить опять будешь или расскажешь? — Только попробуй отмолчаться. Он не позволит спрятать самые интересные моменты жизни матроса, своего друга.
Данька вместо того, что бы что-то рассказывать, расстегнул пиджак, затем рубашку. Максим увидел бинт и капли крови.
— Тебя ранили, Даня? — Вот здорово. Настоящий бой, услышать о таком от участника событий. Сидеть рядом с героем.
— Есть немного. Видишь. — Дэн не хочет вдаваться в подробности. Придется еще ответить перед капитаном. Нет ему прощения. Какие оправдания можно придумать. Только попытаться скрыть от Свена. Достанется ему.
— Даня, а как получилось? — Максим ждет подробностей. Самый волнующий рассказ.
С волнением ждут рассказа и немые свидетели жизни людей. Шкаф с посудой замер. Пузатый телевизор на тумбочке притих в ожидании новостей.
— Это бой. Это я виноват. Не рассчитал. — Дэн готов повиниться в содеянном.
— Я с тобой посижу, Даня. Вдруг плохо будет или что понадобится. Что-нибудь подать? — Сам все расскажешь. Сам не выдержишь.
— Принеси водички, пожалуйста.
Максим побежал на кухню, налил стакан воды, вернулся. Отдал воду другу.
После тог, как сын ушел, Мария Петровна помыла посуду, посидела возле стола. Мысли путались в голове. Ее маленького мальчика могли убить. Если вчера мысли об опасности можно было гнать от себя, сегодня они стали реальностью. В любую из ночей она может потерять его. Тяжело поднялась, что бы отправиться на работу. Дорогу она не видела, шла, как слепая.
Аркадий Аркадиевич был на работе. Привык приходить рано. Когда Мария Петровна зашла в кабинет, он тотчас отметил бледность и подавленность Марии.
— Мария Петровна, вам не здоровится? — Аркадий Аркадьевич помог ей сесть.
Она сидела, тяжело опираясь на стол. Молчала.
— Мария Петровна, голубушка, на вас лица нет. Вы заболели?
Мария Петровна тихо произнесла:
— Даньку... Даньку ранили, — всхлипнула она.
— Что?! Как ранили Даньку?! Где? Как это произошло? — Засуетился Аркадий Аркадьевич.
— Ранили его, — Мария всхлипнула. — Я не знаю, как. Он нечего не рассказывал.
— А где он сейчас? — В какой больнице, в каком он состоянии.
— Он ушел в школу. На уроки. — Мария развела руками. Сама не понимала, почему отпустила сына. Уступила Даньке.
— И вы его отпустили, Мария Петровна?
— Он упрямый. Сказал, что пойдет в школу. Не будет прогуливать. — Ей надо было настоять, заставить Даню остаться дома. Не смогла.
— Рана тяжелая? — Спрашивал Аркадий Аркадьевич.
— Его этой, шпагой прокололи. — Мария с содроганием вспоминает, что увидела утром. Окровавленная тряпка, швы на теле мальчика.
— Как проколи? Насквозь? — Трудно представить, что человек с такой раной может куда-то пойти. Не укладывается в голове такое несчастье.
— Нет. В грудь воткнули. — Невольно прижала руки к своей груди.
— А потом? — обычному человеку сложно представить раны, полученные в бою.
— Его какой-то плотник иголкой зашил. Ну, швы наложил. — Мария вздохнула. Примитивный уровень медицины пугал.
— Плотник? — Какая-то путаница. Обычного плотника не допустят врачевать.
Музейные экспонаты на полках могли припомнить дела и более странные. В отдаленные времена раны перевязывали женщины и старики. Никто не спрашивал наличия соответствующего удостоверения. Любая помощь ценилась.
— Да. А потом грязной тряпицей обмотал. — Продолжала жаловаться Мария.
— Господи! Они там все с ума посходили, — возмущался Аркадий Аркадьевич. Микроскоп позволил увидеть соседствующих с нами микробов. С тех пор люди по-настоящему задумались об инфекции и прочем. Сами создали идеальные условия для жизни своих малых врагов и спохватились.
— Я ему то же говорила. Я, конечно, сменила повязку, обработала рану йодом, и он ушел в школу. Сама не понимаю, как отпустила его.
— Может вам, Мария Петровна, домой поехать. Вдруг Дане будете необходимы.
— Я немного посижу и поеду. Ой. Аркадий Аркадьевич...— и Мария Петровна заплакала. — Его могли убить. Моего Данечку могли убить. Заколоть.
— Успокойтесь. Успокойтесь, Мария Петровна. — Аркадий Аркадьевич обнял голову Марии. — Он же жив.
— Жив. — Магическое заклинание.
— Не плачьте. Он жив, и это главное.
Когда Мария Петровна вернулась домой, увидела, что Даня дома, и с ним Максим. Вошла в комнату и поздоровалась:
— Здравствуй, Максим. — Подошла к сыну убедиться, что ее мальчик не мечется в бреду. Температура, кажется, в норме.
— Здравствуйте, Мария Петровна. — Максим спокоен, и это хороший знак. Даня вне опасности.
— Как он?
— Мама, все нормально. Макс со мной. Ничего не случилось. Я бодр и здоров.
Данька не собирался выказывать слабость. Герои его любимых книг сотни раз попадали в беду. Скромного героя, Лесли, враги расстреливали из крупнокалиберного пулемета, жгли огнеметом. Он выстоял. Не жаловался на пустяковые уколы.
— Хорошо. Спасибо, Максим, что ты посидел с ним. Я сейчас суп разогрею, куриный. Накормлю вас, ребята.
Мария Петровна сходила на кухню, вернулась, взяла стул и присела рядом.
— Даня, как это все получилось? Как тебя ранили? — Она посмотрела на Максима, надеялась, что сын рассказал хотя бы другу. Максим понял немой вопрос, отрицательно покачал головой.
— Там бой был. Мы догнали корабль, пошли на абордаж. Свен впереди всех. Я за ним. Мы победили. Капитан дрался с солдатами как герой. Против него трое. Еще один ирод решил в спину капитану шпагу воткнуть. Я увидел, бросился и загородил капитана. Только я не удачно прыгнул, немного не удержался. И этот ирод успел в меня воткнуть свою шпажонку. Я отбил его клинок и убил его. Он хотел в спину, по-предательски. Позорник. Бить в спину не честно.
— Даня, я ж тебе говорила, будь осторожнее. — Что еще она может сказать своему сыну. Мария печально улыбнулась. Какой же он ребенок!
— Мам, так получилось. Я не специально, — оправдывался Данька.
— Я сейчас посмотрю, суп, наверно, подогрелся. Идемте, налью вам.
— Спасибо, Мария Петровна. Я не буду. — Сказал Макс. — Я и так задержался. Пойду. Вы Даньку лечите.
— Может, останешься, Макс. — Предложила Мария.
— Нет, спасибо. Пойду.
— Хорошо, — согласилась Мария Петровна. — Ты за ним в школе приглядывай.
Максим ушел. Вечером позвонил Аркадий Аркадьевич. Мария Петровна все ему рассказала. Она не выдержала, возмущалась:
— Видите ли, он решил прикрыть собой капитана от какого-то испанца. Да я этого капитана, этот корабль, — говорила она, — своими руками сожгу, а капитана своими руками задушила бы. Он что, сам маленький. Подставил спину врагу. И кто-то обязан его защищать. Детский сад. Даня — ребенок, а они его в бой. Ребенка под нож.
Надо полагать, мертвые испанцы краснели от стыда в аду. Капитана должна была замучить икота, сколько раз поминалось его имя с самыми не лестными эпитетами.
— Мария Петровна, — говорил Аркадий, — Вы успокойтесь. Все бывает. Данька у вас — герой. Он поступил, как настоящий мужчина. Вы можете им гордиться. Прикрыл в бою командира. Не каждый солдат может так поступить.
— Мне эта гордость!... Мне он живой нужен, Аркадий Аркадьевич!
— Конечно. Конечно, успокойтесь ,— вновь и вновь повторял Аркадий Аркадьевич. — Все обошлось. Даня поправится. Все будет хорошо.
Ночь, южная ночь. В темноте упруго вздулись паруса. "Скиталец" идет домой. Капитан Свен вышел на палубу. Пора менять у штурвала Колина. Но вначале решил обойти корабль, все проверить. Шел не спеша, услышал за спиной легкое покашливание. Обернулся. Брайан. Брайан О`Тул.
— Капитан, — обратился матрос.
— О`Тул, это ты? — спросил Свен, — Не спится? Или твоя вахта?
— Да, капитан, я. Вахту уже отстоял. Капитан, я хотел спросить, как там Дэн? — Брайан стоял в ночном полумраке. Он гнал сон от себя. Беспокоился о друге. Юнга стал для него ближе других. Словно родной брат.
— А что Дэн? Спит после боя. Что ты хотел? — Неясное подозрение появилось у капитана.
— Я хотел узнать, как он себя чувствует. — Брайан и представить себе не мог, что Свен не знает о ране парня.
— После боя устал, полагаю. Думаю, уже пришел в себя. Первый бой — это не просто.
— Нет, капитан. Я хотел узнать, как он себя чувствует? Как его рана?
— Рана? — удивился капитан, — какая рана?
Теперь Свен вспомнил, что Дэн выглядел странно. Капитан списал это на впечатление первого боя. Малец впервые учувствовал в сражении. Любой человек не сразу приходит в себя, впервые убив другого.
— А он не сказал вам капитан, что ранен? — Брайан не понимал, отчего Дэн не сказал капитану. Рана в бою не редкость на корабле. Нет смысла скрывать ее.
— Нет. — Свен почувствовал резкую боль в голове, накатило возмущение. Ярость, — Негодяй. Вот, негодяй!
Последнее он почти выкрикнул. Брайан опешил. Даже испугался. Это он, Брайан, негодяй? Спросил:
— Кто негодяй, капитан? — Брайан отшатнулся от капитана, испуганный всплеком безумной ярости.
— Кто?! Дэн, негодяй! Он у меня дождется! Он ничего мне не сказал! Ничего не сказал. Вот паршивец! Он тяжело ранен? Что за рана? — Гнев и тревога мешались в голове в адскую смесь. Затмение разума, сметающее все на своем пути.
— Он много крови потерял. Рану я зашил. Забинтовал. Думаю, все обойдется, капитан. — Таким своего командира он еще не видел. Лучше уйти от греха подальше.
— Обойдется?! Ну, нет, ему не обойдется. — Злость и бешенство бросились в голову. — Свободен, матрос.
Капитан в приступе ярости повторял про себя: " Молокосос! Мальчишка! В тайну решил играть! Лезет, черт знает куда. Полез на рожон и молчит. Набедокурил и молчит, — злился Свен, — Ты у меня попляшешь! Ох, попляшешь, Дэн. Ты у меня под реей плясать будешь! Я тебя повешу.
Капитан еще побродил по палубе, что бы как-то унять ярость. Потом поднялся на мостик, пора сменить Колина. На мостике он пытался выглядеть спокойным.
— Как тут, Колин? — Деланно равнодушно говорил Свен.
— Все нормально, капитан. — Колин кивнул головой.
— Иди, отдыхай, старпом.
Колин пошел к себе. По дороге думал, капитан нынче не в себе. Он знал Свена давно и не мог ошибиться. Что-то стряслось. Глаза горят, а лицо бледное. Может, все же показалось в лунном свете. Хотелось в это верить. Колин знал, какой может быть ярость друга. Не дай бог встретить на пути капитана. Уничтожит. В одном из боев он видел капитана в таком состоянии. Свен не обращал внимание на кровь, свои раны, рубился как обезумевший зверь. Но тогда был бой.
Свен вцепился в штурвал руками с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он твердил:
— Негодяй! Ну, негодяй! Утром ты за все ответишь. Капитан ругался, бранился, всю ночь накручивал себя. Думал, как накажет юнгу. Искал, за что покарать этого негодяя.
Рассвет. Капитан дождался первых лучей солнца. Гнев застилал глаза. Капитан пошел в свою каюту. По дороге бросил Брину: "Собери команду!" В каюте подошел к сундуку, навис над матросом. Сейчас выплеснет все. Что накипело за ночь.
— Встать! Встать! — кричала ярость. — Вставай, негодяй!
Данька вскочил. Он не мог ничего понять. Такой сон прервали. Он сидел под огромным деревом. Рядом источник, обложенный камнями. Молодой парень на костыле поднес ему чашу с водой. Данька пил воду, слаще которой не знал. Парень не проронил ни слова. Отошел на пару шагов и исчез сизым маревом.
— Капитан? Вам умыться, капитан? — Проспал. Конечно. Вот капитан и сердится.
— Умыться?! Я тебя сейчас умою, паршивец! — Схватил Дэна за шиворот и поволок на палубу.
Даня не пытался вырваться из рук командира. Команда построилась. Замерла в ожидании.
— Вот, получите своего героя, — ревел голос капитана, — Герой! Лезет черт знает куда. Подставляется! Он лучше вас, смелее. Самый храбрый. А вы — трусы, ничтожество. Он храбрее самого боцмана! И капитан у него — жалкий трус. Пример доблести! Он капитана за пояс заткнет. Смотрите, вот герой! Вот на кого надо равняться. Он вас в грош не ставит. Вздернуть этого героя на рее. Несите веревку!
Парни стояли и молчали. Данька задрал голову вверх, туда, где на ветру болтался Веселый Роджер. Улыбнулся белому на черном фоне черепу и сказал:
— У меня, господин капитан, одна просьба. Последняя. — Страха он не испытывал. Жаль, капитан узнал о его неловкости. Пусть повесят, но он останется на корабле. Его не спишут на берег.
— Ты хочешь, что бы я тебя помиловал? — В глубине души Свен обрадовался такой возможности. Он готов был отступить.
— Нет. Я помню, у пирата каменное сердце. Я не рассчитываю на вашу жалость. Я бы хотел, что б вы меня повыше повесили, туда, где болтается этот бездельник Роджер. Нам с ним будет не плохо. Повеселимся, перекинемся словечком. Не хочу болтаться, как приспущенный флаг. Это не по мне.
Наверху смеялся Веселый Роджер, сочтя шутку удачной. Вдвоем веселее болтаться. Он расскажет мальчишке о вольном ветре. Роджер не возражал против такой компании.
— Что?! — закричал Свен. — Щенок!
Капитан размахнулся и влепил матросу пощечину. Команда моча смотрела. Они были удивлены. Капитан впервые поднял руку на матроса. Такого еще не было на "Скитальце". Капитан развернулся и сказал:
