— Мы — каждый сам за себя, — возразил я. — Барахтаемся, барахтаемся... А нас топят поодиночке. В этом наша проблема, в отсутствии единства. Только вместе мы сможем решить свои проблемы.
Она рассмеялась.
— И как это будет выглядеть? Самим организовать банду и колотить обидчиков? За территорией? Как они? А с учителями что делать? Им тоже морды бить?
Мне смешно не было.
— Почему нет? Не надо так утрировать, всё более реально, чем ты думаешь. Я про морды. Я делал это, но в одиночку, поэтому меня поставили на место. А если нас будет десяток?
— То нас будут бить десятком, а не одиночками, — хмыкнула она, но уже тише.
— Ты думаешь, Виктору Кампосу нужно лишнее к себе внимание? — я усмехнулся в ответ. — Пусть и вызванное поведением сына? Да ДБ зубами вцепится за это дело, такие случаи на дороге не валяются! А если драка с применением чего-нибудь эдакого? Представляешь, как можно его шантажировать, определив Бенито отдыхать в казематы суток на пятнадцать?
— Я... Я не думала об этом... — ошеломленно уставилась на меня Николь..
— Бьют слабых, это закон жизни. И одиночек. Но для начала неплохо просто собраться и обменяться информацией. А уж потом решить, что делать дальше.
Она задумалась.
— Ты смелый.
Я пожал плечами.
— Я рассудительный.
— Нет, ты смелый. Но боюсь, единственный смелый в этой школе.
— Ты не права. Другие тоже смелые. Но они не знают, что делать. Каждый бьется лбом о свою стену, и в итоге расшибает лоб.
— А если они, правда, начнут ловить нас поодиночке? А если подключат административный ресурс? Здесь же всё принадлежит им!
— Ты когда-нибудь слышала такое слово, 'революция'?
Николь покачала головой.
— Не получится. Они просто отчислят нас всех.
— А мы подадим коллективную жалобу в департамент образования, параллельно иск о нанесении побоев, причинение ущерба и ущемлении личного достоинства. Подкреплённые фактами и уликами. Параллельно сольём эту информацию в СМИ. Через день, ручаюсь, не более, здесь будет такая инспекция из ДО... Они сделают всё, чтобы пойти на уступки, восстановить нас и утопить в шоколаде. Слово 'лицензия' ещё никто не отменял, а она окажется под вопросом.
Действительно, если нас будет хотя бы с десяток, да если никто не побоится драться за свои права, как дрались рабочие начала двадцатого века...
Мечты. Во всяком случае, пока.
Я придумал совершенно иной план, не включающий в себя никаких революций, никаких СМИ и прочего. План, касающийся одного меня. Но если у неё получится найти хоть кого-то, довести эту мысль хотя бы до двух-трёх человек... Можно будет смело простить Хуана Карлоса, ибо это благодаря ему состоялся наш разговор.
— Ты думаешь, я смогу помочь? — потянула девушка.
— Думаю, да. Ты красивая и общительная, тебя будут слушать. Моя же репутация слишком испорчена, слишком радикальна, чтобы кого-то впечатлить.
— Понимаю. — Она задумалась. — Хорошо, я попробую.
— Объясни, что ПОКА ничего противозаконного делать мы не будем. Ничего, идущего в разрез с уставом и решениями администрации. Пока нам надо лишь оценить возможности. У меня есть кое-какие мысли, как провернуть всё без революций.
— Ты ими поделишься? — улыбнулась она.
— Обязательно. Но не сейчас. Не хочу сглазить, всё на волоске, зависит от помощи одного человека, за которого ручаться я не могу. Кстати, можно у тебя спросить о Кампосе?
— Что 'о Кампосе'? — лицо её сразу посерело.
— Хуан Карлос говорил что-то о нём и тебе.
Она замялась и опустила голову.
— Он меня преследует. Вроде как ухаживает, но...
Я отложил вилку и превратился весь во внимание.
— С этого места поподробнее.
— Привет-привет, а вот и я!
'И как всегда не вовремя' — чуть не вырвалось у меня вслух. Но я молча отодвинул поднос и отсел, освобождая место горе-конструктору.
— А чего это вы такие грустные? Что обсуждаете? Может...
Николь зыркнула на него так, что тот заткнулся на полуслове. Затем повернулась ко мне:
— Он постоянно ходит вокруг, делает намёки, приглашает на свидания.
— А ты?
— А я его боюсь.
— Он тебе нравится?
— Нет. И когда он поймёт, что я его... Не буду с ним... Я не знаю, что делать. Это страшный человек!
— Почему?
— Он грозил перебить моих родных, если я... Если буду встречаться с другими.
Девушку затрясло. Да, это в стиле Толстого. Вот урод, а?!
Я нежно взял её за руку и успокаивающе погладил.
— Не бойся. Мы что-нибудь придумаем. Я сумею тебя защитить. Толстый получит по заслугам, обязательно...
Глаза Николь подернулись влажной плёнкой. Чтобы постыдно не разреветься, она быстро вскочила и схватила поднос.
— Извините.
Затем с улыбкой, конкретно мне, добавила:
— Спасибо...
После чего быстро убежала прочь.
— Она из Флор дел Параисо. Жуткое место! — прокомментировал Хуан Карлос.
Я кивнул. Конечно, трущобы. Гвардия боится заглядывать в те края ночью.
— Он её выцепит там, спокойно, среди дня. И сделает, что хочет. И никто пальцем не пошевелит, чтоб помочь. Да и кто рискнёт?
И почему я узнаю самые важные новости последним?
— Ладно, что-нибудь придумаем. А пока извини, дела.
— Опять дела! Я только собрался с ним поговорить...
— Извини. Отнеси, пожалуйста, мой поднос... — и я отодвинул к нему свой недоеденный обед. Его ругань вслед не слушал, потому, что увидел человека, которого искал полдня.
— Дон Алехандро?
Куратор обернулся.
— Хуанито? Что-то случилось?
В глазах его плескалась тревога.
— Пока ещё нет. Но чтобы не случилось, мне надо с вами серьёзно поговорить.
— Насколько серьезно? — нахмурился он.
— Так, чтобы нас не могли слышать посторонние уши. — Я картинно обернулся на проходящих мимо девчонок с младшего курса. Дон Алехандро понятливо хмыкнул и почесал подбородок.
— Разговор долгий?
— Это будет зависеть от вас.
Он помолчал, о чём-то задумавшись.
— У тебя сейчас что, химия?
— Да.
— Через десять минут подходи в мой кабинет.
Ну, Шимановский, отступать некуда.
* * *
— Дон Алехандро, мое предложение покажется вам слегка... Незаконным. Но всё же дайте возможность изложить его до конца, и только потом пинайте.
— Ну, говори, что там удумал, — усмехнулся куратор в своей артистичной манере. Я его заинтересовал.
Я вновь сидел перед ним в его кабинете, как и в прошлый раз. Но теперь у меня была иная задача, и от того, расположу ли к себе старика, зависит многое.
— Мне нужна схема расположения камер системы внутреннего наблюдения.
Пауза.
— А пароль к базе данных учебной части тебе не надо? Или 'клъютч от квартьйиры, гдье дьенги льежят'? — добавил на ломаном русском.
— Ключ не надо... — я отрицательно покачал головой, намекая на серьёзность восприятия этого предложения. Он вновь усмехнулся, на сей раз от моей наглости. — А схему камер можно.
Куратор встал и прошёлся по кабинету. Я не торопил. Он должен понять, что это серьёзно. Раз я спрашиваю ТАКОЕ, то готов идти до конца.
Он, по большому счету, не сильно рискует. Я не собираюсь светить схему, показывать кому бы то ни было, да и раздобыть её можно много где. Но факт есть факт: в том, что я затеваю, он окажется сообщником.
— Продолжай, — махнул он, дозрев, и уставился в альпийское окно релаксационной программы.
— Два месяца назад её величество назначила на пост главы департамента образования нового человека, я вчера этим вопросом интересовался. Одну тётку из корпуса, которую все заочно боятся.
— Эта тётка четырех генералов повесила! — гневно перебил куратор.
— Это же замечательно! — парировал я выпад обезоруживающей улыбкой. — Её программой был лозунг наведения порядка в сфере школьного образования. Я понимаю, воз и ныне там, но пока министр — человек новый, это можно использовать в своих целях, дон Алехандро.
— И как же, мой юный друг, ты собираешься это использовать? — усмехнулся он. — И с чего взял, что воз и ныне там?
— Вижу. Ничего за это время не изменилось. И вряд ли изменится. Где она — и где мы! — я показал ладонью уровень пола и уровень куда достану.
Дон Алехандро скептически хмыкнул. Кое в чём он был со мной не согласен. Но общий настрой разделял.
— Продолжай.
— Я хочу сделать так, чтобы Кампоса и его дружков исключили. Для этого спровоцирую его под камерами, устрою знатный дебош...
— И ничего этим не добьёшься. Скорее исключат тебя.
— Я подам жалобу во все возможные инстанции. Если понадобится — выйду на министра.
— Да кто тебе даст, выйти на министра!
— Министр сама выйдет на меня.
Дон Алехандро присел напротив, внимательно слушая.
— Я сделаю дебош таковым, что не отреагировать власти не смогут. Не знаю, что это будет, но не рядовое избиение. Возможно, я буду не один, нас будет несколько, но пока это под вопросом. В любом случае, замолчать это им будет не под силу. Не в этот раз.
— Ты не знаешь возможностей хозяев этой школы. Они смогут всё! Например, разрушить ваши будущие карьеры, чтобы вас не приняли ни в одно стоящее место.
— Может быть. Но лицензии им не видать.
Куратор встал и нервно прошелся по кабинету. Я его озадачил. Но он не видел в этой затее того, что видел я — успеха.
— Ты так говоришь, будто у тебя есть знакомые во всех сферах деятельности, которые отмажут от чего угодно.
У меня есть знакомые. В той или иной степени. И это не Бэль, которую тоже можно попросить, скажем, выйти на опытных журналистов, которые помогут в раскрутке сюжета о школе имени генерала Хуареса, одной из лучших, но в которой царят тюремные порядки.
— Кое кто имеется... — я коварно усмехнулся.
— Может быть, может быть... — подозрительно быстро согласился дон Алехандро. — Продолжай.
— Я собираюсь спровоцировать Толстого на массовый беспредел и опубликовать его в сетях. Но для этого нужно, чтобы всё было заснято на камеры системы безопасности. Затем будет комиссия департамента образования — они не могут пропустить мимо такое в момент, когда глава ДО говорит на всех углах о наведении порядка в частных школах и защите обладателей грантов.
— Ты точно уверен, что сможешь обставить дело так, чтобы они клюнули? — глаза дона Алехандро сверкнули.
— Уверен. — Я почувствовал, что в животе что-то съежилось. Я не был уверен настолько, насколько декларировал, но драться за это буду, не щадя себя. Если понадобится — продам душу дьяволу. Куратор прочел это в моих глазах и удовлетворенно кивнул.
— Хорошо. Продолжай.
— А затем мне понадобитесь вы.
— Я??? — Он даже закашлялся от удивления.
— Вы. Когда комиссия прибудет, вы сделаете всё, чтобы вывести администрацию на чистую воду за прошедшие случаи. Я имею в виду тех титуляров, которых отчислили за последний год. И тех, кто бил их, но которых не отчислили.
Куратор натужно рассмеялся.
— Малыш, а зачем это мне надо, выводить администрацию на чистую воду? Я пожилой человек, у меня есть всё, что нужно: прекрасная работа, стабильная зарплата, уверенное будущее... Зачем мне подставляться и рисковать неизвестно ради чего?
— Чтобы стать директором школы, конечно же!
Молчание. Лишь изумленный взгляд карих глаз.
— Когда прибудет комиссия, вы валите Витковского. Все огрехи, все стрелки — всё, что находите, переводите на него. НО!!! — Я сделал паузу. — Но на него одного. Дескать, это из-за дона Витковского в школе творится беспредел.
Естественно, его место останется вакантным. Акционеры люди практичные, а ещё злопамятные, волчий билет директору обеспечен. И тут вы отчитаетесь перед ними, что, дескать, если бы не вы, не ваши показания, то тень легла бы на всю школу, а не на продажного директора. Вы — спаситель школы, и готовы и далее защищать её, уже в другом статусе.
Я замолчал. Дон Алехандро задумчиво сопел, потирая подбородок, смотря в одну точку где-то за моей спиной. Наконец, усмехнулся.
— Долго думал?
— Нет. Главное не придумать, главное решиться.
— А мести Кампосов не боишься?
Я отрицательно покачал головой.
— Или я, или Толстый. Третьего не дано.
— Зря, — усмехнулся он. — Виктор Кампос — слишком опасный человек, чтобы упускать его из вида.
— Я сделаю все так, что дело примет официальный оборот. Там он будет бессилен.
— Как бы тебе самому не заплакать от официального оборота! — хмыкнул он.
— Значит, поплачу.
Дон Алехандро вновь осмотрел меня удивлёенным взглядом. Да что он во мне такого нашёл?
— А директор-то тебе что сделал? Его-то ты за что?
— За компанию. Кем-то же придется жертвовать? Да и сам он виноват во всём.
Куратор вновь задумался.
— Да, сам виноват. Приходится жертвовать... А если всё же не достучишься? До министерства? И самого отчислят, и ребят подставишь, которые за тобой пойдут?
— Ребята — это край. Для начала попробую своими силами. — Я вздохнул. — А не достучусь — есть ещё СМИ. Пока ещё есть.
— Чтобы привлечь внимание СМИ, надо устроить в этих стенах нечто поистине глобальное. Революцию, маленькую войну. На меньшее крысы пера не размениваются! Осилишь?
— Осилю.
Он побарабанил пальцами по столу, наконец изрёк:
— Вот и замечательно. А пока марш на занятие! Я подумаю.
Парень ушел минут десять назад, а старый куратор всё сидел и смотрел то на дверь, то на открытую голограмму планшетки, на которой ничего не было написано, и думал. Наконец, процитировал:
'Кем-то придется жертвовать!'
— Мальчик, кто из тебя вырастет? Кто вылупится? Ты уже способен жертвовать, хотя даже не догадываешься, что это такое. Вот только сейчас пожертвуешь плохими, теми, кто виновен, виноват в собственной трусости, но кто будет следующим? Кем пожертвуешь через год? Через пять лет? Десять? И какова будет Великая Цель, ради которой будет совершаться это?
Наверное, они всё же правы, раз пасут тебя столько лет...
Пальцы его притронулись к вихревому полю клавиатуры, на планшетке проявились первые буквы.
Главе департамента безопасности...
* * *
Март 2447 года, Венера, генерал-капитанство Полония, Новая Варшава
— Изоляция. Полная изоляция на всё время эксперимента. Никаких контактов с внешним миром, никаких посылок, передач, связей с близкими. Это большие деньги, но согласитесь, за просто так их не платят.
— Я не... — У Войцеха пересохло в горле. — А как же?..
— Никак. — Сеньорита решительно покачала головой. — Исследовательская группа будет размещена в специальном охраняемом бункере, местоположение которого засекречено, непосредственно рядом с лабораториями. Еда, предметы быта, простейшие детали комфорта — всё будет своевременно доставляться. Допускается изучение новостей, выход в информационные сети, но всё в одностороннем режиме: никаких писем, почты, форумов и прочего.
— Это настолько важный эксперимент, что создаются такие беспрецедентные меры?
Сеньорита задумалась.
— Её величество считает, что да. А следовательно, все остальные не могут считать иначе. Я понятно объясняюсь?
