Все началось с внезапного удара с поверхности, с использованием серии захваченных атомных ракет. Казалось, что отступники получили контроль над одним из ракетных сборочно-пусковых комплексов. Ракеты не имели боеголовок, но это не имело значения: кинетической энергии и взрывной силы, заложенной в их атомных двигателях, все равно было достаточно, чтобы нанести сокрушительный удар по целям. Оружие было нацелено с удивительной точностью. Первая волна разрушила половину недостроенных общежитий, причинив катастрофический ущерб многим другим. К тому времени, когда поднялась вторая волна, в действие вступила орбитальная оборона, но тогда было уже слишком поздно перехватывать больше, чем горстку ракет. Многими атомными ракетами управляли команды смертников, которые направляли свое оружие через поспешно установленные Минлой защитные экраны. К третьему часу планетное правительство начало принимать ответные меры против регрессивных элементов, используя проникающие в атмосферу перехватчики, но, хотя они и могли поражать наземные укрепления противника, но не могли преодолеть противоракетный кордон вокруг самого стартового комплекса. Потерявшие управление боеголовки откалывали края летающих в воздухе массивов суши, выбрасывая на поверхность валуны размером с гору. Пока бушевала битва, жестокие приливные волны опустошали и без того хрупкие прибрежные поселения. Шли часы, а аналитики Минлы продолжали подсчитывать общее количество жертв на поверхности и на орбите. На пятый и шестой часы штурма погибло еще больше общежитий. Случайный огонь привел к еще большим потерям. Временное прекращение огня на седьмом часу было вызвано лишь временным закрытием стартового комплекса плавающим массивом суши средних размеров. Когда небо снова прояснилось, ракеты взлетели с новой яростью.
— Они поразили все ковчеги исхода, кроме одного, — сказала Минла, когда бой шел уже девятый час. — У нас как раз было время вывести последний корабль из зоны действия атомных ракет. Но если они найдут способ увеличить радиус действия, увеличив массу полезной нагрузки... — Она отвернулась от него. — Все это было бы напрасно, Мерлин. Они победили, и последних шестидесяти лет могло бы и не быть.
Он чувствовал себя сверхъестественно спокойным, точно зная, что сейчас произойдет. — Что вы хотите от меня?
— Вмешайтесь, — сказала Минла. — Используйте всю силу, которой обладаете.
— Я однажды предложил. Вы сказали "нет".
— Однажды вы передумали. Теперь я меняю свое мнение.
Мерлин обратился к "Тирану". Он приказал кораблю нанести концентрированный торпедный залп по поврежденному ракетному комплексу, направив на этот крошечный участок суши больше энергии, чем было задействовано за все годы атомных войн. Ему не нужно было сопровождать свой корабль; подобно хорошо выдрессированной собаке, "Тиран" был вполне способен выполнять отданные приказы без непосредственного надзора.
Они наблюдали за этим зрелищем с орбиты. Когда на горизонте Лекита вспыхнуло электрически-белое зарево, озарив всю часть планеты, словно холодный восход солнца, Мерлин почувствовал, как рука Минлы крепче сжала его ладонь. Несмотря на всю ее хрупкость, на все, что отняли у нее годы, в ее хватке оставалась удивительная твердость.
— Спасибо вам, — сказала она. — Возможно, вы только что спасли нас всех.
Прошло десять лет.
Лекит и его солнце теперь находились на расстоянии многих световых недель. Единственный оставшийся ковчег исхода достиг скорости в пять процентов от скорости света. Через шестьдесят лет — даже быстрее, если бы двигатель можно было усовершенствовать, — он перелетел бы в другую систему, которая могла бы обеспечить возможность приземления. Он летел вдоль тонкой линии сети путей, используя ее трубу как прикрытие от датчиков дальнего действия хаскеров. В ковчеге исхода находилось всего тысяча двести изгнанников, и лишь немногие из них проживут достаточно долго, чтобы увидеть другой мир.
Госпиталь располагался недалеко от центра корабля, на безопасном расстоянии от разрушительной энергии межзвездной радиации или экзотических излучений сети. Многие из его пациентов были ветеранами войны регрессистов, жертвами изощренных травм, полученных в результате тесного взаимодействия вакуума и тепла, радиации и кинетической энергии. Большинство из них были бы мертвы к тому времени, когда термоядерный двигатель будет отключен для перехода в режим полета по инерции. Пока что им оказывался уход, подобающий героям войны, даже тем, кто выкрикивал душераздирающие мольбы о обезболивающем милосердии эвтаназии.
Минла также находилась под присмотром машин в звуконепроницаемой частной пристройке того же комплекса. На этот раз убийцы подобрались ближе, чем когда-либо прежде, и были очень близки к достижению своей цели. И все же она выжила, и прогноз на полное выздоровление — так сообщили Мерлину — был выше семидесяти пяти процентов. Этого нельзя было сказать о помощниках Минлы, пострадавших в той же атаке, но они, по крайней мере, получали наилучший уход в кабинах ледяной вахты "Тирана". Мерлин знал, что это упражнение было сродни тому, как если бы он слепил скульптуры в форме человека из кровавого рагу из мяса и раздробленных костей, а затем надеялся, что эти скульптуры сохранят хоть какое-то подобие разума. Минла не представляла бы никакой проблемы, но планетный директор сама отклонила предложение о лечении в ледяной вахте, предпочтя уступить свое место одному из своих подчиненных. Зная это, Мерлин позволил себе мимолетную вспышку сочувствия.
Он вошел в комнату, кашлянув, чтобы сообщить о себе. — Привет, Минла.
Она лежала на спине, уронив голову на подушку, хотя и не спала. Медленно повернулась лицом к Мерлину, когда он приблизился. Выглядела очень старой, очень усталой, но все же нашла в себе силы улыбнуться.
— Как хорошо, что вы пришли. Я надеялась, но... не осмелилась спросить. Знаю, как вы были заняты исследованиями по модернизации двигателя.
— Я не мог не навестить вас. Хотя убедить ваших сотрудников пропустить меня было дьявольски трудно.
— Они слишком заботятся обо мне. Я знаю свои силы, Мерлин. Справлюсь с этим.
— Верю, что вы справитесь.
Взгляд Минлы остановился на его руке. — Это для меня?
У него был букет инопланетных цветов. Они были необычного темного оттенка, который в приглушенном золотистом освещении комнаты должен был казаться черным, но в то же время был отчетливо и безошибочно узнаваемо фиолетовым благодаря мягкому внутреннему освещению. Они выглядели как деталь, которую вручную подкрасили на черно-белой фотографии, так что казалось, будто она парит над остальным изображением.
— Конечно, — сказал Мерлин. — Я всегда приношу цветы, не так ли?
— Вы всегда так делали. Потом вы остановились.
— Возможно, пришло время начать все сначала.
Он поставил их у ее кровати в вазу с водой, которая уже стояла наготове. Это были не единственные цветы в комнате, но фиолетовые, казалось, впитывали в себя весь цвет остальных.
— Они прекрасны, — сказала Минла. — Такое ощущение, что я никогда раньше не видела ничего подобного по цвету. Как будто в моем мозгу есть целая схема, которая до сих пор никогда не включалась.
— Я специально выбрал их. Они славятся своей красотой.
Минла подняла голову с подушки, и ее глаза загорелись любопытством. — Теперь вам придется рассказать мне, откуда они.
— Это долгая история.
— Раньше это вас не останавливало.
— Мир под названием Лацертин. Он в десяти тысячах световых лет отсюда, много дней корабельного времени, даже в сети. Я даже не знаю, существует ли он еще.
— Расскажите мне о Лацертине, — попросила она, произнося название планеты со своей обычной скрупулезностью.
— Это очень красивая планета, вращающаяся вокруг горячей голубой звезды. Говорят, что планета, должно быть, была перенесена на свою нынешнюю орбиту Создателями путей из совершенно другой системы. Моря и небеса переливаются электрической синевой, леса отливают пурпуром, фиалковым и розовым — цветами, которые вы можете увидеть, только когда закрываете глаза от солнца и видите узоры под веками. Над лесом возвышаются белые цитадели, башни, соединенные филигранью изящных мостиков.
— Значит, на Лацертине есть люди?
Мерлин подумал о обитателях и кивнул. — Конечно, приспособившиеся. Все, что растет на Лацертине, было создано с помощью биоинженерии, чтобы выдерживать палящий солнечный свет. Говорят, если что-то может расти там, то оно может расти практически где угодно.
— Вы были там?
Он печально покачал головой. — Никогда не был ближе, чем за тысячу световых лет от этого места.
— Я никогда его не увижу. Как и другие места, о которых вы мне рассказывали.
— Есть места, которые я тоже никогда не увижу. Даже с сетью путей я все равно остаюсь простым человеком с одной человеческой жизнью. Даже Создатели путей прожили недостаточно долго, чтобы увидеть больше, чем часть своей империи.
— Это, должно быть, вас очень огорчает.
— Я принимаю каждый день таким, какой он есть. Лучше забрать хорошие воспоминания из одного мира, чем беспокоиться о тысяче, которые никогда не увидишь.
— Вы мудрый человек, — сказала Минла. — Нам повезло, что вы появились у нас.
Мерлин улыбнулся. Он долго молчал, позволяя Минле насладиться последним душевным спокойствием, которое она когда-либо испытывала. — Мне нужно вам кое-что сказать, — сказал он наконец.
Должно быть, она что-то услышала в его тоне. — Что, Мерлин?
— Есть большая вероятность, что вы все умрете.
Ее тон стал резким. — Нам не нужно, чтобы вы напоминали нам о рисках.
— Я говорю о том, что произойдет скорее раньше, чем позже. Уловка с прятками за сетью не сработала. Это было лучшее, что можно было сделать, но всегда была вероятность... — Мерлин развел руками в преувеличенном извинении, как будто он мог что-то с этим поделать. — "Тиран" обнаружил атакующий рой хаскеров, шесть элементов на расстоянии светового месяца впереди вас. У вас нет времени сманеврировать или снизить скорость. Они будут следить за каждым вашим движением, даже если вы попытаетесь от них отделаться.
— Вы обещали нам...
— Я вам ничего не обещал. Просто дал вам лучший совет, на который был способен. Если бы вы не прятались за сетью, они нашли бы вас еще раньше.
— Мы не используем прямоточную технологию сбора межзвездного газа. Вы сказали, что мы будем в безопасности, если будем использовать термоядерные двигатели. Электромагнитная сигнатура...
— Я сказал, что вы будете в большей безопасности. Никогда не было никаких надежных гарантий.
— Вы нам солгали. — Минла внезапно разозлилась. — Я никогда не доверяла вам.
— Я сделал все, что было в моих силах, чтобы спасти вас.
— Тогда почему вы стоите здесь с таким спокойным видом, если знаете, что мы умрем? — Но прежде чем Мерлин успел ответить, Минла сама нашла ответ. — Потому что можете уйти, — сказала она, кивая на собственную проницательность. — У вас есть корабль и флейта. Вы можете проникнуть в сеть путей и убежать от врага.
— Я ухожу, — сказал Мерлин. — Но не убегаю.
— Разве это не одно и то же?
— Не в этот раз. Я возвращаюсь в Пленитьюд, то есть в Лекит, чтобы сделать все, что в моих силах, для людей, которых мы оставили позади. Людей, которых вы приговорили к смерти.
— Я, Мерлин?
— Я изучил записи о войне регрессистов: не только официальные документы, но и собственные записи "Тирана". И увидел то, что должен был увидеть в то время, но не заметил. Это была уловка. То, как они захватили контроль над ракетным комплексом, было чертовски просто. Вы позволили им, Минла.
— Я ничего подобного не делала.
— Вы знали, что весь проект по эвакуации никогда не будет готов вовремя. Космические общежития отставали от графика, были проблемы с ковчегами исхода...
— Потому что вы рассказали нам неправду о гелии в лунном грунте.
Мерлин предостерегающе поднял руку. — Мы еще вернемся к этому. Суть в том, что ваши планы пошли прахом. Но вы все равно могли бы построить больше общежитий и кораблей, если бы захотели покинуть систему немного позже. Вы все равно могли бы спасти больше людей, чем спасли, хотя и с несколько большим риском для собственного выживания. Но это было неприемлемо. Вы хотели уйти прямо тогда. Поэтому вы организовали всю эту атаку регрессистов, используя ее как предлог для досрочного отъезда.
— Регрессисты были настоящими! — прошипела Минла.
— Но вы дали им ключи от этого ракетного комплекса и ноу-хау по наведению этих ракет на цель. Забавно, что их атака прошла мимо единственной станции, которую вы занимали, вы и все ваши политические дружки, и вам удалось вовремя переместить единственный ковчег исхода в безопасное место. Чертовски удобно, Минла.
— Я прикажу расстрелять вас за это, Мерлин.
— Удачи. Попробуйте дотронуться до меня, и увидите, как далеко это вас заведет. Мой корабль слушает этот разговор. Он может доставить прокторов в эту комнату за считанные секунды.
— А луна, Мерлин? У вас есть оправдание за ошибку, которая обошлась нам так дорого?
— Не знаю. Возможно. Вот почему я возвращаюсь к Лекиту. На поверхности все еще есть люди — регрессисты, союзники, мне все равно. И те, кого вы бросили на орбите, тоже.
— Они все умрут. Вы сами это сказали.
Он поднял палец. — Если не уйдут. Но, может быть, есть какой-то способ. Опять же, я должен был догадаться об этом раньше. Но таков уж я есть. Мне требуется много времени, чтобы собрать все воедино, но в конце концов я добираюсь до цели. Совсем как Довитчер, человек, который дал вашему отцу точильный камень.
— Это был всего лишь камень.
— Так вы и сказали. По сути, это был ключ к разгадке природы вашего мира. Он взял весенние приливы и отливы, чтобы сложить эти модели. Но вы сам сказали, что на Леките нет весенних приливов и отливов. По крайней мере, больше нет.
— Уверена, это что-то значит для вас.
— Что-то случилось с вашей луной, Минла. Когда образовался этот камень, ваша луна вызывала приливы на Леките. Когда луна и Каллиопа двигали ваши моря в одном направлении, у вас начинался прилив. Когда они уравновешивали друг друга, начинался отлив. Отсюда и рисунок на точильном камне. Но теперь приливы и отливы одинаковы изо дня в день. Каллиопа все еще там, так что остается только луна. Оно уже не оказывает такого гравитационного воздействия, как раньше. Как вы мне сказали, сила тяжести на поверхности намного ниже, чем вы ожидали. О, она весит что-то, но далеко не так много, как следовало бы, исходя из ее размера и внешнего вида. Если бы вы могли переместиться на несколько сотен миллионов лет вперед и изучить кусок точильного камня, формирующийся сейчас, то, вероятно, обнаружили бы очень слабые различия в толщине отложений. Но каким бы ни был эффект сейчас, он, должно быть, незначителен по сравнению с тем временем, когда был создан ваш точильный камень. И все же луна все еще там, на той же орбите. Так что же произошло?
— Скажите мне, Мерлин.
— Я больше не думаю, что это луна. Думаю, что первоначальную луну разорвали на куски, чтобы создать ваше бронированное небо. Не знаю, какая часть первоначальной массы была использована для этого, но предполагаю, что она была довольно значительной. Вопрос в том, что случилось с остатками?
