"Рассказ Зои" (Война старика 4)

— Как думаешь, с ним все будет в порядке? — спросила я Гретхен, когда мы смотрели ему вслед.

— Нет, — ответила Гретхен. — Уже давно нет. Я знаю, что ты любила Энцо, Зоя, правда, любила, и не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я пытаюсь это опровергнуть. Но Энцо и Магди были двумя половинками одного целого. — Она кивнула Магди. — Ты потеряла того, кого любила. Он потерял часть себя. Не знаю, переживет ли он это.

— Ты можешь помочь ему, — сказала я.

— Возможно, — сказала Гретхен. — Но подумай о том, о чем ты просишь меня.

Я рассмеялась. Вот почему я любила Гретхен. Она была самой умной девушкой, которую я когда-либо знала, и достаточно умной, чтобы понимать, что у умных людей есть свои последствия. Она могла помочь Магди, да, она стала частью того, чего ему не хватало. Но это означало, что она останется такой, так или иначе, до конца их жизни. Она сделает это, потому что, когда дойдет до дела, она действительно полюбит Магди. Но была права, беспокоясь о том, что это значит для нее.

— В любом случае, — сказала Гретхен, — я еще не закончила помогать кому-то другому.

Услышав это, я отвлеклась от своих мыслей. — О, — заметила я. — Хорошо. Ты знаешь. Я в порядке.

— Знаю, — сказала Гретхен. — Я также знаю, что ты ужасно лжешь.

— Я не могу тебя одурачить, — согласилась я.

— Да, — сказала Гретхен. — Потому что я для тебя — то же, чем Энцо был для Магди.

Я обняла ее. — Знаю, — подтвердила я.

— Ладно, — заявила Гретхен. — Если забудешь, я тебе напомню.

— Хорошо, — сказала я. Мы расстались, и Гретхен оставила меня наедине с Энцо и его семьей, и я еще долго сидела с ними.

* * *

Четыре дня спустя пришло письмо от папы, доставленное беспилотником со станции Феникс.

Это чудо, — говорилось в нем. — Я не направляюсь в тюрьму. Мы возвращаемся на следующем корабле с припасами. Передай Гикори и Дикори, что мне нужно будет поговорить с ними, когда я вернусь. Люблю тебя.

Там была еще одна записка для Джейн, но она не сказала мне, что в ней было.

— Почему папа захотел поговорить с вами? — спросила я Гикори.

— Мы не знаем, — ответил Гикори. — В последний раз, когда мы с ним говорили о чем-то важном, это было в тот день — мне очень жаль, — когда умер твой друг Энцо. Некоторое время назад, перед тем как мы покинули Гекльберри, я упомянул майору Перри, что правительство и народ Обина готовы оказать помощь тебе и твоей семье здесь, на Роаноке, если вам понадобится наша помощь. Майор Перри напомнил мне о том разговоре и спросил, остается ли в силе предложение. Я сказал ему, что в то время я верил в это.

— Как ты думаешь, папа попросит вас о помощи? — спросила я.

— Я не знаю, — ответил Гикори. — И с тех пор, как я в последний раз разговаривал с майором Перри, обстоятельства изменились.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила я.

— Мы с Дикори наконец-то получили подробную обновленную информацию от нашего правительства, вплоть до анализа нападения Союза колоний на флот Конклава, — сказал Гикори. — Самая важная новость заключается в том, что нам сообщили, что вскоре после исчезновения "Магеллана" Союз колоний обратился к правительству Обина с просьбой не искать колонию Роанок и не предлагать помощь, если она будет обнаружена Конклавом или какой-либо другой расой.

— Они знали, что обиняне будут искать меня, — предположила я.

— Да, — согласился Гикори.

— Но почему они просили вас не помогать нам? — спросила я.

— Потому что это помешало бы планам Союза колоний заманить флот Конклава в Роанок, — ответил Гикори.

— Это произошло, — сказала я. — Это сделано. Теперь обиняне могут нам помочь.

— Союз колоний попросил нас и впредь не оказывать помощь Роаноку, — сообщил Гикори.

— Это бессмысленно, — сказала я.

— Мы склонны согласиться, — сказал Гикори.

— Но это означает, что вы не можете помочь даже мне, — заявила я.

— Между тобой и колонией Роанок есть разница, — сказал Гикори. — Союз колоний не может просить нас не защищать тебя и не помогать тебе. Это нарушило бы договор между нашими народами, а Союз колоний не хотел бы этого делать, особенно сейчас. Но Союз колоний может трактовать этот договор узко, что он и сделал. Наш договор касается тебя, Зоя. В гораздо меньшей степени он касается твоей семьи, то есть майора Перри и лейтенанта Саган. Он вообще не касается колонии Роанок.

— Касается, раз я живу здесь, — возразила я. — Эта колония вызывает у меня большое беспокойство. Ее жители вызывают у меня большое беспокойство. Все, о ком я забочусь во всей вселенной, находятся здесь. Роанок важен для меня. Для тебя это должно иметь значение.

— Мы не говорили, что это не имеет значения для нас, — сказал Гикори, и я услышала в его голосе нечто, чего никогда раньше не слышала: упрек. — По многим причинам мы также не предполагаем, что это не имеет значения для тебя. Мы рассказываем тебе, как Союз колоний просит правительство Обина рассмотреть его права в соответствии с международным договором. И мы говорим тебе, что наше правительство, по своим собственным причинам, согласилось.

— Итак, если мой отец попросит вас о помощи, вы ответите ему "нет", — заметила я.

— Мы скажем ему, что, пока Роанок является участником Колониального союза, мы не можем предложить помощь.

— Итак, нет, — сказала я.

— Да, — подтвердил Гикори. — Нам жаль, Зоя.

— Я хочу, чтобы вы предоставили мне информацию, полученную от вашего правительства.

— Мы так и сделаем, — сказал Гикори. — Но она на нашем родном языке и в нашем форматировании, и перевод на твоем компаде займет много времени.

— Мне все равно, — сказала я.

— Как пожелаешь, — согласился Гикори.

Вскоре после этого я уставилась на экран своего компада и стиснула зубы, наблюдая, как он медленно выполняет преобразование файлов и перевод. Я поняла, что быстрее было бы просто расспросить обо всем Гикори и Дикори, но хотела увидеть все своими глазами. Сколько бы времени это ни заняло.

Это заняло достаточно много времени, и я едва успела прочитать хоть что-то к тому времени, как папа и остальные вернулись домой.

* * *

— Для меня все это выглядит как тарабарщина, — сказала Гретхен, глядя на документы, которые я показывала ей на своем компаде. — Это как будто перевод с обезьяньего или что-то в этом роде.

— Смотри, — сказала я и открыла другой документ. — Согласно этому, уничтожение флота Конклава привело к обратным результатам. Предполагалось, что Конклав развалится и все расы начнут стрелять друг в друга. Что ж, Конклав начинает разваливаться, но вряд ли кто-то из них на самом деле сражается друг с другом. Вместо этого они нападают на колониальные миры Союза. Союз действительно все испортил.

— Если ты скажешь, что это то, о чем здесь говорится, я тебе поверю, — сказала Гретхен. — На самом деле я не нахожу здесь глаголов.

Я открыла другой документ. — Здесь речь идет о лидере Конклава по имени Нерброс Эсер. Сейчас он главный соперник генерала Гау за лидерство в Конклаве. Гау все еще не хочет нападать на Союз колоний напрямую, хотя мы только что уничтожили его флот. Он все еще думает, что Конклав достаточно силен, чтобы продолжать делать то, что он делал. Но этот парень Эсер считает, что Конклав должен просто стереть с лица земли нас, наш Союз колоний. И особенно здесь, на Роаноке. Просто чтобы показать: не связывайтесь с Конклавом. Эти двое сейчас борются за контроль над Конклавом.

— Хорошо, — сказала Гретхен. — Но я все еще не понимаю, что все это значит, Зоя. Говори со мной спокойно. Я не догоняю тебя.

Я остановилась и перевела дыхание. Гретхен была права. Большую часть прошедшего дня я провела за чтением этих документов, пила кофе и не спала; мои коммуникативные навыки были не на высоте. Поэтому я попробовала еще раз.

— Весь смысл основания колонии Роанок заключался в том, чтобы развязать войну, — подытожила я.

— Похоже, это сработало, — предположила Гретхен.

— Нет, — возразила я. — Предполагалось, что это приведет к войне внутри Конклава. Предполагалось, что взрыв их флота разорвет Конклав на части изнутри. Это положило бы конец угрозе со стороны этой огромной коалиции инопланетных рас и вернуло бы все к тому, что было раньше, когда каждая раса сражалась с другой. Мы спровоцируем гражданскую войну, а затем, пока они все воюют, захватим миры, которые хотим, и выйдем из всего этого сильнее, чем раньше — возможно, слишком сильными, чтобы с нами могла справиться какая-то одна раса или даже небольшая группа рас. Таков был план.

— Но ты же говоришь, что все было не так, — удивилась Гретхен.

— Верно, — сказала я. — Мы уничтожили флот и заставили членов Конклава сражаться, но они сражаются с нами. Причина, по которой нам не понравился Конклав, заключается в том, что в нем четыреста рас против одной, и эта одна — мы. Что ж, сейчас все еще четыреста против одной, только теперь никто не слушает того парня, который удерживал их от развязывания тотальной войны против нас.

— Против нас здесь, на Роаноке, — сказала Гретхен.

— Повсюду, — ответила я. — Против Союза колоний. Людей. Нас. Это происходит сейчас. Колониальные миры Союза подвергаются нападениям. Не только новые колониальные миры, на которые обычно нападают. Даже устоявшиеся колонии — те, на которые не нападали десятилетиями, — подвергаются атакам. И если генерал Гау не приведет их к порядку, эти нападения будут продолжаться. Они будут становиться все хуже.

— Думаю, тебе нужно новое хобби, — заявила Гретхен, возвращая мне мой компад. — Это твое хобби действительно наводит тоску.

— Я не пытаюсь тебя напугать, — заметила я. — Я подумала, что ты захочешь узнать обо всем этом.

— Ты не обязана рассказывать мне, — сказала Гретхен. — Ты должна рассказать своим родителям. Или моему отцу. Кому-то, кто действительно знает, что со всем этим делать.

— Они уже знают, — ответила я. — Я слышала, как Джон и Джейн говорили об этом прошлой ночью, после того как он вернулся со станции Феникс. Все там знают, что колонии подвергаются нападению. Никто не сообщает об этом — Союз колоний запретил сообщать новости, — но все об этом говорят.

— Что это значит для Роанока? — спросила Гретхен.

— Не знаю, — ответила я. — Но знаю, что сейчас у нас не так много возможностей.

— Значит, мы все умрем, — сказала Гретхен. — Ну и ну. Спасибо, Зоя. Я действительно рада это слышать.

— Пока все не так плохо, — подбодрила ее я. — Наши родители работают над этим. Они разберутся. Мы не все умрем.

— Ну, по крайней мере, ты не умрешь, — сказала Гретхен.

— Что это значит? — спросила я.

— Если все на самом деле пойдет наперекосяк, обиняне нападут и заберут тебя отсюда, — сказала Гретхен. — Хотя, если весь Союз колоний действительно подвергается нападениям, я не уверена, куда ты в конечном итоге направишься. Но суть в том, что у тебя есть путь к отступлению. У остальных его нет.

Я уставилась на Гретхен. — Это невероятно несправедливо, — возмутилась я. — Я никуда не уйду, Гретхен.

— Почему? — спросила Гретхен. — Я не сержусь на тебя за то, что у тебя есть выход, Зоя. Я тебе завидую. Я пережила одно нападение. Только одна ракета пролетела мимо и даже не взорвалась должным образом, но все равно нанесла невероятный ущерб и убила человека, который мне дорог, и всех членов его семьи. Когда они придут за нами по-настоящему, у нас не будет ни единого шанса.

— Ты все еще тренируешься, — сказала я.

— Я не собираюсь вступать в единоборство с ракетой, Зоя, — раздраженно сказала Гретхен. — Да, если кто-то решит высадить здесь десант, я, возможно, смогу отбиваться от них какое-то время. Но после того, что мы сделали с флотом Конклава, ты думаешь, кто-то действительно будет возиться с десантом? Они просто уничтожат нас с неба. Ты сама это сказала. Они хотят от нас избавиться. И ты единственная, у кого есть шанс выбраться отсюда.

— Я уже сказала, что никуда не уйду, — повторила я.

— Господи, Зоя, — сказала Гретхен. — Я люблю тебя, правда, люблю, но не могу поверить, что ты такая тупая. Если у тебя есть шанс уйти, уходи. Я не хочу, чтобы ты умирала. Твои мама и папа этого не хотят. Обиняне пробьются сквозь всех нас, чтобы уберечь тебя от смерти. Я думаю, тебе следует понять намек.

— Намек поняла, — ответила я. — Но ты не понимаешь. Я уже была единственной выжившей, Гретхен. Такое случалось со мной и раньше. Одного раза достаточно на всю жизнь. Я никуда не денусь.

* * *

— Гикори и Дикори хотят, чтобы ты уехала из Роанока, — сказал мне папа, после того как вызвал меня через мой компад. Гикори и Дикори стояли с ним в гостиной. Я явно собиралась вступить с ними в какие-то переговоры. И это явно касалось меня. Тон папиного голоса был достаточно спокойным, чтобы я поняла, что он надеется как-то донести суть до обинян, и была уверена, что понимаю, в чем дело.

— Вы с мамой поедете? — спросила я.

— Нет, — сказал папа.

Этого я и ожидала. Что бы ни случилось с колонией, и Джон, и Джейн доведут дело до конца, даже если это будет означать, что они умрут вместе с ней. Именно так они собирались поступить как руководители колонии, как бывшие солдаты и как люди.

— Тогда к черту все это, — заявила я. Выговорив это, я посмотрела на Гикори и Дикори.

— Я же вам говорил, — напомнил папа Гикори.

— Вы не говорили ей, чтобы она улетела, — сказал Гикори.

— Уходи, Зоя, — предложил папа. Это было сказано с таким сарказмом, что даже Гикори и Дикори не могли его не заметить.

На это я дала не совсем вежливый ответ ему, а затем Гикори и Дикори, а затем, для пущей убедительности, на всю идею о том, что была чем-то особенным для обинян. Потому что чувствовала себя дерзкой, а также потому, что устала от всего этого. — Если вы хотите защитить меня, — сказала я Гикори, — тогда защитите эту колонию. Защитите людей, которые мне небезразличны.

— Мы не можем, — ответил Гикори. — Нам запрещено это делать.

— Тогда у вас проблема, — сказала я, — потому что я никуда не собираюсь улетать. И ни ты, ни кто-либо другой ничего не может с этим поделать. — А потом я драматично ушла, отчасти потому, что, как мне кажется, именно этого и ожидал папа, а отчасти потому, что закончила говорить то, что хотела сказать по этому поводу.

Потом я пошла в свою комнату и стала ждать, когда папа позвонит мне снова. Потому что, что бы ни происходило между ним и Гикори, это еще не закончилось, когда я выбежала из комнаты. И, как я уже сказала, что бы это ни было, это явно касалось меня.

Минут через десять папа позвал меня снова. Я вернулась в гостиную. Гикори и Дикори уже ушли.

— Зоя, сядь, пожалуйста, — сказал папа. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

— Это связано с отъездом из Роанока? — спросила я.

— Это так, — ответил папа.

— Нет.

— Зоя, — сказал папа.

— Нет, — повторила я. — И я тебя не понимаю. Десять минут назад ты был рад, что я стою здесь перед Гикори и Дикори и говорю им, что никуда не уйду, а теперь хочешь, чтобы я уехала? Что они тебе сказали, чтобы ты передумал?