Снова пробежавшись пальцами по коже кресла, он на мгновение прикрыл глаза, будто утомившись.
Но в опустившихся веках не было ни следа усталости, слабости или, тем паче, неуверенности — наоборот, любой, увидевший его в этот момент, позавидовал бы воле правителя Нью-Йорка. Каждый заметил бы лёгкую улыбку, мелькнувшую на его лице. И никто не посмел бы обвинить Рауля Норрентьяни в сомнениях или трусости.
Потому что слегка приподнявшиеся уголки губ несли в себе отпечаток жестокости, ума и несокрушимой уверенности в себе одного из могущественнейших магов в роду Блуждающих-в-Ночи. Лорд не колебался, не собирался с мыслями — он уже принял решение и теперь намеревался его выполнить.
Не останавливаясь ни перед чем.
...впрочем, через миг острый взгляд правителя Нью-Йорка вновь окинул рабочий кабинет, оставив лёгкую улыбку, показавшую его настоящую сущность, среди теней прошлого, — и лорд, повернувшись, широким шагом направился к выходу. Раз всё решено, то и ждать больше нечего.
Коридор, облицованный тёмными мраморными панелями, словно зеркало отражавшими проходившего лорда, привёл к лифту. По пути он никого не встретил — Рауль не терпел соседей и предпочитал, чтобы рядом с его кабинетом никто не вертелся.
Конечно, не в ущерб делу. Привычки привычками, но и обязанностями пренебрегать не стоит.
Створки матового металла распахнулись тут же, как только он нажал кнопку вызова, и мгновение спустя роскошно отделанная кабина стремительно понесла лорда вниз... однако всей её скорости оказалось недостаточно, чтобы преодолеть расстояние до земли мгновенно. Рауль рассеяно осмотрел себя в зеркале, заменяющем одну из стен и, не найдя погрешностей в одежде, заскользил взглядом по потолку.
Но долго скучать ему не пришлось — лифт замедлил движение, и мгновение спустя двери раскрылись, выпуская лорда в холл его центральной резиденции, Зеркальной Стелы. На вкус правителя Нью-Йорка — излишне вычурное название, мало подходящее к зданию, ставшему квинтэссенцией популярного в двадцатом столетии утилитарного стиля. Плод воображения Вольфа. К'тор Рауля отличался склонностью к определённой показушности, чуждой самому прагматичному лорду.
Тем не менее, название прижилось.
...Здесь его уже ждали. Огромный Вольф, как всегда одетый в свой знаменитый тёмно-красный плащ, прохаживался перед стоящими навытяжку охранниками лорда. Те хранили на лицах каменное выражение и, похоже, боялись пошевельнуться.
И не зря. Шериф явно был не в духе. Если сказать мягко.
Плохое настроение ученика, не проходившее с момента, когда тот узнал о созыве Конклава, забавляло Рауля. Злиться, рвать, метать — всё это бессмысленно; нужно оценить положение, а потом действовать как можно точнее и логичнее. Без эмоций, они только помешают.
Сам лорд, что бы ни говорила молва, совсем не являл собой ожившую ледяную статую. Он просто не поддавался страстям — не испытывая каких-либо сложностей. Когда требовалось не обращать внимания на собственные чувства и пристрастия, Рауль не обращал на них внимания. И вопли по поводу невозможности контролировать желания считал не более чем бессмысленным сотрясением воздуха.
Тело подчиняется разуму, хочет оно того или нет. Те, кто не могут с собой справиться, разумом не обладают. Вот и всё.
В справедливости этих выводов Зимний Лорд убеждался многократно. Да и остальные волей-неволей признавали, что в его воззрениях есть рациональное зерно — ведь он жив и здравствует.
— Как вижу, вы готовы, — подойдя к выстроившейся свите, он слегка качнул головой, давая понять, что приветствия по всей форме не требуются. Напрягшиеся при появлении главы ковена воины расслабились.
— Да, мой лорд, — густой бас Вольфа, казалось, заставил воздух завибрировать.
— Тогда едем, — Рауль не собирался более задерживаться.
— Слушаюсь, — по знаку шерифа телохранители двинулись вперёд.
...Лорд не любил выезжать из подземного гаража, поэтому машину ему подавали к главному входу. Сегодня это был серебристый "Крайслер". Не обращая внимания на рассредоточившихся вокруг телохранителей, он быстро прошёл от двери к автомобилю, в который уже раз мельком оценив работу подопечных Вольфа.
Никто из них не выглядел настороженным, и складывалось впечатление, что все они оказались тут по собственной прихоти.
Обманчивое впечатление.
Лично отобранные и возглавляемые шерифом воины хорошо знали своё дело, и занятые ими позиции вовсе не были продиктованы случаем. Все наиболее вероятные направления атаки перекрывались кем-то из охранявших Рауля бойцов.
Добраться до лорда становилось возможным только миновав его охрану. Учитывая подготовку каждого телохранителя и годами наработанную слаженность действий всей команды, задача эта представлялась весьма непростой.
Устраиваясь в комфортабельном салоне, Рауль подумал, что ночь, когда он дал Причастие усаживающемуся рядом гиганту, была одной из самых удачных в долгой жизни лорда. Ум и хитрость Вольфа избавили его учителя от многих проблем — и, к удивлению многих, продолжали избавлять по сей день.
Преданность не числилась среди достоинств вампиров — обычно к'торы покидали ха'шетов сразу же как только начинали считать, что могут защитить себя сами. Свободолюбивые Блуждающие-в-Ночи не терпели находиться в чьей-то тени. Вольф Дройль стал исключением из этого правила.
Конечно, рано или поздно все вампиры осознавали бесполезность попыток уйти от надзора Старейшин и необходимости выполнять их приказы — иначе в полном опасностей мире вечной ночи не выжить. Но тогда возвращаться обратно под крылышко учителей оказывалось уже поздно.
Никто не любит предателей. Даже те, у кого предательство в крови.
Рауль улыбнулся своим мыслям и спросил у шерифа:
— Что-нибудь новое?
— Нет, мой лорд. Ничего.
— Ты по-прежнему считаешь, что мне не стоит туда ехать? — это умозаключение Вольфа, высказанное им сразу после извещения о созыве Конклава, изрядно позабавило Рауля. Он не уставал периодически интересоваться, не изменил ли шериф своего мнения.
Никто не уловил бы в голосе лорда и намёка на веселье, но гигант провёл с учителем больше времени чем кто-либо. Он прекрасно понимал, что над ним смеются — сейчас так же, как и прежде, — но виду не подавал, отвечая на повторяющиеся вопросы с неизменной серьёзностью. В любое время, в любой подобной ситуации, а не только в нынешней, — и никогда не проявляя ни тени иронии или сарказма.
Иногда правителя Нью-Йорка даже посещала мысль, что его к'тор просто-напросто лишён чувства юмора... но тот многократно доказывал ошибочность такого вывода. Оставалось отнести поведение Вольфа к своеобразному контрудару собственным издевательствам лорда.
Рауль ценил необычные ходы, и продолжающаяся последнюю неделю пикировка приносила ему истинное удовольствие.
Но виду он не подавал. Впрочем, как всегда.
— Именно так, мой лорд, — глухой бас шерифа звучал, как и обычно, ровно.
— И отчего же у тебя сложилось такое мнение? — пока они не прибыли, Рауль намеревался насладиться разговором.
— Виконт ведёт себя нагло. При всём уважении, вам не стоит ему потакать. Он забыл, кто хозяин в этом городе. Следует освежить его память, — тон Вольфа не менялся.
— Безусловно. Я не собираюсь идти на поводу у уважаемого Фарбье. Но действовать столь прямолинейно, как предлагаешь ты, — просто Средневековье. В этом столетии подобное поведение неприемлемо.
— Мои аргументы не теряют веса со временем. Я поступал так всегда и не вижу причин, почему сейчас следует делать иначе, — твёрдо возразил шериф, но через секунду добавил: — Прошу простить за грубость, мой лорд.
— Не стоит извинений, — он отмахнулся. — Сейчас нам не нужна междоусобица. Мы обходились без них уже несколько десятилетий, и я не хочу начинать заново. Я решу проблему тем способом, который предлагает виконт. Переиграю его в его же игре.
Выражение лица ученика не изменилось, но слегка передёрнувшиеся плечи выдали недовольство Вольфа.
— Ещё раз прошу меня извинить, но это слишком сложно. Много возможностей ошибиться. В простых планах меньше скользких моментов.
— Верно, — Рауль легко улыбнулся, — но и выгод тоже меньше. Я предпочитаю рискнуть, чтобы потом получить вдесятеро больше.
— Ваша уверенность — единственное, что радует меня в происходящем, мой лорд, — в голосе Вольфа звучало искреннее почтение. — Если таково ваше слово, то я могу только согласиться.
— Но по-прежнему остаёшься при своём мнении? — хмыкнул правитель Нью-Йорка.
— Простые решения мне ближе.
— Не сомневаюсь в этом, — Рауль отвернулся к окну и принялся наблюдать за лёгкой моросью, сменившей ливень, недавно пытавшийся затопить его город.
Твердолобость ученика уже давно не удивляла. Шериф мог соглашаться, мог не показывать недовольства приказами, мог с точностью исполнять указания, но при этом всё равно считать, что прав только он. Разбить эту уверенность под силу оказывалось лишь свершившемуся факту, доказывающему правоту учителя, — такое случалось часто, но Вольф снова и снова отказывался принимать сложные планы лорда, считая верными исключительно самые простые решения.
В понимании шерифа это звучало так: "Есть субъект — есть проблема, нет субъекта — нет проблемы". Всё остальное он полагал лишним усложнением ситуации.
Это уже много столетий как прекратило раздражать Рауля. С момента, когда лорд понял, что его к'тора не исправить, поведение Вольфа только забавляло правителя Нью-Йорка.
Сейчас, впрочем, следя за проносящимися мимо автомобилями, блестевшими от дождя, он размышлял над тем, что шериф в чём-то всё же прав. Конечно, устраивать резню в ответ на вызов Фарбье не стоит, но после сегодняшнего Конклава придётся, несомненно, провести чистку рядов.
Не афишируя своих действий, но и не скрывая особенно. Скрыть подобное невозможно, а значит, нужно обратить такой поворот событий к своей пользе.
Вольфу будет чем заняться в ближайшее время. Ему понравится.
...Остаток пути прошёл в молчании. Рауль смотрел в окно и краем уха слушал телефонные переговоры ученика — огромный город жил своей жизнью, не затихая ни на миг, поэтому даже сейчас Вольф не мог пренебречь своими обязанностями. Ночь только началась, и скопившиеся за день дела требовали внимания, ответственность проявлять которое, по принятому лордом ещё в далекие времена становления ковена решению, лежала на плечах шерифа. Тот прекрасно с ней справлялся.
Самого правителя Нью-Йорка мелкие повседневные заботы интересовали мало — он предпочитал играть по-крупному.
"Крайслер" сбавил ход, оторвав Рауля от созерцания мокрых улиц, причудливо отражавших оранжевый свет фонарей. Ещё секунда — и автомобиль остановился окончательно, недвусмысленно давая понять, что поездка окончена. Впрочем, лорд и без подсказок прекрасно узнавал место назначения.
Не став ждать пока ему откроют дверь, он вышел из машины самостоятельно. И движения его, как всегда в моменты сосредоточенности, обрели нечеловеческую точность — опасный признак для любого, кто хоть немного знал Рауля Норрентьяни.
Отсюда он прекрасно видел, что автомобили сопровождения остановились прямо за внушительными железной оградой — сегодняшней ночью на территорию за ней могли въехать, кроме него самого, лишь виконты с не более чем двумя ближайшими сподвижниками. Пройти дальше и вовсе позволялось только непосредственным участникам предстоящего собрания.
Лорд подождал, пока наружу выберется Вольф, знаком велев выскочившему было водителю присоединиться к остальным сопровождающим, и, сохраняя на лице вежливую улыбку, быстро направился к величественному замку, по традиции являвшегося местом проведения Конклава.
Взметнувшиеся ввысь серые стены, сейчас влажные от прошедшего ливня, оканчивались зубцами, которые прикрывали бы во время осады лучников... но Замок Пяти Сердец никогда и никем не осаждался, поэтому мощные бастионы оставались не более чем украшением. Под стенами лежал широкий, полный чем-то тёмным и почти не отражающим света ров, через него был перекинут подвесной мост, заканчивающийся огромными железными воротами. Справа и слева, на равном расстоянии от лорда возвышались сторожевые башни, казалось, пытавшиеся проткнуть своими шпилями тяжёлые облака. Вдалеке виднелись три их сестры-близнеца.
Правитель Нью-Йорка совершенно точно знал, что вместе пять башен образуют древнейшую пентаграмму — пятиконечную звезду, в центре которой стоял Донжон, легко превосходящий по высоте своих соседок.
Именно туда и предстояло подняться Раулю и Вольфу — на самый верх, в Зал Конклава.
Лорд быстро шёл вперёд, не обращая внимания на звучавшие позади голоса, — он знал, что Вольф, отдававший водителю приказания, которые тот должен будет передать остальным воинам, не задержится надолго. И действительно, через несколько шагов шериф, нагнав учителя, занял привычное место за его правым плечом.
Преодолев мост и пройдя в настежь распахнувшиеся при их приближении ворота, они не сбавляя шага направились ко входу в Донжон.
Цитадель Зимнего Лорда, Замок Пяти Сердец, воздвигнутый им вместе с учеником в первый год собственного правления на этих землях, верой и правдой служил создателю на протяжении столетий. Защищая город и ослабляя врагов, увеличивая могущество Рауля и служа видимым воплощением его власти, помогая следить за противниками и главное — свято храня любые секреты.
...так, несколько лет назад этот замок стал свидетелем почти невозможного договора и множества тёмных обрядов, проведённых Эриком фон Вайном, братьями Тсарес, Вольфом и самим лордом.
Невероятный союз, огромные магические силы, колоссальные знания — и... полная неудача.
С колоссальным трудом разработанный ритуал оказался совершенно бесполезным, сложные чары не сработали, указав в никуда; и даже не удалось выяснить, допустили ли они ошибку или предоставленные князем Праги сведения оказались ложными. Но попытаться во второй раз уже не было возможности — и альянс распался, не принеся никаких плодов.
Правитель Нью-Йорка едва заметно качнул головой — то поражение всё ещё не давало ему покоя. Но сегодня хватает иных дел, чтобы занимать мысли давней неудачей.
По обе стороны от входа в Донжон вытянулись церемониальные стражи, однако лорд, не обращая на них ни малейшего внимания, вглядывался только лишь в тёмное от времени дерево двери. И та, узнав его, мягко отворилась, пропуская учителя внутрь. Вольф отстал всего на шаг.
Нижний этаж выглядел как обычно: полированный гранит пола, камин, весело подмигивающий языками пламени, то и дело вырывающимися наружу сквозь закопчённую решётку, и причудливые штандарты на стенах, отливающие оранжевым. Лорд не удостоил зал даже взглядом, сразу направившись к винтовой лестнице, уходящей к верхним покоям башни — он не торопился, но и не медлил.
Хорошо знающий учителя Вольф прекрасно видел, что тот собран и полностью готов к любому развитию событий. Обычно расслабленные движения правителя Нью-Йорка сейчас поражали своей точностью, выверенностью, недоступной человеку. Ни одного лишнего жеста, ни одного лишнего звука.
