Вот и решилось все. Я вздохнула, запустила пальцы в непросохшие еще после утреннего "умывания" волосы и засобиралась обратно в комнату.
— Я не понимаю, как тебе удается сохранять спокойствие, — пробормотала вполголоса Шандра, — Тебя ведь могут повесить или даже отправить в Лускан, а это намного хуже.
Я невесело усмехнулась:
— А что, от моих слез и криков что-то поменяется?
Крестьянка упрямо мотнула головой:
-Нет, конечно нет, но... Низший суд в Лускане это очень, очень плохо. Хотя, — она помолчала, — Для того, кто вырезал Эмбер и этого мало.
Шандра вздохнула, присаживаясь на лавку:
— Понимаешь, я довольно часто там бывала, когда ездила продавать урожай... А сейчас они все мертвы... не могу поверить. Не могу, — она беспомощно, по-детски всхлипнула. Потом смахнула слезы резким нервным движением руки и продолжила. Я не стала прерывать словесный поток. "Пусть выговорится, может, что важное еще скажет". Я присела на край стола.
— Это просто маленькая деревня. У них не было ни ополчения, ни солдат. Они... Они были совершенно беззащитны, а тут... Нескольких из них я знала очень хорошо. Квартирмейстер, славный старик пусть и слишком увлеченный своими записями. Все время носил с собой толстый такой журнал и постоянно что-то в него записывал — следил за каждым грузом, который прибывал в деревню. Алэйн... мы дружили с ней, и когда дороги размывало от дождей, я всегда могла переждать непогоду в ее доме. А теперь все они мертвы, — Шандра спрятала лицо в ладонях. Беззащитно вздрогнули плечи.
— Не плачь, пожалуйста, не плачь. Мы обязательно найдем этих злодеев, — привычная скороговорка Гробнара отчего-то не показалась мне излишней. "Нашелся тут утешитель". Шандра в ответ только потрепала гнома по вихрастой голове, кивнула и попыталась улыбнуться.
В груди шевельнулось легкое раздражение. "Твою ж мать. Стоит разхныкаться и у всех вдруг появляются слова утешения. Себя жалеть надо, ребятки, потому что мы все повязаны. Все". И от осознания этого стало как ни странно — спокойнее. Есть путь. Есть зацепки. И есть слабая, но возможность выкрутиться. А раз так — нужно действовать, и чем скорее — тем лучшее.
С такими мыслями я и пошла в комнату.
Старая привычка — не ходить к Экслу безоружной. И вообще — не ходить безоружной. Можно назвать это трусостью, можно — предусмотрительностью. Слова не имеют значения, а вот сталь... Сталь, как сказал один заезжий бард, самое кровожадное чудовище и я хочу, чтобы это чудовище ело из моих рук.
* * *
Откладывать визит к Экслу не стоило, потому что на кону стояла моя шкура.
Торопливые шаги по брусчатке в промозглом утреннем воздухе. Облачка пара от дыхания. Мелкая снежная крупка.
Шаг срывается на бег. "Дожили. Я бегу, черт меня дери, бегу на встречу с Экслом!" Но я действительно торопилась. Вдруг тот самый "настоящий рыцарь" возьмет и передумает?
Уже виден самый знакомый особняк. Разве что цветы на клумбе поникли, побитые первые осенними заморозками, да на кованной чугунной ограде повисло тонкое кружево измороси. Мордовороты-охранники остались прежними.
В самой комнате было жарко натоплено. Эксл, уроженец теплых краев, не слишком-то жаловал промозглую осеннюю сырость. По комнате плыл горьковато-острый запах специй и подогретого вина.
Кроме Эксла в комнате был еще один человек. "Настоящий рыцарь". Черноволосый, смуглый, с аккуратно выбритой бородкой, он чем-то неуловимо походил на Деври. То ли спокойной уверенностью сытого кота, то ли маслянистым блеском глаз, то ли гибкой пластикой тренированного тела.
— Ах`Д`Харн, я хочу представить тебе сэра Эдмунда Цебари, одного из... — Деври на мгновение замолчал, — достойнейших рыцарей Невервинтера. Он может помочь тебе стать такой же... достойной как и он сам..
"Недоговаривает. Пусть, сейчас главное — спастись от петли".
Мужчина нарочито лениво вытолкнул себя из мягких объятий глубоко кресла и усмехнулся.
— Так это и есть тот знаменитый убийца, — сэр Эдмунд смерил меня насмешливым взглядом, — Нда, для рыцарства настали трудные времена. Правда, они произвели в рыцари меня...
Они с Деври переглянулись, усмехнувшись. "Похоже, этих двоих связывает немало грязных тайн".
— Так что если я стал рыцарем, с моим-то списком преступлений, то почему бы не посветить в рыцари палача, прирезавшего беззащитных крестьян? Тебе самой-то хоть понравилось это дельце? — Насмешка и жесткость одновременно. Смеется, но не исключает того, что я и вправду убила этих говномесов.
Я лениво пожала плечами в ответ:
— Меня, видишь ли, опередили.
— Это действительно досадно, — Эдмунд поскреб подбородок, — ладно, пес с ними, с крестьянами. Сейчас я буду посвящать, тьфу, производить тебя в оруженосцы.
Сэр Эдмунд плюхнулся обратно в кресло, по-хозяйски налил себе вина из кувшина, который оставил на столе вышедший из комнаты Эксл и махнул рукой в сторону второго кресла у камина:
— Присаживайся уж, а то мне говорить с тобой неудобно, — сэр Эдмунд отпил еще вина.
Я молча села в кресло. Кажется, этот настоящий рыцарь хм... не совсем трезв. Хотя это не так уж важно.
— И где оруженосец найдет рыцаря лучше меня? — размашистый жест рукой. Из полного кубка выплеснулось на стол густое темно-красное вино, — Многие обольщают красивыми словами и торжественными клятвами. Но запомни, — он поставил на стол недопитое вино и, наклонившись вперед, впился жестким, пристальным взглядом мне в глаза, — слова — не доспехи, а клятва — не меч.
"Хорошо сказано. И как верно".
— Когда в бою противник срубает твою башку с плеч, поверь, ему плевать на твою честь. Так что выкинь из головы все эти дурацкие сказки о добрых и благородных рыцарях...
— Да я и не знаю ни одной, — я чуть растерянно пожала плечами.
— Тем лучше. Чем меньше такой чепухи будет в твоей хорошенькой головке, тем проще будет сохранить ее на плечах. Дерись и выживай. Историю пишет выживший.
— Угу, — я отпила глоток вина. Сэр Цебари был явно настроен поговорить.
— Увы, но я должен научить тебя рыцарскому кодексу. К счастью, нигде не сказано, что я должен помнить этот кодекс, — рыцарь откашлялся.
— Кхм. В общем, слушай и не перебивай. "Проявляй доблесть с битве с врагами. Не высказывай страха в их присутствии". Тьфу. Ничего не боятся только дураки и покойники. "Будь справедлив, защищай законы своего господина и своей страны", — сэр Эдмунд вытолкнул себя из кресла и размеренно зашагал по комнате. Я наоборот подтянула ногу к груди и оперлась подбородком о колено.
— Это тоже чепуха. Все правосудие находится на острие твоего меча. Твоему господину нужно, чтобы ты выполняла приказы и поверь, ему плевать — каким образом ты это сделаешь.
Цебари замолчал, опираясь руками о массивный стол. Усмехнулся:
— Вот представь — твой господин приказывает тебе, — он цыкнул, — вырезать деревню с невинными крестьянами. Должна ли ты исполнить его приказ? Скажи мне — это проявление доблести или может быть — благородства?
Я пожала плечами:
— Это неплохой способ продвинуться наверх.
"Это то, что ты хотел услышать?" Похоже, я угадала, потому что рыцарь довольно рассмеялся:
— Ты прекрасно вольешься в ряды дворян Невервинтера, уверяю тебя. Но как бы то ни было мы еще не закончили с кексом... тьфу с кодексом, — и сэр Эдмунд скорчил кислую мину.
— "Уважай своих врагов и будь добр к своим товарищам". Можешь спокойно забыть и об этой клятве. Уважай своих врагов, когда они мертвы и помни, что твои братья могут с легкостью предать тебя.
Я молчала, кивая. Добавить тут было нечего — каждая мысль направлена на единственное — на выживание. Умри ты сегодня, а я — завтра. Или после завтра. А может — через сто лет.
— "Защищай слабых и беззащитных". Это все тоже бред. Мы все слабы и каждый может защитить себя. Помни об этом, красавица, и тогда ты доживешь до того дня, когда лорд Нешер вручит тебе рыцарские шпоры.
— Выжить любой ценой — почему нет? Своя шкура — самая дорогая штука на этом свете.
Цебари кивнул.
— Именно. А вообще, любой кодекс не стоит понимать и исполнять буквально. Это только идея, которая может или облегчить или существенно осложнить твою жизнь, — сэр Эдмунд допил вино и поставил кубок.
— Раз с кодексом мы наконец-то покончили, то стоит разобраться еще с одной формальностью.
— Что за формальность? — я выбралась из мягкого кресла, с трудом подавив желание зевнуть.
— Тебе нужно будет провести ночь в бдениях на поляне Утешения. Это такая дурацкая рыцарская традиция. Считается, что во время бдения ты должна будешь обдумать принесенные клятвы. Или, к примеру, поговорить со своим богом. Он, конечно же, дарует тебе аудиенцию по этому поводу. Так или иначе, но переночевать на полянке тебе придется, — рыцарь смерил меня насмешливым взглядом, — Ты, кажется, живешь в "Утонувшей фляге"?
Я кивнула.
— Прекрасно, вечером будь готова. Я полагаю, не стоит откладывать хм... исполнение обряда надолго. Так что... До вечера, Ах`Д`Харн.
На этом разговор был окончен.
* * *
Дверь "Фляги" скрипнула, пропуская меня внутрь.
Меня ждали. Вся честная компания в сборе. Настороженно-вопросительные взгляды Нишки и Элани, перепуганная Шандра. Келгар с кружкой эля, в такую-то рань. Непривычно хмурая колдунья. Непроницаемое лицо следопыта, по смуглой коже скользят отблески пламени в камине. Даже неугомонный Гробнар и тот молчит, только теребит струны лютни. Только Касавир спокоен. Впрочем, святой воин почти всегда спокоен. Вот только эта вертикальная складка на лбу...
— Вернулась уже, — Дункан полез обниматься, — ну рассказывай, что там за рыцарь такой объявился.
Я усмехнулась, вспомнив сэра Эдмунда, его пьяные оговорки и... и его слова.
— Хороший рыцарь. Умный, — я все-таки зевнула в кулак, — на полянку меня поведет вечером.
— Куда он тебя поведет? На какую такую поляну? — трактирщик нахмурился.
— На поляну Утешения — такова традиция. Любой оруженосец проводит ночь на этой поляне в бдении и молитве, размышляя над своими обетами, — спокойно просветил Дункана паладин.
— О да, без этой дури оруженосец — не оруженосец, — язвительно хмыкнул Бишоп.
Шандра заметно повеселела:
— Уфф, слава Тиморе все налаживается, — крестьянка улыбнулась. Нда, по умению говорить очевидные и всем понятые вещи Шандра легко оставила позади себя святого воина, хотя раньше я думала, что такое просто невозможно.
Следопыт лениво потянулся, наблюдая за разговором.
В голове слегка шумело. Нет, это совсем не дело — начинать похмельное утро с разговора с сэром Ниваллем и продолжать его трепом с рыцарем под вино. Я сходила на кухню, отрезала горбушку хлеба и ломоть жареного мяса. После такого то ли позднего завтрака, то ли раннего обеда мир стал прекраснее и дружелюбнее, а меня потянуло на разговоры. "А почему нет? Из всей нашей компании следопыт — самый здравомыслящий".
Я подсела за стол к Бишопу, подперла кулаком щеку и обронила, словно невзначай:
— А ведь вся эта история с Эмбером не произвела на тебя впечатления, так?
Ленивое пожатие плечами в ответ:
— Нет, и тебе не стоит переживать. Ты ведь из Западной Гавани, верно. Дункан рассказал, что у вас там случилось, — он хмыкнул, — пришли гитиянки — ты их убила.
— Дункан много болтает.
— У твоего дяди не слишком хорошо получается хранить секреты, но прекрасно — взыскивать долги.
Следопыт прищурился, в янтарных глазах отразилось пламя.
— Знаешь, в мире было бы намного меньше зла и бед, если бы все следовали одному простому правилу. Или сражайся или страдай.
"Дерись и выживай" — эхом отозвались в памяти недавние слова рыцаря и мое полное согласие с ними.
"Мы похожи". Я кивнула:
— Если не дерешься — то и не ной.
"Помирай молча и быстро". Все-таки мои странствия по Топям не прошли даром и самый главный урок жизни я усвоила крепко. Никому нет дела до твоих бед. Никому нет дела до твоих страданий. И если кто-то вдруг решил осчастливить тебя спасением — посмотри, не спрятан ли нож в протянутой навстречу руке помощи.
— Ну надо же, похоже тебе не чужд здравый смысл, — парень поскреб заросшую щетиной щеку, — Ты учишься, когда сражаешься и убиваешь — и особенно когда сражаешься за то, во что веришь. Похоже, в этом есть сила, есть урок — и его стоило усвоить дурням из Эмбера. — последняя фраза прозвучала чуть громче. Краем глаза я увидела, как настороженно прислушался Касавир.
Я решила сменить тему разговора. Слишком уж заметным было желание следопыта развести очередную маленькую победоносную войну, а поучения паладина мне хотелось выслушивать меньше всего.
— Что думаешь насчет суда?
Следопыт только презрительно фыркнул:
— Суд? Это уловка лусканцев — похоже, они до сих пор в ярости, что теперь лусканскому ворью путь в Доки заказан. Да, — Бишоп ехидно прищурился, — Дункан мне и об этом рассказал.
"Похоже, дяде Дункану сильно мешает его болтливый язык".
Я подтянула колено к груди, опираясь пяткой о край стула. Поскребла несуществующее пятнышко на мягкой коже штанов.
— И что, по-твоему, стоит сделать?
Следопыт резко поднялся из-за стола, оперся ладонями о столешницу:
— Ты говоришь серьезно или просто из вежливости? — в рыже-ореховых глазах плясали насмешливые искры, — Мне кажется, что такая воспитанная девушка как ты может спросить просто, чтобы поддержать разговор, — он прищурился, отводя глаза.
Я пожала плечами:
— Окститсь, какая вежливость у девки с болот? Нашел тут воспитанную девушку.
Следопыт обошел стол, присел поближе.
— Поверь мне, я буду больше уважать тебя, если ты признаешься в этом сейчас, выслушаешь мой ответ и забудешь о нем, — продолжил следопыт.
— Если бы я делала все что мне приказывают... Вряд ли я стала бы себя уважать после такого.
Бишоп замолчал на мгновение. Потом бросил на меня короткий, испытывающий взгляд:
— Хм... а ведь я верно. Я тоже не люблю делать то, что мне говорят. А насчет суда... я бы на твоем месте постарался уклонится от него и прирезать посланника, — следопыт пожал плечами, — Этим ты покажешь что ты думаешь об их правосудии.
Я хмыкнула оперлась подбородком на сцепленные в замок пальцы:
— Возможно это лучший выход из положения — и в этом есть восхитительная ирония, особенно если учесть в чем меня обвиняют
Следопыт мотнул головой, пятерней взъерошил волосы на затылке:
— Поверь, Лускан понимает лишь язык силы. Но все же, если ты не хочешь тратить время на всю эту возню с судом, — он прищурился и какое-то время молча смотрел на огонь, — Ты можешь убежать. Тогда мы с тобой могли бы найти какое-нибудь укромное местечко и укрыться там на год-другой, — это было сказано так небрежно, словно речь шла о сущей безделице.
Всего лишь укрыться в укромном местечке на год-другой.
"Вот как. А почему бы нет?"
— Это было предложение — или очередное ехидное замечание? — я спиной чувствовала внимание паладина. Святой воин прислушивался к нашему разговору, но молчал. Пока молчал.
