Противостояние - попаданец против попаданца

На третий день волховчанам стало не хватать боеприпасов, но именно в этот момент 228-я стрелковая дивизия 2-й Ударной армии прорвала оборону на Синявинском направлении. В немецкую оборону был вбит клин. Успех был достигнут на вспомогательном направлении, но Мерецков энергично воспользовался моментом, быстро подтянул дополнительные силы.

Выслушав его оптимистический утренний доклад, я особо предупредил комфронта об удержании новых позиций, и напомнил о постоянном внимании к флангам атакующих войск. Печальная повесть о повторном окружении Второй Ударной в моей истории запомнилась хорошо.

Кирилл Афанасьевич заверил меня, что поставит на фланги надежные части, усиленные танками, и попросил об укрепление резервами, и особо — о подаче дополнительных боеприпасов.

Расход снарядов действительно был колоссальным, а пленные немцы, особенно из тех кто постарше, смогли подтвердить — это показалось им повторением ужасов Первой мировой... вражеская оборона местами стала напоминать лунный пейзаж.

Кроме серьезных перебоев со снабжением боеприпасами, наши войска опять и снова стала беспокоить немецкая авиация. Если в первые дни наступления, вражеские самолеты появлялись эпизодически, то теперь над направлением главного удара советских войск заработал настоящий конвейер... Штуки, фокеры и мессеры сменяли друг друга, а советские пилоты либо запаздывали, либо были вынуждены очищать небо перед лицом превосходящих сил врага.

В моей записной книжки появилась красноречивая запись, посвященная боям за Синявино: зенитки!!! СРОЧНО!!!

Хуже дела шли на приладожских берегах. Продвижение там вперед исчислялось сотнями метров. Некоторые части остались на месте. Сорвался штурм Шлиссельбурга... не получилось и с десантом — высадка с кораблей Ладожской флотилии в тылу оборонявшихся перед волховчанами. Желание задействовать побольше сил сыграло с моряками плохую шутку. Хорошо хоть потери оказались минимальными.

Невский пятачок ленинградцам удалось расширить, но и там продвижение составило не более двухсот-трехсот метров. Правда ленинградцы не испытывали еще снарядного голода, а огонь тяжелых морских орудий буквально утрамбовывал немцев, перемешивая колючую проволоку, траншеи и блиндажи с землей.

Поскольку лучше продвигались части на Синявинском направлении, туда перебрасывались второй эшелон фронта: кавкорпус и гвардейский стрелковый корпус, усиленные танками. Ожесточенные бои вокруг превращенных в опорные пункты рабочих поселков, высоток и лесов продолжались...

Не хватало буквально чуть-чуть, самой малости, чтобы пройти эти последние километры.

* * *

В конце лета Сталинград, в руинах которого решалась судьба кампании, а то и всей войны, как-то незаметно заслонил собой все остальные фронты. Тягучие бои под Ржевом, хитрые маневры в африканской пустыне, интриги союзников по "Оси" и перманентные перегруппировки на всех фронтах были ненавязчиво задвинуты на второй план. Причем не только в моем личном списке приоритетов, но и в планах ОКВ, что, в общем-то, совсем неплохо — ненавижу распылять внимание на несколько целей. Да и классическая германская военная доктрина всегда утверждала, что успех удара по "шверпункту" перевешивает любые временные неудачи на второстепенных направлениях. Так что начавшееся наступление советских войск под Ленинградом не сильно меня взволновало. Немецкое командование ждало его давно, подготовилось весьма основательно и в принципе сюрпризов там не ожидалось. Тем более, что в первые же часы наши оппоненты продемонстрировали, что не собираются отходить от устоявшегося шаблона и намерены и дальше биться лбом в бетонную стену шлиссельбургского коридора. Дальнейшие события полностью подтвердили правильность моих выводов.

Войска Волховского и Ленинградского фронтов упорно пытались срезать Мгинский выступ и пробить коридор в осажденную колыбель революции по кратчайшему маршруту. Прямо скажем, не самый благоприятный для наступления рельеф советское командование предпочитало игнорировать. Ставка делалась на запредельное массирование артиллерии и повторяющиеся с завидным постоянством атаки бесконечных "волн" пехоты при поддержке танков (включая различные сверхтяжелые модификации КВ). Сообщения о появлении последних периодически поступали из войск чуть ли не весь последний год — сказывалось наличие в непосредственной близости от фронта мощного танкового завода с собственным опытно-конструкторским производством.

Кстати, эти самые нестандартные КВ едва не подложили мне свинью. Гитлер, узнав о них, принял информацию близко к сердцу и загорелся желанием ответить ударом на удар, то бишь — послать под Ленинград один из батальонов "Тигров". Признаться, эта его идея заставила меня слегка понервничать, но обошлось.

На деле все вылилось в очередную мясорубку а-ля Верден с тяжелыми потерями и микроскопическими продвижениями. Причем размен пока что был явно в пользу группы армий "Север". Так чего же еще желать? Куда хуже было бы, если б русские перенесли основную точку приложения своих усилий в полосу Северо-Западного фронта, куда-нибудь в район Невеля или Великих Лук. Что-то мне подсказывает, что такой ход принес бы противнику куда больший успех. Но не хотите — как хотите. Вольному — воля, как говорится. Теперь же об угрозе прорыва на стыке групп армий фон Кюхлера и фон Клюге можно забыть, по крайней мере, на пару месяцев — бои за Шлиссельбургский коридор высосут все советские резервы на северном направлении, подобно тому, как ржевская мясорубка перемолола наступательный потенциал Красной армии в центре советско-германского фронта.

Придя к таким вот выводам, я вздохнул с облегчением и... тут же предложил Гитлеру (а через него и штабу сухопутных войск) расформировать нашу "недотанковую" дивизию за номером 25. Не, ну в самом деле: раз уж удар на стыке центральной и северной группировок отменяется, то к чему держать там это, в значительной мере декоративное, соединение? Вот и я решил, что не зачем.

Решить-то решил, а вот убедить фюрера в необходимости такого шага оказалось ой как непросто. Казалось бы: ну чего тут думать? Дивизия изначально создавалась как временное формирование по тому самому принципу, по которому находчивые домохозяйки сооружают салаты "я его слепила из того, что было". Единственным предназначением этой, прости господи, дивизии было противопоставить хоть что-то мобильное советскому удару на Невель, если бы таковой последовал в июле-августе 42-го года. Причем ставилось непременное условие: обойтись местными ресурсами, не снимая войск ни с непрестанно атакуемого Ржевского выступа, ни, тем более, с юга. Плодом скрещивания этих двух оперативно-тактических требований и стала 25-я танковая.

Теперь проблема, для локализации которой это соединение создавалось (по моей же, между прочим, рекомендации), благополучно рассосалась, и пришло время прощаться с дивизией фон Шелля. Это я так думал. Но едва о моих планах услышал Гитлер, как у него чуть не случилась истерика. Как же: расформировать танковую дивизию — святотатство! То, что эта "танковая" состоит из кучки никак не связанных между собой частей и имеет на вооружении аж около сорока танков, фюрер мило проигнорировал. Ну, действительно, чего это я к мелочам придираюсь? Пришлось привлечь к обсуждению кучу народу и убить на это плевое, в общем-то дело, два дня. В конце концов, с помощью командующего армии резерва, начальника штаба сухопутных войск, генерал-инспектора танковых войск, командующего войсками на западе, ответственного за формирование новых подвижных соединений для кампании 43-го года и, наконец, рейхсфюрера СС, имевшего виды на временно включенную в состав 25-ой эсэсовскую моторизованную бригаду, вопрос все же удалось решить положительно. Вот в таких вот условиях приходится работать, господа.

Кстати, единственным человеком, который меня пожалел и по достоинству оценил потраченные мной на эту фигню усилия, оказалась Штеффи. Правда, у неё на то были личные мотивы. Я с ней в Берлин на выходные собирался смотаться, вроде как по делам, но... пришлось воздержаться. Так что в лице моей военно-полевой секретарши фюрер приобрел еще одного скрытого врага. Шучу, конечно, но в каждой шутке, как говорится, есть доля... шутки.

А 25-ю все-таки расформировали. Вернее, в приказе говорилось "реорганизовать". На такую уступку пришлось пойти, чтобы окончательно сломить сопротивление Гитлера, но сути это не меняло. Штаб дивизии, части обеспечения и остатки 203-го танкового полка отправлялись во Францию. Там фельдмаршалу фон Рундштедту сотоварищи предстояло слепить на их основе к весне будущего года новое, на сей раз полноценное, соединение. А 2-я бригада СС взяла курс на древнюю имперскую землю Бранденбург и расположенный в ней полигон Курмарк, где ей было суждено превратиться в добровольческую панцер-гренадерскую дивизию. Так что можно сказать, что конец у этой истории вышел счастливый. По крайней мере, военнослужащие расформированной дивизии, отправившиеся в глубокий тыл, так и не сделав по врагу ни единого выстрела, на кадрах кинохроники выглядели вполне довольными. Их можно было понять — вырваться, хотя бы на время, из ада Восточного фронта, не получив при этом ни царапины, считалось редкостной удачей.

Тупик

Бермудский треугольник Сталинград — Ржев — город на Неве не выходил из головы, гоняя мысли по заколдованному кругу. Хоть бы один просвет!

Сталинград ... формально войска еще держались, но цельной обороны в городе не существовало. Бои разбились на эпизоды, где превосходящие силы немцев постепенно перемалывали изолированные гарнизоны и отдельные части.

Сильный ход с введением в гарнизон города целых танковых корпусов (17-й и 18-й, прибывшие из-под Воронежа, слегка пополненные по пути, и многострадальный 23-й, прошедший через окружения под Харьковым, на Дону и чудом избежавший котла на подступах к городу) сработал только наполовину. Упрочив оборону, особенно противотанковую составляющую, корпуса потеряли главный козырь — подвижность.

Город, превращенный в кучу битого кирпича мало способствовал переброскам с фланга на фланг. Кроме того, почти вся автотехника была быстро потеряна из-за мощнейшего артогня и авиаударов немцев.

И, наконец, хотя танкисты обычно вели бои закопав или замаскировав в руинах свои танки, потери в бронетехники тоже были велики. Таким образом, корпуса очень быстро превратились в слегка усиленные танками и артиллерией стрелковые бригады. Назвать их мотострелками язык не поворачивается.

Сама по себе потеря такого важного промышленного центра и города с громким именем действовала угнетающе, но главной проблемой стала перерезанная Волга. Нефтяная артерия страны забитая тромбом уже вызвала огромные проблемы с горючим.

Дошло до того, что на заседание ГКО комиссия с Кавказа доложила о проблемах с хранением нефти в Баку. Складирование бочками и цистернами, хранение в танкерах не решало — и нефть стали сливать в вырытые в земле котлованы. А промышленность и транспорт в Центре задыхались от нехватки бензина и солярки.

Чудовищное напряжение первых дней сентября сказывалось на всех в Ставке, что привело к метаниям и разброду в мнениях. То раздавались призывы остановить атаки Ржева и "бутылочного горла", и все силы бросить на юг. А всего спустя пару дней — возобновить штурм ржевского плацдарма, перенеся главный удар в полосу Калининского фронта.

Немногочисленные резервы, подходящие к Мерецкову, бросались в бой по частям — пакетами, как говорили в пору первой германской, по частям же перемалывались и ситуацию изменить не могли. Операция по деблокированию вылилась в серию боев местного значения вокруг нескольких немецких опорных пунктов.

Как не тяжело было, но пришлось доложить на заседании Ставки:

— Спорадические атаки не приносят результата, — и просить о прекращение операции. "Меркурий", бывший во многом моим детищем, замер.

Лучше накопить побольше сил и боеприпасов, подготовится и бетонной плитой внезапно упасть на врага.

Наступление под Ржевом было серьезно скомпрометировано, когда мы пропустили контрудар под Зубцовым. Поскольку Западный фронт серьезно пострадал, удар перенесли в полосу Калининского фронта, с севера на юг. Главная роль отводилась теперь 1-ой Ударной. Ржев находился на расстоянии всего одного удачного броска танкового корпуса, но пройти эти считанные километры было ох как непросто.

Наступлению способствовал захваченный плацдарм на западном берегу Волги. Практически сразу туда ввели кавалеристский корпус — на всякий случай и как резерв для развития оперативного прорыва в случаи успешного наступления. Рисковать танковым корпусом не стали, так как его снабжение немцы могли сорвать. Он должен был помочь на другом берегу, так как атака по плану начиналась по обоим берегам реки.

Ударная армия получила также свежий 7-й гвардейский корпус, сформированный из "сибирских" дивизий (действительно 70% личного состава составляли призывники из Сибири). В состав корпуса вошла танковая бригада. После решения об изъятии КВ в отдельные полки штат танковых батальонов бригад был 2-х ротным (рота Т-34 и рота легких танков — Т-60 или Т-70), но для гвардейского корпуса сделали исключение.

Его 95-я тбр состояла из 3-х ротных батальонов, причем все — на "тридцатьчетверках".

Кроме того, в состав бригады вошел дивизион СУ-76. Более сотни боевых машин, практически полноценный танковый корпус, должен был поддерживать удар стрелков. Несмотря на шероховатости и неудачи первого применения самоходок, этот вид бронетанковых войск был оценен высоко.

Из записной книжки начальника Генштаба.

1. Прекратить производство легких танков.

Все мощности по производству Т-70 передать под СУ-76.

2.Модернизация КВ.

Таким образом, несмотря на тяжелую текущую обстановку, руководство СССР уже закладывало задание на обновление танкового парка, имея в виду и сегодняшний момент, и будущий 43-й год.

Планом для танковой промышленности на 43-й год Т-34 и КВ с 85-мм орудием дополняли "сушки": СУ-76 на базе легких танков, СУ-85 и в перспективе СУ-100 — на базе Т-34, и СУ-122 на базе КВ. Все эти машины могли поучаствовать уже в зимнем контрнаступлении. А в том, что оно будет в советском Генштабе и в Ставке Верховного Главнокомандующего также, безусловно, верили...

* * *

Перечитав свои старые записи, я получил очередной повод задуматься. По всему выходило, что мой гениальный план разгрома Советского Союза не то чтобы сорван, но все же отчетливо пробуксовывает. В повседневной текучке это как-то не бросалось в глаза, особенно на фоне систематически поступающих с фронта победных сводок. Но ненадолго отключившись от сложившейся реальности и взглянув на ситуацию через призму моих былых ожиданий, я вынужден был честно признаться самому себе, что дела, несмотря на все старания, все же идут не лучшим образом.

Нет, о поражении речи не шло. Пока не шло. Но и сорвать банк, на который я рассчитывал, когда затевал эту авантюру, мне так же не удалось. Смести одним махом весь южный фланг Восточного фронта, сходу захватить Сталинград и всеми силами обрушиться на богатый нефтью и хлебом, но практически беззащитный Кавказ — вот как должны были действовать германские армии под моим чутким руководством. А что мы имеем вместо этого?