— Есть вещи, которые не обсуждают, — неожиданно сурово заметила Ди, — Ира не объяснял?
Я нашла лучшим промолчать, не желая компрометировать наставника. Выходит, Гнев может хранить часть секретов не по своей воле, а по воле вышестоящих... кем бы они ни были.
— Мне известна твоя ситуация, пусть и весьма поверхностно, — затягиваясь очередной сигаретой, напомнила Ди, — И я могу дать тебе только один совет. Так сказать, с барского плеча.
Девушка сделала несколько глотков кофе, поморщилась и продолжила в насмешливо-беззаботной манере:
— Смерть обожает своих детей и дает им некоторые преимущества. Сейчас тебе кажется, что ты совершила преступление. "О, ужас! Убила человека!" Хотя на самом деле ты просто выполняла миссию, возложенную на тебя капризной вселенной. Смертушка тетка коварная, но, как мать, лучше не придумаешь. Ты очень скоро ощутишь на себе её заботу... Советую обратиться к дару, сразу станет легче. Без дара ты будешь киснуть, как труп в болоте. Не очень эстетично и совершенно бесполезно.
— Если я спровоцирую видение, мне станет безразлична смерть друга? — с сомнением уточнила я, пытаясь не заводиться. Она не понимает, о чем говорит!
— Речь не о безразличии, — заметила Ди, — Речь о внутреннем спокойствии, о понимании. Пока ты человек, тебе никогда не будет "всё равно", но сгладить чувство вины и причастности вполне в твоих силах, точнее по силам твоей духовной маман. Просто видения — способ общения с ней. Ну, посуди сама! Грохнула друга? Среди Вестников это сплошь и рядом. Они потому и стараются жить затворниками. Пора забыть и двигаться дальше. Способ ускорить этот процесс я подсказала, всё в твоих руках.
Девушка встала из-за стола, затушила сигарету в кружке с кофе, и, сладко потянувшись, исчезла, оставив меня одну посреди кухни полной сигаретного дыма.
* * *
Я пыталась выпить снотворное, при этом расплескала почти всю воду — предательски дрожали руки. Комната казалась не просто маленькой, она казалась крохотной, размером не больше спичечного коробка. Мысли путались, из-за таблеток навалилась свинцовая слабость, но сон так и не пришел. Устроившись на краю постели, я сжалась в комок, чувствуя себя пойманной в ловушку. Дрема то наваливалась, прижимая меня к кровати, то стремительно отступала, давая возможность вздохнуть и осознать, как всё плохо — Ди ушла, я расслабилась, но не прошло и десяти минут, как меня накрыло. Мир как будто выцвел, стал черно-белым, а потом и вовсе потерял четкость. Сбежать в сон не удалось, оставалось ждать, когда отпустит, но тоска и не думала оставлять меня в покое. Ощущения не имели ничего общего с тем, как я прежде представляла себе уныние. Вселенная надорвалась и схлопнулась прямо у меня над ухом, и теперь в голове бродил шум, превращаясь в отвратительный визг чем-то похожий на звук торможения поезда, только в разы сильнее.
Единственное, что обнадеживало, подобная мука оставляла очень немного времени на размышления. Коротких передышек хватало только на то, чтобы с поразительной ясностью осознать, как невыносимо быть одной. Все прочие мысли меркли на фоне этой, такой объемной и яркой, перекрывающей собой вид на расплывающийся мир, на разрушенную вселенную, на обреченного друга. Я не хотела, я больше не могла быть одна.
Когда мир сомкнулся до маленькой черной точки у меня перед глазами, я почувствовала, как чьи-то руки обнимают меня за талию, заключая в крепкие объятия. Границы сомкнутого мира дрогнули и поползли в стороны.
— На улице жуткий зной, совершенно нечем дышать, — буднично сообщил Джей, не выпуская меня из объятий. Мужчина ослабил хватку, но я продолжала чувствовать его руки, становилось спокойнее.
— К вечеру будет дождь, жара пройдет, — добавил он. Я чувствовала едва уловимое движение воздуха там, где были его губы — почти у самого моего уха, — И у тебя тоже пройдет.
В горле пересохло, но не хотелось шевелиться, я даже воды попросить боялась, вдруг Джейсон решит, что перешел какую-то черту, и исчезнет, оставив меня одну, снова.
— Мой прежний носитель, Рауль, славный парень. У него свое дело — винный магазинчик. К нему почти каждый день заходила девушка.... Мая. Эмигрантка. Ничего не покупала, просто здоровалась, рассматривала бутылки, улыбалась, прощалась и уходила. Рауль не осмелился что-то предпринять, а мне было не до того... у меня, будучи в нем, были свои дела. Он так и не решился, я проверял. Мая вышла замуж за другого. У меня была возможность оставить Раулю хотя бы немного дополнительной решимости, но я об этом не думал, а ведь мог...
Я задержала дыхание — невольно, теперь так же случайно выдохнула и снова вдохнула. Джейсон зашевелился, пытаясь устроиться поудобнее.
— Я к тому, что многое из того, что мы можем, другие не могут, а мы даже не задумываемся о том, чтобы помочь. Нам бы это ничего не стоило, а другим, возможно, изменило бы жизнь...
Голос Джейсона убаюкивал, избавлял от страха, притуплял осознание собственной беспомощности и ничтожности.
— Главное, даже будучи неправильной, не такой, как все, делать то, что считаешь справедливым, совершать те поступки, принимать те решения, которые не противоречат твоей совести, твоим представлениям о допустимом. Ты такая, какая есть, но в твоих силах использовать собственный дар в согласии с тем, что предопределено каждому человеку, на чью судьбу ты окажешь влияние. Ты не причиняешь вред, ты помогаешь случиться тому, что должно.
— Меня испугала соседка, — внезапно призналась я, с трудом ворочая языком.
— Как?
— Я столкнулась с ней на площадке, это было так странно, неуютно, неприятно... — прошептала я, чувствуя, как жажда становится всё сильнее. Говорить в голос у меня бы не вышло, — Другие люди стали для меня чужими...
— В твоем представлении они будущие жертвы, — предположил Гнев.
— Жертвы... — я поморщилась, — Сейчас все заняты сессией, но она закончится... Крис позвонит, предложит встретиться. Как смотреть ей в глаза? Как общаться с Максом? Я не смогу...
Какое-то время Джей молчал, потом ответил — очень тихо, так тихо, что мне, даже лежа у него под боком, приходилось прислушиваться.
— Рауль был единственным носителем, которого я оставил раньше срока, — признался наставник, — Мой подопечный... хороший парень, выросший в большой семье, умный и веселый, не смог дожить даже до второго Греха, поэтому необходимость в Рауле пропала. Приняв меня, Густав сломался. Когда ты приняла первый Грех, у тебя светились глаза, я видел, что ты счастлива и воодушевлена, а он покончил с собой... Спрыгнул с крыши. Разве не я его убил? Одним своим существованием.
— Не ты, — возразила я, — Его убила твоя работа.
— Моё призвание, моя суть, то, для чего я существую, стало причиной его гибели. Но в той же самой степени — его собственная слабость. Он, не я, сделал роковой шаг. Он, а не я, оставил своих родных и друзей горевать. Макс, а не ты, проживает жизнь так, что Вестница почувствовала его смерть и поставила метку. Дар, как и моя сущность, и награда, и испытание, как бы патетично это ни звучало, — Джейсон говорил спокойно, хотя за этим спокойствием отчетливо ощущалось волнение, старательно сдерживаемые эмоции, густая, почти осязаемая энергия. Близость Джея делала его состояние более очевидным, более понятным, легко узнаваемым. Он прижимался к моей спине, обнимал талию, касался щекой моих волос — прежде его объятия были порывисты и непродолжительны, просто необходимы, но теперь они были по-своему желанны. И это пугало.
Джейсон будто угадал случившуюся перемену, его руки разомкнулись, я почувствовала, как вокруг становится в несколько раз больше воздуха. Мужчина отодвинулся. Я ощутила, как прогнулся матрас, когда Джей вставал с кровати, слышала, как он обходит её, открыв глаза, я увидела, как он садится рядом, совсем меня не касаясь.
— Ты приняла уныние, поздравляю, — сообщил он с улыбкой, она вышла мягкой, почти отеческой.
Я расслабилась, поняв, что окружающий мир изменился — обрел цвет и разросся до прежних размеров.
— А как ты понял, что это случилось? — спросила я, с удовольствием зарываясь в одеяло.
— Почувствовал, как убывает могущество, — ответил Джей, сосредоточенно изучая моё лицо.
— И ты уже мало, что можешь? — спохватилась я.
— Не так уж мало, но значительно меньше, — улыбнулся Джей, — Не бери в голову. Главное, тебе лучше.
Он не спрашивал, он утверждал, мне и, правда, полегчало.
— Скоро следующий Грех? — предположила я, подумав, что мне не помешала бы передышка.
— Скорее всего. Это гонка, за плечами уже половина пути, — ответил он, вставая.
— Уходишь? — в горле неприятно защекотало, но на этот раз не от жажды.
— Принесу воды, — улыбнулся наставник, — Потом уйду. Тебе надо отдохнуть, а я попробую разобраться с твоим последним экзаменом.
— Один неуд не страшно, — заметила я. Сессия казалась чем-то совершенно незначительным.
— Не настолько я беспомощен, — усмехнулся Джей, — Займи себя чем-нибудь.
— Акседия дала совет, — мне вдруг ужасно захотелось поделиться с Джейсоном, спросить, не соврала ли девушка о благотворном действии видений.
Джей вопросительно посмотрел на меня, ожидая продолжения.
— Сказала, что сейчас мне стоит больше пользоваться даром, не прямо так сказала, но что-то вроде. Якобы это пойдет на пользу... — я замялась. Вдруг, всё это глупости, и надежда найти в видениях спасение от чувства вины тщетна?
— Не панацея, но метод, — поразмыслив, заключил Гнев.
— Может помочь? — оказывается, мне безумно хотелось, чтобы совет Ди имел под собой реальные основания.
— Общение с даром в любом случае не повредит, — мягко заметил Джей, — Не хочу обнадеживать.
— Понимаю... попробую. Ты уйдешь, я выйду на улицу, и приступлю к выполнению своих обязанностей, — серьезно заявила я.
— Только не прикасайся ни к кому. В видениях, — осторожно посоветовал Джей, — Тебе рано ставить метки. Пережди.
— Не сомневайся, — меньше всего мне хотелось ещё кого-нибудь убить.
Джей сходил за водой и, пока я пила, в голове созрел очередной вопрос.
— Когда Макс умрет, что с ним будет дальше? — возвращая наставнику пустую кружку, спросила я.
— В каком смысле? — не понял Джей.
— Загробный мир, — пояснила я, — Ад и рай... Ведь рай есть?
— Не знаю. Сам я там не бывал, но, если есть, Макс не промахнется, — заверил Джейсон, выглядел он при этом очень убедительно, как человек, совершенно не сомневающийся в Максиной находчивости и меткости.
Перед тем, как Джей исчез, я дала себе обещание обязательно повторить нашу с ним беседу о том, что ждет людей по ту сторону жизни, кроме объятий моей духовной мамы, разумеется.
Глава 26:
Прогуливаясь по главному проспекту города, я больше не мечтала об отпуске. Нам с отцом вообще едва ли светит что-то, что принято в нормальных семьях. Меня радует его командировка, он не частит звонками, будто забыл, что у него есть дочь. И самое ужасное — обоих вполне устраивает такое положение дел. Папа всегда хотел, чтобы я выросла самостоятельной, он воспитывал во мне способность принимать решения, учил самой справляться со своими проблемами и ни на кого не рассчитывать. Не могу сказать, что полностью оправдала его надежды — кое от кого я всё-таки завишу, но в целом — он своего добился. Теперь я не чувствую, что мне его не хватает, достаточно знать, что отец в порядке. Моя жизнь проходит без родителей, всегда проходила. Только раньше в ней было больше места для волнений по этому поводу, а теперь свободного пространства совсем не осталось. Моё предназначение съело его с потрохами.
От асфальта тянуло жаром, казалось, будто идешь по раскаленной сковороде. В небе — ни облачка, лишь большое, круглее круглого и ярче яркого солнце. Может, всё к лучшему. Жить стало бы заметно проще, если бы всё, что делается, действительно, делалось во благо. О стольком не пришлось бы переживать. Впрочем, я буду жить долго и временами счастливо, в отличие от тех, кому не повезет попасть под мой "радар".
Мимо пробежал мальчик лет десяти, в ковбойской шляпе. Следом за ним, не разбирая дороги, неслась девчонка года на два помладше, её короткое ситцевое платье напоминало не раскрывшийся парашют. Мне захотелось увидеть будущее именно этих ребят, хотя я понимала, что с просмотром настоящего дела обстоят значительно лучше — его проще всего спровоцировать. Дети обогнули фонарный столб и бросились в обратную сторону — прямо на меня. На полпути к цели их подловила высокая коренастая женщина средних лет. Пока дети выслушивали всё, что она думает об их поведении, мне удалось улучить момент и сосредоточиться — сначала на мальчике. Я не без труда представила, каким он станет с возрастом: окрепнет, вытянется, обрастет щетиной, возможно, сломает нос, проколет ухо, вместо ковбойской шляпы будет носить кепку... или ирокез, а то и вовсе побреется наголо.
Мужчина, очень похожий на мой образ, но в чем-то всё равно другой, без ирокеза, с классической мужской стрижкой, сидит на кровати, читает под светом ночника. Рядом с ним, посасывая палец, спит ребенок — девочка лет трех с красивыми светлыми волосами. Я чувствую, как мужчину переполняет нежность, когда он бросает взгляд на ребенка. Девочка зашевелилась, мужчина поправил одеяло, отложил книгу, выключил свет. Комната погрузилась в спокойную уютную темноту.
На двенадцатой "жертве" своего дара, я смогла, наконец, остановиться и отдышаться. Будущее, настоящее и прошлое подловленных мною людей слилось в одну общую картину, полную пробелов и клякс. Несколько раз меня ощутимо тянуло прикоснуться, утешить, подбодрить или наоборот — отчитать за безответственность, грубость, трусость, но я удержалась, не без труда, но, несмотря на это, продолжала провоцировать видения, как одержимая. Вместе с усталостью и волнением, пришло осознание собственной силы. На мгновение мелькнула мысль, что будь рядом со мной Гордыня, я бы приняла её без особых осложнений, настолько упоительным оказалось собственное могущество. Может, под облегчением Ди подразумевала не исчезновение прежних ощущения, а возникновение новых — других, но не менее ярких? Подошла бы аналогия с наркотиками, уж очень опьяняет... хотя трезвости разума не отнимает ни на чуть. Необычные и противоречивые ощущения, что ни говори.
Я успела добрести до пляжа, где и решила передохнуть, забравшись на каменную балюстраду рядом со старой вышкой. По песку и у воды бродили люди, многие загорали, кто-то играл в пляжный волейбол, дети строили песочные замки. Лето выдалось на удивление жарким, так что город, чем дальше, тем больше напоминал курорт.
Немного кружилась голова, наверное, от напряжения. Страшно представить, сколько сил отнимает каждое видение. Если бы не адреналин и другие приятные мелочи — я бы не справилась с таким количеством народа. Интересно, а сколько людей может окучить уже состоявшийся Вестник? Ведь они только тем и занимаются, что смотрят видения, иначе как один-два человека могут выполнить норму смертей в целом городе?
