На корабле, когда она готовилась лечь спать после этого длинного, как кошмарный сон, дня, Тоно устыдившись своей эгоистичной нелепой обидчивости, нелепой в сравнении с тем, что она пережила, и заглянул в каюту:

— Ну, как ты?

В его голосе звучала забота, но Рене еще никак не могла справиться с разочарованием, и даже гневом на судьбу — избавление было так близко...

— Все хорошо.

— Может, выпьешь чего-нибудь, чтобы легче заснуть? Принести тебе сохо?.. Или просто теплого молока?

-Я засну. Спасибо.

— Я хотел сказать, что, понимаю, что слишком спешу и давлю на тебя... Я еще не всегда могу себя сдерживать, прости. Я ведь понимаю, ты боишься, поэтому и хочешь умереть. Но если бы ты только поговорила со мной, доверилась... Тебе стало бы легче!... Я разберусь со всем, поверь, тебе не нужно будет бояться!

— Я хочу умереть, потому что другого выхода не вижу, Тоно. Там, в грязном зале у Лебрука, я должна была умереть, я была готова к этому, я этого хотела. Но вместо меня погибли две женщины, одна из них сосем юная, и, я видела, как она хотела жить... Я давно не верю в бога, но то, что погибли они, а не я, так несправедливо по отношению ко всем нам, и так жестоко!.. Но жаловаться не на кого. Судьба. Мне придется жить. Умереть и не видеть больше Эгорегоз, и таких вот подонков, вроде Дакрейдердака, это слишком просто. Я всегда знала, что легкая смерть не для меня.

— Рене, я никогда не брошу тебя, я защищу тебя, обещаю!

— Этого не нужно. Спасибо.

— Черт возьми, ну почему ты не веришь мне? Я ведь действительно могу помочь! — вскричал Тоно, чью душу разрывали глубокая жалость, желание принять на себя хоть часть ее боли, и гнев, за то что она не хотела этого понять. Он чувствовал свое полное бессилие перед этим невыносимым упрямством.

— Ты — хороший человек, я знаю. Просто это моя судьба, не твоя.

Тоно опустил голову, и прежняя мальчишеская обида заставила его изменить тон. Теперь он заговорил с ней холодно.

— Что ж, дело твое. Завтра я уйду с утра по делам... Если хочешь, на вход поставлю защиту. Впрочем, теперь тебе особо некого бояться. Надеюсь, ты не забудешь, мы идем с Тесс в ресторан вечером. Будь готова к шести тридцати.

Когда она уснула, Тоно долго смотрел на ее лицо. Он опасался, что она и вовсе не сможет спать, после случившегося, но она действительно быстро уснула. Да, все-таки, она не лгала, она действительно боялась совсем иного. Господи, что за человека он полюбил!.. Когда он бежал по темным вонючим коридорам Лабиринта, волосы шевелились на его голове, но не от ветра, от страха ее потерять. Ему и в голову не могло прийти, что она вовсе и не желает этого!.. Он думал, все будет по-другому, и что она будет счастлива, когда увидит его, так же счастлива, как он, и что поймет, наконец... и даже почувствует к нему нечто большее, чем благодарность... Любая бы другая на ее месте почувствовала бы!... Какого черта он полюбил эту, а не обычную женщину с сердцем!... Тоно подумал, что когда она спит все проще — она бледная, усталая, но земная. Но вот проснется, и страхи снова сделают из нее робота, а из ее души камень, к живой сердцевине которого не пробиться. Господи, что же ей пришлось пережить, если она так сильно желает смерти!... Если бы только она открылась ему, если бы позволила себя защитить!... Он вздохнул и вышел.

Утром Рене пожалела, что так вела себя с Тоно. Он спасал ее, рискуя жизнью. Это заслуживает благодарности. Она ждала его весь день, но он, очевидно наказывая ее, не появился до вечера. Впрочем, это было к лучшему. Она чувствовала вину перед ним, хотя, по сути, не была виновата. Она просто не могла быть тем, кого он хотел видеть рядом, любить. Но ему это, возможно, было просто не понять. Пока не понять. Он не готов принять ее такой, как есть, и, со временем полностью отступиться от мысли быть рядом.

Тоно появился только в шесть. Усталый и довольный. И по-прежнему, лелеющий свою обиду на нее.

— Ты еще не одета? Черт, давай быстрее, я не могу заставить ждать самую красивую девушку во Вселенной!... Живо! У нас мало времени, а вы, женщины одеваетесь вечность! Я-то только душ приму...

Тоно исчез в двигательном отсеке, а она, опасаясь его дальнейшего гнева, поспешно оделась.

Когда она подошла к зеркалу, ее пронизал страх. Что она увидит? Она редко смотрелась в большое зеркало, и все эти годы она не снимала рабочие комбинезоны, она не считала себя женщиной, даже человеком, все, что ее занимало — безопасность. Теперь ей предстояло вылезть из собственного кокона, и она боялась увидеть в зеркале монстра.

Дважды она пыталась открыть глаза, но не смогла, опустилась на кресло, подавляя возникшее от страха головокружение. Вошел Тоно. Он выглядел роскошно, как герой-любовник популярного фильма: черные облегающие брюки, заправленные в сияющие высокие сапоги, вишневая шелковая рубашка, волосы уложены прядями, романтически небрежно.

— Если ты еще не одета, — начал он с угрозой в голосе и остановился, — А, ты уже оделась? Тоно не мог смотреть теперь на нее и не опасаться, что выдаст себя, поэтому приготовил свою обычную усмешку. Рене сразу испугалась: раз даже он так реагирует...

— Ты сам купил мне это...

— Ну что, очень даже...только не съеживайся так, никто тебя не съест. Если ты будешь держаться, словно на тебе надето чужое, все так и подумают, но если ты распрямишь плечи и успокоишься, все решат, что ты... красива.

— Оно чересчур отрытое...— прошептала она смущенно, — и этот цвет...

— Держи.

Тоно достал пакет и бросил ей. Рене почему-то подумала, что это та гемма, на которую она смотрела у Каина, но оказалась это изумительная накидка из нежного темного меха, выполненная очень искусно, и видимо стоившая дорого. Рене нашла ярлык. Он купил ее в 'Чессапике', когда они ходили туда вместе.

— Это мне?

— Нет, конечно, мне, просто даю поносить.

— Очень красиво... Спасибо, Тоно.

Теперь ей не было так страшно смотреть на себе в зеркало. Она укуталась накидкой почти целиком. Искусственный мех мягко переливался. И тут она увидела Тоно, он смотрел на ее отражение в зеркале, и она тотчас отошла в другой угол каюты.

Тоно горько подумал о том, что сейчас он впервые сделал что-то, что ее порадовало. Она поблагодарила его и, в голосе ее впервые звучала радость! Наконец-то! Это прогресс в их отношениях. Пройдет еще год-другой, она перестанет прятаться, когда вот так поймает его взгляд в зеркале. Наверное, он кажется ей приставучим маньяком, оттого она так и шарахнулась от него. Какая же она упрямая!

— Кстати, ты ничего не сказала — как я выгляжу?

— Кажется, хорошо...

— Кажется!?.. Я смотрю, ты не любишь мне льстить, верно? Могла бы сказать что-нибудь более конкретное и теплое... Да, забыл, ты же ни черта не понимаешь в моде! Не то что, моя Тесси, уж она-то оценит!

Тут прозвенел звонок-напоминание.

— Ладно. Нам пора. Я возьму подарок, и пойдем.

После того, как он заставил ждать ее в транспорте более двадцати минут, они вместе с Тесс, наконец-то, вышли. Вот уж кто действительно был прекрасен. Тесс была в серебристо-сером платье из тонкого шелка, светлые волосы, забранные в высокий хвост, сияли, сияли большие серые глаза, сияла жемчужная кожа и маленькие ушки, в которых сиял крупный серый жемчуг, сияла перламутром улыбка. Рене поняла, что вся она светилась уж если не страстной и сильной любовью, то нежной и пылкой влюбленностью. У Тоно тоже было заметно приподнятое настроение.

— Здравствуйте, Рене! Простите, что заставили ждать, я говорила об этом Тоно, но его так мучила жажда... — проворковала Тесс.

— Еще бы! — проговорил Тоно низким голосом, не сводя с нее взгляда, отчего Тесс в очередной раз просияла улыбкой.

— Ничего страшного, — сказала Рене и отвернулась.

— Вот видишь, ты зря переживала, Рене не обиделась! Еще бы, смотри, у нее тут интересная книжка... О, да это пособие по технологии изготовления и ремонта сенсорных систем... захватывает, должно быть! Что может быть лучше?... Держи, и продолжай!

Тесс удивленно посмотрела на Тоно, и он смягчил иронию.

— Да, видишь ли, дорогая, Рене любит одиночество, скучает по Фредо... но я не даю ей расслабляться. Еще впадет в депрессию! И потом, я отвечаю за нее перед другом... Да, вот на какие жертвы приходиться идти, ради... ладно, едем, пока не опоздали. Терпеть не могу холодный ужин!

— О чем ты говоришь, притворщик? Ты ведь прекрасно знаешь, это возможно, но только не в Лоонгло.

— Прошу тебя, дорогая! Ты заставляешь меня сходить с ума при мысли, что часто бываешь там с поклонниками!

— Вот уж не думала, что ты ревнив! Ведь ты не позвонил мне ни разу за несколько месяцев! — сказала Тесс, садясь в транспорт.

Кабина сразу наполнилась благоуханьем самых изысканных духов и Рене вспомнила, что сама совершенно забыла об этом . Вся совершенная подчеркнутая женственность Тесс была словно из другой жизни, которая для нее была недоступна.

— Милая, если бы я знал, что ты ждешь!..

— О, не волнуйся, дорогой мой, только первые шесть месяцев, потом, все прошло.

— Всего шесть месяцев? Какой же я идиот! Я-то мучился гораздо дольше, этот год без тебя был ужасным!

— Год? — она засмеялась, — Это странно, ведь десять месяцев назад мы ходили в Лоонгло вдвоем. Выходит, ты заскучал, когда я еще была рядом!

Разоблаченный Тоно ничуть не смутился, а всего лишь улыбнулся и нежно поцеловал руку своей жертве:

— Вот видишь, жестокая, мне все тебя мало!

Тесс покачала головой, но возражать больше не стала. Он был еще тот спорщик, способный повернуть против оппонента любую собственную оплошность. Тем более против влюбленного оппонента. Правда, в этот раз, за него был еще и тот факт, что Тесс не хотелось так явно выиграть спор, кто из них более влюблен в другого.

' Лоонгло' находился в лучшей части Верхнего города, рядом с парками развлечений. Это был средних размеров дворец из черного мрамора, инкрустированного белым камнем, и помещавшейся на небольшой мраморной площадке. Уже на площадке была слышна негромкая мелодичная музыка, слышались счастливые оживленные голоса. Обед в одном из трех залов 'Лоонгло' стоял очень дорого, и эту роскошь могли позволить себе далеко не все. Но то, что предлагал ресторан, начиная от живых официантов, а не роботов, кончая сказочными интерьерами и удивительными блюдами, мало где можно было найти, в пределах всей ПВ. Всего в Лоонгло было три тематических зала. В первом располагался мир подводный — потолок, пол, стены, простенки, столики, кресла, и даже посуда все было выполнено из особого полого хрусталя, заполненного морской водой и живыми морскими обитателями с разных планет, от огромных, до самых мелких. Подсветка менялась в течение часа несколько раз, сами столики меняли свое местоположение, вместе с прозрачной аквариумной платформой, но так медленно, что этого можно было и не заметить. Второй зал — олицетворял собой разные уголки познанной вселенной, каждый столик располагался отдельно, на небольшом островке — каждый представлял экзотическую планету, места так и назывались, по именам планет. Третий зал в оформлении был мобильным — раз месяц он полностью менялся, соответственно замыслу одного или сразу нескольких ведущих дизайнеров ПВ, иногда, на памяти Тоно, весь интерьер воплощал картину какого-то из знаменитых художников, иногда представлял собой оригинальную выставку работ посвященных какой-либо теме, поданной посетителям с различными спец эффектами. Зал пользовался популярностью у завсегдатаев ресторана, которых привлекало разнообразие, и современность в оформлении интерьера, а также политиков и знаменитостей ПВ, поддерживающие собственный имидж.

Тоно, оставался равнодушен к роскоши первых двух залов, а публика в третьем его просто раздражала. Над этим подсмеивалась Тесс.

— О, ты выбрал первый зал... Чудно, я тоже люблю рыбок. Но, боюсь, Тоно, это так несовременно! И я думаю, Рене заскучает, глядя на этот большой аквариум, а ведь в третьем зале, ей удалось бы увидеть воочию первых лиц Познанной Вселенной.

— Ты права, там рыбы покрупнее и посолидней... но, совершенно не удобоваримы. Впрочем, — продолжил Тоно, с усмешкой посмотрев на Рене, — если она захочет...я куплю ей столик там. Ну, как идея?

— Тоно! Как ты можешь, — искренне возмутилась Тесс, — это... просто недопустимо!

Она даже испугалась — Тоно временами был так невежлив с Рене, даже груб, точно мстил ей за что-то. Но к ее удивлению, та реагировала на это совершенно спокойно. Она вообще почти не проявляла эмоций.

— Спасибо, не стоит. Мне все равно, в каком зале обедать.

-И с кем, тоже, уверен, не принципиально.

Тут Рене неожиданно подняла на Тоно вгляд, а тот не отвел глаз, словно подначивал: 'Ну, давай, говори, я этого и хочу! Хватит прятаться за равнодушие!'.. И по спине Тесс вдруг пробежал холодок подозрения. Ей пришла в голову мысль, и кажется, не впервые, что между этими двумя существуют отношения, столь бурные, что приходиться их маскировать — Тоно прятал их в ядовитых насмешках, Рене в полной невозмутимости. Но каковы они, эти отношения, на самом деле, Тесс не знала. Более того, для собственного спокойствия, она поступила крайне не разумно, послушалась рассудка, еще раз сравнив себя с Рене, и отогнала эти мысли в самый темный угол памяти.

-Что ж, если Рене не против, то и я соглашусь. Люблю живых официантов. Сюда берут только очень красивых молодых людей!

— О, нет! Я так и знал!... Теперь моему тихому счастью придет конец, теперь я буду ревновать тебя к каждому парню во фраке, что подойдет к нашему столику!

— Ревнуй на здоровье, — сказала Тесс с обольстительной улыбкой.

— Но что, если нам достанется официантка — девушка?.. Я слышал, они здесь красивей стюардесс на межгалактических лайнерах! Кажется, одну я уже вижу в зале... Прелесть!

— О!— сказала Тесс возмущенно, — Рене, дорогая, ты слышала? Он хочет уколоть нас! Послушай, Тоно, только посмей посмотреть в их сторону, и я... не поручусь за себя...

Весь вечер Тоно и шутливо, и нежно флиртовал с Тесс, она охотно ему отвечала, излучая радость. Рене ела, не чувствуя вкуса, рассеяно пила воду, смотрела на рыб и чувствовала себя лишней, и не только за этим столиком, но и в этой Вселенной.

После того, как они завезли Рене на Лего, Тоно повез провожать Тесс, и отсутствовал более часа.

Вернувшись, Рене, не включая свет, присела на койку. После ресторана она чувствовала себя опустошенной и обессиленной. Она вдруг представила Тоно, сидящим сейчас у Тесс в ее уютной и современной квартире. Им, конечно, было хорошо вдвоем. У нее же такого тихого простого счастья быть не может. Всегда между ней и кем-то еще будет вставать память. Страх. Боль. Даже подумать нельзя. Нужно сосредоточиться, чтобы придти в себя и изгнать эту бесполезную тупую зависть. Господи, да что же это!.. Так глупо завидовать этой красивой и умной женщине, с тонким вкусом, и врожденной деликатностью, да еще удачливой к тому же, и вполне заслуживающей свою удачу. Рене честно отвергла оправдание внутреннего голоса, утверждающего, что это несправедливо, что Тесс одарена так щедро, в то время как у других... Конечно, разве это вина Тесс, что судьба оберегает ее от всего грязного и страшного!... Но почему у других это не так? ...Но нет, обманывать себя было бесполезно, не попранная справедливость, а именно зависть, глухое черное чувство, разрушающее все доброе на своем пути, давило на нее всей силой. Она не станет и думать об этом, анализировать свои слова, поступки... Она представила маленькую точку в темноте, обведенную слабым по сиянию, но точным кругом. Она возвращала себе уверенность в том, что каждый следует своей судьбе, а не наоборот. Сейчас это принять было трудно — баланс сил был нарушен. Тяжелые мысли... Рене снова почувствовала, что остро завидует Тесс. Ее молодости, красоте, уму и главное, будущему, которое ее ожидает, любви, семье. Там, в ресторане, она осознала, что хочет побыть на месте Тесс, прожить ее жизнь, без боли, страха и тягостных, угнетающих воспоминаний. Хотя бы, часть жизни!.. Хотя бы несколько дней, часов... Надо же, ей захотелось жить!.. Странная мысль — жить. Ей так долго хотелось обратного. Пожалуй, и сейчас. Только сразу, чтобы не думать о...