Фейри с Арбата. Гамбит

Через день Киран нашел его в дворцовом подвале, оторвал от беседы с мудрым, которого стража лорда застала за сожжением деревенского мельника, обвиняюще ткнул пальцем в грудь и заявил:

— Если ты лишишь меня лучшей массажистки в этой богами забытой дыре!.. — перевел взгляд на привязанного к раме мужчину, сочувственно покачал головой. — Этот тоже думает, что Асгейр его защитит. Бедняга. Чем же им так промыли мозги?.. Не стоит тратить на него время, все равно ничего не знает. Хочет к своему богу — в костер, и вся недолга.

— Пожалуй, ты прав. Почетное огненное погребение будет в самый раз. — Сакс махнул кату, чтоб отвязывал мудрого, и отвернулся. Мудрый заверещал, обещая все-все сказать, но Сакс не обернулся. — Ладно, уговорил. Лишить тебя массажа — дело, неугодное Отцу. Но с тебя наливка!

Они так и вышли, беседуя о наливке и девках. И только когда за ними закрылась тяжелая дверь, Киран сморщился, будто глотнул прокисшего эля.

— Дикость и средневековье.

Сакс снова пожал плечами: а что делать?

— С волками жить... — пробормотал Киран, потряс головой и преувеличенно бодро заявил: — Значит, вечерком идем в 'Шпору'. Кстати, молодец. Начинаешь вести себя как настоящий султан.

Кто такой султан (ясно же, что Киран не про украшение для шлема говорил), Сакс и спрашивать не стал. Только кивнул. Вечером так вечером.

Глава 11. Ильяс

— Где ее нашел? — с нездоровым блеском в глазах спросил Вовчик, глядя вслед Лильке. — Идет, как русалочка по ножам! Грация, надлом, чудо! Одолжи, я из нее такую конфетку сделаю!

Ильяс и сам присмотрелся к Лильке: странное дело, никогда не обращал внимания, как она ходит босиком, а тут вдруг... В самом деле, не идет, а течет, словно ручей через острые камни. Красиво. Очень. И жаль ее, откуда в ней надлом? Неправильно это.

— Обойдешься без порнушки с Лилькой, — ответил он. — Знаю я твоих конфеток.

Вовчик пожал плечами, мол, тебе все равно скоро надоест, бросишь, а мы не гордые, мы ее подберем, отряхнем и пустим в дело. Потом. Такая ж модель, чудо!

— Гуталину дать, Отелло? — Вовчик пихнул его в бок. — Не боись, не уведу.

— Еще чего, уведет он. — Ильяс хмыкнул. — Так что там за подарочек, надеюсь, ничего черного?

— На сей раз исключительно светленькое, в твоем вкусе, — заверил Вовчик. — Вадима Элина знаешь? Обещался прийти. Тебя ради. Ну, не вижу энтузиазма!

— Щас прыгать буду, — буркнул Ильяс, выискивая за стеклом Лильку.

Нашел — она устраивалась на диванчике в углу. И тут раздался звонок в дверь. Вовчик разулыбался, как пьяный Дед Мороз на детском утреннике.

— Спорим, по твою душу?

Спорить Ильяс не хотел, и так было ясно — явился мистер Твистер. Позже всех, по-королевски. Не мог владелец заводов, газет, пароходов прийти на полчаса попозже? Оставлять сейчас Лильку одну — погано. Съедят же, и колючками не подавятся.

Сунув Вовчику коньяк и бросив 'поздравляю', мистер Твистер попросил провести их в кабинет и оставить одних, там прошелся из угла в угол и уставился на Ильяса в упор.

— Не люблю долгие разговоры. О вас слышал, видел работы. Впечатлен. Хотите персональную выставку?

— Разумеется. Но не любой ценой.

Мистер Твистер прищурился.

— Вот как. И что же для вас неприемлемо?

— Я бы предпочел сначала узнать, что хотите вы.

— Не тревожьтесь, разумеется, ничего незаконного. — Он усмехнулся. — Мой интерес — реклама. Заниматься выставкой будут профессионалы, за мной только финансы. И согласование темы.

Обтекаемость мистера Твистера была неприятна. Ничего незаконного? Как будто самые большие подлости делаются не законопослушными гражданами с чистенькими руками.

— Прошу прощения, но реклама чего? Не все мои работы могут способствовать успешным продажам пива или избранию господина Жириновского президентом.

— Строительная компания 'Хрустальный город'.

Название казалось смутно знакомым, но не в связи со скандалами, так что Ильяс согласился. Без особых расшаркиваний, да и вообще ему Элин не нравится. Что-то в нем было чуждое, холодное. И про Лильку ему говорить не хотелось, словно владельцу газет-пароходов может быть какое-то дело до непрофессиональной модели. Но раз уж мистер Твистер изволил спросить, пришлось.

— Тема — Тишина. Лилия Тишина. Думаю, к концу сентября материал будет готов.

Владелец пароходов посмотрел на него как-то странно и спросил:

— Ваша модель здесь? Хочу на нее взглянуть. — Усмехнулся и добавил: — На нее одну, без вас, Илья Сергеевич. Завтра мой секретарь с вами свяжется, обговорите детали.

И, не прощаясь, ушел к тусняку. А Вовчик, подслушивавший под дверью, зашел, не выждав для приличия и минуты.

— Ну? — перегородил плечами дверь, вихры дыбом, на щеке помада, в глазах детское любопытство. — Колись, мне ж интересно!

— Мне тоже интересно, Вовчик, откуда у тебя такие знакомые?

— Откуда-откуда. Снимал я для его компании. Нормальный мужик.

— Для 'Хрустального города' снимал? Название это, черт... — Ильяс подергал себя за бороду. — Ладно. Это уже паранойя.

— С острого недотраху, ага, — ухмыльнулся Вовчик.

— Короче, если этот твой нормальный мужик не передумает, будет выставка.

— Тогда будет. Мужик — кремень. Давай-ка по такому случаю?.. — Жестом фокусника вынул из-за спины бутылку коньяка и подмигнул. — Пока там тусня тусит.

К горлу подкатила тошнота, вспомнились Лилькины несчастные глаза и синяки на запястье. Вовчик целую секунду пялился на него, как на новые ворота, а потом загоготал.

— Что, до сих пор?.. Ну ты даешь. Глотни уже, полегчает. Отличный коньяк, кстати.

Отхлебнул сам, из горла, и протянул бутылку.

Ильяс сморщился и помотал головой.

— Твоих ковров жалко. И вообще, пора Лильку забирать, пока не съели.

— Отравятся, — хмыкнул Вовчик и, обняв Ильяса за плечи, потащил в студию, при этом фальшиво напевая про волшебника в голубом вертолете и дирижируя бутылкой.

Лильку не съели. Но смотрели на нее, беседующую с мистером Твистером и попивающую дайкири, как на врага народа. К гадалке не ходи, как только мистер уйдет, набросятся.

— Погоди. — Остановил Вовчика у края стеклянной стены, на входе в студию. — Господин меценат желали побеседовать с моделью наедине.

— Без ревнивого Отелло? И правильно. О... кажется, мадам Айзенберг. — Вовчик хмыкнул и, увидев, как Ильяс скривился, замотал головой. — Я это лихо не звал. Честно! Я себе не враг!

Все-таки загоготал, гад, и тут же смотался к гостям, по пути раскланявшись с брюнеткой, одетой в стиле двадцатых.

— Ильяс, котик, вот ты где, — пропела мадам.

Несколько ближайших гостей тут же обернулись и уставились на нее в ожидании очередного пиар-скандала. У мадам по плану не менее одного шоу на вечер, иначе ей жить скучно.

Обойдутся без шоу. Еще не хватало, чтобы Лилька увидела его с этой бешеной пираньей!

Ильяс отступил почти до Вовчикова кабинета, так, чтобы его не было видно через стекло. Мадам остановилась напротив, хищно сощурилась и вместо приветствия протянула подзаморенную фитнесом и диетами лапку — для поцелуя. Желательно, коленопреклоненного.

Лапку Ильяс не заметил, сунул руки в карманы, — чтоб не слишком чесались придушить, а то он сегодня в образе, в истерике и за себя не отвечает, — и привалился спиной к стене, под откровенной фоткой де труа.

— И вам не хворать, Людмила Анатольевна, — сказал любезно, ну чистый лорд.

Мадам изогнула выщипанную бровь, снисходительно фыркнула и повелела:

— Послезавтра летишь со мной в Бомбей, котик. Недельки на три.

— Сожалею, Людмила Анатольевна, — еще любезнее. — В мои планы Бомбей не входит.

— Твои планы? — Мадам приблизилась вплотную и выдохнула дым ему в лицо. — Ко-отик, ты хочешь поиграть в нехорошего мальчика... Как мило...

Ильяс бережно перехватил когтистую лапку, нацелившуюся потрепать его по щеке, вынул из лапки мундштук, вытряхнул сигаретку на пол, — ничего, Вовчик переживет, а его плиточный пол тем более, — и раздавил каблуком. Все это — в упор глядя на мадам. Хватит, были уже и Ирландия, и Сицилия. И котик был, да весь вышел.

— В вашем возрасте курение особенно вредно для цвета лица, Людмила Анатольевна.

Мадам сощурилась, вырвала руку и снова попыталась потрепать его по щеке — пришлось снова перехватить, уже не так бережно.

— Котик показывает коготки, прелесть какая. Пожалуй, так даже интереснее. — Мадам усмехнулась и медленно повела острым каблучком по его ноге, от колена вниз; Ильяса передернуло. — И какие же планы у котика на эти три недели? Неужели котик в самом деле заболел зоофилией и теперь снимает исключительно лабораторных мышей?

— Зато излечился от геронтофилии.

Скривившись от отвращения, Ильяс шагнул в сторону, одновременно отталкивая ее руку. Мадам покачнулась, схватилась за стену и зашипела:

— Забыл, кому обязан?.. — Шагнула к нему с явным намерением вцепиться когтями в лицо.

'Хочешь поиграть в плохую девочку? — подумал Ильяс и почти услышал, как хрустит в его руке запястье, тонкое и сухое, как мертвая ветка. — Ну, давай, еще полшага!'

Полшага мадам сделала, но назад. И злость в ее глазах слегка потускнела и подернулась пленкой сомнения. Его собственная злость тоже отступила, и хруст костей перестал казаться сладким и желанным. И вообще он, кажется, переборщил с хамством. Вот только остановиться не мог, отчаянно хотелось придушить мадам. Сейчас же.

— Некрасиво было бы отказать мсье Айзенбергу в маленькой просьбе: не брать больше заказов на фотосессии от мадам Айзенберг, — очень тихо и ровно сказал он. — Я в самом деле ему многим обязан.

— Сукин сын. У тебя больше не будет никаких заказов...

— ...от священной белой кобры из руин, — продолжил за нее Ильяс и криво ухмыльнулся. — Чудесно. У меня острый дефицит времени, да и у вас, несомненно, дела, мадам. Позвольте откланяться.

Он заставил себя сделать шаг назад, потом развернуться и неторопливо пойти прочь.

Мадам что-то зашипела ему вслед, но Ильяс не слушал. Ему без того было тошно — за первые крупные заказы пришлось слишком дорого платить. Конечно, он сумел снять мадам так, как она того хотела: не слишком юной, но пикантной и соблазнительной. И сам поверил своим фотографиям, потому что было очень надо. Вот только не ожидал, что мадам окажется столь навязчивой и неадекватной. А ведь Вовчик предупреждал! И теперь этот мистер Твистер. Упырь. Вот зачем ему понадобилась Лилька?

Думал над этим вопросом и дожидался, пока мистер оставит Лильку в покое, на кухне. Спугнул голубую парочку, неплохого дизайнера по интерьерам и восходящую звездульку рекламы трусов. Полез на кухонную полку за сигаретами, не нашел. В хлебнице — тоже не нашел. Ясно, Вовчик бросает курить. Значит, искать в морозилке: именно там Вовчик прятал отраву в прошлый раз.

Пока курил в открытое окно, злость прошла. Почти. Осталась лишь досада: достало прогибаться под всяких меценатов, спонсоров и прочую шушеру. И непонятно, зачем? Заказов — завались, выставки все равно будут, рано или поздно, и безо всяких Айзенберг и Элиных. А главное, есть Лилька. Мышь белая, лабораторная, редкий вид. Оставлять ее одну ради спонсоров — глупо. Спонсоров много, а Лилька одна.

Почти докурил, когда на пороге кухни появился радостный и изрядно косой Вовчик.

— Твоя Лилька точно не знакома с Элиным?

— Олигарх и уличная музыкантша? Не смеши.

— Ну-ну, — хмыкнул Вовчик. — Давай, вылезай из подполья, Че Гевара. Элин ушел, а твой кактус распустил иголки, у наших кисок все носы поколоты.

— А не хер кусать мой редкий кактус.

Сделав последнюю затяжку, выкинул окурок в форточку и бросил в рот несколько кофейных зерен. Вовчик смотрел на это дело, страдальчески подняв брови.

— В детство впал. Не иначе.

* * *

В студии народ уже танцевал фламенко, используя в качестве кастаньет разбитую тарелку, целовался по углам, вел философские диспуты с чучелом пингвина, дрых под наполеоновской кроватью... В общем, вечеринка удалась.

Правда, сегодня танцевало меньше народу, чем обычно. С полдюжины моделек столпилось около кактуса под фикусом, а кактус, скромно подобрав босые ножки и обнимая одно колено, от них отбрехивался. Судя по кипению страстей вокруг дивана и спокойствию пионерки-паиньки, получалось у нее неплохо. Даже, пожалуй, хорошо. Умница мышка, так их.

— ...снимал в ванне? Тогда осталось от пяти до семи дней, — 'по-дружески' делилась опытом то ли Мариша, то ли Ириша, хрен их всех запомнишь. — Наш Ильяс чемпион коротких дистанций.

— Лучше бы дней пять, — ответила Лилька. — У меня планы, сколько ж можно отодвигать.

Прозвучало это настолько естественно и серьезно, что Ильяс и сам ей поверил. На секунду. И эта секунда ему крайне не понравилась.

— Автостопом в Сызрань? Так не откладывай, милая, — влезла еще одна моделька. — И не бойся, он тебя искать не будет.

— А в Сызрань можно добраться автостопом, правда? — уточнила Лилька, наивно глянув на модельку снизу вверх. — Вот не знала! Но вам верю.

Выглядела она в этот момент истинно ядовитым кактусом, особенно хорошо играл пионерский галстук и просвечивающий сквозь батист синяк на плече. Вовчик тоже оценил, присвистнул и потянулся к камере.

— Завянь, маньяк, — шикнул на него Ильяс.

Отодвинул с дороги Маришу (или Иришу), подошел к диванчику и, ни слова не говоря, взял Лильку за руку и потянул к себе, обнял за плечи. Она недовольно пискнула и сделала вид, что только-только уютно устроилась, а тут агрессоры всякие...

— Пошли домой, душа моя, — сказал очень нежно, сдернул алый платочек с ее шеи, обнажив колье-цепь с маленьким ключиком и роскошный засос на ключице, и поцеловал чуть выше засоса. — Этот серпентарий мне наскучил.

Лилька вздрогнула, почему-то испуганно глянула на Вовчика, и тут щелкнула камера.

— Еще раз также, только пальцы на шею! — распорядился он, не опуская камеры.

Ильяс только хотел послать лучшего друга к черту и увести Лильку от греха подальше, как она дернулась и тихо потребовала:

— Отпусти меня.

От стали в ее голосе Ильяс опешил. Отпустить? Какого черта! Что вообще случилось с Лилькой за эти полчаса? И тут же взяла досада: кактус кактусом, но она перебарщивает. Он ее на руках носит, свою первую сольную выставку посвящает ей, обручальное кольцо ей надел и всему свету объявил, что она — его муза и судьба, а она — отпусти и пошел вон, и плевать, что на виду всей тусни? Черта с два.

— Эй, вы там уснули? И не смей сбегать! — потребовал Вовчик и, не дожидаясь привычного ильясовского 'я тебе не моделька, отвали, маньяк!', жалобно протянул: — Новорожденному отказывать нельзя! Плакать будет!

Лилька неестественно улыбнулась Вовчику.

— Не надо плакать.

Вывернулась из объятия и отскочила, Ильяс едва успел поймать ее за руку.

Вовчик снова щелкнул камерой, — вот же зараза! — громко шмыгнул носом и сделал несчастные глаза.

— Ну пожа-алуйста! Хочу подарочек, моя прелесть!

Ильяс хмыкнул и снова потянул Лильку к себе. Обнял и обернулся к Вовчику:

— Путаешь реплики, халтурщик.