Мизантроп

— Уберите его, — сказал я.

— Максим, посмотри вокруг: мы с тобой находимся не в Чикаго времён сухого закона. И в этом сволочном, зато весьма неплохо организованном мире, принято играть по правилам. Нашлись люди, которые их нарушили. Их наказали. И на этом всё. Ты понимаешь, о чём я говорю? Смертей больше не будет.

— Станислав Анатольевич, вы же обещали мне!? Я...

— Обещал и сделал — исполнители мертвы, заказчик тоже. Осталась дешёвая прокладка.

Он, разумеется, был прав. И я мог промолчать. Согласиться с правилами игры. Мог, но не захотел этого делать. Сомнений больше не оставалось, и моя обычная, не перестающая раздирать сознание рефлексия удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь. После коротких размышлений меня осенило.

— Скажите, какая доля в бизнесе принадлежала отцу? — спросил я.

— Ровно 50%.

— Точно. Её рыночная стоимость — около 40 миллионов зеленью, так?

— Пойми, Максим....

— Как вы думаете, кто её унаследует? — перебил я его.

— Собираешься занять его место? — Станислав Анатольевич задал свой вопрос тоном лишённым каких-либо эмоций.

— Не собираюсь, — признался я. — Зато я могу продать свою долю.

— Тебе будет сложно получить за неё рыночную цену.

— Можно договориться о дисконте, — я усмехнулся. — Например, с вами.

— Сколько ты хочешь?

— 15, — цифра была озвучена мною без всякого намёка на паузу.

Несколько секунд Станислав Анатольевич задумчиво разглядывал окурки в пепельнице. Закурил ещё одну сигарету и посмотрел мне в глаза.

— А я то думал, Максим, что нам придётся торговаться с тобой.

Я усмехнулся. Похоже, Станислав Анатольевич был впечатлён размером скидок на этой маленькой провинциальной распродаже.

— Разумеется, ты понимаешь, что подобную сумму я не смогу выплатить тебе сразу, — продолжил он.

— Понимаю, — подхватил я. — И не собираюсь требовать её сразу. Давайте договоримся так: 3 миллиона сразу, остальные по 2 в год. Плюс мне нужен тот человек. Мне тоже не хочется с вами торговаться.

— Твои условия выгодны, — он затушил сигарету, за секунду до того прикурив от неё следующую.

— Просто сделайте это для меня, — попросил я.

Его глаза буравили меня в течение пары минут, но я не опускал своего взгляда. Такая вот милая детская игра.

— Хорошо, — наконец произнёс он. — Но ты должен будешь принять моё условие. Когда мы привезём Игоря Петровича в лес, привяжем к дереву, а затем один из наших ребят подойдёт к нему поближе и пустит ему пулю в лоб, ты будешь находиться там. Увидишь это своими глазами. Согласен?

— Да.

— У тебя есть один день на то, чтобы всё обдумать. Завтра я позвоню тебе, и если твой ответ не изменится, мы сделаем то, о чём ты просишь.

Станислав Анатольевич вышел в прихожую и позвал ребят. Закрыв за ними дверь, я понял, что впервые за последние 4 дня остался в квартире совсем один.

И день в одиночестве прошёл на удивление быстро. Я ел и спал, смотрел телевизор, сидел в Интернете. Механика. Я никому не звонил, и также молчал мой телефон. 24 часа молчания.

Когда Станислав Анатольевич позвонил, я произнёс всего одно слово: да. Тогда он попросил подождать пару дней.

А вскоре после этого позвонила Света.

— Здравствуй.

— Привет.

— Как ты, Максим? Что с тобой происходит? Мне очень хочется помочь тебе.... Но как?

— Не знаю, Света. Возможно, мне уже стало чуть лучше, совсем немного. Мне очень не хватает тебя, но ещё какое-то время мне нужно побыть одному. Совсем одному, понимаешь? Мне нужно ещё три-четыре дня, не больше. Я обещаю.

Произнося эти слова, я думал о том, что придётся говорить ей потом. После того как всё будет закончено. Смогу ли я также легко смотреть ей в глаза? Кем станет для меня её дочь? Я стану счастлив? Или я уже в полную силу работаю над проектом превращения собственной жизни в настоящий ад?

— Обещай, что обязательно позвонишь. Пожалуйста.

— Позвоню. Ты — всё, что у меня осталось.

— Я... — её голос дрогнул, но вместо давно ожидаемого мной "я люблю тебя", она выбрала другое продолжение. — Я буду ждать.

Через два дня, о которых я практически ничего не могу вспомнить, мне снова позвонил Станислав Анатольевич.

— Здравствуй, Максим.

— Здравствуйте.

— Через час за тобой заедет Виктор. Будь готов.

— Буду, — ответил я.

Часы показывали половину восьмого. На улице уже начинало смеркаться. Я подошёл к окну и открыл его. Накрапывал дождик, и пропитанный влажностью воздух казался необычайно свежим. Я включил телевизор, затем в течение 50 минут смотрел футбол и курил. Все мысли о предстоящем были выброшены из головы. За десять минут до приезда Виктора я выключил телевизор и начал собираться. Надел джинсы, кроссовки, чёрную футболку без надписей и рисунков, чёрную кожаную куртку. Разложил по карманам всё необходимое и вышел на улицу.

Виктор подъехал точно в назначенное время. На этот раз вместо папиного Daimler он управлял собственной Skoda Octavia.

— Здравствуй.

— Добрый вечер, — ответил я, садясь на переднее сиденье.

Виктор пожал мне руку, и машина тронулась. Некоторое время мы ехали молча. Лишь изредка Виктор бросал на меня свой взгляд, а затем отворачивался. Возможно, моё определение вечера пришлось ему не по душе. В конце концов, мы ехали не на пикник. Мне было нечего ему сказать, а Виктор наверняка понимал, что слова соболезнования уже ни к чему.

— Долго ещё ехать? — спросил я, когда мы выехали на окружную дорогу.

— Минут двадцать, — ответил Виктор. — Разве ты торопишься?

— Не тороплюсь, но чем скорее всё это закончится — тем лучше. Ты спросишь, не жалею ли я о своём решении. Отвечу сразу — нет.

Я посмотрел на Виктора: его лицо не выражало никаких эмоций. Он просто вёл автомобиль. За время работы с отцом Виктор научился держать своё мнение при себе. Зачем расстраивать шефа? И всё же мне захотелось выслушать его точку зрения.

— Я не твой новый шеф, верно? И ты не будешь возить меня в офис на Daimler. Но для отца ты не был просто водителем, так? Если ты считаешь сегодняшнюю акцию прихотью мальчишки — скажи мне это в глаза.

— Знаешь, Максим, многие ребята считают это единственно правильным решением. Они говорят: "Настоящий мужик, как и его отец".

— А ты?

Виктор достал сигарету, прикурил и посмотрел на меня.

— Я не вижу в этом смысла, — сказал он.

— Это не только месть, — ответил я. — Только эту причину я не хочу обсуждать.

Остаток пути мы проделали молча. Свернув с окружной дороги, мы проехали пару десятков километров в сторону одного из райцентров, а затем оказались на неприметной лесной грунтовке. Через несколько минут Виктор остановил машину: дорога перед нами была перегорожена BMW 5-ой серии и Toyota Land Cruiser. Перед ними стоял Станислав Анатольевич. Я вышел из машины и подошёл к нему.

— Всё готово? — спросил я, отвечая на его рукопожатие.

— Абсолютно. Пошли.

И мы пошли в лес...

Когда в каком-нибудь фильме показывают избитого и привязанного к дереву человека, которого к тому же собираются вскоре застрелить, он вполне может выглядеть настоящим героем. Обладателем гордого взгляда и фотогеничных ссадин. Игорь Петрович выглядел совершенно по-другому: мокрый насквозь от дождя, сидящий в луже с опущенной головой. Его лицо и волосы были измазаны кровью и грязью. Вид он имел откровенно жалкий. Услышав наши шаги, он поднял голову, но тут же снова опустил её. Рядом с ним стояли мои знакомые: Паша и Вадим. Я ещё раз внимательно посмотрел на Светиного мужа. Ненависти к нему я не испытывал, жалости — тоже. Я вспомнил слова Виктора о смысле. Теперь это не имело значения, вернуться назад и сделать вид, что ничего не произошло, было уже невозможно.

Я представлял себе этот момент совершенно по-другому. В конце концов, он мог быть каким угодно: страшным, волнующим, отвратительным. Я ошибался. Происходящее выглядело уныло. Скажу больше — обыденно. Персонажи отлично знали свои роли. Но никто не собирался их играть. Ожидание моего приезда превратило трагедию в фарс: Паша с Вадимом наверняка мечтали поскорее отправиться по домам, а Игорь Петрович также устал от холодного и частого осеннего дождя, как и от затянувшегося финала.

Мне тоже захотелось как можно быстрее оказаться дома. Я должен был что-то сказать ребятам. Но что? Киношно-пошловатое "Кончайте его"? Для жертвы слов у меня также не нашлось. Тем временем пауза затягивалась. Меня выручил Вадим. Он вопросительно посмотрел на меня, а я кивнул в ответ. Вадим вытащил из кармана пистолет и передёрнул его затвор. В этот момент Игорь Петрович снова поднял голову. Он смотрел мне в глаза.

— Привет, Максим, — прохрипел он. — Вот мы и познакомились. Много слышал о тебе.

Кузнецов закашлялся, и Вадим поднял пистолет, но я жестом остановил его. Я ждал продолжения, и, откашлявшись, Кузнецов продолжил.

— Ты похож на отца, — произнёс он. — Но ты — не он. Ты всего-навсего его тень. Жалкое подобие. Посмотри на себя: ты просто трусливый мальчишка, попросивший взрослых помочь в решении своих проблем. Ничтожество.

Кузнецов рассмеялся, но его смех быстро утонул в кашле.

— Дай мне пистолет, — попросил я Вадима.

Тот нерешительно посмотрел на меня.

— Дай, — произнёс Станислав Анатольевич, стоявший в паре шагов за мной.

Вадим подошёл ко мне и вложил пистолет в мою руку. Мокрый, тяжёлый, чёрный ТТ. Рифлёная рукоятка со звёздочкой, окружённой буквами СССР. Пистолет был снят с предохранителя, а патрон уже дослан в ствол. Я поднял пистолет. Просто поднял, а выстрелить оказалось гораздо сложнее, чем я предполагал.

— Думаешь, что сможешь? — спросил Кузнецов.

В отличие от меня он держался превосходно. Что-то мешало мне нажать на спусковой крючок. Я вспомнил слова отца. Он был прав — сложнее всего убить человека. Я понимал, что вернуть пистолет Вадиму, значило расписаться в собственной беспомощности.

Закрыв глаза, я нажал на спуск. И после того как звук выстрела растворился в лесу, я снова услышал смех Кузнецова. Я открыл глаза. Пуля вошла в дерево примерно в 20 сантиметрах над его головой. Стрелял я метров с трёх, не больше.

— Трус, — откашлявшись, произнёс Кузнецов.

Я рассвирепел. Из всех возможных продолжений я выбрал, возможно, самое отвратительное. Я подошёл к нему вплотную и склонился над ним.

— Я убью тебя не только из-за родителей, — очень тихо произнёс я. — Я имел твою жену, и буду иметь. А когда ты сдохнешь, у меня больше не будет проблем с конспирацией.

— Сука!!!

Я отошёл на пару шагов, и, не закрывая глаз, выстрелил 3 раза. Все в голову. И все 3 пули попали в цель. Больше Кузнецов не кашлял. Открывшееся моим глазам зрелище было настолько ужасно, что даже спустя месяцы после этого, меня передёргивает при мысли о нём.

Я вернул пистолет Вадиму, и, шатаясь, пошёл обратно к машине. По пути я несколько раз останавливался, прислонившись спиной к дереву или держась за него руками. Меня вывернуло буквально наизнанку и даже больше чем просто вывернуло, когда я уже почти дошёл. Я упал на четвереньки и чувствовал, что не могу встать без посторонней помощи. Мои глаза были открыты, но вместо лесной дорожки и автомобилей, я видел застывшую усмешку на том, что уже не могло больше называться лицом. Я слышал его смех. Хриплый и прерывистый. Оглушающий.

Меня вырвало ещё раз.

— Пойдём, Максим. Поднимайся, — голос Станислава Анатольевича помог мне вернуться в реальность.

Я почувствовал, как меня поднимают с колен и ведут к машине. Не без помощи Паши и Станислава Анатольевича я оказался на переднем сиденье.

— Домой! — произнести одно слово у меня всё-таки получилось.

Виктор старался вести машину очень аккуратно, но, несмотря на все его усилия, нам пришлось один раз остановиться. После того как очередной приступ закончился, мне стало легче. Я выкурил сигарету стоя рядом с машиной, а затем мы продолжили свой путь. Когда мы подъехали к моему дому, я всё ещё не мог поверить в то, что всё кончено. Виктор проводил меня до квартиры.

Дома я первым делом отправился в душ. Не торопясь, тщательно соскабливал с себя всё то, что стало частью меня в том промозглом лесу. Я грелся под тугими струями воды. Намыливался, ожесточённо работал мочалкой, а затем повторял операцию. Я начал буквально скрипеть от этого. Результат оправдал мои ожидания на все 100%. Из ванной вышел человек, который ничуть не был похож на вошедшего в неё. Каким-то чудом мне удалось заставить себя перестать рефлексировать. Я словно молотком забил воспоминания о произошедшем этим вечером в самую дальнюю часть сознания. Похоронил их под ворохом других мыслей. Я думал о том, что завтра надо сходить в магазин за продуктами, о том, что давно не заезжал на сервис. Я сидел на кухне и пил виски. Я представлял себе Свету, входящую в квартиру, обнимающую меня, такую родную и единственную. И, наконец, только мою! Всю целиком, без оговорок. Запах её духов и шелест её плаща стали единственной объективной реальностью. И пояс на её плаще мог развязать только один человек, тот, чья рука со стаканом поднималась и опускалась перед моими глазами. Это был я. И я пообещал себе стать достойным её, достойным всех тех людей, которые были для меня близки. Достойным своего отца. Я чувствовал в себе силу, способную преодолеть все вставшие на моём пути препятствия. Я превратился в настоящего себя.

Теперь я точно знал, что навсегда изменю свою жизнь. Пусть она будет новой во всём. Начать всё с начала мне помогут деньги от продажи папиного бизнеса. Для начала — три миллиона. Жаль, что долларов, а не евро (или фунтов стерлингов), но жаловаться на бедность мне явно не придётся. О том, как бы их получше вложить, я, разумеется, не успел толком подумать. Зато я точно знал, с чего надо начинать. Жить в этом городе как прежде было уже невозможно. На переезд мне хватит. А почему бы вместе с городом не поменять и страну? Хотя бы на время?

Я вспомнил маленький городок на побережье в сотне километров от Барселоны. Года четыре назад, гуляя по старинным улочкам, я был поражён его красотой и безмятежностью. И очень мало туристов. Для них там было слишком тихо. Там я вполне смогу приобрести маленький домик. Ещё совсем чуть-чуть... И после чашки утреннего кофе можно будет не спеша дойти до пляжа и, вдоволь наплававшись, вернуться домой, принять душ, а после наконец вернуться в спальню и разбудить мирно спящую Свету. У нас впереди ещё столько интересного...

Я перестал бояться предчувствия. Его больше не существовало. Оно исчезло, словно обрывки дурного сна ясным летним утром. Я знал, что ни со мной, ни с ней уже ничего не может случиться. И чаша моя уже испита до дна. Той ночью, впервые за последние несколько дней, я смог нормально заснуть. Быстро и по-детски внезапно. Без снов.

И также по-детски легко я встал на следующее утро. Умылся и почистил зубы. Сварил кофе и поджарил яичницу с беконом. Вытащил из холодильника йогурт. Отрезал пару ломтиков сыра. Вымыл и порезал помидор. Каждое движение заряжало меня энергией. Я приготовился к фантастическому завтраку. "А после завтрака позвоню ей" — подумал я. И завтрак удался на славу.