Королевская кровь-5. Медвежье солнце

К позднему вечеру у Стрелковского был ответ. Из телепорта Люджина вышла в целости и сохранности, ушла в город. На вокзалах Форштадта ее документы не мелькали. Границу она не пересекала. Следы теряются на рынке — там ее видел последний опрошенный.

— Все, что смогли, Игорь Иванович, — подвел итог агент. — Работать дальше?

— Работайте, — подтвердил полковник. — Будет информация — докладывайте.

Люджина, как заправский шпион, очевидно, путала следы и избавлялась от возможной слежки.

Последний звонок полковник Стрелковский делал не без опаски. Гудки шли непрерывно, трубку опять долго не брали. Наконец раздался щелчок.

— Да, я дома, — рявкнула в трубку мать Люджины.

— Анежка Витановна, это Стрелковский, — Игорь вздохнул. — Люджина у вас не появлялась?

— Нет, — удивленно проговорила старшая Дробжек. — А что же, потерял ты ее, Игорь Иванович?

— Да, — сказал Стрелковский.

— Тогда ищи, — строго приказала волчья погибель. — Хотя чую я, что все в порядке, да и страшнее ее работы ничего быть не может. Ей уж не пять годков-то. Девка здоровая. Появится. А что случилось-то? Раньше она вроде не чудила.

— Обидел я ее, Анежка Витановна. Извиниться хочу.

Мама Дробжек скептически хмыкнула.

— Дело хорошее.

— Анежка Витановна, — попросил Игорь. — Если вдруг появится у вас... Скажите, что я хочу с ней поговорить. Или... нет. Ничего не говорите. Просто сообщите мне. Я сам приеду и все решу.

— Конечно, полковник, — заверила его северянка. — Увижу — сразу позвоню тебе.

Далеко на Севере, на маленьком хуторе, затерянном среди хвойных лесов, Анежка Дробжек положила трубку телефона и покосилась на молчаливую дочь, краснощекую, замерзшую. Пришла пешком, три часа по глубокому снегу после захода солнца, по лесу от трассы. Без лыж, в легкой одежде.

— Дура девка, — сказала мама и с тоской приложила руку к щеке. — Ой дура! В баню иди быстро. Твое счастье, что я топила, как чуяла ведь. Вставай, дуреха, парить тебя буду! Не хватало еще, чтоб с лихорадкой слегла мне тут.

— Сейчас, мам, — сипло произнесла Люджина, делая еще глоток вкусного, обжигающего ягодного чая. — Подожди.

Глаза ее закрывались, и тело болело просто ужасно. Особенно там, внутри. Она даже не помылась после пробуждения рядом с Игорем — прямо так натянула на себя одежду и выскочила на улицу.

— Все получила, что хотела? — ворчала мать, мощно обрабатывая ее вениками — как порола. В их маленькой бане дух стоял тяжелый, дровяной и травяной. — Все получила? Не по тебе пряник, говорила же, голова ты бедовая. Любовь ей подавай, любовь. Ну что, получила свою любовь? — она подняла тяжеленную кадку с горячим настоем, литров на тридцать, не меньше, и легко окатила раскрасневшуюся дочь с ног до головы — полились по простыне, по полкам сладко и вязко пахнущие потоки.

— Матушка Богиня, — ахнула мать, — а кровит-то еще! А синяков-то! Такая же неженка, как я, ох, доченька, даром мы в плечах дуба шире. Ух я этому Иванычу глаза-то повыдавливаю! Да как же ты шла? Оно ж все промокло насквозь!

Люджина молчала, глядя в деревянную стену. Она ничего не рассказывала. Каким чутьем, как мать догадалась — не спрашивала. Она слушала материнское ворчание, едва заметно морщась от боли. И вспоминала.

В Форштадте она петляла, как заяц, стараясь не оставить следов. Отыскала заведение, выглядящее наиболее подозрительно, зашла туда и спросила у бармена, где можно найти телепортиста.

За открытие Зеркала она отдала почти все деньги, что у нее оставались. Маг перенес Люджину на Север Рудлога, в городок, который находился в 400 километрах от их с мамой дома. Там она купила билет на автобус, что шел по трассе мимо лесных хуторов, и попросила остановить, когда увидела знакомые места.

Затем шла, не чувствуя холода и голода. Хотя не ела ничего со вчерашнего обеда — после посещения музея просто не смогла, а потом уже не до того было. И дошла. Разве могла она не дойти?

Завтра она снова встанет и будет жить, а сейчас можно полежать и подумать.

Мать все ворчала и ругалась, махая вениками — можжевеловыми, шпарящими, терпко пахнущими хвоей. Тело разогревалось, и в груди начало царапать. Не простуда, нет — рыдания. И капитан Дробжек, встав, на миг обняла свою любящую, беспокоящуюся мать, стиснула крепко, как только могла, — и выскочила из бани прямо к небольшому озерцу перед домом.

— Куда! — крикнула мать. — Стой, бедовая! Выпорю! Кнутом отхожу, — пообещала она и в сердцах метнула вслед убегающей дочери полено из склада для растопки. — Ах ты ж что творит!!!

Люджина пробежала голышом по толстому льду и с головой нырнула в обжигающую, покрытую тонким хрустким стеклышком прорубь. На миг оглохла и перестала ощущать хоть что-нибудь. Вынырнула и снова нырнула, задыхаясь. И еще. И еще. В темноту. В чистоту.

Ледяная, прозрачная и жгучая вода родного озера приняла ее не менее ласково, чем теплое южное море. Вылечила, освежила голову лютым холодом, вернула на место покачнувшийся было миропорядок, изничтожила обиду и злость.

Ни одна истерика в мире не может соперничать с темными глубинами северных озер. Ни одна проблема не сломает женщину, выросшую в темных хвойных лесах Севера. И боевой офицер Дробжек не стала плакать.

Мать еще ее парила, кутала, дала какую-то мазь — похожей она пользовала коров после отела, уложила спать возле печки. Поахала, покачала головой — и пошла готовить побольше горячего ягодника и ставить на утро в горшках картофель с салом и луком. Окинула хозяйственным взглядом освещенный месяцем двор, заваленный утренним снегопадом. Будет с утра Люджине и работа, и согрев, и лечение. Махать лопатой — лучше всяких душевных разговоров сердце врачует. В этом мама Дробжек убедилась на собственном опыте.

Люджина спала — и сон ее был спокоен, ровен и чист. В отличие от находящегося далеко на юге Игоря Стрелковского, на которого не нашлось ни матери с кнутом, ни подходящей проруби. Если не считать штормовой гнев умеющей читать в сердцах морской царицы.

Часть вторая

Глава 1

30 ноября, среда, Инляндия, Лаунвайт

Люк Дармоншир

В загородной резиденции Инландеров, несмотря на ранний час и легкий морозец, пришедший-таки в центр страны, было многолюдно и шумно. Стелился по заснеженной земле дым от десятков зажженных костров, показывая направление ветра и позволяя греться аристократам, ожидающим выхода его величества Луциуса. Фыркали жеребцы и кобылы всех мастей, приученные не бояться огня, потявкивали тонкие остроносые борзые, тыкаясь друг в друга и нетерпеливо перебирая лапами, стремянные проверяли ружья и седла, мужчины курили, переговаривались и постукивали себя по бедрам хлыстами, дамы щеголяли модными охотничьими костюмами.

Его величество Луциус Инландер открывал сезон конной охоты на лис и зайцев. А его светлость герцог Лукас Дармоншир, светски улыбаясь поглядывающим на него дамам и вежливо отвечая на приветствия мужчин, проклинал все это пестрое сборище, из-за которого ему пришлось вставать в четыре утра. Почему не поехать поохотиться после обеда, в чем сакральный смысл продирания глаз затемно?

Но что поделать, традиция. Хочешь не хочешь, а первую охоту сезона посещала вся высшая знать Инляндии.

"Весь список наследования как на ладони, — подумал Кембритч, закуривая очередную сигарету и поглаживая тыкающуюся ему в ладонь борзую. Собаки вились вокруг него, как вокруг большой вкусной косточки, и Люк терпеливо сносил их обожание, хотя на одежде уже красовались влажные отпечатки лап. — Ставь в лесу пулемет и рядком расстреливай всех в начале загона".

Вряд ли это было возможно: охрана наверняка прочесала весь лес и заглянула под каждую ель и корягу, да и по периметру расположились посты — чтобы никто не мешал королевской забаве.

Мать Люка, леди Шарлотта, тоже была здесь и в лихо надвинутой на глаза меховой шапке и длинной амазонке казалась гораздо моложе своих лет. Она, в отличие от Люка, охоту любила. Ему же была недоступна прелесть массового преследования одного несчастного петляющего зайца. Если и охотиться — то на равную дичь, когда точно не знаешь, то ли ты ее, то ли она тебя. Да и верховая езда никогда не давала ему таких ощущений, как автомобили, — разве может сравниться управление несущейся на бешеной скорости машиной и лошадью?

Люк досадливо затянулся и принял от слуги маленький дымящийся стаканчик кофе с коньяком. Горячий напиток взбодрил, алкоголь приятно пощипывал небо, и это несколько примирило его с несовершенством мира.

Вчера вечером у Люка состоялась встреча с Жаком Леймином, который развил небывалую активность на посту начальника службы безопасности Дармоншира. Но следствие по заказчику разгромной статейки, как и о покушении на Люка, почти не двигалось. Прослушка телефонов главреда и сотрудников газеты никакой информации о таинственном заказчике статьи не дала. Список входящих и исходящих звонков за последний год проверялся, но Люк нюхом чуял: бесполезно. Леймин был с ним солидарен.

— Не думаю, что мы найдем заказчика обычными способами, — подтвердил он сомнения Кембритча, — не тот случай. Но закончить проверку надо. К тому же вполне возможно, что слежка даст результат — если вдруг появится повод для еще одной статьи, то ваши враги могут активизироваться.

Люк посмотрел на него с усмешкой. Кабинет снова был заполнен дымом, но старый разведчик не морщился, стойко перенося неприятную привычку работодателя.

— Предлагаете спровоцировать? Я думал об этом, господин Леймин, но я связан по рукам и ногам на ближайшие два месяца и не могу устроить что-то достаточно громкое, чтобы у моих недоброжелателей возникло желание использовать этот повод. Оставим это на крайний случай.

— Как скажете, лорд Дармоншир, — трескуче отозвался Леймин. — Есть еще и... не очень законные и сомнительные с точки зрения морали методы.

— Вы думаете, меня напугает аморальность? — усмехнулся Люк. — Что вы предлагаете?

— Среди ваших новых сотрудников есть менталист, — сообщил старый безопасник. Кембритч удивленно поднял брови и кивнул, принимая к сведению. — Можно покопаться в памяти главреда, если обеспечить определенные условия и безопасность работы специалиста.

— Похитить и усыпить? — поинтересовался Люк.

— Или проникнуть в дом, когда он спит, — сказал Леймин, азартно блеснув глазами. — Если не разбудим домочадцев и сделаем все тихо, избежим проблем — не напугаем объект, можно будет дальше следить за ним, не опасаясь внимания полиции. Но это куда труднее.

— Действуйте, — легко ответил Кембритч. — Я уверен в вас, господин Леймин.

Безопасник кивнул, сделал запись себе в блокнот.

— А что со второй нитью? По поводу покушения на вас? Ваш информатор дал какие-то сведения?

— Молчит, — с досадой произнес его светлость. — Но роет, я уверен. За такие деньги он и до противоположного края Туры докопается. Но пока молчит.

— И мы не можем получить материалы дела о покушении, которое курирует Розенфорд, — признался Леймин. — Информация закрыта наглухо.

— Ну, — Люк задумался, — тут я сработаю напрямую. Придется пообщаться с лордом Дэвидом, хоть радости от этого я не испытываю.

На прощание Леймин сообщил, что нашел специалиста по картам наследования Инляндии. И что его консультации могут быть полезны, но принимает он только аристократов.

— Я завтра посещу его, — понятливо сказал Кембритч. — Только переживу охоту.

Герцог докурил, выбросил сигарету в снег, отогнал ластящихся собак. В поле зрения как раз мелькнул Розенфорд, и Люк направился к нему.

— Дармоншир, — сдержанно и несколько досадливо поздоровался начальник службы безопасности Инляндии.

— Тоже счастлив видеть вас, лорд Розенфорд, — почти без насмешки сказал Люк. — Прекрасная погода, правда?

— Чего вы хотите, ваша светлость? — на окружающие красоты инляндец смотреть не пожелал.

— Очень надеюсь посетить вашу вотчину, господин Розенфорд, — небрежно сообщил Кембритч. — Всегда мечтал увидеть, как работает разведка. Ну и хотелось бы поговорить о расследовании покушения.

— Работа ведется. Когда будет результат, я вам сообщу, — сухо и нетерпеливо ответил Розенфорд.

Они так очевидно не переносили друг друга, что Люк хмыкнул.

— Я удовлетворюсь и промежуточными сведениями, — тонко улыбаясь, сказал он, — вы ведь не откажете мне? Как пострадавший, я имею право изучать материалы дела.

"Вы ведь не откажете мне, не последнему человеку в королевстве?" — так это звучало. Начальник разведки понял намек, посмотрел на собеседника, нехорошо сощурившись — выражение бледно-голубых глаз обещало медленную смерть за докучливость. И не будь у Люка закалки руководством Тандаджи, он мог бы и струхнуть.

— Не уверен, что вам будет это интересно, ваша светлость, — с легким пренебрежением произнес лорд Розенфорд. — Поверьте, всё, что вы увидите, — это скучнейшие малоинформативные отчеты.

— А я уверен, что будет, — заверил его Кембритч так воодушевленно, будто ему сообщили, что в отчетах этих не нудятина, а фотографии и характеристики новейших гоночных машин. Собеседник поджал губы. — Завтра, до обеда, я загляну к вам.

— У вас же намечается бал, Дармоншир. Да и я очень занятой человек.

— Не думаю, что это помешает мне танцевать, — любезно парировал Люк. — Я не отниму много времени. Просмотрю дело и удалюсь. Вам даже не нужно будет развлекать меня беседой. Так я зайду?

— Буду счастлив, — холодно процедил лорд разведчик, извинился и отошел. Кембритч удовлетворенно улыбнулся, чувствуя приятный азарт от произошедшей стычки, — хотя злить человека, занимающего такую должность, было очень опрометчиво.

Люк снова вернулся к своему вороному жеребцу, похлопал его по крупу, огляделся.

К ожидающим присоединился Гюнтер Блакори, краснощекий, улыбчивый и громкоголосый, — он о чем-то говорил со своей младшей сестрой, королевой Инляндии, и периодически звучно хохотал. Они были совсем не похожи: черноволосый крепкий Гюнтер и тонкая рыжая Магдалена, которая выглядела как типичная инляндская аристократка. Уже вышли и инляндские принцы, такие же тощие и рыжие, как их венценосный отец. Младший, нынешний князь Форштадта, Лоуренс Филипп, не обращая внимания на супругу, любезничал с придворными дамами, а старший, Леннард, нетерпеливо гарцевал на лошади. Его супруга, будущая королева Инляндии, с обеспокоенностью поглядывала на мужа и говорила что-то утешающее Диане Форштадтской, которой посчастливилось взять в мужья одного из блудливых Инландеров.

Наконец появился и король Луциус. Поцеловал супруге руку, отметив, как она прекрасно выглядит, поприветствовал собравшихся и легко, будто и не было ему за пятьдесят, вскочил на жеребца.

Прозвучали охотничьи рога, всадники выстроились в шеренгу: дамы — вторым рядком, а впереди — мужчины с ружьями за спинами. По бокам поскакали загонщики, пятнистым ковром понеслись вперед борзые. Лошади двигались ленивой трусцой, все ускоряясь, набирая ходу, азарт волнами захватывал охотников, заставляя прижиматься к коням и нестись навстречу ветру.