Безукоризненно вежливый лакей повел Макса, Аню и Викторию через двор. Дверь замка открылась, и навстречу стремительно вышел высокий красивый мужчина — видимо, граф Пржевецкий был настолько заинтригован появлением путешественников, что не дождался официальной церемонии с участием мажордома, и решил сам проводить их в замок.
— Я польщен, ясновельможная пани, — склонился он над ручкой Ани.
Макс, наслышанный о любовных подвигах графа, слегка напрягся, но похоже было, что юная девушка не заинтересовала опытного ловеласа — все горящие взоры графа были обращены в сторону Виктории.
— Граф и графиня Гриндейл, — отрекомендовался Макс, старательно изображая иноземный акцент, — Рад знакомству. Мы путешествуем по вашей замечательной стране Славии, в Нижний город приехали только сегодня, и решили познакомиться с местным бомондом. Вы — самый известный человек здесь, поэтому я взял на себя смелость писать вам. Благодарю вас за сердечный прием.
— Польщен, польщен, — повторил Пржевецкий, не сводя глаз с Виктории.
Видимо, ему трудно было сосредоточиться на беседе, настолько сильно поразила его темнокожая красавица.
— Любезный граф, — проговорил он, наконец, — А почему же вы не представите меня вашей второй спутнице?
— Второй спутнице?... — нахмурился Макс, делая вид, что не понимает, — Ах, да: я совсем забыл о Виктории. Вам нет нужды знакомиться с рабыней, граф. Моя супруга очень привязана к ней, вот и приходится везде возить ее с собой. Может быть, отослать рабыню на конюшню, чтобы вас не раздражал ее вид?
— Нет-нет, — поспешил ответить Пржевецкий, — Я хотел бы, чтобы очаровательная графиня Гриндейл чувствовала себя, как дома. Пусть девушка останется, она ничуть не помешает.
Хозяин провел Макса с Аней в замок. Виктория шла следом, немного отставая и смиренно склонив голову, как и положено покорной рабыне. Видно было, что девушке эта роль дается с трудом: при каждом взгляде на графа в ее глазах вспыхивали недобрые красные точки.
Проведя гостей через ряд покоев, обставленных с величайшей пышностью, граф остановился в небольшой уютной комнате, вдоль стен которой стояли мягкие диваны, а посредине — большой, накрытый к ужину стол.
— Прошу отужинать со мной, — галантно произнес Пржевецкий, взяв Аню под руку и препроводив к столу, где безукоризненно вежливый лакей уже с поклоном отодвигал стул.
Макс уселся напротив и окинул взглядом великолепную сервировку. Да, несомненно, граф был сказочно богат и знал толк в роскоши. Об этом говорили не только разнообразнейшие деликатесы, поданные к ужину, но и тончайшее перламутровое полотно скатерти и салфеток, блеск золотых вилок и ножей, ручки которых были украшены эмалевыми медальонами, а также необыкновенной красоты посуда. Макс подумал, что не знает предназначения и половины всех приборов, имеющихся на столе: например, зачем рядом с его тарелкой стоят пять различных по форме и размеру бокалов? Для чего нужны странной формы вилки с двумя зубцами? А с тремя? Ему стало страшно, что сейчас они с Аней выдадут себя, и граф сразу поймет, что никакие они не знатные путешественники. Он боялся есть, пить, опасаясь сделать что-то не то. К счастью, Пржевецкий был настолько увлечен разглядыванием Виктории, скромно усевшейся поодаль, на низкой, обитой бархатом табуреточке, что не обращал внимания на такие мелочи. Граф сам не ел, не пил, ему даже с трудом удавалось поддерживать разговор. Было очевидно, что им владеет лишь одна мысль и одно желание: заполучить эту экзотическую красавицу. Его глаза горели страстью, отзываясь яркой вспышкой на каждое движение девушки, руки безотчетно гладили нежную ткань скатерти, как будто он уже прикасался к гладкой шоколадной коже. Он пытался поймать хотя бы один взгляд красавицы, но Виктория, действуя в соответствии со своей ролью, не поднимала глаз. Она смиренно сложила руки на коленях и уставилась в пол. Наконец, отчаявшись получить хотя бы толику внимания прекрасной рабыни, граф перевел взгляд на ее хозяев. Видимо, он только сейчас удосужился внимательно рассмотреть Аню, потому что воскликнул:
— Я вижу, у вас великолепные сапфиры, графиня! Поразительной чистоты камни!
— Да, сапфиры превосходно подчеркивают красоту глаз моей супруги, поэтому она предпочитает именно их, — небрежно ответил Макс.
— Драгоценности — моя страсть. Я собираю их вот уже несколько лет, — сказал граф, — Не желаете ли осмотреть мою коллекцию?
Макс и Аня согласились, и граф провел их в большой зал без окон, ярко освещенный множеством свечей. Здесь стояли столы, обтянутые черным и синим бархатом, на котором были разложены многочисленные украшения. Красные, синие, зеленые, белые, желтые камни загадочно переливались, впитывая свет свечей и возвращая его обратно своим сказочным сиянием. Пржевецкий переходил от стола к столу, увлеченно рассказывая об экземплярах своей коллекции:
— Обратите внимание, это черный бриллиант, найденный в горах Абастана. Его подлинная цена до сих пор не определена. Камень был украден работником рудника и вывезен в столицу Абастана — Джибул. Но вор не успел насладиться ни видом сокровища, ни деньгами, вырученными за него: когда он принес алмаз ювелиру, тот попросил его прийти чуть позже, а сам послал следом двоих своих слуг. Несчастного убили и забрали алмаз. Но и ювелиру не пришлось долго радоваться своему приобретению: он рассорился со своими слугами, которые требовали большую награду за молчание, и те убили его. Затем их схватила стража и отобрала камень в пользу Абастанского султана. Но и в сокровищнице султана он долго не пробыл: его выкрали. Дальнейшая судьба алмаза до того момента, как он попал сюда, мне неизвестна. Знаю лишь, что купил его почти за бесценок у уличного воришки.
— А откуда эта диадема? — спросила Аня, указывая на диадему, усыпанную крупными рубинами.
Украшение было прекрасно и одновременно выглядело угрожающе в своей красоте: рубины почему-то напоминали огромные сгустки крови, повисшие на тонком золотом ободке.
— У вас хороший вкус, графиня, — похвалил Пржевецкий, — Это диадема кровавой королевы. Я купил ее в своей родной Лонии. Украшение принадлежало королеве, которая так хотела править страной, что убила своего супруга, его брата, затем племянника. Из наследников мужского пола остался лишь ее несовершеннолетний сын, королеву назначили при нем регентшей. Затем, перед днем совершеннолетия юноши, королева отравила и его. Она стала монархиней и счастливо правила страной еще двадцать лет, скончавшись от старости в возрасте семидесяти лет. Ее правление считалось самым милостивым и человеколюбивым за всю историю Лонии. Лишь после смерти королевы были найдены ее дневники, в которых она подробно описывала свои злодеяния. Конечно, правящие круги постарались все это скрыть, но слухи все равно просочились. Драгоценности королевы были выставлены на аукцион, и вот странность — их никто не хотел покупать! Диадема досталась мне недорого.
— Я вижу, граф, все вещи в вашей коллекции имеют кровавую историю, — сказала Аня, — Мне становится страшно.
— О нет, что вы, милая графиня, — спохватился Пржевецкий, не желая пугать даму, — Есть очень милые вещицы, в истории которых нет ничего отталкивающего.
Граф показал своим гостям кольцо, подаренное императором Славии одному именитому купцу за верную службу, а потом проигранное тем в карты, браслет, который носила когда-то великая певица, и много других драгоценных вещей, историю каждой из которых он хорошо знал. Макс расстроился: они уже осмотрели всю коллекцию, а Аниной броши так и не увидели. Он попытался выяснить о ней хоть что-нибудь:
— У вас восхитительная коллекция, граф. Но откуда вы так хорошо осведомлены об истории всех драгоценностей? Неужели у вас нет ни одной загадочной вещи, историю которой вы не знаете?
— Конечно, есть, — улыбнулся Пржевецкий, — Скажу больше: у меня есть драгоценности, имеющие магическое происхождение и обладающие волшебными силами. Я держу их отдельно от остальных.
С этими словами он подошел к стене, задрапированной тяжелым матовым шелком, и что-то нажал в складах драпировки. Вслед за этим картина, висевшая на стене между двумя кусками ткани, сдвинулась в сторону, открыв небольшое квадратное отверстие в стене. Граф бережно вынул оттуда серебряную шкатулку. Он поставил ее на стол и осторожно открыл: внутри на бархатной подушечке лежало несколько украшений. Одним из них была Анина брошь. Макс с облегчением вздохнул: сапфир нашелся.
— С этими камнями связаны странные туманные легенды, — сказал граф, любовно перебирая драгоценности, — О них почти ничего неизвестно, и мне пришлось перечитать очень много старинных книг в поисках хоть каких-то упоминаний.
— Чем же замечателен этот сапфир? — спросила Аня, указывая на свою брошь.
— К сожалению, сударыня, местный жулик, который мне его продал, сказал лишь, что камень принадлежал древнему колдовскому роду и обладает якобы волшебной силой. Ни что это за сила, ни имя рода я узнать не смог.
— Он великолепен! — воскликнула Аня, — Этот камень затмевает все мои драгоценности! Ах, любимый, если бы ты мог купить мне что-то подобное!
Макс решил, что пора заканчивать затянувшийся визит. Он поговорил еще несколько минут, всячески пытаясь отвлечь внимание от последнего экземпляра коллекции, затем сказал:
— Поздравляю вас, граф, вы собрали драгоценности, достойные сокровищницы любого монарха. Нам было очень приятно познакомиться с вами, но — увы — пора откланяться. К сожалению, мы не сможем пригласить вас к себе: нам пришлось остановиться на постоялом дворе, а завтра вечером мы уезжаем — моя жена хочет непременно увидеть знаменитые леса Славии.
Они долго прощались с графом, раскланиваясь и уверяя друг друга в исключительной приятности знакомства, причем на лице хозяина было написано искреннее сожаление, вызванное, как Макс подозревал, скорее расставанием с Викторией, которая, скромно потупившись, стояла поодаль.
Наконец, распрощавшись, путники выехали из ворот замка и направились к постоялому двору. Гольдштейн встретил их нетерпеливым восклицанием:
— Ну как, сработало?
— Не притворяйтесь, Лев Исаакович, — сердито ответила Виктория, сдергивая ошейник, — Вы ведь прекрасно все рассчитали заранее!
— Тогда будем ждать, — довольно ответил Гольдштейн.
Макс прошел в свою комнату, где его ждал разобиженный Роки:
— Почему меня не взяли?
— В каком качестве? — уточнил Макс, — Для охотничьей собаки ты мелковат, а для любимой левретки — крупноват.
Он улегся на кровать и примирительно обнял пса. Тот немного посопел и уснул. Макс тоже закрыл глаза и тут же провалился в сон, утомленный напряжением вечера.
Глава 34.
Утром его растолкал Гольдштейн:
— Вставай, скоро Пржевецкий приедет!
— Лев Исаакович, а что вы сказали такого, когда отвозили письмо с просьбой о встрече? — сонно поинтересовался Макс, — Он нас встретил прямо как особ королевской крови!
— Это и сказал, — хмыкнул Гольдштейн, — Путешествующие инкогнито августейшие особы.
Макс поднялся с кровати, оделся и спустился к завтраку. Девушки уже сидели за столом. Виктория сердито хмурилась, всем своим видом показывая, как недовольна происходящим.
— Быстро завтракай и переодевайся! — сказал Гольдштейн, не обращая внимания на ее грозные взгляды, — Скоро граф приедет по твою душу, ты должна быть в образе.
Он оказался прав: вскоре после завтрака, как только девушки ушли в свою комнату, на постоялом дворе поднялась легкая суматоха. Прибежала раскрасневшаяся хозяйка и доложила:
— Вас там ищут... его сиятельство граф Пржевецкий, — и заискивающе поклонилась, видимо, пораженная знакомствами своих постояльцев.
Макс спустился в трактир и застал там графа, озадаченно разглядывающего непритязательную обстановку. Тот обернулся и сказал:
— Я приношу свои извинения, граф Гриндейл, за то, что не предложил вам свое гостеприимство. Если бы я подозревал, в каких условиях вам пришлось остановиться, мой скромный замок был бы к вашим услугам!
— Я — бывалый путешественник, — ответил ему Макс, — А моя супруга считает своим долгом разделять со мной любые трудности. Но я благодарю вас за столь любезное предложение. Что привело вас ко мне?
Пржевецкий замялся, не зная, видимо, как начать щекотливый разговор. Затем, внезапно решившись, произнес:
— Скажите, граф, вам очень дорога ваша рабыня, Виктория?
— Мне — нисколько. Скажу больше, она меня даже раздражает — уж очень у нее взгляд непокорный. К тому же у нас на родине — в Сассии — рабства нет. Но жена купила Викторию в Восточном Эмирате, и очень привязалась к ней. С тех пор девица следует за нами повсюду. Приходится терпеть. Каприз женщины — это святое, вы же понимаете.
— Быть может, вы согласитесь продать ее мне? Я заплачу любую цену, — голос графа Пржевецкого задрожал, выдавая его страстное желание заполучить девушку.
— Вряд ли... — задумчиво протянул Макс, — Супруга не согласится. Вы лишь расстроите ее этим предложением.
Пржевецкий кусал губы, не в силах расстаться с мечтой о темнокожей красавице. Было видно, что он судорожно придумывает способ завладеть ею. Наконец он сказал:
— Я заметил, что ваша прелестная супруга неравнодушна к сапфирам?
— Да, — улыбнулся Макс, — Мы покупаем их везде, где можно найти интересные экземпляры. Конечно, самые лучшие вещи остались в нашем родовом замке, но и те, что жена взяла с собой, тоже весьма недурны, как вы считаете?
— И все же вряд ли на свете существует сапфир, равный по ценности тому, который я вам показывал! — горячо воскликнул граф, — И ваша супруга вчера это заметила!
— Да, — осторожно согласился Макс, — Она что-то такое потом говорила...
— Я отдаю камень в обмен на девушку! — глаза Пржевецкого лихорадочно горели, — Прямо сейчас!
Макс решил больше не тянуть время и сказал:
— Я спрошу у графини. Вы же понимаете, что решить это может лишь она. Вам придется подождать здесь, граф. Я приношу свои извинения.
Он начал неторопливо подниматься по лестнице. Исчезнув из поля зрения графа, Макс повел себя совсем по-другому. Он огромными скачками, перелетая через две ступеньки, понесся к комнате девушек.
— Надевай ошейник, скоро твой выход, — сказал он Виктории.
Выждав полчаса, он снова спустился вниз. Граф нервно мерил шагами трактир, не в силах остановиться ни на секунду. Увидев Макса, он нетерпеливо дернулся.
— Я поговорил с женой, — медленно начал Макс, — Сначала она не соглашалась. Но я постарался убедить ее, сделав это в благодарность за ваше милое гостеприимство...
— Она согласна, или нет? — весьма невежливо перебил его Пржевецкий, не в силах больше ждать.
— Да, мне удалось ее уговорить. Я жду вас здесь, привозите камень, и я отдам вам девушку.
Даже не попрощавшись, граф вылетел из трактира. С улицы послышался лошадиный топот: влюбленный, не медля ни секунды, помчался в свой замок за сапфиром.
Он вернулся в трактир через час, держа в руках небольшой сверток. Развернув его, граф извлек квадратный сафьяновый футляр и протянул его Ане. Та открыла футляр и внимательно изучила брошь.
