В этот момент катер вышел из тесноты прохода на внешний рейд и где-то впереди замаячил едва различимый из-за камуфляжной окраски силуэт корабля. Рулевой повернулся к Новикову, — Товарищ подполковник, как пойдем: в обход минных полей потихоньку, или напрямую, с ветерком?

После коротких раздумий, Новиков ответил, — Пожалуй, с ветерком! — что повлияло на такое решение — неизвестно. Может желание показать гостям технические возможности десантного катера, а может банальное озорство. Но этот момент возможно имел далеко идущие последствия.

Рулевой кивнул, — Тогда пусть все держатся покрепче, — и его рука плавно двинула вперед рычаг газа. Тихое урчание моторов также плавно сменилось ни на что не похожим звенящим свистом. Инстинкт моряка сказал Александру Михайловичу прямо на ухо, — Цепляйся крепче! — и за секунду до того как катер рванулся вперед как пришпоренный конь, Великий Князь мертвой хваткой ухватился за поручень. Тем самым он помог не только себе, но и Михаилу, как всегда не обратившему внимания на предупреждение. И теперь, взмахнув руками, Наследник Престола Российского смог удержаться на ногах только потому, что мертвой хваткой вцепился в рукав шинели Александра Михайловича. Великая Княгиня Ольга предупреждению вняла, но не могла себе представить силы рывка, так что в тот момент, когда катер рванулся вперед, ее пальцы разжались, кожа перчаток бессильно скользнула по поручню... От обидного, и опасного в смысле здоровья, падения на спину Ольгу уберегла сильная рука подполковника Новикова, в самый критический момент поймавшая ее за плечи и вернувшая в вертикальное положение. Потеряв равновесие, Ольга приглушенно пискнула и Александр Михайлович, повернув голову на звук, увидел, и на всю жизнь запомнил картину, как на лице у Ольги, полулежащей на охватившей ее за плечи руке подполковника Новикова, гримаса страха сменяется выражением облегчения и ... покоя. Именно в этот момент в его голову в первый раз скользнула шальная мысль, что для Ольги быть Романовой-Новиковой куда лучше, чем Романовой-Куликовской и уж тем более чем Романовой-Ольденбургской...

Ну а Великая Княгиня Ольга, после мгновения внезапного испуга и беспомощного падения назад, вдруг впервые в жизни ощутила то, что женщины обычно называют надежным мужским плечом. И ей вдруг стало так приятно и спокойно от этого ощущения надежной опоры и поддержки за своей спиной. Палуба катера дрожала под ногами от огромного напряжения и две больших белопенных волны разбегались в стороны, как5 крылья сказочной птицы. Великую Княгиню захватило ощущение полета и восторга, или восторга от полета... этого она и сама не знала. Аккуратно освободившись от удерживающих объятий, она выпрямилась, но продолжала ощущать в дюйме за свой спиной сильную руку готовую в любой момент подхватить и поддержать, и от этого ей хотелось... она и сама не понимала, чего именно ей хотелось, наверное, чего-то странного и невозможного. А туго ударивший в лицо морской ветер рвал с ее головы шляпку, и если бы не туго завязанные подбородочные ленты лететь бы изделию дрезденских шляпников над морем аки большой черной птице.

Великий Князь Михаил, после секундного замешательства ощутил такой же восторг, как во время бешеной кавалерийской скачки. Вышедший на редан катер, пожирал милю за милей, оставляя позади себя широкую вспененную борозду кильватерного следа. Вперед, вперед, и только вперед! Как во время кавалерийской атаки хотелось выхватить палаш... глупость конечно, но Михаилу показалось, что он что-то понял, — десятки таких бешено мчащихся катеров с морской пехотой не остановить никакой артиллерией. Береговые батареи строят обычно на высотах, так что катера будут сбрасывать скорость уже в мертвой для них зоне. Почти беспроигрышная операция, потому что пехотного прикрытия у береговых батарей не бывает, а орудийная прислуга продержится против тренированных убийц не дольше чем штоф водки на похоронах дьявола.

Сзади, в первые мгновения гонки, образовалась сущая куча мала из морпехов, ахтырцев и заливисто смеющейся Аси. Пока там разбирались, поднимались на ноги, поправляя кителя и доломаны, спереди неумолимо вырастал грозный камуфлированный силуэт "Адмирала Трибуца". Вот уже видны большие цифры "564" а рулевой начал постепенно убирать газ. Обернувшись, Александр Михайлович поразился, как далеко за такое короткое время они ушли от Золотой Горы, и каким маленьким кажется дежурящий у входа на внутренний рейд крейсер "Диана". А опустивший нос катер уже подруливал к опущенному с правого борта парадному трапу. Четкие ряды выстроенной команды не оставляли сомнений — предстоит почетная встреча. Александр Михайлович встретился взглядом с раскрасневшейся от гонки Ольгой, с взъерошенным, возбужденным Михаилом и понял, что сейчас ему предстоит новое испытание. Эти двое сейчас подпишут любой договор, даже если он будет написан кровью, в зеркале, и левой рукой. И только он сохранил хоть какую-то трезвость мышления. Вот катер мягко ткнулся в трап, сверху доносится команда, — Смирно! Равнение на середину! На караул! — Все, пора!

28 марта 1904 года 12-45 по местному времени.

внешний рейд Порт-Артура, БПК "Адмирал Трибуц".

— Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! На караул! — больше двухсот человек замерли в едином строю, а по трапу на палубу уже поднимались те, ради кого затеян весь этот парад. Поднявшись по трапу на палубу, Великий Князь Александр Михайлович, вдруг остановился как вкопанный, его поразила та мысль, что он стоит на палубе корабля, который будет спущен на воду только через пятьдесят лет после его смерти. Мираж, в погоне за которым он пересек полконтинента, вдруг облекся в осязаемую стальную плоть. И не только в стальную, за исключением небольшого количества его спутников все окружающие родились на сто лет позже его. Вот эти матросы и офицеры, выстроенные на палубе, смотрят на него внимательно, но без особого подобострастия. Кто он для них, строчка в учебнике истории? Хотя, какие тут матросы? Стараниями Наместника Алексеева самое младшее звание на этом корабле это прапорщик по адмиралтейству. А вот и капитан Первого ранга Карпенко, живьем он кажется куда старше чем на портрете, мешки под глазами и резкие морщины говорят о хронической усталости. Занятый этими мыслями Великий Князь Александр Михайлович провел всю процедуру торжественной встречи на "автомате", при этом только краем сознания отмечая уставные несообразности для своего времени. Вот почти все закончилось, уже прозвучала команда — Вольно, разойдись. В этот момент, Карпенко поворачивается к Александру Михайловичу и говорит, — Ваше Императорское Высочество, позвольте представить Вам Павла Павловича Одинцова, руководителя и вдохновителя всех наших действий в Вашем мире.

Занавес! Немая сцена, как у Гоголя в "Ревизоре". Вот он стоит, высокий, массивный, широкоплечий. С упрямым подбородком и сплющенным как у боксера носом, по быстрому взгляду глаз понятно, что этот неуклюжий на вид человек, может быть стремительным и смертельно опасным как африканский носорог. На какое то мгновение Александр Михайлович даже пожалел бедного Того, которого эти выходцы из будущего начали убивать даже не дав и минуты на раздумье. Но потом чувство жалости прошло и осталось только злорадство, в принципе японского адмирала досыта накормили кашей сваренной по его же патентованному рецепту.

Не успели они обменяться молчаливыми рукопожатиями, как в разговор снова вмешался капитан первого ранга Карпенко, — Ваши Императорские Высочества, время обеденное и на правах командира позвольте пригласить вас, отобедать чем бог послал. Вот капитан второго ранга Дроздов Степан Александрович, старший офицер этого корабля, проводит нас в кают-компанию. Ну, а в послеобеденное время мы, с Павлом Павловичем, сможем как поговорить с Вашими Высочествами на серьезные темы, так и показать вам наш корабль.

Путь к кают компании ничем не напоминал для Великих Князей путь на Голгофу, скорее уж путешествие по пещере Али-Бабы. Даже Великий Князь Александр Михайлович, который лучше всех из гостей контролировал себя, едва сдерживался от того чтобы вертеть головой как гимназисту, на триста шестьдесят градусов. А что уж говорить об Ольге или Михаиле! Ужас! Тут даже запахи были другими, чем на кораблях Российского Императорского флота. Все это весьма походило на погружение с головой в неведомый двадцать первый век. Ахтырских гусар и горничную Великой Княгини пригласили отобедать вместе с командой. Кстати, Ася вынесла из краткого пребывания на борту "Трибуца" самые радужные впечатления. Ей даже не дали взяться ни за какие тяжелые вещи. Как из под земли появились четыре молодых человека с погонами прапорщиков по адмиралтейству и подхватили все баулы и чемоданы. Они бы подхватили бы и ее саму, но было ясно, что девушка решительно воспротивится такой фамильярности. А дальше, с ней обращались как с какой-нибудь знатной дамой, по ее представлению конечно. На ахтырских гусар произвело впечатление нечто иное — качество поданного обеда. Как мрачно заметил один из рядовых гусар, — Пусть сегодня и Пасха, но чтобы у нас в полку так кормили надо перевешать всех интендантов через одного.

А в это время в кают-компании, за командирским столом, разыгрывалась своя Мизансцена. Вообще-то это были два стола сдвинутых вместе и теперь волей капризной судьбы и товарища Карпенко на разных концах, лицом к лицу, сидели Павел Павлович Одинцов и Великий Князь Александр Михайлович, Александр Владимирович Новиков и Великая Княгиня Ольга, Сергей Сергеевич Карпенко и Великий Князь Михаил. Под суровым взглядом победителя Того Михаил чувствовал себя слегка неуютно, это мешало ему сосредоточиться на обеде, который честно говоря был неплох. Великая Княгиня Ольга то и дело заливалась краской, хотя подполковник Новиков был вежлив, предупредителен и ни коим образом не давал поводов к такому ее поведению. Все дело в том, что Великая Княгиня раз за разом переживала волшебные минуты полета на катере и такое непривычное ощущение крепкого мужского плеча за своей спиной. Ведь так хорошо, когда есть на что опереться в жизни. Таким был ее отец Император-труженик Александр III, но он ушел из жизни, когда ей было всего двенадцать лет. Последнее десятилетие она прожила без надежной опоры в жизни, а уж брак, заключенный по настоянию брата Ники был воспринят ею чуть ли не как предательство. Великий Князь Александр Михайлович по ходу обеда обратил внимание на одно обстоятельство. Атмосфера в кают-компании, несмотря на праздничный день, царила молчаливо-деловая, и настроением походило сие собрание больше на будничный обед артели плотников которым еще махать и махать топорами, пока не взметнутся ввысь украшенные затейливой резьбой царские палаты. Каким-то шестым чувством Александр Михайлович понял, что тон тут задает сидящий напротив него человек, что это именно его настрой заставляет этих людей менять историю. Так же было понятно, что такое настроение вскоре распространится на всю страну, сменив безумный угар серебряного века, больше напоминающий пир во время чумы. Сказать честно, эта мысль ему даже нравилась, и он почти с нетерпением ждал конца обеда, чтобы иметь возможность пообщаться с господином Одинцовым тет-а-тет. Карл же Иванович, коллизией судьбы оказавшийся оторванным от своего шефа, столовался за одним столом вместе со старшим офицером, старшим штурманом и главным механиком. Именно так он перевел их должности на привычный ему язык. Люди все были солидные, в возрасте за сорок, как и сам Карл Иванович капитаны второго ранга. А дед "Трибуца", командир БЧ-5, Владимир Николаевич Нестер, даже пообещал скорую экскурсию в низы, в машинное отделение, чтобы Карл Иванович убедился, что никаких котлов тут нет и турбины на корабле не паровые, а газовые. Душа Карла Ивановича воспарила в эмпиреи, совсем скоро он прикоснется к краешку тайны, позволяющей фактически крейсеру первого ранга, как бы не называли его потомки, бегать так же шустро как и нынешние миноносцы. Переведя дух от открывающихся перспектив, Карл Иванович принялся с удвоенной силой отдавать должное мастерству здешнего кока.

Когда десерт уже подходил к концу, к капитану первого ранга Карпенко подошел подпоручик по адмиралтейству и посмотрел на Великого Князя Александра Михайловича, — Ваше Императорское Высочество, разрешите обратиться к капитану первого ранга Карпенко и подполковнику Новикову?

— Обращайтесь, — Великий Князь Александр Михайлович с интересом посмотрел на подпоручика, — Судя по погонам подпоручика, в своем мире, он был не простым матросом, а кондуктором, или как это там называется — старшиной. И никакого внутреннего трепета перед Романовыми, чего и следовало ожидать. Слова "Ваше Императорское Высочество" для этого молодого человека всего лишь форма вежливости или разновидность воинского звания. Между всякой другой литературой, в избытке "залитой" на подаренный ноутбук, Александр Михайлович наткнулся на решение Донского собора от тысяча девятьсот девяносто четвертого года, где утверждалось, что представители династии Романовых более не имеют прав на российский престол, как утратившие живую связь с Россией. Да-с, вот вам и триста лет династии, которые с величайшей помпой должны отпраздновать через девять лет, — вздохнув, Александр Михайлович полез в карман форменных брюк за портсигаром, но услышанные слова заставили его руку остановиться.

— Товарищ капитан первого ранга, товарищ подполковник. Арьергардная группа сообщила что погрузка "Харбина" завершена, несколько минут назад отданы швартовые концы. Примерно через полчаса пароход выйдет на внешний рейд... Товарищ подполковник, капитан Рагуленко докладывает, что был вынужден перевести захваченного в ходе спецоперации "стрелка" на "Харбин", ребята отказались идти с ним на одном катере, уж очень тот сильно вонял. Да, — подпоручик вытащил из кармана бумажку, — при сем господине обнаружены документы на имя Сигизмунда Розенблюма...

— Погоди, погоди, — Одинцов потер пальцем переносицу, — Сигизмунд Розенблюм... Сигизмунд Розенблюм, сдается мне, где-то я про этого господина слышал? Точно, Михалыч говорил, — Александр Михайлович с недоумением переглянулся с Михаилом, Одинцов заметил выражение их лиц и поправился, — то есть, прошу прощения Ваши Императорские Высочества, от капитана второго ранга Баева, руководителя всей нашей службы безопасности. Кстати, если при вас кого-нибудь назовут одним отчеством без имени, то это значит что во первых этот человек в возрасте за сорок, и во вторых имеет крайне высокий авторитет в данной среде. — Одинцов посмотрел на Великого Князя Михаила, — Так вот, что касается господина Розенблюма, как у всякого порядочного британского шпиона и диверсанта у него есть и другое имя — Сидней Рейли, кстати, в будущем весьма известное. В нашей истории он был косвенно причастен к смерти и экс-императора с семьей и его единственного младшего брата. По замыслу умников из Лондонского Сити, Россия уже никогда не должна была возродиться как империя. Да и как у республики ее судьба должна была быть печальной... — Одинцов на минуту задумался, потом посмотрел на подпоручика, — Передайте, капитану Рагуленко мой приказ, этого Розенблюма доставить на Эллиоты целым и невредимым. И пусть вколет ему лошадиную дозу снотворного, этот человек крайне опасен.