Уэсли появился в пять двадцать. Мы все вышли ему на встречу и прокричали: "С днём рождения!" как раз в тот момент, когда он открывал дверь, даже при том, что устраиваемое мероприятие не было вечеринкой-сюрпризом. Он только улыбнулся, не ожидая ничего другого от моей семьи, и мы повели его в гостиную, продолжая улыбаться и выкрикивать поздравления. Алисия с мамой добрались до него первыми, и он обнял их, улыбаясь мне поверх их плеч. На нем была рабочая одежда, и я не мог не улыбнуться.

— Что вы здесь готовите? Пахнет обалденно! — спросил Уэсли после того, как крепко меня обнял.

— Подожди немного и сам все увидишь. Надеюсь, тебе понравится, — добавил я, возвращаясь на кухню. — Скоро будет готово.

Пока мама занималась напитками, Алисия накрыла на стол. Уэсли заглянул в ванную, чтобы помыть руки, и затем мы все вместе расселись за столом.

Возможно это и прозвучит слишком самодовольно, но еда получилась просто отличной. Когда Уэсли попросил добавку в третий раз, я уже точно знал, что добился настоящего успеха. Мы весь вечер провели за столом, никуда не торопясь, чередуя угощение с разговорами и шутками, пока Алисия не напомнила, что нас все еще дожидаются торт и мороженое, на что Уэсли улыбнулся. По его слегка покрасневшим скулам я видел, что он счастлив. Счастлив здесь, рядом с нами.

Но прежде чем приступить к десерту, мы решили дать нашим животам время передохнуть и сначала открыть подарки, для чего мы с Уэсли уселись на диване, мама на стуле, а Алисия устроилась на полу.

Уэсли потянулся к красиво обернутой коробке от мамы, в которой оказались две рубашки с длинным рукавом: одна коричневого цвета с тонкими синими и бежевыми полосами, а вторая — голубая с черными рукавами. Они обе оказались очень красивыми и очень шли Уэсли. Следующим он открыл подарок Алисии, нетерпеливо разрывая бумагу, и нашел внутри два фильма: кунг-фу и боевик, о которых я никогда раньше не слышал. Уэсли горячо ее поблагодарил, а я подумал, что, наверное, они когда-то раньше обсуждали любимые фильмы, и это послужило сестре хорошей подсказкой. Далее следовал мой подарок (не тот, что во рту) — разводной ключ, управляемый кнопкой. Уэсли поблагодарил меня поцелуем в щеку и сказал, что это то, что он хотел в течение долгого времени.

Признаться честно, я был не совсем уверен в успешности своего выбора, но если Уэсли казался по-настоящему довольным, значит, ему действительно понравился мой подарок.

Последней оказалась еще одна коробка от мамы: большая, она была перевязана красным бантом, а внутри лежал бордовый свитер-водолазка. Увидев его, я предусмотрительно сдержал смех: большинство мужчин отвергало такую одежду и, по правде, это даже не стоило пробовать носить. Но когда мама уговорила Уэсли примерить подарок, и он, уступив, натянул свитер через голову, — я убедился, что был неправ: он выглядел потрясно. Водолазка не была такой длинной, как я предположил в начале, и она не сковывала движения, а еще очень шла Уэсли, что подтвердил такой компетентный эксперт в моде, как Алисия.

Уэсли еще раз поблагодарил нас всех за подарки объятиями и поцелуями, и мы вернулись к столу, чтобы поджечь девятнадцать свечей на торте, напевая песню с днем рождения (правда, в нашем исполнении она больше походила на похоронную панихиду, а не на бодрую и жизнерадостную мелодию).

Задув все свечи с первой попытки, Уэсли подмигнул мне, позволяя догадаться, что он загадал. Он пока никак не прокомментировал художественное оформление торта, кроме того, что сказал спасибо, но Алисия была бы не Алисия, если бы не спросила напрямик, как ему понравился цветочный мотив.

— Я не собирался ничего говорить, — рассмеялся Уэсли, вытаскивая из торта свечи. — Он красивый, но немножко смахивает на девчачий.

— Знаю! И именно поэтому он прекрасен! — воскликнула сестра, на миг оторвавшись от свечей, с низа которых она слизывала шоколад.

— Какой же ты еще ребенок, — вздохнул Уэсли под наш с мамой смех.

Наконец наступила очередь сладкого: я расставил тарелки с тортом, и Алисия положила сверху на него мороженое. Мы сидели за столом и наслаждались специальным десертом. Надпись на уцелевшем торте теперь читалась как: "С днем р Уэсли!".

Когда стало совсем уже поздно, мы засобирались домой, не забыв взять с собой подарки и половину торта, ведь никто не отменял маминой работы и Алисиной школы. Зайдя в квартиру, я первым делом заметил, что лампочка на автоответчике призывно мигает. Не задумываясь, я положил на стол запакованный торт и нажал на кнопку. Спустя секунду механический голос объявил о двух непринятых звонках, после чего послышался голос миссис Кэрролл: она поздравляла Уэсли с днем рождения. Это поздравление нельзя было назвать грустным, но и радостным оно тоже не было, скорее небрежным и несерьезным. Как формальность. Оно напомнило мне первый звонок от отца после развода: немного вынужденный, как будто говорящий "я не знаю, что еще сказать".

Напоследок миссис Кэрролл попросила Уэсли перезвонить, еще раз сказала с днем рождения, и ее сообщение закончилось сигналом автоответчика.

— Хм, я удивлен, что они вообще вспомнили, — прокомментировал Уэсли спокойно, но его настроение явно упало.

— Конечно они вспомнили! Это же твой день рождения! — возразил я, пытаясь казаться веселым.

В этот момент автоответчик возвестил о начале второго сообщения, и тишина наполнилась живым исполнением песни с днем рождения в дуэте. Одни из голосов явно принадлежал Скотту, а второй, должно быть, его подруге — Мишель. В конце Скотт прокричал: "С днем рождения, маленький братец! Девятнадцать лет! И когда ты успел так повзрослеть? Я просто хотел, чтобы ты знал, что мы думаем о тебе и любим. С днем рождения!".

Я посмотрел на Уэсли — он улыбался. Сообщение Скотта стерло неприятное впечатление от предыдущего звонка, и я почувствовал облегчение — мне ведь так не хотелось, чтобы Уэсли грустил.

Взяв его руки в свои, я потянулся и поцеловал его губы, толкаясь между ними языком.

— Мм, я начинаю входить во вкус, — сказал Уэсли после того, как я отстранился. — Больше не болит?

— Нет, — ответил я. — Не могу поверить, что пришлось ждать целую неделю, прежде чем смогу тебя поцеловать.

— Знаю. Эта неделя выдалась долгой. К счастью, были другие вещи, которые мы могли делать, — добавил Уэсли с ухмылкой, и я снова его поцеловал.

— Ну, теперь к ним добавилось еще и кое-что другое. И я умираю, как хочу это попробовать, — признался я и показал ему язык.

Глава 35

— Мне правда обязательно идти? — спросил Уэсли, скрещивая руки на груди и безнадежно вздыхая.

— Ну перестань, это всего лишь на пару часов. И закончится раньше, чем ты успеешь заметить, — сказал я, надевая пару черных носков. — Вы с родителями не виделись с момента переезда, и сейчас сможете наконец хорошенько поговорить.

— Уверяю тебя, из этого не получится ничего хорошего. Они начнут цепляться, как и всегда.

— Но ты не можешь знать этого наверняка, — попробовал переубедить я Уэсли и получил от него скептический взгляд прищуренных глаз. — Твой брат тоже там будет, а вы не виделись с выпускного, — добавил я, осторожно меняя направление разговора. — Неужели тебе совсем не интересно, о чем таком важном он собирается вам объявить?

Я сделал все возможное и невозможное, чтобы уговорить Уэсли сходить домой на День благодарения. К счастью, в прошлый понедельник позвонил Скотт и сообщил, что собирается провести праздничные дни дома и что у него есть какая-то важная новость, но он не скажет ни слова, если Уэсли не появится на праздничном ужине. После настойчивых уговоров тот в конце концов уступил, но до последнего момента пытался пойти на попятный.

Я встал с кровати и посмотрел на Уэсли с многозначительной усмешкой.

— Если ты пойдешь, у меня появится повод тебя вознаградить, — как бы между прочим сказал я, подходя к нему и скользя кончиком пальца по его щеке вниз, к губам. И вот его нежелание дало слабину, но он все еще колебался. — И я постараюсь найти этому хорошее применение, — пообещал я, высовывая язык.

Уэсли вздохнул и, поцеловав меня, пожаловался:

— Так не честно: ты не можешь использовать секс в качестве способа давления.

— Конечно могу, потому что ты ужасно упрямый. И сексуально озабоченный.

— А ты...

— Да, но я могу протянуть дольше чем ты, — быстро нашелся я, легко касаясь его губ.

Обняв меня за талию, Уэсли ухмыльнулся.

— Как насчет небольшого поощрения? — спросил он, снова наклоняясь.

— Эй, мы не можем заниматься этим сейчас, — возразил я, отстраняясь. — Нам уже пора. Я сказал маме, что буду в два.

Подбросив меня до дома, Уэсли ненадолго поднялся, чтобы поздороваться с мамой и Алисией, прежде чем отправиться к своим родителям. Поцеловав его на прощание и пожелав удачи, я подошел к окну, чтобы проводить взглядом отъезжающую машину. Внутри меня росло странное чувство, заставляющее нервничать, но все-таки я продолжал надеяться на лучшее.

Маленькая индейка уже запекалась в духовке. Натянув передник, я сделал картофельную запеканку с зелеными бобами. И в скором времени еда была готова. После ужина мы сидели за кухонным столом и обсуждали Рождественские списки пожеланий.

Шесть лет назад День благодарения был для нашей семьи большим событием: мы собирались все вместе дома, украшали стол тканевыми салфетками и зажигали свечи. Отец, разделывая большую индейку, непременно оставлял для нас с сестрой вилочковую косточку, чтобы позже, загадывая желание, мы могли ее разломать. После ужина дядя Стив, тетя Кэролин, дядя Джек и дедушка устраивались перед телевизором и проводили возле него весь вечер, словно приклеенные, наблюдая за игрой в футбол; а мама с бабушкой и тетей Робин обычно оставались на кухне, пока папа развлекал всех детей. Сейчас эти воспоминания казались мне невероятно далекими, вызывая более чем странное чувство, словно все это происходило не со мной, а в каком-то давно просмотренном фильме.

Убрав со стола, мы уселись на диван и включили фильм — наша новая традиция за последние шесть лет. Когда он закончился, мама приготовила шоколадный пудинг, и мы поставили новую кассету.

Около восьми зазвонил телефон, и Алисия бросилась отвечать. Я знал, что звонит отец: он звонил каждый праздник, чтобы узнать, как у нас дела. Казалось, эти звонки носили вынужденный характер, как будто таким образом он мог хотя бы отчасти компенсировать нам свое отсутствие. И все же папа казался искренне заинтересованным в том, что случилось у каждого из нас с момента последнего разговора. Горьковато-сладкое чувство. Одна часть меня простила его, но другая до сих пор ненавидела за то, что он разбил маме сердце.

— С Днем благодарения! Я тоже тебя люблю. Здесь Тор, — попрощалась Алисия спустя несколько минут и передала трубку мне.

Я сделал глубокий вдох и улыбнулся так, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее.

— Привет, пап. С Днем благодарения.

— Привет, Торен! С Днем благодарения! Как ты?

— Отлично. Как дела у тебя? — спросил я, представляя отца — таким, каким запомнил его в возрасте двенадцати лет. Спустя шесть лет я вытянулся и стал почти таким же высоким как и он, но в памяти отец по-прежнему возвышался надо мной. Я хорошо запомнил его крепкие руки и темные волосы. На последних фотографиях они немного поседели, и отец прибавил в весе. Но в моих воспоминаниях он всегда оставался молодым. Наверное, я всегда буду помнить его глазами двенадцатилетнего мальчика.

— Хорошо. Как тебе в колледже?

— Мне там нравится. Нравятся все предметы, кроме математики. А еще нам достались хорошие преподаватели, и уже одно это делает учебу в колледже лучше, чем в школе, — рассказывал я, глядя в телевизор. В моей памяти голос отца звучал глубже. — Ах да, спасибо за чек к окончанию школы, — добавил я, хотя отправлял ему благодарственную открытку, в которую мама заставила меня вложить свою фотографию.

— Ты это заслужил. Я очень тобой горжусь, Toр. Ты уже думал о том, чтобы присоединиться к какому-нибудь клубу? Знаешь, во времена учебы мы с мамой оба работали в местной газете. И в этом было столько удовольствия! Ты можешь...

— Мама сказала то же самое, — ответил я со смехом. Им действительно должно было быть весело вместе в колледже. Затем я вспомнил о предложении мамы вступить в гей-клуб и покраснел.

— Это были хорошие времена, — сказал папа. — Но необязательно браться за газету, ведь есть еще клуб истории и много других занятий.

— Да, я запишусь куда-нибудь в следующем семестре.

— Хорошо. Не упускай такую возможность — тебе понравится. Да, я слышал, что ты устроился на работу, только не знаю, куда.

— В местный универмаг.

— В наш универмаг? О, я обожаю это место! У них столько великолепных вин! — с энтузиазмом воскликнул папа, после чего повисла смущенная пауза. — Хм, ну, через пару лет ты поймешь, что я имею в виду, — попробовал оправдаться он с неловким смехом.

— Мне тоже там нравится.

— Как насчет девушек? Уже нашел себе подружку? — продолжил расспросы отец, заговорщицки понизив голос. Хотел ли он этим дать понять, что, несмотря на ориентацию, ему это интересно? Я почти ждал, что в конце вопроса он добавит "спорт" или "чемпионат".

— Нет, — ответил я тихо, разглядывая пол под ногами и чувствуя, как вспыхивают щеки. Папа всю жизнь принадлежал к спортивному типу мужчин, тем не менее ему были свойственны некоторые женоподобные качества, над которыми он обычно сам и шутил. Старался ли он таким образом прикрыть "эту свою сторону" ото всех, в том числе и от себя самого, или просто пытался скрыть ее от меня?

— Я так рад поговорить с тобой. Продолжай в том же духе и не забудь узнать больше о клубе истории, ладно? — спросил отец, сворачивая разговор. — С Днем благодарения еще раз, Toр. Я люблю тебя.

— С Днем благодарения. Я... тоже тебя люблю.

Я передал телефон маме. Взяв трубку, она закинула ноги на столик, напоминая подростка. Алисия улыбнулась и села рядом со мной на диван.

— Когда ты собираешься ему сказать?

— Не знаю. Когда настанет подходящий момент, — ответил я, пожимая плечами, и положил подбородок на ладонь. Я уже думал об этом, зная наверняка, что отец бы принял наши с Уэсли отношения. И уж точно не стал бы читать мне нотации. Но что-то мешало мне во всем признаться.

— Тебе нужно сказать ему! — настаивала Алисия, выразительно округлив глаза. — Папа будет тобой гордиться.

Я молча еще раз пожал плечами.

Когда-нибудь я обязательно расскажу ему. Просто пока не знаю, когда.

На часах был девятый час, когда Алисия высадила меня у нашего подъезда. С каждой новой минутой я все больше нервничал перед встречей с Уэсли. С одной стороны у меня все еще оставалась надежда, что его день прошел хорошо, но с другой — беспокойное чувство так никуда и не ушло.

Я неловко вставил ключ в замок, нагруженный двумя пакетами с едой. И, открыв дверь, толкнул ее бедром, широко распахивая.

— Хэй, я дома! И принес еду! — прокричал я, но в ответ в приглушенно освещенной квартире не раздалось ни звука. — Эй? Ты здесь? — позвал я снова, опуская пакеты на кухонный стол, и выглянул в гостиную: Уэсли сидел в своем кресле, на подлокотнике стояла открытая банка с пивом. — Привет, чем занимаешься? — тихо спросил я, останавливаясь напротив него и упираясь руками в бедра.