Эта парочка ничего не понимает.
Они даже представить себе не могут, что это за существо. Двое невежд, сидят, как птенцы, разинули свои клювы — пи-пи, хотим еды и объяснений!
— Знаете что. Поверьте мне, не стоит с ней связываться. Помните, как два года назад на холме Сикуры кое-что случилось? Один из преступников была моя сестра.
— Чего? — оба склоняют головы набок.
Ну да. В городе Сикура невозможно найти человека, который не знал бы о той трагедии.
Варфоломеевская ночь больных с Агонистическим расстройством на терминальной стадии — потерявших рассудок, проявляющих агрессию ко всем и во всем, убивающих направо и налево. Пострадало без малого тридцать домов. За какой-то час десять трупов, шесть тяжелораненых, тринадцать просто раненых — самая беспрецедентная, но чудесная биологическая катастрофа за всю историю Сикуры.
Почему чудесная? Потому что через несколько дней все обитатели госпиталя Ольги в один голос кричали, что если "терминальщики" взбесятся, двухзначным числом жертв обойтись не удастся.
— Холм Сикуры, два года назад... А, тогда ведь убили твоих родителей?..
— Да. Преступница напоследок нанесла нам визит. Хотя какой "визит" — все-таки это ее родной дом... А может она просто решила, что вечеринка только началась, и пришла немного передохнуть.
Или зашла закончить последние дела перед тем, как уйти. Даже думать не хочу, что у этой в голове творится, но, в конце концов, та передышка стала началом еще более кровопролитной драмы.
— То есть в ту ночь ты был дома, когда по соседству разыгрывалась эта трагедия? Разве эвакуацию не объявляли?..
— Ну... Просто я дрых как сурок, — я неловко отвел взгляд.
— Понятно. Вот что значит сестра — могла убить тебя в любой момент, но все же забежала попрощаться! Не зря она столько лет наблюдала за тобой, Арика-семпай!
Да уж, трудно спорить. Все-таки... я настолько толстокожий, что пришел в себя лишь от боли в левой руке, когда отец и мать уже были убиты.
Но и такая толстокожесть иногда полезна.
Та ночь... Одетое в платье, забравшееся в постель это; начисто пропавшая левая рука; свет от полицейских машин, ясно видимый со второго этажа. Да еще раздавшийся в самом конце взрыв. Как будто я ввязался в войну Ультрамена с чудовищами из космоса. Моя непробиваемость позволила полностью осознать весь этот ад и не лишиться чувств — за это я ей благодарен.
— А какой девочкой была твоя сестра? На фотографии она спокойная, похожая на принцессу, словно французская кукла... Что у нее было в руках — нож, пила?
?
Вот достоинство Цурануи — продолжать расспросы, пока интересующая тема полностью не исчерпает себя. Страшилок она не любит, но ничего не имеет против таких вот кровавых историй, которые случились на самом деле. Никто так и не смог забыть, как она в старшей школе весело разделывала курицу.
— Ну, ничего такого я не видел. Когда я лишился руки, она была без оружия.
— Г-голыми руками отвертела?!
Словно кадр из кульминации кровавого фильма, да? Но все равно — даже такой кадр выглядел бы несколько лучше, чем все, что произошло там на самом деле, поэтому я смолчал.
— Да-да. Она с давних пор не любила инструменты. Зато нунчаки, бильбоке всякие не могла оставить в покое. Возилась с ними, пока те не ломались.
— А, м-м. Бильбоке... Сестрица тоже тот еще развранец... — краснея, выдала Цурануи.
В переводе с ее языка это, видимо, значит "развратный сорванец".
— Бильбоке — это такая ракетка с шариком на резинке. Когда вернешься домой, спроси у хозяйки общежития. У нее вполне может найтись такое.
— Хорошо, как вернусь, сразу же попрошу. Прости дурочку, ладно?
Цурануи в смущении почесывала щеку — ей было несколько стыдно от того, что она не знала развлечений простого люда. Но хоть она и вела себя, как ребенок, воспитание у нее было вполне достойным.
— Короче, она не любит оружие. Хотя до меня доходили слухи, что она бродила по улице с кучей припрятанных заточек и дубинок.
— Однако она же одержимая? И никто этого не замечал?
— Сестра была из тех, кто меняется изнутри. У большинства одержимых растут новые органы и физическая сила, ну а у этой, похоже, все перемены ушли только лишь в силу. Так до последнего момента и не разобраться.
Да и неинтересно было бы.
— Она была хорошей девочкой?
— Способной. Гордость родителей! Они, по-моему, смотрели на эту сквозь пальцы.
— А ты? Ценил сестренку?
— В том смысле, что не вредил — ценил.
— Но она точила на тебя огромный зуб...
— Верно. Вот только никак не могу вспомнить, за что.
Цурануи попала в самую точку. У меня в памяти совершенно не отложилось, на какую мозоль я мог наступить, каких тараканов разбудить, чтобы это сказало: "Братик, мне так не терпится тебя убить!" Значит, причина могла быть и не во мне вовсе? Хотя я уже никогда не узнаю наверняка... наверное. Скорее всего, что-то просто не срослось.
— Сёдзай, ты тут?
Меня прервали в самый подходящий момент.
Бум-бум — в дверь постучалась наш босс, Тома Мато-сан.
Она как всегда была в строгом костюме. Из карманов жутко топорщились две близняшки-"беретты".
Женщина пришла не одна — поодаль топтались двое полицейских в штатском.
— День добрый.
— Молодец, трудишься. Ну, где?
— Вон там. Ах да, не желаете присоединиться к нам?
— Спасибо, не сейчас. Я ненадолго отлучусь, сделай мне кофе.
Мато-сан махнула рукой, сказала "пока" и удалилась. С такой легкостью, как будто сказала: "Пойду скормлю бумажку шредеру".
Белоснежный снег был похож на туман — Мато-сан прошла сквозь него и растворилась в офисном здании.
Последовавшие за ней полицейские остались у входа.
Что ж, все верно. Они бы только путались у нее под ногами.
— Ух-х, Мато-сан как всегда сурова. Такая клевая! Будь я женщиной, влюбилась бы... —
Цурануи Михая похлопала по спинке переднего кресла.
Замечу, что, как ни посмотри, Цурануи биологически все-таки девочка.
— Чего ты на нее косишься? Ты же понял, что Цурануи хотела сказать. Можешь представить сестренку Тому мужиком?
— Не могу. Если на то пошло, уж лучше представить нас, гм...
— Во-во. Так что, Арика, Тома-сан расспрашивала тебя про этого одержимого?
Если он вдруг ударит Мато-сан, то все шишки достанутся нам. Хотя Кирису, наверное, просто хотел понять, можно ли смыться или уже бесполезно. Опять же сегодня Цурануи здесь.
— Нет, не волнуйся. Мато-сан знает лишь то, что у нас тут одержимый, которому ужасно не везет. Она сказала: хоть одной рукой, но не дай ему уйти.
Вскоре по безлюдному городу разлетелись звуки выстрелов.
Послышалась возня беспорядочного сопротивления.
А потом странно ритмичные звуки борьбы.
Шмяк, шмяк, хрясь, шмяк.
Конечно, я уже привык. Но когда на слух оцениваешь перевес в силе... это уже клиника.
— Вот суровая, а.
— М-да. Я уже сказал, что ему не очень везет, но в целом любой, кто попадается на глаза Мато-сан, теряет весь запас везения. В том числе и моя сестра — она сбежала бы, если бы не Мато-сан.
И снова: "Чего?" — недоуменные взгляды.
Ну да, если они не знали про мою сестру, то и про случай с Мато-сан не знают.
Сейчас эта парочка в режиме "О чем ты вообще?"
Честно, их счастье, что не знают.
Любопытство сгубило кошку, как говорят англичане. Именно так и распространяется несчастье.
— А что, очень интересно?.. Ну ладно, только не жалейте потом, что спросили.
Понятное дело, они хотят знать.
Опять же, раз они расспрашивали про это, без рассказа о Мато-сан толку будет мало.
— Это долгая история. В общем, как-то ночью просыпается Исидзуэ Арика — а он уже всего-навсего инвалид...
Холод за дверью машины — прямо как в ту ночь.
В ту тихую ночь дробящейся кости.
Кровавая жатва родившейся, красивой жизни.
3/Formal hunt.
2003 год, февраль.
Произведенный в доме Исидзуэ арест был частью полицейской операции по "спасению" А-больного с необычными симптомами.
Для помощницы инспектора полиции Томы Мато это было первое самостоятельное дело. Осада второго квартала на склоне Хасекуры закончилась за двадцать минут.
Было мобилизовано сорок полицейских — половина из них уже занималась делом Хиномори Сюсея и была вызвана под предлогом его ареста, вторую половину составляли обычные патрульные.
— Был отдан приказ мобилизовать людей с оружием, но я смотрю, тут мало кто по-настоящему вооружен. Ладно, черт с ним. Внимание всем — открывать огонь при малейшей опасности. Только не смейте привыкать — сегодня у нас особая ситуация!
Обычно полицейские не носили с собой табельного оружия — оно выдавалось только лишь перед началом задержания и сдавалось после. Просто так получить его было нельзя. Даже в экстренной ситуации оружие полагалось носить в кобуре — как символ устрашения, а не принуждающей силы. Но всегда случаются исключения из правил. Даже если сверху придет приказ о вооружении, полицейские могут отказаться стрелять. Запугивать больных пулями — стражи порядка считали это очень неудачной идеей. Сделаешь такое — и можно помахать карьере ручкой.
Тома Мато отдавала приказы.
Люди за ее спиной быстро перекрывали все пути отхода из окруженного дома.
— Все поняли? Если вдруг подозреваемый решит прорываться — открывать огонь по готовности. Кажется, это будет больше походить на охоту, чем на арест.
— Помощник инспектора Мато-сан, мы можем начинать?
— Да. Ни в коем случае не дайте ему уйти. Внутри есть уцелевшие?
— Мы смогли осмотреть только двор, однако Исидзуэ Каната сообщила лишь о паре трупов в доме.
— Что с остальными?
— Жители близлежащих домов эвакуированы, однако при проверке мы не обнаружили двух человек. Вероятно, они все еще внутри.
— Что ж, увидим. Комната на втором этаже? Дайте план дома... Так... Кажется, внутри тесновато, я смогу справиться в одиночку. Остальные — разбейтесь на группы. Старшие по званию — защищайте новичков, если они первый раз осуществляют арест.
— Так точно. Когда начинаем?
— Через минуту. Думаю, стоит взять мой любимый дробовик... Это моя собственность, так что не обольщайтесь.
Женщина отошла к своей машине.
Появившийся из багажника Benelli Super 60 был настоящим произведением искусства, к тому же имел самозарядный механизм. Хоть он и был тяжелее обычных полуавтоматических пистолетов, но по надежности им не уступал. Видимо, это оружие было выбрано из расчета стрельбы с одной руки.
Тома Мато превратилась в настоящего охотника — убрала длинные волосы, облачилась в бронежилет и нежно вставила две "беретты" в кобуру на поясе.
— Начинаем! Не забудьте расставить кареты скорой помощи! Задержанных городскому департаменту не передавать! Похоже, госпиталь Ольги получит еще одного славного D-больного.
Взяв поудобнее дробовик, она направилась к дому. Холодная ночь была прекрасным дополнением к полицейской операции.
Из недр особняка Исидзуэ раздался нечеловеческий крик.
?
Откуда-то издалека доносился лай собак.
М-да...
Даже вид молодой девушки не смог сбить их с толку. Это красивое платье было сшито специально ради сегодняшней кровавой ночи.
С улицы послышался противный звук полицейских сирен.
Почему полиция так быстро отреагировала?
Почему такие большие потери?
Сколько всего трупов?
Нахмурив изящные брови, девушка легким шагом плыла по коридору.
Что ж, родители умерли, это совершенно точно. Сейчас они лежат в гостиной — даже в последний миг своей жизни эти двое не отпустили рук друг друга.
Порхающей походкой взлетела по лестнице.
Угловая комната второго этажа — комната брата.
На улице становилось неспокойно, сирены звучали все громче, но сейчас это не имело никакого значения. Видимо, мы все же где-то просчитались.
Девушка резко открыла дверь комнаты, зашла и заперлась на ключ. Потом задернула занавески — чтобы не отвлекаться. Человек в комнате тихо спал, а она в очередной раз расплылась в улыбке.
С наслаждением и совершенно не стесняясь, мы получим свое.
?
Комната на втором этаже была заперта на ключ, изнутри доносились голоса. Ни секунды не колеблясь, Тома Мато разнесла дверь крупной дробью.
И застыла в недоумении.
Что это такое? В темной комнате находились юноша и девушка. Она обняла парня за шею, а он выглядел рассерженным и одновременно печальным. Девушка смеялась бархатным голоском. Подозреваемого Хиномори Сюсея обнаружено не было.
Обычно люди думают, что виноват всегда мужчина.
Но когда полицейская увидела руку парня, то сразу все поняла.
Тома Мато мгновенно обернулась к девушке в белоснежном платье, выхватила из кобуры "беретту" и прицелилась в левое плечо.
Выстрел.
Взвизгнув, девушка в мгновение ока спрыгнула с кровати, и пуля попала в стену. Мигом позже ствол дробовика взметнулся вверх и в комнате прозвучал громоподобный выстрел.
Белоснежный комок в россыпи деревянных щеп и осколков с потолка приземлился на пол.
Девушка поняла, что сбежать ей не удастся — противник пер напролом. Она избежала прямого попадания только благодаря тому, что сумела изменить траекторию прыжка от потолка к стене.
— Да что же это?..
Держа в руке обломок потолка, девушка поднялась — Тома Мато сразу же выстрелила в ее левое плечо.
По белому платью поползло бурое пятно.
— А-а-а-а...
Меж пальцев девушки заструилась кровь, она медленно подняла руку и начала слизывать красные капельки.
Потом спокойно перевела взгляд на целившуюся в нее полицейскую:
— И кто вас таким манерам учил, тетя?
После чего резко запустила обломком в стража порядка.
Громоподобный выстрел.
Осколки все-таки попали в девушку — и сразу после этого обе участницы действия поняли, что это была очень большая ошибка.
Обладательница белоснежного платья кинула обломок, он был разнесен выстрелом Томы Мато. А секундой позже девушка поймала еще шесть пуль.
Чтобы остановить преступника, Мато выстрелила еще два раза, кинула на землю дробовик, выхватила второй пистолет и продолжила кормить свою цель свинцом.
Для девушки полицейская была всего лишь игрушкой, для Томы Мато девушка была всего лишь одержимой. И все же каждый из них считал другую достойным соперником. Однако они слишком явно понимали свое физическое различие и не делали друг для друга никаких поблажек. Не сошлись характерами. Что же касается взаимной ненависти — словами этого не передать.
— А-а-а-а-а!!!
Даже поймав в упор девять пуль, девушка осталась на ногах — кажется, ее заботило лишь белоснежное платье, которое теперь было похоже на лоскуты мокрой рваной ткани.
— Получай! Получай! Еще хочешь?
Неужели она волновалась о своем платье больше, чем о собственных ранах? Недовольно вскрикнув, девушка атаковала Тому Мато.
Сильнейший, разрывающий воздух удар ногой.
