Вскоре в комнату заглянул Александр, бросил суровое "подъем, пора ехать" и снова удалился.
Я бодро вскочила на ноги и потянулась. Благодаря Сашиной помощи не просто спала как убитая, но и выспалась хорошенько. Голова, правда, немного болела, скорее всего, это последствие от заклятия.
Хотела причесаться, но не обнаружила в комнате наших сезонных чемоданов. Наверное, он их уже унес. Кое-как разобрала пальцами спутанные волосы, поправила одежду, растолкала подругу, на которую с утра напало ворчливое настроение.
— Вставай,— я бесцеремонно трясла ее за ногу, а она что-то мычала и пыталась отбиться от меня подушкой.
Моя настойчивость была в скором времени вознаграждена. Вика выбралась из постели, обозвав меня надоедливой мелкой рогатой скотинкой.
Мы спустились вниз. Хромова было не видно, трактирщик нам подсказал, что Александр велел нас накормить, а сам занимается лошадьми.
Надо же какой заботливый! Перед завтраком мы отправились к роднику, освежиться. Памятуя о вчерашней потасовке с Амалью, решили все делать вместе.
Выйдя на улицу, замерли, оглядываясь по сторонам.
Стояло раннее-раннее утро, наверное, часов пять, не больше. Роса густо покрывала траву, по земле стелился густой туман. В воздухе стоял непередаваемый запах влажного леса. И тишина, никакого даже самого отдаленного шума машин. Я стояла с закрытыми глазами и не могла надышаться свежим воздухом, наслаждаясь каждым вздохом. Душа наполнилась первобытным ликованием. Как же мне не хватало близости природы.
— Хорошо то как,— благоговейно прошептала Виктория
Я ограничилась кивком, казалось преступлением нарушать такую первозданную тишину.
После завтрака вышли на крыльцо.
Вчера, при блуждании в потемках по лесу, мы не заметили, что находимся у горного подножья. Пять гордых пиков, покрытых темными лесами, подпирали низкий, хмурый небосвод. Красиво, аж дух захватывает.
Из-под навеса вышел Хромов, ведя под уздцы великолепного, черного как ночь, жеребца. Горячая кровь бежала по венам, заставляя животное гарцевать и норовисто похрапывать. Восхитительный конь, красивый, гордый, статный. Идеально подходит своему хозяину.
Я невольно залюбовалась широкими плечами, обтянутыми темно-коричневой рубашкой, узкими бедрами, гордой осанкой. Он быстро, но без суеты, проверял упряжь, словно всю жизнь только этим и занимался. Совсем другой человек, не тот, к которому я привыкла в нашем мире. Не вероятно, но сейчас, без дорогих костюмов, он выглядел серьезней, мужественней, уверенней.
Именно в этот момент, я поняла, что совсем его не знаю. Ни его интересов, ни целей. Кто он, откуда он, чем занимается. Ничего, пустота. Как так вышло, что он может сказать про меня многое, а я про него ничего?
— Хватит на него пялиться, — прошипела Вика, подойдя ко мне со спины, -ты сейчас слюнями все крыльцо зальешь.
-Да плевала я на него!
— Ага, я так и поняла сегодня ночью. Не усыпи он тебя, ты бы всю ночь пыхтела, придаваясь сексуальным фантазиям с его участием.
Я сердито на нее уставилась, а она лишь вопросительно изогнула бровь и демонстративно сложила руки на груди. Не знаю, сколько мы с ней так стояли. Я злилась на нее за то, что она так хорошо меня знает и понимает без слов.
— Что вы там опять делите?— недовольно спросил Саша. Он уже закончил с лошадьми, и теперь хмуро наблюдал за нами.
— Тебе лучше не знать, — усмехнулась вредная подруга и, показав мне язык, направилась к своей буланой кобылице.
Я вскинула глаза к небесам, прося терпения, спокойствия и стальных нервов.
Эх, и тяжело мне придется из-за его близкого присутствия. Тяжело. Да еще Вика со своими насмешками. Не любит она его. Вот Чижова любила, а этого нет... и правильно делает.
Тут до меня доходит, что сегодняшний день, и возможно не только сегодняшний, придется провести в седле.
О, нет! Моя филейная часть такого не выдержит! Обреченно повесив голову, бреду к Савраске. Она встречает меня насмешливым ржанием. Сучка! Мохноногая тоже ржет. Еще одна сучка.
Буланая промолчала, а Сашин жеребец только покосился на меня темным проницательным взглядом.
Хромов исподлобья наблюдал за тем, как я забираюсь на спину лошади, устраиваюсь в седле, тоскливо вздыхаю, вцепившись в поводья.
-Можем ехать,— печально изрекаю, окидывая туманный лес грустным взглядом. Ну что тут скажешь? Терпи, жопочка, терпи. Каждый шаг кобылы, иглой впивался в мой мозг, усиливая и без того нарастающую боль.
Наша маленькая процессия покинула постоялый двор, направившись по лесной дороге в сторону горной гряды.
Разговор не клеился. Мы с Викой периодически перешептывались, Хромов ехал чуть впереди, не обращая на нас ровным счетом никакого внимания.
Казалось, он полностью погружен в свои мысли, отгородившись от всего мира.
Все попытки его разговорить, наталкивались на ледяную стену отчуждения. Он лишь отмахивался от нас, как от надоедливых мух.
Единственное, что нам удалось узнать, что сейчас едем через Сизый Лес, названный так из за постоянных туманов и дождей.
Я выудила из своего чемодана пачку сигарет, зажигалку и с удовольствием затянулась. Блаженство.
А, вот это мое действие не осталось незамеченным. Хромов придержал своего жеребца и развернувшись ко мне вполоборота, смерил тяжелым взглядом:
— Меня бесит эта твоя привычка.
— Знаю, ты говорил мне это раньше,— пожимаю плечами и выпускаю в его сторону тонкую струйку дыма,— я это как-нибудь переживу.
Он раздраженно скрипнул зубами и, отвернувшись, пришпорил коня.
Мы с Викулей насмешливо переглянулись. Мало ли что ему не нравится. Мы тоже не в восторге от нашего перемещения, но он ведь ничего не собирается исправлять, значит, и мы не будем меняться. Пусть побесится. Знаю, что это детская месть, но на душе все рано становится чуточку приятнее.
Ближе к полудню сделали небольшой привал. Не знаю как у остальных, а у меня все просто разламывалось от боли. И задница, и спина, и голова.
Причем голова беспокоила все больше и больше.
Боль накатывала волнами, вызывая горечь во рту и мельтешение мушек в глазах.
Пожаловалась подруге на свое состояние. Мы углубились в чемоданы, в поисках лекарств, а Хромов мрачно рассматривал карту.
Александру я не стала ничего говорить. Не хочется, чтобы он считал меня изнеженной девчонкой, раскисающей при первых же трудностях. Справлюсь как-нибудь, перетерплю.
Первую половину дня, дорога плутала по Сизому Лесу, то забегая в мрачную чащу, то выскакивая на поляну, словно ковром укрытую маленькими пестрыми цветами.
Пару раз делали большой крюк, проходя по краю глубоких оврагов. Ближе к вечеру вышли на берег узкой, веселой, речушки, спускающей с горных склонов.
Преодолели ее через брод. Лошадь осторожно ступала по каменистому дну, иногда спотыкалась, и мне приходилось изо всех сил цепляться за поводья, чтобы не свалиться в воду.
После брода Александр разрешил сделать еще один десятиминутный привал.
Путь продолжали весь день, и в легких сумерках дорога плавно пошла вверх. Мы, наконец, добрались до гор. По мере подъема лиственные деревья постепенно исчезали, уступая место коренастым, кряжистым соснам и елям. Воздух становился все свежее, насыщаясь запахом смолы и горной свежестью.
Подъем не вызывал у животных никакого затруднения. Хорошо укатанная, расчищенная дорога, поднималась, плавно петляя между огромными булыжниками.
— Ночевать мы среди камней будем, — ворчливо поинтересовалась подруга,— скоро совсем стемнеет.
— Нет, мы почти добрались до безопасного места.
— Ты всегда по горам в потемках бродишь?
— Обычно засветло добираюсь до ночлежки, если поздно выезжаю. А если начинать путь с утра, то успеваю преодолеть Черный Перевал и покинуть Приграничье. Это с вами особо не разогнаться, — он бросил насмешливый взгляд в мою сторону.
Где-то через полчаса Саша направил Торбана с дороги на узкую тропочку, теряющуюся среди еловой поросли.
Тропинка несколько раз резко поворачивала, обтекая опасные места, а потом вывела нас на широкую каменистую площадку.
С одной стороны отвесный обрыв, уходящий вниз, с другой темный зев пещеры. Саша уверенно зашел внутрь и разжег огонь в аккуратном кострище, приготовленном, чьей то заботливой рукой.
Я с интересом осмотрелась. Пещера напоминала по форме голову Чебурашки. Центральная, практически круглая часть, в центре которой сложен костер, а по бокам узкие проходы в соседние каменные залы. В правом зале с потолка текла пресная вода, образуя чистое прозрачное озерцо со студеной водой. Своды высокие, приходится задирать голову, чтобы их рассмотреть.
Саша дал лошадям напиться, а потом привязал к металлическому штырю, вбитому в стену, насыпал им зерна.
Мы в Викой тем временем готовили ужин, разогревая в котелке мясо с овощами, прихваченное из корчмы.
Ужин прошел в полной тишине. Мне кусок в горло не лез, становилось все хуже, спать бы поскорее лечь, глаза просто слипаются.
Печально смотрю на звезды, загорающиеся на небосводе, кусочек которого виден из прохода в пещеру. Чужие звезды, холодные, ни одного знакомого созвездия.
Мысли возвращаются к родному дому. Неужели все? Никогда я не вернемся? Не сяду за руль Васятки, не выкурю утреннюю сигарету, сидя на любимом крылечке?
Почему, я так спокойно думаю про это? Ведь должна скандалить, требовать, чтобы он отправил домой, а вместо этого я послушно плетусь за ним, даже не пытаясь возмутиться.
Ненормально это. Прислушиваюсь к своему внутреннему миру и обнаруживаю островок аномального инородного спокойствия, словно чья-то чужая воля успокаивает, заставляет смириться.
И я знаю, чья эта воля!
— Саш,— обращаюсь к нему, старательно отводя глаза в сторону, чтобы он не заметил в них все нарастающей боли,— ты наложил заклятие спокойствия или что-то типа того?
Хромов отвлекся от своих дел, заинтересованно посмотрел на меня:
— Что ты имеешь в виду?
— Я чувствую это. Словно заноза сидит в груди, подавляя эмоции, заставляя спокойно смотреть на происходящее, отводя мысли в другое русло.
Вика, нахмурившись, посмотрела на меня:
— Нет ничего такого.
— Есть, — упрямо повторяю, — правда ведь, Саш?
Он несколько минут рассматривает меня, потом кивает.
— Зачем ты это сделал?
— Мне не нужны истерики
— Не было бы никаких истерик.
-Правда?— он вопросительно поднял одну бровь, — а я уверен в обратном. Вы бы сейчас бились в рыданьях, и мы даже с места не сдвинулись, так и торчали бы в той берлоге.
Злюсь так, что в глазах темнеет.
— Это наше право, биться в истерике или рыдать! А так, мы послушно бредем за тобой, словно овцы за пастухом!
— Не переживай, сниму со временем я с вас это спокойствие, а пока у меня нет лишнего времени, чтоб тратить его на ваши обиды.
— Может мы сбежали бы вообще от тебя,— сердито бубню себе под нос.
— Сбежали бы говоришь,— от его взгляда стало холодно,— вперед. Куда только побежите? В горы Арсарада? -он махнул рукой в сторону.— скатертью дорога! Только учтите, что сарад это хищник, чью голову вы так увлеченно рассматривали в таверне, а приставка "ар" означает великое множество. Это их исконные земли. А, может, вернетесь в Сизый Лес?— махнул в другую сторону.— Удачи. Это заброшенные земли, там один человек на пять квадратных километров. Кроме корчмы, в которой мы останавливались, ничего больше нет. Чем вы там займетесь? Или, может, на ядовитые болота подадитесь?
— Переберемся через горы, должно же там быть что-то, раз ты туда так рвешься!
— Конечно есть! С одной стороны приграничья расположена Ткелла, страна населенная магически одаренными аборигенами. Там вас быстро отловят и скормят боевым гиенам.
Я нервно сглотнула, представив эту картину.
— Или придете в Верховные Земли, в Мизарию. Там симпатичным молодым девушкам быстро найдется подходящее занятие.
— Мы бы выкрутились,— упрямо повторяю я, хотя не чувствую никакой уверенности в своих словах.
— Интересно как?— надменно поинтересовался он,— чтобы у вас не возникало соблазна промышлять кражами, как вы это делали дома, сразу скажу: воровства в этом мире нет, вообще.
— Не бывает так,— убежденно хмыкнула подруга.
— Еще как бывает. Все зависит от тяжести наказания. У нас вора находят легко, каждый может обратиться к ведунье, магу, Ищущему. Они с помощью магии находит преступника за пару минут. В тюрьмы их никто не сажает. Просто отрубают руку, что бы к чужому не тянулась, и выжигают один глаз, чтобы на чужое добро не смотрел. Вот и весь разговор. Если кража повторяется еще раз, то отрубают вторую руку, и так до тех пор, пока не останется ничего, что можно было бы отрубить.
— Это варварство,— осипшим голосом замечает подруга
— Это реально действующие меры,— жестко припечатывает Хромов,— Если бы в вашем мире их применяли, то во всем был бы порядок.
Сержусь, от осознания того, что даже сейчас не могу с ним поскандалить, так хочется высказать все, что на душе, а не выходит. Проклятое, напускное спокойствие делает свое дело. Я лишь вяло высказываю свои претензии, блаженно хлопая осоловевшими от боли глазами.
Как голова болит, такое чувство, что сейчас лопнет! Перед глазами все настойчивее порхают белые, серые, черные мотыльки.
Акклиматизация что ли?
Внутри ворочается заклятие. Теперь чувствую его внутри себя абсолютно четко, где-то в груди, рядом с сердцем, свернулось, словно клубок змей. Ни хорошее, ни плохое. Просто инородный элемент, вторгшийся на мою территорию, насаждающий чужую волю. Странно, стоило мне только осознать, что на мне есть заклятие, с глаз словно пелена спала. Как я сразу не заметила его присутствия?
Со всех сторон, словно просачиваясь через стены пещеры, ко мне подступает молочно белая мгла, и я не уверена, происходит ли это на самом деле, или картины рисует воспаленное воображение, замешанное на последних событиях и жуткой головной боли.
Вика мрачно рассматривает свои руки, Хромов устремил взор наружу, а у меня такое чувство, словно затягивает трясина, и никто этого не замечает.
-Иди ко мне,— раздался голос, и я дернулась как от удара, судорожно оглядываясь по сторонам. В пещере был кто-то кроме нас.
Почему ни один из моих спутников не реагирует? Им плевать? Или они не слышат?
-Иди ко мне,— снова повторил голос.
От его тихого, вкрадчивого звучания у меня стынет все внутри.
Пришло осознание, что Вика и Саша действительно ничего не слышат, голос зовет только меня. Ему зачем-то нужна именно я.
Появляется странное ощущение. Вот она я, сижу у костра, рядом с Викторией и Александром, но это лишь мое тело, моя оболочка. Саму меня неведомая сила уносит прочь. Пытаюсь бороться, но не выходит. Смотрю на окружающий мир, словно в стремительно уменьшающееся окно.
-Помогите, — силюсь сказать вслух, но слова лишь криком звучат в моей голове.
-Иди ко мне,— опять зовет голос из-за спины, с той стороны, куда меня тащит непонятная непреодолимая сила.
Судорожно оглядываюсь, силясь увидеть зовущего. Безуспешно, позади меня лишь клубящийся туман.
