1936. 12-я Интернациональная.

Поскольку пытаться найти Алексея сейчас было не слишком разумной идеей, нам оставалось только ждать. Когда во мгле наступающего рассвета на шоссе показалась словно парящая над ним камуфлированная машина, я было расцвела радостью. Но это оказался хотя и СЕАТ, но вовсе не "Коронель". Шестиколесный броневик с торчащим из приплюснутой башни длинным тонким стволом очень смахивал на модернизированный "Канариас", на котором 57/20-мм орудие заменили танковой сорокапяткой. Следом из тумана выплыл второй такой же, потом показалась другая бронемашина, также шестиколесная, но с корпусом другой формы и пулеметом на размещенной в передней части турели, прикрытой щитом, смахивающим на угол пирамиды — с рациональным углом наклона листов. Первая бронемашина свернула к штабу, а из тумана продолжали появляться все новые. На четвертой из-за щита торчал длинный тонкий ствол, оснащенный массивным надульником — похоже, это было противотанковое ружье.

На башне головного броневика красовалось изображение... польского Белого Орла! Рядом — красная звезда интербригад и номер 102. По левому борту, белой краской по камуфляжу, тянулась обрамленная отпечатками ладоней (и, если меня не обманывало зрение, собачьих лап) надпись "Рыжий".

"Рыжий" затормозил у ворот виллы, из башенного люка ловко выпрыгнула фигура в кожанке и танкистском шлемофоне. Женщина лет тридцати пяти-сорока, смуглая, с невероятно голубыми глазами и жестким немецким акцентом в не слишком-то хорошем французском.

— Доброе утро, камрад. Штаб Двенадцатой Интербригады? Проводи, пожалуйста, к командиру.

Из тумана появлялись все новые броневики, сначала шести, а потом четырехколесные. На четырехколесных бронемашинах стояли только пулеметные турели, а на трех из шести шестиколесных в турелях были закреплены противотанковые ружья.

Выглянувший на шум моторов генерал Лукач поздоровался с приезжей, оказавшейся представительницей Броневого Отдела фирмы СЕАТ и, надо полагать, по совместительству, офицером ИНА в звании майора и должности помощника инспектора автоброневых и танковых войск. Она пригнала к нам партию экспериментальных бронированных боевых машин для полевых испытаний. В соответствии с ранее достигнутой договоренностью.

В отряд входили два экспериментальных колесных танка "Карибиас", вооруженных 45-мм танковыми пушками, идентичными тем, что устанавливаются на собираемые в Барселоне русские Т-26, шесть экспериментальных бронетранспортеров "СЕАТ Пегас" и четыре столь же экспериментальных "СЕАТ Кентавр". Первые из них предназначены для перевозки пехоты, а вторые, те, четырехколесные, созданы в качестве буксировщиков артиллерийских орудий массой до двух тонн, а некоторые из них, с особым подкреплением днища, могут использоваться в качестве самоходных минометных установок. Здесь два тягача и два самоходных 82-мм миномета. Экипажи сформированы в Альбасете из волонтеров, служивших в броневых частях. По какому-то странному совпадению, по национальности почти все они оказались поляками с небольшой примесью украинцев и финнов.

Сама майор Феличиани назначена представителем концерна "Изарра" при штабе бригады. Поскольку концерн "Изарра" представлял собой всю военную промышленность Испании сразу, это назначение обеспечивало связь между бригадой и заводами по производству вооружения. Прямые заводские поставки оружия, тяжелого вооружения, боевой техники...

Мечта.

Алеша вернулся только на рассвете. И рассказал замечательную историю о своей прогулке через две совершенно пустых полосы обороны прямиком к аванпостам марокканской кавалерии. И если бы не сообразительность Романа и не его умение метать ножи...

Генерал сразу же отправил его в расположенной у въезда в Лас-Росас штаб Одиннадцатой, имеющий прямую связь с Мадридом и штабом сектора, с сообщением о том, что анархисты бросили фронт — скорее всего, как здесь было заведено, ушли ночевать в ближайшее селение.

19 декабря 1936 года, пятница.

Испания, Лас-Росас-де-Мадрид.

Я с трудом разлепила глаза. Алексей, Стас, Ненашев, Щербаков и Гишар в одинаковых позах сидели на полу и, согнувшись, торопливо зашнуровывали ботинки.

— Проснулись? Тогда вот что. Перед калиткой ждет полуторка. Все свободные телефонисты и Беллини, который привез еду, уже в ней. Забирайте своих и гоните в Махадаонду. Слышите, что делается? — Тут только до меня дошло, что непрерывный гул, колебавший воздух и сотрясающий стекла привратницкой, это сливающиеся разрывы. — Улавливаете? По ней бьют. А связь с батальонами с первых же снарядов порвана. Мориц с двумя телефонистами побежал ремонтировать, но когда она еще будет? Боюсь, не ожидаемый ли это прорыв на Махадаонду, иначе б зачем им устраивать такой тарарам? А с другой стороны, наши батальоны перед ней и отходить им больше некуда, кроме как сюда. В общем, ваша задача со всеми, кто имеется, залечь за крайними домами Махадаонды, вместо передовой, что ли, заставы. Машину сейчас же назад отсылайте. И смотрите, не стрелять, пока твердо не удостоверитесь, что на вас не свои идут. Как связь будет восстановлена или иначе положение прояснится, я за вами пошлю.

Полуторатонка прошипела шипами по дорожке, вползла на шоссе и помчалась по нему, так подскакивая на ухабах и ухая в выбоины, что то лязгали зубы, то под ложечкой сосало, будто при спуске в шахтной клети. Грохот падающих гранат становился все ближе. Из-за невозможности что-либо рассмотреть за покрывавшим кузов брезентом, натянутым туго и без щелей, чтоб нигде не продувало, разрывы представлялись страшнее обычного. Оттого ли, что под брезентом стоял полусумрак, или же от бессонницы, но лица у всех казались бледными; как у покойников, Вдруг машина дернулась вперед и понеслась еще быстрее. Разрывы загремели уже по сторонам, и в их слитном громыхании можно стало отличить мерзкий скрежет разлетающихся осколков. А еще через несколько секунд мы, поверх незавешенного заднего борта увидали огромный черный гейзер, поднявшийся метрах в двадцати от места, через которое мы только что проехали.

Сразу после этого машина до того круто, что все попадали друг на друга, свернула вправо, скатилась куда-то вниз и застопорила в начале сельской улочки. Подгоняемые устрашающим грохотом, мы выпрыгивали и, огибая радиатор, бросались в переулок налево за опередившим всех Беллини. Навстречу нам, подвывая, летели тяжелые гранаты и оглушительно лопались позади.

Переулок вывел нас на окраину Махадаонды, дальше тянулось поделенное на лоскуты поле. Мы рассыпались вдоль ограничивающей его низкой каменной ограды. Снаряды в эту часть селения не попадали, и заметных разрушений здесь не было. Будто в мирное время, на соседнем дворе какая-то женщина кормила кроликов, а ее муж или брат подводил под уздцы к сложенной из плитняка конюшне пару мулов, которые поводили ушами и приседали на все четыре ноги, как легавые собаки, за мулами волочилось концом по земле и путалось под копытами длинное дышло.

Я присела за стенкой, оперла на неё винтовку и замерла, приникнув щекой к прикладу. Гранаты все реже пролетали над нами, а вскоре обстрел Махадаонды и перекрестка за нею и совсем прекратился. На некоторое время сделалось удивительно тихо, но вскоре из конца в конец селения, словно опомнившись, возмущенно загорланили петухи.

Минут через двадцать на шоссе, с той стороны, откуда мы ждали неприятеля, замаячили три человеческие фигуры. Скоро по фантастической меховой черной феске, собственноручно сшитой из шкуры козленка, я узнала Соломона, после чего нетрудно было различить ковыляющего рядом Морица и догадаться, что за ними, с катушкой на горбу, шкандыбает ещё один "орел Морица".

Алеша крикнул, чтоб собирались, и люди потянулись к шоссе по задворкам Махадаонды. Едва все выбрались к нему, как из Лас-Росас-де-Мадрида выкатила полуторатонка. Когда она подъехала, Алексей, к неудовольствию большинства, сначала послал белоголового Варела за Морицем и его "орлами". Подобрав их, он залихватски притормозил возле нас, и бойцы остервенело бросились на грузовичок, будто на абордаж его брали, только подгонял их не страх, а голод.

— Тревога была ложная, и тем лучше, — встретил меня Лукач. — Все же бригаду на неопределенное время задерживают здесь. Кушайте и отдыхайте. До сумерек часового можно не ставить.

Не успели, однако, мы, поторапливаемые собиравшим посуду Беллини, позавтракать, как нарядный мадридский мотоциклист привез второй за день приказ. Белов почти без запинки перевел его Лукачу с испанского. Бригаде, как всегда, неожиданно и, как всегда, в сжатые сроки, предписывалось сменить к западу от Ремисы выводимую на переформирование колонну. Комбриг замысловато, хотя и без пафоса выругался. Отсутствие прежней горячности в негодовании Лукача свидетельствовало, что он начинал привыкать к вдохновенному импровизаторству генерала Миахи и его окружения

— Как говаривал император Наполеон: л'ордр, контрордр сэ дэзордр, — с вопиющим балканским акцентом флегматично проговорил приехавший незадолго перед тем Петров и, должно быть, для Лукача пояснил: — Приказ, потом контрприказ — получится беспорядок...

Никакого беспорядка, впрочем, не получилось. Конрад с места в карьер погнал за Тимаром, и тренированная бригада, описав за несколько часов почти полную окружность, ибо по прямой от Лас-Росас-де-Мадрида до Ремисы было два шага, перенеслась в еще не освоенную часть знакомого лесопарка, а батальон Домбровского немедленно вошел в соприкосновение с противником. Бригадный командный пункт на сей раз поместился в богатом двухэтажном доме, мало чем уступавшем дворцу маркиза, который мы недавно занимали.

Несмотря на близость к фронту, и этот дом не был нигде поврежден снаружи и, что еще больше поражало, сохранил неприкосновенным роскошное внутреннее убранство, начиная с гобеленов и кончая расставленными по полкам комодов и буфетов бронзовыми и фарфоровыми безделушками.

Я выразила Прадосу свое удивление по этому поводу, и он заверил меня, что франкисты сознательно не бомбят и не обстреливают окружающие столицу феодальные имения. Ведь возросшая под их сенью титулованная молодежь сражается в рядах "рехетес", да и сами владельцы обладают достаточными связями, чтобы родовые их гнезда были пощажены порой даже в ущерб военной необходимости.

То же, что республиканцы так бережно относятся к имуществу своих врагов, Прадос считал абсолютно нормальным.

— Все это принадлежит народу, да и вообще мы, испанцы, не дикари, — с достоинством заключил он.

За сервированным в двусветном зале второго этажа запоздалым и тем более вкусным обедом Белов доложил Лукачу о местоположении батальонов, прибавив, что Леонес рохос рвутся в бой и обижены пребыванием в резерве, хотя и понимают необходимость в обучении, но настаивают, что обучение в бою — самое лучшее. К несчастью, во франко-бельгийском батальоне проявились прямо противоположные настроения. Группа человек в сорок, официально заявившая о своей принадлежности к анархистам, отказывалась ехать на позиции, ссылаясь на крайнее переутомление, и Реглеру понадобилось около получаса, а также все его красноречие, чтобы переубедить их. Показательно, что при этом печальном инциденте Жоффруа вел себя крайне нерешительно, а комиссар Жаке сперва даже поддерживал товарищей-забастовщиков.

Лукач, внимавший начальнику штаба с внешним безразличием, пожелал выслушать как участника событий Реглера, и тот, катая хлебные шарики, довольно долго с кривой усмешкой излагал все по-немецки. Когда он замолчал, Лукач распорядился, чтоб к нему сейчас же пригласили Жоффруа и Жаке.

После обеда меня пригласил к себе новый комендант штаба, среднего роста круглоголовый увалень-серб, прибывший на КП вместе с доставившими обед Беллини и Пакитой. Раненный в ногу еще в октябре где-то в Эстремадуре, куда была направлена для зачина партизанского движения первая группа добровольцев из проживавших на территории Империи политэмигрантов, югославский коммунист Бареш хотя и выписался из госпиталя, но передвигался, прихрамывая и опираясь на палочку. Представившись Лукачу и Белову (у меня создалось при этом впечатление, что с начальником штаба они встречались ранее), вновь назначенный комендант отказался от обеда и тут же приступил к исполнению своих обязанностей. Начал он вполне логично с ознакомления со списочным составом штаба и с тем, как поставлена его охрана. Постановка охраны его не удовлетворила — двенадцати бойцов при одной не пойми кто (по званию я по-прежнему оставалась рядовой) было действительно совершенно недостаточно. Бареш сообщил, что собирается завести полноценный взвод охраны, но укомплектовывать его будет лично известными ему людьми, в первую очередь теми, кто выписывается из госпиталей. Принцип, конечно, справедливый, но превращать охрану штаба в инвалидную команду... Рискованно.

Не сказать, чтобы наша беседа была радостной, но понимания, кажется, нам достичь удалось. Сразу же после того, как Алеша закончил с переводческими обязанностями (в отсутствие отбывшего в Мадрид на совещание к Галло Реглера он переводил "беседу" Лукача с Жаке — Жоффруа, сохраняя на лице свойственное ему в трезвом состоянии сардоническое выражение, отбыл незадолго до Реглера и очень вскоре после начала разговора), я обратилась с генералу с просьбой перевести меня в группу мотоциклетной разведки при автобронеотряде. Основания: владею мотоциклом и автомобилем, как обычным, так и вездеходным, хорошо стреляю и метаю гранаты. Свободно владею итальянским и техникой экстренного допроса. Мой перевод из подразделения охраны штаба уже согласован с новым комендантом, спорным остается только подразделение.

В конце концов, генерал со мной согласился — когда я с соизволения Магнето показала на его машине несколько фокусов, включая и прицельную стрельбу из винтовки с одной руки. Так что я могу собирать вещички и отправляться в Кольменар-Вьехо, где рядом с хозяйством весельчака Тимара располагается наша разведрота — восемь броневиков, десять бронетранспортеров, взвод сорокапяток, взвод 82-мм минометов, три пехотных взвода и взвод мотоциклистов...

Я собрала вещички, попрощалась с ребятами и отбыла, подпрыгивая на багажнике "Харлея" позади старообразного Алонсо.

Доложив о прибытии командиру мотовзвода лейтенанту Винсенту, длиннолицему англичанину лет тридцати с профессионально-офицерской выправкой, знакомому мне по лекциям Фрица в Эль-Пардо, я была тут же отправлена на трек — показать возможности.

Надо сказать, роту снабдили на славу — новенькие "Астра 750 Мк 9" и последней модели "Стар 1200 Мк 6" с коляской. На колясках — исключительно "УР-36". И даже два "HISSA Сарацин", полные копии старого доброго "ЮСЭ Кирасир", вплоть до крупнокалиберного пулемета на стойке в кузове. Но механики как раз закончили переделку одного из них — установили вторую стойку с креплениями, в которые как раз при мне вставили дисковый DH-28 так, что из него теперь мог вести огонь человек, сидящий рядом с водителем.