И Смех, И Грех

Он лежал на животе, вместо подушки под щеку подложено полотенце. Наркоз не отпускал. Врачи прилагали приличные усилия, чтоб привести его в чувство. Наконец он открыл глаза. Первые слова его были:

— Лена, ты? Я живой?

— Живее не бывает,— засмеялся хирург.— Придётся на животе маленько поваляться.

— Если на брюхе, то точняк не в гробу. Там на спине вылёживают. Пить хочу.

Лена посмотрела на хирурга. "Что скажет он".

— Только по капельке. А так, если просит, смачивай губы мокрым бинтом. Он мужик крепкий, потерпит...

— Доктор, как мои дела?

— Нормально, лучше чем предполагали. Радуйтесь.

Они радовались. И понеслись тяжёлые восстановительные денёчки, со множеством неприятных процедур, анализов и снимков в различных кабинетах, на всевозможных аппаратах. Ей никогда не забыть те дни, когда его сажали, а потом и ставили на ноги. Радость и страх сжимали и в то же время разрывали грудь. А сколько в нём было боли и капризов не сосчитать. Не смотря на её железное терпение, он не раз доводил Лену до слёз, а раз было и такое, что она, собрав вещи, уже дошла до двери, решив уйти.

— Куда ты? Хочешь, чтоб встал и побежал за тобой, да?— догнало её в спину.— Виноват, прости. Или тебе этого мало и мне надо со слезами вымаливать прощение, валяясь у твоих ангельских ног.

— Думаю, на этом мы и расстанемся, — Лена промычала, уткнувшись головой в равнодушную дверь.

— Ты обещала... Не обращай внимание. Боль тормоза отпустила... Помоги и, думаю, мы вместе решим проблему.

— Ты их совсем ликвидировал, тормоза-то, рулишь, как вздумается...,— всё же сбавила она обороты.— А забор возводить не надо, тогда и брать штурмом его не придётся.

— Лен, ну не девочка же молоденькая, на каждую дурь мужицкую так реагировать. Я ж слышал, плакала...

Ругаться с ним бесполезно. Он всё равно победил. Уложил на обе лопатки. Она, поняв, что не уйдёт, кинула сумку на свою постель и ушла в душевую пожалеть себя разнесчастную и прореветься, чтоб опять с новыми силами шаг за шагом ползти к выздоровлению. "И потом он был тысячу раз прав! С чего так себя заводить. Это не моё дело. С чего выползла на тропу войны". Потихоньку она почувствовала, что стало легче. Опираясь на неё, он сам уже ходил в туалет, мог дойти до душа и стоя под струями позволить ей смыть с себя скопившуюся за болезнь грязь. Да и сам становился более спокойным и уравновешенным. Воспринимая, раньше её заботу и старание помочь, как работу сиделки или проблему матери, сестры он, казалось, и смотрел на неё в том ракусе. Теперь же всё чаще она ловила на себе взгляды не больного, а мужчины. Шутки становились горячее... да такие, от которых Лена терялась. Оказалось, что с тяжело больным ей было легче, чем с выздоравливающим. Она и себя ловила на том, что нет, нет да и заглянет в зеркало. Опять же, женщина устроена так, что помощь зеркала ей требуется тогда, когда рядом появляется заинтересовавший её мужчина. Но у неё был не правильный мужчина и, следовательно Лена старалась не задерживаться у зеркала. Упаси Бог заметить новую морщинку или круги под глазами от хронического недосыпания. В детстве девочки хотят побыстрее вырасти, примерить мамино платье, туфли, а став взрослыми, страх как боятся постареть. Вот только никто не объясняет им, что истинная опасность "начинается там, где спрятался их первый страх". Лена догадывалась, что женский страх перед возрастом, всегда был неразрывно связан с боязнью утратить привлекательность сильного пола. Это, наверное, потому, что красота была единственно сильной стороной женщин? Но ведь жила же она без всей этой дребедени раньше, до него. И нормально жила, не чувствуя себя ущемлённой. Ей было абсолютно всё равно сколько новых морщин нарисовала на её лице жизнь. А сейчас возраст вяжет её по ногам и рукам. Вот такая получилась ерунда. На ровном месте возник соблазн окунуться с головой в омут новых ощущений. Не хотела. Само. "Поехала заработать денег, а утонула с макушкой в чувствах разрывающих сердце и голову. Даже мыть его и переодевать уже не могу, руки горят. Не потерять бы эту самую, дурную головушку",— ругала она себя.

А отношения переходили из отношений больного и сиделки в другую. Сужались в плоскость мужчины и женщины. Когда ночью попросил расправить под ним сгрудившуюся простыню, Лена не почувствовав подвоха поднялась. Подошла и сделала всё аккуратненько. Знала, что больных всё раздражает, и старалась, не причиняя неудобств, выполнить просьбу, а он, ухватив зубами ночнушку на её груди, потянул на себя. Лена растерялась и промедлила. Видя, что реакции никакой не последовало, прошёлся ещё рукой по ногам, для верности нырнув под подол. Пришлось дать лёгкий щелчок больному наглецу по носу и скоренько убраться на свою кровать. Только себя не обманешь. Наверное, в жизни каждой женщины наступает момент, когда она больше страдать, обрекать себя на одиночество и ждать не может... Хотя что там себя обманывать давно уже жила, наверное, с ощущением необходимости перемен. Ведь всё вроде бы складывалось неплохо: любимая работа, отношения с коллегами, дочка. С семьёй не сложилось, но что ж поделаешь сейчас у каждой пятой такие проблемы или даже похуже. Но чувство не довольства собой с каждым годом возрастало. Всегда одевающаяся стильно и ярко, она незаметно для себя перешла на строгие костюмы с юбкой до колен, волосы в пучок, минимум макияжа. И так изо дня в день. Считала, школа обязывает. Теперь издёрганная этим мальчишкой, вдруг пришла в ужас, когда из зеркальной глади на неё глянула замученная "серая мышка".

— Лен, тебе не надоело всё время молчать,— донеслось тут же до неё.

— Я сплю...

— Оно и заметно. О дочке скучаешь?

— Да.

— Сколько ей?

— Семь.

— Уже большая. А кто был муж?

— Десантник. А ты?

— Спецназ.

— Что же не остался в той же структуре?

— Старший брат хорошо раскрутился, позвал к себе, предложил интересное направление..., Захотелось стать богатым. Рискнул. Кажется, получилось. Хотя, если б меня сейчас спросили, каким я хочу быть богатым или любимым, я б не знал, как ответить...

Лена возразила:

— Лучше всего быть здоровым. Деньги с собой не унесёшь и костлявая взяток не берёт. Если нет здоровья, ничего не радует, неужели не понял.

— Загнала в угол. Хороший старшина из тебя получился бы.— Он поелозил устраиваясь и объявил:— Чёрт, как вставать буду, голова болеть начинает, упадок сил видно.

На что Лена спокойно заметила:

— Правильно будешь вставать по утрам, обойдётся без неприятностей.

— Интересно, это как?

— Сложного-то ничего в том нет. Во время сна кровь сосредотачивается в центре тела и, возникает лёгкая недостаточность кровоснабжения мозга.

— И что это нам даёт?

— При резком подъёме состояние может ухудшиться. Поэтому, голубь сизый, вставай не торопясь. Можешь сделать в постели ещё лёгкие упражнения.

— Ага, у меня есть время об этом помнить. Это вы там, у себя в учительской, всякую фигню читаете и на себе опробываете потом.

— Какой ты нудный...— обиделась она.

— Не без того. Не злись, буду вставать, так и быть, медленно и аккуратно.

— Мне всё равно.

Помолчали. Но недолго. Андрей нарушил тишину первый.

— Лена, муж давно погиб?

— Давно.

— Почему ж ты всё-таки одна?

— Я ж говорила. Желание с прошлым расставаться было нулевым. Поэтому настоящее незаметно и проскочило мимо. Сказала, а сама подумала: "Женщина — однолюб — это страшное дело. Вся жизнь наперекосяк. Даже, если очень захотела бы жить по-другому тогда просто не смогла. Другого такого же не найти, а идти на компромисс со своими чувствами мне не под силу".

— Так уж устроен слабый пол.— Не подозревая о её боли, продолжил он.— Женщины улавливают мгновения медленнее, нежели мужчины. Не качай головой это так и есть. Вы тугодумки. Жизненные события давно прошли, и мгновения убежали далеко вперёд, а чувства ваши и переживания ещё живы и свежи, долгое, долгое время. Мужчины быстрее забывают вкус прошлого.— Рассуждал он сам, словно убеждая её в этом и удивляясь себе.

Лена не согласилась с таким подходом.

— Это у кого как, всё зависит по-моему от личностей.

— Тоже верно. Но, как не крути, а потеря мужчины, хоть и любимого — не повод считать, что жизнь закончилась. Тебе необходима была встряска. Считай, что ты её получила.

— Не неси чепухи, меня и так жизнь без перерывов на обед трясёт, ещё накаркаешь. Соку хочешь?

Он не отказался. Она встала, прошла к холодильнику. Открыла. Достала упаковку. Налила. Поставила всё на место и подошла со стаканом к нему:— "Пей!" Он отпил и улыбнулся:

— Тебя неправильно трясёт и не потому поводу. Твоя тряска отрицательное направление имеет. А со мной тебя положительно встряхнуло.

— Да уж! Допивай.

Он допил, она вымыла стакан и, определив его на поднос, включила ночник. Он понаблюдал. Помолчал и спросил:

— Лен, мужчины, что, не возбуждают тебя больше?

— Не знаю, но тебе бояться нечего, ты, точно нет.

О! Из его угла раздалось обиженное сопение.

— Я что, хилый мужик?

— Не рассмотрела,— буркнула она и повернулась на бок, лицом к стене. Она надеялась, что на этом вечер вопросов и ответов закончится, но не тут-то было. Он завёлся.

— Но я же вижу, как ты сейчас отдёргиваешь руку от моих самых любимых мест.

— Тебе показалось,— стараясь равнодушно отбурчалась она вновь.

Андрей тут же поймал её на казалось бы таком безобидном ответе.

— Давай проверим?

— Спи,— это единственное, что пришло ей в голову.

Спать он не хотел, о чём тут же и объявил:

— Я не хочу, днём выспался. Иди ко мне, поговорим... На расстоянии от кровати, до кровати что за разговор. В коридоре слышно. Давай пошепчемся.

Лена придумала как ему ответить.

— Мы каждый со своего трона говорим. Так правильно с медицинской точки зрения.

— Лен, какая ты вредная, убудет с тебя что ли, а для меня полезные эмоции, выздоровление быстрее наступит.

— Прибежит прямо бегом...

— Лен, тогда я сам приду, можно?— приподнялся он.

Это напугало её.

— Не смей.

— Но я хочу...— ныл он, надеясь вымолить у неё подачку.

Лена не зная как поступить пустилась в рассуждения:

— Ты ж не маленький ребёнок, которому страшно в грозу и он к маме лезет в постель.

— А кто говорит, что к маме. Я прошусь к женщине,— тут же последовал ответ.

Она села на кровати и растёрла ладонями лицо. "Не отстанет же, сам не отдохнёт и мне не даст".

— Где ты тут нашёл женщину...

— Ну, хорошо, если тебе так удобно, то пусти, как мать, а?

— Выплакал. Тогда, не дёргайся, я сама приду, у тебя специальная кровать стоит. Лежи.

Она потянула к себе халат, он осторожно спросил:

— Что ты собираешься делать?

— Одеться.

— Лена, это не честно, тогда я встаю и иду к тебе.

— Боже, когда ты уже выздоровеешь, капризы и фантазии, как у маленького ребёнка,— взмолилась она.

— Я б и грудничком побыл, чтоб твоей грудью полакомиться.

Пришлось встать, пройти к его кровати.

— Спи горе моё,— прошипела Лена, укладываясь рядом на бочёк.

— А поцелуй на ночь..., детей же целуют.

Лена поднялась на локоть, чтоб, посмеявшись чмокнуть его в лоб, а он, изловчившись, вдруг прижал её к своим губам. Она еле успела упасть на руку, чтоб не рухнуть на него плашмя.

Конечно, взвилась. А как же?!

— Ты что с ума сошёл? Совсем не соображаешь?

Он дурачился строя непонятого и обиженного.

— А что такое, я ж взрослый мальчик, значит, и поцелуй должен быть взрослым... Лен, ну кончай ты видеть во мне больного, я ж мужик, как-никак.

— А я Елена Васильевна.

— Мне всё равно,— объявил он, подсунув руку под её голову.

Пришлось огрызнуться.

— Зато мне нет.

Он поднёс её пальчики к губам и объявил:

— Ладно, считай, что я в тебя влюбился.

— Охотно верю. Известный синдром. Больные почти всегда влюбляются в своих врачей, а ты, в ухаживающую за тобой женщину. Но помочь ничем не могу. Да собственно оно и само рассосётся.

— А если я не хочу, чтоб рассасывалось.

— Значит, будешь ходить с шишкой, балабол. Не слишком ли быстро ты бежишь?

— Лен?— пристроил он руку на её груди.

Она смерила его строгим взглядом.

— Давно ничего не болело? Повторить страдания?

Он тут же как капризный ребёнок заканючил:

— Что я такого сделал и не отвалится от тебя половина? Опять же для выздоровления полезно.

Она расправила на нём одеяло.

— Вот и спи, выздоравливай.

— Тоже мне: решила-отрубила! как комиссар с шашкой в руке и на лихом коне,— ворчал он.

— Ты чувствуешь, казак, мы часто стали спорить и поругиваться...

— А ты не задирайся,— тут же отрезал он.

Поелозив, Андрей уснул, да и Лена начала дремать, но разбудил переполох, доносившийся из коридора. Укрыв посапывающего парня, Лена накинув халат, выскользнула в коридор. Оказалось, привезли 20 летнего мальчишку с проломленной головой, переломленными конечностями и рёбрами. Возвращался из военного института вечером. Встретились какие-то подонки. Били арматурой. "И это из-за мобильного телефона.— Ужаснулась Лена,— куда мы катимся?" Рядом с носилками бежала безумная от горя женщина и прямой, но ужасно бледный полковник. Родители. "Господи, спаси и сохрани. Это ж надо, какое горе!"— зажала она рот ладошкой, прилипнув, чтоб не мешать к стене.

— Может, помощь какая нужна, не стесняйтесь,— предложила она хирургу, нёсшемуся мимо с озабоченным лицом.

— О, у вас какая группа крови?

— Третья, резус отрицательный.

— Отлично. Идёмте. Рёбрами порвало внутренности, сильное кровотечение. Оперируем везде, где успеваем вокруг стола яблоку негде упасть.

Доползя до кровати, потом, после забора крови, провожаемая мамой мальчика, она упала и, как провалилась в яму без дна. Чувствуя, что летит вниз куда-то, не пыталась оказать даже сопротивления, спастись, зацепиться или повиснуть. Упала и уснула. Утром разбудили опять хирурги, на новый забор крови. Андрей долго не мог сообразить спросонья, зачем и куда её увели, пока, пришедшая вколоть ему укол смазливая медсестричка не объяснила ситуацию:

— Ночью тяжело травмированного паренька привезли, у вашей жены уже второй забор берут.

— Да-а!? Я всё интересное проспал. Как она?— нахмурился он.

Девица вколола укол и объявила:

— Нормально, крепкая женщина.

Он согласно кивнул, совсем не слушая её. Когда Лена вернулась белее мела и, выпив сок, упала молчком на кровать, не выдержав, подошёл, опустившись у кровати на колени, спросил:

— Лен, чего тебе хочется, давай я подам?

— Ляг, не топчись, тебе нельзя пока много двигаться. Через час всё пройдёт. Ты не волнуйся, я справлюсь,— добавила она.

— Что случилось-то?

— Из-за мобилки пацана изуродовали какие-то мерзавцы. Господи, что за время... Как там моя девочка, душа разрывается...

— Успокойся, ты впечатлительная вся..., так нельзя. Ты ж сообщение получила от подруги, она ей смену продлила ещё на месяц, отпуск тебе за свой счёт оформили. Уволят, кто плакать будет, я к себе возьму. Приедем, рассчитаешься с ней. Сестра там, к тому же, мама твоя с девочкой, посмотрят.— "Он утешал и совершенно не представлял рядом с собой чужого ребёнка. Может, девочка похожа на Лену, а вдруг на своего отца? Что за беда, в конце-то концов, какая-то малявочка. Разберёмся потом. Главное, Ленку уломать".— До чёртиков надоела эта палата, четыре стены и огромное окно. Вычухаюсь, прокатимся куда-нибудь на острова. Ты где была?