— Нет, он другой, — в глазах девушки колыхнулся страх.
Молодой человек, хватаясь за сидения, подходит к нам и бесцеремонно садится на противоположно сидении, обращает на нас свой взор, его улыбка на смертельно бледном лице, вызывает оторопь.
— Мест-ные, да? — странно растягивая слова, спрашивает он.
— Вроде да, — неохотно соглашаюсь я.
— Хороший у вас город, люди приветливые, но к вам это не относится, — жутко осклабился он.
— Как-то не улавливаю смысл? — я глянул на него исподлобья.
— Определённо вы не люди.
— А кто? — усмехаюсь я, в душе поднимается злость.
— Девочка оборотень, а ты ... ты, — он тягуче смотрит мне в глаза, и я вижу в них голодный огонь, — не пойму. А ты кто? — сдаётся он.
— Зачем тебе это нужно? — с осторожностью спрашиваю я.
— Как же, я всё понимаю, охотничьи угодья распределены. Как говориться: "не лезь в чужой монастырь со своим уставом", но я голоден уже давно, но вполне законопослушен. Не стану спорить из-за дичи с оборотнями, хочу договориться полюбовно.
— Ты упырь? — с отвращением спрашивает Рита.
— Обижаешь, я рижский вампир, — в его голосе обозначились самодовольные нотки.
— А что, в Риге особая нечисть, — усмехаюсь я.
— В отличие от русских упырей, мы цивилизованные. У нас традиции, родовые корни. Моё семейство идёт от знаменитого колдуна Маргуса и блистательной Тийу. Она была оборотнем, как и ты, девушка, — незнакомец попытался мило улыбнуться, но вышло гадостно.
— Так и оставались б в своей Прибалтике. Там цивилизация, чего к нам приехал? — в упор спрашиваю его.
— Чисто из альтруистских соображений. В окрестностях Херсонеса есть старое заброшенное кладбище, там покоятся мёртвые упыри, надо поднимать их, время пришло. Но с дороги изголодался, я бы испробовал бы ту ... с красными гвоздиками, — из его груди вырывается свистящий звук, судорожно дёрнулся кадык.
Чувствую кожей, Рита боится, вероятно, знает, не справится с ним, а я, в обличии человека и подавно. Где-то слышал, убить их крайне сложно, то ли осиновый кол необходимо загнать в живот или нашпиговать серебряными пулями.
— Знаешь, как тебя ...
— Вита-с, — услужливо подсказывает вампир.
— Так вот, Вита-с, езжай в свою Прибалтику обратно, поднимай у себя упырей из могил, наших оставь в покое.
— Как грубо, — Вита-с пристально смотрит, пытается понять, насколько я могу быть опасен. — А как же сострадание? Любовь к ближнему своему, — тонкие губы змеятся в усмешке, — я так понимаю, ту толстую "свинью" вы мне не отдадите.
— Ты необыкновенно проницателен.
— Гм, знал, что за приделами цивилизованной Прибалтики живёт сплошное быдло, но чтоб в такой степени, не дать путнику утолить голод! На, что вы надеетесь? Девушка-оборотень со мной не справится, а ты ... ты, — он вновь запинается, с ненавистью смотрит мне в глаза, — кто ты?
— Не хотел бы, чтоб ты узнал.
— В тебе есть некая древность, я сам такой и это чувствую, словно забытые руны мелькают перед глазами, — его шёпот срывается в свист.
— Уходи, Вита-с, мне не хочется вызывать свою силу, она тебя испепелит, — я ощутил, как мой камень разогрелся, даже тело начал жечь.
— Я уйду, сложно спорить с такими аргументами, — еще больше бледнеет вампир, — к тому же, свет клином не сошёлся на этой сочной "свинье".
Он встаёт, берёт в руки дипломат, лицо кривится, как в нервном тике: — Надеюсь, это не последняя наша встреча. Говорят, у оборотней, кровь даже вкуснее человеческой, — видя откровенный ужас в глазах девушки, он ехидно улыбается. — А по поводу тебя, — Вита-с с ненавистью глянул мне в глаза, — я посмотрю, как ты будешь улыбаться, когда нас станет много.
Троллейбус останавливается у кафе Херсонес, Вита-с непостижимо быстро выскакивает в двери, напоследок обдав нас запахом дорогого одеколона.
— Рита, — тормошу девушку, — неужели испугалась?
— Кирилл, я хочу домой, — умоляюще шепчет она.
— На следующей остановке выходим.
— А вдруг он где-то рядом, давай выйдем через остановку.
— Он побежал в сторону Херсонеса, по пути точно кого-то словит, затем будет ковыряться в могилах, ему сейчас не до нас.
— Мне страшно, — прерывисто говорит девушка.
— Мы обязаны его уничтожить. Не вешай нос, Ассенизатор! — я жму её ледяные ладошки.
Она жалко улыбается: — Как плохо, что папы нет, он бы точно его разорвал.
— Без папы справимся. Слушай, — вдруг осеняет меня, — а у тебя есть серебро?
— Целый сервиз, Дарьюшка подарила, — Рита вскидывает на меня светлый взгляд. — Пули будешь делать? — догадывается она, и лицо озаряется радостной улыбкой, на девичьих щеках явственно обозначились две трогательные ямочки. Я с трудом увёл от них взгляд, скользнул по шее, случайно зацепился за выпирающие холмики на её пальто, в панике дёрнулся в сторону, смущённо киваю: — Определённо ... пули, — и сглотнул вязкую слюну.
— Неужели поможет? — Рита слегка ослабила шарфик на шее. Блеснула белая полоска кожи и я замечаю тоненькую пульсирующую жилку, она едва не свела меня с ума.
— Есть такая уверенность, — чувствуя непонятное тиснение внизу живота, хрипло выдохнул я.
— Давай прямо сейчас делать!
— На газе, что ли, серебро плавить, — улыбаюсь я, — Эдику поручим, он в этом спец. Ты не торопись, этот Рижский вампир от нас никуда не денется.
— Он точно этой ночью реанимирует упырей, — шмыгнула носом Рита.
— Пуль на всех хватит, — мрачнею я.
— Как всё сразу навалилось. Так было просто, очередной сволочи выпускали внутренности, и мир сразу становился чище. Теперь и у нас могут кишки выпустить.
— Всякое действие, вызывает противодействие, — мрачно усмехаюсь я.
— А мы как пружины, чем сильнее нас сжать, тем стремительнее разожмёмся. Мы Ассенизаторы, верно, Кирилл? — жарко задышала она мне в ухо.
Гл.16.
Подъезжаем к своей остановке, идём на выход к передней двери. Полная женщина пытается отодвинуть с дороги расползшиеся кошёлки, но красные гвоздики мешают. Она виновато смотрит, явно испытывает неловкость, что причиняет неудобства.
— Не беспокойтесь, мы переступим, — с жалостью смотрю на неё, — вы бы, не ходили так поздно ночью, на улице сейчас неспокойно.
Она с удивлением смотрит на нас, жалко улыбается: — Задержалась сегодня на работе, у меня День рождение.
— Поздравляем.
— Спасибо, — грустно отвечает она.
— Вас бы хотя бы кто проводил. Неужели не было мужчин?
— Были. Да мне, от остановки недалеко, — пытается выгородить она "рыцарей".
— Хотите, мы вас проводим?
— Да, — встрепенулась Рита, — нам не сложно.
Она смотрит на нас с недоумением, вздыхает: — Не стоит, как-нибудь сама, привыкла уже.
— Все же будьте осторожнее. А по ночам не ходите, сейчас действительно очень опасно, вы даже представить себе не можете насколько! — я заглядываю в её наполненные грустью глаза. Она испуганно кивает.
Выходим на своей остановке, троллейбус с гудением растворяется на чёрной дороге как в туннеле, долго провожаем его взглядами.
— Какие красивые гвоздики, — зачем-то говорю я.
— Какая она несчастная, — вздыхает Рита.
Переходим дорогу, поднимаемся наверх, идём между домами. Практически нигде не горит свет, невероятно тихо, словно мы в павильоне, ни малейшего движения воздуха, в суровой неподвижности застыли деревья. Внезапный порыв ветра возник настолько неожиданно, что Рита взвизгнула и кинулась ко мне. Тугой поток воздуха пригнул верхушки платанов, разметал сухие листья, из кустов врассыпную кинулись кошки, тоскливо завыла собака.
— Ты чего? — смеюсь я, хотя самому неприятно от такого буйного проявления природы.
— Это не просто так, что-то началось, — девушку трясёт от страха.
— Глупости, — озираюсь по сторонам, вижу, словно тень мелькает между тёмными стволами.
— Пойдём ко мне! — умоляюще просит Рита.
Целую её сверху в вязаную шапку: — У меня встречное предложение, матушка блинчиков напекла, приглашаю. Знаешь как вкусно со сметаной?
— А я не стесню? — хватается за моё предложение девушка.
— Что ты, она будет рада!
— Тогда пошли! — её глаза разгорелись как звёзды.
А ведь действительно, в природе творится нечто непонятное. Порывы ветра то стихают, то словно с цепи срываются, трещат толстые ветви, где-то звякнуло стекло, тяжёлые тучи приблизились к земле, ослепительно вспыхнула молния, громыхнул гром.
— Да это просто начинается гроза, — кричу я, — бежим, сейчас такой ливень будет!
— Так это, просто гроза, — радуется Рита, — а решила, что Вита-с упырей начал доставать из могил!
— Типун тебе на язык!!! Вот и ливень уже начинается!
Ледяной дождь жёстко хлестнул по земле и забарабанил по нашим телам, со злостью прошивая одежду, вышибая тепло и распространяя жуткий холод.
Вмиг образовались бурлящие потоки, обувь промокает, перескакивая через лужи, несёмся по дороге к дому. В подъезд влетаем полностью промокшие.
— Вот это да, даже весной такие грозы редкие! — удивляется Рита.
— Точно, аномалия, хмурюсь я и тащу девушку на второй этаж.
Матушка ахнула, увидев, в каком мы плачевном состоянии, даже не стала задавать вопросы, бросилась раздевать Риту, поспешно накинула на неё тёплый халат.
— Кирюша, — укоризненно качает головой, — как же ты не доглядел, девочка может простыть.
— А мы горячего чая с блинчиками выпьем, — смеюсь я, с усилием снимая с себя мокрую шинель.
За окнами бушует гроза, но нам тепло и уютно. Рита уже не боится, как котёнок устроилась в кресле, сидит довольная и счастливая, поглядывает на меня с благодарностью. Мать наливает широкие оранжевые чашки ароматный чай, ставит на стол плоскую тарелку, заполненную аппетитными блинами.
— Накладывай побольше сметаны, домашняя, у женщины одной беру, корову на даче держит.
— Очень вкусно, — искренне произносит Рита, — давно забытый вкус, мама когда-то так же делала.
— Вот и кушай, деточка. А как тебя звать, милая? — укоризненно качает головой, — повёл хрупкую девочку в такую непогоду гулять.
— Ритой её зовут, — вмешиваюсь в их разговор, — кстати, под ливень попали случайно, а так было хорошо, ни единой тучки.
— Как же она домой пойдёт, дождь всё ещё не прекращается? — беспокоится мать.
— У нас пускай заночует.
— Вот и правильно, постелю в моей комнате, — соглашается мать. Она ещё некоторое время хозяйничает на кухне, затем уходит.
— Хорошая у тебя мама, — вздыхает Рита.
— Всегда меня понимает, — соглашаюсь я.
— Уютная у тебя квартира, так чисто, всё по своим местам.
— Это ты мою комнату не видела, — ухмыляюсь я, — у меня там художественный беспорядок.
За окном грохочет дождь, иной раз ночь освещается фиолетовым светом от электрических вспышек молний, гром, словно разрывы авиабомб. Плохо сейчас на улице, но во мне поднимается уверенность, это не следствие магии вампира, видимо Высшие силы отгоняют его от могил.
— Такой ливень, это хорошо, — помедлив, уверенно говорю я.
— Правда? — удивляется девушка.
— Вита-с не сможет ничего сделать, там сейчас непролазная грязь, начнёт раскапывать тогда, когда подсохнет. За это срок необходимо его выследить и прикончить.
— С утра серебро необходимо забрать.
— Это верно. И ещё, — я вспоминаю события далёкого детства, — нам нужна одна книга.
— Что за книга? — Рита откладывает румяный блинчик.
Когда-то давно, я жил в центре, на горке, в доме, построенном сразу после войны, где-то в конце сороковых годов. Сложен он на старом фундаменте. Судя по всем, раньше, на его месте стояло древнее здание. Как обычно у старых домов, имеется подвал, он уходит ниже фундамента, раньше ,когда было печное отопление, в нём хранили дрова, затем, после перехода на баллонный газ, их приспособили под всяческий хлам. Но со временем подвал начал проседать и рушится. Тогда навесили на дверь тяжёлый замок и похоронили все тайны.
Ещё в детстве, запалив пластмассу, я находил лазейку в подвал. Было невероятно интересно ходить мимо трухлявых дверей, иногда заглядывать в чужой сарай, капаться в старых вещах. О них уже давно забыли, не раз менялись хозяева, и никому уже не было до них дела. Зато я что-то, да и находил интересное.
А как-то раз я набрёл на огромный сундук, безусловно, это наследие дореволюционной эпохи. С трудом поднял крышку. Сверху лежали пожелтевшие от времени газеты. Здесь были и дореволюционные и довоенные и периода войны. В детстве они несильно меня заинтересовали, сейчас бы много отдал бы, чтоб почитать их, но тогда откинул в сторону и с восторгом внедрился в содержимое сундука. Вытащил пару старинных утюгов, заправляемых углём — так же не впечатлили, выудил круглый самовар, грязный и потемневший от времени — в сторону. В углу наткнулся на залежи бутылок из толстенного стекла с выпуклыми гербами, долго рассматривал, но, решив, что в стеклопункте их не примут, сложил в углу сарая, но когда увидел книги, сердце зашкалило от радости! Это были старые издания, конец тысяча семисотых, начало тысяча восьмисотых годов. Я смутно догадывался, что они очень ценные, но не это меня больше интересовало, а содержимое книг. Одна из них — определитель бабочек, причём все иллюстрации искусно рисованы от руки. Другая — заполнена картинками всевозможных растений, и на старорусском языке выполнено описание по их сбору, сушке и применению. Следующая книга мне и вовсе непонятна, там была изображена ладонь человека с начерченными различными линиями. В ту пору мы еще не слышали о хиромантии. Но одна из всех этих книг настолько меня поразила и вызвала ужас, что я, не взяв ничего с собой, постыдно убежал из подвала. В книге было очень реальное описание потусторонних существ, на страницах, словно живые, гнездились упыри, вурдалаки, колдуны и методика контакта с ними, как оживлять мёртвых и их изводить, а старинные тексты с всевозможными заклинаниями вызывали неподдельный ужас. Одно из них попытался прочесть, но старорусский язык не сразу давался, может меня это и спасло, но я действительно почувствовал, как содрогнулась земля, во мраке истошно завопил кот, грязная паутина заколыхалась в углах двери и врассыпную бросились домовые пауки. Как я оказался на улице, для меня загадка, но с той поры в подвал этот уже не спускался, а вскоре дверь и вовсе заложили кирпичом.
— Думаю, это магическая книга, я наткнулся на неё случайно, в подвале дома. Страшная книга, но там определённо есть заклинания по уничтожению упырей, будем надеяться, что она ещё там.
Рита смолотила ещё пару блинчиков, серьёзно произносит: — Я раньше не верила ни во что сверхъестественное, думала, любой человек может обращаться в зверя. Когда выяснила, что это могут только оборотни, для меня был шок, хорошо папа всё объяснил, а два года назад привёл к Леониду Фёдоровичу, он на меня печать поставил, так я и влилась в сообщество Ассенизаторов. А ты и Катей, чем-то отличаетесь от нас, вроде оборотни, но не вижу вашей истинной сущности. Кто вы?
Мне захотелось сказать, что мы драконы, но, подумав, решил повременить и осторожно отвечаю: — Ты знаешь, мы пока и сами не разобрались.
