| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тихо вокруг, ветер туман унёс.
На сопках Маньчжурии воины спят,
И русских не слышат слёз...
Бойцы пели, то один, то другой, вытирая глаза. А над вечерней монгольской степью плыла горькая песня-память:
Пусть гаолян вам навевает сны,
Спите герои русской земли,
Отчизны родной сыны...
Но мало-помалу голоса окрепли, и завершилась эта песня твёрдым обещанием:
Спите сыны, вы погибли за Русь, за Отчизну,
Но верьте, ещё мы за вас отомстим
И справим кровавую тризну...
Красноармейцы и командиры расходились с политзанятия притихшие и серьезные...
Следующие два дня ушли на подготовку бригады к походу и бою. Был получен дополнительный паёк, и вода из расчёта пять литров на человека в сутки и по сто на каждую боевую единицу.
А тринадцатого, на рассвете, в ротах зачитали заявление советского Правительства об объявлении войны Японии и боевой приказ товарища Сталина. Митинги были очень короткими. Все было уже сказано.
Гусеницы с 'бэтэшек' сняли ещё вечером. Боеприпасы в укладках. Батальоны построились и ротными колоннами, сквозь пыль и Солнце, двинулись к границе.
Герой Советского Союза командарм второго ранга Жуков о предстоящей стратегической наступательной операции в Маньчжурии был поставлен в известность седьмого августа. Той же ночью на аэродроме Тамцаг-Булак стали один за другим приземляться ТБ-3, доставившие в район только что завершившихся боев штаб Забайкальского фронта.
В палатку к Жукову зашёл комкор Яковлев, и чётко отдав честь, доложил:
— Товарищ командарм второго ранга! Комкор Яковлев! Представляюсь по случаю назначения заместителем командующего фронтом!
О своём назначении комфронта и досрочном присвоении очередного воинского звания Жуков уже знал... Всё вышло как по-писаному. А, впрочем, по-другому и быть не могло, после такой-то победы. Он пожал протянутую руку, и широким жестом пригласил Яковлева к столу. Разговор предстоял долгий.
Не смыкая покрасневших глаз и не отрываясь на текущие мелочи, Жуков знакомился с основными документами по проведению Маньчжурской стратегической наступательной операции до самого следующего вечера.
Замысел был ему понятен. Северным флангом фронта он должен был охватить и разгромить Хайларский укрепрайон, а затем взять Цицикар. Южным флангом, совершив с боями семисоткилометровый марш по безводным просторам внутренней Монголии, выйти к Калганскому УРу и Бэйпину. Это вспомогательные удары. А главный удар, отсекая Маньчжурию от остального Китая, он должен был нанести на Чанчунь и Мукден, преодолев кручи Большого Хинганского хребта...
'А там уже и до Порт-Артура рукой подать!' — подумал Жуков.
Судя по задачам, поставленным Ставкой перед фронтами, Забайкальский фронт в разгроме Квантунской армии играл самую важную роль. И решал важнейшую политическую задачу — взятие Мукдена и Порт-Артура.
'Вот и поквитаемся за русско-японскую!' — удовлетворенно подумал он.
Жукову в той войне участвовать не довелось. Мал ещё был. Но горечь того поражения до сих пор скрипела у него на зубах, как и у всякого русского воина, как и у всякого русского человека.
Коневу, конечно, до Порт-Артура поближе будет. Но ему сначала надо все самурайские укрепрайоны на границе вскрыть, а это дело оч-ченно непростое! Так что Порт-Артур будет брать его фронт! Это Жуков решил для себя совершенно точно! И так он и сделает!
Одиннадцатая ордена Ленина танковая бригада вошла в состав первой конно-механизированной группы советско-монгольских войск. Обе группы, и первая, и вторая, наступали далеко на юге, в отрыве от остальных частей фронта. Вторая группа шла севернее первой. И между ними также было более двухсот километров. А правый фланг первой группы, вообще, висел в пустоте.
Впрочем, во внутренней Монголии до самого Калгана серьезного сопротивления самураев не ожидалось. Их там, собственно, и не было.
Поэтому 'противником номер раз' были кавалерийские дивизии и пехотные бригады князя Дэвана, главнокомандующего войсками Маньчжоу-Го. Но, хотя и было их довольно много, никакой боевой ценности они практически не представляли. Так что наибольшая трудность, стоящая перед обеими конно-механизированными группами, заключалась в преодолении 'противника номер два' — пустыни Гоби.
Этот противник показал свою сущность с первых же часов марша. Стояла дикая жара. Сорок пять — пятьдесят градусов Цельсия в тени. Столб густой темно-рыжей пыли, поднявшийся над колоннами, заставил увеличить дистанцию между машинами до пятидесяти метров. Но это мало помогло.
Жутко хотелось пить... А броня накалилась так, что обжигала до волдырей даже сквозь одежду. К полудню начались тепловые и солнечные удары. Солнечные у стрелков — снаружи, а тепловые у экипажей — внутри. Медики носились вдоль колонны, оказывая бойцам первую помощь, то в хвосте, то в голове, то в середине. Но нигде не успевали.
Уж на что Николай был привычным к жаре, и то уже изнемог.
Ильченко родился, и всё детство провел в Узбекистане, на самом краю пустыни Кызылкум. Так что жара ему была не в новинку. Только в двадцать четвертом, уже подростком, вместе с родителями он переехал в Харьков. Дальше все просто. Юность как у всех. Школа фабрично-заводского ученичества, завод, рабфак. Потом — армия. В тридцать четвёртом Николай окончил Орловскую бронетанковую школу. Потом служил в Забайкалье. А теперь вот мчится по пустыне Гоби.
Как он и предполагал, никаких ориентиров не было. Но направление движения бригада выдерживала точно. Потому что его указывали направлением своего полёта и вымпелами У-2, летавшие туда-сюда над колоннами.
На колёсном ходу танки шли очень быстро и к вечеру преодолели изрядный кусок пути. А когда встали на ночёвку, оказалось, что фильтры воздухоочистителей напрочь забило пылью, и пришлось полночи заниматься обслуживанием машин. Пока закончили техобслуживание, поели и легли, кажется, только заснули, уже подъём. Кое-как экономя каждую каплю воды, умылись. И снова марш-марш!
Комфронта поручил комкору Яковлеву командовать конно-механизированными соединениями правого фланга. Это было довольно сложная задача, потому что радиосвязи между группами не было, а комкор, само собой, не мог находиться в обеих сразу. Он выбрал первую. Так как её положение было опаснее и, в случае флангового контрудара самураев, всё могло окончиться весьма печально. А донесения о ходе марша второй конно-механизированной группы ему регулярно доставляли связные У-2.
В какой-то момент Яковлев не удержался и, высадив штурмана, залез в самолёт. Ему вдруг очень захотелось взглянуть на свою группу с высоты птичьего полета.
Это было оч-чень внушительное зрелище! В центре, поднимая пыль до неба, неслись грузовики с мотострелками, полковой и дивизионной артиллерией. По бокам, пыля ещё сильнее автомашин, мчались батальонные колонны одиннадцатой танковой бригады и колонны танковых батальонов сто первой отдельной (усиленной) мотострелковой и восьми кавалерийских дивизий (четыре советских и столько же монгольских). За танками и бронеавтомобилями шли машины службы технического замыкания (многие уже с неисправной техникой на прицепе), а за ними тянулись длинные колонны полуторок частей тыла. А далеко впереди, правее и левее этой армады брони, орудий и колёс, в боевом охранении скакали советские и монгольские кавалеристы.
'Всё это, конечно, хорошо, но скоро эти колёса останутся без бензина!' — вдруг подумал Яковлев. Если воду он ещё как-то добывал, заранее выслав вперёд кавалеристов для захвата колодцев, обозначенных на картах, и команды саперов для выкапывания новых, то с бензином дело было совсем худо. Имевшийся запас скоро должен был иссякнуть, а доставить автотранспортом ещё, не имелось никакой возможности.
Чтобы не снижать темпов наступления, а они просто поражали, Яковлев решил слить бензин у половины машин, и отдать его передовому батальону. Остальным придется ждать на месте, пока авиация не доставит необходимое количество. Догонят позднее... Он хлопнул летчика по плечу, приказывая садиться.
Полчаса спустя пилот уже повёз в штаб фронта донесение комкора с просьбой прислать бензин по воздуху, а также с докладом о пройденном пути и потерях.
А потери были. Во-первых, боевые — при захвате погранзастав и опорных пунктов при колодцах, а во-вторых, санитарные — пустыня и Солнце собирали свою дань. Ну, и технические, ясное дело. Куда же без них!
Зато боестолкновение с кавалерийской бригадой баргутов обошлось без потерь с нашей стороны. Хотя для самой этой бригады окончилось катастрофой. Ревя моторами и стреляя из пушек и пулемётов, один из батальонов развернулся во фронт и на скорости ударил в лоб по летящим в безумную атаку конникам. Лошади, ни разу в жизни не видевшие танков, поворачивали, сбрасывая и затаптывая всадников. Кто-то пытался убежать. Но это удалось лишь единицам. Их потом переловили, и добили монгольские цирики. А на поле боя осталось лежать множество конских и баргутских трупов.
Когда под вечер проступила команда 'Стой! Привал!', Ильченко еле-еле вылез из танка. От усталости его шатало, как пьяного матроса, плетущегося на свое судно из портового кабака. Остальных членов экипажа шатало не меньше. И дело было вовсе не в скоротечном бою с баргутами, в котором отличился его батальон.
Сначала их донимала жара. А потом прошёл небольшой дождь, и все обрадовались, ожидая облегчения. Но стало только хуже, потому что наступила просто удушающая духота. А преодоление солончаковых участков и малых рек отняло последние силы.
И, тем не менее, настроение у всех было бодрое. Ещё бы! Даже на манёврах таких темпов наступления они не видывали. За два дня бригада прошла более трёхсот километров!
Самураи, похоже, пока ещё были не в курсе. Вражеская авиация до сих пор ни разу их не атаковала. А, может, не доставала со своих аэродромов и ждала, пока они подойдут поближе?
К концу следующего дня ему передали последнее топливо, слитое товарищами, пополнили боезапас, посадили на броню стрелков, и приказали возглавить передовой отряд. Батальон Ильченко должен был вместе с монгольской кавдивизией, двигаться вперед как можно быстрее, пока остальным привезут бензин самолетами... И он рванулся изо всех сил!
И рвался, пока не наткнулся на восьмое чудо света — Великую китайскую стену!
Её размеры поражали. Высота — пятнадцать метров. Ширина — четыре метра. Николай подумал, что при желании можно было бы ездить по верху этой стены на танке и стрелять из-за огромных зубцов. Она тянулась по гребням холмов от горизонта до горизонта. И через каждые сто метров торчали квадратные башни. Наверное, в этих башнях где-то даже были ворота. Только искать их, не было времени! Потому как башен этих было почти двадцать тысяч! А длина стены превышала всякое разумение! Шесть тысяч километров! Ильченко где-то когда-то читал, что при таких размерах эту стену должно быть видно даже с Луны.
Нет, ездить вдоль этого сооружения и искать ворота, он не собирался. Впрочем, вряд ли хозяева оказались бы настолько гостеприимны, что распахнули бы их перед ним. Так что выход был один — идти сквозь эту стену! Чем её рвануть у них было. И те, кто это мог сделать, тоже имелись. Саперов он привёз с собой. Знал, что пригодятся.
Они её и рванули. А потом ещё разок. И ещё... Пока не продолбили брешь достаточную, что бы мог пройти танк. Расчистили взрывами путь, и пошли дальше!
Китайцы строили эту стену на протяжении более полутора тысяч лет! На её строительстве погибли, умерли от голода и болезней сотни тысяч человек! А может, и миллионы! Но никого и никогда эта стена становить не смогла.
И вновь, как и пятьсот, и семьсот лет назад, Великая китайская стена не смогла остановить монгольских всадников. Впрочем, как и их боевых друзей — советских танкистов! Потому что нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики!
Перед ними лежал Калган... И миновать Калганский УР было невозможно.
Тем хуже для него! Потому что скоростные и тяжёлые бомбардировщики третьей отдельной авиационной армии Резерва Главного Командования под командованием Героя Советского Союза комбрига Полынина, вызванные комкором Яковлевым, тонными и полутонными бомбами смешали несчастный Калганский укрепрайон с землей.
Комбриг Полынин лично возглавил боевой вылет своих полков. Потому что знал китайские авиатрассы, наверное, лучше всех остальных советских летчиков! Последние шесть лет он прокладывал боевые маршруты над Китаем постоянно.
А впервые он оказался здесь ещё в тридцать третьем году, когда возглавил группу советских авиаспециалистов, прибывших для оказания помощи дубаню провинции Синьцзян Шэн Шицаю. Тогда он и совершил свой первый боевой вылет на разведчике Р-5 на бомбардировку мятежников, осадивших столицу провинции, Урумчи. А затем был старшим советником по авиации при начальнике местной авиашколы.
После возвращения на родину он окончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной Воздушной академии имени Жуковского, а потом некоторое время командовал отрядом тяжелобомбардировочной эскадрильи.
А в тридцать седьмом капитан Полынин был снова направлен в Китай, где уже вовсю полыхала война. Получив под командование эскадрилью скоростных бомбардировщиков, 'генерал Фынь По' совершил множество боевых вылетов, прославившись дерзким налетом в январе тридцать восьмого года на аэродром в Нанкине, где сжёг сорок восемь японских самолетов, потеряв лишь один СБ из двадцати шести. И не менее дерзким налётом на авиабазу самураев на острове Формоза в день Красной Армии, когда его эскадрилья без потерь, уничтожила сорок японских самолетов, не считая тех, что находились в контейнерах, а также ангары и трёхгодичный запас горючего. В том вылете они находились в воздухе более семи часов. И, наконец, именно он в марте тридцать восьмого сорвал японское наступление на Северном фронте, уничтожив две переправы на Хуанхэ в глубоком тылу противника, на расстоянии в тысячу километров от линии фронта.
Когда Полынин вернулся в СССР, ему присвоили звание Героя Советского Союза и внеочередное воинское звание полковник. Вскоре он был назначен начальником авиатрассы Алма-Ата — Ланьчжоу протяженностью более трёх тысяч километров, по которой в сражающийся Китай поступала советская техника. При этом в его обязанности, помимо прочего, входил облёт каждого собранного в Алма-Ате самолёта, проверка его вооружения и оборудования. А затем лидирование направленных в Китай групп советских лётчиков-добровольцев. Чем он и занимался вплоть до июня тридцать девятого, когда был назначен командующим отдельной авиационной армией РГК.
Два дня назад по заявке замкомфронта он сам летал на разведку Калганского укрепрайона. Они прошли звеном и сделали перспективную аэрофотосъемку. Их не обстреливали, и истребителей противника тоже видно не было. Они прошли вдоль маршрута движения конно-механизированной группы и отсняли всё с разных сторон.
А вчера они с вечера до утра возили топливо обеим конно-механизированным группам и третьей отдельной Краснознамённой армии, вставшим посередине пути. Отвезли бочки, сколько влезло в фюзеляж и на внешнюю подвеску. Техники-умельцы смараковали держатели на скорую руку из подручных средств. Кроме того, ТБ слили танкистам бензин из баков, оставив себе только на обратный путь.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
