— Стояла задача — наладить производственный процесс максимально эффективно и любыми доступными способами. Сделали хронометраж. Дорога по тропе от лагеря до леса занимает сорок минут. Утром, когда ноги ещё не устали и вокруг светло. Обратная дорога по канатной переправе занимает секунды. Плюс пара минут на подъем. Почувствуйте разницу! — общество слушает. Гм. С точки зрения вымотанных грибников Ахинеев прав. С точки зрения ТБ... Я уже представляю, как в его окружении относятся к нормам безопасности. Прагматично.
— А если бы кто-то сорвался и убился насмерть? — напрасный вопрос... Вокруг сидят те, кто добровольно предпочел быстрое возвращение долгому блужданию по каменистой тропинке впотьмах. Молчат осуждающе... Опасный момент! Чья правда коллективу покажется ближе?
— Вячеслав, не гони волну, — чайник с отваром и чистый стакан по рукам сидящих отправляются в сторону Соколова. Этакое невербальное приглашение снизить градус спора... — Полчаса ходьбы туда, да час ходьбы обратно — напрасно потерянные силы и драгоценное рабочее время. Уже поступило предложение протянуть второй канат для быстрой отправки людей к месту сбора грибов с лагерной грузовой площадки. Считай, что это такой "опасный быт", примерно как на парусном флоте. Трудоемкость непроизводственных процессов компенсируется риском, — складно гонит! Из головы, как по писаному, — Индустриальная экономика решает проблему снижения трудоемкости за счет повышения материало или энергоемкости. А у нас — голимый постиндустриал "на коленках". Или управимся сами, или сами подохнем... Вот, выкручиваемся.
— Вижу, пока справляетесь, — устав публично препираться, отец-командир обреченно присаживается на скрипнувшую под ним скамью, — Поплотнее ничего не найдется? С утра маковой росинки во рту не было... Одной крашеной водичкой пробавляюсь.
— Миску супа для господина императора! — Ахинеев повелительно, словно восточный вельможа, хлопает в ладоши. Клоун... Ничего святого.
Дождавшись окончания представления (учтите, велся именно публичный "петушиный бой", мужикам без него — не жизнь), народ потихоньку принялся рассасываться из-за стола. Зато на смену подтянулись солдаты из "мельничного наряда". Мокрые после мытья. Зябко ежащиеся на осеннем ветру в своей форме на рыбьем меху. Я попыталась улизнуть, но Ахинеев поманил меня пальцем — "Подожди!" И значительно скосился на Соколова. Тоже зрелище, для тех, кто понимает... Густой грибной суп — редкое блюдо в России. Хотя французы считают, что ничего вкуснее, чем хорошо приготовленный соус (а это именно густой бульон) из грибов — в природе не существует. Уж не знаю, кто у Вячеслава Андреевича жена, но разносолами его не баловали. Надо видеть, как он пробовал диковинное варево... Словно подозревал, что ему действительно подсунули отвар из мухоморов... С явным удовольствием, отметив, что темп движений ложки ускоряется, Ахинеев обратился к служивым:
— Парни, сознавайтесь — головы болят?
— Не-а... — оторвался от миски коренастый. А второй только отрицательно мотнул упомянутым органом.
— Руководство беспокоится о вашем самочувствии. Самоконтроль "на степень отравления" проводили?
Солдаты, с вздохом сожаления оторвавшись от еды, поднялись над столом... Старательно зажмурились и дружно выставили перед собой руки с вытянутыми навстречу указательными пальцами... Промахнулись оба... Один — сантиметра на три, другой — почти на ширину ладони. Прием у невропатолога... Что бы это значило?
— Противогазы пропускают! — подал голос худощавый, — Как их ни прилаживай — сбиваются. Мы следили!
— Симптом отравления угарным газом? — поднял голову от тарелки начальник экспедиции, — Я ж говорил!
— Попробуйте засмолить пять сигарет подряд — будет точно так же, — отозвался Ахинеев, — Курить вредно!
— Ребята, колитесь — угорели? — синхронное мычание и мотание головами. Не на тех напал... — Без датчика содержания вредных примесей работать нельзя! — вот же упорный. Хочет обязательно настоять на своем.
— Справочник "Вредные химические вещества" — у меня в голове. Не трудитесь... Если строго следовать табличным нормативам, то надо запретить печки, пионерские костры, шашлык и огонь вообще... Вы готовы?
— Хотите сказать, что стандартный датчик зашкалит возле любого открытого пламени? — вопрос в пустоту.
— Хочу сказать, что "снявши голову, по волосам не плачут", — возмутитель спокойствия непоколебим, — раз уж решились довериться специалистам, так доверяйте. Мелочные проверки-придирки людей только озлобят...
— Власть вам совершенно не указ? — вот это сказано напрасно. Коренастый солдат посмотрел на Соколова нехорошо. Глаза — как два ружейных дула... Господи, когда же эта борьба самолюбий, наконец, закончится?
— Власть — этот тот, кто кормит людей! Они, — Ахинеев наводит толстый волосатый палец в "срочников", — Я, — поворачивает палец к себе, — Она, — крутит его в мою сторону, — Все, кто сегодня работал "в поле"... Народ! — солдаты жадно хлебают горячее варево, но я уверена — тоже внимательно слушают, — А вот те, кто просрал все продукты, доверившись врагам, — выразительный взгляд через стол, — максимум, начальство. Пока, нахлебники.
— И полковнику Смирнову, такое, глаза в глаза повторить готовы? — миска перед Соколовым опустела.
— Уже, — следует мрачный ответ, — ещё вчера. Потому он сюда и не явился. Бережет остатки авторитета...
— Объяснитесь! — ого, задело за живое... Похоже, в руководстве экспедиции продолжаются нехилые терки.
— Элементарно! Сейчас, аллегорически выражаясь, у нас идет "второе издание Ленинградской Блокады"... С той разницей, что начальство, представляющее общественную опасность, себя разоблачило. И мы его успели перестрелять... Осталось в живых начальство "условно полезное", вроде вас со Смирновым, — выдержал взгляд, — и "предположительно бесполезное", вроде уже знакомого вам майора Логинова. В основном качестве, никуда не годное, но способное выполнять черную неквалифицированную работу. Жестоко страдая от потери статуса. Можете на меня обижаться, но это — горькая правда. Не мешайте нам вытаскивать экспедицию из той задницы, где она сейчас оказалась.
— Анатолий Анатольевич всего лишь пытался предотвратить нарушение нормативов...
— Старый идиот, — Ахинеев категоричен, — мешал занятым людям. Прикрывая словами о безопасности собственную трусость и лень... Каждый час светлого времени, как показал сегодняшний опыт — это полторы-две тонны грибов. Двухдневный паек! В сложившихся условиях, езда по канатным переправам — окупается. Всё остальное, по сравнению с задачей срочно создать запас еды на зиму — вторично. На войне, как на войне...
— То есть, вы уже считаете себя настолько правым...
— Хуже! Меня считают правым все, кто сегодня получил на ужин порцию похлебки, вместо пустого чая... В то время, как официальная власть расписалась в бессилии. Запущена переборка механизма общественных отношений. Нравится вам это или нет... — замолчав, он поднимает палец вверх, — О! Кстати — последний пример... Слышите?
Полевая хлебопекарня.
Невдалеке раздается грохот железных листов, удары кувалды по чему-то металлическому и характерные для срочных работ в ночное время словесные выражения... Такое впечатление, что затеяна погрузка-разгрузка массивной конструкции или спешное строительство. Буду возвращаться к себе — обязательно поинтересуюсь...
— Что там? — кажется, Соколов по настоящему удивлен. Пожалуй — даже сильнее, чем готов это показать...
— Бьюсь об заклад, что пока мы с вами развлекаемся светской беседой — ирония откровенна, — господин Смирнов приказал разворачивать полевую хлебопекарню, — кивок в мою сторону, — Галина может подтвердить, — откуда знает? Разве что, его тоже спрашивали о далеких перспективах "грибной индустрии"...
— Я... только сказала полковнику, что из грибной муки вполне можно попробовать выпекать хлеб, — уже?
— Как видите, — Соколов явно растерян, — Пока одни качают права, другие стараются держать нос по ветру.
— Пожалуй, мне пора... — начальник экспедиции движется к выходу. Солдаты победно переглядываются...
— Галина, вы позволите вас проводить? — разве разговор не окончен?
Мимо ярко озаренной светом стройплощадки, где на глазах поднималась очередная палатка, наподобие использованной для мельницы, мы проследовали без разговоров. Молчали до самого "жилого модуля"... Всё?
— Ну, высказывайте, что наболело. Здесь нас никто не услышит. Обещаю ответить честно...
— Это... что тут сейчас происходит — глубоко неправильно! Так вообще не должно быть! Так нельзя жить!
— Всё вы, девушка, правильно говорите. Ходить — вредно. Сидеть — вредно. Лежать — вредно. Пить и есть — вредно. Даже дышать — вредно. И вообще — жить вредно. Никто не выдерживает — умирают... Спокойной ночи!
— Что ещё скажете? — ожидала услышать очередную нотацию. Неужели обошлось?
— Рекомендую завтра, до обеда, к берегу даже носа не совать
— Почему?
— Часам к десяти утра, по прикидкам, приплывут обратно "блудные морпехи". Возможны инциденты...
Глава 14.
Двое из леса.
Жизнь состоит из случайностей, их значение определяется стечением побочных обстоятельств. Никто не удосужился меня предупредить, что побудку в лагере со следующего дня производят не только по часам, но и дублируют звуковым сигналом... Святые угодники! Грянувший из динамиков "Марш энтузиастов", остывший за ночь "жилой модуль" (спала под двумя одеялами, укрывшись с головой), пар изо рта (при попытке высунуть нос в окружающую темноту) и непередаваемые словами ощущения в желудке (первый раз в жизни — проснулась голодной)... Полный набор удовольствий. От предчувствия встречи с ледяной водой в умывальнике заломило зубы. Перспектива высадки вооруженного десанта "ушельцев" (кто, спрашивается, мог им помешать подобраться в темноте?), по сравнению с неотвратимым кошмаром утреннего умывания, показалась мелкой неприятностью. Впрочем, испортить мне настроение с утра — достаточно сложно. Не всё так плохо. Свет — уже горит... Стрельбы — ещё нет... Распорядок дня просматривается. И если не залеживаться в постели... Какая сволочь барабанит в окно?!
— Галина Олеговна! Подъем! — так, вчера меня предупредили о смене порядка подчинения. Как пищевик, я поступаю в распоряжение нового завхоза. Выдвиженца из "космонавтов". Говорят, почти мой коллега. Химик.
— Дайте мне хотя бы полчаса! — все мои прежние боссы контролировали время прихода на работу и ухода с работы, но не покушались на полный контроль распорядка дня... Вот он, звериный оскал тоталитаризма!
— Хорошо, буду через полчаса... — ушел. Придется вставать. Обложили! Сверху — музыка, вокруг — начальники.
Санузел приятно удивил текущей из крана теплой водой... Похоже, объявленный круглосуточный режим работ, не пустые слова. Мелочь, а приятно. К накопительному баку ночью приделали газовую горелку, его дно теперь лижет бледное пламя... Интересно, а можно, нечто вроде, соорудить и для отопления "жилых модулей"? Потолочная лампа светит, но не греет, а встроенная печка, как мне кажется, рассчитана на электричество... Не! К чертям собачьим. После вчерашних разговоров про угарный газ — боюсь. Лучше проснуться замерзшей, чем уснуть навечно в тепле и уюте... У входа переминается с ноги на ногу невысокий лысый тип семитского вида, источая аромат горелых гренков из стоящей у ног сумки. Через просвет молнии выглядывает крышка термоса. Завтрак?
Понимаю, что всем сейчас плевать на посторонних, но глубоко внутри неприятно кольнуло. Второй день как я вдова, а вокруг "опустевшего гнезда" уже вовсю вьются мужики... И я их принимаю. А "модуль", между прочим — двухместный. В условиях скудости быта, могли бы и "уплотнить с подселением"... Хотя, наверное, в моем одиночестве на просторной жилплощади свой резон. Палаток осталось много. Гораздо больше, чем есть в лагере людей. А вот женщин, по сравнению с мужчинами — мало... Логично предположить, что такая свобода — намек на известную вольность отношений, обостренную "фронтовой обстановкой"... Вот уж кем никогда себя не представляла, так это "военно-полевой женой" в худшем смысле этого слова. Володя б убил за один намек... С другой стороны — мне выдали пистолет... Сразу. И Ленке филологине — выдали. Той, которая бегает на склад к саперу Кротову... Почему-то револьвер. Она мне вчера показала. А кормящую маму Голдан, от греха, вообще спрятали на этом складе от всех. Намек прозрачный — "насилие недопустимо, но, если по доброму согласию..." А куда одинокой девушке деваться? Разве, постепенно привыкать... к перспективе скоро стать "падшей женщиной".
К счастью, новый завхоз сразу показался мне приличным человеком. Не потому, что начальник. Плевала я на всех начальников (дома тоже плевала, кстати, отчего и карьера — ёк...), позиция Ахинеева в этом вопросе мне даже симпатична. Но, он-то мужик! Так вот, этот самый Лев Абрамович (господи, даже к нам в дыру пролезли евреи), тоже мужик. В самом житейском смысле слова. Во-первых, он принес пожрать. Без всяких ужимок сходу вручил два теплых свертка с, как он сам выразился, "хлебцами". Завтрак и обед. Во-вторых, поделился "чаем" (который не чай, а та трава, что мы вчера пили в штабе). В-третьих, вручил солдатскую фляжку с тем же самым "чаем", а то из лесных ручейков воду пить не рекомендуется. В-четвертых, рассказал новости... Хорошая — печево, из грибной муки, с добавкой лука и жира, можно есть. После первой пробы (её отведали сами пекари) все до сих пор живы. Плохая — вчерашние запасы грибов за ночь смололи в ноль. Поэтому, сегодня все свободные руки (включая мои) брошены на заготовку даров природы. Погоду обещают хорошую, но дорог каждый час. Страшная — возможно, с рассветом лагерь попытаются атаковать вернувшиеся из неудачного похода "завоеватели". Все лишние для его обороны люди — отправляются в лес. Подходы — минируются. Канат "для проезда пассажиров" уже перетянули так, что он позволит быстро отправить грибников к месту работы. Удастся ли разрешить инцидент без стрельбы — пока не ясно.
В принципе, трапеза прошла гораздо душевнее, чем я опасалась. Дяденька старательно пытался меня хоть немного развеселить... и преуспел. Прекрасно владея русским языком — специально корчил "классического старого одессита". Под горелые лепешки (действительно съедобные) и несладкий отвар. А на прощанье — выдал "информацию к размышлению". Закатанную в пластик пожелтевшую бумажку. Древнюю, как говно мамонта и когда-то распечатанную в типографии тиражом в сто тысяч экземпляров, армейскую суточную "Норму N 1", образца 1990 года. Не иначе, в каком-то сейфе с БДК раскопали...
Наименование продукта и его кол-во на сутки:
1. Хлеб ржано-пшеничный — 350 г
2. Хлеб пшеничный — 400 г
3. Мука пшеничная (высшего или 1 сорта) — 10 г
4. Крупа разная (рис, пшено, гречка, перловка) — 120 г
5. Макаронные изделия 40 г
6. Мясо — 150 г
7. Рыба — 100 г
8. Жир животный (маргарин) — 20 г
9. Масло растительное — 20 г
10. Масло сливочное — 30 г
11. Молоко коровье — 100 г
