— Вы думаете, именно из-за этого "катастрофа" и началась?
— На это очень похоже.
Я услышал тихий вздох, сорвавшийся с губ Мей.
Не знаю, кого они тогда выбрали "несуществующим", но из-за того, что он (а может, она) отказался от своей роли посреди учебного года, семь человек, связанных с классом, лишились жизни. Как он (а может, она) принял эту жестокую данность? Как смотрел в лицо одноклассникам, да и себе? Когда я попытался это представить, у меня снова мурашки побежали по коже.
— Так вот, — продолжил Тибики-сан. — "Мертвой" в 1996 году была ученица по имени Мами Асакура — это имя вы и видите внизу. Однако в списке класса его нет. Изначально она была ученицей класса три-три в 1993, тремя годами ранее. Если вы посмотрите тот список, то увидите, что в том году она умерла из-за "катастрофы".
Я пролистал страницы в папке и открыл список класса 1993 года.
Как и сказал Тибики-сан, Мами Асакура там была — как и косой красный крест рядом с ее именем. Справа было вписано: "9 октября — болезнь".
— ...Вот что я имел в виду, когда говорил, что на тот момент все выглядит разумно, все согласуется, все так, как и должно быть. Кстати говоря, — Тибики-сан подался вперед и легонько щелкнул указательным пальцем по краю папки, — с апреля двухлетней давности и до следующего марта эти записи выглядели по-другому.
— По-другому?
— Во всяком случае — насколько я помню. В апреле 1996 года имя Мами Асакуры должно было быть в списке класса, поскольку она училась в этом классе. И — опять-таки, насколько я помню — ее имени не было на своем месте в списке 93 года. То есть — оно исчезло. Естественно, вместе с крестом и записью о смерти.
— Оно что, все целиком исчезло?
— Да, — угрюмо кивнул Тибики-сан. — Теперь понимаешь? Пока в данный конкретный год действует "феномен", ты можешь искать где угодно и все равно ничего не найдешь. Это относится не только к классным спискам. То же самое происходит с другими школьными записями и официальными документами, с дневниками людей, с записками, фотографиями, видеокассетами — даже с данными в компьютерах. Все что угодно — все подвергается изменению, искажению, совершенно невозможному с точки зрения здравого смысла, и противоречия, которые должны возникать, когда "мертвый" проникает в класс, оказываются скрыты. Детали, которые не должны складываться, складываются.
— Но это происходит не только с записями, да? С памятью людей тоже?
— Именно. Вернемся к примеру двухлетней давности. Даже будучи "наблюдателем", я ни в малейшей степени не заподозрил Мами Асакуру, хотя ее просто не могло там быть. В реальности она скончалась в возрасте четырнадцати лет в октябре 1993 года, но все про это забыли. Ее семья, друзья, учителя... все до единого.
Не говоря уже о том, что в 96, когда она проникла в класс как "мертвая", ей по-прежнему было четырнадцать, и все верили в эту ложную реальность, что ей положено по возрасту учиться в третьем классе. Ни один человек не усомнился. И не мог усомниться. Все воспоминания о прошлом, все детали, касающиеся ее, были изменены и искажены так, что картина сложилась непротиворечивая. Так прошел год, "мертвая" исчезла после выпускной церемонии, и все наши воспоминания и записи вновь стали такими, какими должны были быть. А все люди, которые были рядом с ней, — одноклассники, семья — все забыли, что она появилась как "мертвая".
Мой взгляд прилип к списку класса в папке, слова умерли, так и не сорвавшись с губ. Это нелепо, это более чем нелепо. Но даже если бы я сказал так вслух, ничего бы не изменилось. Такое было у меня ощущение.
— Почему такие вещи происходят? Как я уже сказал, логика здесь абсолютно бессильна. И механизмы этого "феномена" тоже необъяснимы. Вполне возможно, что никаких физических изменений вообще не происходит, когда имена в списках появляются и исчезают. Я попробовал смотреть на ситуацию под этим углом.
— Что вы имеете в виду? — спросила Мей.
Между бровей Тибики-сана образовались глубокие вертикальные морщины.
— Я имею в виду, что, возможно, изменения происходят только в головах людей, которые в это вовлечены. Возможно, дело только в нас. Наше сознание интерпретирует как "происходящие физические изменения" то, что на самом деле остается неизменным.
— Что-то вроде массового гипноза?
— Да. Возможно. С центром в нашей школе и областью действия, покрывающей всю Йомияму. А иногда и большей.
Тибики-сан испустил еще один протяжный вздох.
— Тем не менее и этот вывод — не более чем догадка, до которой я как "наблюдатель" дошел за многие годы. У меня нет доказательств, и найти их невозможно. И даже если бы было возможно — я все равно не знаю, что это все означает.
— ...
— ...
— В общем, я сдался, — Тибики-сан поднял руки, будто иллюстрируя свои слова. -Можно сказать, за все это время лишь одно из всего того, что я узнал, имело сколь-нибудь заметный эффект. Это — "стратегия", в которой вы двое участвуете: превращение кого-то из учеников в "того, кого нет". Странная мера противодействия, придуманная кем-то десять лет назад. Но, хотя были годы, когда эта "стратегия" успешно предотвращала "катастрофы", были и случаи, такие как два года назад, когда она на полпути переставала работать.
— Два года назад... — неожиданно слабым голосом произнесла Мей и плотно прижалась ко мне, вглядываясь в папку у меня в руках. — В том году классом три-три руководила Миками-сэнсэй, да?
— Э?..
Я вновь уставился на список класса. И точно. На самом верху было выписано имя Миками-сэнсэй.
— Да, точно.
— А ты не знал? — с чуть удивленным видом сказал Тибики-сан, потом потюкал кончиком правого среднего пальца в середину бледного лба. — Должно быть, ей тоже пришлось многое пережить. А в этом году ее вдобавок назначили помощником в классе три-три...
10
Тибики-сан рассказал нам еще несколько историй, связанных с "феноменом".
Что до меня, то я уйму вещей услышал впервые. Но для Мей, думаю, было по-другому. Наверняка она уже знала более чем просто "чуть-чуть" о том, что мы сейчас услышали.
Информация, которую я получил впервые. Один из примеров — правило о "зоне охвата". Тибики-сан, называющий себя "наблюдателем", сформулировал его на основе своих наблюдений за все это время.
— Судя по всему, "катастрофы" касаются только членов класса три-три и их родственников до второго колена, — веско сообщил нам Тибики-сан. — То есть родители, родители родителей, братья и сестры. Кровное родство является необходимым условием. Ни разу не умер родственник, не связанный с кем-то из класса три-три по крови, — отчим, например, или сводный брат. Полагаю, можно считать, что они в безопасности.
— Кровное родство, значит? — пробормотала Мей.
Родители, бабушки-дедушки и кровные братья-сестры. Тети, дяди и двоюродные сюда не входят.
— "Зона охвата" имеет и чисто географическую составляющую. Полагаю, я говорил уже, что центром "феномена" является школа, а распространяется он на всю Йомияму. Похоже, чем дальше от города ты находишься, тем слабее эффект.
— Значит, если уедешь достаточно далеко, то будешь в безопасности?
— Можно провести такую грубую аналогию: чем ты дальше от города, тем хуже мобильная связь. На сегодняшний день нет ни одного случая смерти из-за "катастрофы" родственника, живущего где-то вдалеке отсюда. И крайне мало случаев смерти вне Йомиямы кого-то из местных. Так что...
Разве это не значит, что, если совсем припрет, можно просто уехать из города?
— Эмм... можно еще спросить? — внезапно мне вспомнилось кое-что, и я решил поинтересоваться. — Что-нибудь когда-нибудь случалось во время школьных выездов?
Я вовсе не удивился, когда Тибики-сан угрюмо насупил брови.
— Трагедия 87 года.
— ...Э?
— Кошмарное происшествие, которое случилось во время выезда в 1987 году. Тогда выезды проводились в первом триместре третьего года. Но, поскольку классы всегда выезжали в другие префектуры — то есть покидали "зону охвата" — ученики класса три-три не страдали от "катастроф". Однако... — морщины на лбу Тибики-сана стали еще глубже, в голосе мне послышалась боль. — В том году учеников рассадили по автобусам в соответствии с номерами классов и повезли в аэропорт. По пути и случилась авария. Они ехали по шоссе и были уже на самой окраине города, когда в автобус с учениками класса три-три врезался встречный грузовик. Водитель заснул за рулем.
Я распахнул глаза, в грудь словно нож вонзился. Я кинул взгляд на Мей, но ее выражение лица совершенно не изменилось. Видимо, она уже знала эту историю.
— В той трагедии погиб руководитель, который ехал вместе с классом три-три, и шестеро учеников. Семь человек всего. Автобус, который ехал сзади, тоже пострадал в аварии, что привело к нескольким жертвам за пределами класса три-три.
— Значит... именно поэтому они со следующего года перенесли выезды на второй год?
— Да, — кивнул Тибики-сан, по-прежнему хмуря брови. — И не только большие выезды, но и обычные локальные поездки тоже. После той трагедии ученики третьих классов никогда не участвовали в мероприятиях, где требуется уезжать из школы на автобусах.
Сразу после этих слов хриплый звонок возвестил окончание шестого урока.
Тибики-сан кинул взгляд на настенные часы и опустился на стул по ту сторону стойки. Потом снял очки и вновь начал протирать их платком.
— Давайте закончим на сегодня. Полагаю, я чересчур увлекся и совсем вас заговорил.
— Не, ничего, спасибо. Можно еще немного поспрашивать?
— О чем?
— Ну, я хотел бы узнать про эффективность этой "стратегии", если вы не возражаете.
Я облокотился на стойку и уткнулся взглядом в изнуренное лицо библиотекаря.
— Вы сказали, что "стратегию", когда одного ученика как бы "нет", придумали десять лет назад. За все это время какой был процент успеха?
— Понятно. Очень актуальный вопрос, — Тибики-сан откинулся на спинку стула и закрыл глаза, потом сделал глубокий вдох и, не меняя позы, не открывая глаз, заговорил: — В 88, первом из этих лет, она сработала. Не было никаких сомнений, что "мертвый" проник в класс в апреле, однако никто не умер. "Трагедия 87 года" произошла всего годом раньше, и, думаю, люди были готовы испробовать все что угодно — в результате и возникла эта идея. В любом случае, отсюда пошла традиция применять "стратегию" в каждый "такой" год.
С 89 и по наши дни, не считая этого года, было всего пять "таких" лет. Как я уже говорил, в позапрошлом году "стратегия" перестала действовать на полпути. Из других четырех случаев, насколько я помню, дважды был успех и дважды неудача.
— Когда вы говорите "неудача", вы имеете в виду, что ученик, которого "нет", отказывался от этой роли, да?
— Вовсе не обязательно, — Тибики-сан открыл глаза. — "Стратегия" включает в себя много условий, правил, можно сказать. К примеру, с человеком, которого "нет", необходимо обращаться соответственно на территории школы, однако с ним вполне можно общаться за ее пределами. Но даже вне школы так нельзя делать во время школьных мероприятий. И так далее. Что печально, ни одно из этих правил, по-видимому, не является абсолютным. А значит, невозможно понять, что именно было сделано не так, что именно привело к неудаче...
— ...Это ужасно.
— Но это данность, которая нам известна, — мрачно произнес Тибики-сан и подтянул дужку очков к переносице. — За эти годы я придумал много аналогий. Во-первых, я не верю, что это то, что обычно называют "проклятием". Конечно, история с Мисаки двадцатишестилетней давности дала начало всем этим событиям, однако они валятся на нас не из-за какого-то разозленного, враждебного к нам духа. И люди умирают не потому, что "мертвый", который прячется в классе, поднимает на них руку или желает им смерти.
За этим не стоит чья бы то ни было злоба или желание причинять боль. Ни в малейшей степени. Полагаю, вы можете видеть злобу в той силе, которая на нас воздействует. Люди всегда чувствуют подобное в бедствиях. Но это относится и к природным бедствиям тоже.
Это просто происходит. Вот почему это не "проклятие", а "феномен". Естественное явление, как тайфун или землетрясение, только сверхъестественное.
— Сверхъестественное естественное явление?
— Надеюсь, ты понимаешь, что я сам не в восторге от такого определения. Но, полагаю, логика в "стратегии" защиты от этого "феномена" такая же, как в защите от естественных явлений. К примеру... — Тибики-сан глянул в окно. — Идет дождь. Чтобы не позволить дождю вымочить нас, лучшее, что мы можем сделать, — не выходить на улицу. Если нам все-таки приходится выйти, наша стратегия — воспользоваться зонтом. Но даже с помощью зонта трудно полностью помешать дождю. Даже если капли падают в предсказуемом направлении, все равно как бы ты ни держал зонт, в какую бы сторону ни шел — сухим ты не останешься. И тем не менее идти с зонтом гораздо лучше, чем без зонта.
Тибики-сан посмотрел на нас, будто спрашивая: "Ну как?"
Я не мог найти нужные слова, а Мей рядом со мной тихо сказала:
— Это еще можно сравнить с засухой и молитвой о дожде.
— Хооо?
— Мы страдаем от засухи. Молиться о дожде бесполезно, но если разжечь костер с большим количеством дыма, это, в принципе, может сработать. Но иногда дым достаточно влияет на атмосферу, чтобы вызвать дождь, а иногда недостаточно.
— Хм. Неплохо.
— Ээ, так что, Тибики-сан? — вмешался я, решив, что хватит с меня аналогий. — Что будет в этом году? Прекратятся "катастрофы", раз нас уже двоих "нет"?
— Я уже сказал — не могу с уверенностью дать прогноз. Но, — Тибики-сан снова подтянул дужку очков к переносице, — "катастрофы", раз начавшись, почти никогда не прекращались на полпути. Так что -
— "Почти никогда"? — я попытался зацепиться за строгое значение этих слов. — То есть иногда они все-таки прекращались. Это -
В этот момент раздалось "дзззыннннь!" — будто звонок старого телефона. Пропустив мимо ушей мой вопрос, Тибики-сан извлек из кармана пиджака черную штуковину. Стало быть, это его мобильник звонил.
— Прошу прощения. Одну минуту...
Тибики-сан поднес трубку к уху. Перекинулся с собеседником несколькими очень тихими словами, которые я не смог разобрать, потом убрал телефон обратно в карман.
— На сегодня все. Заходите в другой раз.
— А, ну ладно.
— Но с завтрашнего дня меня некоторое время не будет. У меня есть кое-какие дела, и на несколько дней я уеду из города. Вернусь самое позднее в начале будущего месяца.
Когда Тибики-сан это говорил, его лицо выглядело усталым до предела.
Он неспешно встал со стула и протянул руку к черной папке, которую я держал... и ровно в эту секунду я вспомнил кое-что.
— Ээ, на самом деле, — быстро заговорил я, — я еще кое-что хотел бы узнать у вас сейчас.
— Мм?
— О том, что было пятнадцать лет назад. 1983 был "таким" годом или "обычным"?
