Александр. Продолжение похода 3

Ради ещё большего возвышения своего святилища и огромных выгод для себя, верховный жрец затеял хитрую и опасную игру. Опасную в первую очередь для Олимпиады, чью жизнь, он без колебания отдал на заклание.

После недолгого размышления, Херхорн решил подвергнуть свою царственную пленницу процедуре, о которой он знал только из папирусов секретного архива святилища. По его распоряжению в пищу эпиротке стали добавлять специальные добавки, которые оказывали нужные воздействия на организм Олимпиады. Одновременно с этим ей упорно внушали, что по всем невидимым непосвященному глазу приметам, она понесла от бога и в положенное природой время, должна родить.

Как результат всех этих махинаций у женщины возникли все видимости беременности, хотя её не было и в помине. Начиная со второй половины ложной беременности у неё, так набухли соски, что из них стали выделяться отделения похожие на молозиво. В увеличившемся в объеме животе, бывшая царица стала ощущать шевеление плода, и даже схватки при неудачном движении.

Все с нетерпением ждали начала родов богини, точную дату которых, Херхорн предсказал ровно за два месяца до их свершения. Чем ближе он становился, тем больше глаз притягивал к себе округлившийся животик Олимпиады.

С некоторых пор он, почему то перестал расти, чем только ещё больше подогрел страсти и споры. Многие видели в этом лишнее доказательство божественности беременности, добавляя при этом, что беременность удивительным образом шла царице. Она не сильно изменила её фигуру и не очень сильно мешала ей в движении, которое было мягким и плавным.

Желая придать ещё большего ажиотажа вокруг предстоящих родов, Верховный жрец объявил, что они пройдут в главном зале святилища, и каждый желающий сможет их увидеть. Такова была воля бога, явившегося Херхорну во сне за две недели до объявленной даты.

Стоит ли говорить, что случилось после этих слов. Сразу после этого, огромное количество людей бросилось приносить дары святилищу, чтобы получить право лицезреть чудо. Для этого в зале стали сооружать специальные помосты, с которых зрители могли наблюдать процесс родов.

Когда настал день родов, богиня покорно отдала свое тело в руки служанок пришедших подготовить её к выходу. Вначале ее тело обмыли теплой водой и удалили волосяной покров появившийся на лоне за ночь. Затем умастили маслами и благовониями, после чего подали драгоценности, которыми Леда решила себя украсить.

На каждый из пальцев она надела по тонкому золотому кольцу, выбрала тяжелые серьги с сапфиром и носовое колечко с бирюзой. После этого жрец, тонкой кисточкой раскрасил её тело специальными защитными узорами и приказал одевать богиню.

Вместо привычной ленточной юбки, слуги набросили на плечи Леды серый плащ, полностью скрывший её тело. Остались видны только золотые сандалии, обильно украшенные зеленым бериллом.

На голову была надета любимая богиней корона с птичьими перьями, чей золотой ободок ладно сидел на черном парике Леды завитым в мелкие косички по египетской моде. Густой кивер из белых перьев эффектно сочетался с плащом, а также золотой пудрой, что покрывало лицо богини.

Перед тем как усадить Леду в паланкин, по настоянию врача ей дали выпить настой, для благополучного течения родов. Их скорое приближение эпиротка чувствовала уже несколько дней, в виде ноющей тяжести внизу живота. Бедная женщина не знала, что они творение рук наблюдавшего её доктора. Выполняю волю Верховного жреца, он поместил во время очередного в лоно эпиротки семя кацинии, имевшее свойство удивительное свойство увеличиваться в размере за счет влаги. Согласно храмовым сведениям, раздувшись, оно могло достичь размера головы новорожденного ребенка, что и определило выбор Херхорна. Попав в лоно, оно стало быстро увеличиваться, создавая стойкую иллюзию приближающихся родов.

Все шло, так как планировал Херкорн. Едва паланкин с Ледой доставили в зал, как ее встретило божественное пение в ее честь, исполняемое жрецами и специально отобранными певцами из числа паломников прибывших в святилище. Для них была великая честь принять участие в необычном событии, а для жрецов храма принесло дополнительные пожертвования.

Красивые и громкие голоса пели гимн в честь живой богини. В знак своего уважения все присутствующие опустились на колени и, возведя вверх свои руки, просили богов Египта даровать живой богине благополучные роды. Им вторили флейты и маленькие барабаны, добавлявшие в происходящее событие свою особенность.

Покинув паланкин, богиня с величественной небрежностью сбросила с себя плащ и, ничуть не смущаясь своей наготы, гордо прошествовала в центр зала, где для неё был установлен специальный стол для родов. Каждый её шаг порождал ропот восхищения и восторга от того царственного достоинства, что исходило от вида явившейся им богини. Затаив дыхание, зрители смотрели широко открытыми глазами, боясь пропустить миг из того, что им посчастливилось увидеть.

Когда Леда приблизилась к столу, тотчас появилась торжественная процессия жрецов, которые несли золотую купель, и белые шелковы полотенца, расшитые золотыми нитями, в которые должен быть завернут новорожденный. Херкорн, властно вскинул руку, и певцы запели новый гимн, посвященный богу зачинателю, излившему свое семя в лоно избранницы. Громко и раскатисто разносились звуки пения по всему залу, искусно усиливаясь при отражении от его стен и потолка.

Жрецы почтительно помогли подняться Леде на родильный стол, удобно лечь и упереться ногами в специальные выемки в столе. Все это было сделано с неспешной грациозностью и ни у кого не возникло сомнения, что перед ними именно богиня, а не простая роженица.

Херхорн вновь подал знак, пение смолкло, и в наступившей тишине было отчетливо слышно прерывистое дыхание зрителей, чьи жаждущие взоры были прикованы к Леде и её разведенным ногам. Хитрые жрецы специально поместили родильный стол так, чтобы паломники могли хорошо видеть саму богиню, но не могли видеть её лоно.

— О, великая Исида! Яви нам свою безграничную милость, пошли благополучные роды! — торжественно воскликнул Херкорн, и словно отвечая на его призыв, откуда-то издалека неожиданно раздались глухие раскаты грома. Все собравшиеся в зале испугались, и вместе с ними испугалась Леда. Это спровоцировало у неё начало схваток, которые с каждым разом становились сильнее и сильнее под нарастающий бой барабанов.

От стонов и вскриков распластавшейся на столе женщины, зрителей охватило сильное возбуждение, порожденное ощущением, что они присутствуют при настоящем чуде. Сотни глаз были прикованы к одной точке, что заставляла их от волнения потерять голову. Все ждали родов, но Херкорн не торопил явить страждущим людям чудо.

— О, великий Амон, помоги своему семени явиться на свет! — воскликнул жрец, и вновь раздались раскаты грома, но на этот раз более громкие и явственные. По знаку доктора Леду обтерли, дали воды и все, затаив дыхание, стали ждать продолжения зрелища.

Данное доктором питье полностью парализовало волю эпиротки, и она покорно выполняла все то, что от неё требовал врач. По едва слышимому приказу эскулапа она покорно кричала, имитируя схватки, энергично упираясь в стол ногами, а затем устало падала на руки поддерживавших её повитух.

Чтобы хорошо развитые мышцы промежности раньше времени не вытолкнули наружу семя кацинии, врач постоянно придерживал его пальцем, создавая стойкую иллюзию, что проводит родовспоможение.

Наконец Верховный жрец решил, что долгожданный момент наступил и дал условный знак врачу. Тот склонился на Ледой и, решительно раздвинув ей ноги, и положив руку на лоно, приказал женщине тужиться. Повинуясь приказу, эпиротка стала вновь громко стонать, под отрывистые выкрики эскулапа — Да! Да! Да!

Едва он выкрикнул это в третий раз, раздался новый раскат грома такой силы, что заставил всех зрителей сжаться и, позабыв обо всем, начать в испуге оглядываться. Этого мгновения хватило врачу, чтобы явить зрителям долгожданное чудо. Одной рукой он сильной ударил эпиротку по низу живота и та, немедленно вытолкнула ложный плод наружу. Одновременно с этим, другой рукой, он выхватил спрятанный в одежде бычий пузырь и положил его к промежности.

Согласно хитроумному плану Херхорна его наполнили кровью, чтобы он исполнил роль последа. Быстрым ударом накладного ногтя врач рассек его и подхватил выпавший из него предмет. Это было яйцо, которое эскулап взял двумя руками и торжественно поднял на уровне груди.

Все это было сделано столь мастерски, что непосвященным в тайну процесса людям казалось, что они собственными глазами видели, как врач извлек из тела богини яйцо. Оно было белого цвета, размером с хороший кулак взрослого мужчины.

— Великий бог даровал нашему храму неслыханную милость!!! Благодарю тебя великий Амон за то, что ниспосланное своим слугам это божественное семя в качестве святыни!! Благодарю! Благодарю!— громко воскликнул Херхорн, упав ниц перед врачом, державшим яйцо. Выждав положенное мгновение, он поднялся, и торжественно приняв из рук доктора чудесный плод, понес его к купели под неистовые крики взбудораженных зрителей.

Верховный жрец отлично сыграл свою роль и ни у кого из зрителей, не возникло сомнение, что именно такой была воля великого бога, пославшего людям вместо живого младенца каменное яйцо.

По мановению незримой руки, мужские глотки дружно запели гимн, явившемуся им чуду, несшему для людей великую тайну. Под это пение Херхорн аккуратно положил яйцо в купель, осторожно обмыл его от крови и только потом передал его повитухам, тут же закутавшим его в пеленки.

Роды закончились, но не завершился ритуал. Яйцо ещё не унесли, а к лежавшей на столе живой богине уже устремились паломники. Торопливо отталкивая друг друга, они спешили прикоснуться кончиками своих пальцев к её усталому телу, выражая тем самым свою радость и покорность, за полученную возможность прикоснуться к неведомой ранее тайне бытия.

Затем, те, кто был смелее, принялись целовать ей руки, стопы и ноги бессильно вытянутые на родильном столе, приводя Леду в восторг и радость своими порывами. Удобно откинувшись на поданные жрецами под спину подушки, она отдыхала после проделанной работы, милостиво разрешая веренице паломников увидеть свое залитое кровью лоно, явившее миру подлинное божественное чудо. Некогда ранее неизведанное чувство властного величия переполняло её сознание, стремительно поднимая его на недосягаемы простому смертному высоты.

Святилище Амоном будоражило от обретения частицы божественной плоти, а на далеком Родосе шел дождь, навевавший скуку у сидевшей перед окном Арсинои.

Благополучно вывезенная из Египта дочь Антипатра, скрывалась в доме родоского торговца Калистрата, старого друга ее отца. Именно он был тем человеком, забравшим в александрийском порту у доверенного человека Антигона украденную из дома Нефтеха женщину. Ведя свою тайную игру против Александра, сатрап Вавилона предложил родосцу составить заговор против македонского царя и тот согласился. Купечество Родоса сильно беспокоила новая торговая политика Александра, грозившая упадком всему острову.

Прибывший вместо погибшего Зопира его брат близнец Гобрий, тщательно стал работать с Арсиноей, которой заговорщики отводили главное место в своих планах. Вначале девушка тосковала по брошенному ею ребенку, но долгие беседы Гобрия и Калистрата, отодвинули ее переживание в сторону, наполнив душу неутолимой жаждой мести.

Теперь Арсиноя как в свое время фиванка Антигона страстно желала смерти Александру и была готова заплатить за это своей жизнью. После долгих колебаний и раздумий, Гобрий рекомендовал ей в качестве орудия убийства узкий стилет, который было можно спрятать в рукаве или волосах. Девушка научилась ловко обращаться с ним, хладнокровно убивая сначала животных, а потом рабов приведенных к ней Гобрией.

В качестве второго оружия мести, была определена винная ягода, пропитанная смертоносным ядом. Маленькая, она могла быть скрыта как в одежде так даже на теле убийцы. Её можно было смело держать в руках, не опасаясь отравиться, чтобы в нужный момент раздавить над чашей с вином или каким-нибудь другим питьем. Содержавшийся в ней яд не имел привкуса, что не давало возможности заподозрить тайный умысел. Опробованный на людях, он не действовал не моментально, но гарантировал незамедлительную смерть отравленного человека.

Теперь оставалось только подвести девушку к Александру, который хорошо знал ее в лицо и позволить ей свершить отмщение. Задача была очень сложной, но вполне выполнимой. Для этого как нельзя лучше и подходил Калистрат, который как родоский торговец осуществлял снабжение македонского войска различными товарами во время их похода в Средиземноморье. Это позволяла торговцу незаметно доставить Арсиною в походный лагерь Александра.

Воплощая этот план в жизнь, Гобрия уже неоднократно в качестве доверенного лица торговца посещал македонцев и уже не вызывал подозрения у лагерной стражи. Основная надежда заговорщиков была на пышное победное торжество по случаю падения Рима. Зная нрав Александра можно было не сомневаться в том, что он захочет отпраздновать этот успех. На торжестве бдительность победителей будет притуплена, и появиться возможность осуществить покушение.

Переступив через черту и приняв важное для себя решение, Арсиноя горела желанием свершить священный акт отмщения, и длительное сидение вызывало у неё злость. Сидя у окна, она ненавидела погоду мешавшую пристать к берегам острова корабля из Италии. Обострившееся чутье подсказывало, что приход нужных ей вестей уже не за горами и только свинцовая пелена дождя легла непреодолимой преградой на их пути.

Непогода длилась неделю, а через три дня после установления хорошей погоды действительно пришло долгожданное известие. Ворвавшись в комнату заспанной мстительнице, Гобрия ликующе проговорил: — Собирайся красавица. Рим в кольце осады македонцев и скоро должен пасть.

Сборы были не долги, и вскоре Арсиноя отправилась в свое последнее путешествие на корабле Калистрата вместе с купцом и Гобрией.

Глава XIV. Экспедиция в Иберию.

Вопреки всем ожиданиям, Александр не стал праздновать свою победу в захваченном Риме. И дело было совсем не в тревожном сновидении, что по слухам приснилось македонскому царю, на следующий день после взятия столицы Римской Республики. Человека обратившего в руины Тир, Персиполь и Карфаген трудно было испугать подобными вещами. Покоритель Ойкумены и Потрясатель Вселенной смотрел гораздо дальше и в его видении, торжество по поводу взятия Рима было ненужным.

Все дело заключалось в том, что пышное празднование победы означало завершение Западного похода, основными целями которого изначально являлось покорение Карфагена и Рима. Об этом Александр объявил своим соратникам перед началом похода, но жизнь внесла свои коррективы в царские планы. Теперь нужно было ещё покорить иберийские владения карфагенян и взять под контроль морской пролив у Геракловых столбов.

Изначально предполагалось, что эти территории автоматически отойдут под власть царя царей после падения Карфагена, но этого не случилось. Бегство части сенаторов из осажденного города перечеркнуло планы Александра. Теперь иберийское наследство нужно было присоединять силой, а великий полководец хорошо знал, как неохотно идут воины в новый поход, после объявления победы.