Джон не без гордости считал себя хорошим специалистом — в конторе даже разыгрывали пари на то, найдет ли кто в его бухгалтерских отчетностях ошибку, но приходы и расходы всегда сходились с невероятной точностью. Хотя у кого здесь было время его проверять? У Джека, например, семья в пять ртов — где уж тут играть с коллегами.
Джон жил один. Он не хотел признаваться себе, но все же понимал, что с возрастом все трудней устанавливать контакт с противоположным полом. Он и в молодости не очень знал, как обращаться с девушками, а теперь его все сильнее одолевала то ли робость, то ли неуклюжесть. Ему все больше казалось, что женщины — это какие-то совсем чужеродные создания, почти инопланетные. Последний раз он разговаривал с дамой вне работы в гостях у Джека. Усталая жена коллеги всю дорогу причитала, как тяжело сейчас выживать, что сколько стоит, и как ни на что не хватает денег. Почему-то ему стало плохо, когда он вообразил, что такое создание станет крутиться у него дома и целыми вечерами жужжать про свои проблемы.
Его мысли прервал начальственный окрик:
— Джон! Зайди на минутку, — шеф вызывал на ковер. В преддверии пятницы это не означало ничего хорошего. — Заходи! Как дела? — произнес тот, когда Джон прикрыл дверь за собой.
На вопрос нужно отвечать, и не потому, что необходимо соблюсти формальность. Джон знал, что, хотя его проблемы здесь никого и не интересуют, придется самым бодрым тоном вещать, что дела помаленьку продвигаются. Опять-таки, куда они продвигаются, никто не желал знать, но и сказать, что все прекрасно, означало нагрузить себя напрасной работой. Поэтому клерк сдержано поблагодарил начальство (неизвестно за что) и подобострастно спросил:
— Чем могу быть полезен, сэр?
— Ты знаешь, как всем сейчас трудно, — начал патетически шеф.
Джон уже приготовился к знакомой теме, что какой-нибудь важный клиент ждет срочного подведения баланса для привлечения инвестиций, поэтому кому-то надо пожертвовать выходными, а такой специалист, как он, у них чуть ли не в единственном числе. Но действительность повергла его в шок. Никакой клиент ничего не просил, и даже наоборот, отказывался от их услуг, причем не один, а сразу несколько.
— Я прошелся по списку наших работников и с огорчением должен сообщить тебе плохую новость, — впервые за свою службу Джон видел, как шеф прячет глаза и мнется, не зная, как преподнести известие. Клерк почувствовал, как у него, против воли, подгибаются колени. Но шеф не был бы шефом, если бы, собравшись с духом, не сказал, как припечатал. — С понедельника ты больше не работаешь у нас. Вот документы на увольнение.
Джон, плохо соображая, что происходит, молча, взял какие-то бумажки и, не глядя на них, вышел за дверь. Он был потрясен: "Как же так? Я же, наверно, лучший специалист! Почему я?" Несмотря на кажущееся несправедливым решение, он понимал, что из всего коллектива только у него не имелось семьи и, наверное, шеф не был такой уж свиньей, пытаясь ограничить страдания только одним человеком. Но начальник не учел одного: по истечении непостижимо долгого времени экономической депрессии у клерка не осталось в жизни ничего, кроме работы.
Он с ужасом понимал, что не знает, как жить дальше. Не идти же завтра в очередь за бесплатной похлебкой! Джон вышел на улицу, не замечая, ни вопросов бывших коллег, ни пешеходов, ни того, что забыл надеть плащ. Он шел непонятно куда, даже не замечая, что все обычные страшилки в виде карманников и хулиганов не пристают к нему, а только молча, как будто озадаченно, смотрят вслед.
Ноги почему-то привели к Бруклинскому мосту — вдали красовался профиль ощетинившегося небоскребами Манхеттена. Он шел по пешеходной дорожке пока не заметил, что автомобильного движения почему-то нет. Вспомнилось, что когда-то давно мечтал посмотреть на реку именно с этого моста. Не озаботившись даже взглянуть, не едет ли какая машина, он перелез через ограду, перешел полосу движения и взобрался на бордюр.
У него захватило дух от потрясающей высоты. Под ним разверзлась целая пропасть. Эта пустота так гармонировала с той, что воцарилась в душе. Зачем так жить? Я и прежде не жил, а теперь у меня не осталось вообще ничего, — Джон понял, что не хочет больше бороться ни с пустотой в душе, ни с тоской на сердце. Он расставил руки и закрыл глаза, представив себя птицей. Как ему захотелось взлететь! А почему бы и нет? Хотя бы раз в жизни... — чувствуя, что больше не в силах выносить пресмыкающуюся жизнь, без выходных, без развлечений, без друзей, он сделал шаг вперед...
* * *
Джон проснулся от противного привычного звона будильника: Надо спешить на работу! Вскочив на кровати, он спустил худые голые ноги на холодный пол и вспомнил... Нет, это, был сон. Его не могли уволить! Конечно, ведь тогда он должен был спрыгнуть с Бруклинского моста, а оттуда живым еще никто не возвращался... — и все же ощущения событий были необычайно сильны: ветер в лицо, сменившийся ужасом при падении, стремительно приближающиеся волны, и последовавшая темнота...
Он все сидел и пытался сообразить: все было так реально... Так же, как когда-то давно пережитый им сон. Тогда он тоже никак не мог вспомнить, что произошло с момента, когда он перебегал улицу перед такси, и до того времени, как уснул. Затем мысли опять съехали к жуткому сновидению с кошмарными индейскими божествами.
Джон увлекался индейскими культурами и с замиранием сердца читал о ужасных богах и страшных ритуалах. Но, начиная с какого-то времени, ему начали приходить навязчивые сны с монстрами, обладающими человеческими телами и головами животных. Он забросил чтение литературы про ацтеков, но ночные кошмары не проходили, а последний сон оказался просто до жути реален.
Клерк, оказался меж огромных чудовищ на пирамидах, а потом его неодолимо повлекло к совершенно невероятному по размерам орлу, сидящему немного в стороне и деловито пожирающему людей. И только подойдя к самой птице, и увидев сияние в клюве, он почувствовал, что это путь к свободе. Тогда он, так же как и сейчас, проснулся в холодном поту на своей кровати и долго не мог понять, что это было, и к какой свободе вел путь через глотку орла.
Но бог с ними, этими снами, сейчас надо выяснить, приснилось ли ему падение с моста и увольнение. Он спешно стал собираться на работу. Умылся холодной водой — опять с горячей были проблемы. Побрился, согрел чаю и поджарил себе яичницу — на большее у него попросту не хватало денег. Доедая дежурный омлет, Джон с тоской посмотрел по сторонам — хоть он и содержал свою маленькую квартирку в чистоте, но выгоревшие шторы, облупившаяся мебель и потертая краска на полах никуда не девались при уборке.
Привычно скинув посуду в раковину, клерк накинул плащ и вышел в подъезд. Внизу, у самого выхода, он притормозил. "О боже! Что за чушь! Опять этот таксист попытается меня сбить..." — он стоял и смотрел в распахнутую дверь. Напротив, у самой проезжей части, облокотившись на автомат для продажи газет, стоял странный тип. Джон пригляделся — странность заключалась в одежде. Так городские мужчины не позволяли себе одеваться: ни шляпы, ни плаща или костюма. Вместо этого спортивные штаны, рубаха непонятной расцветки и странные ботинки — пестрые и все, где надо и не надо, прошитые нитками. За головой, судя по растрепанным волосам, мужчина тоже особо не следил. Но все-таки незнакомец не производил вида опустившегося человека: одежда была чистой и опрятной, хотя и необычной, да и лицо очень даже интеллигентное.
— Привет! Что в подъезде стоишь? — весело крикнул человек. — Не поможешь газету купить? Мне дайма не хватает. Вместе и почитаем.
— Привет, — осторожно ответил Джон. — Найдется, конечно.
— Вот и отлично! — парень воодушевленно шагнул навстречу и, озадаченно склонив голову набок, взглянул на Джона. — Ты и в самом деле на тротуар не хочешь выходить? Я не кусаюсь. Давай дайм и газета, считай, твоя.
— Я спешу на работу, — ответил, пряча глаза, Джон — ему было стыдно признаться, что он боится какой-то машины.
— Странно как-то ты спешишь, — удивленно заметил незнакомец и предложил. — Давай так: ты даешь мне дайм, я покупаю газету на доллар, а потом мы идем и читаем ее по пути. Ты куда направляешься, не к метро, случаем?
— Да, к метро, — и Джон признался, не ожидая сам от себя (настолько, видимо, ему надоел этот сумасшедший таксист). — Я боюсь выйти. Посмотри, нет ли на дороге желтого кэба?
Парень озадаченно взглянул и вдруг понимающе улыбнулся:
— Э-э, братец, да ты, кажется, тот, кто мне и нужен!
— Зачем я тебе нужен? — испуганно спросил Джон.
— Да, в общем-то, незачем. Просто хотел познакомиться с хозяином якоря. Интересно посмотреть на творца сего унылого места, — и, видя, что собеседник ничего не понимает, предложил. — Не заморачивайся! Лучше выходи, никакое такси сюда не подъедет, а если и подъедет, то не будет же оно сбивать газетный автомат?
Джон, с опаской озираясь по сторонам, вышел и подал, так нужный этому парню дайм.
— Вот спасибочки! Сейчас газеткой разживемся... Интересно почитать про ваши новости. Кстати, тебя как зовут? — видимо этот несчастный дайм окончательно расположил прохожего к беседе.
— Джон, — ответил, все еще оглядываясь, канцелярский работник.
— А меня, Жан или Женя — на русский манер. Только не Ян, — было видно, как парень даже передернулся от какого-то воспоминания, но тут же весело продолжил, кидая деньги в автомат. — А вот и она, родимая! Так, какой у нас год? Ага, июнь сорок седьмого. Ну и какие новости?
— А какие новости могут быть, пока эта депрессия длиться?
— Батеньки мои... — Женя даже присел, хлопнув себя по коленям. — Ты что же, десять лет тут болтаешься?
— Где тут? Я что-то не понимаю... — Джона беспокоили высказывания незнакомца. Во всяком случае, всякие якоря с творцами не вдохновляли на откровение.
— Ага, ты что же, не понял, что давно умер? — парень заботливо и серьезно посмотрел в глаза и Джон понял, что тот не шутит. Тем не менее, посчитал нужным огрызнуться, уж больно крутую чушь нес этот тип:
— Вот еще... что за ерунда! Скорее ты умер.
Самое удивительное, что Женя не стал отнекиваться, а как-то грустно заметил:
— Да, почти. Но не в этом дело. Тебя нужно срочно просвещать, — и больше не интересуясь газетой, отшвырнул ее в сторону. — Ты ведь, даже про вторую мировую не слышал, наверное?
— Нет, ты о чем?
Но дальше беседовать Джон не смог — увидел знакомый желтый такси-кэб и попытался спрятаться обратно в подъезд. Это ему не удалось — руку крепко держал Женя, да еще при этом смеялся:
— Будем тебя лечить от фобий и, заодно, просвещать на счет новостей! — другой рукой он проголосовал подъехавшей машине, предусмотрительно прикрывая своим телом сжавшегося в комок Джона.
К удивлению несчастного клерка такси послушно притормозило, и они без проблем сели на заднее сиденье. Женя весело крикнул водителю:
— Шеф, прокати-ка нас с ветерком на Манхеттен! Я там еще не бывал, вот и посмотрим заодно, — а потом задал Джону совсем уж странный вопрос. — Ты хоть Манхеттен-то придумал?
— Как это придумал? — оторопело спросил клерк.
— М-да... Болезнь сильно запущена. Давай, вот что сделаем: пока колесим на такси по якорю, ты кратенько расскажешь, как живешь.
— Простите, — Джона окончательно одолело сомнение: больно уж располагающим выглядел этот тип. Не оказался бы каким-нибудь жуликом. Поэтому осторожно возразил. — Я спешу на работу, и потом: хоть это и хорошо, покататься на такси, но кто заплатит за проезд?
— Нет у тебя работы с этого дня. Зато другая будет — но это от тебя уже зависит.
Джон, начиная понимать, что кто-то из них сошел с ума, все же предположил, что это не он сам. Крикнув водиле: "стой!", клерк попытался выскочить их машины, но вместо этого почувствовал, что все исчезло, как только он открыл дверцу.
Правда, не совсем все: прикидывающийся веселым нахал продолжал самым странным образом болтаться рядом. Да, именно прикидывающийся — больно уж глаза у него были грустные. Как он одновременно умудрялся, и шутить, и так смотреть, Джон не понимал.
— Ну что ты паникуешь? — сочувствуя, словно маленькому, выговаривал тем временем Женя. — Я понимаю, в это трудно поверить, но ты умер.
— Вчера? — обреченно спросил Джон.
— Почему вчера? Я ж тебе толкую: давай рассказывай, что с тобой приключилось, и, глядишь, что-нибудь да прояснится. — Женя просил таким озабоченным тоном, что Джон не удержался и выложил все о вчерашнем прыжке с моста. Удивляться тому, где они висят, уже не было сил.
— Так вот что с тобой произошло! — сочувственно причмокнул новый знакомый. — А я-то думаю: чей крик тоски по астралу пошел? А с другой стороны, я только по нему тебя и разыскал. Правда, сначала пришлось побродить среди выдуманных тобой ангелов, но потом чутье не подвело — вышел на твое место жительства.
Тебе, друг, еще повезло, что не заснул, а "на автомате" проснулся и пошел на работу. Ведь мог бы "поверить", что совершил самоубийство, и в астральный сон впасть, а потом пару сотен лет в дреме провести. Считай — счастливчик!
— Да уж, счастливчик. Таких еще поискать... — горько усмехнулся Джон.
— Ты не понял. Тебе начало везти, начиная с того момента, как с моста навернулся. Лучше расскажи-ка, как ты умер?
— Так я же сказал — с моста упал.
— Нет, ты умер гораздо раньше.
— Да не умирал я. На работу каждый день, как проклятый, ходил! — возмущенно возразил Джон.
— Вот бедолага! — воскликнул Женька. — Значит, ты ничего не помнишь? Тогда скажи, тебе не снился сон с огромными индейскими богами, у которых звериные головы и они сидят на пирамидах Теночтитлана?
— Да... откуда ты знаешь?
— От верблюда. Мне тоже эта гадость снилась. А что случилось перед тем, как тебе "приснились" эти чудища?
— Это было так давно... — начал рассказ Джон о такси, сбившем его с ног...
— Ну вот все и встало по своим нехитрым местам, — сочувственно вынес вердикт повествованию пришелец. — Похоже, тебя сбило желтое такси, и ты прямиком к этим зверюшкам на пирамидах отправился. Тогда-то ты и умер, друг мой. И потому эта желтая машина тебя все еще пугает.
— Но как же так? Я же столько лет после этого работал. Ничего не ясно. И эта страшная чернота вокруг...
— А, чернота... — опять отмахнулся Женя. — Это не страшно. Если посмотреть по-другому, то можешь и свет увидеть — некоторые так предпочитают смотреть на матрицу астрала. Но это не важно. Ее бояться не нужно — она для нас, как воздух. Гораздо важнее опасаться тех, кто тут может бродить.
— А кто тут может бродить? — испуганно оглянулся Джон, ожидая увидеть в темноте какое-нибудь чудовище.
— Не дрейфь! — рассмеялся Женя. — Я оградил нас защитой. Ладно, раз ты так боишься здесь находиться, давай сходим в какой-нибудь ресторан поприличнее.
Женя щелкнул пальцами перед глазами у совсем запутавшегося Джона, и они опять оказались на улицах родного Нью-Йорка. Как раз напротив располагались двери шикарного ресторана.
— Ну что, идем? — подбодрил он топчущегося на месте Джона.
