Мертвый лес

Но вот уяснить для себя одну ужасающую в своей простоте истину он вполне способился. Против него и оставшихся меньше десятка его соратников бился не шиноби большой силы, не человек и даже не нечеловек: им всем противостояла потустороння тварь, сравнимая разве что с биджу. Люди умирают, когда им отделяют нижнюю часть от верхней. Люди умирают, когда у них взрывается сердце. Люди умирают, если им отсечь голову. Люди умирают после попадания десятка высокоуровневых дзюцу. Люди умирают, а эта тварь — нет.

— Тринадцатый, — покрывшийся холодным потом от одного только мерзкого, разящего на всех уровнях восприятия могильного хлада в голосе твари, что поймала очередного нападающего в своей смертельной хватке. Мертвое тело, из которого будто росли корни многолетнего дерева, упало на крошево камней под ногами его убийцы.

И, подтверждая выводы джинчурики, одна из нескольких трещин, что уродовали фарфоровую маску в виде головы злого демона, исчезла с её гладкой поверхности. Так было уже в тринадцатый раз. После каждого убийства одна, не важно какая, хоть самая маленькая, хоть пересекающая всю маску, трещина пропадала прочь. Новую же трещину нанести можно было только 'убив' носящего его.

На маске осталось три трещины.

В живых осталось семь нападающих.

Ветеран мира шиноби, являясь тюрьмой одного из самых страшных существ в мире, а так же единственный, кто может пользоваться силой заточенного в собственном теле чудища, устало прикрыл глаза. Ему доводилось биться насмерть с множеством врагов. А от не меньшего количества он предпочитал здраво убегать прочь и это позволило ему стать тем, кем он есть сейчас. И именно поэтому, собрав весь столь обширный опыт своей жизни, мужчина мог признаться — сегодня удача не на его стороне. Убить тварь что отобрала у них роль охотников, было возможно, но не им. Они могли ценой жизни кого-то из оставшихся вновь нанести 'смертельную' рану. Но что толку от этого, если в итоге они только принесут этим пользу твари, уменьшив свои силы ещё на одного профессионального убийцу?

Логично было бы отступи. Оставить нескольких из отряда для навязывания боя и, использовав выигранное таким образом время, добраться до основного расположения сил на этой стороне фронта между Ивой и Конохой. Вот только это работало с обычным, пускай и чрезвычайно сильным врагом, а главное — смертным врагом. Но не с Этим. Это было так легко не остановить. Оно раскусит их план и сразу же двинется наперерез к гонцу, а остановить его будет крайне сложно. Что можно сделать врагу, которому плевать на то, что вы насадили его сердце на свой меч? А использовать техники... увы, ни один из двадцати шиноби не знал ни одного достаточно сильного дзюцу или фуина, что сумело бы задержать тварь достаточно долго. Она будто не замечала их стараний остановить себя, одной грубой мощью давя на корню все их попытки.

И будто в насмешку, само используя множество фуин-дзюцу и просто техник Воды, Земли и Дерева, чтобы превратить их сражение с ним в сущий кошмар.

— Четырнадцатый, — вот и в этот раз, методично загнав одного из них в заранее подготовленное место, что оказалось ловушкой, совсем при этом не обращая должного внимания на остальных. Нет, не так. Он уделял им ровно столько своей концентрации, сколько было нужно, чтобы отбить, отклонить или ответить ударом на удар на все их атаки, наиболее концентрируясь только на самом слабом из них. Предугадывая и прерывая еще в самом начале все их попытки помочь своему товарищу.

Что же, для джинчурики это сражение уже стало на второе почетное место по сложности и непредсказуемости действий как врага, так и союзников. Такую подавляющую беспомощность он ощущал лишь однажды в жизни. Да, его жизнь любит иронию. Когда-то он в числе многотысячной армии шёл на приступ крепости ничего не подозревающего клана. Сегодня же он встречал армию ничего не подозревающего врага, сидя в хорошо укрепленном форте в одном строю со своими боевыми товарищами. И оба раза, по всем прогнозам, успешная операция оборачивалась почти провалом. В первые раз — для всей страны, во второй раз — лично для него. И зачем он только погнался за этим убегающим прочь демоном?

Стоп. Демоном?..

Демоном.

— Узумаки! Как же я вас ненавижу! — проорал в голос джинчурики, от переполнившей его душу ярости и ненависти, позабыв о том, что секунду назад он до дрожи боялся попасть в руки чудовища напротив.

Внезапно к шиноби пришло осознание, как луч яркого солнца, оно осветило мрак его непонимания, выставив на обозрения ту мысль, что он никак не мог поймать за хвост с начала затяжной битвы. В его разуме лик врага начал стремительно меняться: вот маска стала лицом, но не фарфоровым, а вполне естественным, покрытым кожей, вот глаза зажглись тревожным огнем, волосы отросли и сменили свой цвет на алый, на руках образовались когти, а фигура покрылась опасной багровой аурой. Таким был его самый жуткий кошмар. Наследие величайшего побоища, сквозь которое ему пришлось пройти и повезло выжить. Самый страшный и тайный страх. Таковыми для него стали все жители разоренной страны Узу и потомки доминирующего там клана — демонами.

И сейчас осколок того страха был прямо перед ним. Страх рождает ненависть, а ненависть — желание уничтожить. Разорвать. Стереть в пыль.

По телу прошлась волна раскаленной магмы, что с болью проникала в каждую частицу тела джинчурики. Но вместе с агонией она несла и силу, столь огромную, что та легко туманила разум пеленой всемогущества. Да столь сильно, что терзания смертного тела уходили даже не на третий, а на десятый план. Уносящийся на крыльях неожиданного могущества разум с трудом сумел напоследок сохранить одну единственную цель-желание.

Разорвать на части того, кто вновь на миг погрузил его сердце в тиски ужаса, возродив в памяти так тщательно скрываемые нежеланные воспоминания.

— Грааа! — Изливая из себя необузданные волны чакры, шиноби Ивы бросился в бой с новыми силами и новой целью, не видя разницы между друзьями и врагами. Все, кто стоял на пути его ярости, должны были быть уничтожены.

Как жаль, что запечатывание биджу произошло уже в подростковом возрасте. Как жаль, что живая тюрьма многие годы панически боялась своего единственного узника. Как жаль, что только недавно наметился прогресс в овладении мощью демона. Как жаль, что глупый человек даже не мог представить, что источник огромной мощи внутри него — это не тупой набор примитивных инстинктов, а полноценная личность со своими желаниями и целями. Хитрая, старая, терпеливая и очень злая.

— Пятнадцатый, шестнадцатый — сосчитал носитель фарфоровой маски упавших без дыхания людей. В уничтожении которых несказанно помог поддавшийся влиянию биджу джинчурики, сломав прекрасно сложенный механизм атаки и защиты, что вот уже несколько минут никак не поддавался усилиям масочника. — Благодарю.

В тот же миг из-под земли выстрелили тонкие и толстые, длинные и короткие деревянные колья, найдя свои замешкавшиеся цели.

— Семнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый. Я ведь говорил, легко не будет.

Часть 30

— Ха-ха, — грудь рвано вздымалась и опускалась, легкие неохотно и с надрывом исполняли свою функцию, все тело болело и слушалось с запозданием, больше напоминая собой кусок хорошо отбитого мяса. — Кха, — изо рта вновь вырвалась порция крови, уже не первая и далеко не последняя. — Какое же ты чудовище, — прошептали разбитые губы, глядя на беснующееся в очередной фуин-ловушке воплощение ярости зверя из чакры. С некой обреченностью во взгляде подмечая в уме, что в этот раз барьер держал чудовище на две секунды меньше, чем в прошлый раз. — Ах да, я же говорил, что все не будет столь просто, — губы, несмотря на всю плачевную ситуацию, так и норовили украсить лицо улыбкой полной иронии и насмешки над самим собой. — Какой же ты проблемный, двадцатый, — устало прикрыв глаза, я пытался вспомнить, что же пошло сегодня не так, тратя на это бессмысленное действие последние мгновение иллюзорной безопасности.

Что пошло не так? Хах, все! Абсолютно все пошло не так. Наверное, так чувствовали себя ацтеки моего мира, встретившись с испанскими конкистадорами.

Когда ты в окружении верных тебе людей стремительно и скрытно продвигаешься вперед, абсолютно уверенный в том, что там впереди, в стенах штурмуемого тобой форта, находятся беспечные от незнания факта твоего приближения враги. Когда ты уже вкушаешь вкус идущей самой к тебе в руки победы, пускай она и не столь очевидна, но шансов на успех много больше, чем на провал. То последнее, что ожидается тобой, так это неизвестная техника, сравнимая по силе с бомбой хвостатых, что запросто меняет ландшафт целой долины с буйных лесов на идеально ровную и пустую полусферу в толще земли.

Жалкие единицы успели понять свое подсознание и предпринять действия по сохранности своей жизни. Годами шлифуемая и пестуемая интуиция дала шанс на жизнь самым сообразительным. Как жаль, что некоторые, несмотря на успешное активирование собственных дзюцу самозащиты, не спаслись от обрушившейся на них атаки неизвестного и могущественного врага.

Да и не удивительно. Я сам спасся не благодаря собственным техникам, а из-за ослиной упертости одной Учиха, что за миг до того, как к нам дошла белая волна дезинтеграции, призвала сильнейшую форму на данный момент доспеха Сусаноо, окутав им и себя, и ближайших к себе шиноби. Продолжая держать эту, без всякого сомнения, феноменальную по своим защитным характеристиках технику все те долгие мгновение, пока неизвестное высокоуровневое дзюцу жадно пожирало все, до чего могло дотянуться, растворяя в себе любую материю без следа. Но и этого оказалось в итоге недостаточно: те, кто находился у самой границы зоны Сусаноо, прожили на мгновения дольше других, прежде чем пленка темной фиолетовой чакры начала истощаться, будто под действием быстродействующей едкой кислоты. Даже почти абсолютная защита пасовала перед мощью обрушившейся на нас атаки. Создательница дзюцу сумела заметить этот факт и вступила в противостояние с творением чьего-то разума. Было видно, как тяжело ей. Как подгибаются её ноги, но она продолжала держать свою технику, даже когда запас её чакры подошёл к опасной границе истощения. Ценой собственной жизненной силы упертой Учиха были спасены шестеро шиноби.

Шесть из трехсот пятидесяти.

Подхватив на руки упавшую в обморок от чрезмерного расхода собственных сил девушку и тут же закинув её себе на спину, я бросился бежать прочь, прекрасно зная, что за мной, как за устоявшимся лидером, бросится и мой друг, Сакумо, так же выживший под защитой появившегося гиганта из чакры. Остальные же шиноби с небольшой заминкой бросились за нами. Но, положа руку на сердце, вынужден признать: в тот страшный миг мне было не до них. Всё, что меня волновало, — состояние девушки в моих руках. Чтобы оно совершило резкий скачок к ухудшению, а этому способствовали сложившиеся обстоятельства. Пришлось на скорую руку, продолжая движение, пытаться нормализировать её состояние. Что, с горем пополам, едва получилось. Увы, мои навыки ирьендзюцу хоть и высоки, но недостаточно для исполнения подобного маневра, да и столь быстро. Но прежде всего необходимо убраться подальше от человека, способного на столь масштабные атаки. Кто его знает, какие ограничения у этой техники и есть ли они вообще? А пережить второй удар я, боюсь, не смогу. Никто не сможет.

И тогда судьба вновь решила напомнить нашей компании, что сегодня не мы в её любимчиках.

Нас перехватили, буквально врезавшись в нашу группу своими телами и вмяв нас обратно на землю. Шиноби Камня решили добить остатки по недоразумению выживших. Впрочем, на землю упали не все — я да Сакумо устояли. Даже эффект неожиданности не помог нападавшим на нас: разница в силах между нами была слишком большой, и четыре трупа тут же упали на землю, а затем еще столько же. Слишком большую скорость и силу имели наши тела, чтобы нас можно было столь просто остановить. Но вот спасти других не удалось: их убили сразу при столкновении. Мы же могли только отомстить за их смерть, что и было проделано в кратчайший срок.

— Впереди, слева, сзади... Нас окружают, — прислушавшись к источникам чакры в округе, четко оповестил я Сакумо.

— Я задержу, — коротко резюмировал Хатаке, он все для себя решил. — Спасай принцессу, — даже в столь тяжелом положении он имеет время для шутки.

— Не рискуй попросту, — развернувшись к нему спиной, я бросился туда, где было меньше всего источников чакры.

— За кого ты меня принимаешь?! — услышал напоследок возмущенный крик моего друга.

Честно, мне было беспокойно за него. Хоть он и обладал возможностью обратного призыва, и, в случае чего, мог уйти к своему призыву. Пускай цена подобного трюка была огромна, но не дороже жизни, а со своими призываемыми животными он уже как-то сам сможет разобраться. Поэтому я с некой тревогой на душе удалялся все дальше от него и все ближе к небольшому отряду прямо по курсу моего бега.

Эх, если бы я только знал, во что выльется наша встреча, то лучше уж выбрал путь напролом — сквозь ряды всякого мяса, нежели начать игру в салки с двумя десятками шиноби, что явно ощутили меня и терпеливо дожидались моего появления.

Два десятка высококлассных убийц, что были заточены на убийство одной, превосходящей в личной мощи каждого из них, цели. Это не было написано на их лицах, но мой личный опыт и та методика действий, что они применяли на мне, пока я пытался скинуть их со своего следа, говорили сами за себя. Для меня вся погоня слилась в ряд действий: уйти от слишком опасной атаки, подставившись под более слабую и не смертельную, применить лечащие дзюцу на себе в попытке исправить нанесенный ущерб, повторить с начала первые два пункта.

Что же, когда лес остался позади, я понял, что выбора у меня собственно и нет: мне нужно принять этот бой. И моё нежелание этого не играло никакой роли. Отдав одному из двух созданных теневых клонов свою ношу и вместе с этим создав одного древесного, я спрятал его под землей прямо под собой и замер в ожидании своих преследователей. И они появились слишком быстро, сопроводив своё появления возле меня одиночной атакой. Глупо. Личная инициатива? Не знаю. Но упускать шанс сократить количество своих врагов я не был намерен упустить.

Меня окружили, что ожидаемо. Было бы удивительно, отпусти они меня.

Мне что-то говорили, я что-то отвечал. Наверняка очередную пафосную ерунду. Мое сознание не слишком цеплялось за это, куда больше его внимания было уделено ощущению прохладного фарфора под кончиками подушечек пальцев. Артефакт, что, по легенде, был маской самого Шинигами, опасно холодил пальцы. Не только своих соклановцев забрал я с собой на фронт.

Мне было страшно прикасаться к ней, мне было до ужаса страшно надевать её на себя. Ведь что произойдет тогда? Может, я умру? Мою душу заберет себе дрянной божок, занимающий первое место в списке виновных в моем появлении в этом мире? Или произойдет нечто иное, куда более страшное? Холодный пот обильно тек по спине, а тело била дрожь, рождаемая страхом. Но разве у меня есть выбор? Умру я, и следом умрет Мадара, а этого я допустить не могу. Ради того, чтобы она жила, я готов наступить на горло своим страхам и делать невозможное. Только ради того, чтобы она жила.