Волю богов народ помнил, а потому, загодя до неприятностей в схрон под источником все попрятались. И враг в долине только хвост последнего волкодава увидел, что вместе с пастухами общинное стадо перегонять помогал, на самом гребне этот хвост им в насмешку помахал и растаял в лесном ущелье, где армию спрятать можно, да не одну, а не только овец и коз. Тем более, что пастухами маги помощники хранителя пошли.
А потом пообломались и с хабаром и с источником — Хранитель близко даже не подпустил — пожёг да покалечил. С расстройства такого разрушили все дома и храм Дакону с Ороеном покалечили родовой, за что были наказаны прилетевшим драконом — навсегда удобрили своим пеплом долину. Хранитель посчитал дракона избавителем, прибывшим чуть раньше срока, но зверь крылатый был силён и пить не хотел, только порычал с воздуха на пепел, махнул на прощанье крылом, да ушёл за хребет. И то ладно. Хранитель понял, что помощь оказана, и боги слово сдержали, просто со второй датой ошиблись. Со всяким бывает. Не до того тут: надо дома поднимать, храм ремонтировать, да на малеме в лесное ущелье съездить — помощников со стадом вертать. А вот когда немного погодя родовичи, что пограничным нарядам помогали врага в лесах выслеживать да резать, с вестью про принца драконьего вернулись, то уже всё понятно стало. Но на всякий случай каракули нацарапанные на листе старого железа и выбитые на стене под лестницей были прочитаны и ученикам показаны. А там и я приблудился, чуть погодя. Я в тот день не один был — много через долину беженцев идёт, просто мне повезло на самого Хранителя напороться, а не на его ученика. Были и те, что похлеще меня выглядели, но я один был как живой мертвец, но в дорогих одеждах, и я один после себя на ступенях три кошачьих больших следа оставил, пока до лавочки босиком дошёл, чтобы ноги обтереть и намотки навернуть, чтоб обуться. А какую воду прохожий из источника пьёт Хранителю видеть не надо — он так чувствует. После меня вода молоком пахла и вкус такой же имела ещё долго, почитай до полудня. Так меня в оборот и взяли.
Я вот только понять не могу: и как я за собой следов кошачьих не видел, ведь под носом же были, сапоги сидя на лавочке одевал. Хотя в том состоянии, я вообще мало что видел, так рад был, что молока парного, из детства памятного, налакался...
Потом всё согласно божьему замыслу и случилось — война в раз закончилась, все живы и здоровы, принц помог и руками и деньгами, что для небогатой родовой общины тоже очень и очень важно. Многие, чего греха таить, когда разрушенные до фундаментов дома увидели, то с горя поседели. Дом поставить — это не ослика купить. Всю жизнь берёг да строил, а тут в раз лишился. Горе было великое, многих отпаивать пришлось отварами, чтоб умом не тронулись, да в купели лечебной в источнике купать. А за деньги, вырученные на мои накопители, можно в два месяца всё в полный порядок привести и соседнее ущелье купить ещё, для детей, чтоб место было. А тот, кто на горской земле живёт эту землю очень как ценит, потому как мало её, родимой, скалы сплошь, да камни. И на прокорм хватит, чтобы зиму пережить не голодая, безбедно, посевы то все тоже порушены. Такого подарка никто не ждал. Потому и счастливы все были и никто в просьбе Хранителя принцу добра пожелать не отказал, даже детей на руках грудных держали, все как один в источнике были. Вот все на мою шуточку и напоролись.
Когда Мурам в моих руках каюк с знаком первого рода Ор увидел, то решил проверить его, потому, что в оружейной ещё сохранились такие кинжалы, из тех, что с последнего боя, где первый род полёг вынесли, на память об отцах-родовичах. А когда он почувствовал и проверил кровь, то уже не удивлялся, удивлялся когда увидел в Святой Мисе кота крылатого ростом с дракона, хотя по писаниям древним коты крылатые ростом чуть больше лесной рыси были. Вот с удивления и ляпнул что в голову пришло, да потом пожалел. Потому как после того как от меня поток поймал, то понял что для снежного барса стоять на задних лапах не очень удобно. А когда услышал что в источнике рёв стоит, то оценил все последствия своих слов поспешных. Я в них кровь первую родовую разбудил и силой напитал. Будет теперь в этой долине жить род оборотней истинных. Что могут в любое время облик звериный принимать по желанию и ясность мысли при этом не терять. Я не говорю про здоровье и силу и всё к тому прилагающееся. Только вот за столько лет помешалась кровь, невест то от соседних родов брали, чтобы не выродится и взыграла не только кошачья, а вся, и победила та, чья свежее была. Кого только мы с Мурамом в источнике не увидели: и барсы и медведи и волки и ... И вся эта шобла выла на разные голоса от испуга и от неожиданности, да оттого, что в одеждах запутались.
Пока всех успокоили, пока они, успокоившись, обратно перекинулись, да пока бабы мужикам по башке настучали, чтоб те не глазели, а те в обрат перекинулись и дёру дали. Да потом по кустам прятались, пока бабы одевшись по домам не пошли. Уже за полночь время ушло. Вроде всё угомонилось. Присели в источнике на лавочку передохнуть, тишина, спокойно, только тихо-тихо снизу: мяв, тяв, мяв, тяв.
Две бабки — соседки, всю жизнь рядом живут и дружат, не разлей вода. Одна в кошку горную перекинулась, а другая в волчицу. Сидят в самом низу на последней ступеньке и тихо переругиваются. Седая кошка на седую волчицу.
— Мяв, не зря говорили, что сгреховодила твоя мать!
— Тяв, и ничего она не греховодила, то от деда моего, пришлый он был.
— То то, ты мне всю жизнь чем то подозрительная была, мяв!
— И я больше двух слов с тобой рядом высидеть на лавочке не могла, тяв!
Эти две .... старые налаялись, так, что охрипли. Пришлось за водой бегать. Лаялись, лаялись, а воду с одной миски попили, перекинулись. Нас облаяли, да домой спокойно под ручку пошли.
Ну, думаем, пуговицы оторванные завтра утром подберём, всех выпроводили и то ладно. Поднялись наверх, сели на лавочку под деревом, откинулись на спинку. На звёзды смотрим, тишина. А тут над нами не мойми чья морда, толи драконья, толи лошадиная появляется, звёзды заслоняя, зубищи скалит и голосом Учителя, только помолодевшим малость ласково так: "Мурам, у тебя пива с мясом нету? А то пятьсот лет вкуса не чувствовал, хочется, аж слюни текут!"
Я в кота перекинулся, да с размером перепутал, не в маленького, а в большого, Мурам в снежного барса, да с двух лап как дали в эту морду. Только и слышно было, как отлетающий вниз малем в воздухе орёт: "За что-о-о-о-о!". А потом треск кустов под склоном. И тишина. Только дух перевели, водички с крыши похлебали, не перекидываясь, а снизу уже копытами по тропинке цокает еле слышно.
Мы его в клещи брать, а он понял, что кошачьи уши не обманешь и в другой раз не пошутишь.
— Парни, это я, Юй! Слышите? Это я в малеме сижу, Юй!
Повезло ему, что мы к новому облику ещё непривычные и когти выпустить во время удара не додумались. А то бы всю морду располосовали. Припёрлось это чудо, уже в нормальном виде. В виде ослика. Весь ободранный и в репьях, стоит и ушами виновато поводит.
— Шуток нормальных не понимаете, совсем озверели!
— На себя посмотри, а ещё порядочный дух, Белый дракон и Хранитель! Как тебя угораздило в него залезть, ты же на камешек привязку себе делал?
— Ты зачем без спроса в малема залез! Дух беспокойный! Я его, согласно божьего наказа, должен Мирру в целости и сохранности передать! А он на что похож? А ну, приводи всё в порядок, как было, а то водой святой из источника развоплощу!
— О! Точно! И подлечусь, и накопитель внутренний заряжу!
Стоим с Хранителем источника и смотрим на очередное чудо: дух неупокоённый при живом Хранителе источника пьёт воду напополам с магией и ещё и довольно икает. Это вместо того, чтобы от силы источника, не подчинённого ему, развоплощаться.
— А всё потому, что я на твою кровь завязан был, а она изменилась и привязка спала. Я оглянулся, смотрю — малем стоит, вот так чудо, лучшего места для неупокоённой души даже придумать сложно, я сам таким управлял, когда ещё в теле был. Только место занял, а тут меня как даст, да как ещё раз даст! Ну всё, развоплотили, пойду на встречу с дедом. Глаза открыл, а перед носом трава и запах фиалок горных, я его уже забыл, так давно это было, и есть охота и словно все эти годы как ветром сдуло. Чувствую себя так, как будто мне двадцать лет и новая чешуя после линьки ещё не окрепла и на загривке топорщится.
Болтает и в перерывах воду из ложбинки, что под сток с крыши в камнях вокруг стен источника сделана пьёт. И ни хрена ему не делается, только фыркает от удовольствия.
— "Мурам, может его наверх завести, к Мисе пусть приложится?"
— "Не, не надо, я уже накопитель боевой почти заполнил, а ходовой и так полон был!"
— Я не с тобой говорю! — лошадь драконистая, не было проблем на мою голову. Если он все знания сохранил и опыт, а годы до юношеского возраста скинул, то мне из каждой дыры его за хвост вытаскивать придётся, чувствую, задним местом чувствую, что огрёб я на неё родимую очередное приключение.
— Нет Мирр, хватит на сегодня чудес. Молем и так несколько обликов имеет, а теперь ещё и душу ты в него вложил. Мда... Так, душа Юя на тебя завязана была, она значит твоя собственность и есть, а раз она молема себе под обиталище взяла и ты её туда ещё глубже пропихнул, уж не знаю докудова, то будем считать, что я тебе его передал через посредника. А значит божья воля выполнена. Юй, я прав, или тебя выкинуть оттуда нахрен?
— Прав, прав! Подтверждаю передачу и обязуюсь доставить молема в то место, куда Мирр укажет и далее, если его надо будет сопровождать. Кошки, дайте мяса с пивом! Можно просто пива, или просто мяса, можно даже сырого! Пожалейте, Создателя ради, а то я уже еле сдерживаюсь, скоро либо слюной захлебнусь, либо в ледник к кому залезу! Поедим и спокойно со всем разберёмся.
— Ладно, драконы и им подобные, пошли, есть у меня чем разжиться. За пивом и обговорим.
Вот за пивом и обговорили. Сначала смеялись друг над другом, когда обличья мы с Мурамом на кухне поменяли, да еду пробовали — вкус то другой, звериная чуйка совсем по иному чует. Пока друг друга подначивали чуть без ужина не остались — Юй в одну ослино-драконью харю за троих чуть всё мясо не слопал, куда только влезло. Потом над ним смеялись, как он уже сытый всё по горсточке пробовал и вкус забытый вспоминал. Потом Юй (учителем этого непоседу никак назвать уже нельзя, совсем другой стал) нам всё про молемов рассказывал. Оказывается их создателем и была заложена такая возможность, чтобы душа себя как в родном теле чувствовала, только ни у кого не получалось это до конца правильно сделать. А у него получилось, с моей помощью. Как у него теперь всё это отнять, руки не поднимаются, хоть знаю, что если скажу, то отдаст беспрекословно. Но не скажу я, иначе распоследним негодяем в этом мире буду, я же чувствую, что он там внутри от счастья плачет, душа груз лет и заклятья собственного скинула. Пусть радуется, как он сам хотел, до того места, где обоснуюсь. А там пусть уже Юй Хен Шо Белый дракон решает что с его частицей будет, или все вместе.
На каюке подтвердил именем рода и Создателем поклялся, что принял от Мурама молема в целости и сохранности, как и было завещано. Мало ли, что.
А потом уже и до меня добрались. Вот тут разговор серьёзный пошёл, и хоть один года скинул, а второй облик приобрёл кровный, но мозги у них набекрень не поехали, всё так же мысли востры остались. Вот поразмыслили мы и поняли, что не будет ничего хорошего, если кто узнает, что я кот крылатый, один из первого колена детей Ороена, что сгинули все пятьсот лет тому назад. Родителей затаскают правители гномские, чтоб на меня влияние иметь, до сих пор поди локти кусают, что принца драконов упустили и не накрыли крынкой. Для Эрралины тоже в моём воскрешении и преображении неизвестно чего — пользы или вреда больше, потому как тётка родная и мать правительницы, а они поперёд своих нужд нужды народа ставят. И неизвестно как там всё повернётся. Хоть и истребили всех зачинщиков той смуты, но последователи всегда найдутся. А потому и охота за мной может быть устроена, если прознают. Не дело жену беременную под удар подставлять. А так нет меня, отплакала и рожай спокойно — кто тот Мирр был, никто толком и не определил. Толи лекарь природный с драконьей магией за пазухой, толи маг самородок, толи выродок. Но в любом случае просто человек, а не дракон сын крови Ороена и Дакона.
Я тут поправить хотел, что Ороена, а Мурам сказал, что пока ещё неизвестно, ему источник, когда он меня преображал показал обеих братьев. Так что во мне и Дакона кровь может быть, просто мне по характеру Ороен ближе, вот и выбрал я пока облик котовый. А за ящериный облик ещё и то говорит, что размер я могу менять от рыси до ящера, хоть котом как был, так и остаюсь. Пока, Мурам добавил, это пока. Вот если меня на такой же источник, но не с кошачьей Мисой, а с ящериным истинным пламенем отвести, да дать его напиться, то там оно и видно будет.
Потому и порешили, что нету Мирра, был, да весь вышел — улетел в эту ночь незнамо куда и молема забрал с собой, для драконьих крыльев это не сложно. Меня же кроме Хранителя в драконьем облике, хоть в большом, хоть в малом, никто не видел. Народ я успокаивать да домой отправлять уже человеком бегал. Да и болтать родовичи лишнего не будут, не той крови закваска.
Так и появился путник проезжий на ослике сером. Молем караковый был, вот мы по подсказке Юя ему отвар из травок запарили, чтоб он масть к утру поменял. Что и вышло. Правда он в мула хотел, но для гор лучше ослик подходит и он согласился.
Всё, что меня выдать может пришлось запрятать или в оружейной источника оставить. Доспех и всё оружие, что в пещере нашёл я тут оставил. Мурам взамен мне пару кинжалов древних, что попроще и с клеймом стёршимся от времени дал выбрать. Сталь надёжная, работа неброская, без украшательств. Можно спокойно на поясе таскать ни пряча. Каюк под рубаху запрятал, на шею повесил, секирку в мешок поглубже. На посох, по обычаю паломников, надели сверху кусок шкуры с ноги горной козы с ленточками и деревянной таврой, что храму соответствуют. А с такими посохами из камень-дерева, точно как мой по виду, все паломники из святых мест возвращаются, чтоб народ видел, что обет данный выполнен и человек с достоинством домой возвертается. Лицо опять же под повязкой дорожной, что паломники используют, спрятать можно.
Долго решали как накопители на руках оставить, не в рукава же одежды их зашивать. Но тут я вспомнил, что видел, и не единожды, кожаные перевязи на руках, чтоб связки поберечь, если слабые. Вот в такие перевязи мы их и приспособили. Так всю ночь и провозились. А утром, не особо таясь, мы с Мурамом раскланялись, будто я у него ночевал, и в дорогу. Долго я спиной его взгляд с гребня, на котором храм-источник Святой Мисы стоит, чувствовал.
Про дорогу вспоминать много не буду. А что там — кланяйся людям, да спрашивай уважительно, а попросят посохом в храме освещённом (что Мурам тоже сделать не забыл, кстати, чтоб всё по закону было) святой круг над человеком, домом, да добром обвести, не отказывай. И накормят и спать пристроят, в тесноте, да не в обиде. И по хозяйству где помогать по мелочи приходилось и кашеварить, и настойками, да отварами на стоянках народ от болезней пользовать. За то был кров и защита в дороге (хоть нам она не больно и нужна была, сами кого хошь под орех с Юем разделаем и он его съест, чтобы вкус вспомнить). Но так проще и неприметней. Кто ни спроси — да, был паломник. Добрый человек, достойный, помог тут вот по мелочи. А какой? Да такой же как и все они, ничем от других не отличается, и плащ такой же и посох и повязка. И ослик серенький.
