Танцующая со зверем: Предсказание

Петр? Так это тот самый Петр, возлюбленный Иды. Она кивнула, без труда прочитав мои мысли.

— Что это за место? — спросила я, быстро окидывая взглядом утопающее во тьме помещение. Всего три свечи, одиноко стоящие на полу, освещали каменные стены. Это был то ли подвал, то ли зал какой-то крепости...

— Это замок Бран, — пояснила Ида.

— Где Искатели? — решила продолжить расспрос я.

— Черт их знает, — еле слышно отозвалась она, принимаясь чем-то прохладным натирать мои ладони... — Не думай об этом. Здесь они нас не найдут.

Скосив глаза, я увидела в руках Иды тюбик с какой-то мазью.

— Все будет хорошо, — растягивая слова, продолжила та. — Только тебе надо в больницу. Ожоги не сильные, но...

— Где Влад, Ида? — перебила ее я, понимая, что она просто старается меня заговорить.

Вампирша серьезно посмотрела на меня.

— Тебе не о чем беспокоиться, — четко проговаривая слова, ответила она.

Когда я слышала эту фразу в последний раз, она слетела с губ моего московского хирурга, и это означало, что я худо-бедно смогу ходить.

— Ида, скажи правду, — попросила я.

— Правду? — Она долго смотрела на меня, потом перевела взгляд на Петра.

Я заметила, как тот отрицательно покачал головой.

— Ида, пожалуйста! — снова попросила я.

— Влад сильно обгорел, — осторожно начала она. — Я даже не знаю, как у него хватило сил принести тебя сюда. Он очень плох, Катарина.

— Он,... Влад умрет? — От этих произнесенных мною слов, сердце похолодела в груди. Если это случится, что делать мне?

— Я ничего не знаю об ожогах, — заговорила Ида, пряча глаза. — На моей памяти такого еще не было. То, что рассказывали Лара и Степан... Это о силе человеческой крови... Но ее надо очень много. Боюсь, здесь уже поздно что-то делать.

Я долго переваривала слова Иды.

Боюсь, здесь уже поздно что-то делать.

Вот так все кончится? Мы прошли через настоящий ад ради того, чтобы потерять друг друга? Нет, так не должно быть!

— Я хочу его видеть! — уверенно заявила я.

— Невозможно, — покачал головой Петр. — Влад тебя убьет.

Ида согласно кивнула:

— Ту еду, что я приношу ему, Влад рвет на части. То же самое он сделает с тобой. Жажда лишила его разума.

— Ты пойдешь со мной, — настаивала я. — Неужели вы оба не понимаете, что я хочу спасти Влада! Хотя бы попытаться.

— Думаешь, любовь творит чудеса? — горько усмехнулась Ида. — Глупая ты девочка, Катарина!

— Дело не в чудесах, — ответила я. — Я считаю, что это не честно, вот так просто взять и опустить руки. Я люблю его, и я хочу, чтобы он знал это. Пусть потом он вцепится мне в горло, плевать. Все ценное, что было уже растерянно, оно почти прогнило от беспросветной боли и отчаяния. У меня остался только Влад, и прошу тебя, Ида, дай мне увидеть его!

Она неуверенно посмотрела на Петра. Тот отрицательно покачал головой.

— Я прошу вас, вас обоих, — почти молила я. — Пожалуйста!

Лицо Иды вмиг стало непроницаемым. Расправив плечи, она как-то отчужденно посмотрела на меня.

— Если ты его любишь, — ледяным тоном сказала Ида, — почему бы тебе тогда не стать вампиром?

— Ида! — Петр явно был ошарашен таким прямым заявлением своей возлюбленной.

— Ты же готов быть со мной навечно. — Она посмотрела на него. — Так почему Катарина строит из себя жертву, когда выход так прост.

— А если Влад не выживет? — парировала я.

Ида была права, но почему-то я продолжала сопротивляться. Наверное, я так привыкла отрицать эту возможность, что постоянно искала веские причины это подчеркнуть.

— Зачем мне вечность, его Влада не будет? — продолжала я, не дав Иде возразить. Я буду с ним столько, сколько отведено жить этому миру. Но при условии, что Влад не умрет. Я готова ждать.

Ида подозрительно рассматривала мое лицо, ища в нем, видимо, какой-нибудь намек на лукавство. Тщетно, дорогая, на этот раз я сказала правду.

— Значит, готова ждать? — наконец, спросила она. — Год, два? Или пять лет? Неизвестно, сколько понадобится Владу на восстановление.

— Я сказала, что готова, — сквозь зубы проговорила я. Эта самоуверенная вампирша начинала выводить меня из себя.

— Что ж, — усмехнулась она, — когда опасность минует, тогда я тебя к нему и препровожу. Пока же, выполняй свое обязательство — жди.

Сверкнув немного воспаленными глазами, Ида направилась в темноту.

— Мне нужно отойти, — сказала она и исчезла.

На моем языке висела одно совершенно непристойное обозначение, для этой вампирши, но я решила промолчать.

— Она скоро вернется, — сказала я, перехватив обеспокоенный взгляд Петра. — Видимо, жажда мучает.

Тот как-то неуверенно кивнул, усаживаясь на толстое одеяло, расстеленное на каменном полу. Я тоже попыталась сесть. На ладони опереться было нельзя, — адская боль пронзала моментально, — так что пришлось использовать локти. Кое-как оказавшись в сидячем положении, я, наконец, оглядела то, на чем лежала. Моей, так сказать, кроватью оказались несколько не струганных досок, покрытых шерстяным одеялом.

— Ида схватила то, что ей первое попалось под руку, — пояснил Петр, видимо, заметив, с каким подозрением я рассматриваю свой лежак.

Окинув меня быстрым взглядом, он добавил:

— Тебе в больницу бы. И ладони обожжены, и коленный сустав распух.

Я по инерции взглянула на свои ноги. Через порванные джинсы раздувшаяся коленка, не стесняясь, выставляла себя на обозрение.

— К черту! — отмахнулась я.

Окидывая взглядом утопающее в полутьме помещение, я безуспешно пыталась отыскать потолок. Вздохнув, я подползла к свечам, превозмогая боль, и подставила под их трепещущее свечение свои красные вспухшие ладони. Ничего особенного. Такое чувство, что просто ошпарила руки кипятком. Заживет.

На левом запястье поблескивала цепочка с крохотной лилией. Сердце вдруг больно сжалось, подталкивая к горлу противный горький ком. Влад...

— Если он умрет, что ты будешь делать? — Голос Петра прозвучал слишком громко, заставив меня вздрогнуть.

Я посмотрела на него.

— Не знаю, — честно ответила я.

Действительно, никогда за эти дни я не думала о том, что однажды Влада не будет в моей жизни. Даже, когда я собиралась домой, мне казалось, что он все равно будет где-то рядом.

— Знаешь, — перебил мои мысли Петр, — когда Ида прибежала вчера ко мне с изуродованным лицом и каким-то адским свечением в глазах, я впервые подумал о том, что не знаю эту женщину. Такая ласковая, нежная и внимательная ранее, она теперь была похожа на опасного зверя. Схватила меня в охапку и по воздуху перенесла сюда за считанные секунды, — Петр покачал головой. — Я, наверное, должен был испугаться, услышав правду о ней. Ведь это ужасно, знать, что твой любимый человек совершенно непонятное существо, пьющее кровь. Но внутри меня ничего не дрогнуло, понимаешь. Ничего. В глубине души я всегда знал, что Ида не человек, а что-то совершенно иное. Она молчала, когда мне хотелось молчать. Она сидела рядом, держа меня за руку, когда мне этого хотелось только этого, а не нежных объятий. Ида угадывала каждое мое желание. — Петр пристально посмотрел на меня. — Но теперь я знаю, что она всего лишь читала мои мысли. Думаешь, я сожалею об этом? Нет, ни грамма. Я готов прожить с ней больше вечности, потому что мне с ней хорошо. Я люблю ее, я доверяю ей, я знаю, что она никогда меня не предаст. Большего мне не надо.

Я отвела глаза. Интересно, а что нужно мне? Всю жизнь я за что-то боролась, хваталась зубами за любую победу; мне казалось, что я делаю что-то важное, но наповерку оказывается, я всего лишь играла сама с собой.

— А как вы познакомились с Идой? — спросила я, лишь для того, чтобы отвлечься от таких утопических мыслей.

Петр усмехнулся, и его лицо озарилось каким-то особенным нежным светом, льющимся изнутри.

— Я был в Румынии всего несколько дней, — начал он. — Сам я, как и ты, из России, только из Нижнего Новгорода. По образованию я хирург, и друг предложил мне работу в его частной клинике в Тырговиште. — Я усмехнулась: хирург — мой любимый врач. У него я бывала чаще, чем дома.

— Наверное, это судьба, — тем временем продолжал Петр. — Чужая страна, язык какой-то непонятный... Мне тяжело было прижиться, ведь на русском здесь говорят очень мало, да и румынский скоро перестанет быть национальным языком — все вокруг стремятся говорить по-английски. — Он невесело рассмеялся. — Тогда я пошел в книжный, чтобы купить словарь или какой-нибудь разговорник на первое время, и увидела Иду. Она стояла за прилавком, такая внимательная и мило улыбающаяся продавщица, и я просто потерял голову. Она подобрала мне нужный материал сама, уверяя положиться на ее компетентность... — Он вздохнул. — Что-то есть в Иде такое, что притягивает, обезоруживает. — Петр посмотрел на меня. — Или это у всех вампиров так?

— Не знаю, — покачала головой я.

— С твоим Владом все не так?

Я промолчала. Мой Влад. Непривычно.

— Ты сомневаешься на счет своего выбора? — тихо спросил Петр. — Неуверенна, что должна быть здесь и сейчас?

Я закрыла лицо руками. Я не знала, вообще ничего не знала и не понимала. Голова кружилась и немного побаливала, и я чувствовала себя так, будто это была вовсе не я. То ли демон вселился, то ли внутренний мир вмиг поменял свои приоритеты. Я ничего не знала!

— Любовь не выбирает в чье сердце ей придти, — осторожно проговорил Петр. — Каждый получает того, кого достоин — ни больше, ни меньше. Поверь, бог не просто какой-то ленивый кукловод. У него для каждого есть довольно "оскороносный" сценарий.

Я не вполне была согласна с Петром, но возражать не стала только потому, что из темноты показалась Ида, неся на руках безжизненное тело мужчины. Скорее всего, он был просто без сознания, но удостовериться мне не представилось возможности — вампирша быстро пересекла убежище и скрылась в другом конце. Оттуда сразу послышалось шипение и какая-то возня. Видимо, Влад получил свою добычу. От этой мысли мне стало легче. Но, боже мой, как же мне хотелось к нему! Взглянуть в эти черные омуты глаз, провести рукой по мягким волосам, прижаться губами к его губам...

Танцующая со зверем.

Слова той странной цыганки я всегда воспринимала буквально, но, оказывается, ошибалась. Моя душа, сотканная из горячих нитей танца, тянулась к его душе — такой черной и крайне опасной. Влад — зверь в обличии человека; тот, кого надо убить, но хочется одарить безграничной любовью. И я буду бороться за его жизнь! Нельзя так просто опускать руки. Жизнь — это одна сплошная борьба, полная надежд и лишений.

"Ага, недаром ты боролась, стоя там, на обрыве!" — заявил противный голос в моей голове. Черт бы его подрал!

Ида появилась неожиданно, и так же быстро прошла мимо нас, видимо, направляясь к выходу. На ее руках покоилось изодранное тело бедной жертвы.

Наверное, она пошла его прятать, хотя это меня не очень интересовало. Моя голова просто раскалывалась от боли, и я не нашла ничего лучше, как добраться до своего лежака и уткнуться лицом в одеяло.

— Кать, — проговорил Петр, — может, правда в больницу. С твоей ногой дела обстоят крайне плохо даже на первый взгляд. Это я тебе как врач говорю.

— Отстаньте от меня все! — прошептала я, чувствуя, как глаза закрываются, и я куда-то улетаю.

Сил сопротивляться не было, и я отдала себя на волны этого горячего неприятного воздуха, который нес меня прочь. Куда? Да мне наплевать! Где-то вдалеке я слышала шаги, которые эхом разносились по нашему мрачному убежищу. Я чувствовала, что это Ида, и она тихим голосом доказывала что-то Петру. Их голоса лихорадили мозг. Мне хотелось поднять голову и попросить их заткнуться, или просто оставить меня одну, но я все летела куда-то и летела.

Когда мне, все же удалось открыть глаза, я увидела рядом Иду. Голова все еще болела, веки казались тяжелыми, словно вспухли от долгих рыданий. И вообще, как то больно было смотреть на окружающий мир, будто в глаза насыпали речной песок.

— Ты как? — почти равнодушно спросила Ида.

— Живу, — промямлила я, охрипшим голосом. — Можно воды?

Ида поднесла мне ко рту пластиковый стаканчик, и я с жадностью осушила его содержимое.

— Хочешь есть? — снова спросила она, на что я отрицательно покачала головой.

— Как Влад? — в свою очередь поинтересовалась я.

— Все так же, — вздохнула Ида. — Поймать бы Искателя, вот чья кровь вернула бы его к жизни. Тот мальчик мне очень помог, почти и следа от ожога не осталось.

Так вот почему ее щека больше казалась обугленной! Тот бедный Искатель, что хотел уберечь меня от Влада, подарил ей свою кровь. Было ли мне его жалко? Трудно сказать. Внутри у меня, казалось, уже не было никаких чувств к обычным людям.

— А почему Искатели такие сильные? — решила спросить я.

— Черт их знает, — хмыкнула Ида. — Они владеют какой-то древней магией. Постоянно работают над собой, развивают свои способности. Понимаешь, Искатели верная опора для государства, поэтому-то для них все условия. Нам же приходится постоянно прятаться, бежать куда-то,... — Ида удрученно покачала головой. — Теперь остались только я и Влад. Они всех убили! Думаю, если брат выживет, нам придется бежать из страны.

— Думаешь, они не оставят вас в покое? — просила я, задумчиво разглядывая трепещущее пламя одной из свечи.

— Искатели рыскают в округе, словно ищейки, — усмехнулась та. — Они будут идти до конца, пока не убьют последнего вампира. Трагично, правда?

Ее самоирония меня не радовала. Меня вообще ничего не радовало! Было такое чувство, что я сгораю изнутри, таю, но не сопротивляюсь.

— Тебе плохо? — спросила Ида, видимо, поймав ход моих лихорадочных мыслей. — Может, Петру, правда, лучше отвезти тебя в больницу?

— Я буду там, где Влад! — решительно заявила я.

— Но с тобой явно что-то не так, — настаивала та. — Ты не ешь, не встаешь, разве что, в туалет, и то, я отношу тебя на руках. Тебе нужна помощь врачей, Катарина!

Я с трудом подняла на нее глаза.

— Только попробуй сослать меня в больницу, — прошипела я, — и я сдам тебя Искателям с потрохами.

Ида рассмеялась:

— Раз чувство юмора тебя не покинуло, значит, ты еще жива!

— Какой веский довод, — промямлила я, прижимаясь разгоряченной щекой к одеялу.

Больше всего на свете мне хотелось сейчас увидеть Влада, но я знала, что Ида снова откажет. Мне оставалось только крепиться и ждать, улавливая где-то в объятиях темноты тяжелое дыхание того, кого я любила больше этой жизни.

Глава 20

Боль... Что это или кто это? Не друг, но и не враг; так, просто случайный прохожий. Такой, который бесцеремонно проникает внутрь и режет, режет, режет... А когда резать уже нечего, колет куда попало, лишь бы о ней не забыли.

Боль — короткое слово, содержащее в себе так много смысла, как ни одно другое слово не могло содержать. Физическая или душевная, она все равно измеряется одной мерой. У нее столько лиц, что произнося "мне больно", мы редко вдумываемся в эти слова, редко их анализируем. Почему? Потому что боль не дает нам такого шанса. Она приходит из ниоткуда и туда же уходит, когда наступает нужное время. Она способна пронзить тебя насквозь и заставлять корчится и ничто на свете не может затмить боль, когда полноправно властвует в твоем теле.