На палубе гробовая тишина. Через минуту слуховая труба оживает вновь.
-Уважаемые дамы и господа, простите за беспокойство. Просто наша официантка Лиза пролила горячий чай на мои брюки. Видели бы вы мои белые брюки спереди!
Важный господин в первом классе, услыхав оное, отвечает:
— Твои брюки по сравнению с моими — это все чепуха. Видел бы ты их сзади.
-Ха-ха-ха! Умора!
Голос капитана в слуховой трубе.
— Досрочная смена дежурной вахты через полчаса. Приближается грозовой фронт. Всей команде закрепить и спрятать вещи с инвентарем.
-Вот, юнга! Накаркал!
-Вы чего? Чего чуть что, так сразу юнга!
-А ничего! Ось первый раз тута? Ну тажды скоро узнаешь!
Вы попадали когда-нибудь в грозовой фронт? Странно как у природы бывает. Только что вы летели на дирижабле по летней жаре, а попав в грозовые облака, вдруг резко, вдвое, падает температура. А потом еще и еще. Боцман отправляет тебя быстро померять забортную температуру. Первый раз сунулся на открытую палубу без дождевика, думал слетаю мигом да успею померить. Хотя опытный боцман дождевик предлагал. Куда там. Вышел на палубу, прошелся под несильные капли дождя, а потом. Фигак. Тебя словно парой ведер прохладной воды с душой окатили. Просто стена дождя. Возвращался под ехидные смешки команды, видящей как в коридоре палубы остаются смачные мокрые следы прошедшего мимо них нового неопытного юнги.
Разница температур вызвала не дождичек, но ливень, быстро перешедший в грозу, а затем и в ураган. Там я как-то попал на аэрофлотовском боинге, летя в Екатеринбург, но здесь. Ощущения были совсем другие. Вообще.
Чем больше мы погружались вглубь буквально на глазах темнеющего облака, тем более менялись забортные условия. Ливень с грохотом и периодическими раскатами шипящих молний быстро перешел в град, вначале мелкий, потом крупный, размером с голубиное яйцо. Единовременная бомбардировка тысячами яиц по наружной обшивке вскоре начала действовать мне на нервы и с непривычки заболела голова. Начал тереть свои виски, пытаясь унять в голове неожиданно возникшую боль.
— Скупалси? -добродушно ржет, глядя на меня, наш боцман: — Ливень тут еще цветочки. Сейчас ягодки пойдут.
И вправду, град на мокрой обшивке быстро стал облеплять и заваливать собой все выступающие прямоугольные части палуб дирижабля. На овально-закругленных частях град не задерживался, но его мокрая обшивка стала на глазах превращаться в лед. Новые градины ледяного дождя прямо на глазах мерзли и добавляли новой плёнки обшивке дирижабля. Тросы на уличных поручнях через окна вскоре сверкали и красовались большими сосульками. От большой массы налипшего нового неучтенного груза наш дирижабль вдруг начал звонко трещать и тоскливо ныть, добавляя тревожных красок в окружающие нас ощущения.
Второй выход на уличную палубу дирижабля я встретил наготове, утеплившись и накинув флотский плащ-дождевик. Хренушки. Ага! Подготовился. От резкого нырка дирижабля чуть не разбил там метеоградусник и на сладкое вдобавок чуть не улетел за борт. Скользко там было. Очень скользко. На льду ботинки подвели, а от полета вниз удержали только ремни. Матрос, по команде боцмана, вышедший на пару со мной, помог подняться. Окинул взглядом заиндевевшие инеем трубы, из которых в воздух исходило теплое дыхание дирижабля.
В воздухе резко запахло озоном. Это природа вдобавок решила проверить летящую в небе команду, усилив свой нажим электричеством, перемежая сильные молнии и грохочущие раскаты грома. Носовой, как я читал в инструкции, молниеприемник на дирижабле, принимая в себя все новую и новую энергию, давно уж светился в окружающей облачной черноте от избытка энергии. И даже непонятно, насколько его еще должно хватить. Природа шарахала по нам разными по силе молниями каждые три-пять секунд. По первости от испуга я еще кидался к замерзающему окну поглядеть на сверкающую яркими красками и мерцанием иллюминацию, а позже, привыкнув к войне природы, делать это перестал.
Отдельное слово нужно бы сказать про тряску. Это было нечто. Тот полет в Екатеринбург просто отдыхает в сторонке. "Новик" от набегавших воздушных потоков нещадно трясло и жестоко мотало из стороны в сторону. Иногда его встряхивало так сильно, что я попросту терял опору под ногами. Не помогало и хождение по стеночкам. От постоянной тряски начала не выдерживать команда. К запаху озона в помещениях начала примешиваться кислый забродивший запах еды из желудков некоторых матросов, к несчастью перед грозой поевших. А ходя по помещениям, надобно было смотреть под ноги и на пол. Не только, чтобы не вляпаться в остатки непереваренной еды. Несмотря на меры, предпринятые командой по приказу Василия Павловича от немилосердной тряски некоторые шкафы и ящики команды все же раскрылись и всякая нехитрая матросская мелочь повалилась на пол, катаясь туда-сюда по углам. Радостно шурша и звеня скрежетом по полу палубы, добавляя в звуковую какофонию свою мелодию. Боже, если уже тут так, то что же творится в трюмных кладовых дирижабля. Там же наверняка все в такую кучу малу повалилось.
Тем временем нажим природы усилился. Казалось, от повторяющегося грохота раскатов грома, шипения молний, стона и треска переборок корабля, воя натужно и тяжело работающих паровых движителей и скользящих по полу вещам мы сойдем с ума. Когда из слуховой трубы раздался усиленный эхом голос капитана, мы, уже уставшие от немилосердной тряски, все же нашли в себе силы улыбнуться и сказать соседям слабое "ура".
— Команда! Капитан на трубе! Хоть у нас сейчас проблемы с рулями и тягой, не волнуйтесь, скоро все закончится! Обещаю! Энергомагический накопитель уж полон энергией и его сейчас мы применим. Кто желает и у кого еще есть немного сил взглянуть на это зрелище, пожалте к окнам!
Естественно, я пожелал. И первым из команды, балансируя по трясущемуся полу, кое-как доплелся до окон палубы.
Капитан не соврал, картина и вправду была красивой. Сквозь окружающую нас черноту, в глубину грозового фронта из носа дирижабля внезапно вырвался равномерно гудящий лучевой поток голубой с золотыми сполохами энергии. Вскоре там, впереди в глубине грозового фронта появился непрерывно вращающийся круг-воронка, в центре которого виднелся, как мне показалось, белый просвет. Чистого неба. Круг беспрерывно увеличивался в диаметре, отвоевывая у природы место для нашей жизни. И хотя природа еще не сдавалась, беснуясь и продолжая пугать нас молниями и раскатами грома, уже было не страшно. Дирижабль, пробив в окружающей непогоде, подобие спокойного неба уже спокойно, слегка трясясь, летел к наметившемуся выходу. Ур-ра! Закончилось! Ур-ра!
И вскоре, еще через полчаса все члены команды, у которых еще осталось немного сил, попеременно вылезли на еще ледяные палубы, порадоваться окружающему нас жаркому солнцу. На жарком солнце лёд уже быстро таял, капая и журча ручейками воды по обшивке дирижабля. Многоцветная яркая радуга по всему небу только улучшала хорошее настроение нашей команды.
На этом благостном фоне услышанный по трубе приказ капитана о начале ревизии на корабле был единственной ложкой дегтя в ведре разлившегося вокруг мёда.
Даже передохнуть толком не дал.
За что так с нами, Василий Палыч?!
* * *
Полицейский стучит в дверь дома. Открывает ему хозяин.
— Что-то случилось, господин полицейский?
-К нам поступило сообщение, что вы тут издеваетесь над каким-то Морзе.
(шутка)
-Юнга, на сутки поступаешь в распоряжение дирижабельного телеграфиста.
-Есть, капитан!
-Дуй давай!
Бегу в соседнее помещение на палубе. Стучусь. Дверь открывает серьёзное лицо.
-Чего тебе?
-Капитан отправил к вам на сутки. Сказал, поступаю в ваше распоряжение.
-Чегой?
-Да у тебя сказал торчать!
-А-а-а! Ну так сразу бы и сказал. А то сурьезно-мудрено как-то гришь. Заходи.
В небольшой комнатке, немногим больше моей, стояла аналогичная моей застеленная металлическая кровать и стол с аппаратом, похожим на помесь печатающей машинки, кассового аппарата и катушечного магнитофона. Строгий черный деревянный корпус аппарата, поблескивающий матовым лаком, был украшен табличкой "Ремингтон энд сыновья". Рядом, на маленьком столике, похожим на столик от швейной машинки стоял еще один аппарат поменьше, с несколькими кнопками. На стенах комнаты были развешены таблички с инструкциями, символами и предупреждениями.
-Что это? Телеграфные машинки?
Телеграфиста даже немного покоробило от тона, которым я это спросил:
-Моя новая любимица. Беспроводной телеграфный механизм системы "Ремингтон". Военная модель. Самый лучший телеграф в мире.
От его незатейливой рекламы используемого девайса так и хотелось засмеяться, но я сдержался. Мало ли как жизнь повернется.
— А то старая модель. Работает мало, но капитан держит. На всякий. А по сравненью с моей крошкой небо и земля.
Сижу за этим неиспользуемым девайсом. Отключенным, конечно. Новый аппарат, свою 'крошку' телеграфист новичку не доверил. Подумаешь, цаца какая?! Дятел! Да у нас в приюте почти такой же стоял. Кнопочку нажмешь-лента с текстом и побежала. Всего-то, клавиатуру от печатной машинки добавили.
В руках держу таблицы вроде морзянки, с расшифровкой, для старой модели. Учу и тренируюсь тут, блин, Штирлиц я недоделанный. Нудное это дело. Через час нудного сидения я уже просто мечтаю в руках подержать свой утопленный смартфон со всплывающей на его экране клавиатурой. Раз уж ремингтоном с клавиатурой пользоваться нельзя. Дятел этот за деревенщину меня принял. У-у-у, маркони нашелся!
Как это можно выучить?! Тут не учить, тут ржать во весь голос надо. Ну, к примеру, буква П — "пи-па-по-ет". А "К" — "кон-чи-ла".
"В" -ви-да-ла
"Ц" -цап-ли-на-ши
Ну и все такое. Пока сидел-учил таблицы, телеграфист от меня радостно по-быстрому свалил, выделяясь своими совершенно истертыми сзади между ногами штанами. И я почти сразу понял, почему. Капитан и его офицеры были весьма строги к нарушению устава, поэтому лишний раз в шпульцы по делам не сбегаешь. Даже еду бачковые в телеграфную таскали. А работа нашего "дятла" была круглосуточной и заключалась в своевременном отслеживании поступающих из адмиралтейства и военных портов Гран-Тартарии сообщений. Телеграфной связи с соседними кораблями не было, все сообщения на соседние корабли отправлялись через "центр". Отправлял он туда и каждодневные записки-отчёты капитана адмиралу. Для такой работы по штату дирижабля должен был быть сменщик, которого на "Новике" по факту не было. А раз так, пришлось нашему телеграфисту обживаться в телеграфной.
Вот он подмене в виде нового юнги и обрадовался. Убежав по делам, я остался один. А через некоторое время из машинки побежала длинная ленточка с сообщением. В сообщении на имя капитана шел текст следующего содержания.
"Красный. Новикъ. Капитану Отяеву. Сего дня Империей катаев объявлена война Гран-Тартарии, о чем получена депеша с Посольского приказу. На всей территории империи вводится военное положение. Вольнонаемный состав команды призывается на действительную службу Императору с присвоением воинских званий. С момента получения настоящего телеграфа надлежит считать катайские дирижабли и прочие войска своими врагами и обращаться с ними соответственно."
Минуту, наверное, я тупо смотрел в стенку. Вот как бывает. Теперь хрена сойдешь отсюда. Согласившись пойти за капитаном, теперь из просто вольного служащего я превратился во флотского флайт-юнгу, приписанного к военному штату. От оцепенения меня вывел продолжившийся треск ремингтоновской телеграфной машинки, из недр которой выплевывалась уже новая лента с текстом.
"Новик. Капитану Отяеву. Имперская канцелярия. По результатам надлежащего рассмотрения вашего Прошения на имя его Величества Императором принято положительное согласие о переходе вашего имени под защиту короны. До получения результатов расследования вам надлежит воздержаться от неблаговидных действий в отношении ваших обидчиков, князей Демидских."
А это хорошая новость. Только дятла все нет и нет. Что-то долго он на горшке. Ладно, сам побегу к капитану. Да и хрен с ним, с очередным нарядом. Тут такие новости пришли. Прям как в анекдоте, с какой вам начать, капитан, с хорошей аль плохой?
Капитан, наскоро получив мои телеграфные сообщения, на это только нахмурился. Смяв и швырнув в мусорное ведро листок, который он держал в руке, принялся сообщать всей команде по внутрисудовой связи о начавшейся с Катаем войне. О том, что летим к границам Катая. Наказал быть готовым ко всем неожиданностям. Ленту с новостью из канцелярии он читать не стал, а просто сунул в свой карман.
Ч-черт, вот и подтвердились шепотки людей на площади во время парада. А по разговорам команды мы летим в самое пекло боев. Что там будет впереди? Надо было тогда настоять и уйти из квартиры. А теперь что? Сказать об этом капитану? Он ведь обещал отпустить в первом порту. На предательство и трусость похоже! Я не такой!
Решил ничего не говорить, остаться и будь, что будет.
* * *
— Война! Война! Ребят, скорее включайте телеграфную станцию! Катайцы напали на нас! Война!
Кто-то включил приемник телеграфного радио в классе. Из приемника побежала лента:
...Империя Катаев, вопреки всем нашим лучшим надеждам на многовековое добрососедство и не внемля заверению Нашему, что принятые ранее меры отнюдь не имеют никакой враждебной надобности, стала требовать немедленной их отмены и, встретив наш отказ в этом требовании, повела себя отнюдь, не по-соседски, внезапно объявив Гран-Тартарии войну и вероломно вторглась большими силами в Калмацкую и Уссуртийскую провинцию. Пред тем низложив власть законных правителей свободных провинций Турчестан, Даурия и Мугалия Флава Магна.
Ныне предстоит не только оградить честь, достоинство, целость государства нашего, Гран-Тартарии и положение ее среди существующих великих империй, но и заступиться за несправедливо обиженные врагом нашим и родственные нам страны.
Я верю, что в сей грозный час на защиту земли нашей Тартарской дружно и самоотверженно станут все верные наши подданные. В дни испытаний да будут забыты распри наши, да сплоченней станет единение Великого князя нашего с Его народом и да отразит великая Гранд-Тартария, поднявшаяся, все как один, богопротивный замысел врага нашего.
Молю и призываю на Святую Тартарию и доблестные войска наши Божие благословение. Враг обязательно будет разбит! Да здравствует Великий Князь, император земли Тартарской, да здравствует Гранд-Тартария!
...Из иных новостей. Студенты Старо-Петерборгского Студиума сообщили в редакцию, что сейсмоприборы их лаборатории зафиксировали вибрацию земной коры из-за выплеска мощных энергомагических ударов. Это все наши новости в настоящий момент. Читайте вечерние новости по телеграфу Старого Петерсборга.
В классе воцарилось молчание.
* * *
-За что они так с ними?
Летим на бреющем полете над нашим городом Карагаиси в Уссуртийской провинции, где ещё совсем недавно шли бои. Капитан сегодня сказал, что мы крейсируем по передовой по заданию адмирала. Ужас. Сильный запах горелого в воздухе до тошноты и противен. Крупные пятна выжженной до стекла и трещин земли, чёрная подпаленная трава, остатки капитальных крепостных стен, в которых сверху угадывается восьмилучевая звезда, остатки фундаментов зданий, печей и церквей. Ни души вокруг. Только в пол-версте отсюда позже встретились одинокие мычащие коровы, призывно зовущие своих хозяев оттого, что давно не доены, и подпаленная коза с невесть как выжившими в огне козлятами. Пригородные деревни, в которых среди одиноких печных труб, пугаясь медленно летящего в небе дирижабля, неслись по остывшей золе сумасшедшие курицы, были сожжены менее мощными зарядами.
