Все это время в моей голове ворочались огромные глыбы мыслей. Из-за своего размера они были абсолютно неопознаваемы и приходить в нормальный вид никак не хотели. Но все же какую-то работу они производили, так как на последних словах я качнулся вперед и обнял маму.
— Бери сколько нужно, — прошептал я, а затем полностью раскрылся. Никогда — ни до, ни, наверное, после, мне не придется настолько сбрасывать барьеры и ограничения с самого себя. Разумное расходование чакры, маскировка, даже Инфуин — все рухнуло и раскрылось навстречу словам красноволосой девушки, которая выглядела всего лишь чуть-чуть старше меня, но при этом была моей мамой.
От меня во все стороны рванулась сине-зеленая сфера, которая резко отбросила красный туман и я наконец смог осмотреться вокруг. Мы находились в огромном зале, стены и потолок которого скрывались во тьме. На полу хлюпала вода, покрывавшая пол едва на щиколотку и в которой было почему-то совершенно невозможно намокнуть. Я отстранился от Кушины и оглянулся — за спиной к невидимому потолку устремлялись прутья огромной клетки, а где-то в вышине на двух балках, должных изображать ворота, был прилеплен маленький листочек бумаги с надписью 'Печать'. И как раз в клетку и отступила красная дымка, раздраженно колыхаясь сразу за границей прутьев. Мне даже почудился недоуменный и разочарованный рев где-то за прутьями.
Мама вскочила на ноги и пораженно повертела головой
— Да-а, я, конечно, знала, что у тебя много чакры, но не думала, что настолько! Ты, наверное, превзошел даже моего отца, а он работал над своим резервом, между прочим, аж сто лет! Айдо, спасибо тебе! Теперь я не только смогу остаться, еще и помочь Наруто получится!
Я улыбнулся:
— Мам, я бы хотел так много тебе рассказать... Того, что не могу рассказать больше никому... То, что я восстановил нашу деревню и сейчас обдумываю, как бы мне половчее возродить титул Узукаге... кстати, ты не скажешь, каким Узукаге я буду по счету? А то Первым обзываться как то нескромно... Спросить совета, как мне поступить, потому что я запутался в своих чувствах и не знаю, что делать дальше — вы, женщины — такие загадочные существа!.. Наконец, сообщить тебе, что на семнадцатом году после твоей смерти ты стала бабушкой... в техническом смысле этого слова! — я хитро улыбнулся и поднял ладонь, останавливая поток вопросов от пораженной в самое сердце девушки. Пожалуй, я ее понимаю — сколько ей было? Двадцать три, двадцать четыре? Пожалуй, в таком возрасте да от таких новостей я и сам бы инфаркт заработал... Хотя моя дочь сейчас выглядит старше меня, а моя мама, по виду — ее сестра близнец, только в длинном платье — готовилась бы к празднованию сорокалетнего юбилея. Так что в нашей веселой семейке — все в порядке! — Но я здесь не за этим. Мы еще успеем наговориться, потому что у меня появилась возможность вас воскресить! Давай все быстренько закончим и я, наконец, пойду и заберу этот проклятый Риннеган, стоивший мне так дорого!
На протяжении моей речи глаза мамы округлялись все больше и больше, но на последних словах она вдруг успокоилась и грустно улыбнулась:
— Риннеган, да? Значит, Нагато все же решил отомстить? Джирайя-сан очень сильно расстроится...
— Откуда ты знаешь? Ты же...
— Айдо, Джирайя очень любил Минато и рассказывал ему все, особенно — о возможных опасностях. Твой отец не распространялся об этом — обстановка в деревне тогда была сложной. Ну а мы — заперты здесь уже шестнадцать лет, и здесь совершенно нечем заняться, кроме как болтать! Я вытянула из Минато все его секреты, оказывается, он мне даже ни разу не изменил — и побить не за что! — хихикнула девушка, но тут же посерьезнела. — Айдо... Не вздумай воскрешать нас, ни техникой Второго, ни Риннеганом. Эдо Тенсей делает воскрешенного рабом, но даже не это важно — его всегда можно освободить, либо воскрешенный сможет освободиться сам, если у него хватит силы воли. Эдо Тенсей вырывает душу отовсюду, где бы она ни была, в том числе и из следующего перерождения. И эта тяжесть ложится на тебя. Поверь, я знаю, о чем говорю, наш клан совершенно не зря построил Храм Шинигами! Они нашли лазейку в договоре, чтобы невозбранно пользоваться его силами, но ни у кого не возникало даже мысли забираться в такие тонкие материи!
— Но Риннеган — это ведь воскрешение без побочных эффектов... — пробормотал я
— ... для которого — нужно тело воскрешаемого. Сколько прошло времени — семнадцать лет? В каком состоянии наши тела — сам догадаешься?
— Тогда — я могу вырастить вам тела! Будет сложно, но ведь... Вы здесь, вы живые!
— Айдо, это, — Кушина обмахнула себя ладонью, — всего лишь чакра. Здесь нет души. Мы думаем и чувствуем только благодаря Хакке но Фуин Шики. Минато вложил в нее весь свой талант, а я рассказала ему о фуин все, что могла... Именно она позволяет кускам нашей с Минато чакры существовать в этом виде. Мы не можем покинуть это место. Вне ее — мы тут же рассеемся. Да и вообще — ты не думал, каково это будет — жить без души, ничего не осознавать, не чувствовать? Ты бы хотел мне такой судьбы?
— И что, никакого способа нет?.. — пробормотал я. Думать совершенно не хотелось, а мозг затягивало серой пеленой равнодушия. Зачем тогда все это было нужно? Все эти сражения? Все эти смерти? Я ведь был уверен, что у меня есть выполнимая цель, мне было жаль всех кто попал под плазменный взрыв, кто задыхался сейчас под рухнувшей скалой, но я думал, что все это будет оправдано тем, что я добьюсь цели. А, получается, что все это было зря и все, что я делал не имеет оправдания. Я сломал то, что строили другие, я наконец-то стал настоящим шиноби, для которого цель — единственное важное в его существовании, а все остальное — всего лишь помехи. Я предал сам себя...
— Нет, Айдо, наверное, действительно нет, извини, — печально покачала головой Кушина. — Не грусти. Оставь мертвое — мертвым, а сам живи дальше и помни, что мы с Минато любим вас обоих больше, чем вы можете себе представить! Пусть все сложилось не так, как нам бы хотелось, но... вы выросли сильными и добрыми, и это — единственное, что на самом деле важно!
Девушка улыбнулась, а меня обожгло стыдом. Знала бы ты, что я творил буквально только что!.. Черт!..
— Ну почему?.. Почему вы выбрали Наруто, а не меня для запечатывания Лиса?! — вырвалось из самой глубины моей души. — Вы бы всегда были со мной, я бы покопался в этой Печати Восьми Триграмм, разобрался бы с вашей чакрой, сделал бы из Лиса источник для вас, привел бы Шинигами неоспоримые аргументы... Ну почему?!
Кушина вдруг оглянулась по сторонам, будто проверяя, не слышит ли кто, снова присела передо мной и положила руки мне на плечи. Ее лицо оказалось близко-близко.
— А хочешь, расскажу? Только пожалуйста, не обижайся, — почему-то виновато улыбнулась она. — Видишь ли, когда вы родились... Девятихвостый ведь освободился не сам по себе, я бы его удержала, делов-то! Он у меня вот где был, даттебайо!
Девушка задорно тряхнула волосами и показала мне сжатый кулак, но тут же снова попыталась состроить скорбную гримаску и продолжила:
— В общем, Лиса из меня вырвал шиноби в маске... Он почему-то показался мне знакомым... В общем, сразу после того, как я вас родила, он попытался нас убить. Минато спас нас, но... Знаешь, ты, когда родился, был такой милый и красивый, настоящее маленькое чудо!.. В общем, тогда у Минато не было времени особо всматриваться, а у меня уже не было сил в чем-то его убеждать. Ну и... — она замялась, вильнула глазами в пол, но сразу же подняла их на меня в упор и выпалила: — В общем, он посчитал тебя девочкой! Сам видишь, выбора-то никакого и не было! Прости!
Она виновато смотрела голубыми глазищами, а в моей голове не было ни единой внятной мысли. Но тут Кушина улыбнулась и сказала:
— А знаешь... лет через пять Минато признался, что в самую первую секунду, когда он тебя увидел, несмотря ни на что — ни на врага, ни на Лиса, ни на все остальное — он сразу выбрал тебе имя! Он хотел назвать тебя Аи и ты даже представить не можешь, как он обиделся, когда мы впервые тебя увидели и узнали, как тебя зовут!
Несколько секунд царило молчание, а потом я все же кое-как вытолкнул из себя слова:
— Мда... Я думал, что человек, посоветовавший назвать ребенка в честь лапши — уникален, но теперь я вижу — отсутствие фантазии заразно! Вы подпали под дурное влияние бабули Цунаде! И я буду не я, если не поженю этих двоих — они должны ругаться друг с другом и обезопасить общество от своих жутких придумок!
Мама хихикнула, а потом убрала улыбку и серьезно посмотрела на меня.
— Ну что, успокоился? Больше не будешь переживать? Что ты так смотришь? Думаешь, я не вижу, что с тобой творится после того, как ты узнал про воскрешение? Айдо... Я не знаю, что ты натворил, добираясь к Риннегану, вряд ли что-то хорошее — бессмертие еще никому из людей не принесло добра... Но хочу, чтобы ты запомнил — не ошибается тот, кто ничего не делает, а человек определяется не тем, сколько и чего он натворил, а какую цену он готов заплатить, чтобы исправить свои ошибки. Так что не вздумай вытворять то же, что и Хатаке Сакумо! Мертвые — уже ничего не могут изменить, уж я-то знаю!..
Кушина вдруг подняла голову, к чему-то прислушиваясь. На мгновение на ее лице отразилось недоумение, она несколько секунд удивленно рассматривала меня, а затем улыбнулась:
— Айдо, твой отец уже заканчивает, он справился гораздо быстрее, чем рассчитывал. Ну еще бы, с такой-то помощью! Тебе пора, иначе ты рискуешь застрять здесь вместе с нами, а ты ведь жив... Но напоследок хочу тебе сказать — не вздумай жалеть, что Кьюби запечатали не в тебе! Иначе я бы не стала бабушкой такой замечательной внучки!
— Откуда ты?!. — только и успел спросить я.
— Только что познакомились. А теперь — иди!
Она толкнула меня в грудь и я снова, в который уже раз за этот длинный день, рухнул в темноту...
Интерлюдия.
Такой бури чувств Наруто не испытывал еще никогда. Хотелось бегать, прыгать и орать от счастья, обнять весь мир и рассказать всем-всем-всем, что это, наконец, произошло... И одновременно — закрыть глаза, броситься вперед и молотить, молотить, молотить всеми руками и ногами, неостановимо и бесконечно, пока душащая его нестерпимая ярость наконец-то ней уйдет. Ибо перед Наруто, посреди какой-то белой бесконечности, во плоти, точно таким же, каким его рисуют на портретах, стоял Четвертый Хокаге. Тот, кто запечатал в Наруто Девятихвостого Лиса Несчастий — ужас и бедствие Деревни, Скрытой в Листве. Тот, кто на самом деле был — его отцом... И ведь ни одна собака не сказала! Вот он их всех, даттебайо! А новоявленного отца — первым! Наруто чувствовал, что одного удара под дых ему самому явно не хватало и рука просто чесалась отвесить еще — можно по печени. Но на мгновение — мелькнуло смутное воспоминание о каких-то тринадцати годах чьих-то братских подзатыльников и кулак сам собой разжался...
Четвертый Хокаге, стоящий перед ним, что-то говорил, Наруто бездумно что-то отвечал... Ему даже не нужно было сосредотачиваться, его душа, так долго ждавшая подобного момента, сама по себе раскрывалась навстречу тому, кто решился выслушать. И как же жаль, что этот человек был уже мертв долгие семнадцать лет!..
Можно ли простить того, кто лишил тебя единственного в твоей жизни учителя, ставшего одновременно и другом? Единственного, кто относился к Наруто не как к джинчуурики Кьюби, генину Конохи, малолетнему шалопаю — а как к человеку? Не старался все время опекать — но почему-то всегда находившемуся рядом? Любившему поиздеваться над мелким Наруто, и всегда добивавшемуся, чтобы Наруто понял — все это не более чем его собственные желания, не осуществленные только потому, что недостаточно сил, и последствия у них точно такие же? Того, кто научил его — быть самим собой, и верить, и идти вперед, и отдавать свою силу людям вокруг себя, и получать отданное обратно сторицей? Возможно ли закрыть глаза на стертую с лица земли деревню с теми, с кем прожил рядом всю свою жизнь? Именно поэтому у Наруто будто сам собой вырвался вопрос:
— Четвертый... — Наруто все еще не мог полностью принять... полностью смириться и назвать этого человека словом, которое он так долго безмолвно повторял по ночам, глотая злые, отчаянные или просто одинокие слезы — 'отец'. — Скажи... Что мне делать?
— Не знаю... даже я не знаю, что делать, чтобы преодолеть многолетнюю ненависть. Тебе придется найти ответ самому.
И тут Наруто прорвало. Все, что так долго копилось в нем все, что бурлило в душе, все, что он когда-либо хотел высказать своему отцу, или Четвертому Хокаге, или тому, кто обрек его на эту судьбу, вырвалось в лицо человеку, удивительным образом оказавшимся всеми этими личностями одновременно. В одной фразе.
— Почему?! Почему вы все постоянно вешаете на меня все дерьмо?! Сначала Лис, ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти?!. А теперь еще и это?! Каким образом я должен отыскать то, что не нашли Жабий Отшельник и Четвертый Хокаге?! Я не великий шиноби и никогда не был очень уж умен!..
Неизвестно, сколько бы еще орал Наруто, но вдруг на его голову легла рука отца... и слега потрепала по волосам.
— Однажды ты найдешь ответ. Потому что ты — мой сын!
— Ты... правда думаешь, что я?.. Что у меня получится?..
— Эй, — улыбнулся Минато, — родители всегда верят, что из дети способны на все! И, кроме того — ты будешь не один! Рядом с тобой всегда будет тот, кто сможет тебе помочь. И моей веры хватит на вас обоих!
— Э-э?.. Что ты имеешь в?.. — пробормотал озадаченный Наруто, но Четвертый неожиданно нахмурился:
— Мне пора. Чтобы поговорить с тобой, я потратил все резервы чакры. Я восстановлю печать, но это будет в последний раз. Будь осторожнее.
Он протянул руку к животу Наруто, на котором до сих пор зияла идеально круглая черная дыра с засохшими потеками мерзкой темной кашицы. С такими дырами не живут, но... в конце концов, вокруг был его внутренний мир, а это был всего лишь символ. Символ его злобы и ненависти ко всем живущим. Наруто кинул вниз лишь один взгляд и тут же поднял глаза — смотреть на это было неприятно. Да уж, если бы он знал, к чему это приведет, он бы... Парень тряхнул головой — все равно бы это ничего не изменило, ведь Хината, она...
Минато тем временем поднес руку к животу Наруто. На его лице сама собой возникла жутко серьезная и суровая гримаса. Он явно собирался сказать парню что-то важное
— Лист вырастет снова... Теперь это в твоих ру... — но пафосные слова застряли у Четвертого Хокаге в горле, а выражение значимости смели расширившиеся от удивления глаза. Потому что дыра печати, будто выкрученная в животе Наруто гигантским коловоротом, вдруг задрожала и совершенно самостоятельно начала раскручивать витки, одновременно затягиваясь. Без малейшего участия со стороны, собственно, автора печати.
— Эт-то что еще за биджево дерьмо?.. — пробормотал Минато, а Наруто не удержался и несолидно хихикнул — уж больно выражение лица Четвертого было похоже на воспитателей приюта, приходящих в себя после очередной выходки его доброго красноволосого друга... который до сих пор шляется неизвестно где!
