Посол, впрочем, уже владел собой достаточно, чтобы не подать вида, будто понял намек. Он опустился в предложенное кресло и, откашлявшись, произнес:
— Безусловно, Ваше Высочество кронпринц, существуют вопросы, которые нуждаются в прояснении. Вот почему я просил Его Императорское Величество об аудиенции. Блистательному султану Ажади Восьмому очень не хотелось бы, чтобы определенные... инциденты, имевшие место в последнее время, были бы истолкованы превратным образом.
— У Императора чрезвычайно много дел, — ответил Тамрин. — Но я готов выслушать ваши объяснения и передать ему.
— Прежде всего, Ваше Высочество, мой повелитель передает вам свои заверения в глубоком уважении, которое он питает к Ксаль-Риумской Империи и к правящей династии, и в том, что его намерения исключительно миролюбивы.
— Вот как? — вопреки собственному намерению молчать и слушать, Дэвиан слегка подался вперед в кресле. — И в чем же проявляется упомянутое "уважение и миролюбие", господин иль-Саги? В том, что султан открыто заявил о поддержке мятежников на острове Анлакар? В появлении ивирских военных кораблей в территориальных водах Ксаль-Риума? Или, может быть, в объявленной султаном Ажади всеобщей мобилизации? До сих пор, признаюсь, у меня было несколько иное представление о том, что означает слово "миролюбие".
— Мой кузен Дэвиан иногда бывает несколько излишне прямолинеен, — в голосе Тамрина послышались извиняющиеся нотки. — Он военный, а не политик, и предпочитает разрешать разногласия... простыми методами. Впрочем, Дэвиан задал именно именно те вопросы, на которые Император желает получить ответы в первую очередь. Мы слушаем вас, посол.
— Кхм... — Арит иль-Саги снова откашлялся. — Да, безусловно, я готов предоставить вам и Его Величеству необходимые объяснения. Относительно... событий на острове Анлакар, действительно, Блистательный Ажади объявил о поддержке коренного населения острова. Как вы, несомненно, осведомлены, Ваше Высочество, большую часть обитателей Анлакара составляют урожденные ивирцы...
— Что не отменяет того факта, что с 1914 года, согласно мирному договору, Анлакар является частью Империи. Соответственно, все, что происходит на острове, есть внутреннее дело Ксаль-Риума, Ивира это никоим образом не касается, — отчеканил Тамрин.
— Ваше Высочество! — иль-Саги картинно всплеснул руками. — И все же эти люди остаются нашими соплеменниками по крови! Блистательный Ажади руководствовался лишь желанием оградить их от возможных... избыточных мер давления. Кроме того, текст заявления гласил, что все возможные разногласия Блистательный Ажади желает уладить мирным путем.
Тамрин холодно улыбнулся.
— Что, как уже заметил мой кузен, наиболее ясно доказывает ивирский флот у побережья Анлакара.
— Это, действительно... крайне неприятный момент, — согласился посол. — Но, клянусь, Ваше Высочество, мой султан никогда не отдал бы подобного приказа! Инструкции, которые были даны командующему флотом, капудан-паше Раннуку ай-Таллакару, всего лишь предписывали ему быть в готовности к возможным мерам, ммм... демонстративного характера. Ни в коем случае он не должен был пересекать морские границы Империи, но, очевидно, господин капудан-паша проявил... совершенно излишнюю инициативу. Как только султану стало известно о случившемся, он отдал приказ капудан-паше немедленно покинуть имперские воды, однако из-за трудностей со связью радиограмма не достигла цели вовремя. А затем Западная эскадра вступила в бой. Без единой попытки провести переговоры и избежать кровопролития, смею добавить.
— Как уже сказал кронпринц Тамрин, я военный, а не дипломат, — холодно заметил Дэвиан. — Избегать кровопролития — не моя работа. Капудан-паше следовало лучше думать о последствиях своих действий, как и султану.
— Но, Ваше Высочество Дэвиан, султан Ажади Восьмой не несет ответственности за случившееся. Капудан-паша действовал на свой страх и риск, превратно истолковав полученные распоряжения. Поскольку он сейчас... в Ксаль-Риуме, — ивирец снова слегка запнулся, — я уверен, он подтвердит мои слова.
— Проще говоря, — подвел итог Тамрин, — из ваших слов следует, что все случившееся у Анлакара стало следствием самоуправства капудан-паши?
— Боюсь, что так, Ваше Высочество, — подтвердил иль-Саги. — И это очень печально, но будет трагично вдвойне, если мы не приложим все усилия к тому, чтобы погасить этот огонь, пока он не перерос в настоящий пожар...
Иль-Саги выглядел воплощением искренности. Хоть сейчас на икону, в облике пророка Виртуления. Вор, схваченный за руку, пока шарил в чужом кармане, и старающийся делать вид, будто это всего лишь глупое недоразумение.
— Посол, — перебил кронпринц, — видимо, общение с моим двоюродным братом дурно повлияло на меня и подталкивает к излишней откровенности. Скажу прямо: ваша история звучит, мягко выражаясь, неправдопободно. Что же касается ваших слов о необходимости предотвратить войну... я согласился бы с вами, если бы Ивир доказал свои мирные намерения делом. Пока что мы видим прямо противоположное. Если султан не хочет войны, как понимать его приказ о мобилизации?
— Ваше Высочество, — черты лица иль-Саги ожесточились, а в глазах появилась... обреченность? Да, обреченность, подумал Дэвиан. Посол уже ни на что не надеется, просто говорит то, что ему велят из столицы, понимая, что это не имеет смысла.
Тем не менее, он продолжал.
— Приказ о приведении армии в боевую готовность отдан султаном Ажади Восьмым исключительно в целях укрепления нашей обороны. Мы не можем игнорировать тот факт, что эскадра Магистра Матиса Гранта переброшена на Кадар, а также и то, что Ксаль-Риумская Империя стягивает к западному побережью континента легионы и войсковые транспорты. Мы, наконец, не можем не обращать внимания на призывы к войне, звучащие повсюду в Империи. Да, намерения Блистательного Ажади сугубо мирные, и Ивир ни при каких обстоятельствах не нанесет первого удара. Но, в случае, если Ксаль-Риум предпочтет войну, мы будем обороняться до последнего.
— Наконец-то мы услышали хоть что-то, господин иль-Саги, — жестко произнес Тамрин. — Но Ивир уже нанес первый удар, и отрицать это, сваливая вину на командующего флотом, бессмысленно. Впрочем, если султан хочет мира, мы все еще готовы пойти ему навстречу. Какие условия предлагает ваш повелитель?
— Я... — посол иль-Саги помедлил несколько секунд, рассматривая лакированную поверхность стола перед собой, затем поднял взгляд. — Султан Ажади Восьмой предлагает Императору Ксаль-Риума прекратить наращивание вооруженных сил Империи на границах Ивирского Султаната. В таком случае, султан немедленно отменит приказ о мобилизации. Блистательный Ажади также предлагает Императору Велизару вернуть свободу захваченному в плен в стычке у Анлакара капудан-паше в обмен на контрибуцию, как, согласно вековой традиции, и надлежит поступать с пленниками благородных кровей. Также правительство Ивира принесет официальные извинения Императору Велизару Третьему за инцидент у острова Анлакар, и подтвердит, что не претендует, и не будет претендовать в будущем, на какие-либо ксаль-риумские острова или иные территории. Таково предложение Ивира, Ваше Высочество.
— Иначе говоря, вы предлагаете сделать вид, будто ничего не произошло, — холодным тоном констатировал Тамрин. — Войска возвратятся в казармы, а корабли — в базы, и все вернется на круги своя, — кронпринц подчеркнуто резким движением подался вперед. — Боюсь, это нас не удовлетворит, посол. За свои... выходки надо отвечать.
— Ваше Высочество, смею заметить, наш народ уже ответил за... чрезмерную самоуверенность капудан-паши. Потеряны лучшие корабли нашего флота, погибли тысячи моряков. Неужели этого недостаточно, чтобы удовлетворить Империю?
— Погибло также много наших граждан на острове Анлакар, — отрезал Тамрин. — И мы не можем забыть об этом так легко.
— На Анлакаре действовали мятежники, Ваше Высочество, — произнес иль-Саги. — Ивир не...
— Довольно! — перебил Тамрин. — Я надеялся, что ваш султан осознал свои заблуждения и искренне желает исправить содеянное, но все, что я от вас слышу, убеждает меня в обратном. Людям, как вы выразились, "благородных кровей" не пристало объяснять свои авантюры чужой... самодеятельностью.
"Интересно, — мысленно прокомментировал Дэвиан, — можно ли подсчитать, сколько раз Императоры Ксаль-Риума делали нечто подобное? Натравливали одних на других, а сами разводили руками — причем здесь мы? Один лишь незабвенный Тиверий чего стоит..." — конечно, он не стал озвучивать свои мысли. Хотя, пожалуй, наедине спросить об этом Тамрина можно... жаль, ответ известен заранее. Политика — воистину, дама циничная.
— Кроме того, — продолжал Тамрин, — султан Ажади сам объявил о поддержке мятежников на Анлакаре. В таком случае, он разделяет и ответственность за все совершенное ими, не так ли, посол?
Иль-Саги сцепил пальцы и прикрыл глаза. Казалось, он молится.
— Ваше Высочество... — он выговаривал слова медленно, словно пытался хоть на секунды отсрочить неизбежное. — Следует ли понимать ваши слова так, что условия соглашения, выдвинутые Блистательным Ажади, не могут быть удовлетворены?
— Вы все поняли верно, господин иль-Саги. Впрочем, Ксаль-Риум не отказывается от проведения переговоров. Пока не отказывается, но условия соглашения будем определять мы. И я искренне надеюсь, что у султана достанет здравого смысла принять их. Если вы действительно хотите предотвратить войну, приложите все усилия к тому, чтобы убедить своего султана.
"Что едва ли возможно, — подумал Дэвиан, глядя на лицо ивирца. — Ажади не из тех, кто учится на ошибках, что уже успел доказать".
— На этом все, посол, — завершил Тамрин. — Я не вижу, о чем еще мы можем говорить, по крайней мере, пока ваш повелитель не продемонстрирует свою готовность пойти нам навстречу.
Ивирец поднялся. Его лицо вновь превратилось в бесстрастную маску. Раскланявшись и произнеся положенные ритуалом слова, иль-Саги удалился. Тамрин подождал, пока за ним закрылась дверь, и с силой ударил кулаком по столу.
— Проклятье! Я надеялся, они сделали хоть какие-то выводы. Тщетные надежды, конечно... — кронпринц покачал головой. — Это война, Дэвиан.
Тот кивнул, промолчав — что можно было сказать?
— Неужели они настолько безумны? — прорычал Тамрин. — В случае войны они обречены, Империя раздавит Ивир, как гнилой орех! Они не могут этого не понимать!
— Ажади, возможно, безумен или близок к тому, — подбирая слова, сказал Дэвиан. — Но, боюсь, его умело направляют.
— Да, да, агинаррийцы, — Тамрин никак не мог избавиться от раздраженных ноток в голосе. — Об этом мы уже говорили. Да, они продают султану оружие и посылают в Ивир военных советников, я знаю. Но какой смысл им разжигать войну? Ивир слишком далеко от них, и уж конечно, начнись что-то на юго-западе, Север не станет вмешиваться открыто. Зачем же им добиваться того, чтобы Империя раздавила их союзника, а помешать этому они не смогут, ты согласен?
— Я не знаю, что ответить, — проворчал Дэвиан. — Я действительно военный, а не политик. Если я прав — а я в этом уверен — значит, у них есть какие-то планы, просто мы о них не знаем. Подозреваю, что, начнись война, узнаем...
Тамрин ответил скептическим взглядом.
— Мне кажется, ты все-таки преувеличиваешь. Я не сомневаюсь, что Сегунат спит и видит, как бы нам напакостить, но дальше мелких уколов исподтишка они не зайдут, ученые уже. Что до Ивира... если Ажади не образумится, готовься к войне, Дэвиан. Разумеется, его нынешнее предложение неприемлемо, — кронпринц вздохнул. — Проклятье! Пойди ивирцы нам навстречу, еще можно было уладить дело, не доводя до пальбы. Наши добрые граждане получили бы, что ожидали — посрамление султана и его присных — а господам из Генерального Штаба пришлось бы отложить свои амбиции до лучших времен. Но теперь... Даже если прайм-канселиор захочет что-то изменить, а я сомневаюсь, что захочет — вряд ли сможет. Похоже, быть ивирцам битыми, так или иначе, — заключил Тамрин.
— Посол, кстати, думает так же, — заметил Дэвиан. — Мне показалось, он уже ни на что не надеялся. Ивир идет к войне, или их ведут к войне, но... — принц помолчал, прежде чем завершить. — Но выглядит все так, что к войне ведут и нас. У меня мерзкое ощущение, Тамрин.
— Вот как? — удивился двоюродный брат.
— Словно мы стоим на гнилой доске, переброшенной над пропастью, — признался Дэвиан. — И почему-то мне кажется, что доска начинает трещать у нас под ногами.
ГЛАВА 13
Палатиан. 50 Весны. 12:00.
Императорский дворец — Палатиан — располагался почти в центре столицы, окруженный обширной площадью. Когда-то в далеком прошлом здесь же размещалась резиденция гайонского Наместника, да и при Первой Империи тут, скорее всего, выстроил собственный дворец какой-нибудь сенатор или патриций. Внушительное строение, обнесенное стеной, венчало пологий холм, и от площади, вымощенной плитами черного гранита, вверх, к воротам, вели семь пролетов широкой лестницы. Картина была весьма эффектная — на гостей преславной имперской столицы Палатиан неизменно производил должное впечатление. Уже четыре века дворец был символом императорской власти, олицетворением мощи Третьей Империи.
Когда после распада Гайона континент был охвачен смутой и наполовину завоеван островными соседями, многие города лежали в руинах, и Ксаль-Риум не стал исключением. Крупнейший город востока, привыкший к процветанию, надолго пришел в упадок. От прежнего населения, достигавшего почти полумиллиона человек, осталось меньше четверти. Прекрасные дворцы и изящные усадьбы старой гайонской знати были отданы на разграбление захватчикам и мародерам. Нищета, голод и болезни властвовали над городом, как и над всем континентом.
Возрождение началось через полвека, когда прославленный Амелий Каррел Освободитель, изгнав ивирцев и анадриэльцев, постепенно прибрал к рукам большую часть континента, а затем, восстановив флот, начал первые завоевательные походы на острова запада и востока. За сорок четыре года правления Амелий добился очень многого, территории Ксаль-Риума к моменту его смерти почти сравнялись с владениями Гайонской Империи времен ее расцвета. Новая столица тоже вернула себе утраченное великолепие, но вот выстроить для себя подобающий дворец самопровозглашенный Император Амелий Первый не удосужился. Амелий просто не видел такой необходимости — он все равно проводил больше времени в военных походах и плаваниях, чем в собственной столице.
Эта мысль заставила Дэвиана вспомнить слова Тамрина о том, что политика вершится в столице, а не на границах. Принц сдержал насмешливую улыбку. Первый Император из рода Каррелов явно придерживался иного мнения на этот счет.
Что касается Палатиана, то его возвели при внуке Амелия, когда слава Ксаль-Риума уже давно гремела на весь мир, и Император мог позволить себе думать о чем-то помимо обороны границ от посягательств жадных соседей, а морских путей — от набегов островных пиратов. Архитекторы, привлеченные щедрыми посулами, расстарались как могли, в умеренные сроки возведя дворец, воистину достойный владык могучей державы. Придворные льстецы заверяли, что блеск Палатиана затмевает даже пресловутые архитектурные шедевры времен Первой Империи.
