Чтобы достойно принять гостью лотосы разбили палатку за речкой, в стане светлого князя. Поставили маленький шатер, сколотили низенький топчан — для чего притащили гладко обструганные доски — с собой они их что ли привезли? Набросали на него шкур и предложили отдохнуть перед трапезой. Вход оставили открытым, напротив него, шагах в десяти, усадили девушку. За ее спиной встал один из лотосов. Вот и отдыхай как знаешь. Но на топчан я легла с великим облегчением — меня все еще мутило, и голова раскалывалась. Здесь было потише, чем за рекой, ветер нежно шевелил полотнище, пахло клевером с поля и дымом от моих волос. Иногда доносился запах жаренного мяса. Есть хотелось неимоверно, к счастью долго ждать не пришлось.

— Съешьте еще крылышко, не стесняйтесь. А то ваш муж заподозрит, что я вас морил голодом.

Ривелин улыбаясь оторвал это самое крылышко и положил в серебряную тарелку. Мы уже поели ухи и сейчас доедали вторую утку. Утки были маленькие — дикие, но я едва осилила одну ножку. Ривелин зато умолотил одну птицу и теперь принялся за другую. Он, наверное, думает, что я стесняюсь много есть, потому что дама, а я просто боюсь, как бы мне плохо не стало. До сих пор громкие звуки — как кувалдой по голове. Да и аппетит пропал совсем. Даже смотреть на еду было противно и не из-за головной боли. Меня ощутимо трясло. Но надо держаться, надо. Нельзя показывать, как мне страшно. Состояние напоминало американские горки — кидало от состояния апатии к желанию бежать без оглядки.

— Я просто устала.

Ладно, съем это крылышко — там больше косточек чем мяса. Сзади тихо подкрался Тирин и поставил на столик вазу с земляникой.

— Понимаю. Попробуйте медовуху — по нашему семейному рецепту, на можевельнике. Десять лет настаивалась.

Я вытерла концом льняной скатерти жирные от утки руки и взяла у Тирина наполненный кубок. Сзади раздались шаги и появился Меледир. Сел с нами, оторвал себе половину утки и вцепился в нее зубами.

— Оныы отрввууу птц.

— Что? Меледир веди себя пристойно.

— Извините, — эльф прожевал и повторил внятно — Они отправили птиц.

— Хорошо, — кивнул князь. — Я тоже написал письмо.

Значит, переговоры о моем выкупе будут обсуждаться на самом высоком уровне. То-то советник обрадуется. Он мне это теперь всю жизнь, все восемьсот лет вспоминать будет. Ну не восемьсот, сколько ему самому лет? Четыреста. Тоже весело.

— Я могу узнать, что вы потребовали за мою свободу?

Ривелин усмехнулся:

— Не беспокойтесь, княгиня. Дом Бабочки в состоянии дать за вас выкуп.

Легко ему говорить — не беспокойтесь. Как мне потом со всем этим жить? Помереть может? Лечь здесь на травку и откинуться.

— И я думаю — Дом от вас не откажется. С вами связано много надежд.

Да, много. И одна из них — серьезное усиление бабочек, что совсем не входит в ваши планы. И он пытается меня убедить, что вот так вот просто меня отдаст? Пусть и за большой выкуп. Допустим лотосам действительно не с руки ссориться с Ронданом, так кто сказал, что убивать меня обязательно? Буду у них сидеть в качестве �гостьи� до морковкина заговенья с браслетами на руках. Ну, выразит Рондан неудовольствие и на этом успокоится. Торговля то с бабочками и дальше будет идти, а до меня никому дела нет. Может только Даэлину, и то... Пойдет ли он против семьи? А если пойдет — что он может предложить?

— Признаюсь, — продолжал дальше эльф. — Очень обидно, что не мы получили такой удачный союз. В нашем доме, если вам не известно двое колдунов не женаты. Один из них — сын главы. Очень сильный колдун. Другой тоже не слабый. Они оба гораздо сильнее вашего мужа.

— Но я их не знаю, — резко выпалила я, чуть не добавив — �и знать не хочу�.

Меледир закашлялся, Тирин заботливо похлопал его по спине.

— Так это ведь не непреодолимое препятствие. Разве вы хорошо знали высокого князя, когда вас выдавали замуж?

Иногда мне кажется — совсем не знала. Но дом Лотоса это не касается. И бабочек это не касается и Рондана и Лиса и ... Это только наше с ним дело. Любит он меня или не любит, люблю я его или нет, но я не намерена выступать в роли приза.

— Вы ошибаетесь. Я достаточно хорошо его знала, чтобы не променять на другого.

— Да действительно. Альрик рассказывал, — Ривелин задумчиво отпил медовухи. — Мне сейчас показалось или вы испытываете к мужу симпатию больше, чем требуется для договорного брака?

— Не показалось, — нахохлилась я.

Он снисходительно улыбнулся.

— Извините мне мое веселье. Я уже не молод и забыл, как это бывает. Но рад за вас. Хорошо когда в семье мир и гармония. Без этого девушке на чужбине ох как несладко. Сколько таких случаев. Девицу отправляют в чужой дом, муж к ней холоден и окружающие не торопятся принять в свой круг. Но кажется это не ваш случай. Ведь с вами Вил Лис. И несколько фрейлин из Рондана. Возможно с кем-нибудь из этих девушек вы особенно близки? Возможно, есть близкая подруга с которой можно поделиться своими обидами, надеждами, тайнами... Есть?

Он говорил размеренно, размышляя о превратностях судьбы абстрактной замужней дамы и рассматривая медовуху в кубке. Словно оттуда к нему шли слова, складывались в фразы выплетаясь сложным кружевом. В котором я начинала путаться. Что ему до моих фрейлин? Зачем он их сюда приплел?

— Мои тайны, не дело моих фрейлин. И посвящать в них я не намерена никого.

— Похвально, — все так же задумчиво кивнул князь. — Но думаю у вас просто тайн раньше не было. Но это пока. Потом обязательно появятся. И вам в любом случае потребуется доверенное лицо, по-другому не выйдет. Хотите совет — выбирайте эльфиек.

— Это почему?

— Вам выгоднее держаться дома Бабочки, а не Рондана.

И этот туда — же. Будто с Рениэлем сговорились. Нет, если так подумать... Я короля Рондана в глаза не видела. Смешно сказать, за восемь месяцев я получила от него два письма. Через курьеров. Зачитанных вслух при стечении народа. Даже архимаг Ароник-первый мне чаше письма шлет — каждый месяц, притом — личные, волшебными чернилами пишет. Только к чему весь этот разговор?

— Зато вы несомненно доверяете своему учителю — не так ли? Я много беседовал с господином Мирато. Скажем прямо — наш маг циничная, безжалостная... — Ривелин проглотил какое-то слово. — Он не следует не то что правилам благородного господина, он вообще никаких правил не признает! Однако, с огромным пиететом относится к своему учителю. Мне иногда кажется — Тим Ветер ему родной отец.

— Неудивительно. Он же жил и учился у Ветра с семи лет.

— Да... Все маги поступают к учителям в этом возрасте. И живут под одной крышей. По сути учитель и заменяет отца. А что с вами?

— Я начала обучение в восемнадцать лет. Вам ведь это известно. До этого я господина Лиса не знала.

— Но он был добр к вам. Он заботится о вас. Он учит ворожить — это немало. Это очень немало. Он поневоле посвящен во многие ваши дела, а вы наверняка ему благодарны за заботу.

В голове моей пронеслось мгновенное понимание, нет, скорее предчувствие понимания. Не имея возможности толком все обдумать, и играть в словесные шарады, я спросила:

— Почему вас так интересует, насколько я доверяю своему окружению из Рондана?

Ривелин переглянулся с Меледиром, тот вопросительно усмехнулся, словно спрашивая — �что ответишь?�.

— У меня есть причина интересоваться. Можете не говорить. Просто поразмышляйте над этим. Время будет.

Я точно в дом Лотоса попала? Не в дом паука? Чем еще объяснить, что чувствую себя как в паутине. А это ведь допрос. Самый настоящий допрос, только интересует Ривелина какая — то ерунда.

— Как вам медовуха?

— Благодарю, мне понравилась.

— Если бы я принимал вас в своем доме, то смог бы угостить вином из дома Поющего камыша.

— Из кипарисовой долины?

— Да, — удивился эльф.

Внезапно встрял Меледир:

— И даже блинчиками с малиной угостили бы. Хотя на мой вкус, одно к другому не подходит.

— Никогда не пробовала это вино. А с грибочками оно сочетается, Меледир?

Эльф вместо того, чтобы разозлится, громко рассмеялся.

— Я чего-то не знаю? — поинтересовался Ривелин.

— Ты все знаешь, — ответил тот. — Меня забавляет наша... — он сделал едва заметную паузу. — гостья. Как быстро вы пришли в себя. Уже язвите.

И не думала. Раздражаешь ты меня, просто, вот и не удержала язык за зубами. И вообще, имейте совесть, я больная и по голове ударенная.

— А... вы о мухоморе — эльфоеде. Жуткое место эта лебяжья пустошь. Что вам там понадобилось?

— Мы туда попали случайно. У лодки весла потерялись, вот и принесло нас. Вот что там понадобилось дому Лотоса?

— Ну... — Ривелин поискал ответ где-то в небе. — Это надо у господина Мирато спрашивать. Что-то интересное он там хотел найти, я как-то не вникал.

Да, я так и поверила, что не знаешь. Вот взял так без объяснений маг полтора десятка эльфов и потащил их с собой в лебяжье болото, к жабозмею на пироги.

— Кстати, как отнесется господин Мирато к тому что я ваша �гостья�?

— И вновь скажу вам — не беспокойтесь. Вот уж кого вам совершенно можно не опасаться, пока вы под моей защитой.

Я помолчала немного и тщательно подбирая слова пояснила:

— Господин Мирато очень зол на меня и моего мужа. Мы ему испортили одно важное дело.

— Насколько я понял, зол Альрик не на вас, Ирина. Разрешите вас так называть? А на высокого князя. Но князь для него недоступен.

— Вот именно. Зато я в пределах досягаемости. Не захочет ли он отомстить через меня?

— Вряд ли, — легкомысленно ответил Ривелин. И пояснил, — Я думаю, ему это даже в голову не придет. Он просто не способен выстроить интригу, в которой нужно использовать привязанность одного эльфа к другому. Ну, то есть в вашем случае..., впрочем, вы поняли.

— Почему вы так думаете?

— Потому что он сам неспособен на привязанность такого рода.

Ой, как ты ошибаешься. Чувствами Ирэн он вертел виртуозно. Она всему верила, что он только ей не плел.

— Я бы на это не рассчитывала. Сами говорили — к Ветру он относится с пиететом. Значит, какое-то понятие имеет.

— С пиететом. Что не помешало ему учителя, как это говориться — подставить. Хорошо, скажем так — господин Мирато не причинит вреда ни вам, ни высокому князю, поскольку кое в чем от меня зависит. И ссорится со мной не захочет.

Меледир недоверчиво хмыкнул.

— Что там с чернилами? — спросил князь.

— Опрокинул. Нечаянно.

— Беда какая, — равнодушно резюмировал Ривелин. — Опять меня в убытки вводишь.

— Ничего, не обеднеешь.

— Да куда уж больше, — тяжело вздохнул эльф. — Пойдет дальше такими образом, придется посуду столовую продавать. Будем спать на соломе, укрываться лопухом. Зато с пушками. Мы то ладно, а дамам нашим это за что? Им не это обещали, когда предлагали защиту и опору.

Они, что хотят взять выкуп деньгами? И сколько? У нас у самих уже ничего не осталось. Может Дом возьмет под процент у Поющего камыша? Точно, а потом будет отдавать лет сто. И на что мы жить будем? Мне мою ораву еще кормить. Жалование им платить. Может действительно отослать фрейлин в Рондан? Да, да еще и с Ронданом поссориться. Конюшни опять же надо строить. Мастерам платить... Дружине...

Да что за мысли в голову лезут?! Вначале надо вообще отсюда выбраться.

— Война дело дорогое, — согласился с братом Меледир.

— И не только в деньгах, — кивнул Ривелин. — Сейчас в доме Бабочки пять колдунов из главного рода.

— Четыре. Одного можно не считать, — пояснил Меледир. — Его еще не признали.

— Тем более. Четыре. А ведь сто лет назад было двенадцать. У нас пять. Было десять. Лес между нашими домами не заселен — неудивительно, кто в здравом рассудке пойдет сюда жить. А это огромная территория. Как будто лебяжьей пустоши мало. Лесовики от нас бегут, зато со всех домов стекаются воины. Их уже как бы не больше стало. Поневоле задумаешься — не слишком ли высока цена?

— Цена за что? — осторожно поинтересовалась я.

— Какой хороший вопрос, — Ривелин задумчиво повертел в руках кубок. — Вот и я думаю — а за что, собственно? Ведь получается интересная картина — наши дома примерно равны по силе. Победить никому не удается. Зато мы с упорством, достойным лучшего применения, режем друг друга уже сто лет, на радость соседям. Это глупо, не находите?

— Если дело обстоит именно так, соглашусь.

— А оно обстоит именно так.

Все замолчали. Меледир догрызал утку. Ривелин посматривал на меня, чего-то ожидая. Пытаясь нащупать точку опоры в непонятном, но, теперь это стало кристально ясно, не бессмысленном разговоре, я раздумывала — может промолчать? Сделать вид, что не поняла его желание вызвать на откровенный разговор. Весь вопрос состоит в том — о чем этот разговор? Не попаду ли я в искусно построенную ловушку? Пусть говорит он, а я послушаю.

— Вы сказали — на радость соседям?

— Рассмотрим, — медленно начал Ривелин. — картину в целом. Вспомните карту. Вот слева у нас Рондан, фигурой близкий к квадрату — полторы тысячи верст с запада на восток и примерно столько же с севера на юг. Западная сторона, та, что омывается морем чуть поменьше, восточная — чуть больше — тысяча восемьсот. К этой восточной стороне, почти по всей длине примыкает дом Бабочки. В длину он вытянулся на тысячу двести верст, в ширину на шестьсот. Южнее дома Бабочки — мы. С Ронданом граница верст шестьсот, с вами — столько же. Это, конечно, если лебяжью пустошь не считать.

Ривелин поморщился, отпил глоток янтарной браги и продолжил:

— Восточнее располагается дом Поющего камыша, дом Бурого медведя, дом Тихой воды, дом Сосны и еще десять домов, так до самого моря. Каждый из них по территории меньше чем наши. И самое главное на сегодняшний день — мы стоим между ними и Ронданом. Но этого мало — мы фактически стоим между ними и людьми в целом. Ведь с севера и с юга непроходимые горы — Ледяное ожерелье и Южный щит, которые с одной стороны защищают эльфов от нападений человеческих государств, но с другой — не дают торговать. Единственное место, где горы снижаются — на наших с вами землях. Кто-то... считает, что это несправедливо.

— И этот кто-то?

Я вопросительно посмотрела на князя.

— Да считай все остальные Дома. Всем выгодна наша междоусобица. Но особенно тем, у кого границы рядом — Дом Сосны, Поющего Камыша, Первого снега и Клена. Кстати, а вы знаете как поссорились наши дома?

— Нет.

— Тогда слушайте. Расскажу вам грустную историю, которую почему-то не воспевают трубадуры. Сто лет назад... Да, ровно сто... Наши Дома договорились о браке между вашим ясным князем и нашей ясной княгиней. Княгиня Иримаэль не хотела уезжать из отчего дома. Да и глава не хотел отпускать единственную дочь. Но три ее брата, совет старейшин и высокие роды убедили его в полезности этого союза. Право, не век же ей в девицах было сидеть, а брак этот укреплял связи с очень сильным Домом, с которым и без того все хорошо ладилось, а стало бы еще лучше.