Я ещё раз окинул её взглядом. Нет, ничего примечательного в ней не было. В моих студентах она точно не числилась. Девушек в платьях я обычно запоминаю. Вообще, любая оригинальная личность запоминается сама собой.
— Нет, — покачал я головой. — Что-то не припомню.
— Ещё бы... — поджала она губки. — У вас таких по сотне на завтрак, вдвое больше на обед, втрое на ужин, и бесчисленное количество на сон грядущий.
— А вы в какую партию метите?
— В самостоятельную, — серьёзно ответила девушка.
— Я вообще беспартийный, а потому все вопросы в комиссариат или деканат, а не ко мне.
— Даже касающиеся макроскоплений Нероновых связей?! — усмехнулась она.
— Сударыня, вы можете изъясняться на великом и могучем так, чтобы вас понимали?
— Так я и говорю на великом и могучем. Только вот вы слышать не желаете.
— Барышня, вы хотите убедить меня, будто вас интересуют универсальные гравитоны, и вы жить не можете без знаний о напряжении в позитронных полях...
— Конечно! — обрадовалась она.
— Вы хотите сказать, что посещали мои лекции? — искренне изумился я.
— Правильно понимаете, — подтвердила она.
— Хм?!
— Вот вам и "хм"!.. Ой! Что у вас с лицом? — всплеснула она руками, как будто только сейчас заметила мою распухшую физиономию.
— Да так, упал.
— Интересно, как это надо падать, чтобы повредить одновременно правую скулу и левое ухо? — хитро подмигнула она. — Пойдёмте, я приведу вас в божеский вид.
— Чего?
— Я учусь на пятом курсе медицинского.
— Ого.
— Вот вам и "ого"! Правда, я патологоанатом.
— Боже меня упаси попадать к вам в руки! Мне ещё рано. Позвольте годков с пятьдесят хотя бы ещё?..
— Да не бойтесь вы за свои органы. — Рассмеялась она, уже таща меня за руку куда-то по боковой аллейке. — Я хирург, будущий, конечно.
— И куда это вы меня конвоируете?
— Ну, разумеется, в общежитие. Не в морг же вас тащить.
— А известно ли вам, что в женском общежитии гражданам мужеского полу быть категорически запрещено?
— Слыхали мы про такой закон, — усмехнулась студентка.
— Понимаю, что закон глупый, но лезть в чужой монастырь...
— Не стоит так волноваться. Всё будет хорошо, — успокоила девица, когда мы уже подошли к запертой двери чёрного хода.
Она одним движением извлекла из своей сумочки ключ и отперла дверь.
— Милости просим, сударь! — торжественно предложила девушка.
— Благодарю вас, сударыня, — в тон ей ответил я, перешагивая порог и направляясь к лестнице.
— Погодите, не туда, — остановила она. — Мы на лифте.
— Вы высоко живёте?
— Нет. На пятом.
— Ну и прошлись бы пешком. Не старики, чай.
Она усмехнулась, молча показав на панно, растянувшееся перед лифтом и перекрывавшее видимость вахтёру у главного входа.
— Лихо! — восхитился я. — А куда вы всё-таки меня хотите определить?
— Я же сказала, на пятый, — ответила нарушительница уставов, нажимая кнопку с номером этажа.
В коридоре царила обволакивающая тишина. Дежурного, точнее дежурной по этажу, на своём месте, конечно же, не было. Пройдя несколько дверных проёмов слева от лифта, девушка остановилась подле двери с номером "516" и вновь виртуозно отперла её.
— Прошу! — весело пригласила она.
— Увы, но лишь после вас, — запротестовал я.
— Тут нет хищных зверей, бояться нечего! — Опять рассмеялась будущий хирург.
— Как знать?.. Зато есть коварные колдуньи, — возразил я, пропуская её вперёд.
Жильё оказалось совсем не таким, как в мужском общежитии. Маленькая прихожая со шкафом для верхней одежды, двери в санузел, кухню и комнату. Последняя была широкая, светлая, прибранная. Два складных стенных дивана задрапированные красивыми покрывалами с тиграми. На импровизированных полочках покоились аккуратно расставленные бутылочки, баночки, коробочки с тушью, флакончики с духами, кисточки для теней, карандаши, тюбики с красками и прочей женской косметикой. На тумбочке слева подле окна стоял не какой-нибудь занюханный "Шарп", а двух кассетный полуавтомат "Айва", профессиональный, а не любительский аппарат. На подоконнике в хрустальной (как мне показалось) вазе стоял букетик свежих цветов. Слева на стене, чуть выше коврика, висела картина маслом. Справа вряд несколько фотографий девушек в неглиже на пляже.
— Вообще-то, я думал, что такие фотки только пацаны расклеивают у себя над кроватями, — усмехнулся я, кивая на стену с фривольными иллюстрациями. — Вы, случаем не?.. М-м-м... Не из неформалов?
— Проходите, присаживайтесь, — пригласила хозяйка, не обратив никакого внимания на мою реплику.
Я огляделся, куда бы сесть, ведь стульев не было. Девушка отстранённо проследила за моим взглядом и вдруг спохватилась.
— Простите, совсем забыла!..
Она подошла к дивану слева и потянула за ручку. Ложе послушно выскользнуло из своего футляра. Я с сомнением хмыкнул.
— Да вы не бойтесь, — заметила мою неуверенность студентка, улыбаясь. — Девчонки говорят, что эта штуковина четверых спокойно выдерживает. И не просто отдыхающих!..
Я с опаской глянул на крепления. Осторожно покосился на ножки и аккуратно присел.
— Может и выдержит, кто его знает?.. Главное, чтобы это было дерево, а не какое-нибудь там ДСП.
— Не знаю, дерево это или нет, — сказала девушка, доставая из тумбочки какие-то пузырьки и вату. — А ну-ка!
Она намочила тампон и принялась обрабатывать мои царапины. Больно не было, но время от времени я всё-таки шипел от того, что уж сильно припекало. Через пару минут моя врачевательница убрала свои снадобья и протянула мне маленькое зеркальце. Я заглянул в него. Моя рожа выглядела довольно прилично. Девушка извлекла из вороха вещей на подоконнике коробочку с пудрой и довершила свои манипуляции с моей физиономией.
— Ну, вот. Теперь совсем другое дело, — удовлетворённо сообщила она.
— Спасибо, — поблагодарил я, разглядывая себя в кругленьком зеркальце. — Действительно, очень даже прилично.
А сам подумал, что Жорику такой марафет был бы сейчас очень даже кстати.
— Вы погодите секундочку, я сейчас приготовлю чего-нибудь перекусить.
— Да не стоит, — попробовал возразить я, одновременно пытаясь понять, какого чёрта я сюда припёрся?!
— Никаких возражений, — донеслось откуда-то из глубин малюсенькой кухоньки. — Один момент, и всё будет, как в Лондоне.
— Почему именно в Лондоне, а не в Париже, скажем? — вяло поинтересовался я.
— Вообще-то говорят, как в Польше.
— Ну, мало ли чего говорят.
— Кстати, я, кажется, забыла представиться, — сообщила она, мелькнув в проёме двери.
— Да, не будете ли вы так любезны, сударыня, назвать своё имя?
— Ну конечно, сударь, только вот вернусь в комнату и тут же исправлюсь. Да, стол поставьте, пожалуйста, то есть раскройте его.
Я пошарил глазами. Так и есть. У противоположной от окна стены стоял сложенный стол-книжка.
— Его полностью раскладывать, или половинки хватит? — не без лёгкой иронии поинтересовался я.
— Четверти хватит, — ответила девушка, входя с подносом в руках. — Если вам удастся её отвоевать у половинки.
— Айн момент... — сказал я, одним движением вытаскивая стол на середину и откатывая одну половинку.
— Меня зовут Инна, — сообщила она. — Достаньте, пожалуйста, во-он из того шкафчика... Ага! На верхней полочке! Да, да! Вот эту скатерть, и расстелите, а то на голом столе, как-то неприлично.
— А меня!..
— А вас я знаю. Я правду сказала, — перебила меня хозяйка комнаты. — Я на самом деле посещала ваши лекции. У нас все девчонки время от времени посещают ваши предметы.
— За какие такие заслуги эдакая популярность? — не поверил я.
— А ещё учёный!.. — улыбнулась студентка, ловко расставляя розетки, блюдца и прочую столовую утварь. — Вы единственный молодой учёный среди этого дома престарелых манекенов.
— Ба! Как вы не любите учреждение, в коем обучаетесь.
— Ну почему же? Я очень люблю данное заведение, но каждая женщина хочет быть не только студенткой, профессионалом в какой-либо из отраслей науки, учёным, профессором, но и женой.
— Что вы говорите?! — деланно удивился я. — А мне казалось, что современные девушки только для того и поступают, чтобы найти себе партнёра для интимных услуг. При этом совсем не обязательно связывать себя какими-то затхлыми обязательствами по отношению друг к другу.
— Что вы имеете в виду? — переспросила Инна.
— Я имею в виду, что девицы вашего возраста активно разыскивают себе парней исключительно для утех телесных. Серьёзные отношения их не интересуют. Брак в нынешнем мире у молодёжи не в чести.
— Вы в этом уверенны? — с сомнением поджала губки хозяйка комнаты.
— Абсолютно. За одним исключением.
— Каким же?
— Девушки, достигшие определённого возраста, всё же пытаются создать видимость супружеской пары, да и то лишь относительно.
— Ой, как мудрёно?.. Ваша мысль так закручена, что я в ней ничего не поняла. К примеру, что значит относительно?
— Относительно, значит, что их брачные отношения имеют пределы, критерии, что ли. Кто-то ищет материальных утех и выбирает крутого парня. Этот выбор будет продолжаться до тех пор, пока не наступит предел. А у него есть лишь два конца: либо старость (я имею в виду потерю свежести, молодости и так далее, а, следовательно, сужение круга претендентов), либо истинное понимание предела, то есть на большее не стоит рассчитывать, можно остаться без достигнутого. Последних гораздо меньше. И, разумеется, сексуальные влечения занимают не последнее место. Есть и такие, которые ищут партнёров, чтобы полностью удовлетворяли их физическим требованиям. Всё прочее, в том числе и материальная сторона жизни, их практически не интересует. Отсюда сплошное одиночество после сорока и выше. Отсюда же и матери-одиночки в огромных количествах. Тут, разумеется, есть много, очень много нюансов, ответвлений, но в принципе основа как раз и состоит в том, что в молодости всех этих особей женского пола ничто не интересует, и как результат — неустроенная жизнь в преклонном возрасте.
— По-вашему выходит, что супружество — атавизм для современной молодёжи.
— На вроде того. Девушки уподобились кошкам, которые любят гулять сами по себе и лишь по весне с котом. Только у них уже нет весны. Им всё равно когда, лишь бы было.
— А мужики лучше?
— Я их не оправдываю. Не они стремились к эмансипации. Они не смогли противостоять давлению со стороны прекрасной стороны человечества. Разве можно что-нибудь запретить женщине?
— Запрещать никому нельзя, — веско возразила собеседница.
— Ну, знаете ли?! Нам до самоорганизации личности ещё ой как далеко!.. На современном этапе развития человечества без запретов, увы, не обойтись.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно!..
— Вам бы в психотерапевты. Или в социологи.
— Увы. Это не моя стихия.
— Как сказать, — усомнилась девушка, выходя из комнаты.
— А вот так и сказать. Возразить нечего, отсюда и попытка поставить под сомнение правоту говорящего.
— Откуда вы знаете, прав говорящий или нет? — поинтересовалась она из кухни.
— Знаю, девочка, знаю. Потому и говорю.
— А мне кажется, что вы просто боитесь приоткрыть завесу таинственности, которую сами же и повесили. Вам страшно заглянуть в мир окружающих вас людей. Вы боитесь женщин. Вы боитесь любить. Отсюда эта ваша хвалёная уверенность в собственной теории. Природой заложено желание женщины быть подле с более сильным. Тем, кто сможет защитить её от зверей и невзгод. А когда таких не находится, им ничего не остаётся делать, как самим становиться сильными. Закон сохранения энергии, или взаимозаменяемости. Как хотите, так и назовите.
— Демагогия. Сплошная демагогия. Я могу вам долго и нудно возражать, но на это жизни не хватит. У нас с вами разные возрастные категории. Мы вообще разные. Есть даже гипотеза, будто женщины вообще из другого теста сделаны. Почти инопланетяне. Или наоборот, мужики сюда залетели к Амазонкам. Вообще-то, это бессмысленный спор.
— Правильно. Вы лучше шампанское откройте, — предложила хозяйка, возвращаясь с бутылкой и двумя фужерами.
— О! Да вы тут, как у Бога за пазухой живёте. И всё-то у вас есть, и на всё ответы готовы. — Восхитился я, берясь за процесс откручивания проволочной оплётки.
— Вы, сэр, циник.
— Не понял. Почему?
— Ваши рассуждения сами по себе уже циничны. Если вы и поступаете точно так же, тогда понятно, почему вы до сих пор не женаты.
— Я?! Циник? Ну, вы даёте?!
— Ничего я не даю. Я констатирую факт.
— Да ради Бога!.. В моих словах нет ни капли цинизма!..
— Ну, как же?! Ваше грубое, можно сказать первобытное, мнение о женщинах есть ничто иное, как цинизм в его чистейшем проявлении.
— Вы так думаете? — изумился я.
— А вы сами-то как считаете?..
— Ну, думай, не думай, а тенденция остаётся неизменной вне зависимости от моих убеждений. Всё сказанное имеет место быть, и вы это прекрасно знаете.
— Вы исходите лишь из местных знаний, — возразила девушка.
— Не понял. Это ещё что за термин такой?!
— Вы рассматриваете женщин и их характеры исходя лишь из средств массовой информации, искажённого писательского воображения и, как дополнение, из наблюдений вашей университетской жизни. Вы видите только то, что творится вокруг вас, в вашем мирке, то есть студенческом городке, ну, в крайнем случае, в городе. А поскольку это мегаполис, то и видите вы всё исключительно в масштабах вашей среды обитания. То есть, непосредственно вашего района проживания.
— Вы хотите сказать, что за пределами больших городов ситуация иная?
— Я в этом уверена.
— Позвольте не просто усомниться, напрочь отбросить даже подобную мысль. Живущие на периферии всегда стремились быть похожими на тех, кто живёт в центрах. Отсюда жуткие искажения, невероятные перегибы. Кривое зеркало в его худшем представлении.
— Вы видите только внешнее. Внутренний мир вам неизвестен. Вы даже не пытались в него заглянуть.
— Ну!.. Я не психоаналитик.
— Тогда какое вы имеете право судить о том, чего не знаете? Вешать ярлыки? Утверждать о том, о чём и представления не имеете?
— Я бы на вашем месте всё же не был столь категоричен. У меня всё же какой-никакой жизненный опыт имеется. Наблюдения, факты. Я, наверное, всё же имею право так говорить. У меня есть на то основания. Просто я не хочу прибегать к примерам, иначе мы долго и нудно будем выяснять, а затем уточнять терминологию, формулировать определения и прочую чушь. Достаточно взглянуть на факты, и вопросы отпадают сами собой. Ну, посмотрите на статистику хотя бы вашего факультета. Вам это лучше меня известно. Сколько девушек пришло на первый курс? И сколько их осталось на сегодня? То-то!.. А вы пытаетесь обвинить меня в цинизме.
— Так вот, именно отсюда и произрастает ваш цинизм. Вы не хотите видеть другого. Вам показывают внешнюю сторону, а вы и не пытаетесь заглянуть вглубь.
— А это уже есть ничто иное, как двуличие. Люди, живущие с разными лицами для различных условий изначально уже извращенцы. Поэтому подходить к ним необходимо с другой меркой. Если вообще нужно это делать.
