Квартал первый. Боец Круга Поединков

Впрочем, тогда, в телефонной будке, я и подумать не могла, что это выйдет мне боком.

— Я мог рассказать это сразу, но мне нужно, чтобы ты поделилась всем по своей собственной воле. Так что, — Наблюдатель развёл руками, — давай подведём итоги. Во-первых, мне уже известно, что ты была сегодня в Мёртвой зоне и на Северном кладбище в компании нашего служебного пса.

Голова болела, и я могла думать только об одном: что делать?

— Во-вторых, я знаю, ты собирала там кровошляпки — двадцать штук. Они сейчас лежат вот в этом рюкзаке, я прав? И, наверное, успели измяться в кашу. Понятия не имею, зачем они нужны тебе, но спрашивать...

Что делать?

Я нервно грызла губы.

— ... в-четвёртых, я знаю, что ты убила одного из двух гулей и нашла...

Если бы только Холдер были живы! Я позвонила бы им в приют и всё было бы хорошо. Может, позвонить Майлу? Он потом наверняка расскажет Крысам, но да и чёрт с этими...

— ... Кейни.

До меня дошло, что майор что-то говорил, а я даже не слышала.

— А? — я с трудом сфокусировала на нём взгляд.

Он заглянул мне в глаза и всё тем же усталым голосом произнёс:

— Пойми одну вещь: я не собирался раньше и не собираюсь теперь ругать тебя или наказывать. Ни за то, что ты сбежала из Приюта, ни за то, что ты делала на Северном кладбище.

— А?

У меня возникло чувство, будто я вижу свет в конце тоннеля, но слишком уж это походило на поезд.

— Думаю, хватит, — за усталостью на лице Наблюдателя пряталось что-то безымянное. — Я не собираюсь доводить тебя до нервного срыва, иначе Мэри меня убьёт. Смерть гулей мне не интересна, а об остальном я знаю достаточно, чтобы понять: своим ножом ты даже не зацепила вампира. Так что, если оружие и можно считать уликой, то самой бесполезной. Давай заключим маленький договор, — майор заглянул мне в глаза, и я ощутила исходящий от него запах пота, кофе и сигарет, — история в обмен на оружие. Расскажешь всё — я отдам тебе нож. Это принципиально, я хочу услышать историю от тебя. Поговорим без записи и протокола: мне просто нужна информация, от которой можно отталкиваться в расследовании. И я готов поклясться на своём жетоне, что всё рассказанное тобой ни я, ни кто-либо другой никогда не станем использовать против тебя или твоих друзей, их даже никто не станет искать и допрашивать. Хотя не исключено, что тебе я задам ещё несколько вопросов... может быть, попрошу внести дополнение в существующий протокол.

В виске дёргало — я попыталась расслабить ноющие мышцы и в то же время понять, что потеряю, если скажу правду.

Стойте, дайте мне минутку...

Этот человек и так всё знает. В чём проблема?

Мой взгляд остановился на Эйре.

— Если дело конкретно во мне, — произнёс Наблюдатель, — я могу попросить кого-ни...

— НЕТ!

В серых глазах майора мелькнуло удивление.

— Нет, — повторил он вслед за мной.

Мы неотрывно смотрели друг на друга — я не знала, почему, но хорошо понимала одно: нельзя отпускать человека из картонной коробки.

Нельзя.

Нельзя!!!

Её саму можно выкинуть в море, а его отпускать нельзя.

Ни за что в жизни.

— Хорошо, — мужчина кивнул, — тогда я останусь здесь.

Чёрт, я что, собираюсь говорить с ним дальше?

— Кстати, ты голодна? — он передвинул тарелку с сэндвичами поближе. — У меня от недосыпания всегда портится аппетит, а тебе надо поесть.

Я открыла рот вежливо отказаться и в этот момент увидела под ломтем хлеба лист салата, сыр и ветчину.

Ох...

От этого зрелища выступила слюна и накатил не просто голод — жор, заставляющий жрать ещё и ещё, только бы задавить сытостью чувство страха.

— Давай, — мужчина поставил тарелку мне на колено и придержал пальцем. — Я клянусь, что они без сыворотки правды или чего-то ещё.

Как пахнет...

При каждом движении головы содержимое черепа прорезала молния боли, и я ощущала себя разбитым ничтожеством. У нас с Киарой не было возможности и мясо-то есть каждый день, а тут толстый кусок ветчины, один вид которого просто выбивает из-под меня почву и чувство реальности.

Но у меня же нет мамы и папы, которые вкусно накормят, тогда почему...

Почему?

Почему у меня нет...

Что-то поломалось, высвободив пружины, и руки дёрнулись к еде.

К чёртовой матери.

Сложив ноги калачиком, я поставила на них тарелку и судорожно впилась зубами в первый сэндвич. Чувствовала я себя при этом бездомным щенком, которого кто-то из жалости угостил котлетой.

— Не подавись, — чуть слышно произнёс майор.

Пережёванный кусок отдался в шее болью, но я всё-таки проглотила его и откусила в два раза меньше.

— Извини, что я накурил.

— Плевать.

Просто дай мне поесть. Помолчи. Не трогай меня. Не притворяйся таким добреньким.

Тебе же всё равно.

Вам всем всё равно.

Прижав ладонь ко рту, я перестала жевать и сделала шумный вдох — шея пульсировала болью, и мне казалось, что я вот-вот впервые за много лет расплачусь.

Ч-чёрт...

— Может, попросить Мэри приготовить тебе кофе или...

Шмыгнув носом, я отрицательно помотала головой, и следующие десять минут для меня существовала только еда. Наблюдатель деликатно переключил своё внимание на ноутбук, и само его присутствие в комнате стало менее ощутимым, или, может, я для него исчезла, что намного ближе к истине.

Вкус пищи делал малозначимым всё на свете. Я стала меньше чем человеком — тварью, раз ветчина отодвигала для меня на задний план гулей, покойницу, оборотней и тот факт, что меня едва не осушила какая-то сука.

— ... начать сначала? — спросила я, когда на тарелке остались одни крошки. Мне было стыдно смотреть в лицо этому человеку, но таких подвигов от меня никто и не требовал.

Майору понадобилась секунда, чтобы понять, о чём я.

— Даже раньше. Раз уж ты знаешь причину, расскажи, что ела в течение недели.

— Почти ничего. Немного картофельного пюре, чашку фруктового компота, потом мне вкололи физиоускоритель, чтобы прошли вывихи на руке и ноге. Вчера я съела спагетти, а сегодня ночью тушёное мясо с картошкой, — я поставила тарелку на край стола, и Наблюдатель отодвинул её подальше.

Он победил.

Теперь я рассказывала как можно подробней всё, что произошло с момента моего пробуждения, и опустила только дорогу, которой я выбралась из приюта, причины, по которым пошла на Площадь Сибиллы, свои религиозные переживания и то, что имело отношение к снежным и рыжим тиграм. Зато Кварталы, Блад Амур, Мёртвая зона, кладбище — всё, что могла вспомнить. Было неловко говорить о том, как я разделалась с гулем, но майор не комментировал и даже, как я мельком успела заметить, не улыбался — просто курил. Я рассказала ему об Элен и причинах, по которым она оказалась на кладбище, а также о том, что я думала по этому поводу. Даже Ника упомянула. Может, это не нужно, а может, придало истории логичность, не знаю. Я уже не могла остановиться и временами даже жестикулировала, когда мне казалось, что слов недостаточно. Наверное, я наговорила много чего лишнего — просто потому, что мне надо было с кем-то поделиться.

Правду говорила мисс Келсих: иногда чужому пастору исповедаться проще.

— Ты храбрый ребёнок.

Я изумлённо уставилась на Наблюдателя, но он был совершенно серьёзен.

— Ты знаешь, сколько в этом городе не то что девочек твоего возраста — вообще гражданских знают, как вести себя при встрече с не-мертвецом? Статистика показывает, что не так уж много. Поэтому я и говорю: ты храбрый ребёнок.

— Сэр, обычно я не одн... — я прикусила язык.

— Знаю, — майор затянулся. — Но я обещал не придираться, да? Ладно, у меня есть вопросы по двум моментам, мы же договорились, что ты на них ответишь.

Не помню такого, но теперь всё равно.

— Ты сказала, что видела на кладбище воронов, в этом было что-то необычное?

Я растерялась.

— Нет, сэр. Но я не знаю, что для их поведения является странным.

— Ты слышала или видела их до того, как пришла на кладбище? В городе или в приюте?

— Последнюю неделю я не так уж много дней провела в сознании, а до этого нас возили в летний лагерь, но я ничего такого не помню.

— Хорошо, — Наблюдатель задумчиво поскрёб щетину. — Теперь второй момент: ты сказала, что, наткнувшись на Лал, приняла её за пострадавшую. Расскажи мне об этом подробней. Может, ты осматривала её, проверяла пульс..? — он вопросительно приподнял брови.

Меньше всего на свете мне хотелось признаваться в аматорстве майору Специального отдела, и я недовольно заёрзала. Конечно, тогда во дворе я не играла в детектива, но теперь это выглядело совсем иначе.

— Кейни, — он посмотрел на меня снисходительно, — ты правда думаешь, что я спрашиваю для того, чтобы посмеяться над твоими умениями? Я знаю, что даже если вам в школе читали азы биологии инаковости, ты не можешь знать порядок обследования акнура.

— Кого?

— Акнур — человеческое тело, которое служит сосудом для тёмной души. Что-то вроде синонима слова "организм" для вампиров.

— На каком это языке?

— Ни на каком. Многие обозначения введены ещё Жаком де Берже, а он брал их из дневников и рассказов своей дочери. И если она называла своё тело акнуром, а тёмную душу — арума, то так оно и осталось. Всё её записи хранятся в музее Иллюзиона, а некоторые есть в печатном варианте, так что когда пойдёшь в Академию, сможешь взять в библиотеке почитать.

Ничего себе. Осенев нам ничего об этом не рассказывал.

— Но ты не отвлекайся.

— А-а, да. В общем... я споткнулась об неё, сэр. Шёл дождь, и... Если честно, — я замялась, — сейчас я даже не могу понять, как она там появилась, хотя с её способностями это должно быть легко. Вообще-то, я знаю истории о спящих красавицах, которые так ловили себе доноров, но в третьем тысячелетии в это как-то не верится, да и место не то. Сначала я пощупала её запястье, но пульс оказался нитевидным, и поскольку майка на ней задралась, я положила руку ей на живот. Ну, — торопливо принялась я оправдываться, — мне вспомнилось, что у вампиров живот обычно тёплый, потому что именно там идёт процесс усвоения крови. Если нет, то вампир либо голоден и ослаб, либо старый и очень сильный, поскольку может подолгу обходиться без пищи. У Лал живот был ледяной, хотя из-за дождя я могла что-то напутать.

— Как долго ты держала руку?

— С-секунды три.

Наблюдатель задумчиво смотрел на меня.

— Как думаешь, почему она выбрала такой странный способ знакомства?

Я задумалась, а потом пожала плечом, которое не болело:

— Понятия не имею.

— А если бы она, скажем, просто вышла тебе навстречу, что бы ты сделала?

— Убежала.

— То есть, она решила сыграть на гуманности, — майор встал на ноги и прошёлся по комнате. — Тебе не следовало об этом умалчивать. Ты понимаешь, почему?

— Н-ну, это доказывает, что Лал сильный вампир и ... наверное, старый, — неуверенно ответила я. — Но разве это не видно по её способностям?

— Когда оцениваешь вампира, нужно учитывать всё. Ментальные способности — не всегда хороший показатель: у вампиров бывает талант к тому или иному воздействию, на основании которого можно его переоценить, — майор вернулся в кресло. — Скажи, когда ты сдавала экзамены в Академии, кто-нибудь проводил с тобой тест на проверку иммунитета к ментальному воздействию?

— Да, у меня восьмой уровень из двенадцати.

— Я хочу, чтобы ты вписала в протокол информацию о температуре живота и уровень своего иммунитета.

Я кивнула и взяла протянутую ручку.

— Пиши вот здесь, на полях, и не забудь поставить свою подпись.

Пока в моей голове кипели отчаянные попытки чётко и лаконично сформулировать дополнение, Наблюдатель просматривал что-то в ноутбуке, легко скользя и постукивая пальцем по тачпаду. Когда я аккуратно отложила листы, он развернул ко мне компьютер и спросил:

— Это она?

Чёрно-белую фотографию сделали ночью в развлекательном центре, где неоновые вывески изгибались и разламывались в сияющие иероглифы, но не узнать Лал было невозможно. Даже в тишейдах, полускрытых светлой чёлкой, и капюшоне. Тот же плащ, ношенные джинсы, армейские ботинки и футболка, свисающая с левого плеча. Тот же образ, осанка, ссутуленные плечи и чуть выдвинутая вперёд голова.

— Да, — я кивнула, — она в международном розыске?

— Вроде того, — мужчина придвинул ко мне наполовину завёрнутый в полиэтилен нож. — Забирай.

Я уже протянула руку, когда меня настиг вопрос:

— Умеешь им пользоваться?

Даже поедая бутерброды с ветчиной, я не краснела так сильно.

— По сравнению с кем — с вами? — пробормотала я и моя рука опустилась, так и не коснувшись Эйры. Майор взял нож и, выпутав из полиэтилена, взвесил на ладони.

— Он тяжёлый для тебя.

— Больше ничего нет.

— Не сворачивайся в зародыша, — неожиданно произнёс Наблюдатель, когда я собралась подтянуть колени к груди. — Ты наверняка знаешь, но смотри: прямой хват, обратный...

Он перебрасывал нож из одной позиции в другую так, будто это был кусок пластика, и в движениях его руки угадывался опыт.

— На твоём ноже перекрестье, но ещё есть хват с отведённым большим пальцем, — Наблюдатель нажал на кончик гарды. — Только тебе не рекомендую: рука ещё слабая, можешь не удержать нож, если попадёшь в кость.

Я слушала его, затаив дыхание.

— Нет универсальной последовательности действий, которая обеспечит тебе победу, — продолжил мужчина, — каждая ситуация требует своих методов. Обратный хват, — он ловко перехватил нож, — даёт сильный колющий удар и особенно хорош в партере... знаешь, что это?

Я торопливо кивнула.

— Тебе не приходится выворачивать руку и смещать центр тяжести. У тебя нет шансов в ножевом поединке, но на всякий случай учти, что у обратного хвата меньшая маневренность, — майор повращал кистью, — и тебе приходится больше выставлять руку. Просто сравни, — он нанёс серию коротких ударов сначала одним, потом другим хватом.

Я наблюдала за ним с восхищением.

— Но есть и преимущества.

Эйра опять перевернулся в ловких пальцах и скрылся от моего взгляда, вытянувшись вдоль руки.

— Видишь?

— Нет.

— Именно. Есть приём, который может тебе пригодиться, — Наблюдатель придвинулся ближе, и я вздрогнула, когда рукоять ножа легла мне в ладонь, — в случае...

Майор умолк и обернулся.

Миссис Уотсворт стояла за спинкой его кресла и смотрела на нас с укором.

— Теперь я даже не уверена, — произнесла она, — что было правильно позволить вам подружиться.

— Дорогая Мэри, вы опять чем-то недовольны, — мужчина галантным жестом протянул руку.

— Да не то чтобы, — женщина вложила ему в ладонь бумажный пакет с гербом Иллюзиона, дополненным посохом Асклепия. — Жаловаться не на что: мисс Браун сияет, как ребёнок в гостях у Снежного Деда. Только мне не по душе, чему вы её учите. Но, видимо, — она вздохнула, — в наше время девочке без отца нужно уметь всё.

Откуда все знают, что я сирота?

— У персонала началась пересмена, так что я оставлю вас, — медсестра вышла из комнаты и осторожно прикрыла за собой дверь.