Звери пламени. Часть первая

— А еще врал, что не знал его... — наконец сказала Таэс, перестав чему-то удивляться еще вчера. Приняла к сведению, и точка. Убийца, так убийца. Полуфабрикат — так полуфабрикат... — Значит, есть все-таки у меня шенны в роду... А у тебя что пошло не так?

Северянин посмотрел на нее почти удивленно.

— Ну, тебе же... сколько тебе лет? — развила свою мысль Таэс. Услышав короткое "Девятьсот тридцать шесть", она закашлялась, хватая ртом воздух.

И замолчала, совершенно подавленная.

— Сколько ты знаешь охотников, которые умерли своей смертью? — он передернул плечами. — Спорим — ни одного. Их всех убивают. И никто никогда не проверял, сколько будет жить охотник, если не посылать его на смерть. Я не феномен, киска. Есть у меня подозрение, что мы все такие.

— Но ведь... — Таэс замерла с открытым ртом, лихорадочно ища доказательства обратного — и не находя. Не может быть. Не может... Или?... Охотники потенциально бессмертны?! Не сто пятьдесят лет, как у коррелянцев. Не триста пятьдесят соланских, не четыреста-пятьсот ременских, не... да даже шейры с их бесконечной по меркам всех остальных жизнью если и доживают до тысячи, то дряхлыми развалинами! А мужчина перед ней развалиной определенно не был...

— Сколько тебе было лет, когда... — слабо проговорила она.

— Сто один, — он небрежно взмахнул ушами. — Теперь понимаешь?... Детей начинают колоть мутагенами в три. Они взрослеют — заметь, взрослеют все одинаково, хотя у тех же коррелянцев продолжительность жизни вдвое ниже, чем у солов. Активные мутации идут до выпуска, потом еще лет через сорок-пятьдесят, если кто доживет, они завершаются. И все. Охотник перестает стареть. Только тех, кто старше сотни, почти нет, и это незаметно. Так что Маджеро не дурак — стерильность была очень своевременной идеей. Как и тотальный контроль.

— А... он что, на себе экспериментировал? — задала девушка вопрос, который, по логике, должен был прийти в голову первым. — Если до сих пор жив? И выглядит, кстати, куда моложе тебя.

— Я много лет задавал себе тот же вопрос, — медленно проговорил он. — По крайней мере, когда лелеял мечту потоптаться на его могиле. Даже шейры столько не живут, не старея — не говоря уже о том, что ни светловолосых, ни светлоглазых среди них отродясь не было. Так что, за неимением других вариантов — да.

Они замолчали. Таэс пыталась заново смириться с тем фактом, что жить ей осталось... от силы сто лет. Если невероятно повезет — сто пятьдесят.

Теперь сделать это стало намного, намного труднее... Когда стало совсем невыносимо, она зажмурилась, и просто сказала:

— И все равно. Не понимаю... Ты свободен, сам себе хозяин, прожил почти тысячу лет, вместо того, чтобы в сто пятьдесят-двести умереть на каторге... Так за что ты его ненавидишь?

— Сам себе хозяин?... — северянин посмотрел на нее почти с жалостью. — Никто из нас не хозяин сам себе — мы просто звери, науськанные на дичь, звери на поводках и в строгих ошейниках. На всю оставшуюся жизнь, какой бы длинной она не была. Ты этого не поймешь — в конце концов, у тебя другой жизни не было. Но я-то родился свободным. Свободным жил, пусть и по-дурацки, зато все решал сам. И умер бы свободным — это не та свобода, которой лишает каторга... За это и ненавижу — он сделал из меня раба. Четырехсот лет не прошло, как Ширра-не стала независима, и вам дали даже эту сомнительную свободу — а мы были рабами, живущими по приказу военных, — он стиснул зубы, со жгучей ненавистью глядя в пространство. Таэс неловко задела стакан. Звякнуло стекло, охотник сморгнул. Посмотрел на ее опущенные ушки, слабо улыбнулся: — Ну и быть подопытным — это тоже неприятно... мягко говоря. Но уже с чисто физической точки зрения... Что-то я совсем вогнал тебя в тоску, нехорошо. Срочно возвращаем боевой настрой, тебе же еще сдавать... уже сегодня, — он протянул руку над столиком, дернул ее за нос и посмотрел в возмущенно вскинутую мордашку. — Что, жалко дядю? А себя не жалко?

— Жалко, но поздно, — она поерзала на стуле и мужественно прикончила свой стакан. Ну их нафиг, такие откровения... Она попыталась улыбнуться — вышло криво и неубедительно. Поэтому она ограничилась тем, что с преувеличенным сарказмом спросила: — И вообще, как ты дожил-то до таких годков? Не работал, что ли?

— Работал. И сейчас работаю. У отца Андриса.

— Охотником?

— Советником.

— Ты-ы-ы?... — с Таэс разом слетел весь притворный сарказм, сменившись настоящим. — Что ты ему вообще посоветовать можешь? Как сеть на шенну ставить?

— Хочешь знать? Правда? — он усмехнулся, доверительно наклоняясь.

— Да. И не дыши на меня.

— А я пророк. Лучше, чем Элета.

Таэс задохнулась.

— Ах, ты! — и стукнула его в грудь уже кулаком.

— О, нужное настроение найдено! Я так и знал...

...

Слава богам, тогда у нее хватило ума не пить больше того стакана — сегодня похмелья не было, руки не дрожали, да и спать не хотелось, несмотря на бессонную ночь. Лицо, правда, саднило, посеченное бетонной крошкой, но ничего серьезного с ней не стряслось. Везучая.

Кому-то повезло меньше...

Вернувшись из города перед самым рассветом, она не выдержала, сходила в медблок — Мара, конечно, спал, но все-таки... Весь переломанный, в фиксаже — как он стоял-то тогда... Обе ноги, правая рука в трех местах, ключица, ребра... Легко отделался: без тяжелой брони выжить после прямого удара анкура даже охотнику — чудо.

Она тогда долго смотрела сквозь стекло палаты на бледное до синевы лицо, обрамленное непривычно распущенными волосами. Выживет, слава богам.

К соседней палате Таэс потянуло любопытство — за него же и поплатилась.

Как бы то ни было, а его она видеть не хотела. Не для ее истрепанных нервов такие разговоры.

За несколько часов он не успел ни поспать, ни найти новый халат, ни просто умыться. Все те же грязные разводы на лбу, все та же рваная, заляпанная кровью тряпка на плечах. И усталое, смертельно усталое лицо.

Таэс не знала, как его теперь называть. И как вести себя, и как...

Она с удовольствием бы просто прошмыгнула мимо, но сидящий у кровати мужчина внезапно поднял голову и тихо сказал:

— Заходи.

Кивнул на оплетенное трубками и фиксажем тело Железной Девы:

— Ты ее спасла... Теперь она либо возненавидит тебя всеми фибрами души, либо встанет за тебя горой.

Таэс молча уставилась в пол, наткнулась взглядом на пару протезов, валяющихся под кроватью, и отвела глаза. "Значит, правда..." — пронеслось в голове.

Начать было трудно.

Но они это пережили. Все, как всегда...

Она никогда не умела злиться на него всерьез. Даже если ясные серые глаза смотрят совсем не по-детски. Вот обижаться — наверное...

...

— Кто меня вылечил — тогда, после пустыря?... Вы?

— Ну вот, теперь и ты меня оскорбляешь, — он вздохнул. — Я.

— Оскорбляю?... Кого-кого, а высшую администрацию на "ты" простые смертные не называют, — Таэс нервно передернула плечами и попыталась укротить собственный язык. Бесполезно — после выпитого ее несло, и чем дальше, тем больше. — И, к слову... Восстанавливать ауру не может даже Луч Жизни. А Съерра — целитель высшего в Ширра-не класса, и не думаю, что во всей Империи найдется кто-нибудь сильнее. Так как, скажите мне...

— Я никогда не хотел... Не хотел и не хочу увидеть тебя мертвой. А что касается того, как... Могу соврать — но ты ведь не этого хочешь?

— А может, просто скажите правду?... Мне ведь не нужны выкладки и формулы...

Он медленно покачал головой. Слабо улыбнулся:

— Не поверишь. Или будешь с воплями шарахаться от меня до конца жизни. Избавьте меня боги от такой радости.

— А вам не все равно?

— Когда на мой стол положили нечто, могущее шевелить только ушами, почти не умеющее говорить, зато подпаливающее мои волосы при любой возможности — уже тогда было не все равно. И ты сама это прекрасно знаешь.

— И все-таки? — она посмотрела на него в упор.

Он вздохнул, скосил глаза на робота в углу и неохотно проговорил:

— Целительство — не мой профиль, как тонко намекнул наш общий знакомый. Но если знать принцип, и иметь достаточно сил... Мои братья — целители, не... — смешок, — не из Империи, и куда лучше Сьерры... Так что принцип я знаю. Вот и все.

— ...Допустим. Допустим даже... что я поверила. Но, если уж мы выясняем все до конца... твои ненормальные щиты и сомнительные намеки на то, чем мне стоило бы заниматься в жизни, будь я нормальной, оставим пока в покое. Как... и все остальное. Не хочу об этом даже думать. Но сколько тебе лет?! Ты же выглядишь на сотню, а охотников начали создавать — когда?!

Он молчал, устало прикрыв глаза. Таэс продолжала говорить, пока он, все так же молча, не взял ее за руку. Пробормотал себе под нос:

— Так тебе и надо, дурак.

И опустил ее ладонь на свои встрепанные волосы, накрыв сверху своей.

Даже много лет спустя Таэс удивлялась тому, что он на это решился. Ведь она на самом деле могла сделать все что угодно — от испуга накрыть эту голову огненным шаром в том числе. Наверное, был слишком измотан, чтобы действительно понимать, что делает.

А тогда она гладила белокурые вихры и — да — не верила в то, что ощущала под пальцами. В этом он был прав. Машинально и очень спокойно сказала:

— Ты же блондин. По твоей трехдневной щетине судя — настоящий. И вообще я не верю. Это же бред.

— Вот и хорошо. Не верь, — он сонно привалился к ней боком, поднял голову, глядя снизу вверх: — Котик, принеси подушку, а? Иначе я прямо так засну...

— Боги мои, какой же ты все-таки придурок, — Таэс вздохнула. — Кажется, я начинаю понимать — у тебя просто с головой по-крупному не в порядке — во всех смыслах — это все отлично объясняет.

— Ну и слава богам... — он снова посмотрел на нее — на этот раз абсолютно серьезно. — Пиетет тебе совсем не идет, честно. А если бы ты меня еще и боялась, мне бы было...

— Смешно?...

— Больно.

Таэс отвернулась. Схватила первую попавшуюся подушку и сунула ему в руки.

И так и осталась стоять, зарывшись пальцами в светлые пряди. Потому что есть вещи посильнее даже очень упрямых фактов.

...Потому что она по-настоящему его любила — не меньше, чем Сеширо. И знала, что ее тоже любят.

Кто бы он там ни был, этот шут гороховый.

Она решительно сморгнула предательски сверкнувшие капли, вытащила из кармана чудом сохранившийся платок и сунула ему под нос.

— Лицо хоть вытри, на чучело похож... Тоже мне, мировое зло... — она помолчала, наблюдая, как он неловко оттирает сажу. — Я понимаю, через двадцать шесть лет вопрос звучит глупо, но как тебя зовут? На самом деле?

Мужчина страдальчески поморщился.

— Котик, я действительно хочу спать. Наша доблестная воительница даже Съерру довела до полного изнеможения, не говоря уже обо мне. Я старый, больной...

— Ну конечно, — Таэс независимо хмыкнула. — Сдается мне, ты вообще не старый — по своим меркам. И уж тем более не больной. Так что не уходи от темы.

Он промолчал.

— Ну и ладно... Папаша. Пошли, хоть до корпуса провожу, свалишься же в ближайший сугроб...

И ведь действительно довела до проходной — если он и придуривался, давя на жалость, то самую малость. Ему было совсем плохо, и Таэс это понимала. И в глубине души знала, почему -все-таки катастрофы в полночь так и не случилось, анкура считать за нее глупо...

И все-таки... От мелкой мести она не удержалась, болтая всю дорогу. На морозце Нерхара несколько пришел в себя и, подозрительно принюхавшись, раздраженно сказал:

— Этот болван уже начал спаивать мне ребенка. Поймаю — руки повыдергиваю.

— Кстати, о болванах... — Таэс посмотрела на него в упор. — Сколько будет жить охотник, если дать ему умереть от старости?

— А, — он коротко улыбнулся. — Встречный вопрос. Сколько будет жить шенна, если дать умереть от старости ей?

— Один-один, — Таэс подняла голову, рассматривая серп закатывающейся луны. Да, даже меньше, чем шейр. — Уточняющий вопрос: гены скольких видов участвовали в нашем выведении?... Я насчитала как минимум два варианта. Оба варианта крылаты, один даже с чешуей и вот такими зубами. Озвучить?

— Не стоит, — мужчина иронично качнул головой. — Знаешь, что такое государственная тайна? И что бывает за ее разглашение?

Она коротко хмыкнула. В голове бродила идея, и Таэс совсем не была уверена в том, что хочет знать степень ее достоверности. И все же...

— Ты некромант?

— Нет, — смешок.

— То, что охотники завязаны именно на некроманте — на это есть причины?

— Да, — два смешка.

Таэс остановилась и посмотрела на собеседника в упор.

— Тогда последний вопрос: сколько лет тому некроманту, который бродит по Изнанке?...

Уголки тонких губ опустились. Он зябко повел плечами и посмотрел на бледный лунный серп.

— Я все-таки научил тебя думать...

Хлопок по плечу резко вернул в настоящее.

— Эсса, проснись, — проговорил уже отстрелявшийся Фрей, облокотившись на поручень. — Что только с тобой твориться... Как, готова?

Таэс сморгнула и опустила глаза. О вчерашнем она рассказала только в общих чертах — и только то, что происходило, но не говорилось.

Хотя бы потому, что для других это попросту опасно.

Парни чувствовали это и старались не задавать лишних вопросов, но все же... Таэс начала с усилием сжимать и разжимать пальцы — суставы тихо щелкали, заполняя повисшую тишину.

Роан внимательно посмотрел на нее поверх очков и констатировал:

— Ты уверена, что не сдашь.

— Не сдам, — она сухо кивнула. Сквозь зубы процедила: — Но шоу устрою. И еще какое.

Девушка посмотрела сначала вниз, потом на стремительно редеющий список на информационном табло. Вовремя — ее имя зажглось красным, недвусмысленно намекая, что пора вниз.

Таэс уже собиралась спускаться, когда в толпе преподавателей мелькнуло багровое пятно. Она стиснула зубы, заскрипели тонкие трубки перил под пальцами. Вот значит как.

Она резко развернулась и зашагала к лестнице. Йенерис внизу со скучающим видом опрокинул на песок пыхтящего середнячка, коротко черканул в ведомости, кивком отпуская счастливого парня и, сощурившись, поднял голову. Поискал ее глазами и, найдя, гаркнул на весь зал: "Морой!", потом уже тише добавил: "Младшая", вызвав волну смешков. Она подтянула перчатки и уже открыла рот, готовясь начать обещанное шоу, как с преподавательского пятачка раздалось ледяное:

— Пропускайте.

Таэс окаменела. Йенерис, встретившись с каймеем взглядом, недоуменно выгнул брови.

— Продолжайте дальше по списку. Эта ученица, — тоном, которым каймей произнес последнее слово, можно было выковать стальной гроб, — будет экзаменоваться в конце.

Йенерис коротко кивнул и спокойно перешел к следующему сдающему. Таэс же еще не меньше минуты хватала ртом воздух, не веря, что это на самом деле произошло. Прочие, судя по поднявшемуся гулкому шепотку, верили еще меньше — правда, совсем по другим причинам.

Мало того, что каймей появился на экзамене калибром мельче выпускного, он выделил кого-то из учеников.