Часть вторая. Искусство вязать узлы

— Слушай, — проговорил Дубтах, чувствуя, что голос его предательски подрагивает, — а ничего такого быть не может, а? Например, — не впряжется ли твой Император за этих засранцев? Слушай, — для начала мировой войны в прежние времена и поменьше поводы бывали.

— Слушай, — ты же, в отличие от большинства людей на земле видел Его Величество... Он что, — так похож на самоубийцу? Или на злобного идиота?

Тогда, тем утром к дому Мягких подъехал простой с виду, черный автомобиль слегка архаичных очертаний: на белом свете не было модели дороже, прочнее и престижнее, чем немудреный черный "Рэнг" с восьмилучевой серебряной звездой на капоте. Шофер остался в кабине, а из машины неторопливо вышел высокий человек в сером летнем костюме. Как-то так получилось, что он вышел, и все замерло. Дубтах успел отменно разглядеть его лицо и навсегда его запомнил: длинное, с тяжеловатыми, недобрыми губами, чуть вислым носом, довольно бледное. Из-под тяжелых, как будто полуопущенных век тяжелым, почти нестерпимым взглядом смотрели темные, редко мигающие, усталые глаза. Все семейство, не сговариваясь, вышло навстречу человеку в сером, а у Степана был совершенно смятенный вид, он хотел что-то сказать, но нежданный гость остановил его вяловатым жестом:

— Здравствуй, Степан. Прекрасно выглядите, барышни. Скажите, граф, моя девчонка, надеюсь, у вас? Вот и превосходно. Дело в том, что она мне срочно нужна, а я решил воспользоваться оказией и заехать к вам самолично. Хорошо тут у вас, тихо.

— Ва... Ваш..., — но господин в сером снова остановил его жестом, он — понял, остановился, и начал снова, уже удачнее, — будьте добры, проходите в дом, будьте гостем.

— К сожалению — спешу, как— нибудь в другой раз, непременно, — это выглядело, как немилость и проявление недоверия, и гость, увидав, как потемнел лицом хозяин, продолжил, — вот ежели бы барышни мне сюда рюмочку вашего вина вынесли, это было бы весьма кстати...

Разумеется, — они, одновременно покраснев, одновременно кинулись в дом, но там, судя по всему, разобрались, и с глиняной кружкой вина на подносе вышла уже одна только Живана. Господин в сером вяловато, но с видимым удовольствием отпил из кружки и чмокнул ее в щеку:

— Спасибо, красавица...

А она — побледнела так, как будто ее поцеловал вампир, и пошатнулась, чуть не упав. Гость невесело улыбнулся:

— Я себе напоминаю Доброго Великана из той страшненькой сказочки: и хочет-то он только хорошего, и вести себя старается поаккуратнее, а все равно все кругом трещит да валится, пугается да чахнет... Вот, старался вовсе уж без церемоний, — а все равно бесполезно. А, вот и она... Ну поехали, дочка, домой, загостилась.

Поначалу она посмотрела на него с вызовом, а потом подошла, спрятала лицо у него на груди, он поцеловал ее в макушку, а потом приобнял одной рукой, глядя поверх ее головы, и другой рукой делая выразительный жест: мол, — что уж тут поделаешь! Он и впрямь не был похож на злобного идиота. Он был похож на отца, который приехал, чтобы самолично, без излишнего шума забрать сумасбродную доченьку, которая пропадала неизвестно — где, а он все это время не находил себе места. Потом ему объяснили, что этот самый "визит попросту" сопровождался, скорее всего, тревогой как минимум по трем ведомствам, объявлением готовности номер один по двум округам, и вполне возможно, что к моменту подъезда черного "Рэнга" к дому Мягких на окрестных вершинах уже сидели спецназовцы со снайперскими винтовками. Вопреки воле охраняемого, разумеется.

— Не все может зависеть даже от него. У начала войны — собственная логика. Она бывает посильнее воли и логики отдельных лиц. До Договора, когда были атомные бомбы...

Ансельм нетерпеливым жестом прервал его:

— Прежде чем нести подобную чушь, ты бы хоть подумал, что собираешься сказать: что это такое — нет атомных бомб? Вот у нас, к примеру, в свое время разместили атомный завод в Буречках, под трехсотметровым слоем гранита. Что там выпускают сейчас? Правильно, широкую номенклатуру оснастки для ядерной энергетики, в том числе — М-катализаторы. Угадай, сколько времени им понадобится для того, чтобы начать размещать те же почти катализаторы в боеголовках? Второй завод аналогичного назначения у нас расположен, как тебе, безусловно, известно, — под Грошавой и тоже на изрядной глубине. Нет, все нормально, и заводы — сугубо мирные, и инспекция стран — участников Договора там сидит, и все открыто, вот только производство с тех пор стало иным — гибким и перенастраиваемым практически за несколько часов. У вас, — уверен, — тоже есть аналогичные предприятия...

— В Джах-Хэвейн, — кивнул Дубтах, — на севере Орфиан, еще где-то, не интересовался. Но, что характерно, — тоже всегда в горах, под слоем гранита, и тоже непременно работают. Ни один не законсервирован, хотя комплекс в Орфиан расположен в та-аком месте... Там проживание одного человека обходится втрое дороже, чем на моей родной Сейдендьерре, которая, надо сказать, тоже... Убедил. Так не будет войны, граф?

— Думаю, что нет. Думаю, что не завтра, так послезавтра наши деятели выступят с заявлениями чуть ли ни противоположного смысла. Но до этого нам надо пользоваться неразберихой, самим вести себя так, как будто война — вполне даже возможна, а главное — дать это понять своим собеседникам...

— Намек понял. Значит, — ты рекомендуешь позвонить Одному Непоименованному Лицу именно сегодня?

— Намекал я, понятное дело, вовсе на другое, точнее — вообще ни на что конкретное не намекал. У тебя жутко конкретный мозг, но твоя интерпретация, считаю, имеет смысл. Хотя бы потому что ни при каких обстоятельствах не следует терять времени... А как ты намереваешься его выманить сюда?

— Да есть тут одна идея. Прости — не люблю ничего такого говорить раньше времени.

В молчании они выпили еще по бокалу вина, и Ансельм поднял на него немигающие глаза:

— Слушай, а без э-э-э... акции в отношении этого человека никак нельзя обойтись?

— Можно. Только это будет намного хуже, опасней, и вполне может не повезти.

— Да это, конечно, понятно, но... Уж больно легко ты относишься к ликвидаторской деятельности. При том, что то самое "окаянство", теорию которого я вполне безуспешно пытался тебе изложить, не присуще тебе вообще. — Он вдруг фыркнул. — Кой черт, — "не присуще", оно так же несовместимо с твоим обликом, как женские штаны в обтяжку... Ну эти, блестящие еще, как их?

— Панталоны.

— Да ну тебя к черту! В общем, — беспокоит это меня.

— На войне, граф, как на войне: единственный ее закон гласит, что если не ты, то тебя. Мой дорогой шеф и наниматель, — такая же жуткая сволочь, как и твой Шареареха, хотя, разумеется, и вовсе в другом духе. И мое несколько... Несколько произвольное отношение к чужим жизням есть результат именно его, в значительной мере, школы... Хотя, надо сказать, ученика он себе подобрал с врожденными в этом смысле задатками. И погоди еще: запросто может ничего не выйти. Тогда я не буду рисковать, а он — еще поживет сколько-то. Придется помирать, как это ни обидно, в одиночку... Слушай, — а ведь это тебе придется вылавливать из морских волн мое бездыханное тело! Ты как, а?

— Да уж это уж как водится. Куда ж от тебя денешься... Кстати, не скажешь ли, по дружбе, где находится твой замечательный лигейтор?

— Увы, друг мой. Когда он с самым незначительным количеством пузырей тонул, у меня даже слезы на глаза навернулись. Право слово. Так что, ориентировочно, находится он где— то на двести метров ниже. Если когда— нибудь что-нибудь где-нибудь всплывет, то пострадает один из уважаемых граждан Рифат. Именно у него был тот самый тридцать первый номер.

— Всецело разделяю вашу скорбь.

— Не стоит. Право же, — не стоит.

Он сидел в кабине "Утреннего Ветра". Подумав, — он счел этот вариант связи наиболее контролируемым и безопасным, потому что все знали: некоторые контрольные, профилактические и специальные работы он контролирует или даже проводит собственноручно. Как это ни странно, этот вариант кодовой связи решено было проводить через специальную декодирующую приставку. Специалисты "Зенита" утверждали, что это — гарантия от прослушивания, добавляя еще, что — единственная гарантия. Так что все было в порядке и оставалось только надеяться, что дорогой шеф и покровитель находится в пределах досягаемости от соответствующего устройства. С учетом разницы в десять часовых поясов время получалось, по прикидкам, подходящим. Тем не менее связь через приставку пришлось устанавливать минут двадцать, прежде чем в устройстве не запел сигнал подтвержденного приема. На роскошном дисплее вспыхнула и закружилась круговерть разноцветных световых точек, которые, постепенно упорядочивая свой бег, сложились в очень качественное изображение Кускрайда. Шеф и покровитель был при параде, включающем даже шелковый серо-голубой галстук и пурпурный пиджак, лоб шефа и покровителя покрывали крупные капли пота, которые он время от времени промокал платочком. Дубтах явно был не вовремя, явно оторвал работодателя от какого-то официального действа, но тот был испытанным бойцом: на лице его не было заметно даже малейшего недовольства. Впрочем, — он знал, что уж если Дубтах воспользовался такого рода связью, — значит ситуация и впрямь чрезвычайная а сведения — уж совершенно экстренные. Поэтому некоторая озабоченность на его лице читалась, а недовольство — нет.

— Рад вас видеть, молодой человек, — проблеял он, — как у вас там, на Архипелаге, погода?

— Не иначе, как вашими молитвами, — исключительно. До сих пор почти не мешала работать...

— Приятно слышать, что хоть где— то с этим все в порядке. Потому что у нас — такая жара, какой я лично не упомню в это время за последние сорок лет. А, может быть, и вообще... У тебя до меня какое— то срочное дело?

— Господин департамент-директор, вы знали в молодости моего батюшку... Так не знакомы ли вы, заодно, и с его любимой игрой, — он в молниеносном темпе проделал несколько замысловатых жестов, — вот этой?

— Как же, как же, — судя по улыбке, он отлично все понял, — во времена недоброй памяти Восьми Лет вещь была актуальная. Можно сказать, — необходимая. Так что объясняйся. Я буду говорить в обычном стиле, потому что мне — можно...

Дубтах — кивнул в знак того, что все понял, быстро передав суть сложившейся проблемы.

— Да? И о каких же суммах идет речь? Нарисуй лучше...

Дубтах сунул в объектив развернутый блокнот с крупно начертанной ярким фломастером надписью: "Ок. 120 млн. mS"

— А почему ко мне обратился? Соответствующих ведомств нет?

— Ведомства из людей состоят. Угадайте, сколько времени будет существовать это, — он ткнул большим пальцем себя в грудь, — устройство, когда об этих обстоятельствах узнает первый же искатель, — он сделал жест блокнотом, — этого?

Глаза Кускрайда подозрительно сузились:

— Тебе, понятно, эта сумма была бы лишней. Ты-то почему решил делиться? Внезапный приступ бескорыстия?

— Вы не помните истории "Синей Астры"? Я вот ее частенько вспоминаю. Этот бриллиант весом в двести восемнадцать карат сменил бо— ольшое количество владельцев, только никто из них не прожил достаточно долго, чтобы успеть продать его хотя бы за мало-мальски приемлемую цену... Эта печальная история кончилась так, как это и положено: попала в сокровищницу Императора... Мораль: только идиот может рассчитывать на то чтобы вдруг, без постепенного создания структуры приобрести подобную вещь в свою частную собственность... Если конечно хочет жить. Для того, чтобы наложить на нее свою руку, нужно быть именно Императором. В крайнем случае — князем. Уже — быть, исходно. Эта вещь была бы одинаково смертоносной как для бескорыстного бессребренника, так и для вора. Даже достаточно хитрого.

— Ты это к чему?

— К тому, что я — не князь. Ни в коем случае. Я отдаю себе в этом полный отчет.

— Хо-хо, — невесело проговорил Кускрайд, — так тебе для тыих мест непременно нужно князя? А каким-нибудь методом перевести?

— Извините. Я бы не хотел вдаваться в подробности, и скажу только, что это совершенно немыслимо. Так что присылайте доверенное лицо. Только пусть лучше оно будет очень доверенным.

— Уж не намекаешь ли ты...

Сердце у Дубтаха предательски ухнуло, но он сумел сохранить на лице выражение чуть усталой невозмутимости и только отрицательно покачал головой:

— Ни в коем случае. Это было бы даже нежелательно. Поймите меня правильно, — я никоим образом не сомневаюсь в вашей компетентности и умении решать проблемы, но тут нужно... Нужна по крайней мере хоть какая— то форма...

Кускрайд фыркнул:

— Там что, — нужно будет бегать под пулями? Прыгать с парашютом? Плавать с аквалангом? Лазать по отвесным скалам?

— Да нет, не думаю... Но сам по себе...

— А нет, так и не говори глупостей! — Он помолчал, внимательно глядя Дубтаху в лицо. — Насколько я понимаю, быть нужно достаточно срочно?

— Не могу сказать, чтобы дело обстояло именно так. Мне трудно представить себе, чтобы кто-нибудь обнаружил случайно то же, что... Что стало известно мне. Но, разумеется, слишком медлить тоже не следует, просто потому что времени терять не следует ни при каких обстоятельствах.

— Отлично, — в голосе сановника явственно чувствовалось облегчение, — значит, — не будет большой беды, если мы увидимся послезавтра? Совершенно, понимаешь ли, нет времени...

А, однако же, похоже на то, что покровитель увлекся не на шутку. И можно быть на сто процентов уверенным, что он ни единой душе не расскажет об истинной цели своего круиза.

— Кстати, — ты— то откуда взял эти сведения?

— Исключительно на основе изустных преданий, мною впоследствии собственноручно проверенных. Уверяю вас, теперь использование всех этих источников информации стало крайне маловероятным...

— Уверен?

Дубтах позволил себе слабо улыбнуться:

— Очень. Так что же, — мне ждать?

— Уж будьте так, — ге-е-е-е, — любезны...

— А, однако же, тяжелая у вас должность, Ваше Высокопревосходительство: кое-что все равно приходится делать самому...

— Мерзавец, — укоризненно проговорил Кускрайд, — никакого почтения к старшим... Кстати, если уж я приеду, то не только для того, чтобы работать: хоть раз в жизни воспользуюсь случаем...

— Обеспечим. Эти военные такие в этом смысле умелые и опытные люди. Я, признаться, и не ожидал от них такого рода талантов. Рагн.

— Рагн.

Шеф прибыл, как положено, на модифицированном "Аэролите — 1001", на котором и как правило передвигались высшие должностные лица "Зенита". Дубтах, напялив на себя цветастый патанг на два размера больше, если применительно к патангу имеет смысл говорить о размере, ждал его на аэродроме. Две симпатичнейшие шлюхи, специально для такого случая нанятые в одном из массажных кабинетов, коих за время боевых действий расплодилось видимо-невидимо, похожие, как близнецы, круглопопые, острогрудые, довольно рослые, с лоснящейся смуглой кожей, очаровательно улыбаясь, надели на господина департамент-директора пышные гирлянды из неимоверно душистых цветов. Самое приятное, что эти дети природы — не изображают улыбку, отрабатывая деньги, а взаправду улыбаются, щуря и без того узковатые, длинные, сверкающие глаза, блестя ослепительно белыми зубами. Высокий гость, пребывавший во вполне понятном состоянии расслабленности, при виде всей этой компании открыл рот: девушки — девушками, но вид подчиненного при деловито-бесстрастной физиономии, при сверкающих часах "Профундус" на левом запястье и в слоновом патанге поверх льняной безрукавки и моряцких штанов оставлял неизгладимое впечатление. Картину венчали, — или основывали, — две сандалии мастерской местной фабрикации. Впрочем, опомнился он быстро: подставил шею под обе, — снежно— белую и огненно-красную, — гирлянды, сделал знак мрачному типу с кладью, обнял обеих девиц за гладкие бока и чмокнул поочередно обоих. И до боли знакомо рассмеялся: