— До завтра, Пушистик.
Валентин вежливо помог мне вылезти, потом так же достал из машины Шарля, который выглядел, как бедный родственник — в длиннющем плаще а-ля 'Шерлок Холмс' из-под которого торчали летние сандалии на босую ногу.
— Если ты ее обидишь — яйца оторву, — веско пригрозил оборотень. Шарль ответил ему взглядом давно издохшей лошади. М-да. Полагаю, после компании Альфонсо, его можно напугать только действиями. Активными. Но уж точно не словами. А значит, нечего и тратить их на глупости. Я скорчила оборотню рожицу, он кивнул — и отправился ловить такси. Или пешком прогуляется — один фиг. Для наглого оборотня — и полгорода не в крюк. Глеб и Константин привычно отъехали на свое место наблюдения. Через шесть часов их сменят Павел и Андрей.
А пока...
Я хотела было взять Шарля за руку, но потом передумала. И просто кивнула на подъезд.
— Пойдем?
Он даже не кивнул. Молча, как автомат, зашагал за мной. Чуть ли не след в след. Я как обычно проскакала на свой этаж, прыгая через ступеньку — и только потом до меня дошло. Я обернулась и поглядела на дракона. Ой, блин, дебилка!
Шарль был бледен, как смерть, грудь его ходила ходуном так, что даже из-под плаща видно было, а на лице читалась покорность судьбе. Что-то вроде 'когда ж я сдохну...'.
Я открыла дверь квартиры и кивнула ему.
— Заходи.
И вошла внутрь, припоминая, не разбросала ли я колготки, трусы и прокладки по всей квартире? Да вроде нет. Не должна. И вообще — лучший способ сделать из неряхи — аккуратиста — это предоставить ему свою территорию и время от времени приводить туда людей. У меня-то в квартире мама убирать не будет. А жить свиньей, когда к тебе в любой момент могут завалиться гости — не хочется. Пришлось стать аккуратной.
Захлопнула дверь и поглядела на Шарля.
— Значит так. Ванная — по коридору. Найдешь?
— Найду.
Господи, что ж надо сделать с человеком, чтобы он даже говорил, как магнитофонная пластинка? Абсолютно без интонации!
— Идешь в ванную, раздеваешься, моешься — все в твоем распоряжении. Халат сейчас раскопаю.
Я поскакала в гостиную. Халат... халат... легче сказать, чем сделать! Я в них даже дома не хожу — зачем? Джинсы и майка намного удобнее. Летом — шорты. И ты всегда собранная и подтянутая. А халат заставляет женщину расслабиться.
Но один халат у меня-таки был. Белый. Для практики.
Вот его я и раскопала. Потом подумала — и зарыла обратно. Оборотень был сантиметров на десять — двадцать выше меня — и шире в плечах раза в два. Ну в полтора. Все равно — глупости.
А вот эта маечка веселенькой расцветки в земляничку — сойдет. И по размеру — тоже. Она вообще была куплена чисто случайно. Расцветка мне понравилась, только вот размер — одновременно со мной такую же покупала тетя — три меня в одном. И купила. У меня 46 размер, у нее — 56. Кто из нас двоих перепутал майки — до сих пор загадка истории. То ли она цапнула первой, что под руку подвернулось. То ли я в вечной рассеянности. Но — мне досталась ее маечка, а ей — моя.
Обмен? Да вы что смеетесь? Какой обмен на рынке? Там и чеков-то не выдают никогда. Я решила, что майку надо оставить до беременности (как раз будет) — и засунула ее на полку. Но... а от кого тут рожать, когда кругом одни вампиры!?
Одним словом, футболка сойдет. А под нее?
Под нее было решительно нечего. Я выругалась — и позвонила Мечиславу.
— Слушаю тебя, мое сокровище, — немедленно отозвался вампир.
— У моего нового приобретения — тьфу! — даже трусов на смену нету.
— Ты мне предлагаешь свои ему одолжить?
— Твои не подойдут по размеру.
— а ты уже знаешь его размеры? И кто из нас двоих больше?
— слушай ты, остряк-самоучка, я сейчас приеду — и оторву материал для сравнения, — окрысилась я. Мало мне было всего остального! Еще и этот гад нервы мотать будет!? Урою!!!
Мечислав понял, что я злюсь всерьез — и сбавил тон.
— я отдам распоряжения. В течение суток тебе привезут вещи.
— а размеры?
— Хорошо. Измерь его — и позвони Татьяне. И не тревожь меня по пустякам. Не мне же его измерять!
— а почему — мне?!
— А потому что это теперь твоя игрушка, — ехидно напомнил вампир. И положил трубку.
— Козел, — сказала я в пространство. Взяла майку — и отправилась в ванну.
На мой вежливый стук никто не отозвался. Пришлось толкнуть дверь ванной.
Шарль сидел по уши в пене. Я покраснела.
— Извини, что вломилась.
Шарль начал вставать из пены, и я тут же зажмурилась.
— Я не хотела. Я тебе майку принесла. А вот с трусами проблема. Но Мечислав обещал все уладить в течение следующего дня. И еще... ты свои размеры знаешь? А то ребята не сообразят что привезти. Или навезут не того.
— Знаю.
Голос прозвучал глухо.
— Ну и отлично. Выйдешь из ванны — разберемся. Ты купайся, сколько сам захочешь, ладно?
Я нащупала за спиной ручку — и вывалилась из ванны.
Фууууу!
А что у меня водится в холодильнике?
В холодильнике загибались от тоски штук шесть сарделек. Еще там водилась копченная курица и яйца. Еще — кисломолочные продукты, варенье и фрукты.
Отдельно стояла большая плошка салата из сыра с чесноком. После общения с Мечиславом очень тянуло на что-то... антивампирское.
Негусто.
А кормить парня — надо. Судя по увиденному — он чудом не загибается от голода. И что делать? Диетическим творожком его угощать? Пытки у нас вообще-то запрещены.
Ага, Альфонсо это скажи, — мрачно согласился зверь-из-зеркала.
Я бы сказала. Чем-нибудь тяжелым по чему-нибудь мягкому. А пока...
Через десять минут на сковороде аппетитно зашкворчала яичница. Сардельки, сыр, майонез, зелень, овощи — все в больших количествах добавлялось внутрь. Запахи поплыли — сказочные. Я тем временем пластала бутерброды с копченой курицей, сырным салатом и зеленью.
Сейчас поедим — и спать.
Ой! А спать-то — где!? На коврике перед порогом?
Ну да. У меня нет даже надувного матраса. И раскладных кресел — тоже. И даже паршивой раскладушки нет — зачем? Если приезжает кто-то из родни, они останавливаются у мамы с дедом, там все равно четыре комнаты. А у меня — глушь и тишь.
Поэтому одну ночь нам придется спать вместе. Спать — не в смысле заниматься сексом, а в смысле на одной кровати. Хорошо хоть одеяло и подушка лишние есть. Подушки мне мама навязала, а одеяло — я мерзну до начала отопительного сезона. А завтра напряжем Мечислава — и пусть раскошелится на раскладушку. Или матрас. Или гамак. Да хоть спальный мешок!
Но выгнать Шарля сегодня спать на коврик перед порогом я не смогу. И по полу дует. И я спать не смогу, если так поступлю. И просто — свинство. Я же не Альфонсо — так поступать. А он — не скотина. Он — человек. Поэтому — кровать. Она широкая, поместимся. Завернемся в одеяла — и даже меч рядом класть не придется. Угу, без ножен. Остался бы любой герой к утру без руки или ноги. А принцесса — с короткой стрижкой. Мечи-то острые. А спать, не двигаясь, могут только мумии.
Шарль вышел из ванной комнаты, когда все было уже готово и ждало только его.
— Искупался? — окликнула я. — ползи сюда!
Блин. Я — дура. Через пять минут Шарль действительно вполз на кухню. На животе и по-пластунски. Хорошо хоть у меня в руках ничего не было — уронила бы ему на голову, факт!
— Ты что — одурел!? Встань немедленно на ноги!
Бывший узник концлагеря имени А. да Силва послушно поднялся.
— Ты что — шуток не понимаешь? Сленгом не владеешь?
Каменное лицо. Пустые глаза. Застывшее в напряженном ожидании удара тело. Ну, здравствуй, статуя командора!
Я чуточку собралась с мыслями. Будем кратки и четки!
— Значит так. Извини за глупые слова. Надо было подумать, что ты понимаешь все буквально. Кушать хочешь?
Ответил с секундной заминкой. Так, словно я опять издевалась.
— Да.
— Отлично. Тогда садись за стол, — я ткнула пальцем в сторону столового прибора. — Сейчас будем тебя кормить. Бери бутерброды, хлеб в хлебнице, сок в графине, не стесняйся.
На тарелку к Шарлю отправилось три четверти всей еды на столе. Но надо отдать ему должное — ел оборотень красиво. Не чавкая, не растопыривая локти и чуточку неумело орудуя столовыми приборами. Так, словно умел это очень давно, но уже успел отвыкнуть.
— я бы приготовила больше, — честно призналась я. — Но я боюсь. Альфонсо тебя особо не закармливал, еще заворот кишок случится.
— Не случится. Но больше действительно не надо.
Оно заговорило. И счастье — снизошло!
Вслух я этого не сказала.
— Ну и отлично. Тогда давай ложиться спать, а завтра с утра я приготовлю оладьи с вареньем. Будешь? Или лучше овсянку? Тоже с вареньем?
Опять заминка.
— Буду.
Я не стала уточнять — что. Приготовлю оладьи. И вообще — чего сейчас от парня требовать. Не рехнулся бы — уже радость!
— Спальня — там. Устраивайся, я пошла переодеваться.
И только в ванной до меня дошло. Кто тут тормоз? Я — стоп-кран! Спать-то нам придется в одной постели. Я восприняла это совершенно нормально. Я-то точно знаю, что это — по-дружески. А Шарль?
Дура.
Это я могу спокойно спать рядом с мужчиной. После Даниэля мне никто (точно никто? Я сказала — НИКТО!!!) не нужен. Вон, когда мы мой день рождения отмечали, вообще все нахрюкались так, что я себя с утра нашла между Надей, Валентином и Константином. Вампиры успели выместись до рассвета, но по-моему они тоже были пъянущие в хлам. И что? Все равно все было по-детски невинно! Максимум — ребята с девчатами потискались в кустиках.
И рядом с Шарлем я могу спать абсолютно по-братски.
А теперь надо объяснить это Шарлю. Деликатно и вежливо.
Но нарыв прорвался раньше, чем я думала.
Когда я вошла в спальню, я обнаружила Шарля, стоящего на коленях на кровати... эээ в голом виде и почти в полной боевой готовности. Пришлось срочно отвернуться.
— Оденься, пожалуйста.
— Зачем? — в голосе оборотня звучало удивление. — Или ты любишь в одетом виде? Раздевать?
Я стиснула кулаки.
— я вообще никак не люблю. Оденься. Я не могу разговаривать с голым мужчиной.
— а покупать его, как вещь!? Любишь!? Да!? — вдруг прорвало Шарля. — Ты меня получила в полную свою собственность! Теперь можешь делать, что пожелаешь! Мне это достаточно понятно объяснили... Хозяйка!
Последнее слово он вообще выплюнул, как пощечину.
— Ты — оделся? — резко спросила я.
Зашуршала ткань.
— Да.
— Тогда слушай! — я резко развернулась к нему. — Я тебе — НЕ ХОЗЯЙКА. НЕ госпожа. И ты мне НЕ собственность. Мне стало просто тебя жалко! И все! Честно сознаюсь — я бы побоялась связываться с Альфонсо просто так. Ради тебя я не стала бы ломать копья. Но он напал первым — и я решила сделать доброе дело — дать ему по ушам и одновременно забрать тебя. И ни на что я не претендую. Отъешься, отоспишься — и подыщем тебе какую-нибудь работу. Мечислав и подыщет. Я ему скажу. Сюда я тебя привезла только чтобы не ломать игру. Типа я тебя получила для личного пользования — вот и пользуюсь. Да и Альфонсо здесь до тебя не доберется. И другие вампиры. Вряд ли ты мечтаешь их видеть — сейчас. А спим мы вместе только потому, что у меня даже надувного матраса в доме — нет. Нет — и все тут. И обыкновенного — тоже. Или тебя выселить на коврик перед порогом!? Если ты собираешься ко мне приставать, я так и сделаю. Только скажи.
Шарль глядел на меня огромными, почти квадратными глазами невероятного, красновато-лилового цвета, цвета грозового закатного неба.
— Ты не лжешь... Так ты — не...
— Я — не. Если чуешь, что я говорю правду — сам должен это понимать. Я просто освободила тебя от Альфонсо, не желая для себя никакой выгоды. Вообще никакой. И ты — свободен в своей судьбе.
Несколько секунд, пока полудракон переваривал мои слова, в комнате царила тишина. А потом, словно из него выдернули невидимый стержень, Шарль разрыдался.
Странное зрелище представлял собой здоровенный мужчина шириной в две меня, стоящий на коленях посреди типично женской кровати с цветными подушечками — и рыдающий в три ручья. Он даже не закрывал лицо ладонями. Пальцы вцепились в покрывало, проделывая в нем дыры, волосы упали, закрывая лицо, плечи тряслись, из горла рвались какие-то хриплые звуки...
Я вздохнула. Ну как есть — истерика. Ладно. Зато дядя Кондратий в гости не явится. Пусть поплачет. Это тоже полезно.
Я села рядом на край кровати, протянула руку и коснулась плеча Шарля. Несмело погладила его по волосам.
— Ну что, что ты... все хорошо, я рядом, ты среди друзей... Никто тебя больше не обидит, не тронет... Альфонсо ушел из твоей жизни, как кошмарный сон...
Когда разговариваешь с больным животным, важны не слова, а тон. Мой тон оказался — подходящим. Шарль сгреб меня в охапку, как плюшевую мишку, уткнулся лицом мне в плечо — в веселенькую голубую пижамку с жирафами — и разревелся еще сильнее. Я его не останавливала. Просто говорила какие-то утешительные глупости, что все закончилось, все в порядке. Все будет теперь хорошо, он же не сломался, он выдержал, и Альфонсо ушел, его больше нету, и больше не будет, а если попробует вылезти, мы его просто убьем, а если и не убьем, то так отпинаем, чтобы он никогда в своей загробной жизни даже и не...
И гладила его по волосам единственной свободной рукой.
Шарль стискивал меня, крепко-крепко — и рыдал. А я говорила что-то, успокаивала его, заверяла что Альфонсо никогда больше не будет в его жизни... и вдруг вспомнила свои ощущения, когда я и Альфонсо... когда из меня выглянул Зверь.
Господи, ЗА ЧТО!?
Я ведь помнила все. До последнего мгновения. Помнила вкус и запах страха Альфонсо. Помнила ощущение его ужаса на самом кончике языка. Помнила восхитительную податливость его ауры под моими когтями — и как мне нравилось играть с ними...
Помнила все ощущения Зверя. Моего Зверя. Зверя — с человеческими — моими, черт возьми, глазами!
И это было самым страшным!
Он наслаждался.
Наслаждался каждой секундой своей власти. Каждым мигом.
Каждой капелькой страха вокруг себя. Каждой...
Ему нравилось, как дрожат и бледнеют оборотни. Как замирают, словно в присутствии (а почему — словно!? Так оно и есть!) крупного хищника, вампиры! Как напрягается под когтями жертва.
И Зверю понравилось бы все, что он мог проделать с Альфонсо.
А мог он многое.
Я не шутила насчет крыс и червей. Ни минуты не шутила.
ОН мог бы это проделать.
Я могла бы это проделать.
Страшно было смотреть правде в глаза, но...
Этот Зверь — часть меня.
Страшная, мерзкая, безумная часть меня! Часть, которую можно ненавидеть, давить, прятать, бояться... но вот только вытравить ее не получится!
Неужели я действительно такая?
Страх, безумие, паника, зло, боль и кровь...
Зверь мечтает сеять все это. И я боюсь. Боюсь, потому что понимаю — он может. Говорят — бодливой корове Бог рог не дал! Я бы с удовольствием обменяла все мои рога на дополнительное вымя! Ей-ей!
Но...
Этот зверь — часть меня. Он всегда пребудет со мной. Жива я — жив и он.
