— Согласна. Она не представилась и не спросила наших имен. Незнакомка пригласила меня и Зо в кафе-мороженное через дорогу рядом со школой.
— Сколько вам тогда было?
— Лет по десять где-то. Я согласилась, когда интуиция прошептала, что ничего дурного нам женщина сделать не хотела. За порцией мороженого незнакомка рассказала мне и Зо все. По мере возможности, естественно, и возрасту. Дальше мы стали искать сами. Без особого энтузиазма, правда.
Иосиф промолчал, но я заметила горечь и боль в глубине его глаз.
— Когда женщина уже собралась уходить, к нашему столику неожиданно подошла обокравшая меня и Зо гадалка. Стиснув зубы с диким выражением ненависти на лице, воровка выложила сумму денег на стол, в три раза большую, чем украла у нас, и с заметным облегчением удалилась, бросив напоследок ненавистный взгляд в сторону незнакомки. Пожилая женщина легко улыбнулась и назидательно произнесла: "Запомните, на любую силу найдется сила большая". С тех пор ни я, ни Зо ее никогда не видели.
— Кажется... — спустя несколько минут отягощенной тишины, сдавленно произнес, наконец, Иосиф, — мы виноваты перед тобой...
Пожилой дворецкий преодолел разделявшее расстояние и, наклонившись, обнял меня аккуратно, не касаясь обнаженных рук.
Вопреки изначальным планам я решила остаться в особняке на ночь, а завтра в воскресенье после обеда вернуться в университетское общежитие. Все равно меня там никто не ждал. Разве что очередная куча мороженой селедки от Стаси Новицкой в кровати.
После откровенного разговора с Иосифом было неловко, и, отказавшись от ужина, я поднялась в свою комнату.
Всю ночь меня мучала бессонница.
Завтрак я пропустила по тем же причинам, что и ужин: находиться в компании Иосифа все еще было стеснительно и от переживаний кусок не лез в горло.
Мы встретились только в обед, когда я, заглянув на кухню, объявила, что собираюсь уезжать.
— Может, все-таки перекусите перед дорогой, Оксана Викторовна? — с прежней чопорностью, за которую сейчас я была ему даже благодарна, уточнил пожилой дворецкий.
— Спасибо, Иосиф. Но я лучше потороплюсь. В понедельник — коллоквиум по семейному праву, хочу подготовиться.
Пожилой дворецкий с пониманием кивнул. И в этот раз я не смогла разобрать, поверил ли он моей отговорке или раскрыл желание быстрее сбежать из особняка.
Я тоже кивнула, как болванчик, и бросив тихое: "Пока", направилась в гараж.
Сложив вещи в багажник и удалив очередное извращенское сообщение от Сташевского, в котором количество непристойностей, кажется, превышало количество слов в предложении, я открыла гаражные двери и села за руль.
— Оксана Викторовна! — голос Иосифа остановил мою руку на повороте ключа зажигания. С удивлением я подняла голову и посмотрела на спешащего дворецкого. Никогда не видела, как Иосиф бегал.
— Оксана Викторовна, — остановившись у моей дверцы, он дождался пока стекло опуститься и без лишних расшаркиваний сунул в руки старинную деревянную шкатулку с резными узорами. — Вот.
— Что это? — я машинально взяла ее в руки. Дерево оказалось гладким и теплым, приятным на ощупь. Крышку оплетала вязь из растительного узора, среди которого я нашла знакомые символы. Зо как-то показывала мне нечто похожее, называя странные не то буквы, не то знаки сигиллами ведающих.
— Передаю в единоличное владение Оксане Викторовне Циммер. Храни ее секреты. С этого дня и до нового ее распоряжения, — церемонно произнес Иосиф. Мне показалось, будто в след его последнего слова шкатулка нагрелась сильнее, блеснув на мгновение символами.
— Что это такое?
— Шкатулка, Оксана Викторовна, — сконфужено ответил пожилой мужчина. — Она принадлежала вашей матери. Однажды она показала мне ее и произнесла похожие слова. В тот день ваша мать попросила сберечь шкатулку и передать вам, Оксана Викторовна, когда придет время. Думаю, она знала, что сама не сможет это сделать.
Я дрожащими пальцами открыла крышку. Сверху содержимое было защищено от пыли и грязи небольшой тряпочкой-накидкой из темно-бордового бархата.
— Что в ней, ты знаешь? — хриплым голосом, уточнила я у Иосифа, боясь проверить самолично.
— Вещи. Ваша мать вела записи. Я не знаю про что, не решился прочитать. И еще она хранила некоторые зелья, засушенные цветы, камни и минералы. Ваша мать говорила, что они очень редкие и ценные.
— Записи? Зелья?
— И еще, — Иосиф достал из кармана наручные часы со старыми стрелками, несколькими царапинами на стекле и истертым едва ли не до дыр дешевым ремешком и передал мне. — Вот. Эти часы носила ваша мать. Она любила их, по секрету как-то признавшись, что часы умеют показывать время в будущем. Ваша мать сказала, что они помогали ей ориентироваться. Виктор Алексеевич хотел похоронить вашу мать в этих часах, но я не позволил. Это — некрасивый поступок, знаю. Но в день похорон я подумал, что если вдруг случится страшное и вы, Оксана Викторовна, унаследуете эти магические способности, часы вам понадобятся.
— О чем ты?
— Каюсь, я тайно снял их с нее, когда Виктор Алексеевич отвлекся. Теперь передаю вам.
Я не нашлась с ответом, смогла только перевести взгляд со шкатулки, на накидке которой теперь лежали часы, на Иосифа и обратно. А потом придумала самый глупый на свете и самый ничего не значащий вопрос:
— Что мне делать, если они вдруг остановятся?
Пожилой дворецкий улыбнулась открыто и вдохновляюще.
— За более чем двадцать лет с тех пор как я узнал о часах, они никогда не ломались, не останавливались и не требовали настройки.
Обратно в "столицу" я ехала в раздумьях.
Может в шкатулке матери, которая сейчас стояла на заднем сидении, были скрыты ответы на мои вопросы, так и не заданные отцу? Может, в своих записях она поделилась мыслями о будущем? Своим видением на падения? Тайной умения управлять личными способностями? Надеждой, что будущее, показанное в падениях, возможно исправить? Предотвратить?!
Наши дни
Из липкого тягучего сна меня вырвал телефонный звонок.
Открыв глаза, я дотянулась рукой до прикроватной тумбы, взяла разрывающийся сотовый и, с неудовольствием отметив время — полпервого ночи, ответила:
— Гоша, ты на часы смотрел?! Ночь на дворе.
— А тебя до сих пор нет дома, — жестко произнес на другом конце трубки непривычно серьезный и собранный мужчина. — Между прочим, уже несколько дней.
— Гоша, у меня — отпуск, — некрасиво зевнув, ответила я, не реагируя на его претензию. — Написала заявление и заверила у отца накануне его отъезда в Москву.
— Не вижу взаимосвязи между отпуском и уходом из дома!
— Я решила некоторое время пожить в "столице".
На том конце промолчали.
— Гоша?
— Оксана, ты сказала своему Михаилу, что беременна? А отцу? Хотя бы о том, что встречаешься с этим Остревским?!
— Тебе не кажется, что это — не твое дело?!
— Сказала?!
— Нет.
— Ты собираешься сделать аборт?
— Гоша... — почти простонала я. Потом еще раз взглянула на время на экране телефона и категорично заявила, прежде чем отключиться: — Это не твое дело!
Во вторник я решила, что мне нужен совет. Или даже несколько.
Закончив с утренней пробежкой, я на всякий случай собрала вещи на работу, надела приличествующую одежду, взяла ноутбук и, вызвав такси, отправилась на завтрак в "Астрэйю".
Уже знакомая официантка-блондинка Алевтина встретила меня неприятным взглядом, дежурной фальшивой улыбкой и пожеланием: "Доброго утра", которое будто клещами вытащили из ее рта.
Я заняла свой столик и, строго посмотрев на кислую мину блондинки, тоном начальника велела ревнивице позвать Сэма. Кажется, другу удалось справиться со страхом девушки. Все ей рассказал начистоту? Или скормил сладкую историю, пропитанную ложью до последней буквы?! Сэм умел, я знала.
Через пару минут к моему столику с подносом подошел друг. Разложив приборы на двоих, Сэм разлил по чашкам кофе: мне — несладкий со сливками, себе — черный с тремя ложками сахара. Поставив две тарелки с пахнущими ванилью и жаром печки крауссанами, мужчина занял привычное место напротив.
— Ты выглядишь по-деловому.
Я не поняла, что было в этом предложении больше — комплимента или вопроса-утверждения. Однако легко улыбнулась в ответ, не смотря ни на что.
— Как все прошло? Ну... в тот раз?
— Тяжело, — Сэм сделал глоток кофе и посмотрел на меня в упор. Я прочла в глубине его глаз сожаление, смешанное с толикой упрека. И вспомнила. — Но думаю, ты и так это знаешь?!
Стало стыдно. Я обвела взглядом интерьер кофейни, отметив новую коллекцию антикварной и такой же разношерстной, как и прежняя, мебели, с беспокойством посмотрела на друга и повинилась:
— Знаю. Прости. Я...
— Вряд ли смогла бы что-то изменить, — закончил вместо меня Сэм, откусывая круассан и запивая его новым глотком кофе. — Но предупредить стоило. Он разнес половину кофейни. Разрушенная мебель не подлежит реставрации. А, между прочим, у меня были стулья в единичных экземплярах, некоторые — дороги как память.
— Прости, Сэм. Серьезно, я не подумала. Была расстроена, озадачена твоим враньем и решила отыграть условленную роль.
— Условленную роль? Это еще что такое, едрень твою набекрень?!
— Не обращай внимания, — я хихикнула, уводя внимание мужчины с темы моих семейных взаимоотношений и взращенных с детства привычек и правил. Гораздо больше меня занимал факт, что Сэм вспомнил о своей фразе-паразите, от которой безуспешно пытался избавиться уже много лет и всякий раз все равно произносил ее вслух, одолеваемый сильными эмоциями. — Я вообще-то по делу. Хочу услышать твой совет по поводу последних новостей.
— И много этих новостей?
— Прилично, в некоторых я успела даже запутаться.
— Рассказывай.
Наверное, времена, когда я приходила в "Астрэйю" исключительно по велению души, все-таки канули в бытие. Мысль неприятно поразила и заставила на мгновение задуматься. Но правда отрезвила — Сэм до сих пор оставался одним из тех, кому я могла поведать о большей части своей жизни без прикрас. Все еще мой старый добрый лучший друг.
Я рассказала Сэму об отпуске на работе и вакансии юриста в детективном агентстве, умолчав по велению интуиции об участии Астры в этом вопросе. Впрочем, разум в целом и логическая его составляющая в частности были с ней солидарны. Чтобы рассказать об Астре, мне для начала самой необходимо было понять, кем она являлась. Как минимум, другом или врагом?! А потом — найти смелость и объяснить, откуда она взялась. Так что я просто отговорилась желанием самолично разобраться в том, является ли Андрей убийцей мальчиков или нет.
Своими подозрениями о том, что для Андрея скорее всего моя персона в его детективном агентстве окажется неожиданностью, я тоже поделилась.
Ну и напоследок, в качестве вишенки на торт или последнего гвоздя в крышке гроба, я выдала информацию о заинтересованности Феликса. О том, что из-за малодушия обратилась к нему за помощью и о том, насколько главу "столичных" ведающих заинтересовала информация о гибели мальчиков в процессе выяснения подробностей.
— Что посоветуешь? — справившись во время рассказа с завтраком, я допила свой кофе и посмотрела с ожиданием в лицо друга. Сэм задумался.
— Тебе не кажется, что ты на самом деле хочешь расследовать убийства мальчиков и все вышеперечисленное — лишь попытки уговорить саму себя, убедить в правильности намерений?!
— Сэм, — я выдержала твердый прямой взгляд друга. — На самом деле я хочу снова уехать из "столицы", заняться юриспруденцией и каждый день размышлять только над тем, что мне ответить на вопрос парня: "Выйду ли я за него замуж?" или: "Когда я познакомлю его с родителями?". Но эти мальчики... Они — моя ответственность. Если он... Андрей сорвался, то... из-за меня, понимаешь?! Мне нужно было лучше следить. Возможно — не уезжать четыре года назад из "столицы" в такой спешке. Или хотя бы звонить время от времени... не знаю!
Я перевела дыхание и отвернулась.
— Я помню падение... Ты сказал, когда ушла Бэль, что... — еще один тяжелый вдох-выдох. Обличить мысли в слова оказалось сложнее. Впрочем, изначально я не собиралась ничего такого говорить. Просто сейчас интуиция прошептала, что я должна быть с Сэмом откровенна. — В нем что-то такое есть. Что-то изменилось. Что-то, что не заметила Бэль...
— Ксана...
— Не надо, Сэм, — остановила я друга, так и не повернувшись. — Не хочу слышать очередную ложь. А правду ты сейчас не скажешь.
— Это — не моя правда. Не я должен ее тебе говорить!
— Тем более. Но это не значит, что я пущу все на самотек. Мне надо знать, понимаешь. Впрочем, если ты готов со стопроцентной уверенностью заявить, что убийца мальчиков — не Андрей, я поверю. Клянусь Силой. Поверю и успокоюсь.
Сэм медлил с ответом, задумавшись. Я повернула голову и посмотрела в его серьезное озадаченное выражение лица, не мигая. Кажется, даже дыхание задержала.
— Те сигиллы... на телах мальчиков, — наконец, решился быть честным друг, — не знаю насколько ты в курсе моего разговора с Андреем после твоего ухода, но они — очень древние. Переводятся как "связь", "разрыв", "земное", "духовное", "внутреннее", "даримое", "просимое", "часть из целого" и две отсылки к дате и времени. Я после много думал над значением, ближе всего к смыслу, пожалуй, будет: "порог дня" и "порог цикла". Или "рождение дня" и "рождения цикла". Или "смерть дня" и "смерть цикла".
— Какого цикла?
— Какого-то. Не знаю.
— То есть полночь, все-таки не случайна?! Как и дата?
— Скорее всего, да. Но правильнее будет проверить...
— Думаешь, кто-то еще умрет?
— Мне не приносит это удовольствия, но я должен ответить, что надеюсь на это. По имеющимся следам нам никогда не понять, что это было за обращение и из-за чего погибли мальчики.
— И почему именно эти мальчики, — я методично прокрутила в голове факты, которые мне были известны о случившемся, и с неприязнью поняла, что прямо здесь и прямо сейчас смогу только разобраться с вопросом причастности Андрея. И то, лишь с помощью странного отвара, который передала мне Астра. Но насколько я могла поверить результату воздействия непонятного варева, если даже словам самого Андрея я теперь доверять не могла?
— А что ты предлагаешь сделать с Феликсом? — я сменила тему на менее болезненную, но тоже значительно важную. — Он начал проводить неправильные логические цепочки... Или наоборот — слишком правильные! Феликс вспомнил о Насте Комаровой. Кто знает, до чего его любопытство доведет его дальше?
— Пока интерес Феликса минимален, его надо сбить со следа. Меня пугает не любопытство главы "столичных" ведающих, а его алчность. Если Феликс докопается до правды, он захочет использовать ее в своих целях. Это приведет к невообразимым последствиям, — сурово произнес Сэм. Его тон напомнил мне о том, что друг был военным значительную часть своей жизни. Как рассказал мне как-то Сэм, он убивал и при этом не всегда по приказу сверху. — Я поговорю с Боженой. Она поможет распустить соответствующие слухи. А еще свяжусь с некоторыми людьми в мэрии и полиции. Они мне задолжали. Ксана, будь осторожна также. Феликс не должен узнать больше, чем он знает сейчас! Сделай все, что в твоих силах!
