Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— В смысле? — не понял я, — мы... мы провалили рейд?
— Нет. Все удачно.
— Кто... мы кого-то потеряли? — со сжавшимся в предчувствии нехороших новостей, уже более осторожно спросил я.
— Виктор, Святослав и Грин убиты. Духобор — в коме. При отходе получил когтями аккурат в голову. Тяжелые повреждения мозга, вытащить его у нас не получается... Владимир и Север до сих пор плавают в регенерационных ваннах — Алиса от них уже второй день не отходит ни на шаг. Последнего вообще собирали едва ли не по частям. Остальные... остальные можно сказать, что и не пострадали вовсе.
— А...
— Твою проломленную голову и пару ножевых зарастил Архип. После чего сдал с рук на руки Алисе. Тонкую нейронную проводку она умеет чинить лучше всех. Сильное истощение и царапины. Как приехали — закинули тебя наверх восстанавливаться, попутно накачав медикаментами и настойками по самые брови. Как видишь — суток твоему организму хватило.
— А что с пленными? — разом пересохшим горлом спросил я.
— Взяли троих. Главаря, одного из его подчиненных и ту девчонку, которую ты так по идиотски закрыл своей башней, — Игнат сделал последний глоток и, отставив кружку в сторону, повернулся ко мне, — зачем ты это сделал?
— Я... я знал ее. При жизни, — слова из меня лезли неохотно, постоянно застревая в горле. Облегчение, стыд и боль утраты смешались в душе в такой коктейль, что хотелось отключить эмоции и не думать. Сделать что угодно, только не чувствовать какое-то время ничего... — это... из-за меня?..
— Нет, — прекрасно поняв мое состояние, покачал головой оперативник, — Грина убил оборотень.
Комок в груди немного разжался, но тут же стянулся вновь. Троих. Мы потеряли троих... Потеряли людей, ставших всем нам за это время практически родными. Братьями. Сколько все это может продолжаться? До каких пор?! Какой вообще смысл во всей этой бессмысленной и жестокой бойне, в которую нас втянули?!
— Ты не ответил на мой вопрос, — по-прежнему внимательно глядя мне в глаза, заметил Игнат, — кто она?
— Человек, бывший мне самым близким в жизни на протяжении многих лет. Она уехала во Францию, когда я вернулся из армии. И там же, спустя несколько месяцев, нашла свою новую любовь. Больше с тех пор мы не виделись. До этого момента...
— Чудеса... — хмыкнул оперативник, отворачиваясь и подбирая под себя, намокшие от дождя ноги.
Некоторое время помолчали. Нахлынувшая было боль, медленно растворялась в груди, уступая место какому-то спокойствию и легкой эйфории. Да, мы потеряли друзей. Но мы выполнили задание, мы живы. А это не может не радовать... Я знал, что скоро шок пройдет и вместо него наступит осознание произошедшего, что принесет за собой страдание и боль, но не торопил его. Мы еще успеем оплакать погибших. Мы еще успеем их вспомнить... И не только словом.
Я провел рукой по лицу, стирая с него капли дождя и глядя на ставшую влажной ладонь. Странно, вроде бы на веранду дождь не попадал...
Шелест листвы и шум ливня сливался в единый голос, который казалось, что-то пытался нам сказать, пробегая по верхушкам деревьев, падая в траву и незаметно подбираясь к самым ногам. Он пел. Пел оплакивая тех, кто уже не мог быть с нами... А мы снова смотрели вдаль.
Глава 11
Не знаю, сколько я так просидел, бездумно уставившись в пространство. Мыслей не было. Никаких. Несмотря на все события последних дней, на чудовищное напряжение и потери, думать не хотелось ни о чем. Совершенно. Разумом я понимал, что надо бы встать и пойти проведать раненых ребят, разобраться с делами, поговорить с начальством, но вот на деле... Эмоциональное выгорание, как говорили мне в свое время психологи. Опасная штука. И в первую очередь для себя самого. Сколько опытных бойцов ушло в свое время из-за усталости и следующего за ней по пятам безразличия? Кровь, боль, ужасы войны, что некоторым тупым организмам, никогда не видевшим этого вживую, кажутся романтичными. Эмоции хлещут через край, медленно, но верно подтачивая душу изнутри. Кто-то срывается и уходит. Кто-то выгорает и становится безразличным ко всему. Если командир не дурак, он вовремя замечает таких людей и отправляет их на реабилитацию, если, конечно же, есть такая возможность. В таком состоянии люди, как правило, живут исключительно до первого же боя.
Кто-то черствеет и уже не способен принимать верные решения, не способен на милосердие. Ненависть, которая помогла ему выжить все это время, отравила его разум не хуже наркотика. И этот путь также ведет к смерти. Не сейчас, не сразу, а потом, когда наступит осознание своих поступков. Как правило, мало кто может это выдержать. Истинное осознание убивает человека надежнее любой пули. Либо меняет его навсегда.
Кто-то просто срывается и ударяется в запредельный загул, пытаясь перекрыть увиденное еще более сильными эмоциями. Алкоголь, женщины, наркотики, адреналин... в ход идет абсолютно все и в больших количествах. Исход их тоже ясен, если, конечно, не остановиться вовремя. Однако на практике это мало кому удается... Мне ли винить их за это? Уж точно не мне... Я вздохнул и облокотился на перила резной деревянной лестницы. Причин может быть много, но исход всегда один.
И выход тут тоже только один — суметь остаться человеком. Не зачерстветь душой, не стать бездушным убийцей, не слететь с катушек от ненависти и не превратиться в безвольный овощ, а пережить все это. Пропустить через себя, не потеряв при этом своей сути. Именно эту способность и показал всем русский солдат семьдесят два года назад, в горниле самой кровопролитной войны за всю историю человечества...
Я провел рукой по лицу и зябко передернул плечами от холода. Хватит. Хватит уже раскисать и быть великовозрастным сопливым подростком в теле взрослого мужика. И плевать, что в нашей более-менее избавленной от серьезных потрясений жизни, сейчас модно быть воздушной и не за что не отвечающей бородатой тридцатилетней девочкой. Даже оправдание этому недоразумению придумали довольно быстро — мол, нужно всегда оставаться в душе ребенком. И понеслось. Про взрослые мозги-то как-то в этой идеологии забыли упомянуть. А уж сколько цитат и шуток по этому поводу гуляет в интернете! "Первые сорок лет детства в жизни мужчины самые тяжелые", "Мужчина — это просто большой ребенок", "Мужчины как дети"... Хватит. Мужик это в первую очередь ответственность. За себя, за жизнь своих близких, за дело своей жизни, в конце — концов, а не только первичные половые признаки, как думает большинство из нас.
Нет, я совсем не против поиграть и подурачиться, тем более, когда есть настроение. В конце — концов, если мы забываем, какого это — быть маленьким ребенком, жизнь теряет множество красок и становится намного тусклее. Тем более что, когда работаешь на пределе и тем более в нашей сфере деятельности — без эмоциональной разрядки просто никуда.
Наверное, именно поэтому у нас и царила всегда какая-то неформальная и дружеская атмосфера в отделе. Постоянные подколки, розыгрыши, извечный троллинг не смотря на звания и погоны. Кто-то бы назвал это поведение непрофессиональным, но... Быть все время серьезным и жить по уставу — так крыша съедет быстро и надежно, особенно с такой работой. Вот и играет в заднем проходе детство у вроде бы серьезных и взрослых мужиков. Но пребывать в этом состоянии перманентно... Чревато. И все это прекрасно понимают.
— Ты говорил, что нас подставили, — снова нарушил затянувшееся надолго молчание я, — почему, если все прошло успешно, и мы взяли пленных?
— Да потому, что особняк, на который мы напали, принадлежал сыну одной очень большой и важной европейской шишки, — вздохнув, повернулся ко мне Игнат, — эта тварь, которую Альцман потрошит сейчас в подвале, наплела нам весьма правдоподобную и красивую сказочку. Мол, я простая сошка, ничего не знаю. Нашли, обратили, по кругу пустили... Есть взрослые дяди, которые знают что да как, а таких "малышей" как я даже в "свет" даже не выпускают. Томимся в неведении, пока не достигнем нужной зрелости... Ублюдок!
— Так он...
— И ведь проверить его не могли! — в сердцах грохнул кулаком по крыльцу оперативник. Толстая доска из лиственницы лишь жалобно хрустнула, ломаясь под массивной рукой, — не работает наше предчувствие в их отношении! А играет лицом и контролирует свои эмоции эта тварь мастерски. Я уже молчу про физиологию. В общем, худшие опасения Владимира подтвердились. Есть кланы, которые правят нами как скотом. Есть их Главы и особо к ним приближенные. Иерархия у них строгая. Мир полностью поделен. Сферы влияния, контролируется весьма грамотно и четко. Власть человеческих политиков — не более чем иллюзия. Они такое же стадо, как и мы, только с чуть большими возможностями, чем у основной массы. Управленцы, проще говоря. Наше существование, существование одаренных — не более чем выверт чьей-то больной фантазии, решивший нарушить давний запрет их какого-то древнего сборища и создать новое оружие на основе людской биомассы. Когда эта тварь очнулась у нас в подвале и поняла к кому она попала, то мигом обо всем догадалась и включила дурака на полную катушку. Ушла в несознанку, попутно заложив совершенно левого парня, отдыхающего на чужой территории, и убила тем самым сразу двух зайцев: спалило наше существование перед всем вампирским сообществом, и подставила до кучи того, кто нас собственно и создал. Мол, после того что мы сделали у местного Лорда будет только один выход — выдать наши головы на колу, причем это вовсе даже не метафора, а обязательная традиция, а потом выплатить огромную компенсацию пострадавшей стороне и уйти в отставку за нарушение межкланового договора, покинув руководящий пост. Причем это будет ну самое мягкое и нежное наказание, которое у них предусмотрено за подобную провинность.
— Э... — ошалело потряс головой я, пытаясь уложить в ней только что услышанное, — откуда ты все это знаешь?
— Пленный не так давно нам всем об этом любезно рассказал, — хмыкнул оперативник, — особенно красочно он расписывал, что именно с нами сделают за убийство молодняка высших. Детишек по прямой линии у них-то раз-два и обчелся. Большая редкость. И трясутся над ними ой-как! Сволочь... Повезло еще, что главного упыря мы так и не грохнули...
— Это уж точно... — протянул я, — погоди. А как они вообще догадаются, что это были именно люди, а не скажем, какие-нибудь другие упыри? Мало ли кто хотел свести старые счеты!
— Ага, — буркнул он, — а том там такие дураки все сидят! Есть у них способы. Пленный на эту тему особо распространяться не стал, но дал понять, что восстановить картину боя для них не представляет никаких проблем. Что в принципе, если подумать, логично. Знай мы о их повадках столько же, сколько они знают о нас — и для тебя это тоже бы не составило особого труда.
— И... что теперь?
— А хрен его знает, — пожал он плечами, — Митров с Архипом как раз сейчас занимаются его допросом. Который час уже... Закончат, подождем как придут в себя остальные наши ребята и устроим совещание. Такие решения полковник принимать в одиночку не станет. Тут уже не рядовая рабочая ситуация, теперь дело стоит... не только за нашим выживанием.
— Теперь от нас зависит судьба всего человечества? — грустно усмехнулся я, протягивая руку и отхлебывая немного чая из его кружки. Горячий комок, густо замешанной на травах заварки, ухнул в желудок, разнося по телу блаженное тепло.
— Я тоже оценил всю иронию ситуации, — хмыкнул оперативник, — но вполне может случится, что так оно на самом деле и выйдет.
— Скорее нас просто всех грохнут. Кому охота получать огласку и сливать информацию о текущем положении дел своей же кормовой базе? Тем более, когда эта кормовая база создает такие вот проекты как мы с тобой, способные на равных противостоять этим тварям.
— Ты думаешь, это может быть дело рук наших госструктур? — посмотрел на меня Игнат, — тех, кто знал об этом, но кого не устраивало текущее положение?
— А почему нет? — пожал я плечами, — будь ты на месте крупного управленца и знай о том, что ты и все твои приближенные лишь корм, который ты своими же руками выращиваешь на убой, стал бы ты вот так спокойно смотреть на все это?
— Я знаю много политиков, которые бы при этом даже не поморщились.
— Верно. Но мир состоит все-таки не только из них одних. Вполне мог найтись кто-то решительный в высших кругах, кто в тайне начал спонсировать подобные исследования, чтобы люди могли иметь хоть какой-то шанс в будущем. Не сразу, далеко не сразу, но это был бы очень хороший задел.
— Сейчас от этого задела в живых осталась едва ли дюжина, — покачал головой оперативник, — но может быть ты и прав. Хотя мне тяжело представить человека, способного провернуть такое под носом у своих же все контролирующих хозяев. Это был бы верх разгильдяйства с их стороны — упустить создание такого мощного биологического оружия. Впрочем, смысл об этом гадать? Скоро мы сами обо всем узнаем.
— Если только нас не похоронят раньше.
— Пока с нами сынок их Главы — не похоронят. Во всяком случае, так уж сразу. А там... там уже будет видно.
— И надеяться на то, что одаренных кто-то прикроет "сверху" уже явно не стоит, — кивнул я.
— Того кто все это затеял наверняка уже взяли за жопу, — грустно усмехнулся Игнат, — если это, конечно, человек. А если нет, то если верить словам пленного — его тоже ничего хорошего не ждет. Для нас же хорошего не будет в любом случае. Нас просто вырежут.
— А больше он ничего интересного не рассказал?
— Нет. Только это.
— Вот же сука... А если..., — я жестами изобразил кое-чьи яйца аккуратно поджариваемые на газовой горелке.
— Бесполезно, — устало отмахнулся Игнат, — он контролирует боль разумом, а сыворотка правды на их вид не действует, ты же знаешь. Вот и приходится дежурным выслушивать его регулярные насмешки и издевательства.
— Эм... я, конечно, все понимаю, и жестокость мне самому очень не нравится, но зачем он теперь Митрову? У нас же есть высокопоставленный пленный, который наверняка знает в разы больше, чем этот клубный кидала. Или у Сергея Борисовича проснулся невиданный альтруизм?
— Да какое там! — поморщился оперативник, — конечно, сразу хотели отправить его в расход. На солнышке немного погреться, так сказать. Но Альцман на него едва ли не грудью лег. Как же, такой ценный биологический материал для исследований, а его мочить собрались! Не дам! На сыночка главы клана дышать лишний раз резко не дают, ты в отключке лежишь — что делать с вампиршей тоже непонятно, на ком я тогда свои эксперименты проводить буду?!
— Фанатик.
— Не то слово! А уж как мы потом Стена от него оттаскивали...
— От Альцмана? — удивился я.
— Да какого Альцмана? От упыря этого треклятого! Он как раз в этот момент ржать начал и про подставу рассказал. Стена с катушек-то и сорвало. Повезло еще, что Шаман в форме был, не пришлось ему в ту ночь в рукопашную идти, сохранил резерв. Без него мы бы его не удержали. Вот скажи мне кто-нибудь, что я вчера, вымотанный до предела, буду эту мразь от своего же учителя защищать, в жизни бы не поверил.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |