вавилон 5

чтобы потом казнить, если ты хочешь сделать мою голову украшением твоего

дворца, то ты мало отличаешься от бешеного зверя. Я-то надеялась, что, став

женой императора, буду хоть немного защищена. Тебе пора задуматься на этот

счет. Вот, — она убрала платок, а потом спокойно вытянула перед собой

руки, — Ладно, я готова, — сказала она и вздернула подбородок, — Зови

гвардейцев. Прогони меня, ибо я была недостаточно послушной. Знаю, что ты

всегда мечтал об этом.

Некоторое время он пристально смотрел на нее, недоверчиво приоткрыв

рот. А потом, медленно качая головой, он вернулся к трону.

— Интересно узнать, — продолжала Тимов, как будто этот разговор

нуждался в продолжении, — какой вид казни ты предпочтешь? Ты отрубишь мне

голову, или меня убьют каким-нибудь другим образом, и лишь потом обезглавят?

Мне нужно знать, что надеть на казнь. Например, при отсечении головы

обязательно прольется уйма крови, поэтому, скорей всего, мне стоит надеть

что-нибудь цвета артериальной крови, чтобы получше это скрыть. Но если казнь

будет менее кровавой, например, отравление, тогда я, пожалуй, надену одно из

моих голубых платьев, возможно, с большим вырезом. Знаю, это выглядит весьма

дерзко по сравнению с моими обычными нарядами, но, так как это будет мое

последнее появление на публике, почему бы и нет? Конечно, то платье из

золотой парчи могло бы...

— О, заткнись же, — вздохнул Лондо.

Она действительно на мгновение замолчала, а потом произнесла необычайно

заботливо:

— Кажется, ты устал, Лондо? Может, мне самой вызвать гвардейцев?

— Великий Создатель... Не могу в это поверить. Это невероятно.

Она скрестила руки.

— Что невероятно?

— То, что я действительно скучал по тебе, — чуть недоверчиво произнес

он.

— Да. Я знаю это.

— Никогда бы не подумал, что дойду до этого.

— Хочешь знать, почему ты скучал по мне? — спросила она.

— Ты можешь помолчать?

Тимов медленно обошла вокруг трона, не обращая внимания на его слова, а

потом холодно произнесла:

— Потому что те, кто тебя окружает, преданы тебе, как императору. Но ты

не всегда был императором. Ты привык быть просто Лондо Моллари. Это твое

истинное лицо, и я уверена, что тебе в некоторой степени хочется вернуться к

прежним дням. Вот почему ты так одинок...

Он бросил на нее косой взгляд.

— Кто сказал тебе, что я одинок?

— Никто, — ответила она, пожав плечами, — Я просто догадалась, что...

— Не-е-ет, — он покачал пальцем, глядя на нее, — Теперь все ясно. Тебе

об этом сказала Сенна, ведь так?

— Сенна, — Тимов старательно нахмурилась, — Не могу припомнить

кого-либо с таким именем...

— Не пытайся меня обмануть, Тимов. Меня столько раз обманывали, что я

могу заметить ложь даже в том случае, если на мне будут упражняться самые

искусные лжецы на свете. Но ты же не самая искусная лгунья, потому что

имеешь дурную привычку всегда говорить то, что у тебя на уме. Полагаю, что

если бы ты попыталась солгать, у тебя бы свело судорогой челюсти.

— Буду считать это комплиментом, — вздохнула она, — Да, со мной

говорила Сенна.

— Я так и знал.

— Она беспокоится о тебе, Лондо. Одному небу известно, как мало на

свете таких людей. Она беспокоится о тебе только потому, что тебя могут

использовать ради своих корыстных целей.

— Как ты об этом догадалась?

— Просто я знаю тебя, твой образ мыслей, Лондо. Я знаю, что твое

положение притягивает к тебе определенный тип людей, которые играют в

определенные игры.

— А во что играешь ты, Тимов? — спросил он, ткнув в нее пальцем, —

Разве я могу поверить в то, что ты пришла сюда лишь потому, что искренне

беспокоилась за меня? Я верю в это так же, как и в то, что ты впервые

услышала о Сенне.

— Мне плевать на то, что ты думаешь обо мне, Лондо. Я устала оттого,

что ты держишь меня на расстоянии вытянутой руки. У меня, как у жены

императора, есть определенный статус, власть, деньги. Ты не пытался

связаться со мной и привести меня сюда, даже не предлагаешь мне

присоединиться к твоему окружению, как положено.

— Тебе же это не нужно.

— Верно. Титулы и земли рода Моллари, меня вполне устраивают, да и

положение у меня гораздо более высокое, нежели у бедняжки Даггер или у

Мэриел...

— "Бедняжки Даггер или у Мэриел?" — он засопел, — ты хочешь сказать

мне, что на самом деле испытываешь к ним подобие жалости?

— Нет, я не стану шокировать тебя подобными заявлениями. Но они

оказались в ужасном положении, насколько мне известно...

— И ты ничего не предприняла для того, чтобы изменить их положение,

используя собственные средства?

— Конечно же, нет, — фыркнула Тимов, — Я просто поступаю с ними так,

как они бы поступили со мной.

— Ты, как всегда, сводишь личные счеты, Тимов.

— Знаю, тебе это покажется забавным, но истина заключается в том, что

ты всегда знал, что можешь на меня рассчитывать. Держу пари, что даже

теперь, когда ты окружен всеми этими подпевалами... и прочими подонками, ты

нуждаешься в том, кто был бы честен по отношению к тебе, кто говорил бы тебе

то, что у нее на уме...

— Что "у нее" на уме, — грустно повторил Лондо.

— ... и никогда бы тебя не предавал. Ты сам говорил об этом, Лондо.

Рядом со мной ты всегда знаешь, кто ты есть на самом деле.

— Но мое нынешнее положение совершенно иное, Тимов. Теперь я император.

Ставки поднялись.

— Но не для меня. Для Дурлы, Лиона и прочих твоих придворных будет

большой дерзостью, если они попробуют отговорить тебя от чего-либо, ибо это

сочтут за попытку захвата власти. Но, какой бы я ни обладала властью, все

будет зависеть только от тебя. Если ты исчезнешь, исчезну и я. Поэтому я

стою выше всяких ставок.

— Так тебя интересуют не только деньги. Что же еще?

Тимов медленно подошла к окну и посмотрела на Приму Центавра. Лондо

заметил, что она провела рукой в белой перчатке по стеклу, а потом

посмотрела на свои пальцы. Видимо, ей не понравилось увиденное, потому что

она неодобрительно покачала головой. Лондо подумал о том, что надо будет

поговорить с прислугой, ответственной за уборку.

— Если бы меня беспокоили деньги, Лондо, — сказала она после некоторого

раздумья, — то я бы не согласилась на переливание крови для того, чтобы

спасти твою жизнь там, на "Вавилоне 5", когда ты лежал в коме. Все, что мне

нужно было сделать, чтобы дать тебе умереть — это просто не вмешиваться, как

и поступили две остальные жены, — предоставив тебя вечности.

— Я думал, что ты никогда мне об этом не скажешь.

— Нет. Но я почувствовала, что... — она внезапно остановилась и

повернулась к нему лицом, — Подожди. Как ты... узнал? Ты знал?

— Ну, конечно же, я об этом знал. Ты что, думаешь, я полный идиот?

— Но... но как?

— Один из врачей Франклина проболтался, что мне сделали переливание

крови. Я знал, что у меня редкая группа крови, и я также знал, что у тебя

была такая же группа, потому что мы проходили медицинское обследование.

Поэтому я спросил у врача, не ты ли, случайно, была моим донором. И он

подтвердил, что ты, но попросил меня сохранить это в тайне.

— Так вот почему ты решил оставить меня своей женой, — она уселась на

небольшой диванчик, стоявший около окна, в изумлении покачивая головой.

— Он просил, чтобы я сохранил это в тайне, потому что не хотел, чтобы

Франклин узнал о том, что он... как там говорят земляне? Что он метал

горох... Но зачем ты сказала мне об этом сейчас, спустя столько лет?

— Потому что, — сказала она, чуть взволнованная оттого, что ее тайна

была раскрыта, — я хочу, чтобы ты знал, что мне можно доверять.

— Если ты имеешь в виду, что я могу быть уверен в том, что ты не

предашь меня... ну, конечно же, я в этом не уверен. Просто, — быстро добавил

он, увидев, что она была несколько подавлена его словами, — я никому не могу

доверять. Это просто печальная констатация факта.

— Я останусь здесь на некоторое время, Лондо, — произнесла Тимов, —

Буду тратить свои дни и ночи, торча здесь. Вообще-то, для этого вполне

подходила Сенна.

— И ты считаешь, что можешь ее заменить? — спросил Лондо.

Тимов поджала губы в своей обычной манере, что удавалось ей

великолепно.

— Если ты действительно так одинок, как кажется Сенне... то ты снова

позовешь меня. Что же до меня, то я вправе воспользоваться теми

привилегиями, которые положены твоей жене.

— Конечно, если я не разведусь с тобой, — спокойно произнес Лондо.

Она пристально смотрела на него.

— А ты намерен это сделать?

— Не знаю. Я просто обдумываю все варианты.

— Хорошо. Можешь разводиться, — чопорно ответила она, — И все же, будь

добр, попроси кого-нибудь перенести мои вещи в мою комнату. Уверена, что

где-нибудь в этом разукрашенном мавзолее ты сможешь отыскать для меня

какую-нибудь каморку. Полагаю, что так будет гораздо лучше, нежели делить с

тобой ложе, — и она пожала плечами, — Я до сих пор помню, что за ужас ты

устроил с Даггер и Мэриел. Сущее бесстыдство.

— О, да, — с ностальгией произнес он, — Как ты тогда это обозвала? А,

"мое сексуальное состязание".

Она поцокала языком.

— Это же нелепо, Тимов, и ты это знаешь. Чтобы я позволил тебе жить

здесь, слоняться по всему дворцу, высказывая свое неодобрение ко мне? Чтобы

ты унижала меня перед...

— Разве я об этом говорила, Лондо? Будь так любезен, не вкладывай в мои

уста те слова, которых я не произносила, и не приписывай мне те поступки,

которые я не собиралась делать. Я бы никогда не стала унижать тебя в

присутствии твоих подчиненных, или, скажем, бросать вызов твоему могуществу.

Он уставился на нее, чувствуя себя так, будто его огрели обухом по

голове.

— Ты это серьезно?

— Конечно же, я это серьезно. Уважение к личности — это одно. Но

уважение к власти — это совсем иное. Личное есть личное, а общественное есть

общественное, Лондо. Для меня нет ничего более подлого и лицемерного, чем

пользоваться привилегиями жены императора, одновременно унижая этого самого

императора на глазах у его подчиненных. Я пришла сюда для того, чтобы помочь

тебе править, Лондо. Править мудро и справедливо. Но ты не можешь править,

если тебя не уважают твои подчиненные, а женщина, которая унижает своего

правящего мужа в присутствии других, одновременно унижает всю Приму

Центавра. Ибо, пока ты являешься императором, ты являешься воплощением Примы

Центавра, и да помогут нам небеса.

— Ясно.

Он долго молчал, а потом протянул руку и нажал на маленькую кнопку

около трона. Раздался звонок, на который тут же вошел Дансени. Камердинер с

явной опаской посмотрел на Тимов.

— Будь добр, немедленно проводи мою жену в ее покои, и доставь туда ее

вещи.

— Будет сделано, Ваше Величество, — ответил камердинер, послушно

кивнув. Затем он запнулся и спросил: — Куда именно ее проводить, Ваше

Величество?

— Куда моя жена пожелает, — ответил Лондо.

— Благодарю вас, Лондо, — произнесла Тимов, — Пойду, приму ванну, чтобы

смыть дорожную пыль.

А потом, к величайшему изумлению Лондо, Тимов сделала реверанс и,

склонив голову, преклонила колено с такой элегантностью, будто проделывала

это всю свою жизнь. Сделав это, она вытянула руку, и он на мгновение сжал ее

в своей ладони.

Удивленный Лондо шагнул с трона, держа ее за руку, а потом нежно

поцеловал ее пальцы.

Тимов подняла на него глаза, и в них промелькнула веселая искорка.

— Если мы будем все делать правильно, Лондо, — тихо произнесла она, —

то мы даже получим от всего этого некоторое удовольствие.

С этими словами она встала, повернулась и вышла из тронного зала.

Он сидел некоторое время в молчании, а потом тихо начал считать вслух:

— Три... два... один...

— Почему вы считаете? — услышал он голос Шив'калы.

— Да так, просто развлекаюсь, — ответил Лондо, даже не повернувшись к

нему, — Ведь вы позволите мне такие незначительные слабости, надеюсь? У меня

бывает так мало подобных дней.

— Эта женщина.

— Что? — спросил Лондо.

— Мы... не знаем, чего от нее можно ожидать.

— Женщинам это свойственно.

— Из-за нее... могут возникнуть проблемы. Ей лучше уехать.

— Почему? — потребовал Лондо. — По какой причине?

— Вы — император. Вам не требуется особых причин для того, чтобы это

сделать.

И тут Лондо встал и подошел прямо к темному углу комнаты, откуда всегда

появлялся Шив'кала, будто выскакивая из другого измерения.

— Даже император не может делать что-либо, не имея на это достаточно

веских причин, — произнес Лондо, — Те императоры, которые так себя вели,

теряли популярность. Они также теряли жизнь или, по крайней мере, теряли

кое-какие части своего тела, к которым я слишком привык. Нет уж, спасибочки.

Я в состоянии контролировать Тимов.

— Мы с этим не согласны, — на мгновение Шив'кала замолчал, а потом

показался из тени. На его лице, как всегда, играла презрительная усмешка.

— Вам ведь нравится эта женщина. Невзирая на ваше хвастовство и на ее

резкость... вы все еще ее любите.

— Вряд ли это можно так назвать.

— Тогда что это?

— Вы, — сказал Лондо, указав на дракха пальцем, — даже представить себе

не можете, что это такое. Эта женщина вместе с другими моими женами все

время ныла и требовала, чтобы я добивался подобающего положения в обществе.

Они хотели, чтобы я добился власти, для того, чтобы у них были все

привилегии и удобства. Они никогда не прекращали требовать. А Тимов твердила

громче всех, что я никогда ничего не добьюсь. А когда мне предложили место

на "Вавилоне 5", я знал, что это была шутка. Но я все равно согласился, лишь

бы убраться от них подальше. А теперь я достиг самого высокого положения, о

котором только может мечтать центаврианин. И мне это нравится: я буду рад,

если она будет рядом со мной, что она собственными глазами увидит, что я,

ничтожество, смог этого добиться. Что теперь я — гордость и живая история

императорской линии Примы Центавра, что я...

— Наш слуга.

Это были жесткие, но верные слова, и Лондо ничего не ответил.

— Пусть останется, раз это так вас радует, — спокойно сказал

Шив'кала, — Но не подпускайте ее к себе слишком близко.

— Этого не случится, — заверил его Лондо, — Она не испытывает особого

восторга от близости со мной. Сейчас ей нужны власть и престиж, но я знаю

ее. Скоро ей это надоест. И она устанет видеть тех, кто будет клясться мне в

верности и уважении. Она обнаружит, что не может больше сдерживать свой