Выбирая судьбу

— Это я от счастья визжала, — зачем-то решила оправдаться я.

— Я так и понял, — серьезно кивнул он мне в ответ, а я, смутившись, шагнула к нему и обняла его за торс, все равно, выше не достаю, разве что, только заставить его сильно нагнуться.

После того как я его обняла, он расслабился и обхватив меня всю, в ответ сильно прижал к себе.

— Моя, только моя.

— Не так быстро, она еще моя!

— И моя!

— Моя, — когда после реплики Дани, Юнаса сказал свое первое слово Ральф, я даже не сразу поняла, голос-то его я ни разу и не слышала, а поняв, кто еще претендует на меня, счастливо засмеялась.

— Семейные обнимашки, — командую, и вот уже мы стоим толпой при этом меня обнимают руки от мала до велика.

Рядом слышались крики, поздравления, женщины обнимали своих мужчин, и мне на секунду показалось, что после моего первого шага к своему мужчине, женщины так же подхватили эту идею и первыми шагнули навстречу нашим героям.

— Как там дела? — надо было бы спросить про погибших, про результаты боя, но в горле ком, надеюсь, он поймет, о чем я.

— Смотри, — меня чуть развернули, и я, выглянув из под его руки, увидела, как в город бегут подростки под руководством воинов, — они отвлекли на себя все внимание противника, а мы, открыв пути, ударили с неба и оттеснили армию на приличное расстояние. А когда Трой захватил их короля и унес путем на вершину горы, держа на вытянутой рукой над пропастью, припугнул туда его и сбросить, война быстро закончилась. Король подписал капитуляцию, официально признал за нами эту территорию и обещал выплатить компенсацию и больше никогда к нам не лезть.

— Ура, — тихонько выдохнула я.

— Должен признаться тебе, у тебя больше нет ухажёра, — я в недоумении посмотрела на любимого, о чем это он? — Помнишь того барона? Он погиб, — главное, вон как суров, я уже и забыла, что он тут сама суровость, — и я не буду оправдываться, просто говорю сам, чтобы для тебя это не стало шоком.

— Ты мой герой, — перебила я его и чмокнула куда-то в район подмышки, а что, все равно, выше не достаю.

— Сердишься? — смотрит испытующе, а у меня уже шея затекла так стоять.

— С чего это вдруг, вот если бы ты погиб я бы сердилась, так сердилась что...

— Хана им всем тогда было бы, — хихикнул Дани, вот они вроде уже и отошли от нас с Кьеллом, и даже между собой болтают, а все равно ухо держат востро.

* * *

Прошло еще несколько дней в непонятном ритме, когда мужчины патрулировали лес вокруг купола, вылавливая бойцов, которые еще мечтали заполучить богатства норманн. Потом отстраивались дома, которые были разрушены, а самое главное, в самый первый вечер после победы прошел обряд захоронения.

На центральной площади соорудили огромное кострище, на которое положили всех погибших, к сожалению, их было немало. Там были и женщины, пусть всего четыре, было и пять подростков, и восемнадцать воинов, просто огромное количество по меркам небольшого народа. Я плакала, не скрываясь, для меня это горе, пусть я и не знала лично никого из этих норманн. Но они жили и умерли, защищая наше будущее.

— Сейчас ты должна провести их в мир мертвых, — когда Кьелл только шепнул эти слова, я чуть не упала от такого предложения, он что, серьезно? — Хранительница всегда помогает погибшим найти свой путь в загробном мире.

— Они что, сами никак? — еще спрашивала я с надеждой, но уже понимала, не отвертеться мне от этой сомнительной чести. — И как их вести?

Он с состраданием посмотрел на меня и пожал плечами. Ясно, и сам не знает, печаль... На меня уж поглядывали все с недоумением, вроде как чего это я жду и не помогаю мертвым. Мне бы кто помог!

Я сделала несколько шагов к погребальному костру и замерла в нерешительности. Что же делать, как же быть? Дурацкое предназначение! Не хочу быть хранительницей. Как ты могла, Тиса, так меня подставить, что я тебе плохого сделала, что ты решила наказать меня, причем, как я успела узнать, пожизненно, даже помилование мне не светит.

— Когда-нибудь ты поймешь и примешь мой выбор, когда-нибудь... — прошелестел голос из огня, а я дернулась, еле сдержала порыв заорать 'спасите, она жива'. Вовремя благоразумие сработало.

— Тиса, вам всем пора в мир мертвых, вас там ждут родные и близкие, давно ушедшие, вы обретете покой и наконец-то ощутите мир, — я рассказывала про то, что они так много сделали, что они замечательные, что мы все им благодарны и не забудем ни их, ни их подвиг.

Говорила о том, что их заждались, что родные просят их прийти, а живые опускают, что их время вышло, что теперь они вне времени. Много чего еще говорила, а от костра поднимались один за другим духи и останавливались возле меня, сейчас они были бесформенные, просто души. Жуткое ощущение и состояние, но я не прекращала говорить до тех пор, пока все души не вышли из костра, а после я позвала мысленно их предков и попросила помощи.

— Мы забираем их, Хелена, — спокойный голос рядом со мной, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть мертвую женщину, я сошла с ума, иначе почему я не падаю в обморок от их вида, — спасибо тебе, что помогла, очень страшно оставлять свое тело духу, он до последнего надеется, что сможет еще жить привычной жизнью.

— Пожалуйста, — тихонько ответила я, — присмотрите там за ними, — я всхлипнула и вытерла набежавшие на глаза слезы.

— Обязательно. И еще: мы всегда придем, стоит тебе только позвать.

Вокруг меня проявились все мертвые, некоторые обняли еще не бесформенных духов и повели сквозь ряды живых куда-то далеко. И наконец, увидела, как зарыдали те, кто сегодня хоронит близких. Потом мне Кьелл объяснил, что пока духи не ушли нельзя плакать, чтобы не привязать их тут, а чтобы они смогли уйти, ведь им хуже, чем нам, и наши слезы привязывают их сильнее канатов.

Дома я уселась с чашкой отвара на диван и смотрела в никуда, пытаясь осознать все, что со мной произошло, и как дальше нам предстоит жить.

— Мамуль, было очень страшно? — Дани уселся у меня под боком. Я не стала изменять нашим традициям, ответила честно.

— Очень, — я сглотнула, мне до сих пор страшно.

— Мамуль, мы рядом, не бойся, мы тебя защитим, — я признательно улыбнулась сыну, прижавшись к нему, а он обнял меня в ответ, рядом ко мне прижался Ральф, а у ног на полу сидел Юнас, до этого читавший книгу, а сейчас отложив ее, тоже обнял меня.

— Мне к вам можно? — Кьелл, до этого уходивший на работу, сейчас стоял в дверях и тепло смотрел на нас.

— Тебе всегда можно, — сказала и чуть покраснела.

— Ой, сейчас начнется, — Дани закатил глаза, начал выбираться, чтобы уйти, — пацаны уходим от сюда, иначе от приторности будет аллергия.

-Дан! — возмутилась я, разговорчивый какой стал.

— Мам, да я за вас переживаю, сейчас мы уйдем, а вы тут помилуетесь, вам полезно, — ребенок настолько возмутился и всем своим видом показывал, что я просто неблагодарная, он старается, а я не ценю.

В ответ я ему ничего не сказала, только головой помахала, вот же растет маленький безобразник, или он просто здесь оттаял и перестал быть забитым? Детвора подскочила, Юнас подхватил на руки Ральфа, и они все вместе ушли наверх, ко мне же на диван подсел Кьелл.

— Я вот согласен с ребёнком, надо миловаться, мне так жизненно необходимо миловаться с любимой женщиной, — а меня кольнуло, ведь просто женщиной, не женой, — что не так? — проницательно заметил он, а я, отмахнувшись, сослалась на грусть, что день такой. — Жизнь продолжается, я тут кое что узнал про твои обычаи и хотел бы кое-что сделать, — он опустился с дивана на одно колено, а у меня открылся рот, наверное, совсем я придурошно смотрелась, — Хелена Вивавльдис, выйдешь ли ты за меня замуж по обычаям людей и станешь ли единственной в той Грани и всех других по обычаям норманн?

Голос меня подвел, и я не смогла уверенно и громко сказать 'да', пискнула хрипло, но он расслышал и надел мне на палец кольцо, а я резко обняла его за шею, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться как припадочная. Ох, что с нами, женщины, делает любовь и любимые мужчины!

Поцелуй, который последовал после, был самым сладким в моей жизни, хотя этих самых поцелуев было и немного, но все же.

Свадьба у нас была очень скромная, только мы с Кьеллом, дети и официальный представитель королевства. Официальную бумагу я положила в наши первые семейные документы, хоть Кьелл и посмеивался надо мной. У них такого нет, но мне было приятно, что он согласился ради меня на это мероприятие. А вот единение у норманн происходит очень эпично.

Я оделась в официальный наряд норманн, в котором меня принимали в ряды норманн, а Кьелл наоборот разделся, оставшись в одних штанах и босиком.

Мы вышли на улицу и он, прижав меня к себе, начал рассказывать, как сильно любит меня, что я для него подарок этой Грани, на который он даже не надеялся, и что ради меня он готов на все. Выжить в плену (мамочки, про это он не говорил), пережить пытки (я ему устрою пытки, моя версия их спасения от солдат выглядела очень легкой и совсем не кровопролитной, сказочник!), выдержать на себе целый купол, зная, что он защищает меня и детей (вот закончится наше это единение, и я ему покажу допрос с пристрастием, партизан, блин).

— Я обещаю тебе, мы всегда будем вместе, и я сделаю все, чтобы ты никогда не захотел сбежать из моего плена. Я люблю тебя.

— А я люблю тебя, — потом все допросы, сейчас только щемящая нежность к этому мужчину, и я даже не заметила, что мы оказывается уже высоко в небе, и обнимает меня не мой обычный Кьелл, а огромный сугроб снега с глазами любимого мужа.

— Вот же ледышка ты моя горячая, — проговорила я когда мы прервали наш сумасшедший поцелуй, держал он меня очень крепко, но, видимо, от чувств слегка терял голову, и тогда нас начинало дико крутить и вращать в небе, хотя я ощущала только мягкий и ласковый снег.

Наши поцелуи и единение закончилось нескоро, каюсь, очень уж понравилось нам целоваться в небе, просто умопомрачительное ощущение, всем советую, только чур, не с моим мужем, иначе порву всех!

Дома нас ждала тишина, детей забрал Вепрь, который, наконец, уговорил Милу, что любит только ее, никуда он ее больше не отпустит, а если решит уйти, пойдет с ней, и что она не старая, это он, дурак старый, все боялся, что девочке юной жизнь испортит, и что она молодого себе найдет, если он мешать не будет. Да все приглядывал, а она все не находила, любя одного старого дурака.

Так вот, дом был в нашем полном распоряжении, и мы не стали терять ни минуты нашей мнимой свободы. Все было просто замечательно, у меня самый чуткий и нежный муж и очень эмоциональный, а все, кто считают его бесчувственным, просто не знают, каким он может быть. Хотя пусть никто и не знает, он только мой! Единственной курьезной ситуацией стало то, что для него оказалось неожиданностью то, что он у меня первый мужчина. И естественно, он все никак не мог понять, как это так, Дани мой сын, и я это продолжила говорить, а мужчины у меня не было. Я уже громко смеялась, пока он все допытывал, пришлось медленно повторить для особо непонятливых, что Дани мой сын и Юнас мой сын, и Ральф мой сын. Вот уже после этого он чуть задумался и, нежно поцеловав меня, сообщил, что я невероятная женщина, его женщина.

* * *

Наша первая ночь пролетела без сна, а утром я чувствовала себя самой счастливой и отдохнувшей, нас поздравили дети, пришедшие утром. Они расстарались и сделали сами нам подарки, все такие милые и очень важные сердцу. Они до сих пор висят у нас в гостиной, как напоминание о нашем счастье.

Эпилог

Было в нашей с Кьеллом жизни много всего, была попытка похищения Дани, но к этому времени он уже подрос, и тогда впервые открылись его возможности творца, он справился. Кьелл просто был в бешенстве и выследил нападавших, ими оказались те же негодяи, что убили настоящих родители малыша. И пусть больше они никогда не смогут никому принести горя, мы с в тот вечер всей семьей еще долго сидели в гостиной и разговаривали, а иногда и просто молчали в нашем семейной кругу. Такие посиделки вообще стали у нас традицией.

На этих посиделках чуть позже Дани признался, что выследил сигнал, который отправлял один из убийц в неизвестность, он вместе с Исаком провел кучу экспериментов, сигнал теряется в Гранях. Тогда на семейном совете я осадила мужа, который с горящими глазами начал рассказывать, что так они смогут найти путь домой. В тот вечер мы впервые поссорились, когда я объясняла ему, что если каристы хотели найти именно творца и смогли связаться с людьми, то это очень плохо, и что эта Грань наш настоящий дом, последний аргумент про Тису его вообще взбесил. И только утром мы смогли помириться после совета, на котором он всячески поддержал меня, когда я объясняла, что надо закрыть нашу Грань, чтобы каристы сюда не смогли прийти по сигналу, отправленному похитителями. Тогда же я позвала как Хранительница предков и передала их слова и их напутствия потомкам. Наша Грань была закрыта, я помогла закрыть ее Дани, а все норманны мужчины его страховали, я же со своей стороны передавала, что нужно делать, процессом руководила Тиса.

Дани потом еще дней десять валялся пластом, а я ругалась и поила сына отварами, читала книги и записи Тисы и училась быть Хранительницей, ведь если бы я могла, помочь сыну, ему было бы сейчас легче. Тогда мы, наконец, наладили отношения с дедушкой и бабушкой Дани, я простила им прошлую глупость, когда они пришли извиняться и умолять увидеть внука, они поумнели за это время и больше не пытались забрать у меня сына, а всячески его баловали и, что приятно, хорошо они относились ко всем нашим детям. А то я в душе очень переживала, что остальные дети почувствуют себя обделенными. Но нет, у нас прекрасные бабушка и дедушка для всех наших детей.

К сожалению, когда я уговорила Кьелла повидаться с моими родителями, и мы туда пришли, я узнала, что мы опоздали. Мать прикрывала мой побег до последнего, а когда отец узнал и собрался в погоню, она кинулась под копыта его лошади, умоляя оставить меня в покое, травмы были очень серьезные. Отец не успел отвернуть разгоряченного криком жеребца, и мама сильно пострадала, после долго болела и так и не оправилась. Сам отец жутко каялся и винил себя, но ничего сделать не мог, после смерти мамы он сгорел за год. Мне говорили, что он искал меня, чтобы все исправить, чтобы я успела увидеть маму, но не успел, и мне даже передали письмо от него и от мамы, их я храню как самую дорогую ценность. Я побывала на могиле родителей, наконец нашла в себе силы простить отца и долго плакала, рассказывая маме, что у нее много замечательных внуков и что именно благодаря ей они живы и счастливы.

В тот вечер дома я рассказывала своим детям о моей семье, и даже Дани все это слышал впервые, а утром я нашла отца Юнаса, который ушел из дома оставив его той гадине, и сейчас все время работает вне поселка. Но мне повезло, я нашла его и попросила помирится с сыном. Не скажу, что примирение прошло хорошо, Юнас к этому времени был уже взрослым парнем. Но все-таки они смогли поговорить и даже стали общаться, потом сын признался, что сделал это только ради меня, ведь видел, как я плакала из-за своих родителей.