-Лер, пойдем вниз — есть у нас тут заветное местечко, там море всегда хулиганит, и выбрасывает куриных богов, мой личный рекорд — восемнадцать таких камушков за раз.

-Куриный бог — это что?

-Лер, это камушки с дырочками, просверленные морем насквозь.

-Хи-хи, у моря дрели нет.

-Море много чего может, вон, какие камни огромные обтачивает, пошли!

Спустились по неширокой дорожке, которая сейчас благоухала от запаха цветущих слив, вниз. В небольшой бухточке у причала море лениво покачивало две обычные лодки и маленький катерок, а немного подальше, за большими наваленными камнями, оно сердито шумело.

-Лер, смотри, — позвала Вера Лерку к большим камням на берегу, — видишь, какую дырку море просверлило?

В большом камне со стороны моря была приличная дырка.

-Как какой каменотес её прорубил. Ничего себе, больше моего кулака, — удивилась Лерка.

Повернули за накиданные большие камни к шумящему морю.

-Лер, видишь, вместо песка ракушки как бы перетертые, ракушечник, хотя по всему берегу везде песок, а вот здесь море постоянно выбрасывает камни, похоже, серчает. Вот, смотри, — Вера пару раз наклонилась и подняла небольшой камушек с дырочкой насквозь. — Это как оберег считается, особенно, когда ты его сама нашла. Можно носить с собой, можно на брелок нацепить, а когда их много находишь, надо сквозь дырочку посмотреть на небо, загадать желание и выбросить камень обратно в море.

-И исполнится?

-Ну, я загадывала, например, чтобы ты ко мне приехала — и ты вот она.

Лерка начала искать куриных богов, Ржентич тоже, он радовался, как малый ребенок, когда нашел увесистый камень с дыркой, размахнулся и зашвырнул далеко в море.

А Вера, присев на нагретый камень, прикрыла глаза, наслаждаясь пока ещё не палящим, а ласковым солнышком. Солнце, налетающий порывами ветер, шум волн, негромкие реплики Мариана... расслабуха... и раздавшийся вдруг истошный визг Лерки подкинул Веру.

-Теть Вер... смотри, — чуть не плакала Лерка, а Ржентич заходился в хохоте... Лера, увлекшись выискиванием камушков, шла по самому краю берега, задом к морю, ну море и не преминуло воспользоваться таким моментом — набежавшая большая волна посильнее ударилась о берег и брызги, отлетевшие от большого камня, замочили напрочь Леркину попу. Вера тоже засмеялась.

-Теть Вер, тебе смешно, а как я пойду?!

-Лер, минут двадцать — и высохнет твоя попа, солнышко-то вон как пригревает, а море... оно такое, любит пошутить, меня вот постоянно мочит, вроде и волн нет, и все равно, шорты всегда мокрые бывают. Я иной раз думаю, что море — не оно, а он, уж больно шуточки мужские у него. Это сейчас оно играючи балуется, а вот по осени шторм был... я не на берегу живу, а его разъяренный рев слышала, как будто оно вот, за окном. Даже кот дома сидел, на улицу носа не высовывал, хотя обычно туда-сюда полночи лазит. На второй день пошла посмотреть на море... это было что-то, жуть и восторг. Волны такие были ... камни с мою голову, а то и больше на набережную, как вот мы гальку — выкидывало, фонари на набережной, парочка — как спички переломанные валялись. Казалось, какой-то разгневанный великан водяной со злости огромные валы воды на берег с легкостью в гневе страшном зашвыривает... Это я на второй день рискнула пойти, когда дождя уже не было, а в первый день выйти было невозможно, ветер деревья ломал.

Увидев, что Лерка испуганно смотрит на такое ласковое сейчас море, Вера сказала, что ни весной ни летом шторма ни разу не было. Лерка нашла пять куриных богов, два поменьше оставила, а три закинула в море, загадав при этом, чтобы у всех все было хорошо, и она перестала бояться!

Ржентич потащил их в кафе на риба, расположенное неподалеку. Совсем непритязательное кафе на сваях, прижавшееся, как ребенок к мамке, к берегу, и имевшее небольшие мостки, уходящие в море, с метр шириной и двадцать-тридцать длиной, находящееся в метре от края берега, и сидевшими вокруг большими чайками, было излюбленным кафешкой болгар, туристы мало кто знали о нем, а по выходным с весны до осени здесь не было свободных мест — рыбу готовили отменно.

Лерка в восторге крутила головой, беспрестанно щелкала телефоном, ахала от красоты начинающего розоветь от подступающего вечера неба, с удивлением наблюдала за мужчиной из обслуги, который прошел по мосткам до конца, там вытащил сетку, в каких привозят овощи, полную мидий, насыпал в ведро и опять опустил мешок с оставшимися мидиями в воду. Принесли рыбное ассорти на большом блюде, салат, воду для Лерки и по чаше вина Ржентичу с Верой.

Лерка быстро наелась рыбы:

-Ой теть Вер, я бы все съела, но уже некуда!!

-Не переживай, мы возьмем с собой и завтра доедим.

Пока сидели, стемнело, зажглись фонари, отбрасывающие на воду красивые дорожки. Из находящегося неподалеку — какие-то тридцать километров, аэропорта Бургаса взлетали и заходили на посадку, подмигивая красными огоньками, самолеты. Вылезшая из-за небольшой тучки луна добавила красок в морскую воду.

-Ой, теть Вер, а море совсем не хулиганит, тихое-тихое стало.

-Спать, наверное, захотело, как и ты?

Пока дошли, а шли не спеша, Лерку совсем разморило, ребенка по-быстрому уложили спать, этот мститель — котище подлез к ней в ноги, все так же игнорируя хозяйку — обида у него, видите ли, а Вера шумно выдохнула:

-Я так рада, что Лерку привезла, столько впечатлений у неё положительных, они точно помогут ей все страхи позабыть, а через месяц ещё и Натка с Антоном и Колюней прилетят... хорошо!

Дни у Лерки были заполнены до отказа. Она каждый день видела что-то новое, точно так же как Вера заболела фотографиями. Съездили в Бургас, купили ей фотоаппарат, и она каждый вечер отсылала родителям фотоотчет, и каждый раз были фотки, которых здесь было столько же, сколько дома одуванчиков.

В соседнюю кышту-дом начали приезжать отдыхающие из Сербии и Македонии, и Лерка как-то враз подружилась с македонским парнишкой — Любомиром, который впервые в жизни видел воочию русскую девчонку. Лерка сразу начала им командовать, несмотря на то, что он был на два года старше и уже подавал надежды попасть в молодежную сборную страны по футболу. Вера посмеивалась, услышав их разговор:

-Вот смотри, — говорила Лерка непонятливому, — у тебя имя такое двойное.

-Не разбрах.

-Ну какой ты... Любомир, можно называть тебя и Любо, и Миро.

-Любо, да — майка и татко так каже, Миро — нэ.

-Вот есть у нас такие имена Владислав или Светлана, можно звать и Влад, и Слава, а девчонку Света и Лана. Понял?

-Да! — кивал мальчишка.

-Вот, я тебя, может, Миро стану звать.

-Нэ, аз — Любо!

Они часами бродили по старому городу, делали большие расходки, облазили все пляжи, набирали какие-то камешки, ракушки... Лерка его совершенно не боялась. Любо ходил за ней хвостом, и через неделю они заметно увереннее стали понимать друг друга. Уезжал Любомир весь в расстройстве, но твердо сказал, что в августе приедет оште на седмицу.

А Ржентич потащил их в свою обожаемую Сэрбию, в родное сэло Матээвец!

Пока ехали, где-то 550-600 километров, Лерка не отлипала от окна, сначала восхищалась Болгарией, а потом, когда переехали Сербскую границу, попритихла, глядя на такие, уже намного выше и суровее, чем в Болгарии, Балканские горы. А когда пошли подряд тринадцать туннелей, вопила от восторга.

Кто из них больше был доволен, Лерка или Ржентич, сказать трудно, вопили оба.

-Ржентич, тебе колко години??

-Вера, аз како и Льера — пятнайдцать.

-Во, заметно!

Ржентич раздувался от гордости, что девчонке нравится его страна, постоянно что-то показывая ей и спрашивая:

-Льера, славно, не фигня?

-Многославно, дядь Марьян!! Вера не вмешивалась, просто поглядывала в окно и улыбалась, хорошо ребенку — хорошо и ей.

Она абсолютно не волновалась, зная, что в сэло специально приехала дочь Марьяна с двумя внуками, чтобы увидеть рууску жену-приятелку отца. Не замуж же Вере выходить, понравится или нет, Вера не собиралась куда-то переезжать, так было спокойнее, да и желания такого не возникало, что будет то и будет, фигня какая.

Красивое ухоженное сэло впечатлило, домики с красно-коричневыми крышами, как божьи коровки, упорно лезли вверх в горы.

-Вот почему у вас много долгожителей — поскачи-ка всю жизнь вниз-вверх, точно сто лет будешь жить! -посмеялась Вера.

Во дворе дома Марьяна был торжественно накрытый стол, и такие любопытные, но искренне радующиеся встрече сербы... все пожимали девкам руки, называли свои имена — попробуй запомни их всех — и говорили, что рады увидеть русски жены.

А Лерка застеснялась, когда Марьян подвел к ней двух своих племянников — Адриана и Стефана. Племяннички, семнадцати и девятнадцати лет, явно тянули на баскетболистов, у Адриана рост — 189, а Стефан на три сантиметра пониже.

Но сербские мальчишки так искренне интересовались всем русским, так вниматэлно ухаживали за ней, что вскоре она весело болтала с ними — сказалось общение с Любо, если же попадалось что-то непонятное -не могли понять друг друга, помогал или Мариан или Вера.

Мариан, Адриан, сербы произносили эти имена мягче: Марьян, Адрьян, Стефко.

Лерка быстро усвоила все это. А Вере понравилась Снежана — дочка Мариана, она абсолютно спокойно и даже радостно встретила Веру, не было никаких косых взглядов или ревности, типа, какая-то чужая тетка...

А вечером, когда под окном слышался веселый разговор и заразительный смех Лерки и её новых приятэлей, прозвонилась Натка и сразу выпалила:

-Теть Вер, представляешь, я беременна.

-А-а-а, йес!! — заорала Вера. — Как славно, нет многославно!! Ай да Тошка!

-Теть Вер, — плаксиво заговорила Натка, — но ведь возраст. И вдруг опять, как с Колюней, придется по больницам...

-Не каркай. Полосухин это не тот гадский идиёт (так говорил когда-то их знакомый — "идиёт"), вот увидишь, все нормально у тебя будет. Съезди к своему Николаю, как его там, обследуешься. И раньше времени не паникуй, Антону-то сказала??

-Да я только что тест сделала.

-Здорово!! Я очень рада, Антону ребенок просто необходим, твои-то уже большенькие, а надо ему полностью пройти путь отцовства, как говорится, от 'А'до 'Я'. Не смей на себя негатив напускать, я тебе точно говорю, и беременность и роды будут легкими, вот как с Леркой было. Полосухин, он мужик ответственный, и тут сделал все качественно, я уверена.

Следователь Козлов уже с полчаса был в глубокой задумчивости... обе фигурантки по делу о похищении, Ковалева и Соснина... оказались беременны. Если родители Ковалевой, опасаясь, что у дочки может и не быть больше детей, настаивали, чтобы она родила — они смирились, что ребенок будет наполовину турок, да и Нюта хорошо понимала, что срок ей при наличии ребенка могут дать небольшой, то вот с Сосниной... тут речь о рождении ребенка даже не стояла, обе — и мать и дочь, были за аборт. Его поразило не это известие, а вот то, как отнеслись к такому подследственные...

Если Юсиф Бербер, изменившись в лице, сразу же стал горячо упрашивать следователя, чтобы передал этой ненужной ему ни под каким соусом... он проглотил матерное слово, что от ребенка он никогда не откажется. Срок ему грозит немалый, кто знает, каким он выйдет, здоровья-то в тюрьме не прибавится, и будут ли у него ещё дети, а тут сын уже зародившийся... Он просил передать Нюте адрес родителей в Турции и твердо заверил, что малыша они с радостью заберут к себе.

-Почему должен быть обязательно мальчик, может, девочка? — поинтересовался следователь. Юсиф горячо заверил, что будет только сын, у них в роду первыми всегда рождаются сыновья. Он, конечно, не хотел бы, чтобы у его сына была такая мать, но очень надеется, что она выносит и родит здорового ребенка.

А Мамедов... тут наоборот, было сказано, что эту малолетнюю шлюшку уже до него имели, и где гарантия... и у него на родине есть и сын и дочка, и ему не надо непонятно чьих... Вот тебе и восточные мужчины, можно сказать, двоюродные нации, а какое разное отношение...

И так порадовался Козлов, что Платонов Сашка оказался в этой компании и ситуации — достойным всяческого уважения человеком. Страшно представить домашнюю Леру Темнову и беременной... вряд ли бы она смогла тогда пережить такое потрясение.

Натка, поговорив с теть Верой, немного успокоилась, нет, она была не против родить Антону, но очень боялась, что беременность будет такая же сложная, как с Колюней.

Полосухин приехал поздно, уставший и голодный, мамулька и сынок уже спали, а окошко на кухне светилось теплым светом.

-Ждет девочка моя! — и так тепло стало на душе у него, он в тысячный раз порадовался судьбе, что свела их с Наташей.

-Привет, девочка моя, так приятно, что меня ждешь, — целуя её, пробормотал Антон, — я такой голодный, сейчас ополоснусь и приду — все, что есть в печи, все на стол мечи!!

Проголодавшийся Антон спервоначалу не заметил какую-то скованность у Наташи, потом подумал, что тоже устала. Шустро поел, отправил её в спальню, помыл посуду и, зайдя туда — удивился.

. Натка все в том же домашнем костюме, не переодевшись в ночнушку, сидела на краешке постели. Антон сел на пол у её ног, положил голову на колени и спросил:

-Девочка, что случилось? -Да, как бы... — запинаясь начала Натка, — я... не знаю, как и сказать...

-Что? Ты жалеешь, что за меня замуж пошла? — построжел Антон.

-С чего ты взял?

-Ну а что ещё может тебя так встревожить? Только и предполагаю, что кто-то помоложе тебя зацепил.

-Дурень ревнивый!!

-Нат, десять, нет, почти одиннадцать лет разни...

Натка закрыла рукой ему рот:

-Болван! Я беременная!

-Что? Что?! — У Антона стали круглыми глаза.

-Я бе-ре-мен-на! — по слогам произнесла Натка.

Реакция была неожиданной: он обхватив её ноги, спрятал лицо в коленях и молчал.

-Антон, ты не хочешь, чтобы...

Он поднял лицо, и Натка увидела его влажно заблестевшие глаза.

-Девочка моя, я так молил Бога, чтобы у нас получился ребенок, это моя самая большая мечта, я так боялся, что не смогу!! Господи, Наташенька, я даже не счастлив — я безгранично счастлив!! — он встал на колени. — Спасибо, милая!

-Полосухин, встань немедленно!

Полосухин же нацеловывал ей руки, потом поднявшись, долго и нежно целовал лицо, приговаривая: -Я так тебя люблю, ты мне нужнее воздуха, солнечная моя!

-Антон, выслушай же меня!

Натка рассказала про трудную беременность с Колей, опасаясь, что и в этот раз получится так же.

-Ничего страшного, и в больнице полежим, и врачам всяким нужным покажемся, и надо будет если, рожать полетим... да хоть в Америку.

-Сначала поедем к моему лечащему, что он скажет.

-Когда, завтра?

-Нет, срок ещё совсем маленький, надо подождать.

Натка давно посапывала, уютно пристроившись на надежном плече мужа, а Антон никак не мог успокоиться и переварить такую важную для него новость, он будет отцом!! И встала у него перед глазами картинка — он осторожно держит в руках сверток с новорожденным сыном или дочкой — какая разница, кто, самое главное — родится. Он точно знал, что пойдет на мыслимые и немыслимые траты, сделает все, чтобы и Наташа, и ребенок все эти долгие девять месяцев чувствовали себя комфортно!!