Варвара. Путь Адмирала. Часть третья "Святая Мария"

Мы пополнили все запасы, пару дней погуляли по выметенным чистым улочками порта, вкусили праздничного настроения только прошедшего католического Рождества. Хотя уже привычного мне красно-белого разгула не наблюдалось, да и немцы не особенно упирали на роль своего Святого Николаса, в ходу больше был ангел Рождества, так, что в окнах мы понаблюдали оставшиеся ещё у некоторых фигурки ангелов. Вообще, Рождество было скорее церковным праздником, а не привычным для меня новогодним разнузданным разгулом и временным повальным умопомешательством. Вот и на корабле мы встретили православное Рождество вдали от берегов, батюшка отслужил праздничную рождественскую службу, Никифорыч расстарался в ознаменовании начинающегося рождественского поста, который на корабле естественно не соблюдали, ведь мы на службе, но праздничный обед вносил свою праздничную нотку. В своём пути на Восток мы умудрились не пересекать экватор, поэтому все положенные празднования выпали нам в море Натуна, когда мы шли к Зундскому проливу. Так, что теперь экватор мы пересекли без шума и ажиотажа. Шли по прямой, так как наши штурманы очень хотели проверить свои умения. И по тому, как мы в рассчитанное время после долгого перехода точно вышли на один из восточных островов Канарской гряды, можно считать их умения отменными.

На пятнадцатый день от выхода из Людерица мы входили в шумную многонациональную гавань Танжера. Корабль пополнял свои запасы для дальнего перехода, на самом деле, на этих запасах мы могли уже себе позволить не заходя больше никуда дойти как до Севастополя, так и до Петербурга, даже если не хватило бы до столицы, то до Либавы бы точно достало. Отсюда, мы отбили телеграммы в Главный штаб и детям, и не успели закончить погрузку, как нам на борт доставили ответы. У детей всё было хорошо, все учились, передавали приветы и соскучились, думаю, что оттелеграфировала нам бабушка Юля. В телеграмме подписанной Макаровым было указано обязательно зайти в Брест и Копенгаген, в немецкие порты не заходить, в Копенгагене ждать встречи. Остальные порты захода на наше усмотрение, желательно Испания, нежелательны Португалия и Британия. Поначалу поставившая в тупик своей сумбурностью телеграмма, после некоторого размышления стала понятна, как и наши дальнейшие действия. Нам обязательными назначены только две точки, заход в Брест и рандеву в Копенгагене, никто нас не торопит, то есть можем не спешить, надо решить куда мы зайдём в Испании. Вспомнился дуэт Виторгана и Караченцева из "Благочестивой Марты" "...У нас в Испании...". Вот и надо решить куда к ним в Испанию мы хотим зайти. При этом не торопясь, желательно дать передохнуть команде после двухмесячного перехода. Вроде бы, мы просто шли по морю, не воевали, не играли боевые тревоги, кроме учебных периодических тренировок положенных на крейсере. Не было ничего трудного и из ряда вон выходящего, обычная работа моряка. Но усталость, которой ещё не видно, уже накопилась. И хоть народ в этом времени покрепче и подобные тяготы переносит без напряжения, но подспудное ожидание пакостей от подобных серпентарию европейских вод имело место. И в преддверии возможных сложностей стоило передохнуть и дать перевести дух команде. Хотя, может ничего криминального не случится, и все наши опасения так опасениями и останутся. Даже мелькнула мысль, а не зайти ли к лазурному берегу и не встать ли на рейд Ниццы или посетить Барселону, ведь в Испанию нужно заглянуть, но уж очень не хотелось лезть в Средиземноморье. В ходе этого обсуждения и родилось предложение посетить одну из столиц Баскских территорий, которая с лёгкой руки вдовствующей королевы-регентши Марии-Кристины стала скорее курортом, чем имеющим стратегическое значение портом. Так наш выбор пал на Сан-Себастьян на берегу Баскского залива, являющегося частью Бискайского.

Двадцатого января тысяча девятьсот пятого года мы, оставив по борту скалу острова Санта-Клара вошли в лазурную залитую солнцем круглую как блюдце бухту Ла-Конча. Хоть Машенька ни словом, ни гримасой ни разу не выказывала своей усталости от долгого пути, а беременность протекала удивительно спокойно, но известие о том, что мы решили остаться здесь на десять дней и провести их на берегу в гостинице пробило маску её невозмутимости и её радость стала нам наградой за этот подарок. Почти в самом центре бухты красовался наш стометровый красавец, благодаря дотошности боцманской команды, нигде ни одного ржавого подтёка, вся медяшка сияет, а угольно чёрной краске бортов наших катеров позавидовали бы даже начищенные сапоги гвардии Кайзера. Над всем этим полощутся наши Георгиевско-Андреевские флаг и гюйс, а на мачте гордо плещется жалованный нам вымпел Святого Егория. Ещё нашему отдыху весьма способствовало зимнее время, без суеты выехавшего на отдых королевского двора и всей сопутствующей камарильи. Само собой, что наше появление встряхнуло сонный городок, но именно в той мере, чтобы ненавязчиво скрасить заход нашему экипажу. Сходящие на берег с удовольствием наливались дешёвым лёгким местным вином, закусывали хамоном и прочими местными прикусками, любовались, а многие шли дальше просто знакомства с местными жгучими красотками. Мы выгуливали свою красавицу, уже наполненную вдумчивой плавностью приближающегося материнства, нежно опекающую уже большой живот. Так неспешно, словно специально созданные для этого совершали маршруты на гору Игельдо или Ургуль, в католический монастырь Святого Севастьяна и давший название местечку, прикупили в обувной лавочке деревянные башмачки, в которых на толстый шерстяной носок ужасно понравилось топотать Машеньке. Правда спать нам решила не давать Клёпа, которая осталась на крейсере и теперь ранним утром начинала кружить над нашей гостиницей, и оглашать окрестности своими пронзительными криками. Я вообще, думала, что её крик — это клёкот, но оказалось, что в её арсенале есть пронзительные скрипучие крики, которыми она взывала к нашей спящей бесстыдно совести. Так, что сначала приходилось выходить на балкон, а вскорости выходить на прогулку, когда она могла подлететь и лично пожаловаться на вызывающую недопустимость нашего поведения. При этом у неё вполне хватало времени получить удовольствие от ловли рыбы в накатном прибое у острова Санта-Клара. Как оказалось, она освоила ещё одну технику, из-за почти отвесных со стороны океана скалистых склонов, у Клёпы появилась возможность высматривать добычу сидя на каком-нибудь карнизе, чтобы пикировать за ней прямо оттуда.

За столь долгую стоянку мы ещё успели подновить Машенькин гардероб, хоть она подготовила пару платьев с учётом растущего живота, но почему бы нам не сделать малышке приятное. Выходя от портного, Машенька очень удивлялась, что портной как-то очень уже удивлённо реагировал на надетый на ней бюстгальтер, который ведь так и подавался Матильдой, как новшество от парижских портных, а здесь ведь до Парижа гораздо ближе, а портной на отдыхе удовлетворяет самым изысканным вкусам придворных, но об этой парижской новинке явно не знает и называет её "Русский Лифик". Но Машеньку этот казус лишь чуть позабавил и она уже заговорила о чём-то другом. А я веселилась, что теперь честь изобретения бюстгальтера наверняка останется за Россией, хоть здесь нет патентного права в современном для меня виде, "Русский Лифик" он ведь таким русским и останется. Кроме вопроса с нашим выросшим животиком, ведь не стоило сбрасывать со счетов вопрос о том, что нам ещё идти по зимней штормовой Балтике, а в столицу мы прибудем ещё зимой, а это очень не похоже на уже начинающуюся здесь весну. Кроме платьев, шерстяных панталончиков и тёплых нижних рубах Машенька приобрела роскошный меховой капор и шубку с муфтой, не считая удививший местного сапожника заказ на тёплые, подбитые мехом сапожки. Так, в самом радостном от удавшегося отдыха настроении, после накануне закончившегося набежавшего с Атлантики шторма, мы в последний день января покидали гостеприимную бухту Ла-Конча...

*— бухта Дурбана носит название Наталь, данное в 15-ом веке Васко да Гаммой, переводится как "Рождество".

Глава 64

После обеда второго февраля мы огибали Пуэнт-де-Панир, чтобы повернуть во внутренние воды Франции и подойти к рейду Бреста. Почему в телеграмме так чётко был обозначен Брест стало почти понятно, когда за день до нашего ухода в бухте Ла-Конча появился испанский лёгкий крейсер, которому было явно больше десяти лет, и рядом с нашим красавцем он проигрывал своими кургузыми дутыми формами и явной архаичностью облика и вооружения. Но он собрался следовать с нами, так, что придётся аккуратно идти свои четырнадцать узлов, кто его знает, а вдруг не сможет угнаться на бОльшей скорости. На подходе к Бресту нас уже караулили два английских броненосных крейсера типа "Глориес", как выяснилось, на рейде был ещё и броненосец, но позволять себе такие же вольности, как на Дальнем Востоке они здесь явно не рискнут, но напрягло это не на шутку. Видимо за время перехода успели отвыкнуть от вида и присутствия наших заклятых друзей. Даже у матросов, без всякой накачки стали суровые сосредоточенные лица, ведь они ещё не успели забыть, с кем воевали в Печелийском заливе. Про два французских крейсера я даже упоминать не буду, и ещё в порту становилась на якорь новая итальянская канонерка, видимо вошедшая как раз перед нами. Выходит, что наша задержка в городке Святого Севастьяна оказалась очень кстати и всем на руку, а мы ещё и отдохнули.

Но расслабляться не стоило, не поверю, что англы простили нам потопление двух своих лучших в Азии эскадр и потерю до двадцати тысяч своих моряков, не говоря о потерях денег из-за проигранной Японией войны. То есть, если невозможно открыто на нас напасть, то следует ждать чего-то скрытого. Если бы сейчас уже существовали подводные пловцы, то наши матросы бы кидали гранаты вдоль всего борта целыми сутками всю стоянку, с регулярным проворачиванием винтов и наблюдением за водой усиленной вахты сигнальщиков. А раз таковых нет, то стоит опасаться любого сближения с гражданскими судами, катерами или даже лодками, к сожалению мы не настолько толстокожи, как эскадренный броненосец. Словом, вахту усилить и ожидать любой провокации, как с воды, так и на берегу. Портовые власти явились незамедлительно и вручили приглашение к городскому начальству, по совместительству выполняющему функции командования портом, или комендант порта по совместительству ещё и местный градоначальник. Словом, проинструктированный до икоты Волков остался бдить на корабле, ведь может, целью было удалить нас с крейсера, а мы с Артеньевым при полном параде и смешных треуголках поехали к градоначальнику. Я всегда была, почему-то уверена, что у адмиралов такие же широкие жёлтые лампасы на штанах, как красные у пехотных генералов, когда об этом услышал Николай, он смеялся до слёз. Вообще, как он мне сказал, у адмиралов есть парадные с шитьём мундиры, но повседневный мундир отмечен только погонами с орлами. А у Николая не было даже адмиральской с золотой каймой треуголки, он обходился повседневной. Откуда бы адмиральские красивости в Артуре взялись?

Приём у градоначальника ничего из себя не представил, как и не таил в себе каких-то подводных камней, что определила едва мы вошли и я смогла прощупать эмоциональный фон принимающей стороны. Главным и единственным мотивом было жгучее любопытство и желание убедиться, что газетные писаки не наплели с три короба. Как мне подумалось, может, это и стало основной причиной перегона "Новика" сюда с азиатского театра, чтобы сами посмотрели, и что называется, прочувствовали!

Мне в прошлой жизни не пришлось побывать в стране д'Артаньяна, так, что я даже не знаю, чего я ждала от встречи с галльской землёй, но проехавшись по узким, грязным, продутым сырым промозглым ветром зимней Атлантики улочкам я испытала нешуточное разочарование и досаду. Нет, умом я понимаю, что другой век, что мушкетёров в шляпах и со шпагами давно вывели и последних уже давно с устройством Гильотины познакомили на практике. Но, что сделать, если немного наивное и детское ожидание чуда живёт и никак не желает бросать свою веру в сказку и чудо? На борту, к нашей радости тоже ничего криминального не произошло. Для того, чтобы "выдержать лицо", нам ещё минимум день здесь нужно простоять. Небольшую часть матросов не для прогулки, а скорее для её имитации отвезли на берег, где они в темпе пробежали по набережной, выпили по кружке вина, чтобы уже через пару часов вернуться на борт. Ближе к вечеру второго дня английский броненосец, до колик похожий на "Микасу" адмирала Того, развёл пары и ушёл в наползающую с океана дымку, а вместо него остался один из броненосных крейсеров. А у нас, вернее у меня, с обеда начало нарастать какое-то гнетущее напряжение, которое смогла определить для себя как ожидание чего-то плохого. Вся команда ещё на подходе к французским берегам была переведена в предбоевое состояние, то есть никто не сидел безотлучно у орудий, но даже спали не раздеваясь, подготовленные снаряды ждали своего часа вблизи орудий, а минёры набили полные ресиверы. В общем-то, с момента выхода из Артура это было первое приведение в готовность наших вооружений. И вот уже почти двое суток в таком режиме, при этом, стараясь, чтобы со стороны это не бросалось в глаза. Нам осталось только переночевать на рейде эту ночь и с утра можем сниматься и уходить в Копенгаген. А как велят классики, злодеи ужасно любят творить свои чёрные дела самой тёмной глубокой ночью, но видимо с английскими адмиралами мы читали разные книги или смотрели разные фильмы. Потому, что в момент, когда команда начала готовиться к ужину, меня вдруг словно ударило током и "Новик" — умница чётко обозначил опасность со стороны входящего на рейд малым ходом голландского трампа. Я поднялась на мостик и стала внимательно осматривать его в бинокль, и с двух километров так и не смогла ничего опасного в нём углядеть. Со стороны "Новика" кроме волн почти паники тоже ничего конкретного, а если к этому добавить, что даже по сравнению с кишащим джонками и сампанами рейдом Шанхая здесь количество разных эманаций зашкалило и разобрать в этой оре что-либо индивидуальное было непосильной задачей. Я попробовала выбросить в сторону этого парохода свой ментальный щуп, но я свернула его поняв бессмысленность попыток ощупывать пароход, что толку, если не решила для себя, что именно мне надо нащупать. Моё внутреннее напряжение уже не ждало, оно верещало в голос с "Новиком", я продолжала вместе с Николаем разглядывать голландца, когда вдруг получила от "Новика" яркую и отчётливую картинку того, что на самом деле несло нам опасность. И это был не пароход, а пароход ЭТО лишь заслонял, а теперь перестал. Теперь я чётко видела, что со стороны нашего левого борта к нам приближается под водой узкий карандаш подводной лодки, похоже под перископом, и зашарив по покрытой рябью воде я скоро обнаружила бурун за торчащим из воды перископом. В голове вдруг зазвучал голос Николая "Если я хоть что-то понимаю, то это лодка фирмы Холанд из САСШ, четыре торпеды в носовом залпе и одна назад, но ей нужно подойти на два кабельтова...". Я же лихорадочно соображала, уйти мы от неё сможем довольно легко, кочегары держат пары, и сняться на скорости до шестнадцати узлов для нас не проблема, только проходить придётся мимо неё, но от торпеды мы в любом случае увернёмся. Но дело в другом, что за такую наглость англов нужно наказывать и это без вариантов. Только вот как это сделать, не устраивая здесь шумные стрельбы и прочие кренделя из боевого амплуа? Ведь главное, чем хотят воспользоваться англы — это скрытность и неожиданность, тихо пришла подлодка, пустила пару торпед и так же тихо ушла, а отчего вдруг при скоплении людей взорвался русский крейсер, да кто ж его знает? А ещё ведь создал опасность другим в нейтральном многолюдном европейском порту! Вот и надо бы вернуть им той же монетой. Все эти мысли промелькнули в голове за доли секунды, и я уже отдала приказ срочно на мостик прибыть Степану Ильичу. А сама продолжала наблюдать, как на расстоянии восемьсот метров или больше четырёх кабельтовых к нам ползёт подводная пакость. В принципе они вполне достанут нас торпедами и с такого расстояния, только едва ли рискнут, и правильно Николай сказал, что постараются подойти на два кабельтова или даже меньше, тогда вероятность, что мы заметим след торпеды и увернёмся, станет минимальной, но при этом ещё останется мала вероятность того, что заметим их перископ над водой, чем если подойдут ближе. Так, что у нас пока есть время. Потом надо будет извиниться перед Сергеем Николаевичем, что начала командовать, не сказав ему ничего, но искать сейчас его некогда...