Варвара. Путь Адмирала. Часть третья "Святая Мария"

ВАРВАРА. ПУТЬ АДМИРАЛА.

Часть третья. "Святая Мария"

Пролог.

В ответ на начавшееся в газетах обсуждение явленного в Артуре "чуда" и появившиеся разные версии, от хвалебных до похабных, в "Русском слове" Немирович-Данченко разразился статьёй о Машеньке, поместив перед статьёй дагерротип с портрета кисти Верещагина. Но написал не о чуде или каких-то доказательствах или опровержениях, он умудрился ни разу не упомянуть меня, за что я была ему заочно признательна, а Машенька обиделась, едва удалось её порывистую и горящую праведным возмущением удержать от немедленного желания отбить автору возмущённую такой несправедливостью телеграмму. А написал о том, что сделала уже Машенька своими невеликими силами и не такими уж великими деньгами нашего фонда, что она с первого дня войны трудится в Артурском госпитале простой сестрой милосердия, и привёл несколько десятков отзывов её пациентов и благодарных родственников, которые по просьбе старшего товарища собрал в Артуре Павел Николаевич Некрасов. Автор не ставил вопросов: "Имеет ли право настоятель Артурского храма без согласования с епархией устраивать целую серию благодарственных молебнов во славу Пресвятой Девы?!" (Кстати, молодец батюшка, ведь служит молебны в честь Богородицы! А все домыслы и слухи, так, а он то к ним каким образом? Ведь не он же в проповедях их распускает!) "Светилась ли действительно Машенька в тот злополучный вечер?!" "Действительно ли она исцеляет наложением рук?" И прочее, и прочее... Но, парадокс в том, что сама структура поданного материала, абсолютное игнорирование скандальной канвы, подбор благодарностей, факты и портрет удивительной силы кисти Верещагина, просто не оставили смысла в вопросе о Машенькиной святости, это получилось само собой разумеющимся. Так, что, не сказав ни слова о "Явлении" и "Святости", Василий Иванович взорвал социальную бомбу, по крайней мере, здесь на Дальнем Востоке, ведь в сознании каждого солдата или матроса, в сознании каждого русского человека сложилось: "...Японские и английские злодеи покусились на воплощение НАШЕЙ БОГОРОДИЦЫ!" (Вполне допускаю, что хорунжий Некрасов сознательно допустил утечку информации о двух переодетых китайцами, не надо даже говорить кто это, и одном рыжем, оказавшимся англичанином-подшкипером датского трампа, накануне пришедшего в Артур по фрахту военного ведомства, и паре местных воришек.) Если и есть что-либо святое и неприкосновенное для православного человека, это Богородица, и не важно вобрала ли она в себя всю силу культа древнеславянской Мокоши или Параскевы-Пятницы-бабьей-заступницы, важно, что трогать это никому не рекомендуется и прощать такое никто не станет.

Думаю, что придумавший эту акцию с целью, хоть через жену достать так насолившего японскому флоту "Белого демона", уже проклял себя и всех исполнителей. Так, что буквально через два дня, вместо почти постоянных атак наших укреплений на реке Ялу японскими войсками, наши солдаты под командованием генералов Засулича и Мищенко обрушились на японцев. И, не смотря на численное превосходство последних, в нескольких местах прорвали фронт, погнали японцев и гнали до самых предгорий в долине с городом Анджу. Японские войска сумели оседлать горные проходы и встать в глухую оборону на горном хребте, противоположные склоны которого сбегают к Пхеньяну и гавани Цинампо. Непривычно для русской армии, не предлагали капитуляцию окружённым частям, а старались их максимально уничтожить, и, тем не менее, в плену оказалось более двух тысяч японских солдат и офицеров.

Позже, когда возник вопрос, а что, собственно говоря, с этой толпой дармоедов делать, их под конвоем частей дивизии охраны железной дороги и кавалерийской дивизии из формируемого корпуса генерала Штакельберга, пешком и по железной дороге привезли в Талиенван и Дальний, где двумя пароходами постепенно перевезли на остров Сан-Шан-Тау в устье Талиенванского залива, где оставили снабдив продовольствием на первое время. Туда же позже перевезли всех пленных моряков, скопившихся в порту Артура. Но не стоит считать, что это поражение кардинально изменило расклад на театре, всё ещё сохранялся двукратный численный и материальный перевес на стороне войск генералов Куроки и Оку, как нельзя отказывать японской армии в высоком моральном духе и выучке воспитанной приглашёнными ещё до войны германскими офицерами и фельдфебелями. Не мЕньший подъём и желание наказать японцев воцарился и на всей Артурской эскадре...

Последние дни Макаров почти ежедневно собирал всех командиров эскадры, обсуждались версии возможных действий японцев и куда Камимура спрятал свой флот, ведь его мы так и не увидели во время нашего последнего рейда, хотя я была абсолютно уверена, что в Сасебо увидим стоящие на бочках броненосцы и крейсера. Флота не видели и Владивостокские крейсера, не считать же встречу с усиленной группой броненосных крейсеров гарантией, что поблизости весь остальной броненосный флот. Наши большие миноносцы сходили во все стороны на свою максимальную дальность с учётом возможного ухода на полных парах, тоже ничего не нашли. Поэтому версии разные, но ничего определённого. Сергей Николаевич выглядит усталым с кругами под глазами, видимо штаб работает, не покладая рук.

Были попытки обсудить наши контрдействия в зависимости от действий японцев, но ничего кроме "Дать решительное сражение линейными силами", ведь силы флота на сегодня это нам вполне позволяют. Хотя и не существует гарантированного перевеса ни в чью пользу, потому, что не только мы отремонтировали и ввели в строй своих подранков, но и японцы сделали то же самое. Если бы мы собрали вместе обе наши эскадры, тогда перевес однозначно стал бы в нашу пользу, по крайней мере по тяжёлым кораблям, а одна Артурская эскадра может рассчитывать в лучшем случае на паритет, даже с учётом того, что Макаровым было принято и реализовано решение по переводу из Владика в Артур двух крейсеров. Первый — "Рюрик", который выпадает из ряда остальных крейсеров отряда своей чуть более низкой скоростью*, но вполне не плох в качестве замыкающего броненосной линии, которая тоже не может похвастать своей скоростью. Второй — бывший "Ниссин", гарибальдиец "Мария Николаевна", который всё-таки скорее недоброненосец, чем крейсер, ведь концепция броненосных крейсеров в Японии и России разнятся, и в составе отряда крейсеров "гарибальдиец" несколько избыточен.

Теперь во Владивостокском отряде остались флагманская "Россия", "Громобой" и "Богатырь", крейсера новые, близкие по своим параметрам, способные сбалансировано действовать вместе, а отчётливое смещение акцента внимания японцев в сторону Кореи, уже допускало не держать на севере полный отряд. Так, что теперь крейсерские силы эскадры разделили на лёгкий отряд, который получил прибывший на днях Карл Петрович Иессен, в составе: ставшей флагманской "Паллады", "Дианы", "Геры" и "Фемиды", задачей отряда стало сопровождение вне броненосной линии для прикрытия её от атак миноносных сил противника. Тяжёлый отряд под командой Вирена в составе: оставшегося флагманским "Баяна", "Марии Николаевны", "Рюрика" и "Аскольда". Причём последний не должен вставать в линию с остальными крейсерами отряда, а как быстроходный и достаточно вооружённый под командой самостоятельного и толкового командира назначен, ближним разведчиком эскадры. Тяжёлому отряду предписали встать в броненосную линию сразу за броненосцами второго отделения, сначала "Мария", за ней "Баян" и последним "Рюрик".

Реформировали заведование адмирала Лощинского, ведь разделение всех миноносных сил на два дивизиона миноносцев и контрминоносцев делало их громоздкими и неудобными в управлении. Так, что теперь с учётом двух номерных малышей Владивостокской приписки, одного японского трофея и достраивающихся, миноносцы свели в три отделения от четырех до пяти единиц в каждом, аналогично разделили четырнадцать контрминоносцев, только в первое отделение добавили "Изменчивого" и "Лейтенанта Буракова", два этих трофея** выпадали из более или менее однородного ряда наших тяжёлых миноносцев или контрминоносцев.

В результате этих реформирований, регулярных стрельб и тренировок в маневрировании, русская эскадра теперь могла заслуженно восприниматься серьёзной силой. Тем более, что на сегодня, успев отремонтировать "Хацусе" и "Якумо", Камимура мог выставить линию из четырёх броненосцев и пяти асамоидов, что хоть и было на одну единицу меньше нашей основной броненосной линии, но по весу бортового залпа и по скоростным характеристикам, что давало явное, но не бесспорное преимущество японской линии. Скорее всего, уровень выучки экипажей броненосных сил остался лучше у японцев, ведь в первый и второй флот отбирали только самых лучших по всей Японии. Наше преимущество могло быть выражено в более сильном сопровождающем крейсерском отряде и в практической потере японцами всех своих истребителей, то есть численно они ещё могли выставить достаточно единиц, но даже наши миноносцы типа "Сокол" каждый был сильнее японского коллеги, что уж говорить про контрминоносцы...

Но всё это — теоретизирования. Смысл которых на войне зачастую не более результативен, чем сравнение между собой слона и кита. Как нельзя не учитывать возможное влияние не только "неизбежных на море случайностей", но также неизбежных случайностей любой войны, ведь никто не сможет исключить "золотое попадание" в первом залпе, или любую другую фатальную или счастливую случайность, способную разом перечеркнуть любые расчёты. А собравшиеся здесь, уже знали, что японский флот — это серьёзный противник, которого опасно недооценивать, как не стоит и переоценивать. И главное, что все отдавали себе отчёт, что возникшая ситуация подобия равновесия, может от одного или нескольких неловких действий любой стороны обрушиться в любую сторону, что делало принятие сейчас решений сложными и безумно ответственными...

А Машенька как ни в чём не бывало каждый день, если не выпадало суточных или ночных дежурств, шла на службу в госпиталь, где возилась со своими пациентами, мыла, выносила судна, помогала в перевязках, кормила, перестилала кровати, писала под диктовку письма, да можно ли перечислить все дела, которые выпадают сёстрам в те и нынешние времена?! Ничего вроде бы и не произошло, что было замечательно, только её выхода или прихода ждали захожие богомольцы, спокойно, как-то степенно, без криков, визга и экзальтации.

У Машеньки получилось дозваться до своего любимого Николеньки, Николай практически выбрался, и я уже понемногу стала передавать ему контроль над телом. Пока у него получается удерживать контроль не больше получаса, но это уже огромный прогресс, ведь первые пару раз он едва пару минут выдерживал, но всё равно приходится его постоянно подстраховывать. Теперь, хотя бы, я смогла свалить на него посещение туалета и ласки с женой, всё-таки с позиции сторонней зрительницы мне этот процесс нравится гораздо больше, тем более, что я иногда подключаюсь к Машеньке и переживаю настоящие женские ощущения и эмоции. К сожалению, не смотря на контроль Николая над телом, необходимость его подстраховывать, не позволяет мне реализовывать весь объём моих магических возможностей. Но главное, что присутствует динамика. Николай старается и тренируется, уже не требуется каждый раз призыв Машеньки. А вот для меня стало неприятным и удивительным открытием, что мне, оказалось, очень тяжело отдавать контроль над телом. Не потому, что я так рвалась командовать кораблём или получала удовольствие от мужской ипостаси, нет, просто в теле я по-настоящему жила, а не словно в интерактивной компьютерной игре участвовала со стороны и, как оказалось, этот нюанс очень не хотелось терять. Тем более, как я уже как-то говорила, мы оба с Николаем довольно сильные личности и нам в одном теле однозначно тесно, поэтому один из нас просто обязан отходить на дальний план. А вкусив настоящего, уже не радовало, как вспоминалось, когда ловко успевала перехватывать управление и подстраиваться под Николая, что он порой даже ничего не замечал...

Но я прекрасно понимаю, что я в этом раунде — мавр, который сделал своё дело и должен уйти, и я, безусловно, уйду и постараюсь, чтобы об этих моих метаниях Николай никогда не узнал. При всех этих переживаниях я искренне радуюсь успехам Николая, я, кажется, не радовалась так успехам своих родных детей, наверно молодая ещё дурочка была, всё бежала куда-то вперёд, и казалось всё время, что самое главное ещё впереди и всё успеется, а если нужно вернусь и повторить никогда не поздно. Только дети растут без перерывов и остановок и в какой-то момент дочь и сын вдруг оказались взрослыми и практически чужими людьми. Мы не устраивали им скандалов и истерик, постарались тихо отойти и по возможности сохранить хорошие отношения, но трещина уже возникла и с каждым годом становилась всё шире и непреодолимее. После армии уехал за рубеж на заработки сын, как то там устроился, следом к нему уехала дочь. Когда через три года она раз приехала показать нам внучку и мужа, ни слова не понимающего по-русски, уже через пару часов стало понятно, что между нами не осталось ничего общего. Мы с Пашкой остались вдвоём, сын так и не собрался ни разу, формально мы иногда созванивались, поздравляли с праздниками... И чего меня потянуло в воспоминания...

Клеопатра в один из дней отличилась, устроила шоу над Западным бассейном, с криками и летящими из бедолаги перьями на высоте пары сотен метров стала гонять своего несостоявшегося ухажёра. У скоп самочки немного крупнее самцов, а наша красотка вообще крупненькая девочка. Так, что почти в полтора раза превосходящая своими параметрами разъярённая фурия с криком налетала на подлого ловеласа-изменщика, чтобы, набрав высоту повторить манёвр, а этот недотёпа почему-то никак не мог решиться на самый разумный в этой ситуации манёвр под названием "драп во все лопатки", вот раз за разом Клёпа набирала высоту с которой обрушивала своё возмездие за обманутую девичью "любофф". Я наблюдала эту клоунаду и прислушивалась к эмоциям нашей девочки, оказалось, что она просто играет, и ей кажется очень весёлым упасть сверху и сбить летящего ухажёра, чтобы он, кувыркаясь, свалился вниз на пару десятков метров...

Как сказала бы, я уверена, одна моя давнишняя подруга: "На фиг! Ибо не фиг!"...

*— Формально во время сдаточных испытаний на Балтийском заводе "Рюрик" развил скорость 18,84 узла, что вошло во все справочники. Но по словам очевидцев, за всю свою карьеру крейсер едва удерживал 17 узлов. При этом три оставшихся крейсера отряда без проблем удерживали 19 узлов "России", а у "Богатыря" ещё оставался солидный запас до 23-х узлов.

**— Тут нет опечатки. "Лейтенант Бураков" тоже трофей, только более ранний захваченный во время штурма фортов Таку в компании приведения Китая к послушанию коалицией европейских держав. Бывший новенький из Германии миноносец с китайским названием "Хай-Хоа" ("Хай-Хуа"-"Морской цветок", тип — "Хай-Лун" или "Таку") получил имя в честь геройски погибшего во время штурма лейтенанта Буракова с канонерской лодки "Кореец". Из находившихся тогда в ремонте после перегона своим ходом четырёх "Хай-Лун", "Хай-Цин", "Хай-Си" и "Хай-Хоа", после дележа между Англией, Францией, Германией и Россией, нам достался "Цветок", на тот момент официально самый быстрый из четырёх и самый быстрый на Дальневосточном театре, со скоростью 33,6 узла (Во время службы в Русском флоте скорости выше 30 узлов на нём ни разу зафиксировано не было.). В нашей истории был затоплен экипажем в бухте Тахэ 29 июля 1904 года во время осады порта Артур.

Глава 51

Литерный поезд ещё только втягивался, пыхая дымом и паром, на пути Артурского вокзала, а на "Новике" уже с предыдущего вечера вся команда была на борту. Даже свои катера нам было приказано поднять и закрепить, чтобы не тратить время на их подъём, а посланник Императора будет доставлен от причала дежурным миноносцем. Мы уже под парами должны ждать, не вставая на якорь, удерживая себя ходами, на внешнем рейде. Не могу себе представить, что же такое планируется в Циндао и вокруг чего такая суета, но наше дело маленькое, приказали чирикать, значит, чирикаем, без эмоций и ажитации, а с чувством глубокого удовлетворения от качественно исполненного долга. Вот с таким восхитительным военным фанатизмом мы готовились доставить специального посланника Российского Монарха в Циндао. Отсутствие большой волны позволило "Лейтенанту Буракову" лихо и точно подойти к нашему парадному трапу и, отсалютовав ему флагом, мы начали набирать ход. Не смотря на все окрики и подстёгивания из столицы, Макаров поручил нам не идти прямо, а сделать два плеча поперёк Печелийского пролива, с целью обнаружения потерянного японского флота. А в случае таковой оказии, принять все возможные меры для скорейшей передачи этой информации на эскадру, для чего в море будет на пятьдесят миль выдвинут "Аскольд" с мощной бортовой радиостанцией, а между ним и Артуром будет ещё курсировать "Диана". Так, что шли мы не на юго-восток, а почти точно на восток, где при пересечении меридиана Тюренчена повернуть и пройти ось пролива широкими галсами, до выхода к немецкому владению. Конечно, этот маршрут удлинил путь в два раза, но формально не увеличил особенно срок доставки, а значит и качество исполнения нами приказа сверху.

Со стороны же наше плавание имело вид круизной прогулки, уже практически летнее солнце в синем небе, искрящееся под ним Жёлтое море, которое совсем не жёлтое, а нормальное синее, зимой чаще серое. Само собой, пресекла предложение при встрече выставить у трапа парадный караул, раз такого приказа не было, а звание у посланника равное армейскому полковнику, что с учётом двойственного статуса нашего корабля и моего аксельбанта, он даже ниже меня по званию, так и с чего мы должны перед гражданским клоунаду устраивать?

Поднявшийся к нам на борт пухлый улыбчивый Иннокентий Сергеевич оказался вполне адекватным и контактным пассажиром, на удивление путешествовавшим в одиночку, чего, с учётом созданной шумихи, не ожидали и были готовы принять на борт целую свору при отягощённом высоким доверием и полномочиями вожаке. Случился повод порадоваться, что неожиданности иногда могут быть приятными. Я встречала, как положено пассажира такого ранга у трапа и проводила до своего салона. Граф легко согласился столоваться со мной и Верещагиным в салоне, как не стал возражать против еды из общего с командой котла, со смехом заметив, что устраивает известных всей России Верещагина и Эссена едва ли способно оскорбить его родовитых предков. Вообще, чем дальше, тем больше мне нравился наш пассажир, он не лез и не мешался команде, ни разу не попросился на ходовой мостик, который манит любого пассажира как пещера Аладдина, чаще всего он прогуливался по палубе, откровенно наслаждаясь теплом, морем и солнцем. На подходе к первому повороту выпустила Клёпу с установкой лететь на максимальной высоте по оси пролива, а мы будем в нашей "лавировке" периодически пересекать её курс. За завтраком и обедом граф Бобчинский показал себя хорошим собеседником, и приёмы пищи шли в лёгкой непринуждённой болтовне. Клёпа заметила с высоты в полтора километра пару пароходов спешащих из Вей-Ха-Вея или Чифу сейчас огибающих Шантунгский полуостров южнее и западнее нас. А вдоль Корейского берега было удивительно пустынно. У одного из островов Холла Клёпа чрезвычайно возбудилась, там в прибрежной волне трепало какую-то тушу, может крупный тюлень или китёнок, а может дельфин или крупная акула, чайки устроили ужасный гвалт на этом пиршестве, вот и Клёпе оказалось очень не просто проигнорировать такое интересное мероприятие.

Но совсем скоро мне стало совершенно всё равно, чью шкуру там шоркает приливная волна по островной литорали. Юго-западная часть горизонта отчётливо взбугрилась множеством чёрных дымов, а в таком количестве здесь и сейчас может выгуливаться только японский флот. Клёпа рванула к цели, забирая в высоту, и скоро показала то, что сначала поставило нас с Николаем в тупик. Шёл не первый самый сильный и боеспособный флот в полном составе, а разбросанный по морской поверхности двигался какой-то разномастный табор без всякой системы. Только снизившись и сблизившись, Клёпа сумела показать подробности, и стало понятнее. Весь наличный броненосный состав первого и второго флота были здесь, и даже усиленный чем можно, ведь в конце броненосной линии дымил единственной трубой старичок "Фусо". Он хоть и сохранил гордое имя "броненосца береговой обороны", в принципе от мощной канонерки мало отличается, как своими огневыми возможностями, так и мореходностью, при весьма скромном бронировании.

Почти весь флот Камимуры двигался во главе этого табора, позади и вокруг гуртом шли больше трёх десятков разномастных пароходов, а по бокам и сзади это скопище как пастушьи овчарки оббегали миноносцы и малые крейсера. Среди последних Николай углядел не только, почему-то четыре, крейсера эскадры Того-младшего и последний крейсер эскадры адмирала Дэвы "Читозе", но и маленький крейсер "Сайен"из из эскадры контр-адмирала Хосоя, как и "Фусо", замыкали ордер две крупные канонерки. Но много больше озадачил курс японского командующего, флот явно шёл западнее ожидаемого и объяснимого, не вдоль корейского берега, то есть целью его, не были Чемульпо или Цинампо, но ведь и принимать бой возле Артура с таким табором редкая глупость! Мы быстро выкинули все эти сложности из головы, пока возвращается Клёпа нам нужно решить более важные насущные вопросы. Сбежала с мостика на верхнюю палубу, где ожидаемо на шканцах встретила Иннокентия Сергеевича, это позволило пригласить его в салон для беседы.

— Уважаемый Иннокентий Сергеевич! Если судить по тем мерам, которые предпринимались для Вашей скорейшей доставки в Циндао, Ваша миссия представляется весьма срочной и важной. Но положение складывается такое, что выполнение задачи по Вашей доставке в немецкую колонию, вступает в противоречие с моим долгом офицера флота и его интересов...

— Николай Оттович! Не могли бы Вы выразиться понятнее, пока я ничего не понимаю!

— Извольте. Если я сейчас пойду в Циндао, то не смогу предупредить адмирала Макарова о приближении японского флота, а это противоречит моим обязанностям офицера флота и командира русского военного корабля. Другими словами, меня не интересуют ваши тайны, интересует только, можно ли задержать Ваше прибытие в Циндао, чтобы я успел сообщить на нашу эскадру про японский флот?! — Бобчинский заметно занервничал и даже кажется стушевался.

— Видите ли... Николай Оттович, моя матушка в девичестве Протопопова имеет в столице очень большие связи... — Блин, он что меня связями своей мамаши пугать вздумал?! — А я её единственный и любимый ребёнок. Это моя первая заграничная поездка, вот она и подключила свои возможности, что и привело к этому недопониманию, я это ещё по дороге заподозрил, но утвердился окончательно теперь после Ваших слов... Мне лично, поверьте великодушно, крайне неприятна сложившаяся ситуация! Ничего срочного и эпохального в моей поездке нет, так, что если требуется задержаться, то можете делать это без оглядки на меня, ничего страшного не произойдёт! И примите мои извинения за мою матушку, но помешать ей не в моих и, вообще, в человеческих силах, мне кажется... — Вот так компот! Так кажется у классика...

— Не волнуйтесь! Иннокентий Сергеевич! Сказанное останется между нами, обещаю! И считаю, что могу спокойно принять меры, для извещения Степана Осиповича об обнаружении японцев! Я Вас правильно понял?!

— Да, да! Конечно! Мне у Вас даже нравится...

— Вы, возможно, не поверите, какой тяжёлый камень сняли с моей души! Надеюсь, что задержка с Вашим прибытием не составит больше суток. И позвольте откланяться, мне нужно распоряжения отдать...

Вот ведь Россия-Матушка! Устроила любвеобильная мамочка своё единственное чадушко в МИД, а когда его направили в командировку, подключила все свои связи и вполне возможно, что он самый обычный посланник, но связи штука могучая, так и стал он "специальным и личным", что на порядок повышает его статус, а потом, разве трудно Авелану или Рожественскому подмахнуть приказ "обеспечить и всемерно содействовать!", и дальше закрутилась бюрократическая машина... И слава Богу, что граф оказался настолько адекватным и порядочным, что не побоялся признаться, ведь выпятил бы губу и потребовал везти его, и наверно пришлось бы везти, а потом думать, как передать Макарову информацию... Интересно, как отреагирует эта мамочка. Когда узнает, что её чадушко в морском бою побывал? А чует моё сердце, что без этого не обойдётся...

Клёпа спикировала на свою любимую канатную бухту, а мы уже набирали полный ход на запад. Через два часа радист через каждые пять минут стал докладывать, что связь установить не удаётся. Это у нас радиостанция до ста миль берёт, а на "Аскольде" стоит более старая француженка, для которой тридцать миль — нормальная дистанция. Только через три часа удалось отправить радиограмму:

"МАКАРОВУ 16 Ч 25 МИН 37ГРД 20МИН СЕВ ШИР 123ГРД 39МИН ВСТ ДЛГ ЯПОНСКАЯ ЭСКАДРА СОСТАВ 4 БРОНЕНОСЦА 1 БРОНЕНОСЕЦ БЕР ОБОРОНЫ 5 БРОНЕНОСН КРЕЙС 6 БРОНЕПАЛБ КРЕЙС 2 КАН ЛОДКИ СОПРОВОЖДАЮТ 30 ГРУЗ СУДОВ КУРС СЕВ СЕВ ЗАПД СКОРОСТЬ ОК 9 УЗЛ СОПРОВОЖДАЮ ПРОТИВНИКА ПОСТАРАЮСЬ ЗАМЕДЛИТЬ НОВИК ЭССЕН".

Мы ещё продолжали двигаться на сближение с "Аскольдом", раздумывая, ждать нам ответ или разворачиваться, когда радист принёс:

"НОВИК СЕБЯ НЕ ОБНАРУЖИВАТЬ НАБЛЮДАТЬ ДЕЙСТВОВАТЬ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НОЧЬЮ УТРОМ УТОЧНИТЬ КООРДИНАТЫ КУРС ЯП ФЛОТА МАКАРОВ".

Ну, вот и приказ получили. Развернулись и побежали к японцам, чтобы успеть до темноты их перехватить. Добежали только в сумерках, но такой большой караван не мог двигаться без огней, поэтому наблюдать за ним не составило труда. Снова состоялся разговор с Бобчинским:

— Иннокентий Сергеевич! У нас сейчас выбор, мы за ночь можем успеть доставить Вас в Циндао, а можем попробовать, пользуясь темнотой, пощипать японцев. Как скажете, так и сделаем.

— Я не могу Вам приказывать, но если за ночь можно принести пользу России, то лучше это сделать.

— Добро! Тогда, если будет опасность, я прикажу Вам укрыться под палубу. Сейчас поужинаем, ночь у нас будет беспокойная. И спасибо Вам!

— Ну, что Вы право! Мне же и самому хочется, я ведь кавалергардом быть хотел... — Мне стало смешно, с его ростом и комплекцией о карьере кавалергарда ему только в розовых снах мечтать. Но ведь не трусит, хотя может и не понимает, что его может ждать...

В сумерках по широкой дуге обходим эту морскую толпу, которая упорно продолжает ползти на север. Знать бы, что задумал хитрый Хиконодзё Камимура ведущий этот караван. На ум приходит вариант, что это припасы армии в Цинампо, только почему такой далёкий маршрут? А возможно, решено предпринять попытку массированного налёта брандеров на Артур под прикрытием огня всего флота, но опять курс далековато восточнее проходит. Самый невероятный вариант, это первый эшелон армии генерала Ноги, который собираются высадить в тылу русских позиций на побережье Ляодунского полуострова. Вот для этого курс подходит, но ведь дурость, как они планируют эту армию снабжать, когда наш флот заблокировать в Артуре не удалось, а значит, вместо страдающих от недостатка снабжения двух армий будет три. Это может означать только то, что японцы решили идти ва-банк, или их заставили что-то пообещав.

А вот такой поворот ни мне, ни Николаю совсем не нравится, ведь это сигнал о появлении ещё одного игрока на этом поле. В любом случае главное здесь пароходы и их груз или сами пароходы, что мало меняет. И если завтра пересекутся курсы нашей и японской эскадр, то с обеих сторон будут геройски биться, а пароходы могут броситься в рассыпную, добраться до цели и в результате задача японского флота будет выполнена, даже если мы разобьём весь флот Камимуры. То есть сегодня надо их проредить, или оставить без защиты и Макаров сам с утра их спокойно соберёт? Вот и как при таком раскладе действовать? Николай ничего иного предложить не может, а мы продолжаем огибать фланг построения каравана. По-хорошему надо хотя бы на пару броненосцев или асамоидов уменьшить силы Камимуры, тогда шансы нашей эскадры станут предпочтительнее! В задачке имени Буриданова осла с высоты разглядываю тёмные корабли и освещённые грузовые суда...

Очень похоже, что им отдана команда ночью идти плотнее, Клёпа невидимым привидением скользит над судами, мы крадёмся с юго-запада от строя. Миноносцы подивизонно совершают круги вокруг каравана, крейсера распределились каждый в своём секторе, мы кружим вокруг, как злой тать или голодный волк вокруг отары. Ввязываться в ночной бой весьма чревато, ведь канониры ничего толком не видят, поэтому будут палить куда придётся, а мои возможности не могут гарантировать надёжную блокаду от всех снарядов, а потому пока не ясно, что нам предпринять. Все давно на боевых постах, по готовности, мы заложили уже вторую циркуляцию, Волков явно нервничает, ведь все уже привыкли, что мы действуем всегда стремительно, а тут уже второй поворот и чего-то ждём. Я показываю все картинки от Клёпы Николаю, он почти слышно шуршит мыслями, но от него никаких предложений. Нас уже выносит в сторону, и почти собралась давать команду к повороту, как Николай показывает, куда идти. Команда "К бою!", и команда к повороту прямо в виднеющийся вдали огоньками строй судов, а Николай спрашивает, смогу ли я, если он возьмёт на себя контроль над телом удержать четыре торпеды на полном расстоянии, как мы считали одиннадцать-двенадцать кабельтовых? Мне кажется, что получится, и из этого с ним решаем строить атаку.

Смысл в том, что в патруле миноносцев из-за какой-то заминки возник довольно большой просвет, а до сектора контроля ближайшего крейсера далеко, в эту "дырку" мы сейчас лезем. И так как суда сами поджались к главным силам, то с этого сектора сможем подойти к хвосту линии и скопившимся там пароходам. Мы со своей скоростью в тридцать с лишним узлов, по отношению к ползущему на восьми узлах каравану, стремительны как молния. Вот было почти десять миль до едва видимых огоньков у горизонта, а через двенадцать минут уже три мили и всего три минуты до выхода на циркуляцию боевого курса. При этом мы в досягаемости наших торпед будем проходить мимо трёх пароходов, но хода торпеде на предельной дальности порядка полутора минут и мы окажемся на фоне ярких взрывов в самой ближней к эскадре точке курса, и запросто успеем наполучать гостинцев. Поэтому пароходы мы будем ловить на выходе, а первыми стрелять по подставившимся асамоидам и замыкающему линию "Фусо", хоть он здесь самое слабое звено и нам не интересен, но так уж легли карты. Аппараты переведены на левый борт, заходим со стороны головы колонны, вот оставляем слева огни двух пароходов, вот ещё один до него всего четыре кабельтова, скороговоркой докладывает Волков. Для Гагарина сейчас момент истины, его первая атака, представляю, как он напрягся сейчас в баковом отсеке у открытого люка с выставленным в него концом трубы с затаившейся в ней взрывчаткой и ещё спящими винтами, готовыми взбурлить воду в своём единственном коротком плавании. Какая же ерунда от напряжения в голову лезет, ведь я сейчас отдала управление Николаю, а сама "пасу" пространство во все стороны, готовая ускориться, чувствую все четыре торпеды, транслирую картинки, которые даёт Клёпа...

— Баковый огонь! — и буквально через пять секунд. — Ютовый огонь!...

— Баковый! Торпеда вышла нормально! Труба и борт чистые!

— Ютовый! Торпеда вышла! Труба и борт чистые! — это Кляйнгард лично картавит в трубку. Про себя успеваю усмехнуться форме доклада, видимо на заре минных пусков какая-то торпеда за что-то зацепившись повисла на борту и все минёры испытали такое искреннее изумление этому факту, что на память о пережитом осталась такая форма доклада. Тем временем пока две торпеды устремились к двум последним асамоидам, их в темноте не отличишь, но по традиции построения эскадры это должны быть "Токива" и "Иватэ", и на последнем раньше держал флаг младший флагман контр-адмирал Мису, но возможно, что сейчас там совсем другие персонажи.

Мы проскальзываем дальше, и нам красиво подставляет борт крупный транспорт тысяч на восемь-девять тонн, по нему производит пуск Миллер, доворачиваем и ещё в одного он же пускает вторую торпеду из палубных аппаратов, доклады следуют как положено, без пороховых пускателей мы обходимся без искр и хлопков, только громкое шипение стравливаемого воздуха, а в кормовом отсеке уже должны быть Гагарин и Кляйнгард, ведь всё равно справа целей ни одной. "Новик" ложится на борт в правом повороте, подхватываю пятую торпеду, на пределе дальности есть третий пароход, пуск и мы сквозим в темноту. Через полминуты звучит первый взрыв, вернее мы его сначала видим вспышкой, позже докатывается взрыв, за ним одновременно взрываются второй асамоид и первый пароход, за ними второй и, отстав по времени, третий... Хлопают суматошные залпы, но куда палить в темноте, а лучи прожекторов нас не нашарили, мы уже почти в пяти милях от броненосцев и спокойно ложимся на параллельный курс, миноносцы должны были бы пройти в миле между нами и эскадрой.

Все, кто может до мельтешения перед глазами всматривается в бинокли на происходящее сбоку и чуть позади. Я благодаря Клёпе вижу и так, хотя Николай не отказывает себе в удовольствии смотреть и своими глазами. Мы сбавили ход и наблюдаем, как весь караван практически встал, только линия малым ходом понемногу уходит, хоть и сбросила ход до самого малого. Прошло сорок минут после атаки, когда резко опрокинулся и затонул замыкающий броненосный крейсер, которого мы условно обозначили как "Иватэ". Два транспорта затонули ещё раньше, третий не желает тонуть и плавает поплавком кормой в небо задранным пером руля, всё хорошо подсвечивают со скопившихся вокруг спасателей. Наши этих подробностей не видят, но опрокидывание заметили, и его сопровождает дружное негромкое "Ура!". Предпоследний, который условно "Токива" борется за живучесть и, похоже, успешно, так как хоть просел и с креном, но дал ход и теперь догоняет линию узлах на пяти.

С пароходов выгрузилась куча народа, скорее всего солдат, если многочисленные торчащие палки — это винтовки "Арисака. Тип тридцать восемь.", похоже, правда десант и армия генерала НОги. А вот с того, который ещё плавает поплавком, в воду прыгали лошади. Их очень жалко, шансов доплыть до берега у них практически нет, и они ни в чём не виноваты. Но если бы они добрались до места высадки, то со всем лошадиным старанием стали бы возить японских кавалеристов и офицеров, таскать пушки и телеги со снарядами и продовольствием, так, что другого выхода у нас всё равно нет.

А эта скученная компания пароходов так и манит, как последнее на тарелке пирожное зовёт его надкусить, тем более, что особого риска вроде нет, броненосцы умудрились почти выйти за пределы прицельного огня, а если мы ещё развернёмся и подойдём сзади, то там только один крейсер похожий на "Читозе" из эскадры адмирала Дэвы, с которым можем даже попробовать разобраться на отходе. Всё! Решено!

— Лево руля! Полный ход! Доклад по минным аппаратам! Артиллеристам приготовиться работать по транспортам и если миноносцы к нам сунутся, то по ним! Задача не столько потопить, сколько повредить как можно больше целей! Всё! Господа! К бою!

Все аппараты уже давно заряжены, к орудиям выстроились цепочки подносчиков, всё спокойно и деловито. Весь бой ни разу не видела Верещагина и нашего пассажира, но не маленькие, да и опасности не было, в нашу сторону прицельно сегодня пока ни одного выстрела. Ещё примерно восемнадцать минут и с четырёх миль наша палуба взрывается грохотом залпов и окутывается пороховым дымом. Когда стреляют вперёд боковые баковые пушки, то на мостике очень не сладко ведь мы спереди и сбоку от уреза их стволов, но что поделать, надо терпеть. Подправить успеваю только часть снарядов, но и не подправленные в такой толчее находят свои цели. Осколочно-фугасные снаряды в сто двадцать миллиметров для гражданских пароходов это очень весомые доводы. Сорвался с места "Читозе" и пытается сблизиться и по нему открывает огонь наша единственная не задействованная правая ютовая пушка, ведь сектор в котором расположились пароходы, позволяет нам стрелять в них четырьмя орудиями из наших пяти. Всего десять минут стрельбы и по полсотни снарядов на ствол, а на транспортах уже два отчётливых взрыва разваливших корпуса, на четырёх полыхают пожары, а команды и пассажиры набиваются в шлюпки, ведь в торговом флоте нет такого опыта борьбы за живучесть и с пожарами, как на военных кораблях, тем более, что мы сблизились уже до мили и гвоздим на выбор не смотря на ночь. Два миноносца разнесли в клочья, а ещё два уже не думают об атаке, а тушат пожары или затыкают пробоины.

Со стороны "Читозе" опасно прилетели два снаряда, которые пришлось отклонять. Наши удачно направленные снаряды вызвали пожар на носу крейсера и похоже, что двигается он сейчас по памяти, хотя стрелять ему это не сильно мешает. А эскадра не просто развернулась, а ещё и забирает влево с задачей обойти побоище, чтобы мы не состворивались с транспортами, чтобы открыть огонь. Интересно даже, они сейчас опять будут стрелять по боковым секторам или туда, куда видят, хотя угодить под полный залп даже пары броненосцев никакого желания. Поэтому через пятнадцать минут стрельбы разворачиваемся к обнаглевшему "Читозе" и даём ход, чтобы в пяти-шести кабельтовых отвернуть и отстреляться торпедами. Отвела уже больше десяти снарядов, что не удивительно, расстояния то пистолетные, даже не смотря на темноту, хотя это понятие уже условное, нас очень качественно подсвечивают горящие пароходы. В боевую рубку мы так и не ушли, как-то не спустились сразу, а потом стало не до того и разлетевшееся в клочья от осколка стекло рубки нам об этом напомнило, но вроде никого не задело пока.

Николай упивается азартом боя. Командует пуск двух торпед, отворачиваем с курса сближения с "Собачкой" и уходим в темноту, когда, наконец, вдогон открывают огонь броненосцы, но ни одного попадания даже рядом, подсветка от горящих пароходов им скорее мешает, чем помогает, но мы всё равно рисуем зигзаг, а торпеды находят одна пароход, другая корму "Читозе". Теперь на палубе "Ура!" гремит во всю силу лёгких и глоток. И параллельно идут доклады, что убитых у нас нет, а раненых аж двенадцать человек и один из раненых специальный посланник Императора! Вот же где засада! Волков спорит с Лавалем и сигнальщиками о количестве горевших и потопленных пароходов. Я с учётом первых трёх торпедированных видела точное потопление ещё четырёх, и вроде пять штук качественно горели и их покидали команды, двоих точно. Ещё два миноносца и последняя "Собачка" Дэвы. А с учётом двух атакованных асамоидов, можно считать нашу ночную атаку более, чем успешной.

Волков оставлен рулить отходом, Клёпе тоже дана команда догонять нас, а я, да уже я, Николай продержался почти весь бой, и перехватила управление только сейчас, спешу в лазарет посмотреть и помочь нашему Георгию Самуиловичу. По кораблю уже знакомое послебоевое возбуждение, боцман сейчас выдаст чарку "для снятия стресса" как сказали бы в моё время. В лазарете обнаруживаются два неожиданных помощника доктора Рыкова, отец Пафнутий и раньше всегда помогал, но старался держаться в стороне от самого кровавого этапа, то есть помогал добраться до лазарета или донести, а потом занимался уже после оказания помощи, что несомненно не менее важно, а сегодня встретил меня на входе с окровавленными руками и в таком же как у доктора и его помощника-матроса клеёнчатом переднике, весело гоготнув своим сочным басом:

— Вот, Николай Оттович, по примеру Вашей замечательной супруги сподобился к сему богоугодному делу! Не будете возражать?!

— С какой же это стати? Смотрю Вам тут и Василий Васильевич помогает!

— Да ещё как! Опыт то у него, оказывается огромный! Не одну кампанию прошёл!...

К счастью серьёзных ранений было только три, и все по моим силам. Первым оказался кондуктор из расчёта бакового орудия с проникающим ранением в грудную клетку с повреждением правого лёгкого, судя по хлюпающему кровью дыханию. Быстро растворила маленький осколок, зарубцевала рану лёгкого и почистила плевральную полость от скопившейся крови. Хорошо, что здесь нет всевозможных рентгенов и УЗИ, а то была бы куча лишних вопросов, куда это затенение от гемоторакса пропало? Вторым оказался боцманмат из палубной команды, с неприятным ранением шеи, но буквально за несколько минут все возможные опасности были устранены, как и сам осколок. Третье ранение в правое плечо у квартирмейстера противоминного расчёта, осколок прошёл навылет, а неприятным был оскольчатый перелом плечевой кости в верхней трети. Георгий Самуилович уже наложил повязку и лубки, пришлось последние немного подправить при репозиции отломков, завтра надо будет подудеть в уши Рыкову, что у парня не перелом, а трещина, иначе не будет возможности объяснить такое быстрое и лёгкое исцеление, даже с теорией нашего доктора.

У нашего "дорогого пассажира" ранение оказалось смешным или нелепым. Осколок прошёл параллельно поверхности кожи и весь его путь уместился в толще подкожной жировой клетчатки, правда ранение вышло слепым и Рычков скорее всего и не будет копаться в поисках осколка, так, что я не заморачиваясь растворила осколок у сидевшего по пояс голым с каким-то ошалевшим взглядом графа. Как ни крути, а ранение при защите Отечества, так, что орден парню выбью, да и вопросов будет меньше, нам ещё не хватает проблем от его заботливой мамочки с очень большими связями в столице. Быстренько просканировала остальных, больше мы здесь были не нужны, а нужны мы были, и срочно, на палубе, встречать подлетающую в темноте Клеопатру. Девчонка наша устала, да и сколько не возись, но она дневная птица, поэтому сразу заснула у меня на руках и в каюту я несла её, прижав как маленького только очень когтистого ребёночка. Мне бы тоже хоть пару часиков вздремнуть, но сначала пришлось сходить на мостик, где Волков бодро отрапортовал:

— Господин капитан первого ранга! В ходе боя нами потоплено: броненосный крейсер один, бронепалубный крейсер один, миноносцев два, транспортных судов восемь. Значительно повреждены: один броненосный крейсер, два миноносца, семь транспортных судов. Расход торпед семь, целей поражено семь. Расход снарядов сто двадцать миллиметров триста восемьдесят четыре осколочно-фугасных и сорок шесть бронебойных, другие снаряды не использовались. Убитых нет, раненых четырнадцать, лечение проводится. Корабль к бою и походу готов!

Светится весь! Ведь это его первый бой в новом качестве! Выразила всем наше командирское удовольствие. С интересом посмотрела на Лаваля. В бою действовал хорошо, спокойно, грамотно, сейчас стоит и улыбается. Пожала всем руки. Оставила за себя Волкова и ушла на два с половиной часа поспать до рассвета, когда надо будет послать Клёпу, полетать и посмотреть на результаты нашей атаки, чтобы знать, что писать в радиограмме Макарову.

В командирской каюте уже сладко храпел граф Бобринский, как-то не дошли руки решить вопрос его размещения, а так как предполагалось, что в пути будем без сна, вот и оказался он в нашей каюте. Клёпа оккупировала почти всю подушку, но в сон я провалилась, едва успев коснуться подушки щекой.

Наутро, после такого малого сна "Разве может утро быть добрым?!" пинками подняла себя. Клёпа на удивление живчиком вскинулась в небо и устремилась в сторону дымящей на горизонте японской эскадры. Как доложил Левицкий, сменивший Волкова и Лаваля, до рассвета шли по видимым огням пароходов, как стало светать отошли в сторону. Ещё по докладу Волкова, ночью видели и слышали несколько взрывов похожих на торпедные, видимо японцы добивали свои повреждённые суда. Клёпа показала броненосную линию из четырёх броненосцев, трёх асамоидов и старичка "Фусо". По бокам от неё и сзади изобразили две кильватерные колонны восемнадцать транспортов, два из которых буксировали двух подранков, на подранках и ещё одном судне были хорошо видны следы пожаров. Справа от транспортов шли колонной четыре бронепалубных крейсера, а слева двумя группами восемь миноносцев и бронепалубный крейсер. Замыкали этот строй две канонерки и практически зарывшийся носом, но сохранивший ход броненосный крейсер. Курс караван сохранял прежний, теперь дождаться Клёпу и бежать докладывать Макарову. Отбежали в сторону и связались с "Аскольдом":

"МАКАРОВУ 38ГРД 56МИН СЕВ ШИР 123ГРД 08МИН ВСТ ДЛГ ЯПОНСКАЯ ЭСКАДРА СОСТАВ 4 БРОНЕНОСЦА 1 БРОНЕНОСЕЦ БЕР ОБОРОНЫ 4 БРОНЕНОСН КРЕЙС 1 ИЗ КОТОРЫХ ПОВРЕЖДЁН 5 МАЛЫХ БРОНЕПАЛБ КРЕЙС 2 КАН ЛОДКИ 18 ГРУЗ СУДОВ ДВУМЯ КОЛОННАМИ 2 ПОВРЕЖДЕНЫ БУКСИРУЮТСЯ КУРС ПРЕЖНИЙ СКОРОСТЬ ОК 8 УЗЛ НА ТРАНСПОРТАХ ВЫЯВИЛИ ВОЙСКА ПРЕДПОЛАГАЮ ЦЕЛЬЮ ДЕСАНТ В ТЫЛУ НАШИХ ВОЙСК НА ПОБЕРЕЖЬЕ ЛЯОДУНСКОГО ПОЛУОСТРОВА В НОЧНОМ БОЮ УНИЧТОЖИЛ 1 БРОНЕНОСНЫЙ КРЕЙСЕР 1 БРОНЕПАЛУБНЫЙ КРЕЙСЕР 4 МИНОНОСЦА ДО 10 ТРАНСП СУДОВ СОПРОВОЖДАЮ ПРОТИВНИКА НОВИК ЭССЕН".

Ответная радиограмма видимо уже была готова, потому, что мы получили почти сразу:

"НОВИК ВЫРАЖАЮ УДОВОЛЬСТВИЕ ЧЕРЕЗ 3 ЧАСА УТОЧНИТЕ КООРДИНАТЫ ИМЕЕМ ДО ВАС 80 МИЛЬ ПРИ ВСТРЕЧЕ ДЕЙСТВОВАТЬ С АСКОЛЬДОМ САМОСТОЯТЕЛЬНО МАКАРОВ"

Ну, вот вроде всё и встало на свои места. Макаров за вечер и ночь вывел всю эскадру из Артура и сейчас двигается к нам, если полным ходом эскадры, то часов через пять уже будут здесь, а нам через три часа уточнить координаты. А главное, что за это время Камимура не сможет никуда удрать или укрыться у берега, только если бросит все суда, подранка, "Фусо" и канонерки, а с семью кораблями линии и крейсерами убежит полным ходом, чего по всем канонам делать не должен. Так, что радость команды и предвкушение сражения разлилось по нашему крейсеру. Через три часа передали, координаты десять миль к юго-востоку от острова Хай-Ян-Дао...

Глава 52

Кто до соответствующих сражений знал про деревню Бородино или городок Ватерлоо? Вот и остров Хай-Ян-Дао возможно даст своё имя скорому сражению. Ведь скоро встретятся все основные морские силы обеих воюющих стран. И если в дебюте войны встреча линии Того со всем имеющимся под командой Старка была явно не в нашу пользу, даже не трогая качество кораблей, боеприпасов и выучки экипажей по которым японцы были на голову выше нашего "вооружённого резерва". Соотношение сил только условно можно было бы назвать равным, ведь семь русских не самых новых броненосцев линии — это совсем не то же самое, что двенадцать броненосцев и недоброненосцев-асамоидов у адмирала Того, а поставить наши крейсера в линию можно было только для красоты, потому, что не для линейного боя проектировались и строились эти крейсера. А вот теперь, когда те же не самые новые и скоростные семь русских броненосцев усилили хвост своей линии одним асамоидом и двумя почти равными ему крейсерами выглядят гораздо убедительнее против ставшей значительно короче броненосной линии японцев из четырёх броненосцев и, благодаря нашим ночным стараниям, всего трёх асамоидов, при отсутствии преимущества в лёгких силах и отягощённой караваном транспортов. И это не касаясь явно более подавленного настроя моряков Японии, хотя воевать всё равно будут остервенело, и выросшей, благодаря Макарову, выучки наших матросов и офицеров. Даже если бы мы не выбили из линии двух асамоидов, шансы изменились бы не очень сильно. Вот эти расчёты крутились, думаю, что не только в голове Николая. Накормленная Клеопатра кружила в высоте, наблюдая за неспешным движением японского каравана, мы благодаря нашему серому дыму не сильно бросались в глаза и возможно нас с японских кораблей сейчас не видели у горизонта. Нам же следовало решать куда податься и какое занять положение, которое даст нам максимум выгоды при развитии событий. И когда нам показать себя, уже перед самой атакой или нарисоваться раньше, чтобы давить на психику Камимуре, ведь видеть у себя под боком даже не так насоливший им "Новик", а просто вражеский корабль не доставит радости никакому военачальнику. Первое выгоднее нам, а вот второе флоту, даже если нам не удастся отвлечь на себя всё внимание наблюдателей японского вице-адмирала. Так, что отдаём команду и начинаем обходить японский флот по дуге, чтобы зайти с юго-востока, обозначив, что путь отступления назад и к побережью Кореи мы отрезали, по край ней мере для транспортов. Клёпе совершенно наплевать на наши маневры по поверхности, она летит по прямой над ползающими по морской глади железными букашками. С этой позиции мы наш флот сможем увидеть гораздо позже японцев, но не думаю, что это важно, ведь мы имеем всю нужную информацию и флоты должны обнаружить себя уже примерно через час или даже раньше. Едва мы выдвинулись и заняли свою позицию в пяти милях от хвоста в виду японского каравана, как западнее и немного южнее обозначилась дымом "расчёска" нашего "Аскольда" двигающаяся с явным намерением перекрыть южное направление, а к нам обозначая своё намерение прикрыть свои транспорты выдвинулись и скоро легли на параллельный курс четыре бронепалубных крейсера, "Похоже, что доделали японцы свою "Цусиму" или "Отову", иначе не понятно, что это за крейсер и откуда он взялся..." прокомментировал Николай переданную Клёпой картинку. А в сторону "Аскольда" обозначили движение "хромой асамоид" с двумя канонерками и миноносцами, а караван словно подтянулся к своей бронированной железной голове, которая продолжила упорно тащить его на северо-запад. Ну, вот и славненько, мы тут пока погуляем, а скоро и дядя Макаров подойдёт "А-Та-Та" делать, если я хоть что-то понимаю, его курс будет с северо-западной стороны, хотя и заход с фланга ничего кардинально не изменит в сложившейся расстановке. Так, что мы бежим прихотливой змейкой, японские крейсера просто сбавили ход, "Аскольд" не приближаясь нервирует противника левее нас, в японской эскадре даже самому тупому чистильщику гальюнов уже наверняка понятно, что "эти жу-жу не спроста..." и совсем не желала бы оказаться сейчас на их месте. Время идёт, солнце уже поднялось в полуденную позицию, экипаж на боевых постах, но пока ещё расслаблен, ведь команды к бою ещё не было. После нервной ночи Никифорыч расстарался — завтрак с котлетами и картошкой вышел на загляденье, и на радость желудкам, и матросы живо обсуждают, как это выходит, что вкусные котлеты всегда меньше, чем уже поднадоевшая рыба? Другими словами, почти мирная флотская идиллия, если не замечать дымящие неподалёку японские крейсера, стружку на палубе и в ходовой рубке, которую не успели до конца убрать после замены двух разбитых стёкол. Наш боцман своё дело знает туго, и даже некоторые следы от ночного боя его команда успела подкрасить и зачистить. В этом даже не возведённое в культ стремление к флотскому порядку и чистоте, это жизненно необходимо, ведь торчащие из палубы и надстроек острые концы впившихся осколков в мгновение прорезают даже толстые подошвы матросских ботинок, в которых вынуждены ходить вместо привычного босиком или в лёгких парусиновых сандалиях. А что будет, если, проходя мимо, скользнуть по торчащему осколку боком или плечом, именно так поранились в бою и сразу после двое наших легкораненых. Так, что с этой заразой борются не жалея сил с наверно бОльшим азартом, чем солдаты с окопными вшами, а заодно поменяли иссечённый кормовой флаг и вставили разбитые в ходовой рубке стёкла, а Василий Иванович сейчас кого-то громко распекает на шканцах. В животе благостно плещется вкусный завтрак, ничего в окружающей природе не намекает и не предвещает скорый бой, а мне вспомнился разговор за завтраком с Верещагиным и уже бодреньким графом:

— Николай Оттович! Я вот хочу уточнить. Мне Георгий Самуилович сказал, что Вы всегда после боя первым делом идёте к раненым, это флотская традиция вообще или это особенность Вашего корабля?! — Мне понятен его вопрос, ведь со стороны мой приход в лазарет выглядит совсем не презентабельно, я просто подхожу, заглядываю в лица, ободряюще похлопываю, бросаю изъезженные фразы, кому-то вроде поправляю повязки и всё. Можно сказать, что со стороны это выглядит как этакая рисовка, поза изображения опеки раненых заботливым командиром, ведь никому не видно, что я успеваю за эти мимолётные касания увидеть и сделать.

— Василий Васильевич! Не знаю обо всём флоте, но я считаю своей обязанностью навестить пострадавших из экипажа, который под моим командованием шёл в бой и которые пострадали, ведь в этом можно усмотреть и мою прямую вину, как командира призванного заботиться и беречь свой экипаж. У нас наверно самый замечательный доктор на флоте, а я уж чем могу...

— Знаете, мне доктор Рыков уже излагал свою теорию, любопытную, вынужден признать, только ведь у меня за спиной не одна кампания и победоносные в их числе были, а вот такого стремительного выздоровления я ни разу не наблюдал. Георгий Самуилович всё пытается придумать способ, чтобы свои наблюдения сделать менее субъективными, кстати, в его теории и Вам место нашлось, как одному из важных факторов, в том числе и этими Вашими посещениями после боя, он объясняет чудодейственный эффект своего лечения. Знаете, матросы говорят, что все раненые очень ждут Вашего прихода, якобы после него и боль уходит и заживать всё начинает прямо на глазах. А когда, говорят, Вас раненого на корабль привезли, все старались не шуметь, тише ходить и даже громко разговаривать никому не позволяли. Вас ваши матросы и офицеры любят гораздо больше, чем адмирала Макарова на эскадре...

— Куда ж мне с адмиралом тягаться? Василий Васильевич! Только он высоко и далеко, и его любят как далёкого небожителя, а я тут рядышком из одного котла уже больше года. И не придираюсь без причины, не деру три шкуры, у нас даже "под ружьём" наверно уже год никто не стоял, не говоря про телесные наказания и зуботычины. Служба и так тяжёлая и если офицеры её сами выбрали, то матросов забирают не спрашивая, поэтому им и служить труднее, а я стараюсь сделать эту службу если не легче, то осмысленнее. Вы ведь знаете наверно, что за каждое дело нужно стараться вознаградить и поощрить. А я к тому считаю, что главное поощрение, которое существует, это моральное, мне кажется, что никакими деньгами не измерить удовлетворение от своей нужности, полезности и видимых результатов своего труда. Вот и получается, что мои матросы не просто служат или лямку тянут, а осознают пользу Отечеству, которую ощутимо приносят, а это очень много, поверьте! А медали и ордена, которыми Россия их отметила только овеществлённые символы признания качества их труда, ведь ратный — это тоже труд.

— Вот Вы куда увели из разговора про раненых...

— А что раненые? Это доктора нашего епархия! Я тут только бекать, да мекать буду, а он Вам такую латынь скажет, что уважение само вылезет!

— Но вы же не будете отрицать, что у Вас на корабле ни одного смертельного случая, кроме случайности от своего снаряда?

— Василий Васильевич! Вы хотите у меня получить формулу за которую Пушкинский Герман душу продал?

— А при чём тут "Пиковая дама"?! Помилуйте! Николай Оттович!

— Связь самая прямая! Вы затронули вопрос везения и удачи, да нам везёт, но до каких пор и почему это есть неведомые эмпиреи, в которые я бы предпочёл не лезть, ибо суеверен и боюсь такую эфемерную субстанцию отпугнуть, которая не знаю почему нас посещает и совершенно не известно как её удержать... А про не было смертей, были, Василий Васильевич, ещё на переходе без всякой войны у нас погиб молодой матрос, когда мы с пиратами столкнулись, так, что все мы под Богом ходим!

— Так всё-таки влияет ваше посещение на раненых или нет?

— Василий Васильевич! Ну, ей же Богу! Это не у меня спрашивать нужно! Это со стороны лучше видно должно быть...

— Вот я и спросил графа, он и говорит, что как вы подошли вчера, так у него и бок болеть перестал!

— Василий Васильевич! А может это из ряда какого-нибудь самогипноза?! Сейчас это модно. Матросы верят, что с моим приходом станет легче, вот и становится... Я вот хотел бы узнать, Иннокентий Сергеевич, как же это Вас угораздило, я же велел Вам на палубу носа не казать!

— Николай Оттович! Я как Вы велели и ушёл в каюту. Только там душно было, и я иллюминатор открыл, наверно в него осколок и залетел, я как раз из-за стола вставал. — М-м-да. И как тут на орден представление сочинять? Хорошо, что хоть не при посещении гальюна. Но всё равно придётся чего-нибудь придумать.

— А теперь, Иннокентий Сергеевич, мне ваша любящая матушка в столице вендетту не объявит?!

— Нет! Нет, что Вы! Она вспыльчивая и эмоциональная, это не отнимешь, но очень разумная, я ей всё напишу и объясню, не сомневайтесь! Да, я Вам даже благодарен, не поверите! Это же кому ещё так везло в бою на легендарном "Новике" побывать! Вот господин художник не даст соврать...

— Значит, на том и порешим! Только, прошу Вас иллюминатор больше не открывать сегодня. Сейчас Макаров с эскадрой подходит, к сожалению, Василий Васильевич, мы в стороне будем, и в сражении линейных кораблей участвовать не имеем возможности, а видно не будет толком, очень далеко это от нас будет. Вам для этого нужно было бы на "Петропавловске", оставаться, вот там бы Вы в самой гуще сражения броненосцев побывали. А наше дело не дать транспортам разбежаться и их уничтожить, при первой возможности.

— Как же так? Николай Оттович! Там же говорят солдаты японские, они же утонут. — Бобчинский чуть не подпрыгивал при этом вопросе.

— Видите ли, Иннокентий Сергеевич! Это тоже одна из причин и задач войны, как бы это жестоко не выглядело. Япония очень маленькая страна с ограниченной территорией и ресурсами, а рост населения там очень большой, в результате перенаселение и это одна из причин этой войны, ведь Императору Японии нужно как-то от лишних ртов избавиться, вот он и послал их завоёвывать новые территории или, в крайнем случае, эти лишние рты не вернутся. В любом исходе он проблему перенаселения на какое-то время для себя решит. Так, что, уничтожая солдат, мы тем самым убираем одну из предпосылок войны с Японией, пусть это звучит жестоко. Но если мы их оставим, даже взяв в плен и обеспечивая кормёжкой, а потом вернём в Японию после войны, значит, тем самым приблизим новую войну с Японией, ведь ей всё равно придётся с кем-то воевать, а такого "вкусного" соседа, как Россия у неё больше нет. И ещё, учтите здешний менталитет, если мы их утопим, нас будут уважать за силу. А если мы их помилуем, то нас будут презирать, как слабых и даже официальная наша победа этого отношения не изменит, а только приблизит новую войну. Вот так примерно...

Сейчас мы с Клёпой смотрели в искрящуюся морскую даль, по которой под черными столбами дымов ползли такие маленькие нелепые японские железные коробки. И вот, наконец, в западной стороне пока ещё робким карандашным росчерком показались дымы русской эскадры. Николай посетовал, что лучше бы нам поменяться с "Аскольдом" противниками, ведь против него суммарно те же четыре единицы, как и против нас, только калибры у троих значительно больше, и вероятность устоять против них у "Аскольда" гораздо меньше, чем если он сойдётся в бою с крейсерами типа "Цусима", ведь там у одного подранка асамоида пары попаданий может хватить "Аскольду" для приобретения надолго весьма грустного настроения. В прочем, как ни сравнивай и прикидывай, бой всё равно сделает не так. Японцы не атакуют нас с "Аскольдом", видимо есть приказ не отходить от транспортов, и они наверняка знают, что не только "Новик" хороший ходок, но и "Аскольд" умеет побегать, а значит вполне можем попробовать раздёргать охрану, чтобы за счёт преимущества в скорости потом по отдельности разбираться как с охраной, так и с караваном. Так, что они ждут нашей атаки, до которой уже не очень долго осталось ждать, как только мы заметим движения в виде реакции на появление нашей эскадры, можем атаковать. В принципе, если они так красиво колонной и будут ходить, то можно одной атакой, если повезёт утопить все четыре крейсера, потом пойти на помощь "Аскольду" и добить подранка, как самую опасную артиллерийскую единицу, а может параллельно и ещё кого удастся зацепить. С канонерками "Аскольд" и сам справится, как и с малым крейсером, про миноносцы промолчу, потому, что их опасность в дневное время можно даже не рассматривать. Это ни в коем случае не план, ведь в нём "Если" и "Бы" в два ряда, и что будет на самом деле неизвестно. Пока диспозиция остаётся прежней, вся кавалькада движется на северо-северо-запад к Ляодунскому побережью где-то посредине между Бицзыво и Тюренченом, до берега больше сорока миль. Впереди двигается броненосная кильватерная колонна из восьми единиц, по бокам от неё двумя колоннами идут восемнадцать транспортных пароходов. Отстав от них в трёх милях движутся две группы, одна с нашей стороны, другая закрывает от "Аскольда", мы и "Аскольд" следуем ещё в пяти милях от арьергарда. А с запада накатывает эскадра Макарова, чуть южнее нашей эскадры в десяти милях к западу от нас остров Хай-Ян-Дао. До Бицзыво больше пятидесяти миль, до Цинампо больше ста, до Артура миль сто двадцать. Кажется на броненосцах заметили русскую эскадру. Как в бинокль или с высоты по движению кораблей можно сформулировать "занервничали"?! Ведь корабли — не тараканы, их движения и манёвры неспешно медленные, но полное ощущение, что именно занервничали, толи потому, что где-то стали разрывать дистанцию, толи потому, что кто-то неловко рыскнул на курсе. На мачту флагмана поползли флажки, и мы с "Аскольдом" не сговариваясь увеличили ход. Но наши сторожа словно нас здесь нет, тоже прибавили ход и поспешая к эскадре, при чём группа крейсеров резко приняла влево и пересекая общий курс пошла в сторону нашей эскадры. Пароходы опять превращая строй в табор продолжили двигаться вперёд, когда увеличившие ход броненосцы стали выходить и через десять кабельтовых выполнять левый поворот ложась на курс сближения с нашей эскадрой, а канонерки и за ними подранок наметились войти на оставляемое броненосцами в середине каравана место, а за такое пренебрежение к нам нужно наказывать.

Первыми не выдержали нервы у "Аскольда" и он завязал артиллерийскую дуэль с догоняемыми канонерками и подранком, нам для участия в ней требовалось довернуть влево, в чём не было особого смысла, так как мы удачно сближались с пароходами. Как не было смысла в стрельбе "Аскольда" и японских канонерок на дистанции больше сорока кабельтовых. Броненосцы тем временем уже вытянулись в линию в направлении нашего флота, а все пять крейсеров пристроились кильватером в хвосте, правее миноносцы образовали подобие своей параллельной линии. Камимура стал творить нечто невообразимое, ведь он оставил нам с "Аскольдом" почти безоружный караван, или он всерьёз думает, что нас удержат пара канонерок и подранок-асамоид? Мы сблизились с транспортами до трёх миль и наши баковые пушки открыли пристрелку. Небольшая пологая волна почти не мешала, условия для стрельбы можно считать полигонными, что и подтвердило первое попадание, встреченное раскатистым "Ура!". Я не занималась подправкой снарядов, так как не видела в этом особенной нужды, и потому, что внимательно следила за стрельбой пытающейся нас достать канонерки принявшей вправо, что постепенно сближало нас, а из-за неё в нас огрызались ещё шестидюймовки асамоида, хотя суммарная эффективность этих стараний равнялась нулю, но я всё-таки отдала приказ проследовать в боевую рубку, а сигнальщиков пришлось оставить в гнезде, сейчас лишние две пары глаз нам важнее их безопасности, которую постараюсь обеспечить изо всех сил. Пока управление телом Николаю не передавала, и следить с высоты за развитием маневрирования флотов, поведением "Аскольда" и наших оппонентов было муторно, но пока получалось, тем более, что для охвата всего поля действия, Клёпа парила на высоте пары километров, где был сильный восточный ветер и если бы не удивительная способность скопы крутить своей головой во все стороны, то разглядывать то, что творится позади было бы весьма неудобно, но Клёпа мгновенно выворачивала голову и показывала, как сближаются две бронированные линии, пока молча, и даже с высоты это выглядит угрожающе.

"Аскольд" тоже сблизился уже до дистанции меньше трёх миль и, судя по дыму в районе рубки, поймал гостинец с шимозой, хотя ни на стрельбе, ни на скорости и маневрировании это не отразилось, а вот на японцах результатов его обстрела было пока не заметно. Мы же со своими ста двадцатью миллиметрами пока в направлении бронированных агрессоров не стреляли, нас куда больше занимали пароходы, в ряду которых пылали уже двое, один из которых ещё и с креном на правый борт. Если так дальше пойдёт, то придётся идти на подмогу "Аскольду", как-то пока не оправдывается расчёт Николая на его достаточный калибр.

Вот два наших снаряда буквально одновременно взорвались в борту и на палубе одного парохода, который окутался то ли дымом, то ли угольной пылью, как тоже два снаряда прилетели в нас, и если бы я их не увела, могли нам сделать неприятно. Управление Николаю я всё ещё не передавала, да и он считал, что бой ещё толком не начался. А канонерка подкралась уже почти до полутора миль, и нам надо реагировать, либо давать ход и уходить за суда каравана, если получится, или разворачиваться на неё и атаковать. По душе второе, но Николай требует уходить, даю команду и прибавляем ход продолжая гвоздить транспорты, из которых последний загоревшийся похоже надумал тонуть, потому, что команда ведь не просто так решила спускать шлюпки, а два из загоревшихся раньше почти без хода остались позади и борются с пожаром, по крайней мере шлюпки не спускают.

Камимура забиравший левее нашей эскадры, теперь на дистанции семи-восьми миль начинает выполнять правый последовательный поворот румбов на семь. "Предлагает Макарову классический линейный бой, не думаю, что Макарова это устроит, при нашем проигрыше в эскадренной скорости..." — комментирует картинку Николай, а я в это время увела ещё один снаряд, кажется с подранка, у него удачно вышло, что в нас он работает правым бортом, а "Аскольд" от него слева. Все корабли регулярно окутываются вспышками и дымом сгоревшего пороха, сверху наша группа похожа на игру в ручеёк, где в качестве заводилы "Новик", за которым пытается тянуться канонерка, за ней подранок со второй канонеркой и "Аскольдом" в конце, а куча транспортных судов выполняют роль берёзок, вокруг которых игра и происходит. Правда "берёзки" у нас какие-то неправильные и пытаются разбегаться в разные стороны. Знать бы на каком пароходе продовольствие, можно было бы его не трогать и перегнать к острову с японскими пленными, хотя доставленный по железной дороге рис и так из снабжения японской армии с парохода захваченного отрядом Рейценштейна. Но на мои мысли Николай: "Вот потому мы и не стали на канонерку нападать, потом лови их по всему морю...". А мы уже почти среди транспортов, с которых по нам стреляют из ружей и даже одной пехотной пушки с палубы, но безрезультатно, и наши артиллеристы быстро гвоздят нахалов нашими куда более весомыми и точными аргументами. Я когда ставила задачи артиллеристам уточняла, что нам не нужно каждого непременно скорее топить, нам важнее побольше стреножить, вот они и не забыли, так как постоянно переносят огонь после нескольких попаданий. А канонерке уже трудно в нас стрелять, потому, как догнать она нас не может и мы уже не просто на фоне своих транспортов, мы уже практически среди них, как волк в отаре. Уже вылетая на чистое пространство отстреливаем из всех четырёх штатных аппаратов по торпеде, тем более, что цели можно найти со всех сторон и оказываемся почти напротив подранка, который тут-же переносит огонь на нас, но несколько минут огня с одного и даже двух кораблей я выдержу, тем более, что телом уже рулит Николай, а минёры выцеливают его из палубного аппарата, и я велела стрелять двумя, что бы наверняка или если одна промахнётся. Не могут же они знать, что я подправлю торпеду, а такая феноменальная точность не может не вызвать вопросов рано или поздно. Жалко тратить лишнюю торпеду, но надо!

Тем временем Камимура идёт на пересечку курса нашей эскадры, делая вариант Т-кроссинга, но Макаров повернул не влево на попутный параллельный курс, а вправо на встречный параллельный курс. Японский флот открыл огонь, наши ответили, и когда Камимура видимо уже прикидывал, как подрежет наш слабый хвост, наши корабли выполнили левый поворот "все вдруг" ломая правильную привычную схему линейного боя, делая свалку, отчего после десятка залпов Камимура не выдержал и повернул "все вдруг" вправо убегая за счёт более высокой скорости. Японские малые крейсера не остались как вначале в хвосте линии, а продолжили вместе с миноносцами обходить нашу эскадру слева, где со стороны хвоста нашей эскадры им навстречу уже вывернул Иессен с лёгкими крейсерами, на одном из которых сейчас готовится к бою Колчак, а на другом барон Тремлер. Ну, дай им Бог! Эскадры продолжили свой водный балет. А у нас тут свои дела и очень удачные, ведь из-за подранка высунулась канонерка, а мы вышли на точку залпа и обе торпеды с пятисекундным интервалом подскочив пару раз "блинчиком" нырнули в сторону цели. До асамоида всего пять-шесть кабельтовых, а ещё два-три до канонерки, вот здесь вынуждена подправлять снаряды, уж слишком ретиво и точно лупят японские канониры, а мы на курсе "убегания" и можем отвечать только двумя ютовыми пушками, хотя правая баковая пытается достать транспорты в своём секторе. Время снова ускорилось, не считая увожу снаряды, веду обе торпеды, одну в корму асамоида, вторую за корму в канонерку, которая вылезает всё больше. Со стороны "Аскольда" пара очень неприятных, к счастью, не доставших нас перелёта. Из стрелявших в нас восьми пушек асамоида три уже замолчали — в одном каземате бушует пламя. Торпеды словно стоят на месте, хотя вижу, что движутся, но так медленно. Пробивается мысль Николая: "А на мачте адмиральский вымпел! Похоже, мы всё-таки "Иватэ" достали с адмиралом Мису...", ну, пока ещё не достали... "Новик" с вальяжностью какого-нибудь "Титаника" медленно кренится в маневрах, торпедам ещё идти половину пути, стрельба сотрясает палубу, в замедлении вижу, как волна пробегает по лицам, то, что обычное зрение не успевает фиксировать. Секунды ползут почти минутами, можно уменьшить ускорение и снарядов на подлёте ни одного, два летят мимо... И вот взрыв под кормой "Иватэ", корму подкидывает и асамоид словно проваливается вниз кормой задирая нос, а я веду вторую торпеду и канонерка буквально раскалывается от взрыва, для неё усиленные шестьдесят четыре килограмма пироксилина оказалось с избытком. Вываливаюсь из ускорения и успеваю услышать грохот долетевших до нас взрывов. За дымом вижу, как "Аскольд" сосредотачивается на второй канонерке и кажется ей не долго осталось. На палубе гремит очередное "Ура!", там среди обнимающихся от радости канониров и Верещагин с Бобчинским, эти то откуда выскочить успели, или и не уходили...

Четыре торпедированных транспорта уже утонули, тонут ещё трое. А трое шустро удирают от горящих и тонущих собратьев в сторону острова Хай-Ян-Дао. И мы доворачиваем к ним, ведь мы так не договаривались и их место на дне, а не на комфортной стоянке у острова. Погоня с превышением скорости в двадцать с лишним узлов не имеет времени для того, чтобы осознать и прочувствовать в полной мере азарт преследования, и едва в борту последнего начинают рваться наши осколочно-фугасные снаряды, как два первых спускают флаги и ложатся в дрейф. Артиллеристы не успевшие перенести огонь, а теперь вроде уже и стрелять нельзя разносят замыкающего в клочья, так, что никаких спущенных шлюпок, просто плавающий на воде мусор из обломков. Подходим к этим двоим, на всякий случай приказываем быть готовыми открыть огонь, но на обоих нет солдат, капитаны обоих кланяются с озвучиванием желания сделать всё, что мы от них пожелаем, так, что обратно возвращаемся в сопровождении двух транспортов без флагов. "Аскольд" уже уделал свою канонерку, и занимается спасением тонущих, а вторая шлюпка делает то же самое возле торчащих из воды кончика носа и мачт "Иватэ", тут глубины метров тридцать, так, что утонуть асамоиду полностью здесь не суждено, может потом даже можно будет поднять трофей, хотя, что с ним делать, если у нас на Дальнем Востоке практически нет достаточных судостроительных мощностей. Только если после войны японцы сами пожелают нам его восстановить после подъёма. По-хорошему, смысла в этом нет, со стремительностью развития сейчас военного флота, поднимать нужно будет просто металлолом, всё это мелькнуло в голове в секунду.

Клёпа показывает, что на плаву, кроме двух сдавшихся ещё шесть пароходов, двое из которых, видимо, не долго продолжат своё горизонтальное движение по морской поверхности. Один совершенно целый на вид пароход без хода болтается в стороне, похоже, что это один из буксируемых, ведь с носа свешивается кусок уходящего в воду буксирного каната. Подходим ближе к мачтам "Иватэ", со шлюпки нас приветствуют моряки "Аскольда", ратьером передаём на крейсер благодарность за совместный бой Грамматчикову и просим принять под опеку и охрану два сдавшихся транспорта, а на транспорты приказ "подойти к большому русскому крейсеру!". Сами разворачиваемся, чтобы закончить с караваном, но едва начинаем своё движение, как флаги на пароходах начинают падать один за другим, "Вот! А ещё говорили, что Император Японии запретил сдаваться!" — бурчит Николай. Он снова уступил мне тело, вдруг ещё понадобиться его участие. Делать нечего, начинаем обход капитулянтов, надо же определиться с трофеями.

А в это время оба флота снова выстроились в линии и начали маневрировать. Первое сближение и перестрелка не прошли даром, даже с высоты были видны пожары и суетящиеся аварийные партии, но ни один корабль не потерял хода, не вываливается из строя. После отхода японская эскадра повернула налево к северу, а Макаров показал правый поворот, и сейчас разойдясь, оба флота практически одновременно стали выполнять разворот, чтобы снова сойтись на контркурсах. Я совершенно ничего не понимала в этих эскадренных шахматах, что даёт тот или иной манёвр, почему надо сходиться этим курсом, а не иным и почему при таком сближении даже отворот противника не даёт ему преимущества или наоборот. Николай даже не брался мне что-либо объяснять, а я не настаивала, потому, что едва ли можно было быстро всё объяснить, я только транслировала ему картинки. Сошедшиеся было две группы крейсеров, пять японских и отряд Иессена, после прохода на встречных курсах со взаимным обстрелом тоже разошлись и сейчас маневрировали много юго-западнее не сближаясь до дистанции стрельбы, фактически они повторили манёвр "старших братьев".

Каким-то шестым чувством я до судорог понимала или чувствовала, что сейчас "Новик" должен быть там, рядом с нашей эскадрой, но было как-то не очень понятно или вежливо бросать "Аскольд", особенно помня болезненную обидчивость Грамматчикова, с которым и так отношения были немного натянутыми по непонятным причинам. После обсуждения с Николаем, мы решили, что нужно подойти к "Аскольду" и попробовать обговорить, что возможно имеет смысл сейчас нам сходить к месту маневрирования эскадр. А так как мы уже почти прошли сквозь кучу сдавшихся японских транспортов, мы увеличили ход, чтобы выйти на противоположную сторону и, обогнув их по дуге, сблизиться с "Аскольдом". Вот как раз в тот момент, когда мы только начали делать свой поворот, броненосцы снова сошлись на дистанцию стрельбы и эскадры шли параллельными встречными курсами и лидеры уже стреляли друг в друга, а следующие в ордере только готовились присоединиться к этой забаве. Только я видимо пропустила и была не очень внимательна в момент поворота нашей эскадры, оказывается, как сказал Николай, головным сейчас шёл не "Петропавловск", а "Ретвизан", видимо броненосцы повернули "все вдруг" и колонна броненосцев оказалась развёрнута хвостом вперёд, а Вирен сманеврировал и теперь "Мария Николаевна" шла за флагманским "Петропавловском", а не "Ретвизаном" Шенсновича. Как скороговоркой объяснил Николай, смысл манёвра в том, чтобы сменить головной корабль, потому, как при проходе на контркурсах именно головные корабли получают самый большой ущерб от огня всей вражеской линии, в него начинают стрелять раньше всех и далеко не сразу переносят огонь на следующего в строю. Сейчас головным шёл Шенснович, за ним "Победа", третьим "Пересвет" под вымпелом младшего флагмана контр-адмирала князя Ухтомского. Первое отделение в строю начинал "Цесаревич", за ним "Полтава" под вымпелом ещё одного младшего флагмана контр-адмирала Моласа, следом "Севастополь" Бахирева и Макаров на "Петропавловске". За броненосцами колонну крейсеров начинала "Княжна Мария", следом с вымпелом Вирена "Баян" и замыкающим "Рюрик".

Вот сейчас и вступили в перестрелку головные броненосцы. До нас долетал лишь далёкий рокот, а не отдельные залпы, а с высоты я видела вспышки и клубы дыма, сопровождающие выстрелы с обеих сторон, головные и наверно уже вторые корабли перенесли огонь на следующие в линии, когда над идущим вторым в русском стою кораблём вспух огненный шар и к небу потянулся грибовидный дым мощного взрыва. Что именно с кораблём в основании этого гриба разглядеть не было возможности, потому, что часть дыма и огня рвалась в стороны...

Глава 53

Только после паузы испуганного осознания, в мозг стали проступать мысли, что взорвался наш броненосец "Победа", с которого в первый день войны в нас всадили снаряд, и на котором теперь командиром бывший флаг-офицер Макарова, которого Николай хорошо знал и уважал. Вот именно это называется "Золотым попаданием", на японских кораблях сейчас наверняка всеобщая радость и ликование, как крики "Ура!" у нас на борту в похожие моменты. Не знаю, Николай сформулировал этот приказ или я его отдала сама:

— Евгений Васильевич! Передайте на "Аскольд" после выстрела из сигнальной пушки "Иду к эскадре! Оставляю транспорты под вашу охрану! Взорвался "Победа", благодарю за понимание! Эссен". А нам сразу курс к эскадре, вернее к месту боя! Исполнять!

Прервав начатую циркуляцию, мы легли в поворот в другую сторону и устремились к месту боя. Воодушевлённые японцы развили бешеный темп стрельбы, а наши отвечали как-то с задержками, могу себе представить, как ударило всем по мозгам то, как у всех на глазах просто исчез во вспышке взрыва целый броненосец. Неизвестно и наверно никогда никто не узнает доподлинно, что именно произошло, но в результате произошла детонация снарядного хранилища, а это взрыв такой силы, что это привело к лавинной детонации всего, что может взрываться и гореть на борту.

Я не знала, что буду делать, как ничего не мог посоветовать Николай. Только очень хорошо знала, что бывают моменты и события, после которых рушится самая несокрушимая оборона, впадают в панику и бегут перед гораздо более слабым противником умелые обученные армии, и сейчас этот взрыв может стать роковым не только для погибшего броненосца, но и для всей нашей эскадры, поэтому я должна быть там как можно скорее. До места сражения флотов от нас было больше десяти миль, собственно, если бы не Клёпа, то о происходящем наши наблюдатели с биноклями могли бы только догадываться. Но сейчас вопрос сохранения тайны отступил перед лицом более грозной опасности и по моему приказу "Новик" развил сейчас свой максимальный ход. Пока шли, я отдавала приказы, приготовить в стрельбе все торпедные аппараты, всем лишним укрыться под палубой и в надстройках, к орудиям кроме осколочно-фугасных подготовить бронебойные, а с Николаем обсуждала, сколько он сможет продержаться сам, если я выложусь до краешка и вырублюсь. Имеющийся расклад совсем не порадовал, Николай уже частично выложился сегодня, и сумеет ли он продержаться хотя бы тридцать минут, не было никаких гарантий, а если я упаду прямо на мостике, то чем это чревато?! В результате, я вызвала на мостик ещё и Феофана, чтобы отозвал если потребуется Клёпу и помог нам добраться до каюты и уложил нас в постель.

По мере приближения рокочущий гул стал различимо распадаться на звук отдельных залпов, то громких большими калибрами, то потише от средних калибров, в сражении броненосных сил места для противоминных калибров нет. По сложившейся схеме боя мы подходили по кратчайшему пути со стороны не совсем тыла японцев, а чуть с юга. Клёпа показывала, что развившие на эмоциональном подъёме максимальную скорострельность японцы добились уже немалых результатов, головной "Ретвизан" казалось пылал весь, по крайней мере вся палуба была окутана чёрной пеленой дыма и в ней мелькали всполохи языков пламени, можно было бы подумать, что броненосец уже погиб, ведь не может в таком пекле остаться ничего живого, но не меньше трёх его орудий продолжали выплёвывать прямо из огня в японцев свои снаряды. "Пересвет" Ухтомского выглядел гораздо лучше и огонь вёл активнее, но у него пылала корма, а вместо задней трубы дым валил кажется из всех надстроек.

Так же не мало досталось "Цесаревичу", хотя на вид меньше, чем "Полтаве" Моласа, которая потеряла переднюю мачту и сейчас то ли вышла из боя, чтобы потушить пожары, то ли потеряла ход, и поэтому оказалась позади остальных, и в бою участвовала, изредка огрызаясь носовой башней. Пожары, а значит, попадания были и у двух оставшихся наших броненосцев, из крейсеров заметно горел только флагманский "Баян". Вспомнив про японские миноносцы, я обнаружила их значительно южнее, и с них видимо так увлечённо наблюдали за сражением, что совершенно не обратили внимания, что уже случилось с опекаемым караваном. Не рвались они, и приближаться к битве мастодонтов, где летают такие убедительные калибры, и можно получить как от чужих, так и от своих. С учётом увиденного отдала приказ Волкову, что если я не смогу, то ему задача выходить из боя и догнать и уничтожить или качественно рассеять миноносцы, ведь до темноты осталось часа три, и не нужно, чтобы в темноте они смогли атаковать наши побитые корабли.

Из того, что видела с высоты, Камимура всё-таки навязал свой рисунок боя. Видимо после взрыва на "Победе" Макаров отдал приказ на поворот "все вдруг" и идти на сближение, после которого уже, видимо, не очень управляясь, эскадра после сближения оказалась на параллельном курсе с японцами, и теперь шла на дистанции меньше тридцати кабельтовых и тупо обменивалась ударами своих главных калибров, выясняя, кто выдержит дольше. Японская эскадра почти сохранила строй линии, а вот наш строй развалился и сражение всё больше напоминало свалку. Против "Ретвизана" и "Пересвета" были три асамоида и "Фусо", два из которых больше стреляли по малому флагману. Вообще, создалось впечатление, что Камимура отдал приказ выбивать всех флагманов. Против трёх остальных наших броненосцев, "Полтава" из боя почти выпала, были четыре японских броненосца и два явно насели на "Петропавловск". Наши крейсера линии в этих манёврах оказались чуть позади и хоть вели огонь, но полностью в бою не участвовали, да и сложно им было вернуться в строй, оказавшись позади построения.

К моменту нашего подхода, броненосцы бились в клинче уже больше получаса, а с начала боя прошло уже больше полутора часов. На подходе я ещё решала для себя, что же мне выбрать, попытаться повторить свою атаку броненосцев как в первый день войны или выбрать что-то другое? При этом придётся атаковать с тыла, где орудия в бою не задействованы, так, что огонь всей эскадры обеспечен, а без зеркальной плоскости и при моих усечённых возможностях это фатально с гарантией. Геройски погибнуть совсем не хотелось, не в плане "геройски", а в смысле "погибнуть"! Но не давало принять решение даже не это, шансов пройти всю линию, чтобы разложить по одной все наши торпеды у нас не было, японские броненосцы выглядели гораздо свежее и не факт, что два, а если повезёт — три, решительно потопленных японских корабля гарантируют нашим безоговорочную или вообще победу. Возникло стойкое ощущение, что наши после взрыва "Победы" надломились, не смотря на бывший подъём и порыв после нападения на Машеньку в Артуре. Так, что нужно было придумывать что-то не такое красивое и жертвенное, но более эффективное в данной ситуации, а мы уже приблизились на четыре мили, и подошло время принимать решение, я уже приготовилась отдать приказ на атаку, и передать управление Николаю, когда почувствовала, что могу дотянуться до летающих в бою снарядов и уже не раздумывая я отдала приказ Николаю, идти вдоль строя не приближаясь и продержаться как можно дольше, сама проваливаясь в ускорение...

Я потянулась и подхватила две первые болванки наших главных калибров и с удовольствием всадила один в носовую башню, второй в рубку, но эти два застранца вломившись, как велено, взрываться не пожелали. Поэтому два других, только один оказался триста пять миллиметров, второй восьмидюймовый похоже прилетел с "Рюрика" или "Княжны Марии", я не просто всадила в боевую рубку японца и в бортовой каземат, но и проконтролировала подрыв, удовлетворённо заметив, что каземат вскрыло как лопнувшую в костре консервную банку, в боевой рубке нечему было детонировать, поэтому там просто полыхнуло и из смотровых щелей повалил дым. Ещё два шести дюймовых я всадила в носовую башню, хоть пришлось довольно круто менять их траекторию, и хоть внутри рвануло, но видимо подготовленные снаряды уже все расстреляли и глобальной детонации не случилось. Один двенадцатидюймовый пошёл в глубину машин и рванул там в потрохах, а другой вывел из стоя кормовую башню и я переключилась на второй в ряду броненосец. Где удачно захватила двенадцатидюймового бронебойного поросёнка и внесла его в кормовую башню, от чего у неё вылетела выбитая взрывом крыша. А подлетающие два шестидюймовых снаряда втолкала в шахту открывшегося взгляду снарядного лифта, где наконец удалось вызвать детонацию снарядов с шимозой и на корме второго броненосца открылся огненный гейзер, на который смотреть не было времени и я уже разбиралась с третьим бронированным утюгом, здраво решив, что после такого фейерверка второго из списка проблем можно вычёркивать. Подхваченные, как по заказу подлетавшие два двенадцатидюймовых бронебойных красавца легли и под моим контролем взорвались, первый сорвал с погона носовую башню, второй разворотил два бортовых каземата и вызвал там бушующий огненный ад. Подхваченный шестидюймовый снаряд не так красиво, но взорвался внутри кормовой башни, что можно считать качественным выведением из строя его артиллерии.

Последнему броненосцу не повезло, я устроила ему "Золотое попадание" вторым снарядом, взрыв которого в носовой башне вызвал даже не огненный гейзер, как на втором, а просто вскрыл броненосец, как железный цветок, и пролетающая мимо часть мачты здорово напугала нас с Клёпой. Первый асамоид от двух направленных под нос двенадцати и десятидюймовых снарядов, очень они неудачно летели, словно споткнулся на ходу, а в пробоину диаметром больше двух метров хлынула морская вода, но на этом его неприятности не закончились и следующие снаряды планомерно разнесли его боевую рубку, бортовые казематы и носовую башню. Второй асамоид начал свои лишения с кормовой башни, следом три снаряда рванули в его казематах и в, словно вскрытом консервным ножом, борту возник пожар, в котором разбрасывали искры пороховые картузы, выплёвывали языки пламени, рвущиеся снаряды, словом, ему стало не до боя. Но я ещё добавила в носовую башню и рубку, а подлетающие ещё два снаряда ушли в трубы и рванули где-то глубоко внизу. Третий асамоид получил снаряд под корму без моего участия и, кажется, начал вываливаться вправо, но я уже подправляла двенадцатидюймового толстяка в его носовую башню, другой нашёл себе дело в борту на метр ниже ватерлинии. Потом рвались его бортовые казематы, и из чистого хулиганства смахнула ему под корень мачту и переднюю трубу с пожаром и облаком белого пара.

До старичка "Фусо" мне дотянуться уже едва хватало расстояния, так, что я вынужденно направила снаряд из носовой башни "Ретвизана" ему под борт и ещё два шестидюймовых туда же, но ему и этого должно хватить, а сама метнулась проверять, что происходит с уже побитыми японскими кораблями. Два асамоида получившие в борт уже осели с креном, первый зарылся носом и вода плескалась уже вокруг искорёженной носовой башни и боевой рубки. С асамоидов стреляла только одна трёхдюймовка с первого, но я уже спешила дальше. Четвёртый в строю броненосец уже почти затонул, являя небу покорёженный борт, второй тоже планировал проложить вертикальный курс. Первый и третий ещё стреляли парой шестидюймовок, но оба практически без хода и объятые пожаром от носа до кормы. "Ох, ни фига себе! Ну, ты подруга и наворочала, не стоило японцам злить суровую русскую женщину!", я вернулась в нормальное время, перехватив управление у уже почти падающего Николая. Оказывается, теперь с ускорением я и его немного утаскиваю в него за собой, может поэтому и не получается развить весь объём своих способностей, что у меня сейчас остаётся слишком плотный контакт с телом.

По тому, что мы не успели пройти больше полутора миль, всё моё участие в сражении заняло не больше трёх минут и в нас так и не открыли огня, ведь японцам резко стало не до маленького русского крейсера. Я вышвырнула Клёпу вверх, потому, что увлёкшись сражением сама подвела её ниже и ближе, то есть во время этого боя летала всего в паре сотен метров между линиями воюющих эскадр. И увидела, что между отрядом Того-младшего и Иессена идёт "рубка" ничуть не меньше, чем у больших братьев. И я сразу изменила свои планы идти ловить миноносцы, и сейчас жадно разглядывала с высоты, что именно там происходит.

К моей радости тонуть никто из наших там пока не собирался, но вот каким-то образом Карла Петровича Того-младший сумел поймать в два огня и сейчас картинка представлялась весьма грустной для нашего отряда. Взятые, каждый парой японских крейсеров в два огня "Диана" и "Паллада" хоть и были равны своим оппонентам в их общем суммарном водоизмещении, но согласно японской доктрине эти малыши имели почти сопоставимую с нашими более крупными крейсерами артиллерию, а расположение артиллерии наших крейсеров на палубе с фиговыми листочками небольших щитов делало расчёты фатально уязвимыми для японских осколочно-фугасных снарядов. Так, что сейчас оба наших больших крейсера почти не отвечали на огонь и имели пылающую палубу от носа до кормы, сколько ни ругался Макаров исходя из моих рассказов и уже имеющегося опыта столкновений с японским флотом, но заставить командиров убрать всё горючее с кораблей, в частности многочисленные шлюпки и катера, так и не удалось. В частности Иессен, не будучи глупым человеком, всё равно не придал этой мелочи никакого значения и сейчас его крейсера пылали, как пионерские костры. Колчак на "Гера" сейчас отбивался от одного противника, а Тремлер на "Фемиде" видимо имел какие-то проблемы с управлением или машиной, потому, что отстал почти на пятнадцать кабельтовых и оттуда пытался достать огнём противника "Геры". Если японцы останутся в том же построении, что и сейчас к нашему подходу, то у нас есть возможность атаковать четыре из пяти крейсеров. Поэтому я отдала команду проверить минные аппараты, приготовиться артиллеристам! Волкову ещё раз напомнила, что после этого боя его задача японские миноносцы, чем опять ввергла его в недоумение, но честно сказать, мне было не до этого, я обсуждала с Николаем, сколько он продержится, если сейчас ещё раз передам ему управление. Слова Николая совершенно не порадовали, но ни от чего отказываться я не собиралась, тем более, что здесь противники нам вполне по силам, и даже пойманные от них пара снарядов не грозили стать фатальными, тем более на фоне почти законченного основного сражения.

Полным ходом, хлопая на ветру своими флагами, мы неслись к месту боя наших крейсеров. Когда все успели перебраться из боевой в ходовую рубку я уже не помнила, да и наводить порядок от набившихся сюда офицеров и обоих пассажиров не было желания, порадовал доклад, что у нас ни одного раненого, и я сосредоточилась на предстоящем. Это Николай воспринимает бой, как схемы разных треугольников стрельбы или курсовых упреждений, я воспринимаю мир совершенно по-другому, вот и выход в атаку для меня скорее голые ощущения и восприятие с позиции, попытки представить, как видна цель из того или иного отсека или от аппарата и орудия. Клёпа показывала, что на месте сражения броненосцев стрельба практически прекратилась, а кто-то уже занимается спасением утопающих.

Мы неслись туда, где всё отчётливее рявкали морские пушки. До момента выхода в атаку почти пятнадцать минут, экипаж влип в свои боевые посты, подносчики поглаживают в огрубелых ладонях приготовленные снаряды, наводчики прильнули к окулярам прицелов. Здесь на мостике многие вдавили в глаза свои бинокли, это, к слову, большое искусство с мостика, качающегося и вибрирующего корабля, смотреть в мощный морской бинокль...

Не смотря на то, что особенность морского боя в его неспешности, малых скоростей и огромных для сухопутчика расстояний, но минуты истекли. Японцы если и видели наш визит, но никак внешне на него не отреагировали, поэтому так и заходим в атаку, как прикидывали, в циркуляции большого радиуса огибая двух противников "Дианы" на расстоянии в семь кабельтовых, прикрывая артиллерийским огнём пуск двух торпед. Чтобы затем пройти правым бортом мимо одного из противников "Паллады", пустив торпеду и в него и этим же чуть скорректированным курсом выйти на оппонента Колчака. Я буду почти всецело занята торпедами и возможными подарками от японских артиллеристов, поэтому подправлять снаряды не смогу, но наши артиллеристы и так достаточные специалисты, а расстояния из серии "пистолетных" для морских стрельб.

Вот, наконец, мы вылетаем в поворот, ещё немного и наш баковый аппарат сможет сделать пуск, на нашу стрельбу откликнулись уже оба японских крейсера, но удачным я бы назвала только один отклонённый мной снаряд. Наконец, "пуск" и летим дальше доворачивая вправо, а торпеда прикрытая бурунчиком под водой резво прогрызается к своей цели и достигает её через десяток секунд, после нашего пуска по второй цели, которая, даже не видя нашей торпеды, пытается маневрировать, но я подправляю её и когда мы уже почти выходим на точку третьего пуска сзади и справа гремит взрыв под кормой японского бронепалубного крейсера третьего ранга. Третий оппонент в нас почему-то не стреляет, может впечатлённый взрывами своих предшественников, но мне не до лирических раздумий, и торпеда палубного аппарата устремляется в цель. За всё время этой атаки я отклонила, кажется шесть снарядов, хотя стреляли японцы азартно и много, видимо не врали, что лучших специалистов забирали на первые эскадры двух первых флотов. Для выхода к четвёртому противнику нам пришлось закладывать зигзаг, иначе нам никак было не выйти в точку нужным бортом под необходимым углом. И тут я немного оборзела, мы вышли в атаку почти в упор на дистанцию три кабельтова, где пришлось отклонять так много снарядов, что сбилась со счёта, а минёры, когда мы после пуска развернулись на уводящий от противника курс, ещё выпустили торпеду из кормового аппарата. Как не пытался маневрировать четвёртый крейсер, но с такого расстояния и, не видя торпеды, уйти он не сумел ни от одной из двух наших торпед, но об этом я узнала много позже, потому, что когда торпеде до борта оставалось меньше двадцати метров я вырубилась...

Проснулась я уже в темноте, как выяснилось, проспала больше трёх часов. Когда на мостике я упала бесчувственной тушкой, проинструктированный Феофан меня подхватил, и с Верещагиным отнесли меня в каюту. Потом, выполняя отданные приказы, Феофан отозвал Клёпу, а принявший командование Волков сумел вывести нас из-под огня, но до первого взрыва уже оставались секунды, так, что мы поймали в корму только один снаряд, который разворотил одну трубу нашего палубного аппарата и повредил вторую. Ранило троих бывших поблизости, но не серьёзно, больше они пострадали от контузий. От взрыва второй торпеды японца просто разломило на две части, и он быстро затонул. Оставшийся пятый японский крейсер, как позже выяснилось, им оказался крейсер капитана второго ранга Ямайи "Акицусима" развернулся и успешно бежал, а пустили ко дну мы в этой атаке флагман вместе с контр-адмиралом Того-младшим "Идзуми", крейсера "Сума", "Сайэн" и новенькую только со стапеля "Цусиму". Две торпеды от нас схлопотала "Сума", но и по одной крейсерам третьего ранга более чем достаточно. Так, что сразу после взрыва "Сумы" Колчак и вскоре подошедший на "Фемиде" Тремлер, занялись спасением плавающих японских моряков, а Волков повёл нас за миноносцами, которых гонял до самой темноты, но двое из восьми сумели в ночи уйти, как и два транспорта, которые сбежали от "Аскольда", тоже воспользовавшись наступившей ночью.

Как стало известно позже, из двух миноносцев один сумел дойти до острова Цусима, второй так и сгинул, и даже после войны, его судьба осталась неизвестной. Дошедший миноносец номер тринадцать из седьмого дивизиона миноносцев округа Курэ, своей судьбой опроверг несчастливость своего номера. Оба сбежавших транспорта с экипажами, имевшимися на борту солдатами десанта и переданными спасёнными из воды японскими моряками, благополучно сумели добраться до английских владений Вей-Ха-Вей, где им устроили пышную встречу, как героям и потом переправили в Японию, вместо того, чтобы по закону интернировать вместе с судами. Среди спасённых и переданных на суда японских моряков сумел спрятаться контр-адмирал Сукэдзи Хосоя, командующий седьмой эскадрой и скомандовавший затопить повреждённый броненосец береговой обороны "Фусо", которого газеты каким-то непостижимым вывертом европейского сознания возвели в ранг "Победителя Макарова в битве при Хай-Ян-Дао". Единственный, не пожелавший самостоятельно тонуть, и не затопленный командой броненосец "Ясима", шансов довести который до порта и восстановить не виделось, потопили двумя торпедами по приказу Макарова. Из стремления к точности, уточню, что выпустили в него целых пять торпед, но только две последние дошли и взорвались. Ночь наша эскадра провела в дрейфе, благо погода позволила спокойно заниматься восстановлением кораблей и тушением пожаров. Нашими трофеями стали в результате шесть японских транспортов, на которые, как я уже сказала, передавали всех спасённых японских моряков, которые потом перегнали к острову Сан-Шан-Тао, который уже превратился в своеобразную тюрьму для японских солдат и моряков. С пароходов разоружёнными под присмотром наших матросов высадили всех на остров и выгрузили всё имеющееся на транспортах продовольствие, а сами пароходы под охраной старичков "Разбойника" и "Джигита" позже перегнали во Владивосток, в бухте Артура и без них было тесновато. Вместе с ними вернулись во Владик и два номерных миноносца застрявших здесь с самого начала войны.

Итогами "битвы при Хай-Ян-Дао", как этот бой вошёл в историю, стала потеря с нашей стороны эскадренного броненосца "Победа", все остальные принявшие в битве наши корабли вернулись в базу своим ходом. Возможно, больше всех пострадавшие в бою "Ретвизан" мог развить ход всего около пяти узлов, а "Полтава" под вымпелом контр-адмирала Моласа не больше восьми, могли бы в сопровождении крейсеров дойти отдельно. Но Макаров принял решение всем идти вместе, поэтому путь до Артура растянулся больше, чем на сутки. Нам потом рассказывали, что входившие своим ходом и втаскиваемые "Силачом" побитые, но победившие русские корабли встречало всё население Артурской базы. На причалах и кораблях играли оркестры, а в Артурском храме три дня служили благодарственные молебны, службы по погибшим православным воинам и во спасение и выздоровление раненых, из которых нам пришлось поучаствовать только в одном в последний день.

Все участники линейного боя не могли не заметить резкого перелома характера боя, после которого практически он был закончен, и многие моряки утверждали, что в этот момент в небе видели лик Богородицы с красным знаменем, на котором видели лик Спаса Нерукотворного Образа. Не возьмусь сказать, что в этих рассказах, правда, а что результат религиозной экзальтации, но отрицать вероятное явление божественной сущности с моим жизненным опытом не возьмусь никак. Может правда, местная богиня в образе православной Богородицы явила свой лик, а может, морякам в угаре дыма стрельбы и пожаров просто показалось, но главное, что это связывают с нашей победой.

Как только я проснулась, дежуривший у постели Феофан помчался доложить об этом свирепствовавшему в моё отсутствие Волкову, вот уж не думала, а он потом признался, что очень испугался за нас и ответственности и так пытался скрыть свою растерянность от экипажа. Чувствовала я себя сносно, поэтому, даже не перекусив, прыгнула в катер и поехала с докладом к адмиралу. Воодушевлённый победой Степан Осипович пребывал в самом приподнятом настроении, не смотря на своё ранение и тяжёлые потери на эскадре. Вместе с без малого восьмистами погибшими на "Победе" потери убитыми составили больше полутора тысяч матросов и офицеров, погибли командиры "Полтавы" и "Ретвизана", тяжело ранены адмиралы Молас и Иессен, ранено больше половины оставшихся в живых, к счастью тяжёлых меньше трёхсот*. Сам адмирал ранен в плечо и скользящее ранение в теменную область головы, я тут же прощупала, подлечила и убедилась, что раны пустяковые. А вот как обосновать, что буду обходить все лазареты на кораблях? Тем более, что любой командир всегда очень болезненно реагирует на появление на борту командира другого корабля, если сам не пригласил в гости, а таковых в эскадре только двое или трое, так, что придётся ограничиться ими, своих троих раненых я подлечила перед выездом к командующему.

Макаров тем временем заставил рассказать про наш ночной бой, про то, как развивался бой днём, как мы потопили "Иватэ" и канонерку, как взяли трофеи и почему рванули к эскадре, а потом про всю атаку на крейсера Того-младшего. Граматчиков всё-таки сумел на меня обидеться, ну, что поделать с его болезненной обидчивостью, ведь в его понимании, у него крейсер первого ранга и если мы рядом, то я автоматически ему должна подчиняться, но Макаров уже вроде разрешил этот вопрос, напомнив Константину Александровичу о Георгиевском статусе нашего корабля. Ну, что ж, посмотрим, как дело будет дальше. Я доложилась, конечно, не упоминая о своём участии в линейном сражении, что, увидев, как начался разгром японской эскадры, я увидела тяжёлое положение отряда Иессена и рванула к нему, где помогла, чем могла. Но видимо из-за бывшего ранения и от напряжения в конце боя потеряла сознание, и преследованием и уничтожением миноносцев во исполнение отданного ранее приказа занимался уже принявший командование лейтенант Волков.

— Николай Оттович! Я про этот Ваш приказ уже услышал от Волкова и Верещагина, не объясните, чем это было продиктовано? И откуда вы тогда могли знать о нашей победе?

— Ну, про победу, предполагал из расчёта сил. А приказ отдавал, потому, что опасался, что до конца боя могу свалиться...

— Расчёт сил... Расчёт сил! А ведь Камимура нас почти уделал, если бы не эти два удачных попадания, то ещё неизвестно, как бы там сложилось! А может, и правда Богородица вмешалась, многие её, говорят, что видели. — И Макаров широко перекрестился поморщившись в конце, видимо рану шевельнул. — Возможно, потомки вообще назовут эту битву — битвой трёх "Золотых снарядов", ведь сначала "Победа" взорвалась и всё на такой тонкой ниточке повисло... А потом почти подряд "Хацусе" и "Фудзи", кто бы раньше рассказал, не поверил бы!... Как Вы сейчас то себя чувствуете? Командовать сможете?

— Смогу, не волнуйтесь, чувствую себя хорошо, думаю, что скоро совсем восстановлюсь. Степан Осипович! Я ведь у Вас ещё отпроситься хотел...

— Куда отпроситься?

— Так, в Циндао посланника отвезти...

— Николай Оттович! Граф Бобчинский до сих пор у Вас на борту?!

— Ну, да! Мы же японцев обнаружили ещё до того, как в Циндао дошли...

— А, ну, да! Сам же мог сообразить. Но тут всё так закрутилось! И как он?! Я же в Петербург уже телеграмму на всякий случай отбил, что посланника доставили...

— Не волнуйтесь! Степан Осипович! С ним всё нормально! Хороший оказался человек — Иннокентий Сергеевич! Мы когда японцев обнаружили, я и встал перед вопросом, что мне теперь делать, везти посланника или Вам сообщать про японский флот. Вот я и пригласил графа на беседу, дескать, патриот он или нет?

— М-да! Николай Оттович! Не читали вы тех телеграмм, что из столицы по его доставке были, не пришло бы в голову Вам его на беседу приглашать!

— Степан Осипович! Да всё правда хорошо, а телеграммы — это матушка у посланника очень активная женщина, и за сыночка луну с неба достанет, завернёт и под подушку чадушке положит. Я его спросил прямо, он и рассказал. Потом в ночном бою его осколком ранило, ничего серьёзного, он уже бегает и не вспоминает, а вот к ордену бы я его представил, вообще, показал себя неплохо, труса не праздновал, с Верещагиным везде вчера ходил, но команде не мешался.

— К ордену... Это Вы правильно решили, поддержу обязательно, тем более, если мне Василий Васильевич про него добрую рекомендацию даст. И конечно я Вас отпускаю! Вы с вашей скоростью может и раньше нас в Артур вернётесь.

— Ну, для этого скорости у нас всё-таки маловато, или Циндао далековато. Только позвольте до отхода Бахирева навестить, да и Тремлера с Колчаком может, я ведь даже не знаю, как они, только корабли издали видел.

— За Бахирева спасибо Вам! Хороший командир получился. Ранен он, на доклад явился, но бледный, я сразу его обратно и отправил, а доклад его старший офицер делал. А Вы знаете, что "Золотой снаряд" в "Фудзи" как раз Ваш Михаил Коронатович всадил? Мы же бок о бок в бою были, мои артиллеристы это точно заметили! Так, что именинник он сегодня! А второй всадили, просто не понимаю как артиллеристы "Ретвизана". Вот Вам и расчёты! Конечно, если навестите знакомцев, греха не будет сильного. И с посланником поговорите, зачем нам лишние сложности...

— Он уже обещал, что матушке своей всё отпишет и вроде как не должно быть никаких проблем. Тем более, что он знает, что Вы тут никаким боком, это я самочинно решения принимал. Выздоравливайте! Степан Осипович!...

А я порулила на "Севастополь". Бахирев не спал ещё и встретил меня в своей роскошной каюте. У него было три ранения, в плечо, ногу и грудную клетку, причём последнее с гемо— и пневмотораксом, только его недюжинное здоровье могло позволить ему при этом ещё и на доклады ездить. Я была ужасно рада, что не поленилась заскочить к нему, тут же его подлечив. Коротко с ним пообщались, я выпросила разрешение пройти посмотреть и приободрить раненых, что он уже засыпая разрешил. В разговоре случился интересный поворот:

— Слушай! Михаил Коронатович! Говорят, твои матросы Богородицу в небе видели?

— Не только матросы, но и офицеры некоторые...

— И сам видел?

— Нет! Сам не видел, грешен наверно. А вот ваша Клёпа как оглашенная носилась, чуть не на снарядах верхом, даже страшно стало, ведь погибнет дурочка! А особенно, когда японцы взрываться начали, словно она снаряды направляет. Что ж не бережёте так вашу птичку?

— Да разве за ней уследишь? А в небо её полетать выпускаем, после того, как в нас снаряд влепили, она наотрез отказывается под палубу прятаться, вот, и думаю, что в небе ей безопаснее...

Пробежалась по лазаретам, в которые превратили почти все внутренние помещения. Потом поехала на "Геру", где переговорили с Колчаком, и он мне вроде в шутку попенял:

— Что ж Вы, Николай Оттович, из под носа у меня победу выхватили?

— Полно! Александр Васильевич! Чего ж считаться, если вместе супостата бьём, главное ведь результат.

— Результат, это верно, только вот Ваши результаты Георгиевским вымпелом в небе трепещут...

Разрешения на посещение своих раненых Колчак мне не дал, да и как я ему объясню, при его настроении, зачем мне это нужно... Тремлер встречал меня у трапа, усталый, но подтянутый. Предложила ему вместе пройти посмотреть раненых, на что, он знающий о традициях "Новика" не стал возражать, а пока обходили раненых, которых у него было совсем немного, он сетовал:

— Представляете, Николай Оттович, в завязке боя всё было хорошо, а потом то ли от попадания снаряда что-то встряхнулось, то ли само по себе, но машина вышла из строя. Пока разобрались и запустили, бой можно считать уже закончился. Мы только ход дали, смотрю, а к нам "Новик" летит, а за ним как всегда всё взрывается! И так мне тоскливо без нашего "Новика" стало!

— Иван Михайлович! Не мне Вам объяснять, что такое военная удача и что и где в сражении сделал каждый солдат или матрос. Может одно присутствие Вашего корабля, уже силы противника перераспределило так, что в результате победа случилась. Не дано нам угадать все замыслы Всевышнего...

— Да, всё я понимаю! Вы бы видели, Николай Оттович, как красиво со стороны смотрится атака "Новика"! Он словно летит, вокруг столбы от взрывов встают, что сердце замирает, а он как заяц между ёлочками неуязвимый петляет! Так красиво! Словами не передать! — Иван Михайлович кхекнул и отвернулся, видимо, чтобы скрыть набежавшую слезу, "Новик" в душу не только ему впечатался навсегда, представляю, как ему было обидно из-за досадных поломок видеть наш бой со стороны...

Я то глазами Клёпы видела и не раз, как наш "Новик" атакует, так что вполне разделяла его чувства. Пожала ему руку, и мы распрощались, чтобы сняться с якоря и везти наш очень ценный груз в Циндао. Ох, как важно было бы сейчас поговорить с фон Труппелем, ведь после такого разгрома Японии англы просто обязаны что-нибудь придумать, и вот разговор с герром Оскаром бы очень пригодился, но не выдержит Николай долгого разговора, а если отключится, то это может стать серьёзной проблемой.

Я так много, долго и многословно рассказываю о бое, который занял меньше половины светового дня, а если взять чистые моменты, когда корабли сходились в артиллерийских дуэлях, то и того меньше. Но на память приходит, как Пашкин приятель, который когда-то начинал офицером, а после училища зелёным лейтенантом попал в Афганистан. Вот однажды он целый вечер, вернее после обеда начал и после ужина закончил рассказ про свой первый бой, который запомнил в мельчайших подробностях. Было очень интересно его слушать и трудно всё это представить, сидя на уютной Ленинградской кухне, но меня больше всего потрясло, когда в конце он сказал, что бой шёл меньше получаса...

*— Полторы тысячи погибших выглядит кошмарной цифрой, но если вычесть весь экипаж броненосца "Победа" в 769 человек, и вспомнить, что всего на кораблях русской эскадры в этом бою было чуть меньше 10 000 членов экипажа. Тогда эта цифра перестаёт выглядеть такой невероятной и почти ничтожной при сравнении с числом потерь в Цусимском сражении, хотя там и кораблей было значительно больше.

Глава 54

Доставили мы нашего пассажира, расставались почти друзьями. Верещагин ещё на стоянке после боя перешёл на "Петропавловск", и пошли обратно в Артур. В Циндао, и обратно мы шли спокойным нашим экономичным четырнадцатиузловым ходом. В гавани Артура царило радостное приподнятое настроение, не смотря на то, что с утра состоялись похороны погибших в сражении у острова Хай-Ян-Дао, чьи тела не поглотила морская пучина и были доставлены с прибывшей накануне эскадрой в базу. На фоне издырявленных снарядами и осколками, закопчённых пожарами кораблей наш "Новик" с попаданием единственного снаряда в наш многострадальный бак и разнесённый палубный торпедный аппарат, в котором на счастье уже не было торпеды, выглядел просто живчиком и нетронутым счастливчиком. Издырявленные и покалеченные больше всех остальных "Ретвизан", "Полтава" и "Диана" были отбуксированы к судоремонтному заводу, где по исковерканным кораблям как муравьи уже ползали фигурки матросов и рабочих завода. На других кораблях тоже царило оживление, но думается, что это был ещё не ремонт, а прикидки и приглядки в попытках оценить полученные повреждения и наметить пути их исправления и ремонта. Поговорили мы и по поводу нашего торпедного аппарата, и Миллер запальчиво заявил, что этот вопрос он решит, чего бы это ему не стоило.

Домой я не рвалась, понимала, что Машеньки там наверняка нет, ведь в госпиталь госпитализировали больше тысячи раненых и обожжённых, весь персонал валится с ног от усталости и уйти домой едва ли кто-нибудь сможет. На всякий случай послала вестового на "Петропавловск" с докладом Макарову, что мы свою задачу по доставке специального посланника выполнили и вернулись в порт. Вторую записку он должен доставить домой или в госпиталь Машеньке, чтобы она не волновалась и заодно уточнить, верны ли мои предположения. Ответ от адмирала известил, что вечером состоится торжественный обед со всеми командирами кораблей эскадры, где предписано быть при параде и орденах. Машенька отписала, что из госпиталя, как я и предполагала, не вырвется, но попросила срочно зайти, так как у неё ко мне есть вопросы. Заинтригованная сверх крайности, на всякий случай уже надела парадный мундир, вдруг придётся сразу идти к адмиралу, я выехала на берег.

Нежная и радостная встреча с женой не затянулась, сразу перешли к вопросу, который касался санитарных поездов. Как-то меня занесло, и я рассказала про это более позднее изобретение, сейчас меня привели к начальнику госпиталя, где пошёл предметный разговор по организации и прочим конкретным нюансам. Оказалось, что едва поступили первые деньги за "Чиоду" и "Акаси", Машенька после обсуждения с начальником госпиталя, предвидевшим вероятность подобного массового поступления раненых, заказала в депо Владивостока подготовить санитарный поезд из шести вагонов. Списалась с Настенькой, и она по ту сторону Байкала готовила аналогичный состав и согласовывала с главными врачами больниц в пути и в столице вопрос приёма ими доставленных пациентов. Дело в том, что ещё не существовало кругобайкальского участка транссибирской железнодорожной магистрали, а потому, требовалось минимум два поезда на каждый участок дороги, чтобы, перевезя пациентов через Байкал, погрузить на другой поезд и везти дальше.

Деньги на переоборудование выкупленных у железной дороги вагонов выделил "фонд Новик", как и средства на оснащение, наём персонала и оплату паровозов, их обслуживания и прочее. Словом, это совершенно сумасшедшая по объёму работа, уже была почти сделана и сейчас готовились к первой отправке, как только перегонят вагоны из депо Харбина, где они ждали своего часа, в Артур. Машенька рвалась ехать, но здесь с начальником госпиталя мы выступили единым фронтом заинтересованных эгоистов, так, что старшим на поезд до Байкала назначили старшего врача "Ретвизана", встречающий в Иркутске поезд должен был быть укомплектован персоналом набранным Настей Артеньевой, а она решила привлечь слушательниц женского медицинского института, так, что можно считать первый медицинский студенческий отряд* этого времени уже почти организован. Машенька сообщила, что мне следует быть при отправке санитарного поезда, потому, как с поездом отправляют тела нескольких погибших офицеров и среди прочих гроб с набальзамированным телом мужа в Петербург везёт вдова Эдуарда Николаевича Шенсновича.

Воспользовавшись ситуацией, я попросила провести в палаты к раненым адмиралам и старшим офицерам. Пройдя с Машенькой и начальником госпиталя по палатам, я подлечила в меру разумного всех, кто в этом нуждался. Пётр Карлович Иессен скорее всего встанет уже через несколько дней, а вот Молас едва ли вернётся на службу, так как ему оторвало ногу и сейчас после формирования культи он лежал в ожидании отправки санитарным поездом на запад. В палатах встретила многих давно знакомых офицеров, всем помогала, особенно своевременной была помощь обожжённым, ведь и в моё время это очень тяжёлые пациенты, здесь же такие почти обречены.

Как и предрекала моя пессимистическая мудрая часть сознания, из госпиталя я поехала прямо на "Петропавловск" и едва не опоздала. Ужин у командующего прошел в приподнятом настроении, не смотря на то, что почти все за столом были с бинтами повязок. Радостно обсуждали, что флота у Японии фактически нет, а после высланной накануне во Владивосток телеграммы Рейценштейн со своими крейсерами уже должен выйти в море, чтобы окончательно заблокировать любые поставки японской армии в Корее. Макаров озвучил планы как можно быстрее восстанавливать наименее пострадавшие корабли, которые должны принять участи в блокаде Корейского побережья, чтобы освободить от этой задачи владивостокцев, которые тогда смогут заняться восточным побережьем Японии. Конечно, помянули всех погибших. А ближе к концу у меня, наконец, появилась возможность уединиться и поговорить с адмиралом:

— Ну-с, Вы ведь весь вечер что-то мне хотите сказать, Николай Оттович?

— Степан Осипович! Очень не хочется портить Вам праздничное настроение от Вашей замечательной победы, но вынужден поделиться своими мыслями.

— Николай Оттович! Как-то странно вы говорите, НАШЕЙ победы! И что же Вас так гнетёт? Флота у Японии больше нет, даже если захотят купить или заказать, это время, а солдаты в Корее есть хотят уже сейчас, и у Микадо просто нет выбора, как садиться за стол переговоров. Потому считаю, что флот свою задачу выполнил и выполнил хорошо!

— Всё вроде правильно!

— Да, что же Вас не устраивает?

— Степан Осипович! А Вы не задавались вопросом, с чего это совсем не глупый Камимура пошёл вдруг на такую авантюру, как попытка доставить на побережье Ляодунского полуострова почти всю армию генерала НОги? Мне, честно сказать, именно это и не даёт покоя.

— Полностью согласен, что это чистейшая авантюра, я бы сначала попытался окончательно решить вопрос с нашим флотом, как минимум заблокировав его в Артурской базе.

— Вот и я о том же!

— И что Вы думаете, нам следует от японцев ждать?!

— В том то и дело, что от японцев нам ждать уже нечего, они почти исчерпали свои ресурсы, фактически Япония — страна банкрот в финансовом, в военном и в политическом плане! И опасения она у меня не вызывает, а Рейценштейн способен практически наглухо заблокировать её побережье. Опасения у меня вызывают другие игроки, которые тоже вложились в эту войну и рискуют окончательно потерять очень большие деньги, а поражение Японии сделает вероятность возврата этих денег несбыточной мечтой.

— Это Вы про Британию и САСШ.

— Про них, про кого же ещё...

— И что они смогут здесь сделать? Не войну же они объявят!

— Степан Осипович! У англов есть поговорка: "Если джентльмен не может выиграть по правилам, то он меняет правила!" Вот именно этого я и жду. А для этого совсем не нужно объявлять России войну, которая в Европе им сейчас совершенно не нужна, да и воевать господа островитяне привыкли чужими руками.

— И что, по Вашему мнению, они сейчас могут предпринять?

— Любую подлость и об этом мы узнаем в самое ближайшее время, а у меня, боюсь, воображения не хватит придумать гадости, на какие способны наши заклятые друзья. Кстати, я не очень слежу и не в курсе, что сейчас происходит в мире и Петербурге, если судить по нашему посланнику в Циндао, у нас наметилось потепление в отношениях с Кайзером Вильгельмом?

— Насколько я знаю, именно так, и отношения с Францией практически пришли к разрыву из-за ставших известными их переговоров с Англией о союзе за спиной России. Только пока это под большим секретом!

— Секрет Полишинеля, как я понимаю...

— Ну, не без этого... Кстати, Сергей Николаевич отслеживает по газетам и сегодня докладывал, что на Ваших минах в портах Японии подорвались уже восемь иностранных пароходов и только один японский, по этому поводу в Европе стоит такой визг, нас обвиняют в пиратстве и недопустимых методах войны, но Император разорвал предъявленную английским послом ноту протеста и заявил, что мы с Японией ведём войну и все воды вокруг Японии и Кореи являются зоной боевых действий, которые мы имеем право минировать и уничтожать в них любые суда, в том числе иностранных государств.

— Славненько! Это получается, что у нас эффективно сработала каждая вторая мина.

— Да! А самый большой ажиотаж вызвал подрыв и мгновенное затопление со всем экипажем американского угольщика у острова Осима. Потому, что подрыв не походил на подрыв мины, и поэтому выдвигаются самые разные версии, ведь это произошло среди бела дня на глазах многих свидетелей, а главное, что угольщик шёл в кильватер за двумя другими пароходами, которые прошли место подрыва перед ним буквально на несколько минут.

— Наверно осадка у них была поменьше...

— А вот таких сведений нет.

— Мне думается, что Кнюпфер и Новицкй уже заслужили по ордену, ведь их мины ещё не раз себя покажут, как уже показали.

— Как раз сегодня думал над этим и согласен, надо отметить их светлые головы. Так и всё-таки, что думаете, сделает Британия и Америка?

— Гадать, что именно сделают не продуктивно, лучше исходить из того, какие цели при этом могут преследовать, а значит, как нам помешать им, этих целей достичь.

— В имеющемся раскладе, рассчитывать на морские победы Япония уже не может, значит нужно максимально усиливать сухопутные армии Оку и Куроки. То есть это подвоз из Японии оставшихся войск в Корею, а снабжение для войск можно везти даже не из Японии, а напрямую из самих Англии, Америки или любых европейских заморских территорий. Только как они смогут это сделать мимо патрульных русских крейсеров?

— Степан Осипович! А что смогут наши патрульные суда, если, к примеру, лишатся опоры на Артурскую базу? Плечо из Владика удобно только против самой Японии и то не южной её части, а до Кореи из Владика под тысячу миль может выйти.

— И как можно заблокировать или вывести из игры нашу базу? Не будут же они её атаковать? Ведь в этом случае мы получим право на ответную атаку, а вкусных целей здесь у них гораздо больше, чем у нас, и защитить им их будет очень не просто.

— Прямое военное столкновение — это крайняя и последняя мера, на которую едва ли пойдут, но и исключать её полностью я бы не стал. Как там: "Надеяться на лучшее, а готовиться к худшему!"

— Так и что им остаётся?

— Например, английские или голландские учёные найдут на шельфе Ляодуна и Квантуна редкий и уникальный вид мелководных моллюсков, для которых движение поблизости больших военных кораблей смертельно, тогда мировая, на самом деле проплаченная европейская клака поднимет вой и потребует от своих правительств немедленно послать корабли для защиты бедных моллюсков и вокруг всего Ляодуна и Квантуна встанут кучи стационеров, которые заблокируют любое движение в Артуре и окрестностях. Что Вы сделаете с парой итальянских и французских стационеров на фарватере Артура, которые заблокируют фарватер? Ругаться?! А они приказ выполняют и дело делают святое по защите моллюска, а мы — негодяи этим моллюскам угрожающие! Не будете же Вы в них стрелять. А на рейде для убедительности ещё и пяток новых английских броненосцев пушками водят.

— Да! Картинка! А что эти моллюски и, правда, так уникальны?

— Степан Осипович! Да, нет никаких моллюсков, это всё будет придумано и не имеет значения, кого защищать, моллюсков, крокодилов, джунгарских хомячков! Важна ширма, которая позволит англам делать то, что им нужно для возврата своих денег с прибылью! А можно такую афёру провернуть со всей Кореей, или вообще просто объявить бедненькую Корею жертвой русской агрессии, или Японию!

— Ну, вот это уж у них точно не получится!

— Вы в этом уверены?!

— Само собой! Ведь все знают, что Япония сама напала и развязала боевые действия!

— А ОТКУДА эти самые ВСЕ узнали про то, что Вы рассказываете?

— Из газет, откуда ещё...

— Вот Вы и ответили, если в газетах напишут убедительно, что это не Япония напала, а мы, то ВСЕ будут скоро точно ЗНАТЬ, что это мы негодяи!

— Вы такие страшные вещи рассказываете! А что Вы сказали, про флот?

— Что не стоит сбрасывать со счетов вероятность появления у Японии флота! Я знаю, что Вы говорили, пока закажут, пока купят, пока перегонят! И что корабли без обученных команд — плавучие куски железа. Но, во-первых, у Японии вполне достаточно обученных моряков на два-три крейсера или броненосца, во-вторых, Японии могут быть предоставлены корабли вместе с экипажами, достаточно только поменять флаг с британского на японский, и англы могут спокойно воевать с нами, не объявляя войны России.

— Ну, это же неслыханно! Николай Оттович!

— А разве иначе было, когда мы воевали с Турцией, когда на турецких кораблях не только капитаны, но половина команды были английскими?! Это вполне в их стиле...

— Да... Вы меня почти убедили, что о победе радоваться пока рано! И что нам в этой связи предпринять можно?! Ведь получается, что мы по рукам и ногам связаны правилами и уложениями, а против нас могут делать любые гадости!

— Кроме инструкции командирам, не поддаваться на провокации англов, по возможности не сближаться и не контактировать, а английские пароходы стараться не брать призами, а просто топить, после высадки команды. И наверно самое главное, чтобы у нас был надёжный тыл в Петербурге, а то ведь продадут нас не за понюх табаку.

— Предупредим, конечно! Только как командиры всё это воспримут? Не мне Вам говорить, сколько офицеров у нас британцев буквально боготворят! А тут такой приказ...

— Ну, офицеры — это ещё не самое главное звено на корабле, а вот капитанов таких в самостоятельное крейсерство выпускать нельзя, и корабли и команды погубят.

— А я хотел Вас с Грамматчиковым в патрулирование Кореи на днях отправить. А Константин Александрович всё английское очень уважает и почитает. Он же в Англии на постройке "Ангары" ещё молодым лейтенантом был, если мне память не изменяет...

— Даже не знал такого. В таком случае "Аскольд" в крейсерство лучше не выпускать, или командира на мостике менять.

— Легко сказать. У меня и так командиров убыль, не все же как Ваш Бахирев из лейтенантов сразу на мостик броненосца и справляется.

— Ну, на крейсер полегче, хотя, Константина Александровича обижать тоже не хорошо, тем более, что он такой обидчивый...

— И это ещё получается, что даже говорить об этом со всеми командирами сразу нельзя. Задали Вы задачку...

— Степан Осипович! А когда к нам, наконец, отряд Вирениуса дойдёт? Вроде сейчас нам усиление уже не требуется, но очень может быть, что скоро нам "Ослябя" очень пригодится, да и три крейсера наши крейсерские силы усилили бы.

— Никак "Ослябя" из Дурбана выбраться не может. Вы же слышали, наверно, что из-за осадки "Ослябю" повели в обход Суэцкого канала, а остальные силы его должны были в Адене ждать. Сначала сопровождавший "Ослябю" "Дмитрий Донской" у какого-то Капского мыса на камни налетел и чуть не затонул, едва снять смогли и до Дурбана довели. Там его поставили в ремонт, но Морской штаб чего-то с деньгами перечислить не мог или деньги не могли дойти, в общем, там накопилась неустойка и сейчас суды идут. Андрей Андреевич уже решил оставить с Добротворским доброфлотовский "Смоленск" и идти без него, пока разбираться будут, но выяснилось, что из-за простоя и повышенного расхода ему уже угля до Адена не хватает, послали ему угольщик, а он так и не пришёл. Сейчас "Аврора" с "Алмазом" и миноносцами в Адене тоже какие-то проблемы с портовыми властями имеют. Так, что о прибытии этого отряда можно пока не заикаться, тут вопрос уже стоит просто наши корабли из иностранных портов вытащить! Сейчас уже говорят, что лучше бы Добротворский "Донского" просто затопил, а команду на "Ослябю" снял, вышло бы дешевле и проще. Да, кто же знал, что так всё повернётся. И думаю, что Вы правы, и здесь руки британцев чувствуются, как и в пропаже угольщика...

Тем временем в Петербурге шумно праздновали победы флота и армии, посыпался дождь наград и новых званий, в котором как-то, наконец, затерялся наш "Новик". По приказу Макарова нам в первую очередь заменили трубы палубного аппарата, и мы приняли на борт шесть обычных мин и шесть донных мин со взрывателями неконтактного действия. И через три дня как наименее пострадавший корабль вышли в крейсирование у берегов Кореи. Назавтра после нас вышла "Фемида" в сопровождении двух истребителей и минного транспорта "Амур" с переоборудованной системой постановки мин. Именно "Амуру" предстояло заминировать подходы к Корее, а наши мины мы должны были выставить в южных японских портах.

Накануне участвовала в отправке и проводах первого санитарного поезда, переволновалась, словно это моё личное детище. Настя в столице развила бурную деятельность, и теперь эти поезда приобрели статус патронажных вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной и уже называются Мариинскими, только какая именно Мария имеется ввиду, для Артурцев никакого сомнения, что это Машенька, а не Императрица. Хотя, ход с патронажем очень сильный и снимает сразу целую кучу вопросов и проблем. Попрощались с Михаилом Павловичем Моласом, с телом Эдуарда Николаевича и его вдовой. Настенька прислала телеграмму, что первый поезд будет направлен в Петербург и ему готовят торжественную встречу в столице. А мы снова в море и это меня уже радует, вот уж не подумала бы никогда, что буду так радоваться морскому ветру в лицо и вибрации палубы под ногами.

С Николаем решили усилить тренировки, тем более, если англы решат влезть, то от "Новика" потребуется весь спектр его и наших возможностей! Так, что решили попробовать передачу управления на измор, столько, сколько Николай сможет выдержать, а я в это время буду пытаться максимально использовать свои способности на полном ускорении. Чтобы не пугать экипаж, мы делали это в каюте, уходя с мостика. Вначале, всё шло своим уже привычным путём, пока не сообразила сознательно рвать связь с телом, для этого попробовала использовать Клёпу в качестве подобия этакого ретранслятора. На удивление, с третьей попытки почти получилось, а главное, что я не тянула за собой в ускоренный режим тело и Николая, и он получил возможность на спокойное управление телом, без глубокого нокаута в конце.

Что порадовало меня больше всего, это то, что сразу подскочили мои способности в плане расстояний и возможности удержания нескольких потоков сознания. То есть можно сказать, что мои возможности практически вернулись к тому, что было до злополучного ранения. По крайней мере, я сумела спокойно дотянуться до сознания Машеньки, когда до Артура оставалось ещё больше двадцати миль. Ещё стало необычным, что мне понравилось с Николаем только оставлять связь, а самой словно полностью перебираться в сознание Клёпы. Конечно, сознание Клёпы было не в силах вместить моё сознание, а может, и могло, но я себя убеждала, что переносится только виртуальный фокус сознания, а оно так и остаётся связанным с Николаем, в общем, запутала Вас и себя, на самом деле запуталась. И в конце поняла, что никуда я в Николая не переселялась, а как была в каком-то ментальном поле, так там и оставалась, как и сознание большинства людей. А тела и Николая, в частности, выполняют функции некоего подобия дверей в реальный мир, так и почему дверь не может быть маленькой, размерами замечательной девочки-птички? В общем, думала-думала и плюнула, думать толку никакого, потому, что ни проверить, ни применить результаты этих умствований нет возможности и, по сути, они ничего не меняют...

На подходах к Чемульпо мы встретили три парохода: английский, французский и голландский, которые после досмотра и высадки в шлюпки команд расстреляли. В самом порту, в который мы входить естественно не стали, так как никаких серьёзных судоподъёмных работ с прошлого нашего посещения здесь никто не проводил. Выгрузку осуществляли на едва оборудованный берег и мелководье с причалами для шлюпок и джонок, где были свалены доставленные и ещё не вывезенные грузы, которые мы расстреляли, как и временные причалы.

Больше в Печелийском проливе мы никого не встретили. А выйдя в Корейский пролив установили связь с "Богатырём", всё-таки однотипные радиостанции нам давали преимущество в связи. Скоро мы вышли в точку рандеву с русскими крейсерами, которые похвастались своими успехами по наведению здесь шороха, в проливе действительно было ещё пустыннее, чем в Печелийском. Мы передали Рейценштейну приказ и инструкции от Макарова, в нескольких словах рассказала собравшимся на "России" командирам кораблей и офицерам крейсера о нашей эпической битве у острова Хай-Ян-Дао, и в результате сменили их в этой акватории, откуда они вечером ушли шерстить восточное побережье Японии. Сами мы тоже не остались, а ушли к Нагасаки выставить часть наших мин. Усовершенствованная конструкция донных мин после отработки замедлителя должна была сама подвсплывать на заданную глубину, а при попытке её снять и в случае не использования в течение заданного времени, был предусмотрен механизм самоликвидации. Вообще здесь многое упёрлось в несовершенство и ненадёжность местных гальванических элементов, хоть их и ставили в двойном комплекте для дублирования. Ночью тихо и без уведомления порт Симоносеки снова обзавёлся четырьмя разными минами в самых разных местах, в частности, первые две мины донная и обычная встали на входном фарватере и в глубине рейда. Назавтра у нас был намечен визит к подходам Сасебо и в порт Нагасаки, а пока мы вернулись патрулировать Корейский пролив. Завтра с западной стороны Кореи должен начать патрулирование и минирование отряд барона Тремлера, как вырос уже наш Иван Михайлович, приятно, что тут сказать.

Так и тянулась наша скучная караульная служба. Через три дня в усиление нам прибыла "Гера", так, что мы смогли разделиться и отдать Колчаку Цусимский пролив. Только ещё через день Колчак прислал радио, что вынужден уйти в Артутр, вернётся не раньше, чем через пять-шесть дней. За всё время поймали только две джонки и два английских парохода, капитаны последних вели себя крайне нагло, но это не спасло их пароходы. А вот на шестой день на горизонте с юго-запада появились дымы, и мы сразу поспешили узнать, кто почтил нас своим визитом. Ещё до того, как в бинокли с мостика и наши наблюдатели смогли что-либо рассмотреть, я уже разглядела английский броненосный крейсер, сопровождающий три английских транспорта. Ну, вот вам и гости!

Они деловито колонной шуровали в сторону Мозанпо или Пусана, при этом никак не отреагировав на наше присутствие и поднятый сигнал "лечь в дрейф и принять досмотровые группы"! И такую наглость следовало пресекать, только вот как это сделать, не открывая огня? И, к сожалению, все мины мы уже выставили, а минирование Пусана и Мозанпо не предполагалось изначально. Головным в английской колонне шёл крупный пароход не меньше пяти тысяч тонн водоизмещением, за ним в кильватер крейсер и за ним ещё два. Ну, что ж, мы дали полный ход и пересекли их курс перед самым носом, показывая своё требование, но это ничего не изменило. Будем считать, что предупредительный выстрел в воздух мы сделали, а дальше, кто вам виноват, ищите сами. В отношении джентльменов никаких этических запретов у меня и раньше не было, откуда бы им взяться теперь, вопрос оставался в том, как это реалистично обставить. То, что они даже не изменили пересечённый нами курс навело на мысль, и когда развернувшись мы снова пересекали курс судов, только на удалении четырёх-пяти кабельтовых, Николай приказал выстрелить с противоположного от англичан борта, а перед выстрелом установить глубину в десять метров. Не знаю, о чём думал Гагарин, выполняя такой бестолковый приказ, но сделал всё положенное и торпеда начала крутую циркуляцию там, где мы пересекли курс англичан. Глазами Клёпы, парящей в двух сотнях метров над группой английских судов, я видела, что на мостиках стараются даже не смотреть в сторону нашего крейсера, а головной пароход уже подходил к месту кружения нашей торпеды, вот она поднырнула под корпус и подводный взрыв разломил корпус, который утюгом устремился в глубину. Английский крейсер сразу стал отрабатывать полный назад, чтобы не выскочить на минное поле, по его мнению, а как он ещё мог трактовать произошедшее? Два задних парохода рыскунули в разные стороны и развернувшись легли в дрейф, с остановившегося крейсера начали спускать шлюпки, у нас на мостике за происходящим наблюдали с не меньшим удивлением, а издевательский характер сигнала "Не нуждаетесь ли вы в помощи?!", который мы приказали поднять, дошёл только через несколько минут. Теперь уже никто никуда не шёл, как в старом еврейском анекдоте, мы легли в дрейф в десяти кабельтовых к востоку от места проводимой спасательной операции, пароходы стояли в стороне южнее, крейсер, не дойдя до места подрыва примерно кабельтов. Ни одного выстрела, шума и криков, синее море и одиночный взрыв с кучей плавающих по воде обломков, среди которых кажется, так никого и не нашли, судя по тому, что я видела сверху. Даже любопытно, на что решатся англы...

Через два с лишним часа крейсер поднял обе свои шлюпки, передал какие-то сигналы на пароходы, и начал движение в прежнем направлении, на что мы снова подняли сигнал "Ваш путь ведёт к опасности!" и заложили циркуляцию, чтобы опять выйти на пересечение их курса, только в этот раз мы шли с открытыми люками торпедных аппаратов со стороны англичан, хотя все пушки в положении по-походному. Начатая самим англичанином игра Я-Никого-Не-Вижу-И-Не-Замечаю теперь выходила ему боком, ведь если он сейчас начнёт нам какие-то сигналы подавать, то с одной стороны он теряет лицо, с другой стороны, с чего нам теперь реагировать на его сигналы, если до этого он игнорировал наши. Его пушки хищно сопровождали нас, что не сильно пугало, а вот наши высунувшие свои рыльца трубы торпедных аппаратов на дистанции четыре кабельтова не могли оставить их безучастными, и англичанин решил продолжать нас игнорировать, хотя после пересечения его курса положил пару румбов вправо, а вот капитаны торговых пароходов похоже совсем не собирались гибнуть во славу короля Георга, и бойко развернувшись отправились восвояси. Могу представить взрыв бешенства бушующий на мостике "Какого-То-Короля" (разглядела "Кинг" в названии британца), ведь наш "Новик" уступает им по водоизмещению и весу бортового залпа раза в три, а они вынуждены отвернуть, потому, что смысла ему героически прорываться без пароходов нет, а пароходы весело дымя улепётывают на юго-запад и плевать хотели на сигналы крейсера. Открывать в нашу сторону огонь они так и не решились, хотя мы были к такому повороту сюжета готовы, как и отправить островитянина кормить рыб. Так, что теперь мы на удалении в полторы мили неспешно сопровождали караван из "Короля" и двух его подопечных.

Мы вывернулись из сложившейся ситуации с блеском, вот только как там дела у Тремлера, которые себе такое наглое поведение позволить не могут, да и как поведёт себя его оппонент без такой демонстрации, какую устроили мы, ведь не будь этого потопленного неожиданно и непонятно судна, как бы развивалась ситуация? Скорее всего, очень просто, англичане бы пёрли вперёд, никак не реагируя на нас, а мы бы пытались привлечь их внимание, не таранить же, в самом деле, и в итоге либо англы проходят, либо начинается стрельба, в которой у Тремлера никаких преимуществ, ведь его "Фемида" даже меньше "Новика", а пушки у неё две шестидюймовки, и шесть в сто двадцать миллиметров как у нас, что едва ли станет аргументом против броненосного крейсера. А по логике, в том направлении наверняка должны были послать свой караван и, скорее всего, даже бОльшего размера. Макаров считал, да и мы с ним соглашались, что направление Корейского пролива гораздо опаснее, вот поэтому здесь были мы, а "Фемиду" с компанией отправили к западному корейскому берегу. Так и что нам теперь делать? Остаётся уповать только на выставленные "Амуром" минные заграждения. Ладно, посмотрим, куда эта компания направится и надо, пожалуй, Ивана Михайловича проведать.

К ночи, когда караван удалился к юго-западу уже на сорок с лишним миль и продолжал следовать в направлении Шанхая или Гонконга, мы растворились в ночи, чтобы вернуться и встретиться с "Фемидой" и "Амуром". Оставив остров Чеджудо по правому борту мы пошли на север, периодически вызывая Тремлера по радио. Вообще, это катастрофическое положение со связью и передачей информации просто убивало, мы в море уже больше недели, за это время могло произойти очень много всего и разного. Ведь не просто так английские военные корабли стали сопровождать транспорты в Корею и возможно Японию, значит не "возможно", а точно произошло и мы ничего не знаем, как и сообщить нам можно только послав того же быстроходного "Лейтенанта Буракова", которому в море нас ещё и найти нужно.

Не доходя широты Чемульпо удалось связаться с "Фемидой" и на рассвете произошло рандеву в оговорённой точке. Как и предполагалось, накануне им встретился куда более мощный караван, состоящий из шести не только английских пароходов в сопровождении трёх броненосных английских крейсеров и одного бронепалубного старого знакомца "Паскаля" французской республики. Как и следовало ожидать, англы и компания демонстративно не реагировали на русские корабли, а в ответ на предупредительный выстрел по курсу открыли сплошной заградительный огонь между собой и русскими кораблями, через который никто прорываться само собой не стал. Ушёл караван в направлении Цинампо, порадовало только, что "Амур" там весьма качественно всё заминировал. Шансов догнать караван у нас не было, топить англичан вроде бы команды пока не было. Вот мы, собравшись в салоне у Тремлера на "Фемиде" решали, что нам делать, если свести вместе всё сказанное и убрать из него эмоции по поводу "не хорошего" поведения англичан, на выходе останется, что никаких решений ни у кого.

В результате, на правах старшего по званию и командира самого большого корабля, приказала, передать на оба истребителя максимальный запас угля и оставить их патрулировать южную часть Печелийского и Корейского проливов, в случае ухудшения погоды уходить под прикрытие острова Чеджудо. Их задачей будет не прекращение судоходства, хотя если встретят одиночные суда, то досматривать и если обнаружат военную контрабанду, топить торпедами, главная их задача просто смотреть и обозначать наше присутствие. А мы все вместе пойдём в Артур, где узнаем новости и получим новые приказы. Почему я решила тащить с собой "Фемиду" и "Амур", честно сказать, я бы и "Выносливого" с "Властным" взяла, но нужно было обозначить наше присутствие в проливах не подходах к Корее, было не очень спокойно на душе, ожидала возможных пакостей на подходах к базе, вплоть до блокирования Артура.

Но мои дурные предчувствия не оправдались, и мы вошли в порт, не встретив никаких препон, хотя дежурного наблюдателя в виде лёгкого английского крейсера на подходах видели. В базе почти сразу пришёл приказ прибыть на флагман...

*— В схеме организации третьего трудового семестра с СССР была система ВССО ЦК ВЛКСМ (Всесоюзный студенческий строительный отряд Центрального Комитета Комсомола), но, не смотря на название, эти отряды не только строили. В педВУЗах были педагогические отряды, работавшие в детских лагерях и детдомах. В железнодорожных техникумах и ВУЗах были отряды вагонных проводников. Соответственно, в медицинских были медицинские студенческие отряды, которые отпускали летом в отпуск младший и средний персонал больниц и успешно их подменяли.

Глава 55

Макаров на "Петропавловске" встретил в салоне, как говорят, выглядел чернее тучи. Кожа тёмного землистого оттенка, под глазами легли набрякшие тёмные мешки, ничего напомнившего бы недавнее радостное возбуждение от нашей победы. Даже роскошная борода словно потускнела и свалялась.

В ходе моего доклада по результатам крейсерства, Степан Осипович на некоторое время радостно вскинулся, когда рассказала, что мы потопили под носом английского крейсера транспорт, но ничего нам предъявить не получалось, а огня мы в отличие от Тремлера не открывали, вот и устроили игру нервов, в которой сдались капитаны английских торгашей.

Потом Макаров начал рассказывать последние новости. Во всей Европе громко чествуют победителя Макарова сбежавшего из плена японского контр-адмирала Хосоя, то есть во всём мире празднуют победу Японии над Россией, по поводу чего первые дни из Петербурга завалили Артур недоумёнными телеграммами, с требованием уточнить, кто всё-таки кого потопил и победил, и просили уточнить снова и снова, потому, что никто не понимал как можно говорить о победе, когда главная заслуга адмирала Хосоя в том, что он фактически убежал из плена, что стало понятно после публикации в тех же газетах подробного интервью с "победителем".

Вторым актом европейского концерта на эту тему стало образование содружества стран, в которое вошли Великобритания, САСШ, Франция, Австро-Венгрия, Турция, Португалия и Италия, не считая мелких европейских болонок типа Бельгии и Люксембурга, а задачей содружества стала защита угнетаемого российским агрессором несчастного и свободолюбивого корейского народа, которому в тяжёлой борьбе против невыносимой русской агрессии помогает дружественный братский японский народ. А формальным поводом стало, что оказывается Корея до сих пор сохраняет свой суверенный статус и оккупации японскими войсками вроде, как и не существует, а наши войска без объявления Корее войны перешли границу по реке Ялу и вторглись на территорию суверенной страны. И вот теперь это содружество начало всемерное противодействие России по всему миру, а сюда направлен объединённый флот для защиты несчастного Корейского государства и оказания ему помощи против агрессии со стороны русских варваров.

Вот в свете этого и появились конвои европейских судов под охраной английских и французских. На сегодня в состав объединённого флота сведены все имеющиеся на востоке морские силы англичан, три французских корабля, два итальянских и одно португальское. Шесть перечисленных последними стационеров в разных портах можно не считать, а вот вся английская эскадра вместе превысит силы русского флота вдвое. Кроме того, англичане передали Японии Вей-Ха-Вейский устаревший броненосец "Центурион" и два броненосных крейсера типа "Глориес", которые на днях будут перегнаны в Сасебо для передачи. А вообще, в Вей-Ха-Вее у англичан базируются ещё четыре новых броненосца типа "Канопус", три броненосных крейсера и пять бронепалубных. Из Сингапура уже движется сюда эскадра из шести новейших броненосцев, шести броненосных крейсеров и до десяти бронепалубных. То есть суммарный флот "Содружества Спасения Кореи", как они себя называют, составляет десять новейших броненосцев, тринадцать броненосных крейсеров, и до восемнадцати бронепалубных крейсеров, считая французов и итальянца, это не считая всякой мелочи типа канонерок, миноносцев и остатков японского флота с переданными кораблями. А у нас против этого боеспособны и могут выйти в море четыре броненосца через два-три дня, три броненосных крейсера, если "Баян" в строй ввести успеют, и шесть бронепалубных, если "Диану" доделают, то есть в прямом бою нам не выстоять никак. Хотя не стоит со счетов одну злую магиню списывать, хотя Макарову я конечно об этом не сказала.

Кроме этого выяснилось, что в Адене и Дурбане арестованы корабли эскадры Вирениуса, так, что даже теоретически ждать их появления уже не стоит. В Петербурге в свете резкого обострения международной обстановки, муссировавшийся вопрос посылки на Дальний Восток третьей эскадры с броненосцами типа "Бородино" теперь поставлен под вопрос, потому, как теперь эти корабли должны усилить Балтийский флот для защиты столицы от возможного нападения англичан. В столице паника, но пока вроде не собираются идти на поклон к Лондону. Тем временем, видимо получив мощный толчок из Токио, на наши позиции начались массированные атаки войск Куроки и Оку, и за счёт подавляющего численного преимущества в некоторых местах наши войска были вынуждены отступить, хотя и японские войска не смогли серьёзно развить успех, всё-таки подвоз им мы в последнее время здорово поприжали.

В ответ на эти международные события в Европе формируется коалиция из России, Германии, Дании и Швеции, которую назвали Балтийским союзом. Причём сподвиг Швецию к вступлению в союз дружественный заход броненосных эскадр России и Германии во время встречи Вильгельма Второго и Георгия Первого в гавань Стокгольма, видимо, шведского короля очень впечатлил вид жерл главных орудий броненосцев из окон собственного дворца. Но в отличие от содружества у Балтийского союза пока не зашла речь о создании объединённого флота. О войне между этими объединениями стран пока речь не идёт, о чём не забывают упоминать все, кто касается этого вопроса, как и то, что восточные проблемы никак не касаются взаимоотношений соседних европейских стран. То бишь классическое: "Джентльмен по эту сторону Суэца, не отвечает за джентльмена по ту сторону канала!". То есть формально если здесь сойдутся в битве английский и русский флоты, то это не означает войны между Россией и Британией. Вот такой любопытный выверт.

Но и выходить в бой, открывая первыми огонь, никто сейчас не готов, хотя англичане уже готовы открыть огонь, что показали при встрече с "Фемидой". На сегодня я уже кажется готова обеспечить выход на броненосную эскадру как в первый день войны, пусть что-то не получается с зеркальной плоскостью. Николай спокойно рулит уже почти час, а я, ускоряясь, не тяну его за собой, так, что как мне кажется, и без зеркальной плоскости сумею отвести все снаряды, а благодаря тому, что научилась переносить фокус в Клёпу, моё расстояние управления возможностями выросло очень сильно. И если честно, то почему бы мне не разрезать английские броненосцы, пусть потом думают и разбираются, как это и кто мог сделать. Хотя, для развития необходимого эффекта англичан нужно побить, не прибегая к явным сверхъестественным средствам. Вот Японцам можно что-нибудь устроить, их менталитет подобное воспримет правильно и в нужном направлении.

Пытаюсь для себя прояснить позицию и настрой Макарова:

— Степан Осипович! Мы на подходе видели дежурный крейсер англичан. Как Вы думаете, что сделают джентльмены если, к примеру мы всей эскадрой подойдём на рейд Вей-Ха-Вея?! Я имею ввиду, откроют они огонь или будут посылать к нам переговорщиков с вопросами "Что мы здесь у них забыли и не желаем ли мы убыть к собачьей матери?!"

— Даже если такую ситуацию представить, то огонь они откроют почти с гарантией. А для чего Вы это спрашиваете?!

— Я вот думаю, что при нынешнем раскладе, нам нельзя давать эскадрам объединиться, а бить их по одиночке...

— Вы действительно считаете, что мы выстоим четырьмя броненосцами против шести и тремя броненосными крейсерами против десяти? Ведь вы предлагаете сначала вступить в бой с Сингапурской эскадрой?

— Да! Степан Осипович! И думаю, что в этом бою у нас есть реальные шансы на победу, как и разбить следом подошедшую на помощь эскадру из Вей-Ха-Вея!

— Ну-ка, ну-ка... Давайте подробнее.. Что вы уже придумали?!

— Степан Осипович! Представьте, если мы выходим навстречу английской эскадре в Печелийском проливе, где им ещё день идти до своего Вей-Ха-Вея, и я на "Новике" повторяю атаку первого дня войны, только тогда у меня была задача в атаке сразу потопить атакованные суда, ведь никакой гарантии, а скорее даже наоборот, что Оскар Викторович выведет эскадру в бой у меня не было, что Старк и, доказал своими последующими действиями, вернее бездействием. А сейчас у меня в бортовом залпе четыре торпеды, которые я смогу разложить по четырём броненосцам и пятая, которую смогу выпустить на отходе, что не утопит англичан, но здорово их ослабит, замедлит и морально раздавит. А Вы с флотом подходите и начинаете расстреливать их с максимальной дальности, скажем в пять миль, как учили "по квадратам", что-то мне подсказывает, что в этом бою огонь наших кораблей будет неимоверно точен и сокрушителен. Только для этого перед выходом Вам следует отслужить в Артурском храме, а потом на флагмане молебен и взять в бой с собой образ Богоматери Артурской. Шансов в таком бою потопить все английские корабли у нас почти не будет, но больше половины до Вей-Ха-Вея не дойдёт. А то, что дойдёт, будет очень помято. Если и это не проймёт самых тупых, то я начну топить всё, что попробует высунуться из Вей-Ха-Вея, ведь формально первыми огонь откроют англичане, когда я выйду на них в атаку под боевым флагом, тем более, что мой "Новик" они ненавидят ничуть не меньше японцев.

Вот тогда англы не выдержат и, собрав остатки обеих эскадр, выйдут против нас, ведь никто в Лондоне не поверит их докладам, тем более, что адмиралы будут всячески маскировать истинное состояние дел, чтобы не лишиться голов и выставить себя в более выгодном свете. То есть, из Лондона их вытолкают против нас прямым и недвусмысленным приказом, не выполнить который они не смогут. А объясняться будет уже поздно, как и то, что в этот промежуток они, в том числе и себя, успеют убедить, что их поражение есть просто случайность и недоразумение, и теперь то они точно нас побьют, ведь наверняка и сил суммарно будет больше, чем в первый раз, а даже если и меньше, какая разница, и мы сможем повторить тот же сценарий, и пусть молятся, чтобы вернуться в свою гавань. А это будет в результате полным крахом их Содружества по спасению Японии и Кореи, как и полное фиаско британского статуса "Владычицы морей"! После этого, нужно не затягивая брать быка за рога, в смысле предлагать Японии переговоры о капитуляции, ведь армия в Корее гарантированно сядет на голодный паёк, останется немного подождать и можно будет сгонять их в кучу палками. Для убедительности могу сходить в Токио и днём обстрелять там всё, что увижу и потопить на рейде всё, что там окажется. Кроме того, очень подозреваю, что в Японии случится пара весьма убедительных природных катастроф, которые помогут им принять правильное решение...

— То, что Вы рассказываете, Николай Оттович, попахивает мистикой и сверхъестественным, но, зная Вас, могу предположить, что Ваши слова не голословные, а потому, и возражать не буду, так как думаю, что Вы знаете нечто недоступное, о чём даже спрашивать не стоит...

— Только до этого прошу написать срочное сообщение Императору, чтобы он немедленно выслал своего представителя для ведения переговоров с Микадо, а лучше наделил этими полномочиями Вас. Про возможные условия мира для Японии можно обсудить и позже...

— Хорошо! Николай Оттович! Надеюсь, что Вы меня и Россию не подведёте. Что Вам требуется в первую очередь и как нам организовать встречу Сингапурской эскадры, которая сегодня должна выйти в море.

— От Сингапура до Вей-Ха-Вея больше двух тысяч миль, экономичный ход эскадры составляет десять узлов, в этом случае до Шанхая им идти семь суток, где я их смогу перехватить и после обнаружения дать полный ход и дойти до Циндао, откуда телеграфировать условными фразами всю информайцию Вам. А Вы выйдете на перехват, чтобы встретить английскую эскадру в Печелийском проливе до полуострова Шантунг, где я Вас буду ждать и если потребуется подкорректирую ваш курс, а потом по намеченному плану. Кстати, постарайтесь взять на борт журналистов, чтобы по горячим следам сразу описали всё в газетах! То есть, если считать, что англичане вышли из Сингапура сегодня, то до широты Шанхая им идти шесть суток двенадцатиузловым ходом или семь суток десятиузловым. То есть через четыре с половиной дня "Новик" должен уже уйти встречать супостата, а Вам через шесть суток быть готовыми немедленно выйти в море после получения моей телеграммы. Для того, чтобы ввести с заблуждение английского наблюдателя стоит совершать внезапные выходы в полной боевой готовности, это вы лучше меня знаете и организуете...

— Договорились! В нашем распоряжении шесть суток, постараемся ввести в строй все корабли, какие сможем. А про образ с собой взять — это Вы серьёзно?

— Более чем! Иначе о какой гарантированно точной стрельбе можно было бы вести речь?! Если нужно, то я с батюшкой готов поговорить, но мне думается, что если Вы к нему с такой просьбой подойдёте и объясните в какую битву хотите с собой святую икону взять, то он не сможет Вам отказать и службы отслужит...

С этого дня в Артуре подготовка закипела, словно подпитанная новой энергией. "Аскольд" утром ушёл забрать обратно оба оставленных нами контрминоносца, теперь особенной нужды их там держать не было. Может кому-то покажется, что Макаров такой дед Щукарь эскадры, к которому я захожу, как хочу и когда угодно. Это далеко не так и хоть другие командиры кораблей первого ранга общаются со Степаном Осиповичем гораздо реже и общение не выходит за рамки субординации, не смотря на всю демократичность и народность любимого флотом адмирала. Но Вам стоит вспомнить, что я сейчас в теле одного из любимых учеников адмирала. Кроме того, вспомнить события предшествующие появлению Макарова в Артуре, что многие события были Эссеном Макарову предсказаны, а факт Божественного явления, носителем которого официально Николай отметился, куда из этого ряда выкинуть. То множество нового и прогрессивного, что Николай изложил и предсказал в своих письмах адмиралу, одни мины, если бы кроме этого ничего не было, уже бы очень дорогого бы стоили, а тут всё и сразу. Так, что всё это вместе уже создало могучий задел доверия и особенных отношений. А к этому следует добавить, что Николай командует фактически за свои деньги модернизированным им же кораблём, который нарушает все правила и принципы, творит невозможные и дикие для любого военного педанта вещи, в сути которых, что этот корабль один натворил уже аналогичное сделанному всем флотом. И напоследок, Вы, надеюсь, не забыли, что приказом самого Макарова, ещё до присвоения нашему крейсеру статуса Георгиевского корабля, "Новик" имеет особый статус в эскадре и прямое подчинение только командующему. То есть к кому же Николаю обращаться, как не к своему непосредственному и единственному начальнику, вот характер и уровень общения определяется именно этим набором факторов.

Николай мне регулярно выговаривает, что в разговорах меня частенько заносит, и я не всегда вписываюсь в принятые берега, но опять таки целая куча факторов вроде позволяет все эти ляпы спускать на тормозах, как с Макаровым, так и со многими другими... Вот и сегодня нас навещали многие командиры и просто офицеры эскадры, вообще, у меня создалось впечатление, что из-за статуса нашего корабля, побывать на его борту стало чем-то вроде ритуала, а мне или Николаю приходилось в этом театре играть роль статистов. И вот в очередной раз я чего-то не так ляпнула Бахиреву, который за это не вылил на меня стакан своего чая и не вызвал на дуэль и чего так меня распекать? Вот восстановит полностью контроль над телом и пусть сам все эти бла-бла-бла проводит!

Вообще, у меня ощущение, что я как белка в колесе, чем быстрее бегу, тем шустрее надо ногами перебирать. Эти постоянные командирские обходы корабля, с постоянными одинаковыми вопросами, и одинаковыми ответами, Николай уверяет, что вопросы отличаются, как и ответы, что это всё очень важно, но мне совершенно не интересно, хотя в жизни часто приходится заниматься муторной и неинтересной работой, но у меня уже злости не хватает, когда меня от этого избавят, как было здорово, когда Николай сам исполнял свой командирский перепляс. Николай это чувствует, нам ведь друг от друга ничего не скрыть, и пытается брать управление на себя как можно чаще, но всё равно выпадают промежутки, когда я вынуждена всё бросать и снова впрягаться в эту карусель...

А, к примеру, сейчас я подключилась к Машеньке и мы с ней возились с ранеными, которым у меня есть реальная возможность помочь. Наверно я неправильный какой-то медик, но меня просто прёт и плющит радостью (как говаривала одна подружка), когда мне удаётся действительно помочь и вылечить кого-нибудь. Герой романа Синклера Льюиса "Доктор Эрроусмит" врач оториноларинголог был искренне уверен, что гланды в человеческом организме существуют исключительно для того, чтобы снабжать ЛОР врачей новыми автомобилями. А я не могла и не брала денег на работе, хоть не была наследницей Рокфеллера, другое дело, когда вне работы нужно было в своё личное время поехать поставить капельницу или сделать уколы. Но и тут когда начинали торговаться и пытаться выторговать копейку или что-либо подобное, то я просто разворачивалась и уходила.

Никогда не могла понять торговцев, или удовольствия от торгов, когда азартно пытаются выторговать лишнюю копейку, свекровь сколько помню зудела, что я дура и жить не умею, а у меня каждый раз ощущение, что если я начну играть в эти игры, то испачкаюсь и уже никогда не отмоюсь. Как никогда не домогалась до своих должников, что они до сих пор не вернули взятые у меня деньги. Если человек, по сути своей мерзавец и позволяет себе сознательно не возвращать взятые деньги, то я становлюсь с ним на одну ступень если пытаюсь у него эти деньги выклянчить, к слову, мои ведь деньги, которых у меня не так уж и много. А если человек хороший и не может физически вернуть долг и сам страдает и переживает, то какая же я должна быть мерзавка, чтобы ему делать ещё больше и тыкать его в эту вину, за которую он себя и так корит! Вот и получается, что с любой стороны ходить и домогаться возврата долгов не красиво и не делаю этого, хотя прекрасно помню и больше никогда не даю тем, кто не вернул, ведь вновь просят в долг не вернув предыдущий только мерзавцы, соответственно не даю.

Вот и в том, что касается лечения, нельзя здоровье и жизнь мерить деньгами, и вообще, исцеление даже без магии это процесс выходящий за рамки простых физических или химических процессов, и вносить в это денежную грязь не пристало, очень легко можно навсегда потерять свою медицинскую удачу или то божеское, которое в этой работе есть. Не зря ведь великий хирург Николай Иванович Пирогов перед каждой своей операцией читал как молитву: "Руки — мои, а воля твоя Господи!"* и только после этого шёл делать свои уникальные операции. И только сейчас вернувшись на Землю я искренне наслаждалась возможностью лечить и действительно помогать, когда обречённый по канонам даже двадцать первого века пациент имеет возможность поправиться и даже никогда не узнать, что ему было суждено умереть, но вот на его щеках появляется румянец, выравнивается дыхание, уходит боль, и назавтра его уже не узнать. И слившись с Машенькой, водя её руками я чувствую эти тонкие струнки, эти неуловимые ниточки, которые надо свести и связать или потянуть и вот заработало правильно, вот открылось не открывавшееся, заросло повреждённое и меньше стало боли, меньше горя, меньше работы для костлявой с косой. И я чувствую, как Машенька на какой-то грани интуитивного чувствования улавливает отголоски происходящего и как ей это нравится и она с новыми силами делает свою тяжёлую и грязную, но такую нужную работу...

А тут срочно всё бросать и впрягаться в обсуждение с Новицким, как лучше поместить магнитик... Ну, не знаю я! И не интересно мне! Но Николай суфлирует и я делаю умное лицо и говорю, то что нужно сказать... Корабль, приходя в порт, не засыпает, как снятые в прихожей туфельки до следующего выхода в них, корабль просто перешёл в другой режим. То есть вместо режима похода, начался стояночный режим, жизнь на корабле не замирает ни на секунду. И если я не рассказываю обо всех этих мелких и обязательных мелочах, то не потому, что их нет, а потому, что рассказывать можно бесконечно.

Как продолжается жизнь в Артуре и хоть Клементина ещё не обрадовала Адрияна, но уже почувствовала случившееся, или только заподозрила, потому ходит теперь какая-то непривычно притихшая, видимо боится спугнуть и не верит в свою радость...

Да! Случилось приятное мероприятие, прислали награды из столицы и Макаров лично приехал на корабль вручать их нашему экипажу. Теперь у нас все матросы, как здесь говорят, нижние чины, имеют на груди по три знака ордена Святого Георгия, и если посчитать четвёртым крест на нашем Георгиевском вымпеле, то все стали полными Егорьевскими кавалерами, а это дорогого стоит. Кроме этого у всех сделанная из золотого червонца медаль с названиями "Чиода", "Акаси" и "Ниссин" на оборотной стороне. Кроме этого, по настоянию адмирала была заказана и прибыла пока только первая партия, которую вручили нашему экипажу, специальная медаль для всех без исключения участников битвы при Хай-Ян-Дао. Ещё почти у всех по две медали ордена Святого Владимира, так, что наши матросы выглядят весьма достойно и убедительно с целым рядом звонко стукающихся на груди наград. Обещанная медаль каждому "Новиковцу" так пока не сделана, но вроде бы процесс уже пошёл. Все офицеры получили очередные заслуженные награды, а Лаваль и Гагарин свои первые ордена "Клюкву" и орден Святого Георгия четвёртой степени, Юрий Алексеевич, кажется даже не дышит, поверить не может, наверно нам циничным испорченным людям двадцать первого века не понять отношения к наградам офицеров тех времён, и вообще, особенность белого крестика на Георгиевской ленте, который положено носить всегда, кажется это единственный орден с таким статутом, и то, что этот орден даётся только за участие в настоящем бою с неприятелем и только за проявленную в нём личную храбрость. Нам вручили орден Святой Анны первой степени, теперь Николай зовётся "Полный Анненский кавалер".

Кроме этого вручили три официальных письма, в которых сообщалось, что нас наградили "Офицерским крестом ордена Почётного легиона", который будет при случае нам вручен в столице послом республики, Николай откомментировал "Чего-то французы напутали, у меня только кавалерский крест и теперь по статуту должен быть командорский, а не офицерский...". В другом не менее официальном письме извещали, что нас наградили английским крестом Виктории второго класса, и его вручит король, но для этого требуется прибыть в Лондон, Николай зло комментирует "Вот уж хрен им всем!", это он кажется, у меня нахватался. Видимо французы и англы прислали свои ордена ещё до того, как узнали о потоплении всего японского флота, иначе наверно не стали бы награждать, хотя Бог их ведает здешние правила. В третьем письме было официальное приглашение в Берлин на аудиенцию к Кайзеру Вильгельму Второму для беседы и вручения рыцарского креста с дубовыми листьями, это Николаю явно понравилось, и он откомментировал, что в немецкой наградной системе совершенно не ориентируется, тут, кстати, снова начались накладки, если остальные письма с иностранных языков он читал и переводил сразу, то по-немецки прочитал, а перевёл только после настоятельной просьбы. В общем, если теперь Николай все свои награды наденет, то фанатичный коллекционер орденов просто обязан придушить его где-нибудь в тёмной подворотне. Вообще, даже меня проняло. Между прочим, с орденом Святой Анны первой степени, которую должен вручать монарх, пришла бумага, подписанная Императором, что ввиду особых условий он милостиво дарует право вручить этот орден адмиралу Макарову, как полному кавалеру этого ордена. Вот как всё круто и необычно. Экипаж довольный наградами излил свою искреннюю любовь к любимому адмиралу. Никифорыч, вот ведь прохиндей, просочился к Макарову и вручил ему сахарную косточку для поощрения нашей Дуси и рыбную нарезку для Клёпы, чем растрогал Степана Осиповича и был удостоен лобзания адмиральской бородой, а наши зверушки получили свои лакомства перед строем экипажа, и тут же стали их использовать по назначению.

Среди прочего я успела привычно повозиться с новыми снарядами и торпедами. Боцман как-то поделился, что это очень хорошо, что не успели реализовать идею с нанесением на рубку флажков или цифр за потопленные, а то теперь бы со счёта сбились, да и как их вообще считать, если одних видели как топили, а другие на минах рвались... Прав Василий Иванович, что тут ещё сказать, действительно сейчас уже такая неразбериха, да и не важно это уже стало. Это поначалу когда азарт захватил, такое желание возникло, а теперь как-то всё уже схлынуло, когда приложили лапку к потоплению почти всего японского флота.

Каждый день с Клёпой летала на максимальную дальность, чтобы нарабатывать навык, параллельно стараясь сделать, ещё кучу дел, чтобы задействовать максимальное количество потоков сознания, ведь предстоит серьёзное испытание во встрече с Роял-Нэви. Вот и получалось, что рыбку ловить мы летали то в бухту Инченцзы, то в Талиенванский залив, где кружили над островом Сан-Шан-Тао и наблюдали за пленными японцами, которые там довольно ловко обустраивались и, к слову, не просто сидели и своё продовольствие потребляли, а вели подготовительные работы по плану составленному Романом Исидоровичем к возможной установке береговых батарей. Летали и к дежурному английскому бронепалубному крейсеру, но там ничего особенно интересного не было.

Дни летели, приходили новости о тяжёлых боях у города Анджу, об очередных подрывах в японских портах, о том, что наш санитарный поезд благополучно передал свой груз через Байкал и сейчас едет обратно. И я буквально физически чувствовала, как с юга неумолимо и безостановочно ползёт к нам Сингапурская английская эскадра. А утро нашего выхода встряхнуло Артур рокотом мощного взрыва в глубине восточного бассейна в северо-восточном углу в районе судоремонтного завода или плавмастерских, как его многие по-старому называют. Выскочившие на палубы непроснувшиеся люди увидели над гаванью и доком вставший столб траурного чёрного дыма от взрыва и разгорающегося пожара, только через несколько минут онемевшая тишина притихшего рейда взорвалась множеством звуков, где-то били колокола боя объявленной тревоги, берег отозвался набатным колоколом, ручейки людей бежали-спешили в сторону старого города тушить и помогать. Я подняла в небо сонную и поэтому недовольную Клеопатру, откуда с горечью увидела круглый грязный борт "Ретвизана" торчащий из воды, потому, что из-за малых глубин броненосец физически не смог утонуть полностью, стоявшую в доке рядом со взорвавшимся броненосцем "Диану" взрывом или просто волной вытолкнуло кормой на дальнюю стенку дока и сейчас она беспомощно с креном повисла в конце дока. "Полтава" и стоявший за ней ещё дальше у северной причальной стенки "Баян" на вид не пострадали, а на берегу напротив взорвавшегося броненосца в обрушенном углу ближнего цеха разгорался чадящий пожар. По улицам неслись пожарные бочки с ручными помпами, мелькнули госпитальные повозки с красными крестами, везде копошились фигурки людей, подстёгиваемые гулом бьющего с храма набатного боя...

Много позже мы узнали, что по чьему-то недомыслию или умыслу все оставшиеся после сражения снаряды самого "Ретвизана" и со стоящей рядом "Полтавы" были складированы вместе в кормовом снарядном арсенале, в который и была заложена адская машинка. К счастью, если это можно так сформулировать, взрыв вышел такой мощный, что не вызвал страшный своими возможными последствиями пожар, а практически выбил днище корабля и хлынувшая в отсеки тонущего броненосца вода его загасила не дав начаться. Не успевшую сработать взрывную машинку обнаружили позже в арсенале "Баяна" и разъярённая толпа растерзала двух заподозренных в диверсии питерских мастеровых, на квартире одного из них полиция и контрразведка обнаружили позже социалистическую литературу, детали взрывных устройств с пятью килограммами тротила и больше тридцати тысяч рублей. Учитывая, что тротил даже в Европе, где был изобретён и применялся является труднодоступным, то напрашивался вывод не только о причастности своих социалистов спонсируемых из-за границы, но и непосредственно наших заклятых европейских соседей. Кроме "Ретвизана" больше всего от взрыва пострадала "Диана" и стоявший под погрузкой у противоположного причала "Енисей", который мощным ударом взрывной волны бросило на причал и листы корпуса не выдержали и дали сильную течь, что минный транспорт едва не затонул тут же у стенки. На "Ретвизане" погибли почти все бывшие в момент взрыва на борту члены экипажа и занятая ремонтом ночная смена мастеровых, а это больше трёх сотен человек. Броненосец затонул так неудачно, что поднять его, и даже просто отодвинуть в сторону, было очень сложной задачей, потому практически прекратили работы на заблокированной тушей "Ретвизана" в доке "Диане". Артур погрузился в траур горько переживая подлый удар, а в стране всколыхнулась могучая волна патриотизма и стало резко негативным ранее скорее сочувственное отношение к всяческим социалистам и демократам любого толка. До отхода я, практически не отрываясь, была с Машенькой, у которой как раз в эту ночь выпало дежурство, и мы лечили-лечили-лечили подвозимых к госпиталю пострадавших от взрыва и пожаров, а Николай продержался самостоятельно почти шесть часов без перерывов.

В этой всеобщей суматохе наш уход остался незамеченным никем, кроме стоявшего в брандвахте "Маньчжура", который отсемафорил нам пожелание "Счастливого плавания!". Вымотанные оба, мы оставили на вахте Волкова и завалились спать, уткнувшись лицом в горячую мягкую белую грудку не меньше уставшей Клёпы...

Решившая дать нам хорошо отдохнуть Дуся, заняла у двери самую решительную позицию и не пустила к нам никого, что мы продрыхли не меньше десяти часов. Так, что позднее утро встретило нас жарким солнышком далеко на юг от широты Циндао, в полутора сотнях миль от рейда Шанхая, на который мы заходить само собой не собирались. Наш красавец крейсер словно острый стилет резал воды Жёлтого моря своим полным ходом. До подхода в точку, где мы планировали поджидать подход английской эскадры было ещё больше трёх часов хода, что позволило неспешно выполнить ритуал утренних процедур, Николай обошёл отсеки, чуть задержался с Новицким, ведь во время последней переборки механизмов, выявилась неполадка левой машины, которая вполне могла бы неожиданно вывести из стоя наш левый винт, что могло в боевой обстановке создать нам множество проблем. Самая большая сложность была даже не в устранении поломки, а в определении причины, то есть, ждать нам аналогичного на двух других однотипных машинах или это последствия незамеченного и проявившегося врождённого дефекта какой-то из вышедших из строя деталей, что и привело к этой поломке. Сейчас Семён Николаевич радостно сиял, то есть в процессе проверки работы машины на ходу, он пришёл к выводу, что поломка не является фатальной и присущей всей конструкции наших машин, и бодро отрапортовал, что замечаний и неисправностей в его заведовании нет.

После утреннего кофе и кормёжки Клепы, в самом радостном настроении решила слетать глянуть на рейд Шанхая, хотя до расчётного времени прибытия англичан идущих постоянно двенадцатиузловым ходом оставалось ещё несколько часов. А ведь для такого длительного перехода большой эскадры — почти запредельная нагрузка и расход топлива, так, что должны быть очень веские причины, способные заставить на такое пойти. Поэтому как самый ранний возможный срок мы и брали такое расчётное время, хотя Николай очень сомневался, что английский адмирал пойдёт быстрее экономичных десяти узлов. Вот в таком настрое и замечательном настроении я с Клёпой взлетела в синее небо...

Вам когда-нибудь приходилось ломать каблук нарядных туфель в дверях своей квартиры, когда ты вся такая нарядная и предвкушающая радостную праздничную суету на свадьбе любимой подруги, и с громким "Х-х-р-р-р-у-п!.." ты понимаешь, что ВОТ ОНО СЛУЧИЛОСЬ! Минуту тупо осознаешь, разглядывая предательский каблук в своей руке, но потом берёшь себя в свои нежные лапки, и быстро успокаиваешь себя. Что есть поводы для радости уже в том, что сломался каблук, а не лодыжка. Что неприятность случилась в дверях своей квартиры, а не на ступенях ЗАГСа. Что мудрая половинка сознания вчера настояла померить сегодняшнее платье ещё с одними туфлями и ты ещё долго мучилась выбором, каким отдать предпочтение... Так, что надо только переодеть туфельки, проверить, не "полетела ли" где-нибудь стрелка, присесть на секундочку, посмотреться в зеркало, а то "дороги не будет" и можно порхать на запланированное праздничное торжество!...

Вот примерно то же самое пришлось испытать мне, когда на рейде Шанхая обнаружилась вся английская эскадра, что немедленно подтвердил Николай, которому показала картинку, ещё даже до того, как мы сблизились настолько, чтобы разглядеть английские военные флаги. Много позже узнали, что англичане шли гораздо быстрее наших расчётов, и были у Шанхая за пять часов до нас. И если бы не поломка в машине флагмана, из-за которой эскадра встала на Шанхайском рейде, то мы бы встретили её, а может даже разминулись бы с ней на подходах к Шантунгскому полуострову, и все планы по недопущению соединения эскадр, полетели бы в тартарары. Но сейчас облетая на высоте английские корабли я уже успокаивалась, что не всё так плохо, могло быть гораздо хуже...

На рейде группами лежали в дрейфе могучие силы Британии в восточных колониях, наверно самые большие силы во всей Восточной Азии. Между кораблями активно суетились катера и шлюпки самой эскадры, мы насчитали шесть эскадренных броненосцев, пять броненосных крейсеров и двенадцать бронепалубных разных видов и размеров, от одноклассников японских "собачек", до аналогов нашего "Варяга" или "Богатыря", как с высоты Николай моментально всё это определяет, я не представляю и полностью доверяюсь его профессиональному суждению. С ними следуют два транспорта, а вот миноносных сил они с собой решили не приводить, оно и понятно, ведь дальность хода миноносцев здорово задержала бы ход всей эскадры из-за необходимости бункеровок миноносцев или их пришлось бы буксировать за не приспособленными для этого военными кораблями. Я парила в высоте над рейдом, "Новик" ушёл немного западнее, чтобы, когда эскадра двинется, сразу идти по кратчайшему пути в Циндао.

Похоже, что английский адмирал сам себя перехитрил, потому, что ремонт затянулся, и эскадра смогла тронуться в путь только через два дня, в середине третьего дня с момента нашего прибытия. Это потом стало известно, что на флагмане затянулся ремонт, но эти двое с лишним суток напряженного ожидания, которые почти постоянно я проводила в небе с парящей Клеопатрой, а готовые в любую минуту дать полный ход машинисты вынуждены были поддерживать разогретые пары в топках, измотали экипаж, больше, чем, если бы мы всё это время выжимали из машин самый полный ход. На ночь мы подходили на дистанцию прямой видимости и сигнальщики всю ночь смотрели за кораблями на рейде, при этом мы были вынуждены шарахаться от всех проходящих судов и даже китайских джонок, что при их количестве временами создавало нам серьёзные трудности, как и манёвры уклонения от периодически совершавших патрулирование на подходах к рейду английских лёгких крейсеров. Но кажется, нам всё удалось, и нас не обнаружили.

Наконец трубы кораблей задымили густо и солидно поднимая пары, я сместилась в сторону "Новика", продолжая наблюдение и вот вперёд двинулся дозор лёгких крейсеров, а за ним вальяжно двинулись броненосцы и второй параллельной линией рядом выстроились броненосные крейсера, все остальные пристроились в хвост этих двух колонн. Мы почти час наблюдали за движением каравана, чтобы точнее определить скорость их хода и после посадки Клёпы мы рванули к немецким владениям в Азии. Через восемь с небольшим часов, глубокой ночью, или это уже можно считать очень ранним утром, мы влетели на внешний рейд Циндао, где уже подготовленный катер быстро высадил нас на гостевой причал и на открытом при почтамте, что слева от резиденции губернатора, телеграфе отправили долгожданную телеграмму для Макарова, где условными фразами сообщили состав, скорость и курс англичан, как и подтверждение ожидаемого места встречи и наших предварительных планов. Вламываться в такое неурочное время к герру Оскару было неприлично, и мы ограничились оставленным на почтамте письмом. Возможно, написали бы и нашему посланнику графу Бобчинскому, но где устроился Иннокентий Сергеевич, нам известно не было. Через неполные полчаса мы уже покинули немецкий рейд, чтобы идти, а вот куда идти? Можно вернуться, и продолжить сопровождение англов рискуя быть обнаруженным, но за этот риск платой была гарантия, что мы не потеряем эскадру. Или идти к месту рандеву с нашей эскадрой, там выпускать Клёпу и ждать, кто из противников прибудет на место раньше. В обоих вариантах были свои плюсы и минусы. Казалось бы, что сохранить контроль над местоположением супостата важнее, но Печелийский пролив не так широк, да и смысла англам забирать далеко к востоку никакого резона, а других путей и целей у них быть не может, ну, по крайней мере, не должно быть с вероятностью больше девяноста процентов!

Николай принял решение идти навстречу нашей эскадре, где после встречи и уточнения, если нужно, последних нюансов с адмиралом идти в дальнем передовом дозоре, и дальше согласовывать свои действия по радио. А Клёпа в небе постарается не пропустить корабли противника. После мы узнали, что на следующий после нашего ухода день Макаров приказал морякам прибыть на торжественную службу, которую начали в Артурском храме, а потом крестным ходом перенесли святой Образ на флагмана, где службу продолжали до самого вечера, а в ночь эскадра снялась, и корабли начали вытягиваться на внешний рейд. В ответ на это англичане крайне возбудились и выставили в роли наблюдателей целых четыре крейсера и миноносцы, которые неотлучно сопровождали эскадру во время всех дневных отработок маневрирования и стрельб к северо-западу от острова Раунд, при этом удаление от базы составило до пятидесяти миль. Назавтра маневрирование было в районе островов Мяо-Дао, но соглядатай остался только один, на ночь часть кораблей отходила за минные постановки и боновые заграждения, другие оставались дрейфовать под охраной дивизиона наших контрминоносцев. Для связи в Артуре был назначен "Баян", на который и доставили нашу телеграмму, и так как эскадра ночевала на рейде, в эфир её не стали передавать, только сигнал о получении, а телеграмму доставили катером. Время, когда по эскадре объявили тревогу и она начала сниматься с рейда, на английском крейсере, как потом стало известно, банально проспали. Так, что даже случайная отправка телеграммы в неурочное время сыграла нам на руку, что невольно позволяет задуматься, а не приложило ли здесь свою ладошку Божественное Провидение...

Степан Осипович гнал эскадру со скоростью шестнадцать узлов, и к месту встречи прибыл всего через восемь с половиной часов после выхода или через пять часов после нашего подхода к месту встречи на экономичных четырнадцати узлах. В строю нашей эскадры за головным "Петропавловском" шёл "Севастополь", за ним "Пересвет" и четвёртым под вымпелом князя Ухтомского "Цесаревич". В колонне броненосных крейсеров впереди "Мария Николаевна", за ней "Рюрик". Второй колонной чуть отстав от флагмана шли "Аскольд", "Паллада", "Гера" и "Фемида". Ещё южнее лёгких крейсеров двумя колоннами шли восемь наших миноносцев типа "Сокол" и два контрминоносца во главе колонн. То есть даже по числу вымпелов, наших кораблей вместе с нашим "Новиком" было на два меньше, не касаясь того, что качественно преимущество англичан над нами было в два с лишним раза. Когда мы подошли вплотную к левому борту флагмана и уравняли ход, то на "Петропавловске" не увидела уныния обречённых, идущих на заклание, Макаров на крыле мостика раскрасневшийся от ветра нас радостно поприветствовал. Николай доложил по форме всё известное про английскую эскадру и попросил разрешения выдвинуться в дальний передовой дозор для поиска противника, чтобы сообщить о его обнаружении и при сближении атаковать согласно плану, на что было получено добро и благословение с крестным осенением....

*— Известный исторический факт. И в том же ключе нанесённая на фасад клиники Мейё фраза приписываемая великому Амбруазу Парэ: "Я тебя прооперирую, а вылечит тебя Бог!"

Глава 56

Вы наверно видели киноэпопею Озерова "Освобождение", и как там, в части посвящённой Курской дуге в лобовую атаку танки идут на танки, по сути такие же бронированные и стреляющие монстры, как броненосцы. Залпы, взрывы, дым, пыль, лязг и рёв моторов, всё это стремительно и жутко. Здесь жути наверно не меньше, да и калибры с танковыми не сравнить, многое с танками не сравнить, да вообще всё по-другому, кроме, может, палящего солнца в небе.

Мы с Клёпой обнаружили английскую эскадру около четырёх часов пополудни, забрались чуть выше и поближе, чтобы убедиться, что эскадра идёт в полном составе. Броненосные корабли в двух колоннах, лёгкие крейсера за ними и четыре в головном дозоре выдвинутые на две мили вперёд, строем фронта. О чём тут же радировали Макарову, который был позади и западнее в двенадцати милях от нас и в почти тридцати от англов. Мы развернулись и стали оттягиваться к нашим силам. Через час нас заметили на английском дозоре и Клёпа показала, что англичане перестраиваются в броненосный кильватер, а бронепалубные крейсера отстают и собираются восточнее и сзади. Броненосные линии выстроились и сейчас словно два бронированных тарана ощетинившиеся жерлами своих пушек идут на сближение. Наши лёгкие силы тоже отстали и сейчас позади в семи-восьми кабельтовых, мы идём впереди и левее головного "Петропавловска", я сверху почти над английской эскадрой, между головными броненосцами уже около восьми миль, английские дозорные крейсера оттянулись назад до уровня головного корабля. А мы поднимаем красный боевой флаг* и прибавляем ход, выходя в лобовую атаку, на всех своих тридцати семи узлах, в машине было сказано, что сегодня следует выжать немного больше, чем всё возможное из машин. Прекрасный в атаке "Новик" стремительный в кренах маневрирования со стелящимся хвостом темно-серого дыма из наших не высоких труб, молча сближается с колонной английских броненосцев, первый выстрел должны сделать англы, если этого не случится, то нам придётся прекращать атаку, но не верю, что британская спесь удержится от желания побряцать оружием. Ведь, что они перед собой видят, нашу эскадру, которая, с их точки зрения, им на один чих, и изображающий лобовую атаку под боевым флагом маленький бронепалубный крейсер второго ранга, пусть даже газетчики и обделавшиеся японские макаки про этот "Новик" сказки рассказывают, но это не изменит то, что у него всего пять пушечек смешного калибра меньше пяти дюймов и "бумажная" броня, а значит мы сейчас покажем этим русским варварам, что такое настоящий английский флот и кто на море владыка и король! Так, что обязаны наглы открыть огонь!

Кстати, про боевой флаг, это интересный момент. Если на боевом корабле при виде противника подняли боевой флаг, то это означает "Предлагаю немедленно спустить флаг и сдаться, иначе буду атаковать!". То есть формально, наша атака под боевым флагом может трактоваться, как акт человеколюбия и гуманизма, ведь у англов есть выбор, они могут сдаться спустив флаги и тогда им ничего не грозит. Вот бы смешно было посмотреть, как броненосная эскадра перед крейсером второго ранга вся дружно спустила флаги и легла в дрейф переведя все орудия в положение по-походному.

А между нами и головным англов расстояние уже меньше пяти миль, вот уже четыре, молчат гады, вот тридцать пять кабельтовых, которые старательно репетует Волков, он по привычке не уходит на кормовой мостик, где штатное место старшего офицера по боевому расписанию, но у нас многое не как на других кораблях. И вот на тридцати пяти кабельтовых головной и чуть высовывающийся из-за его туши второй броненосцы открывают по нам огонь, это не стрельба поперёк курса, они садят в нас пытаясь если не попасть, но нащупать дистанцию, ну, вот и славненько! А стреляют хвалённые английские канониры пока как-то очень не убедительно, весь первый залп рассеялся по площади в пару гектаров, даже ничего подправлять не пришлось.

По договорённости с Николаем мы в этой атаке огня открывать не планируем, даже артиллеристы и сигнальщики убраны с палубы, управление в боевой рубке, наверху только минёры у палубного аппарата. Николай начинает выводить "Новик" влево, в точку первого торпедного пуска, дистанция уже двадцать два кабельтова, открыли огонь все орудия передней проекции головного и часть орудий второго и третьего, а ещё слева подключился дозорный, который в точке нашего первого залпа будет по левому борту и предлагаю Николаю наказать нахала, первый выстрел делать не в головного, а из левого ютового аппарата в этого наглеца, что он принимает, как вполне возможный и интересный вариант, снимает трубку и доводит планы до ютового торпедного отсека. Снаряды топлю по периферии от нас, у англов не шимоза и нервные до истерики чувствительные японские взрыватели, которые подрывают снаряды даже при касании водной поверхности, здесь за это время сдетонировал только один снаряд, остальные честно утонули, не встретив на своём пути желанной железной брони. Так, что пока нас только качественно намочило, от брызг, когда нос "Новика" разрубал вставшие по курсу всплески водных фонтанов.

Мы выходим на точку залпа в головного и бронепалубный крейсер по левому борту, "пуск" и две торпеды отправляются в путь почти одновременно, только если правую торпеду я привычно прикрыла маскирующим бурунчиком, то торпеда в крейсер идёт открыто, как ей положено с мощным пенным следом, вот только крейсер от неё не может никуда уклониться или сманеврировать, я ведь решила нахала наказать, вот и наказываю, пусть смотрят на свою смерть, а их винты и перо руля, отсечённые у основания сейчас тонут, так, что у крейсера осталось только движение по инерции и возможность наблюдать, как к борту движется под водой их неминуемая если даже и не смерть, то очень большая проблема. Хотя нашлась пара ребят на этом крейсере, которые из противоминных пушек попытались расстрелять торпеду, что их не спасло от взрыва чуть ближе к корме, как раз когда на корабле стали пытаться спустить первые шлюпки. Головной броненосец встряхнуло взрывом секунд через десять, после крейсера и он покатился влево, словно решил от нас убежать, но при этом его артиллерия развила сумасшедшую скорострельность, правда на эффективности это никак не отразилось, всего два снаряда действительно шли близко, но я их увела в сторону. Подорванный крейсер видимо переломился, потому, что его середина ушла под воду, а из воды нос и корма торчали сейчас подозрительно близко и под непонятными углами.

Но мне было не до разглядывания морского натюрморта, потому, что мы уже вышли на точку пуска по второму броненосцу, который со всей линией сейчас пытался вколотить в нас максимум летящего железа с очень взрывоопасной начинкой. Наконец, английские канониры пристрелялись или на них просто подействовала трагическая судьба первых вставших на нашем пути кораблей, но я отводила сейчас наверно до десятка снарядов в несколько секунд. Второй бывший от нас слева бронепалубный крейсер резко лёг в циркуляцию уводящую его подальше от нас, а мы пустили третью торпеду во второй в линии броненосец и продолжили смертельную пляску среди встающих вокруг водяных столбов. Евгений Васильевич со стиснутыми зубами командовал очередные перекладки руля, рулевой перебирал отполированные рукоятки штурвала с такой скоростью, что в реальном времени их наверняка становилось не видно. А я прикрыла торпеду бурунчиком и вела её, пытаясь всадить её в район башни главного калибра, чтобы добиться детонации боеприпасов, почему-то в это не очень верилось. Секунды растянутые упругими резинками был полны подлетающих снарядов всех английских калибров, грохот залпов воспринимался как громкий шелестящий скрежет, Николай командовал на мостике, а я летала и сверху видела всё, как в замедленной съёмке, успевая не просто отвести опасные снаряды, а ещё и выбирать их последовательность. По моим ощущениям я этим занимаюсь уже не первый час, хотя на самом деле прошло с десяток минут с момента, как по нам открыл огонь головной броненосец. А "Новик" вышел на пуск в третьего бронированного крепыша и торпеда выплюнулась в его сторону, а мы, кренясь, неслись вдоль вражеского кильватерного строя.

Когда мы входили во второй после последнего пуска поворот, дошла до второго наша самоходная мина Уайтхеда калибром триста восемьдесят один миллиметр, и произошёл взрыв её усиленных шестидесяти четырёх килограммов влажного пироксилина, который вырвал из бронированного борта кусок чуть меньше гаражных ворот, но опять было не до разглядывания, потому, что снаряды сыпались как горох из мешка, а я ещё прикидывала, что можно пустить торпеду из палубного аппарата не в четвёртый, а в пятый броненосец, и развернувшись уходя отстреляться в четвёртого из кормового аппарата, только для этого нужно подойти ближе, ведь расстояние между кораблями в линии больше четырёх кабельтовых, а мне нужно, чтобы оба корабля были в зоне прямого поражения, то есть не больше мили от нас. Угол встречи торпеды с бортом меня не волновал, всё равно я все торпеды подрываю сама, не надеясь и не дожидаясь срабатывания ненадёжного взрывателя.

В тот момент, когда мы словно метнулись к английскому строю, кто-то умный решил использовать против нас шрапнелные снаряды и два я не успела отвести, вернее поздно это стала делать, и наши палубу и надстройки стегнуло дождём шрапнельных шариков, которые рвали в клочья наши катера, впивались в палубный настил, дырявили трубы, рвали сигнальные фалы и вообще противно визжали вокруг. Просто чудо, что мы с Клёпой оказались в стороне и выше. Наша четвёртая торпеда наконец доползла и сдетонировал боезапас, от чего третий в линии броненосец исчез во вспышке мощного взрыва, который разбежался вокруг тяжёлой взрывной волной, которая достала даже меня с Клеопатрой, но не опасно, просто очень неприятно. Николай отдал команду принять четыре румба влево, пятый броненосец вполз в сектор поражения из палубного аппарата, торпеда пару раз скакнула блинчиком и нырнула в совсем не жёлтую воду Жёлтого моря, а Николай довернул ещё на два румба и отстрелялся кормовой аппарат, теперь стало можно просто удирать, зигзагами мешая прицеливанию английских наводчиков.

Ещё когда мы только выходили в атаку, я ощутила от кораблей английской эскадры такую волну утробной ненависти, которой не было ни в одной атаке на японские корабли, вот такие нюансы всплывают про наших заклятых островных "друзей", я сейчас об этом вспомнила, потому, что когда рванул боезапас на третьем броненосце, от эскадры кроме лютой ненависти пахнУло волной животного страха, как с крейсера, на котором наблюдали подходящую к их борту торпеду, вот как славно мы их до самых печёнок достали, сколько же там штанов испачкано!

Мы развернулись и уходили курсом, румбов на шесть левее того, каким выходили в атаку, чтобы не оказаться на линии огня нашей эскадры и при этом максимально уменьшить проекцию "Новика" для английских канониров, ведь с подорванных уже броненосцев огонь вёлся только со второго и не главным калибром, а продолжающего слать в нас шрапнели четвёртого я взяла на особый учёт и сводила все его снаряды в воду не давая сработать трубкам замедления подрыва и теперь они рвались под водой между нами, поднимая гораздо бОльшие фонтаны воды, из-за которых с броненосца нас скорее всего уже не видели, увлёкшись, я чуть не подорвала свою торпеду, но от разорвавшегося рядом снаряда пироксилин торпеды не сдетонировал. За счёт уменьшения нашей проекции, мне стало куда проще, ведь в разы уменьшилось количество снарядов, которые требовалось уводить, и я смогла вникнуть, что же мы успели сделать, продолжая вести прикрытые бурунами торпеды к своим целям.

Первый броненосец, который после взрыва выкатился влево из строя пытался вернуться на курс, шёл с сильным правым креном и возможно из-за этого молчали все его пушки. Второй броненосец сначала рыскнувший вслед за головным, вернулся на курс и сейчас с очень небольшим креном, но просевший в воду до нижнего ряда казематов, видимо использовали контрзатопления, пытался нас достать всей артиллерией своего правого борта и обеих башен главного калибра, хотя носовая башня стрелять смогла только сейчас после нашего поворота. На месте третьего в ряду броненосца продолжал бушевать даже не пожар, а огненный гейзер, из которого торчала только одна мачта, куда делась вторая, не имею представления. Крейсер продолжал тонуть, и осталось ему совсем не долго.

Наконец дошла торпеда до пятого броненосца и взрыв в носовой части почти оторвал слабый нос. В огромную пробоину хлынула вода, и корабль сразу начал зарываться носом. Следом секунд через пятнадцать получил гостинец почти под корму и четвёртый, у которого следом за взрывом торпеды, видимо из-за попавшей в машины воды взорвались котлы и он, наконец, прекратил огонь и, потеряв ход, стал останавливаться валясь направо из строя. Мы удалялись от английской эскадры, которую вёл просевший, но чудом сохранивший ход и управляемость второй броненосец, проходя мимо корабли, огибали тонущие обломки третьего броненосца и огибали первого и четвёртого. Пятый зарывшись уже не выровнялся, а так загребая дырой в носу, видимо не выдержали переборки, продолжал погружаться носом на ровном киле, не спасли его и попытки сбросить ход. К моменту, когда мимо него проходил третий броненосный крейсер, пятый броненосец начал валиться на левый борт и через несколько минут перевернулся.

Мы отошли уже миль на пять, англы продолжали палить в нас из всего стреляющего в их в распоряжении, похоже они пытались этой стрельбой заглушить свой страх или напитать свою ненависть, что у них никак не получалось, а на такой дистанции снаряды рассыпались вокруг нас на дистанциях до трёх-четырёх кабельтовых во все стороны, и мне приходилось уводить не больше одного случайного снаряда в пятнадцать-двадцать секунд, что мизер с учётом огня всего бортового арсенала целой эскадры. Из торпедных отсеков информация о наших попаданиях попала под палубу и там встречали каждое громкими криками "Ура!", видимо закрыть люки торпедных отсеков, было выше сил минёров, поэтому они видели результаты своей стрельбы.

А с северо-запада накатывала наша эскадра, чего не могли не видеть англы, как и не понимать, что в сложившейся ситуации решение принимать бой или нет от них не зависит. А с учётом, что с ними сделал один бронепалубный крейсер второго ранга, думаю, что вид наших броненосцев вселил в них нешуточный трепет. Макаров принял влево и двигался почти прямо на нас, а мы продолжали отходить и скоро курс нашей эскадры пройдёт между нами и англами. Когда дистанция до нас составила немного больше шести миль, британцы наконец прекратили впустую изводить на нас свой боезапас, тем более, что выйдя на дистанцию около пяти миль, как мы с адмиралом договаривались, "Петропавловск" начал пристрелку, а я сразу подхватила эти пристрелочные гостинцы и положила их в подтопленный ставший головным второй броненосец. Думаю, к недоумению англичан сразу после этого залпа наш головной броненосец принял чуть вправо, чтобы идти почти строго параллельным курсом и наша эскадра начала стрелять залпами, которые удивительно почти полностью ложились в корабли и мимо всплёскивали не больше одного из десяти. Я и так ускорилась до предела и не могла свести в цели абсолютно все снаряды. Но, кажется все наши двенадцатидюймовые подарки нашли свои цели и их взрывы рвали железо английских кораблей то там, то тут, на многих уже разгорались пожары, замолчала часть английской артиллерии, а русские корабли проходя параллельный курсом гвоздили и гвоздили остатки броненосной линии.

В результате этого прохода нашей эскадры, нахватавшийся самых первых залпов и как головной принявший на себя бОльшую тяжесть огня, уже подтопленный второй броненосец сейчас явно намерился утонуть, о чём говорила суета у спускаемых с менее пострадавшего левого борта шлюпок и то, что вода плескалась у него поверх палубы вокруг носовой башни. Весьма неприятно получил, не оставшийся без внимания четвёртый броненосец, который после обстрела сел кормой ещё сильнее и было впечатление, что он тоже не жилец, что не мешало ему пытаться огрызаться. Оказавшийся прикрытым своей линией бывший головным первый броненосец получил только пару снарядов, но на его состоянии это было не заметно, похоже, что с использованием контрзатоплений даже немного выровняли крен, и вроде как тонуть он передумал. Из не тронутых нашей торпедной атакой шестой броненосец шлёпал довольно живо и бойко стрелял, хоть мне удалось вывести из строя его кормовую башню и часть орудийных казематов. Кое-где дымили пожары, как и на всех броненосных крейсерах. Не повезло четвёртому броненосному крейсеру, что там у него взорвалось и куда попали наши снаряды, не знаю, просто совершенно не было времени разбираться с каждым попаданием. Теперь, когда стрельба затихла из-за того, что наша эскадра прошла всю длину укоротившейся линии англов и вышла за пределы дистанции прицельного огня, я разглядела, что четвёртый крейсер уже определённо ложится на правый борт, а экипаж перестал стрелять и бороться с пожарами, во всю суетится у шлюпок.

Укоротившаяся практически вдвое не нанесшая никакого видимого ущерба нашей английская броненосная линия, видимо, совсем не собиралась разворачиваться для продолжения боя, а не потеряла надежду двигаясь этим курсом дойти до Вей-Ха-Вея. С началом боя остававшиеся позади и слева от линии лёгкие крейсера англов, уверена, очень внимательно наблюдали избиение их броненосных сил и сейчас пытались отойти ещё западнее, дальше от линии наших броненосцев, которые сейчас неспешно заканчивали последовательный разворот, чтобы догнать и продолжить "воспитание" линии англов, вернее того, что от неё осталось. Но надвигающаяся ночь сейчас играла на руку англам, а оставшиеся пять кораблей линии англов, не собирались останавливаться из-за болтающегося без хода бывшего головного броненосца, похоже, что на головном командования эскадры не оказалось. Я показывала Николаю расклад сил на море, и становилось очевидно, что второго прохода нашей эскадры не выйдет, англы разгонялись до максимальной скорости, а это значит, что их двадцать узлов выиграют у нашего эскадренного максимума в шестнадцать узлов в самом лучшем случае, воевать англы больше сегодня не хотят.

Почему же стратег и тактик Макаров так неудачно построил свою атаку, что фактически отпустил остатки английской эскадры? Ведь даже в предварительном обсуждении виделось, что наша эскадра будет проходить и с большого расстояния расстреливать англичан, что само по постановке задачи предполагаем многократность, а в результате один проход и теперь англов не догнать. Видимо Макаров не мог предположить, что хвалёные просвещённые мореплаватели поведут себя как шавка поджавшая хвост после первого пинка. И даже увёл эскадру для разворота Макаров так далеко, с гарантией выведя её из-под возможного накрытия артиллерии противника, учитывая сохранившийся вбивавшийся столетиями пиетет и уважение к "Владычице морей". В результате, сейчас наша победа фактически уплывала из рук, ведь всегда любая победа "по очкам" оставляет душок в послевкусии, по сравнению с "чистым нокаутом"... Очень не хотелось оставлять бриттам эту лазейку, ведь с их гнусной изворотливостью, они из этой лазейки себе главный парадный вход соорудят и всех в него ходить заставят...

И когда Николай предложил провести ещё одну атаку, я сама поняла, что это может единственная возможность поставить в этом бою выразительную финальную точку, а может и восклицательный знак. И хоть мы со Степаном Осиповичем этот вариант не рассматривали, но, думается, что он нас не осудит. Вообще, я так разозлилась, это же надо быть такими уродами, столько пальцевого растопыра на весь мир, а едва по сусалам дали, так сразу драпать, а я ещё с вас за Севастополь до конца не спросила, не говоря про расстрелянные мирные дома Копенгагена вашим Великим-Героем-Горацио-Нельсоном. Когда мне про это рассказал наш сосед — старый капитан, он тогда сказал, что в знак траура по мирным жертвам этого преступления и память об этом позоре всех военных моряков, в морской форме всегда будет чёрный цвет. Нет, города захватывали и грабили во все века и само собой страдали мирный и невинные жители, но так цинично без цели захвата, расстреливать мирный беззащитный город, а главное — выдавать это потом за великую военную победу... Ох! Большой счёт к джентльменам накопился, а они удирают, обидно! Воодушевление, с которым "Новик" рванул в новую атаку охватило весь экипаж, и шансов загнать кого-нибудь под палубу не было ни одного, так, что, Варенька, ни одного снаряда близко не подпускать! Тем, более, что четверо из минного расчёта палубного аппарата с лейтенантом Миллером попавшие под шрапнель сейчас забинтованные, к счастью, все живые, уже лежат в лазарете у Георгия Самуиловича и нам этого хватит на сегодня!

От наших броненосцев вы убежать можете, но не от "Новика"! Мы даже не успели приблизиться на четыре мили, как англы уже открыли сумасшедший огонь в нашу сторону, но словно ангел мщения, неуязвимый сквозь лес водяных фонтанов наш красавец настигал хвост линии и уже выходил на первый залп, когда вся английская линия кинулась врассыпную. Это оказалось настолько неожиданно, что Николай промедлил с командой на торпедный пуск секунд пятнадцать, но в результате торпеда всё-таки покинула аппарат. А артиллеристы отводили душу, садя нашим главным калибром в пытающегося маневрировать замыкающего, с плещущимся за кормой огромным английским военным флагом, это у капитана мания величия, или просто, чтобы видно было лучше? Но сложность была в том, что два последних корабля атакованные нами левым бортом удирали влево, а следующая пара повернула вправо, в отличие от головного броненосца, который выбрал левую сторону поворота.

И вот сейчас нам для того, чтобы стрелять, нужно как-то извернуться в манёвре, и главное, что красивого выразительного прохода не получится никак. Можно немного принять правее и догонять четвёртого в линии, чтобы потом разворачиваться и гнаться за парочкой ушедшей вправо. Вообще, они здраво решили спасаться как получится и шансы удрать хоть у кого-нибудь они повысили, но не учли, что этим разозлили меня ещё больше. Так, что когда Николай приказал идти прямо, чтобы потом поворачивать вправо и выходить на залп правым бортом, я подсекла под кормой удирающего четвёртого, но видимо была не очень внимательна, и вместо того, чтобы отсечь ему винты и перо руля, кажется срезала часть днища на корме, потому, что он непросто потерял ход, а стал садиться вводу кормовой частью и кажется взорвался один или несколько паровых котлов, потому, что после глухого хлопка позади труб из него вырвалось бело-серое облако, а в воду начали спускать шлюпки и прыгать просто так. Когда мы поравнялись с шедшим раньше третьим и начали выворачивать для залпа, дошла до цели первая торпеда, от которой не спасло судорожное маневрирование, и взрыв под бортом доказал этот тезис. На палубе прервали стрельбу, чтобы громкими криками приветствовать это попадание.

Так как в нашу сторону стрельба почти прекратилась, я старательно доводила каждый наш снаряд до цели, и наконец удалось довернуть так, что наш борт покинула вторая торпеда и подхваченная пошла к своей цели, а Николай, с моей высоты показалось, не очень правильно скомандовал принять влево, чтобы догнать и обойти нашим правым бортом, выгоднее было принять правее и выходить левым бортом, как мне кажется. Но сейчас мы настигали второго в линии и первого из броненосных крейсеров следуя ему строго в кильватер, и этот негодяй выпустил в нас две торпеды, которые, скорее всего, не попали бы и не сработали при таком остром угле встречи. Но ведь испугал меня, когда заметила их, когда они успели пройти больше кабельтова, как-то совсем выпустила из поля внимания наличие на многих крупных кораблях подводных торпедных аппаратов и когда Николай довольно резко отклонился от курса ведущего к торпедам и выводящего нас правым бортом для стрельбы, с крейсера на полном ходу стали спускать шлюпки, что не остановило наш торпедный залп, как и его результат...

Оказавшиеся в момент начала нашей атаки русские лёгкие силы восточнее и дальше нас на пятнадцать кабельтовых, рванули за нами. Николай со смешком заметил: "Видела, что первой повернула "Фемида"?! Молодец — Тремлер, сразу понял, что мы в атаку пошли...". Теперь впереди шёл "Аскольд" и уже с трёх миль начал гвоздить почти остановившегося и накренившегося замыкающего, а миноносцы пошли собирать тонущих к тонущему кормой к бывшему предпоследним в строю англичанину. Конечно, огонь и калибры "Аскольда" не шли в сравнение с тем, что творила на проходе наша броненосная линия, а я не могла направлять его снаряды, слишком далеко и не отвлечься было. Наша эскадра, наконец, вышла на дистанцию стрельбы и стала добивать бывший головной английский броненосец, который кажется, спустил флаг, но наши предпочли этого не замечать, вспомнив завещанное: "Кто к нам тогО, тот от тогО и тогО!".

Ещё до выхода мы долго обсуждали возможные перипетии столкновения с англами, в частности, был вопрос о том, стоит ли нам брать корабли англичан призами. И мы пришли к однозначному выводу, что никаких призов нам лучше не брать, как и постараться не играться в разные капитуляции, потому, что нашу победу англы слопают, никуда не денутся, а вот такую плюху, как взятие призами их кораблей, они не смогут адекватно пережить, а война в Европе не нужна не только им, но и нашей России. Поэтому был по эскадре однозначный приказ "Никаких сдавшихся кораблей и взятие призами, всех на дно! Даже если успеют спустить флаг, то давать сойти в шлюпки и топить!". Вот и сейчас, видимо Макаров выполнял свои собственные выводы, потому, что было видно, как наши главные калибры рвут железо англичанина ещё вроде пытающегося огрызаться из густого облака окутавшего его дыма. А вокруг то там, то тут качаются на воде шлюпки и разные обломки со спасшимися с других кораблей.

А мы тем временем с двумя увязавшимися за нами "Соколами", как потом выяснилось "Скорым" и "Сильным" Ходоровича и Тыркова, бросились вдогонку единственному оставшемуся английскому броненосцу, который дымил в наступающих сумерках уже почти в четырёх милях к северо-западу. Едва с него разглядели, что мы повернули в их сторону, в нас полетели снаряды их кормовых орудий и чем ближе мы подходили, тем плотнее и точнее становился их огонь, что миноносцы благоразумно развернулись разобраться с торпедированными раньше крейсерами. Последний, из которых, кажется уже не помышлял о сопротивлении из-за серьёзного крена, да и раньше уже спускал шлюпки. Потом выяснилось, что в сторону "Сильного" кто-то с него выстрелил из сорокапукалки и оба миноносца дружно вышли в торпедную атаку и всадили в подранка две торпеды, правда пустили целых четыре, но половина, для тех торпед — весьма неплохой результат. А для подраненного крейсера ещё две, пусть и не усиленные, как у нас, торпеды это очень много, тем более, что английские крейсера немецкой живучестью не страдали никогда. Третий в ряду крейсер, очень похоже, по рассказам видевших всё вблизи, не стал бороться за живучесть, и просто открыл кингстоны, чтобы ускорить свой конец, когда, видимо понял, что здесь никто требовать его сдачу не собирается и не предлагает. Так, что скоро вокруг двух миноносцев качалось уже с десяток набитых англами шлюпок.

А мы тем временем догоняли броненосец, дымы лёгких сил английской эскадры уже терялись в сгущающейся тени у горизонта, они удирали прижимаясь к Шантунгскому полуострову, а я старательно давила нашими снарядами кормовые орудия нашего визави, и скоро привела его к молчанию и заботам по борьбе с начавшимся на корме пожаром. Нашим калибром пробить броню кормовой башни не получилось, но стрелять она покорёженными стволами не могла. Николай решил поучить англов, потому, что мы не вышли в торпедную атаку, а уклонились влево, чтобы привести к молчанию артиллерию его левого борта, и едва мы оказались в секторе её стрельбы, британцы с радостным азартом сразу попытались нас достать, но хватило их всего на пять залпов, пока мы разбивали их огневые точки. Не буду говорить, что в нас попасть у них не вышло, затем чуть сбросив ход мы выпустили броненосец вперёд и довернули вправо, чтобы повторить экзекуцию с его правым бортом, но теперь, мы, приведя к молчанию его артиллерию, а пара наших снарядов заклинили носовую башню, мы сблизились до кабельтова и некоторое время шли параллельным курсом, демонстративно выставив трубы торпедных аппаратов и наведя свои пушки на англичанина, который мог теперь только плеваться и материться, пока его флаг не пополз вниз.

В ответ мы выстрелили сигнальной сорокапукалкой и, подняв сигнал "Желаю счастливого плавания!", развернулись и пошли к эскадре занятой спасением английских моряков. Нам ничего не стоило их пустить ко дну, но я согласна с решением Николая, ведь так помиловать полностью раздавленного врага может только, безусловно, сильный и настолько уверенный в своих силах, что может себе позволить такую роскошь, как подарить милость побеждённому. А топить и уничтожить может и слабый от страха, как бывает, опасна, загнанная в угол крыса. Так, что эта демонстрация нужна была не английскому капитану, а его матросам, чтобы они впитали до корней волос и передали своим собратьям и детям на уровне рефлекса, что при виде корабля с флагом Святого Андрея в организме должны открываться и начинать травить все физиологические дырки...

До наступления полной темноты наша эскадра занималась спасением англов, наши миноносцы обнаружили два лежащих в дрейфе южнее транспорта английской эскадры. И на приказ наших моряков следовать за ними те поначалу даже пытались качать права, как оказалось с их стоянки происходящего они током не видели, поэтому не могли поверить, что могучий английский флот рассеян и позорно бежал. Потом, когда по решению Макарова, с более приличного был снят экипаж, а транспорт тут же торпедирован, а все английские моряки начали грузиться на оставшийся, капитану которого были разъяснены инструкции по его дальнейшим действиям. Он уже успевший пообщаться с моряками короля Георга и вёл себя предупредительно и заискивающе.

Я и Клёпа за этот бесконечный день вымотались так, что, не дожидаясь возвращения к эскадре, я оставила бдить Николая и отрубилась. Поэтому окончательные результаты сражения я узнавала уже утром, которое мы встретили на малом ходу сопровождая кильватерный строй нашей эскадры. В наши корабли всё-таки прилетело несколько снарядов, но ни один не нанёс сколько-нибудь значимых повреждений, два прилетело в "Петропавловск", по одному шестидюймовому получили "Рюрик" и "Севастополь", больше всех получила "Мария Николаевна", один двенадцатидюймовый и два шестидюймовых снаряда. И хоть из-за повреждения задней трубы и нарушения тяги в ней, она не могла развить полный ход, но поддерживать ход эскадры ей это не мешало. От подранка "Аскольд" умудрился поймать два шестидюймовых послания. Неудачно подставившемуся контрминоносцу "Выносливый" шальным снарядом снесло мачту и угол рубки. Нам больше всего неприятностей принесли две шрапнели, пробитые в нескольких местах трубы, помятые щиты орудий, взлохмаченная местами палуба, две дырки в стене ходового мостика, разбитые стёкла и другие мелочи, которые больше всего разозлили нашего боцмана, что Василий Иванович ходил по кораблю с маской вселенской скорби на лице, а попадать под его горячую руку желающих не нашлось бы даже за очень большие деньги. Но в целом, все наши корабли отделались незначительными мелочами, что безоговорочно было приписано образу "Спасительницы и Заступницы", так, что начавшийся ещё до рассвета благодарственный молебен на борту флагмана никого не удивил и был встречен ликованием, что лично меня не могло не радовать.

В отличие от русской эскадры, англам досталось куда серьёзнее. За "Новиком" можно засчитать потопление в первой атаке третьего и пятого броненосцев и само собой дозорного бронепалубного крейсера одноклассника нашего "Варяга" или "Аскольда" типа "Хайфлайер". Остальных получивших наши торпеды головного, второго и четвёртого добила наша эскадра. Без нашего участия, в прямой артиллерийской дуэли наша эскадра потопила четвёртый в линии броненосный крейсер. А по результатам атаки оставшихся потопление нам можно засчитать только даже не торпедированного нами четвёртого в линии оставшихся броненосного крейсера, у которого я случайно срезала часть днища. Из трёх торпедированных, последнего в ряду добили подошедшие и взявшие его в два огня "Аскольд" и "Паллада", хотя "Гера" и "Фемида" тоже постреляли, для торпедированного и уже имеющего внушительный крен крейсера этого хватило. Второй из торпедированных нами крейсеров затопился сам. Как я уже рассказала, а последний из торпедированных и головной в линии крейсеров торпедировали наши "Соколы", что я уже тоже упомянула. Кроме потопленного транспорта, эскадра засчитала на свой счёт один бронепалубный лёгкий крейсер второго ранга по нашей классификации, видимо из числа дозорных, который не к месту высунулся и попал под огонь наших броненосцев, нескольких двенадцатидюймовых "чемоданов" ему хватило для безусловной смены курса на вертикальный вниз.

Таким образом, наша эскадра из четырёх эскадренных броненосцев, двух броненосных крейсеров, пяти бронепалубных крейсеров и десяти единиц лёгких минных сил в одном бою пустила ко дну пять новейших английских броненосцев (а шестого мы так показательно избили, что наверно лучше бы для англов, если бы потопили), все пять броненосных крейсеров, два бронепалубных крейсера и пока один транспорт. То есть без ущерба для себя мы чисто арифметически пустили ко дну по одному крупному кораблю на каждый наш плюс ещё один и транспорт, и это не трогая сравнения кораблей в классе, водоизмещении, бронировании и весе залпа, так, что лордам адмиралтейства есть над чем задуматься.

А пока мы неспешно подходили к рейду Вей-Ха-Вея, Впереди шли мы с "Аскольдом", между нами конвоируемый английский транспорт с целой вереницей буксируемых шлюпок с английских кораблей. Мористее и приотстав шла кильватерной колонной наша эскадра, параллельно между нами шли "Паллада", "Гера" и "Фемида". Наши миноносцы образовали периметр со всех сторон от эскадры, как шли ночью, так и сохранили ордер. Два патрульных бронепалубных крейсера, одним из которых оказался старый французский знакомец "Паскаль" шарахнулись от нас и скрылись в направлении рейда. Не входя в границы рейда и мелководья, эскадра легла в дрейф, англичане стали грузиться в шлюпки, они отчаливали и потянулись в гавань Вей-Ха-Вея. Примерно через час высадка моряков с транспорта была закончена, и мы из нашего правого бакового аппарата торпедировали транспорт, на котором никто не озаботился спуском флага и английский торговый флаг достаточно выразительно взмахнул в воздухе, когда тонущий пароход перевернулся. На границе рейда не рискуя к нам приближаться маячили уже шесть разных кораблей, выстрелила сигнальная пушка "Петропавловска", все корабли отсигналили флагами и легли на курс к своей базе. Стоит заметить, что капитану транспорта было вручено письмо Макарова, в котором он уведомлял руководство флота и владения "Вей-Ха-Вей", что с сегодняшнего дня данный порт считается блокированным, и мы оставляем за собой право топить любые суда и корабли, которые будут пытаться покинуть или попасть в упомянутый порт. А командующий над морскими силами приглашался на бой с русской эскадрой, о своём согласии и времени боя он может известить парламентёром русский патрульный крейсер остающийся патрулировать акваторию. А любые агрессивные действия в адрес патрульного русского корабля вызовут ответные действия аналогичные действиям адмирала Нельсона против города Копенгаген.

На рейде осталась дежурить "Паллада", хотя сначала предполагали оставить более быстроходную и вооружённую "Марию Николаевну" или более тяжёлого "Рюрика", но из-за того, что оба имели повреждения требующие ремонта решение изменили в пользу "Богини". За каждым нашим движением следила, я думаю, не одна тысяча настороженных глаз и оставшийся вблизи крейсер тоже видели. Командиру "Паллады" Сарнавскому были даны инструкции останавливать всё, что будет двигаться, не разбираясь и не вступая в дискуссии высаживать каманды на шлюпки, а суда и корабли топить. В случае попытки атаковать его крупными силами тут же уходит в сторону Артура. Для радиосвязи с базой в качестве ретранслятора останется между ним и Артуром дежурить какой-нибудь из наших крейсеров. Эта задача досталась Колчаку на "Гере", а мы пошли домой усталые, но победившие! Теперь в чудодейственной силе образа Богоматери-Порт-Артурской не было сомнения уже ни у одного человека.

*— Я уже несколько раз упоминала "Красный боевой флаг", подруга спросила, что это за флаг, решив, что это почти весь красный гюйс на носу, что не верно. На самом деле, формально это не флаг, а флажный сигнал, вернее поднятый на мачте сигнальный флаг, обозначающий букву "Б" или "Браво", представляющий из себя красный двухвостый прямоугольник. Если следовать современной флажной азбуке, он означает: "Веду огонь", "Занят погрузкой боеприпасов или вооружения", "Выполняю другие опасные работы! Сближаться не рекомендуется". Для яхтсменов этот сигнал означает "Протест" или "Прекратить гонку". Но со времён парусного флота, на заре двадцатого века ещё помнили традицию использования красного флага в значении: "Предлагаю немедленно сдаться! Или будете уничтожены!". Особенно любили пользоваться этим сигналом голландские и испанские адмиралы и пираты, которые красный флаг поднимали вместо флага своей государственной принадлежности, именно флагом, а не сигналом. Лично однажды читала упоминание о "Пиратском красном флаге". То есть это не обязательный атрибут, но многие его использовали, и его значение было понятно всем.

Глава 57

Пока стояли на рейде, мы с Николаем на катере сходили на "Петропавловск", где до встречи с Макаровым, угодили в бурный поток восторженных эмоций Василия Васильевича, который специально залез в гнездо сигнальщиков, чтобы посмотреть нашу первую атаку и теперь считает, что сумеет это нарисовать. И вообще, и, в общем...

Потом мы разошлись во мнениях со Степаном Осиповичем, который был абсолютно уверен, что после такого конкретного недвусмысленного ультиматума через несколько дней следует ждать парламентёров от английского адмирала, и будет цивилизованный вызов на бой. Который мы естественно примем и с Божьей помощью переможем супостата, чем поставим окончательную точку в притязаниях Англии и можно будет переходить к приведению к миру Японии, очень ему понравилась эта вырвавшаяся у меня случайно формулировка. Вообще, Николай в этом вопросе был практически полностью на стороне Макарова и считал так же, но, тем не менее, изложил и моё мнение, что англы постараются неожиданно напасть на "Палладу", чтобы потом так же неожиданно напасть на порт Артур, а заблокировать забив морзянкой нескольких станций слабый сигнал "Паллады" не составит никакого труда, поэтому для страховки предлагаю, нам не ползти с эскадрой, которая своим полным ходом сожгла кучу угля и сейчас пойдёт комфортными десятью узлами, а быстро идти в Артур, для того, чтобы передать новости в столицу, нам отбункероваться, пополниться и уже завтра вернуться сюда, чтобы со стороны подстраховать "Палладу", которая в противном случае может оказаться в положении избиваемой жертвы, которой не хватит ни стволов, ни скорости, если англы решаться на пакость. А так как мы не собираемся подходить к рейду близко, то и знать о нас никто не будет, даже Сарнавский.

Как Макарову не было это наперекор его мнению, но, взвесив разумность такой страховки, он дал добро. И почти сразу после потопления английского транспорта мы обошли эскадру и умчали в Артур. Для экономии времени, ещё когда только вошли в зону связи с "Баяном" в Артуре, передали основные новости для передачи в столицу, можно представить с каким нетерпением в Артуре и столице ждали от нас этих новостей, ведь уже искажённые новости со стороны англов наверняка взбудоражили всю Европу, ведь, где это видано, что вдвое более слабая эскадра наголову разбила страшных и непобедимых британских моряков и как трактовать произошедшее, если такое невозможное всё же случилось?!

Наше прибытие встретили салютом все оставшиеся на рейде корабли, что было весьма приятно, но у нас совершенно не было времени. Хоть Макаров и Николай прикидывали, что на переписку с Лондоном и выработку решения, как и приведение эскадры в готовность у англов уйдёт не меньше четырёх суток, а скорее всего, гораздо больше. Но я напомнила им их расчёты касательно прибытия сингапурской эскадры и ничего не осталось, как признать, что расчёты порой могут сильно отступать от реальности. Хотя, я практически была согласна, в их расчётах, но я имела ввиду не полную готовность к сражению эскадры, а время для провокации на рейде против нашей "Паллады". А вот для этого не нужно ни списываться, ни глобально готовиться, достаточно послать против одиночного, далеко не самого мощного крейсера три-четыре своих, и желательно, как делают преступники "повязать кровью" своих союзников, так, что я считала вероятность провокации в первые трое суток более чем возможной.

Пока крейсер грузил уголь у причала, где ругался Василий Иванович, а распоряжался старпом Волков, я смоталась навестить и успокоить нашу Машеньку, которую застала в госпитале. Вокруг неё теперь ходили не дыша, видимо на нервах я немного перегнула палку в плане оказания помощи, между делом, когда ехала на "Новик" с Машенькой прошлась по её палатам и подлечила нуждающихся. В госпитале уже заметили, что в её палатах за всё время не умер ни один пациент, хотя последнее время ей клали самых безнадёжных, а по её движению брови сейчас ей бы наверно луну с неба достали, а домой и на работу её теперь сопровождали не только четверо казаков, а ещё несколько солдат и моряков, которых кажется никто даже не заставлял. Клёпа с радостью улетела поохотиться на свежую рыбку на отмели Западного бассейна. Уже через пять часов после своего прибытия, ещё до подхода нашей эскадры мы снялись и уходили страховать "Палладу".

В результате, мы два дня болтались в дрейфе, на ночь отходя, как и "Паллада" мористее на север, чтобы утром снова встать в десяти милях от стоящей напротив рейда "Паллады". Клёпа летала и показывала всё, что происходит на внутреннем и внешнем рейде англичан, а также, что делает наша "Богиня". За эти дни "Паллада" остановила и расстреляла после высадки команд три разных парохода, дольше всего упирался, судя по "матрасу" на корме американец, но когда Владимиру Симоновичу видимо надоело и он приказал всадить пару снарядов под корму несговорчивого янки, шлюпки оказались на воде со всем экипажем буквально через три минуты, после чего срок дальнейшей жизни американской лоханки составил меньше получаса, пока ворочаясь, она неохотно погружалась в море.

После обеда третьего дня на внутреннем рейде началось подозрительное шевеление и скоро с рейда к "Палладе" направились четыре англичанина и один француз, второй, кроме "Паскаля" бронепалубный крейсер Республики занятый в этой авантюре. Впереди шёл английский броненосный крейсер типа "Глориес", а все остальные бронепалубные крейсера не уступали "Палладе" своими тактико-техническими параметрами, но почти восхитило, что при выходе в атаку на головном крейсере вместо английского флага взвилось японское военное солнце с лучами. К чести капитана первого ранга Сарнавского, он не стал выжидать и дал полный ход практически сразу, а мы дали полный ход ему навстречу. Уже через десять минут с мостика "Новика" можно было разглядеть уходящую "Палладу" и настигающие её крейсера, с которых вслед "Богине" вёлся артиллерийский огонь, на который с "Паллады" кажется, не отвечали, может Сарнавский разумно решил не тратить понапрасну снаряды на дистанции больше трёх миль.

Кажется появление спереди и сбоку нашего "Новика" раньше заметили преследователи, потому, что "Паллада" продолжала выжимать из машин всё, что могла, первые три крейсера англов продолжали преследовать, а вот четвёртый британец и француз резко сбросили ход и легли в циркуляцию, с явным намерением уйти в порт. Ну, собственно, эти нас не особенно интересовали, потому, что мы выходили в атаку на трёх нахалов, на которых тоже заметили нас и сейчас из всего возможного открыли огонь в нашу сторону, а мы традиционно кренясь в поворотах сближались с нашими целями. Когда мы уже вышли на точку пуска первой торпеды, а англы дисциплинированно выстроились в кильватер, третий крейсер передумал и стал разворачиваться, но это могло подождать, потому, что мне приходилось уводить восьмидюймовые и шестидюймовые снаряды летящие в нас и готовиться принять управление над выпущенными торпедами, вот в головного пошли торпеды из бакового отсека и одна из палубного аппарата, не было никакого желания долго рассусоливать, на виду рейда, подранок чего доброго ещё до порта добраться успеет, а расправа в такой ситуации должна быть резкой и показательной.

Второй кажется, тоже занервничал, но время его вышло, ведь дистанция между английскими кораблями была меньше двух кабельтовых, так, что ещё не дошла ни одна из торпед, как во второго уже ушла третья торпеда из ютового отсека. Два взрыва утопившие англо-японского перевёртыша не заставили его мучаться больше пяти минут, а вот бронепалубный тонул минут двадцать, когда мы уже догоняли передумавшего третьего, но он посмел в нас стрелять, поэтому нуждался в порке, которую ему заменила четвёртая торпеда из нашего палубного аппарата. "Паллада" уже подошла к месту боя и деловито занималась спасением ошарашенных англичан. Что удивительно выловили двух лейтенантов японского флота, которых мы не стали высаживать в шлюпку, как англичан, а взяли с собой в Артур, хотя после сдвоенного усиленного торпедного взрыва, с первого крейсера спаслось всего человек пятнадцать, из команды в семь сотен человек. С двух бронепалубных даже успели спустить шлюпки и спаслись почти все. Вот к ним и посадили уцелевших с первого крейсера. Уже на борту узнали у японцев, что их на первом крейсере было почти десять человек, они как раз должны были принять у англов этот крейсер после его перегона в Сасебо. И что из обещанных англичанами трёх кораблей перегнали только один и тот взорвался на мине и затонул немного не дойдя до стоянки военных кораблей, по этому поводу передачу застопорили, потому, что Англия и Япония обвиняют друг друга и одни утверждают, что взорвалась уже японская собственность, а другие, что данная собственность до покупателя не доставлена, поэтому японской считаться не может, а мы с Николаем радовались, что наша донная мина в Сасебо дождалась своего часа и сработала удивительно вовремя. Соответственно, нужно считать в составе Вей-Ха-Вейской эскадре ещё один, хоть и устаревший и чуть менее мощный с десятидюймовыми пушками броненосец. Едва ли теперь в свете произошедшего англичане горят желанием отдавать броненосец. С подошедшей "Паллады" поблагодарили за своевременную поддержку и обсудили, что теперь делать. Решили, что нужно связаться через "Геру" с Макаровым и пусть начальство решает, а пока можем патрулировать вдвоём.

Никого уже не удивляло, что "Новик" приходит и топит, всё, что под руку или его торпедные аппараты подворачивается, ну, не спроста ведь он называется Георгиевский корабль! Вот и сейчас Владимир Симонович не выказывал никаких лишних эмоций, разговаривали о последних Артурских новостях, из его вопросов мы поняли, что он совершенно уверен, что мы только что подходили сменить его или усилить по обстановке, а не дежурили прикрывая. Ну, грубо говоря, так даже предпочтительнее и вопросов меньше. А мы с Николаем занимались гимнастикой ума, пытаясь угадать дальнейшие действия, как Макарова, так и англов.

В принципе, у нас русских принято к данному слову относиться с уважением, и выполнять обещанное в отличие от европсих крючкотворов. Ведь в русской голове не укладывается ситуация, когда на глазах сотни людей один убивает другого, всем ясно и понятно, что означенный тип есть убивец, почему и зачем убил — это дело десятое, мы сейчас про то, кто есть тот, кто убил, убийца или нет. И даже если на Руси сотня судов со всеми положенными атрибутами решат, что данный субъект по какому-то выверту судейского сознания не есть убивец, то в сознании всех окружающих он не перестанет быть убийцей, разве, что могут поцокать языком, что вот ведь убивец, а в суде вывернулся. А вот европцы, после решения даже всего одного суда, который вынес решение, что, не смотря на сотни свидетелей, он — суд считает, что никто никого не убивал, а дыры от огнестрельных ранений — это такая новая форма инфаркта миокарда, начнут искренне верить, что убийца никого не убивал, то есть не убийца совсем, ведь так СУД сказал!

Так, что с Макаровым понятно, и если не будет категорического запрета из столицы, к примеру, то приведёт нашу эскадру и мы будем множить на ноль английскую военную мощь, ну, а уподобляться одноглазому не станем, просто порушим портовую инфрастуктуру, чтобы осознали и прочувствовали. А вот от англов ждать неизвестно чего, хотя скорее, как и предполагали с Макаровым, Лондом выпинает эскадру в бой и случится это дня через три, ведь показательное утопление сейчас прямо в виду рейда не добавит желания лезть с голым тылом на кактусы, ведь англы живут для зарабатывания денег, а служба это один из способов непыльно их приращивать, и обеспечить себе безбедную старость в уютном домике на побережье Шотландии. А тут вот ведь гады эти русские мешают Японии их победить, а теперь после хитрого намёка из Лондона не задрали с готовностью лапки, как ожидалось, а взяли и совершенно невоспитанно и грубо утопили эскадру, которая в два раза их сильнее была. То есть английский адмирал сделает всё от него зависящее, чтобы неизбежный выход против русской эскадры оттянуть и отвратить, на что при этом надежды мало и он это прекрасно понимает. Так, что Макарова ждать через день, максимум два, а вот выйдут ли англы неизвестно, может придётся их по порту гонять.

Правда нельзя сбрасывать со счетов такой могучий фактор, как политика, тем более, что в этой ситуации уже вмешалась своей волосатой неразборчивой лапой самая большая Европская политика, а здесь уже как поведёт себя наш Император, выдержит или прогнётся? Если второе, то не в первый раз мы утрёмся и станем выполнять свой воинский долг и приказы, как присягали, но при этом гражданин монарх скорее всего подпишет себе приговор, потому, что Россия очередное предательство может и не простить. И пытаться, тыкая пальцем в небо пытаться угадать как там разложились карты на столах в сановном Петербурге, это не просто бессмысленно, это глупо. Так, что в этом аспекте наше дело маленькое — прокукарекать, а там хоть и не рассветай!

Хотя, с учётом моего послезнания можно пофантазировать. К примеру, то, что образовался Балтийский союз и Вильгельм с Георгием уже нашли общий язык в пользу того, что уже в своих интересах Кайзер костьми ляжет но не даст Росси прогнуться и утереться, ведь то, что мы здесь прошлись катком по аглицкому гонору — бальзам на тевтонскую душу и это развязывает немцам руки в Европе. А то, что в союз сумели втащить, я уверена буквально за уши, Данию, со всеми её обидами и комплексами датской принцессы Дагмары, то есть это очень хороший знак, что период бабьего троеборья* у трона для России закончился. А значит, какой бы не была политическая линия нового Государя, по крайней мере, это будет линия, а не кривой пунктир его царственного братца. Таким образом, вероятность того, что Россию в очередной раз нагнут и поимеют со всем европским удовольствием, представляется менее вероятным, чем, если бы в столице продолжал сидеть Николай второй. Ну, очень хочется верить, что в столице воцарится здравый смысл, как когда на фоне радостной эйфории от побед "Новика" предложила какая-то умная голова всю серию "Камушков"** провозгласить Георгиевской серией, но нашелся кто-то адекватный и напомнил, что рядом с "Новиком" служит его почти точный аналог "Боярин" и ничем не выделяется и ничего выдающегося не демонстрирует, даже ход имеет стандартные двадцать два узла, так, что не стала вся серия Георгиевской.

И заканчивая о танцах начавшиеся на западе после феерических побед "Новика", Кайзер приказал фирме Шихау сделать для немецкого флота такие же хорошие корабли, как они уже сделали для России. Думаю, что бедные немецкие корабелы на верфи Шихау пережили немало тяжёлых минут, ведь отказывать Кайзеру не столько претит немецкому менталитету, сколько вообще не очень полезно для здоровья противоречить монарху. А тут сделать второй "Новик", а кому как не им лучше всех знать, что выходя с верфи крейсер двадцать пять узлов едва выжать мог, а тут ведь упорно твердят, что теперь у него скорость больше тридцати узлов, а это ни в какие ворота не лезет. А этот сумасшедший Эссен приделал вместо такого понятного шпирона какой-то бульб, совсем не острый, а вообще тупой и теперь с этой тупой нашлёпкой на носу крейсер носится как в попу клюнутый. И как им выполнить волю Кайзера, если тут история мутная и насквозь непонятная... Как уж там судили и рядили, но решено не повторять, а сделать крейсер-рейдер для Германии вдвое бОльшего водоизмещения, с более мощной артиллерией и скоростью больше двадцати пяти узлов, в общем, "Аскольд" с более мощной машиной, чтобы бегал шустрее.

На удивление, ответ от Макарова пришёл буквально сразу, адмирал приказал отойти и в бой не ввязываться, ждать эскадру. Из этого напрашивался вывод, что в столице флот не продали в очередной раз и мы будем мочить англов, пусть не в сортире, а здесь неподалёку. Назавтра пришла ещё одна радиограмма от адмирала, выйти на связь с англами и пригласить английскую эскадру Вей-Ха-Вея на бой против русской эскадры, если они не желают разрушений в порту, в который в противном случае войдём и будем топить их прямо там. Наш радист проявил чудеса упорства и достучался до англов, передал и даже получил подтверждение приёма. А утром на горизонта прорисовалась дымами наша эскадра, броненосная линия которой уже была усилена "Баяном" и "Полтавой", но почему-то не было "Цесаревича" и "Марии Николаевны". Так, что наша броненосная линия состояла из четырёх броненосцев и двух броненосных крейсеров, у бронепалубных крейсеров не было "Геры" и не было минных сил, то есть, как и в прошлом сражении, только пара персонажей поменялись, и стали слабее лёгкие силы. Что и почему остаётся только гадать, но наверняка во всём есть свои причины и объяснения произошедшим изменениям.

Время встречи с британцами было оговорено в радиограмме, как предлагаемое место встречи, куда после появления из гавани дозорных броненосных крейсеров наша эскадра направилась. Кстати, в той же радиограмме было предложено кораблям третьих стран в бой не лезть, им предлагалось покинуть зону конфликта под гарантии, что преследовать и чинить им препятствия русский флот не станет и в дальнейшем им не рекомендуется до завершения войны между Россией и Японией с её союзниками появляться в зоне военных действий. Итальянский лёгкий крейсер и канонерка покинули Вей-Ха-Вей сегодня на рассвете, и мы их пропустили, а вот французов было не видно, что ж это их выбор. Но как выяснилось позже, французы обнаглели и оба их крейсера присутствовали в бою как наблюдатели, встав неподалёку и подняв белые флаги на мачтах.

Вей-Ха-Вейская эскадра вышла вся, видимо, масса кораблей должна была нас напугать и обратить в бегство. Линию составили пять броненосцев типа "Канопус" и один старый, который официально уже был заявлен, как переданный Японии, за ними шли три броненосных крейсера, в линию же были поставлены пять крупных бронепалубных крейсеров, был у англичан такой проект нечто среднее между броненосными и бронепалубными крейсерами, итого броненосная линия составила четырнадцать вымпелов. Восемь бронепалубнызх крейсеров составили вторую кильватерную линию, которую замыкали три разномастных канонерки. Эти две линии окружила целая флотилия лёгких минных сил, из трёх с лишним десятков малых, средних и крупных миноносцев. Отдельно шли два француза с белыми флагами на мачтах. Вот так чинно и даже куртуазно две эскадры выдвигались в район в двадцати пяти милях на северо-запад от Вей-Ха-Вея, где через два с половиной часа назначено начало боя...

При встрече эскадры мы сошлись бортами с флагманом и накоротке перекинулись несколькими фразами со Степаном Осиповичем. Он успел предупредить, что, скорее всего, нам привычно начать бой и нанести урон в его завязке не получится, поэтому он нас ни в чём не ограничивает. Ещё, что образ Богородицы так пока и остался на "Петропавловске" и все на него уповают, в ответ на прозвучавшие вопросительные интонации, мы подтвердили, только сделали упор на дальние дистанции боя. Не столько это нужно, чтобы иметь больше времени полёта снаряда, чтобы успеть его подхватить, нет, главное, это то, чтобы британцы не нанесли большого ущерба нашим кораблям, ведь на таких дистанциях работает статистика, а с нашей стороны я могу эту статистику подправить в нужную сторону. Главное избегать схождения в жёстком клинче ближнего боя, когда не имеет значения уже ничего, кроме живучести корабля и его способности выдержать как можно больше бронебойных "чемоданов". Ещё успела объяснить, откуда у англов лишний броненосец и что два японских офицера на "Палладе" и потом будет любопытно с ними поговорить. Собственно, когда на глазах, а главное куче растопыренных ушей нужно с двадцати метров перекрикиваться с нашего мостика с палубой броненосца в жестяной рупор, особенно много не поболтаешь. Главное обсказали, остальное будет видно, сейчас мы ушли в голову колонны, считая, что бой начнётся на параллельных курсах сближения и отсюда будет удобно выйти с любой манёвр.

Так на неспешных двенадцати узлах две эскадры параллельными курсами в десяти милях друг от друга двигались к месту рандеву. Зачем две канонерки англов встали в кильватер броненосной колонне, а все восемь бронепалубных крейсеров с двумя третями миноносцев начали слева обходить броненосцы и выходить вперёд ордера мы с Николаем не сообразили. Вернее, как-то расслабились и не придали этому значения, ведь всё внимание было на главных силах, а группа крейсеров пока себя особенно не проявляла и оставалась на милю за курсом своей колонны. Назначенное время наступало, и колонны начали маневрировать. Николай объяснял мне, что ещё со времён парусного флота существует неписанный ритуал подобных дуэльных мероприятий, то есть начало традиционно с параллельных курсов вне зоны эффективного артиллерийского огня, а курс фордевинд, это ветер в корму, чтобы ни у одного из оппонентов не было преимущества в начальном этапе, а дальше уже как угодно командирам и как сложится картина боя.

Обе броненосные линии прибавили ход, только у нас эта прибавка вышла намного меньше, чем у британцев и теперь происходило не только сближение, а двигавшаяся немного с отставанием английская эскадра стала нашу опережать и курс сближения стал круче, похоже, что английский адмирал рвался использовать своё численное и залповое преимущество на короткой дистанции, что было не нужно нам и наша эскадра сначала вернулась на прежний курс, а затем даже довернула на пару румбов вправо. Но всё это пока медленно и величественно без единого выстрела, не считая обмена сигнальными холостыми выстрелами для извещения о наступлении назначенного времени. Всё-таки в этом времени сохранились ещё старинные турнирные традиции и пленённого офицера спокойно отпустят домой, достаточно ему дать обещание больше не воевать против пленивших его. Представляю себе реакцию местных, если бы им рассказать, как нашего генерала Карбышева с десятком старших офицеров в концлагере зимой на морозе будут поливать из шланга водой, пока они все не превратятся в ледяные фигуры. Николай увлечённо следил за показываемыми мной картинками, поясняя, что англы хотят сблизиться и сделать свой любимый Т-кроссинг, за счёт бОльшей скорости обрезая путь нашему головному. И мы не заметили, что из-за этих манёвров мы оказались далеко к западу от курсов эскадр и нас внезапно атаковали все бывшие вроде совершенно не у дел лёгкие силы англичан. Словом расслабились совсем и даже наши сигнальщики на это сближение не отреагировали, английские крейсера с миноносцами широкой облавной дугой уже открыли огонь, как и начавшие пристрелку главные силы. И тут стало не до шуток. Расстояние между двумя точками сражения оказалось достаточно велико и нужно было срочно выбирать, мне заниматься боем главных сил или отражать нападение на "Новик"...

Английский адмирал не мог знать в подробностях про меня и мои возможности, но в критической ситуации сумел переварить имеющуюся информацию и сейчас пожертвовав своими второстепенными кораблями попытался вывести из сражения очень важную единицу русского флота, и что бесило, у него это получилось. Достаточно нам было заметить и предположить этот ход, мы могли просто уйти, с нашей скоростью это не составило бы никаких проблем, но сейчас уйти, не нахватавшись сыплющихся в нас десятками снарядов уже не было шансов. Я бы могла жертвенно сначала заняться эскадренным боем, пока Николай будет пытаться оторваться от напавшей своры и маневрируя мешать качественному прицеливанию, но сейчас уже англы выскочили к нам на дистанцию в две мили и пока мы будем отрываться нам успеют всадить несколько десятков снарядов, которые нам собьют ход, и отрыв станет невозможным. А если не станет нас, то шансы у наших упадут на порядок, ведь силы несопоставимы и не в нашу пользу. А наши лёгкие крейсера как и приказано сейчас оставались позади и правее нашей линии, готовые прикрыть линейные корабли от возможной миноносной атаки. Это рассказывать долго, промелькнуло это в мгновение и я стала уводить снаряды от "Новика". Ни взять под управление торпеды, ни подправлять наши снаряды я сейчас физически не могла, потому, что мы с Клёпой сейчас висели над линиями главных сил и как назло почти в хвосте их. То, что удавалось делать, это только за счёт зрения самого Николая, а Клёпа сейчас напрягая все силы, неслась, работая крыльями, как обычный воробей, отчего мне ещё приходилось отвлекаться, чтобы гасить её возмущение и недовольство.

Едва я смогла видеть панораму вокруг "Новика", приказала пускать все торпеды, только выяснилось, что в секторе бакового аппарата сейчас только миноносцы, но последовательно пять торпед мы пустили. Наш не очень эффективный огонь из пяти пушек, где против основной группы могли вести огонь только две ютовые, а в нас стреляли не считая малых калибров, в том числе миноносцев, пятью и шестью дюймами больше трёх десятков стволов, которым добавляли воодушевления и азарта наши промахи. Но всё уже изменилось, даже если на крейсерах и миноносцах об этом ещё никто не знает. Целью для торпеды из кормового аппарата я выбрала самого настырного вырвавшегося вперёд, две торпеды из кормового аппарата выстрелили влево, так, что справа была только одна цель. Я видела, как на корме оглохшие от выстрелов ютовых пушек минёры пытаются перезарядить наши палубные аппараты, то же самое наверняка делают и в ютовом торпедном отсеке, а я выбивала снарядами миноносцы, из которых, несколько окончательно обнаглев с боков, пытались выйти в торпедную атаку. Даже одного попадания нашего осколочно-фугасного снаряда должно хватить небронированному миноносцу, но мне было некогда отслеживать эффективность каждого попадания, поэтому я старательно сводила в каждый по паре снарядов. Тем более, что самые опасные миноносцы были с флангов, а только по сторонам могли вести огонь наши баковые пушки. В реальном времени прошло наверно минуты полторы, но десяток миноносцев уже разлетелись в клочья, а одному крейсеру удалось всадить три снаряда один за другим куда-то под основание рубки и там что-то взорвалось, и он сбросил ход отставая. Англы были от нас на расстоянии больше мили и формально достать их торпедами могло и не получиться, но я надеялась, хоть это касалось целей баковых аппаратов, ведь преследователи сами набегали на наши торпеды, которые здесь на острых курсовых углах никто опасностью не считает, ну, а я то здесь при чём?

Наконец, передний выскочил на свою торпеду и с оторванным носом зарылся мгновенно прекратив огонь. За следующие десять секунд аналогичная участь постигла ещё двоих его правых соседей, а спустя пять секунд один за другим получили по торпеде в борт два крейсера на флангах, а я продолжила избиение миноносцев, ведь если два оставшихся целыми крейсера благоразумно отвалили влево, как и шли на левом фланге, то миноносцы словно взбесились и кинулись к нам как пилоты-камикадзе. Стало не до условностей, хоть мы набрали уже полный ход, но миноносцы успели зайти с боков и даже чуть опередить и сейчас им этот запас позволял надеяться на успешную торпедную атаку, стоило им сблизиться на пять-шесть кабельтовых, ну, по крайней мере они так думали и надеялись, как мне кажется. А самое неприятное, что десяток их оказались в секторах огня наших двух ютовых пушек, а баковые даже боковые их не могли достать. Может, стоило сказать Николаю, чтобы он повернул и тогда в бортовом залпе добавился бы ещё один ствол, но не случилось.

Вообще, чего я так разнервничалась, ведь при наших тридцати с лишним узлах нас не может догнать ни одна местная торпеда, кроме наших доработанных мной, а их максимум трёхдюймовые пушки даже без увода снарядов для нас не особенно страшны, но это всё из серии умных мыслей после драки и повод для ехидного подтрунивания Николая. Вообще, женщина — я, существо слабое, ранимое и эмоциональное! Вот ведь совсем всё из головы вылетело. Но в тот момент, я боролась с гадкими миноносцами изо всех сил, в результате у пятерых просто отрезало нос и они зарывшись утонули на полном ходу хлебнув полные отсеки морской воды, а остальных разнесли наши пушки. Когда вдруг стихла канонада, я даже не поняла причины этого, просто в воздухе не оказалось ни одного нашего снаряда, для которого судорожно искала цели и последние садила в тонущие крейсера, ведь других целей не было, и ни одного вражеского снаряда не нужно стало уводить он нашего крейсера. Я окинула результаты нашего боя, два крейсера уже ушли на пять с лишним миль, совершенно наплевав на спасение бултыхающихся в воде моряков тонущих и утонувших кораблей, в другую сторону улепётывал чудом уцелевший миноносец. На остановленном первым крейсере боролись с пожаром и похоже с течью, потому, что он заметно накренился на левый борт. Из торпедированных нами двое уже утонули, так своим же ходом усилив силу воды ворвавшейся в дыру на месте оторванного носа, трое тонули, и надежды остаться на плаву не было ни у одного из них. Эта восхитительная картинка несомненно радовала и я выдохнула с облегчением, уже согласовывая с Николаем, что он сейчас подойдёт к стоящему и предложит покинуть борт и самим затопить свой корабль, если подходить со стороны носа, то шансов попасть под возможный огонь нет, там весь бак и полубак разворотило. Но тут мой взгляд упал на сражение главных сил, и мне поплохело...

Я не упомянула, что когда только рванула к "Новику", видя нежелательное сближение наших линий, я решила "помочь" нашим и, чтобы отвернуть влево англов срезала правый винт у английского флагмана. Ну, как-то видимо у меня смешалось и перепуталось, но в результате англичанин повернул вправо, а за счёт бОльшей скорости и опережения нашей линии уже почти на милю, получился катастрофический для русской эскадры манёвр, Макаров потом себя страшно ругал, что промедлил недопустимо долго с поворотом и главное дал команду на поворот последовательно. В результате обе эскадры сейчас выполняли свои повороты последовательно и ложились на расходящиеся курсы, но в точке поворота русский корабль оказывался под массированным обстрелом почти всей английской линии с расстояния меньше двадцати кабельтовых. Сейчас как раз начиналось избиение "Пересвета", а повернувшие раньше "Петропавловск" и "Севастополь" уже свою долю огребли.

Но все повреждения я разглядела позже, а сейчас только видела вспышки английских попаданий и лес водных столбов вокруг огрызающегося "Пересвета". В ходе боя нас вынесло миль на десять в сторону и если бы не высота и Клёпино отменное зрение, то разглядеть это не вышло бы, как и для того, чтобы "Новику" встрять в это мочилово, нужно было минут двадцать только на сближение. Николай плюнул на свои планы в отношении дрейфующего крейсера и повернул к месту эскадренного боя, а я "оседлала" Клёпу и пресекая её возмущение и недовольство понеслась впереди. Когда я смогла вмешаться, к точке поворота подошла "Полтава", но тут уже ситуация стала совсем другой, снаряды нашей эскадры начали неотвратимо крушить английские корабли, от бронебойного чемодана с "Полтавы" рванул снарядный погреб на пятом броненосце. От снаряда с "Баяна" в корму третьего броненосного крейсера он рыскнул и покатился из строя влево теряя ход и начав дымить чем-то из развороченной на юте дыры.

Но особенно досталось головному и третьему броненосцу, у которых одна за другой взорвались все четыре башни главного калибра, а на головном ещё и вскрыло как лопнувшую консервную банку бортовой каземат правого борта, так, что огонь с него практически прекратился и ему осталось только впереди линии гордо нести английский военный флаг. Четвёртый в линии броненосец и так не особенно стрелял, потому, что ему досталось от нас накануне и башня главного калибра у него осталась только на носу, вот её и снесло очередным десятидюймовым с избитого "Пересвета", а три подряд снаряда в район борта привели к молчанию и бортовые батареи. Получившийся почти синхронным залп трёх оставшихся пушек главного калибра "Севастополя" весь лёг в борт второго броненосца, и в две дыры, одна поменьше под броненвым поясом, а вторая большая, где два взрыва частью снесли бронированную обшивку на площади метров десяти квадратных и через край этой пробоины уже внутрь хлынула вода, а крен и потрясение прекратили с него стрельбу.

Воодушевлённые своими успехами наши артиллеристы начали бить с умноженной энергией, кто-то боролся с многочисленными пожарами, а я метнулась к "Баяну" и "Рюрику", где куда более могучий, по сравнению с более изящным "французом

* * *

" "Рюрик" начали разносить середину и хвост английской эскадры. Тремя броненосными крейсерами плотно занялась не сильно повреждённая "Полтава", а два наших крейсера крушили бронепалубный английский крупняк, а я им всеми силами помогала. Запомнился момент, когда один снаряд из задней башни "Рюрика" почему-то пошёл с перелётом и когда хотела его резко увести вниз, заметила, что очень близко к линии подошли английские миноносцы и направила этот снаряд в крупного, который от попадания восьмидюймого снаряда просто распался на куски. А Макаров увидев, как разительно изменилась картина боя, повернул влево на пересечение курса и самой английской линии, и "Петропавловск" прошёл между головным и заваливающимся на правый борт вторым броненосцем на расстоянии всего пары кабельтовых и не отказал в удовольствии исполнить почти невероятное в линейном сражении, пуск торпед в противника. Из пущенных четырёх торпед в корму головного, и так не очень ходкого и управляемого из-за потери винта, попала одна, но взрыв под кормой и добавленное не пострадавшей в бою артиллерией правого борта нашего флагмана сделали жизнь на англичанине совсем грустной. Следующий за флагманом "Севастополь, тоже отстрелялся торпедами и видимо ему судьба была сегодня добить флагмана (после выяснила, что английский адмирал был именно на втором броненосце). С правой стороны не попала ни одна, а во второго угодили обе и сработали штатно, так, что задумывавшийся о крене броненосец перевернулся почти мгновенно (ну, минут через шесть-семь, это правда очень быстро).

К этому моменту и так замедлившаяся после поворота английская эскадра почти остановилась, не получая никаких команд из головы и видя, что замедляются передние. Но тут флажный сигнал "Делай как я!" поднял четвёртый броненосец и дал ход отворачивая влево. И если два первых броненосных крейсера уже прошли точку поворота и теперь должны были выполнить этакую "змейку", то следующие бронепалубные практически продолжили идти прямо, только чуть довернув вправо. Хотя из пяти бронепалубных крейсеров это собирались сделать только три и одна канонерка из двух так и плетущихся в хвосте броненосной линии, вторая сейчас незатейливо принимала воду во внутренние отсеки после нескольких аргументов от "Баяна". Два горящих и вывалившихся из линии бронепалубника участвовать в сражении дальше не собирались.

Третий, оставшийся без артиллерии главного калибра и правого борта, а теперь не у дел из-за проявившего активность следовавшего за ним собрата (или сосетры, если уважать английскую лингвистику), вначале дёрнулся влево за новым головным, затем вернулся на прежний курс, пока он так метался в него прилетело ещё с десяток русских снарядов, один из которых удачно взорвался в носу, где образовалась дыра в которую стало заплёскивать воду и броненосец встал, чтобы не нахлебаться лишней воды. Вот к этому моменту наконец сумел подойти "Новик" ушедший вправо, чтобы не угодить под огонь с двух сторон и проходя торпедировал недобитого в прошлый раз, а теперь и головного броненосца, я увела один перелёт с "Полтавы", который мог угодить в нашу многострадальную корму. Следующие две торпеды получили пытающиеся встать в ненужный и бессмысленный теперь кильватер, правда они ещё не знали об этом, два броненосных крейсера, четвёртую торпеду бортового залпа и пятую из кормового аппарата уже, когда мы отвернули, получили соответственно первые два бронепалубных крейсера, а на третьем я свела огонь "Рюрика", а "Баян" обрушился на не успевшую отстать канонерку. А "Новик" отходя для перезарядки аппаратов обратил внимание своей артиллерии на оставшихся миноносцах, которые не долго соображали и бросились в разные стороны, при этом двое вылетели под прямую наводку "Рюрика" и "Баяна", и это не привело к продолжительности их существования, а мы привели к общему знаменателю ещё семерых, только два малых успели отбежать достаточно далеко потому, что я их просто не заметила из-за дыма от горящего бронепалубного крейсера, а с мостика "Новика" их заслонил корпус и дым от другого.

После того, как отработали пять наших торпед, сражение можно было считать законченным, "Петропавловск" вдумчиво добивал с пистолетной дистанции головного, теперь пылающего с носа до кормы и просевшего кормой уже почти до палубы. "Севастополь" аналогично занимался бывшим третьим и теперь безответным новейшим английским броненосцем типа "Канопус". "Полтава" убеждала к потоплению пожелавшего стать головным четвёртого, на котором скоро спустили флаг, собственно для них это была уже знакомая процедура, как недавно это сделали перед "Новиком", так, что "Полтава" прервала свой огонь. "Пересвет" наполучал очень много и сейчас, когда его участие в бою не было абсолютно необходимым чуть в стороне занимался своими проблемами, но признаков, что собирается тонуть видно не было. "Рюрик" и "Баян" разделились и каждый приводил к послушанию и пониманию пагубности поведения каждый своего оппонента, которые не особенно огрызались, а молча впитывали очередные русские подарки. Из четырнадцати кораблей, а считая две канонерки шестнадцати, линии английской эскадры сейчас на воде держались: четвёртый, спустивший флаг, и избиваемый "Севастополем" третий броненосцы, первого не считаю, потому, что затопленная уже до середины палубы дошедшая вода не сулили ему оптимистического прогноза, а с "Петропавловска" уже спускали шлюпки для снятия английских моряков. Кроме перечисленных ещё уверенно держался на воде третий коптящий кормой броненосный крейсер, с кренами в раздумьях тонуть или подождать пребывали два других броненосных крейсера после торпед от "Новика". Судьба двух сейчас избиваемых бронепалубных крейсеров была очевидна, но они ещё не утонули.

Закончив перезарядку "Новик" набрал ход и прошёл по дуге в которой влепил две торпеды в бывшего третьим в линии броненосного крейсера, затем по одной в два других. Один, из которых уже после пуска торпеды спустил флаг, но я сделала видимым след торпеды сделала им понятны, что они слишком долго думали, а хода и маневренности для уклонения у них не нашлось. Также спустил флаг оппонент "Рюрика", а вот "Баян" своего вколотил в морскую пучину. Ещё через час на воде качались только три спустивших флаг англичанина, а все русские корабли занимались спасением утопающих, но англичане не просто дрейфовали радуясь своему позору, они со всей возможной скоростью покидали корабль, который наши партии минёров готовили к взрывам. Не знаю, почему так решил сделать Макаров, а не потопить их торпедами, но он так решил, что и делалось. Кроме русских кораблей, спасением после полученного с русского флагмана разрешения занялись теперь подошедшие к месту боя французские крейсера. Насколько я могла судить, в порт Вей-Ха-Вей вернулись три миноносца и два бежавших от "Новика" лёгких бронепалубных крейсера. Пока на месте основного боя все корабли были заняты, мы вернулись к недобитку, который сейчас затушил пожары и пытался ходом едва в пять узлов уползти обратно. Наше появление у англов радостных плясок на палубе не вызвало, но и думали они не долго, когда мы сблизились на десять кабельтовых, его флаг уже был спущен. Пришлось подходить и объяснять, что их корабль нам не нужен, а потому будет торпедирован, а им даётся тридцать минут, чтобы спустить свои шлюпки и покинуть корабль. А "Новик" начал прочёсывать акваторию в поисках плавающих английских моряков, которых со всех кораблей подобрали больше двадцати человек, не считая тех, кто набился в три шлюпки, пытающиеся сейчас выгрести против налетевшего ветра.

Но это всё делалось без меня, потому, что опасности для "Новика" и Николая я сейчас не видела и решила слетать к Вей-Ха-Вею. Ясно, что Макаров — не урод Нельсон и дело не в отсутствующем глазе, а в уродстве души, поэтому бомбардировать город не станет, но наказать и оставить память у жителей английской колонии было обязательно, вот за этим я и летела. Можно было подождать подхода нашей эскадры, но я хотела, чтобы напрямую произошедшее связать с нашей эскадрой было затруднительно. Нам не нужно было особенно спешить, поэтому, сейчас вальяжно взмахивая крыльями, мы поднялись над резвящимся понизу встречным ветром, и нам даже немного помогал здешний попутный ветерок.

Вообще, я уже упоминала, что скопа из отряда ястребов, а потому ни разу не летун в плане линейного скоростного полёта, думаю, что в этом параметре уступит даже перелётным гусям. Поэтому путь до английской колонии у нас занял почти час, ну, минут сорок точно, ведь Клёпа за сегодня уже налеталась на два дня вперёд. И вот, наконец, под нашими крыльями раскинулась гавань англичан, куда более удобная и глубокая, чем лужа нашего Артура. Хотя и здесь, как следует из рассказов Лаваля, есть свои сложности и место для стоянки больших военных кораблей не самое роскошное, но нас сейчас интересовало совершенно другое, мы высматривали, чтобы такое учудить, на долгую память и в назидание. К сожалению, такой роскошной горы, как в Сасебо здесь не имелось, но я всё равно присматривалась к горушке на правом берегу бухты.

Полетав ещё минут десять я определилась, первым делом оставшиеся военные корабли, затем обе скалы, на которых разместились береговые батареи на входе в порт, где сейчас в ожидании подхода нашей эскадры царила суматошная суета. Третьим пунктом я наметила гору, вернее её верхушку. И последним был англиканский собор на площади. С кораблями были сомнения, резать их или взрывать, решила резать, ведь взрывы будут сильными, а рядом город. Я спустилась пониже, потянулась и соединив пучок нитей силовых линий или Бог его знает, как их назвать, подсекла днище трёх обнаруженных в гавани крейсеров, одной канонерки, вроде бы судно береговой обороны переделанное из строго пароходо-фрегата, отсечённые днища упали на дно, следом стали тонуть сами корабли.

Миноносцы я решила не трогать, пусть останутся, и пусть думают, почему! А вот вспомогательный крейсер или просто вооружённый пароход под военным американским флагом я утопила не без удовольствия. Затем пролетела к выходу из бухты и подсекла под основание сначала одну скалу, потом другую. Если подсекать одной линией, которая, как мне кажется, даже не режет, а эффектом по типу микрорезонанса на молекулярном уровне разрушает связи и там, где и как прошёл мой пучок, возникает абсолютно гладкая поверхность разреза. Правда я могла бы протягивать неторопливо, тогда поверхность вышла бы волнистой, но мне сегодня такое не нужно, а так как я подсекла обе скалы с уклоном в гавань под углом градусов в двадцать, то сейчас они вместе с людьми и пушкаи съезжали в воду, а на месте двух скал образовались абсолютно гладкие наклонные поверхности уходящие под воду высотой не больше метра над водой, так, что если надумают здесь что-нибудь строить, то строителям придётся очень озаботиться волноломом и наращиванием высоты над водой. Если бы я сделала угол больше, то скалы бы обрушились в воду, а так очень аккуратно съехали, думаю, что когда поднимут из воды пушки, найдут их не повреждёнными, а люди просто искупались, ничего, вода тёплая, здесь ведь субтропики.

Срезанная до середины вершина горы тоже съехала в гавань загородив треть её мелководной части. Но наибольший переполох вызвало падение макушки англиканского храма, которую срезала под большим углом и она не просто соскользнула, а перевернулась в полёте и попыталась воткнуться в площадь крестом, словом, шум, крик, пыль, грохот и изуродованное здание храма. Если бы у меня сейчас были руки, я бы как в детстве отряхнула ладошки одну об другую, а так просто облетела по кругу и понаблюдала сделанное, мне очень понравилось, особенно бегающий по площади толстяк в чёрном костюме. Когда пролетала над резиденцией местного губернатора, подмывало срезать макушку фронтона вместе с британским флагом, но решила, что и сделанного достаточно. Хотя уже улетая, а подлетела туда, где из воды торчали мачты затопленных военных кораблей, на которых точно не осталось команды и рассекла каждый на несколько частей, не знаю, что я в это вкладывала, но удовольствие получила самое настоящее, и едва не насвистывая, полетела обратно...

*— Вполне согласна с высказанным некоторыми историками, что бестолковая политика всего царствования Николая второго продиктована тем, что абсолютно неспособный отказать своим любимым женщинам Николай постоянно болтался от давления одной, к давлению со стороны другой или третьей. А имена этих серых кардинальш России на переломе веков — любимая матушка Вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна, не менее любимая младшая сестрёнка Великая Княгиня Ксения Александровна и, наконец, любимая супруга Императрица Александра Фёдоровна, она же Алиса Гессенская или "Гессенская Муха".

Так Мария Фёдоровна была категорически против любого сближений с Германией, хотя союз с ней России просто по логике был предписан, но она никак не могла забыть свои детские воспоминания, как злые немцы напали на её любимую Данию, хотя, само существование под боком набирающей силу Германии маленькой Дании — это показатель благожелательности Германии, не дающей себе труда подмять её мимоходом. Александра Фёдоровна — любящая внучка очень плодовитой королевы Виктории с молоком своей английской матери впитала своё рефлекторное англофильство и во всём готова была смотреть в рот Британии. Ксения Александровна — любящая жена Великого Князя "Сандро" тупо выполняла посылы супруга, который за счёт этого просто делал себе бабки-деньги-тугрики. А где же в этом раскладе Николай, который "Хозяин Земли Русской"? А нигде, он как органика в проруби болтается между этими тремя достаточно сильными и весьма активными дамами. Вот и становится понятно многое такое на вид загадочное из происходившего тогда на "русском Олимпе"...

**— Серия кораблей по проекту "Новика", позиционировалась как улучшенный "Новик" и им дали названия драгоценных камней, это "Алмаз", "Жемчуг" и "Изумруд", которые строились на наших верфях, и там наши корабелы под водительством различных Авеланов, Нидермиллеров и Дубасовых от души порезвились и наворотили. К примеру, минное вооружение то ставилось, то его велели убрать немедленно. А вооружение то увеличить калибр, то наоборот уменьшить, словом, как там: "Хотели как лучше, а вышло как всегда..."

* * *

— Построенный во Франции "Баян" имел почти в два раза более слабое вооружение и меньше водоизмещение, чем "Рюрик", "Россия" и "Громобой" постройки Балтийского завода. Так против 2х пушек 203 мм у первого, на кораблях Питерской постройки было по четыре, а против 8ми пушек 152 мм, было 16-ть, а на "Рюрике" имелось ещё 6 орудий в 120 мм.

Глава 58

Где-то читала или слышала, что после победы у победителей начинаются самые приятные хлопоты. Совершенно не понимаю, что имелось ввиду, даже если победу считать спортивной, и хлопотами награждение на пьедестале. Так, что не смогла при всём желании найти ничего приятного в том, что даже после моего возвращения на трёх наших не принявших участия в бою бронепалубных крейсерах, "Новике" и двух французах с трудом разместили на палубах всех поднятых из воды и снятых с затопляемых кораблей английских моряков. Английский адмирал предпочёл благоразумно сгинуть вместе со своим кораблём. А потом с толпой этих моральных уродов на палубе тащиться со скоростью всего восемь узлов (бедолага "Пересвет" больше разогнаться не мог) больше трёх часов тащиться до рейда Вей-Ха-Вея. А потом почти до темноты на шлюпках и подошедших катерах перевозить всех на берег. Когда на борту вспыхнула уже вторая драка, Николай приказал зарядить и развернуть с кормового мостика две наши тридцатисемипукалки, а у обеих ютовых пушек поставить Максимы с расчётами, а всех англов согнать на самый конец юта и открывать огонь при любой непочтительной гримасе. Построенные среди накрытых брезентом мин позади палубного торпедного аппарата, плотно как сельди в банке англы сразу стали вежливыми и такими милыми, что хотелось дать им по гнилым зубам.

Николай запросил разрешения у флагмана идти быстрее и получил, так, что через час мы уже высаживали свой груз в подошедшие катера, наши Николай ради англов трогать не разрешил, тем более, что времени до подхода эскадры у нас было вагон. Я уговорила Клёпу ещё полетать и показала Николаю свои проделки, которые ему понравились, особенно безголовый храм. Правда немного поспорили, а стоило ли устраивать англам такую демонстрацию, и договорились, что нам предъявить кроме домыслов им нечего, а вот задуматься есть о чём, тем более, что подобное мы планируем устроить в Японии, так даже показательнее будет.

Скоро к рейду подошёл "Аскольд", а за ним позже "Паллада" и "Фемида", видимо хамство английских пассажиров вывело из себя даже англомана Грамматчикова, а Владимир Симонович и Тремлер просто не смогли угнаться за более шустрым "Аскольдом". Здесь снова начались накладки, но мы, к счастью, своих англоговорящих бабуинов уже сплавили на берег, а нашим крейсерам пришлось задействовать свои катера, так как англичане перестали возить своих соотечественников, а шлюпки с потопленных кораблей, которые тащили на буксире за крейсерами, теперь валялись на берегу пустые.

Николай и экипаж громко возмущались таким поведением бриттов, но я то хорошо знаю эту натуру, ведь им все и всегда должны по определению, за исключением уважаемых людей, а это те, кто им дали в морду, и желательно с переломами, тогда и уважение дольше и глубже. Мне вообще иногда кажется, что такое успешное и долгое сотрудничество англичан с горцами нашего Кавказа в схожести их менталитетов: обожают деньги, готовы при любой возможности продать кого угодно, при этом сплошная поза, гонор и рисовка, пока по морде хорошо не дали. Как-то мне один востоковед объяснил, что "Нохчи", как чечены себя называют и жутко гордятся, объясняя, что это означает "волки" (а волк хищник серьёзный, умный и опасный), на само деле никакого отношения волкам не имеет. Волк на языках монголо-тибетской группы, откуда заимствовано слово в русской транскрипции звучит как "Шоно" или "Шонэ", а "Нохэ" или "Ногэ" — это не волк, а собака, причём слово с явно уничижительным смысловым оттенком. Вот поэтому и прозвище "Ногай" у проклятого за измену вере предков монголу, который и привёл своё племя, нынешних ногайцев в прикавказье. Отсюда и название плётки для отгона собак у казаков "Нагайка". Словом, снова такая знакомая поза и рисовка...

Ладно! Пусть всё это будет "приятными хлопотами победителей" и растянулись они до вечера и продолжались даже когда подошла и встала на внешнем рейде рядом наша эскадра, чтобы не только на словах, но и сами увидели, что все наши корабли в отличие от английских на плаву и своим ходом пришли и в любую секунду разнесут всё в дребезги и пополам. Англы так прониклись, что на флагман прибыл лично губернатор, надеюсь, что Макаров нашёл для него несколько добрых слов. Французы пришли вместе с эскадрой и по-свойски пошли на внутренний рейд, да и пусть, они действительно друг дружке кумовья и европские братья.

Уже в темноте снялись с якорей, и пошли домой. А утром "Силач" первым и сразу к причалу у судоремонтного завода втащил "Пересвет", это вышло впечатляющее зрелище, сбитые мачты, пробоины по всей левой стороне, дым не только из труб, но и словно просто из-под палубы. То есть раньше считавшийся пострадавшим "Ретвизан" теперь выглядел бы, как меньше всех из броненосцев пострадавшая "Полтава". Там же у завода встали "Петропавловск" и "Севастополь". На их фоне почти не пострадавшие, ну, что такое в сравнении десяток не самых больших калибров попаданий, "Рюрик" и "Баян". "Аскольд" и "Фемида" в этом сражении не только возили и собирали англичан, но и в начале боя пару раз отгоняли порывавшиеся атаковать со стороны хвоста нашу линию английские миноносцы, и повреждений не получили. "Паллада" сумела поймать два снаряда без ущерба для себя ещё во время нападения крейсеров на дежурстве напротив английского рейда. Так, что целыми и абсолютно боеготовыми в эскадре сейчас были починивший машину "Цесаревич", исправившая рулевое управление (весьма возможно результат целенаправленной диверсии) "Мария Николаевна" и бронепалубные крейсера, не считая старичков и канонерских лодок, которые честно несут брандвахту и патрулируют ближние подходы заодно с островом, где поселились японские пленные. Про минные силы не упоминаю, и так понятно, что у них нет повреждений, и в последнем бою они не участвовали.

Снова суматоха и суета в госпитале, где принимают пострадавших в этом сражении. Я снова зависла с Машенькой, которая теперь почти официально утверждена на приёме и сортировке, где мне приходится очень много всего делать. Николай, прислал в госпиталь записку и, понимая, что жене не до него, спокойно сидит на корабле и подбивает промежуточные итоги.

Зашедший Колчак не скрывает свою досаду, что из-за какой-то ерунды в машине не смог принять участие в сражении и не успокаивает его даже то, что в этом сражении наши лёгкие силы почти не участвовали. За то сидя на берегу, он узнал множество новостей. Так, японцы после наступления у города Анджу сейчас вроде бы готовятся отходить, сами оставили ряд неудобных для обороны позиций и практически отступили к своим укреплённым позициям в горах и вообще прекратили всякую активность. В Европе уже после катастрофического разгрома сингапурской эскадры начались склоки и выяснения среди стран — защитников Кореи и Японии. Япония очень разозлила Британию, не желая оплачивать и признавать передачу единственного из трёх заявленных кораблей доставленного в бухту Сасебо и взорвавшегося там с перегонной английской командой. И тем более выплачивать английским семьям потерявшим своих родных. Король Георг (только сейчас сообразила, что наш Император и английский кроль — тёзки) узнав о разгроме сингапурской эскадры объявил трёхдневный траур во всём содружестве. Что-то будет теперь, когда сегодняшние новости дойдут до Европы... Германия ликует и радуется поразительным победам союзника, в Петербурге тоже прошли торжества, но скромно, видимо понимали, что кроме сингапурской осталась ещё сильная эскадра в Вей-Ха-Вее, теперь могут гулять напропалую, а нам осталось нагнуть Японию с Микадо во главе. Наши Владивостокские крейсера практически прекратили судоходство вокруг Японии, говорят, Рейценштейн ругается, что в последнем рейде кроме джонок попалось только два судна.

Император издал указ об изменении статуса, содержания и учёта императорской фамилии. Так титул "Великого князя" отныне имеют только дети правящего или правивших монархов, за дочерьми титул "Великой Княжны" сохраняется только до вступления в брак. Всем остальным потомкам прямой мужской линии по старшему в поколении жалуется титул "Светлейшего князя", остальные потомки по мужской линии имеют титул и именуются "Князьями Романовыми". В случае решения Императора любой из поименованных указанных титулов может быть лишён, в том числе, безусловно, в случае любого мезальянса. Содержание "Великих князей" сохраняется в размере триста тысяч золотых рублей в год, такое же назначается правившим монархам и их супругам. Содержание "Светлейших князей" положить в сто тысяч в год, до двадцати лет и с возраста шестьдесят лет, с двадцати до шестидесяти лет тридцать тысяч в год. "Князьям Романовым" содержание назначить в тридцать тысяч до двадцати лет и после шестидесяти, с двадцати до шестидесяти лет содержание не платить. Урождённым "Княжнам Романовым" содержание платить до замужества и назначить выплату приданого в размере сто тысяч золотых рублей.

Далее был опубликован полный список императорской фамилии, где не обнаружились многие Великие Князья даже в числе "Князей Романовых". Вообще, даже в таком урезанном виде список впечатлил, Великих князей осталось больше двадцати человек, а всё семейство насчитало больше двухсот человек, и все они были Великими князьями по старому табелю. Кроме того, был список лишённых всех титулов за преступления против трона и государства из более сотни человек. В общем, круто, что ещё сказать... А я про себя была ошарашена количеством официальных дармоедов, а ведь кроме этого официального содержания почти все сидят на должностях и имеют оклады не меньше министерских, я уж молчу про вотчины и всяческие ценные бумаги и прочие источники прибыли... Один "Сандро" с Генерал-адмиралом и Авеланом и их лесными концессиями на реке Ялу чего стоят в ряду причин нынешней войны. Вообще, вся семейка этакая весёлая ОПГ пилящая общак русской казны. Кстати, Генерал-адмирала в списках Великих князей не значится.

Но вернемся к делам нашим местным. Японии переданы через германского посланника российские предложения по миру, в которых указано, что по результатам войны Японии разрешается иметь флот военный сегодняшним имеющимся тоннажём плюс пятьдесят тысяч тонн, в Российское владение навсегда отходят все острова Большой и Малой Курильской гряды, над Кореей устанавливается бессрочный Российский протекторат, до возвращения на Родину армий Оку и Куроки, их содержание берёт на себя Россия, но все средства должны будут быть погашенными Японией в годичный срок. Отныне и навечно свободный для русских военных кораблей и судов проход всеми внутренними проливами Японии, а так же проливами Цусимским, Корейским, Ван-Димена и Лаперуза. Вопрос о величине компенсации Российской империи должен быть согласован на прямых двусторонних переговорах на уровне законных представителей. Но Микадо тянет время, а вокруг суетятся американские и французские посредники, предлагающие свои услуги, но Петербург чётко обозначил статус двусторонних переговоров. И свете этого кажется нам придётся наведаться в Сасебо и Токио, остаётся только вопрос, делать это явно или тайно, о чём говорили и прикидывали с Макаровым, который в последнем сражении получил осколочное ранение в ногу и сейчас вынужден лежать или сидеть выставив забинтованную ногу. Я его полечила, там ничего страшного, просто довольно большой осколок повредил большой массив тканей и ещё пока его вынимали, сделали большие разрезы. В обоих вариантах есть свои положительные стороны, как и отрицательные. В итоге сошлись на тайном "визите", наконец, душеньку отведём.

Так, что мы через день отбункерованные и без мин вышли к Японии. Через сутки с небольшим подходили к Сасебо, где спокойно встали на внешнем рейде, где из-за темноты и необычного немноголюдсва нас вроде бы пока никто не видел, а взлетевшая заранее Клёпа уже летела к самой бухте, к так понравившейся мне в прошлый раз горе. После прикидочных пары кругов, я подсекла гору, и половина её съехала в военную гавань бухты Сасебо, наглухо её завалив, ещё подумалось, что наверно тем японцам, которые над бывшей бухтой потом разведут огороды будет приятно сознавать, что редиска у них растёт прямо над бывшей стоянкой Японского Императорского флота. Между прочим под махиной горы оказался погребённым и переданный Англией и затонувший в устье военной гавани броненосный крейсер, рядом с которым сейчас стояли пара буксиров и видимо велись подготовительные работы по подъёму корабля, буксиры волной перед массой породы вынесло на берег, где они теперь лежали. Убедившись, что гора скользнула именно туда, куда планировалось и поглядев на болтающуюся на бочке канонерку из-за поднятой волны, которая выплеснувшись из бухты качнула и нас, но не сильно, я полетела на "Новик", который уже выбирал якорь и готовился идти дальше, хоть ещё не было полнолуния, но полукружие луны светило достаточно, чтобы наши с Клёпой глаза видели почти всё. Из Сасебо мы обогнули остров Кюсю с севера, чем сэкономили себе не меньше двухсот миль до конца ночи успели проскользнуть в широкую часть пролива, где снова пришлось подниматься в небо и командовать уклонениями от возможных зрителей. Смешно, но уклониться пришлось и от грустно в одиночестве крейсирующего "Громобоя", видимо Николай Карлович решил, что гонять весь отряд из-за единичных судов слишком большая роскошь, а может другие неподалёку просто я их не увидела.

Вообще, я как-то спросила себя, а корректно ли мне с моими магическими способностями вмешиваться в ход истории? И ещё, когда я сидела запертая в голове Николая и осознала в кого и когда я попала, ответила себе за этот вопрос однозначно. И вообще, подумалось, что подобные рефлексии выскакивают из меня вбитой кривой европской моралью. В каком смысле? А в самом простом, ведь никто никак не осуждает и даже восхваляют завоевания европцев вооружённых огнестрельным оружием народов и стран, где имеется только холодное. Ну, это же так героически и правильно расстреливать дикарей из пулемётов, пока они во своими копьями в атаку за свои семьи и дома идут и вот ведь придурки, не отступают, а лезут и лезут, никак не поймут, что пришёл наконец властелин и белый человек, который наводит порядок на своём дворе! И ведь такие прикольные эти сипаи, так сражаются, только вот толку от их сабелек и луков, когда залп картечи за раз просеку в рядах наступающих делает! То есть если у европцев есть огнестрельное оружие и они его не сомневаясь применяют против тех у кого ничего даже близкого по мощи нет — это правильно и доблесть, то почему если у России появилась я и имею возможность использовать силы остальным не подвластные, я должна мучиться этическими и моральными вопросами? И чем наличие у меня магии по большому счёту отличается по возможностям от пулемёта перед войском африканских зуавов с копьями? Тем более, что магию собираюсь использовать дозировано и маскировать её по возможности под естественные факторы. Что собственно и делала всю войну, пока господа островитяне не решили перекроить правила по своему желанию, ну, а с шулером честно и вежливо играет только идиот, или в моём случае идиотка, каковой быть совсем не хочется, так, что раз заказали, так и получайте и не нужно благодарностей! Ладно, это лирика...

А мы прошли вдоль западного берега острова Косима и прижались к нему, здесь меня и Клёпу будет ждать наш крейсер, если кто-нибудь сюда сунется, то уйдёт в море, а нам нужно лететь и лететь далеко. Для перелётного гуся это не расстояние, но для Клёпы очень даже, тем более, что мне ещё нужно удерживать в памяти кучу ориентиров, которые вызубрила. А теперь их нужно будет найти с воздуха, та ещё задачка, для тех кто понимает, а потом вернуться и найти "Новик" — это "на сладкое". Николай почти уверенно сказал, что придётся уйти от острова, слишком здесь оживлённые места, так, что настраиваться на поиск на обратном пути лучше заранее.

Светает и мы летим к Токийскому заливу, где на входе я запомнила расположение береговых батарей, ну, коль уж создавать традиции, то вот с них и начнём. Делаем круг, приглядываюсь и подсекаю скалу и одна батарея "поехала" с залив, теперь вторая, а теперь дальше. А дальше мне нужно не берегу, на скале найти храм богини Аматерасу, он какой-то особенный, как объяснял с гостях у Макарова бывший при нашем посланнике в Японии худой как щепка МИДовский чин. Словом, он вроде всё очень подробно объяснил, и тогда было понятно, но он объяснял с точки зрения сухопутного пешехода, а я сейчас ищу с воздуха... Так! Спокойно! Взяла себя в руки! И не надо своими эмоциями нервировать птичку, сама потом замаешься её успокаивать! На берегу и на скале! От этого и пляшем. Торопиться нам некуда, "Новик" наверняка сейчас в море в десятке, а может больше, миль. Судя по всему, сейчас мы летим мимо Йокогамы, которая южнее Токио, вернее они друг в друга переходят, вот где-то здесь и нужно смотреть... Ох! Блин, чуть не пропустила, кто бы сказал, что этот храм чуть больше дачного туалета и зарос деревьями, что если бы не скала и площадка перед ним, ни за чтобы не нашла!

Так, снижаемся, можно даже на ветке посидеть, вон одна у сосны торчит, как специально для посадки сделана. Посидим, посмотрим, и решим что и как нам сделать. Вообще ничего примечательного, странные всё-таки люди — японцы, через открытую дверь видно, что внутри практически голый камень и никаких украшений, только напротив входа что-то типа алтарного камня, да и снаружи камень, причём обработанный криво и как попало. Это Вам не карамелька маковок "Василия Блаженного" или золочёная луковица "Ивана Великого" или золотая громада "Исакия" плывущая над Питером, вот такие здесь почитаемые храмы. Что ж, будем знать, тем более, что пока сидела на ветке нашла и другие описанные МИДовцем приметы. Какой-то он такой маленький, что даже ломать его жалко, а вот обвалю-ка я скалу рядом с ним, знак ведь он и есть знак! И если вид англиканской церкви не вызвал никаких эмоций, как лавка шорника, а тут стало жалко, есть здесь эта Аматерасу или нет, не в этом дело, важно, что кто-то верит и надеется, не по торгашески, а искренне и по-детски может быть, как ребёнок в Деда Мороза и Снегурочку. Взлетела и примерившись сделала два среза и храм оказался как на остром носу корабля...

А нам надо дальше лететь, надо в Токио найти дома английского и американского посланников, а это проще, есть хорошая привязка от приметной площади у порта, вот и площадь, а вот и американцы. Р-р-раз и угол дома отвалился, ой, как все забегали и на улице толпятся, тут всё-таки сейсмоопасная зона, так, что быстро выбегать на улицу, народ приучен, и теперь спокойно срезаем крышу, которая в парк перед входом и рушится. Теперь летим к дому английского посланника, опять угол, опять выбегают, а вот и фасад падает вместе с британским флагом и коронованным львом на фасаде. Всё, теперь полетели к последней и самой важной цели...

Поднялись повыше и полетели. Я долго-долго думала, чтобы такое учудить, чтобы японцев пробрало. По всякому прикидывала, но как-то ничего не придумывалось. Вообще, каждый народ специфичен, и то, чем можно очаровать одних, оставит совершенно равнодушными других. Так, что я думала скорее, не что учудить, в смысле, что я могу сделать и что мне по силам, а пыталась понять, что сможет пронять японцев, и мне очень хочется верить, что моя придумка сработает. А ключом, как надеюсь, верным стала поговорка, что "можно выйти в бой против ста и есть надежда победить, но только глупец станет биться с землетрясением!" И тогда я стала искать аналог чего-то столь же убедительно стихийного, как землетрясение или цунами. Теперь надеюсь, что потомки простят меня за испорченный самый открыточный вид Японии, потому, что мы с Клёпой летели сейчас к заснеженной вершине Фудзиямы, которую сами японцы называют Фудзи, и для них она гораздо больше чем просто гора. И что ещё подтолкнуло, это то, двойственное отношение к Фудзи, которое нам — русским не понять, но что ясно и просто для любого японца, это трепетное отношение на эфемерной границе между страхом перед ней и обожанием. Как можно бояться и любить одновременно и самозабвенно? Но вот можно и не нужно спрашивать "Как?"!

Если я хоть что-то понимаю в школьном курсе географии, то эта гора есть вулкан, значит внутри полая и заполнена горячей и жидкой магмой, и если я сейчас срежу вершину, то должно случиться не извержение, а скорее лавоистечение, что должно быть достаточно эффектно и при этом не столь разрушительно, как полноценное извержение. Правда остались у меня сомнения, не в смысле выбора объекта, а смысле моей и Клёпиной безопасности, потому, что однажды больше суток ехала в одном купе с вулканологом с Камчатки, который мне целые сутки без перерывов рассказывал про вулканы, гейзеры и прочие всякие геосинклинали. Мозги он мне заплёл основательно, но главное я поняла точно, существует куча теорий о том как и почему начинаются землетрясения и извержения вулканов, самое распространённое, что в зоне вулкана накопилось напряжение и возросло давление, в результате чего это давление ищет выход и находит вырываясь через сформированный старый канал спящего вулкана, где самая тонкая и слабая стенка в зоне дна кратера. Всё вроде просто и понятно, но из этого следует, что достаточно повтыкать в вулканы датчики давления и мы сможем предсказывать извержения, то есть сведём к минимуму возможный урон от этой стихии. А вот ничего подобного, не работает на практике эта стройная теория. Датчики повтыкали, давление выросло, вулкан просто обязан начать извержение ещё позавчера, а ему плевать на все теории, давление выросло и зашкалило давно, а вулкан спит, как ни в чём не бывало. А другой вулкан, где все датчики показывают тишь благодать, и он недавно изверг уже всё, что мог, и теперь просто обязан спать ближайшую сотню лет, а он взял и проснулся и ещё изверг из себя то, чего по всем приборам нет и быть не могло. И это не в вулканах дело, а в том, что мы про них чего-то важного не знаем. Вот мы и летели, а я мучилась вопросом, повезёт или не повезёт?

В утреннем прозрачном воздухе конус с белой снеговой шапкой был прекрасно виден, хотя, я отчего-то была уверена, что Фудзи гораздо ближе, то есть Токио расположился практически на склонах символа Японии. На деле всё оказалось иначе, и как смешно стало вспоминать свои наимудрейшие размышлялки, что обязательно нужно хорошо посмотреть, как на склонах расположены городские районы, и постараться так подрезать вершину, чтобы потоки лавы обошли населённые места. Не зря ведь говорят, если хочешь насмешить Бога, то расскажи Ему о своих планах. Теперь предместья Токио и Йокогамы остались позади, а мы казалось, совершенно не приблизились к своей цели. Только тут до меня начало доходить, насколько эта открыточная гора на самом деле огромна.

Я так погрузилась в свои размышления, что оказалась совершенно не готова к тому, что со стороны лесистой горушки, которую мы как раз сейчас облетали, на нас кто-то нападёт. Нет! Ну, совсем обнаглели! Мы же хищники, или просто погулять вышли! Нападающий вполне мог добиться успеха, как я осознала гораздо позже, но видимо его сгубила такая же самоуверенность. Рефлексы, заставившие дёрнуться, когда на краешке зрения что-то мелькнуло, и мимо обдав воздушной волной, проскочил весь в воинственном атакующем растопыре некто явно из нашего отряда ястребиных или ястребообразных. Вы когда-нибудь участвовали в воздушном бою? Я точно не сподобилась, не считать же какой-то примитивный симулятор, в который почти заставил играть тогда ещё маленький сын, ужасно гордый, что его там наградили всеми мыслимыми орденами и произвели в полковники. Так, что всю активность и решения отдала Клёпе, которую это нападение не испугало, а ужасно разозлило, и она теперь крутилась в воздухе стараясь выиграть возвышенное положение, но то же самое пытался сделать агрессор.

Знаете, чем воздушный бой кардинально отличается от наземного? Это две кошки могут себе позволить роскошь вцепиться в товарку всеми когтями и зубами и драть презрев собственную летящую клочьями шкуру. В воздушном бою нельзя ни на секунду забывать, что земля далеко, а падать на неё одинаково больно как победителю, так и побеждённому, поэтому как бы не хотелось покарать противника, себя нужно сохранить целой и желательно совершенно невредимой. Наш противник, кажется чёрный коршун, а может не крупный орёл, в воздухе оказался маневреннее нас, вернее, он быстрее умудрялся набирать высоту, а с выигрыша высоты получал возможность атаковать. Но тут его ожидала возможно не знакомая ему неожиданность, Клёпа выждав до последнего, в самом конце уже на глаз успешной атаки неприятеля ловко переворачивалась и вместо беззащитной спины противника встречали выставленные растопыренные острейшие когти и победно клекочущий распахнутый клюв, что заставляло уворачиваться теперь уже атакующего. И начинался новый раунд полёта по кругу с попытками быстрее набрать высоту, ведь главным минусом такой тактики было то, что мы каждый раз теряли слишком много запаса высоты, а упрямый нападанец отступать не собирался и упорства ему было не занимать, но помочь Клёпе я не могла и она билась сама. И вообще, а чего я решила, что нападает обязательно злой мужик, вполне может быть разозлённая самка, а мы по незнанию влетели в зону охраны её гнезда с птенцами или яйцами, и если это так, то тут не просто развлечение поразмять косточки, а драть она нас будет, пока в землю не втопчет. Ох, вот ведь попали!

А если я могу оперировать силовыми жгутами из тела Клёпы, то почему не поставить мерцающую плоскость? Ну, и что, с того, что никогда не делала, и даже когда Клёпа носила письмо на "Ниссин", я прикрывала её из тела Николая! Только надо сообразить быстренько, где тут у нас сейчас верх, а где низ. Для того, чтобы реализовать мою задумку потребовалось пережить ещё две атаки, и не потому, что мне было так трудно сориентироваться, а потому, что пришлось успокаивать Клёпу и после постановки плоскости убедить не лезть больше в схватку. К счастью авторитет у меня был и позволил убедить, и теперь мы быстренько набирали высоту, пока ниже и в стороне кружил возмущенный коршун, который не мог никак понять, куда девался его противник. Так, что дальше мы полетели без разглядывания наземных красот на высоте выше двух километров, где обжигающе сухой и холодный воздух не позволял наслаждаться криком, потому, что сразу начинало першить сухую гортань.

Летели уже больше часа, а Фудзи так почти и не приблизилась. Только в последние полчаса полёта она как-то внезапно и быстро начала расти в размерах, а нам пришлось срочно набирать ещё высоту. И вот мы выше некоторых облаков, под нами не вершина, как я её себе представляла и не горушка в Сасебо, которая показалась довольно большой. Под крылом расстелилась снежно-ледовая равнина, точнее не равнина, а довольно неровная поверхность с торчащими местами камнями и скалами, покрытая слоем слежалого снега и льда неизвестно какой давности. Мы поднялись ещё выше и новый круг вокруг вершины над начинающимися склонами занял у нас больше получаса. Прикинув по солнцу мы выбрали, по моему мнению юго-восточный склон и с его стороны протянули силовой жгут и подсекли вершину под углом градусов в двадцать. Я чётко видела линию разреза, с краю обнажая заблестевший срез посыпались отломки камней и обрушились глыбы льда, я на всякий случай увела Клёпу в сторону. Но на этом собственно всё и закончилось. Я частично облетела вершину, по краю был виден срез, сорвавшиеся с него камни и лёд чётко его обозначили, а вершина стояла как ни в чём не бывало. Я снова отвела Клёпу в сторону и снова подсекла, только увеличила угол до тридцати, может чуть больше градусов, при этом увеличив количество силовых нитей в моём жгуте. Обвал с краёв среза получился гораздо внушительнее и часть обломков увлекая по пути другие прокатились вниз на несколько километров, обозначая свой путь облаком снега и трескучим рокотом.

Ну, надо же, как не заладилось! Я лихорадочно соображала, что я делаю не так, и как поправить свои действия. В голове всплывали обрывки разговора с вулканологом, который мне тогда объяснял, что хоть лава вытекающая из вулканов жидкая и текучая, но полностью сравнить её с жидкостью по свойствам нельзя, как и назвать жидкими в бытовом понимании магму и ядро Земли, потому, что с их массой, действующей на неё гравитацией, её плотность и состояние ближе по свойствам к твёрдому телу, каковым на самом деле не является. А лава словно впитала в себя свойства как твёрдого тела, так и жидкости, вернее расплава и именно так к ней нужно относиться. То есть я пересекала не только скальные стенки, а ещё эту непонятную тело-жидкость, на которой не получается среза, поэтому ничего и не соскальзывает! И мне остаётся просто строгать вершину, как карандаш со всех сторон, пока не обрушу её куда-нибудь. Мне Пашка когда-то говорил, что его восхищает женская способность необратимо идти к назначенной цели, и что это, видимо, заложено в нас природой, то есть там, где любой мужчина успеет двадцать раз усомниться и передумать, женщина поставившая себе цель, не замешкается ни на мгновение. Вот и сейчас я не задумывалась. А фиг-ли?! Трясти нужно!

Теперь я облетала вершину планомерно обрушивая верхние части склонов, и по мере моего облёта вершина становилась чёрной, ведь я обнажала скальное основание, а лёд и снег летели вниз, сметая чахлые поросли бансаев*. Я пыталась приноровиться, с одной стороны мне не терпелось скорее добиться результата, с другой, мудрая и осторожная моя половинка охолаживала мои порывы. Стыдно признаться, но тогда всецело увлечённая решением своей задачи я совершенно не думала о том, как же это выглядит со стороны. Хотя мелькнула досада, что должно было всё случиться резко и показательно, а теперь вот строгаю по кусочку. Я уже почти облетела вершину по кругу и видела чёрную поверхность среза скалы с которого и начала строгать, и вроде я всё время следила и не забывала, что Их Величество Вулкан — очень опасная и непредсказуемая штучка, но когда ВСЁ началось, я оказалась совсем не там, где следовало...

Да и процесса начала как такового не было, буквально за миг до этого всё было мирно и тихо, как сразу стало темно и шумно. Жуткий грохот не накрывал, он вдруг просто стал всюду, и мы в этой ощущаемой вибрации оказались так же плотно, как в окутавшем нас облаке пара, дыма и пыли. Обоняние Клёпы забило сажей, серой, пеплом и ещё чем-то напрочь, кислорода в окружившей нас массе не было, по крайней мере, я чувствовала судорожные попытки вдохнуть, но то, что попадало в бронхи организм отторгал с кашлем и рвотными толчками.

Ужасно стыдно, за паническую мысль, что если постараюсь, то дотянусь и окажусь в голове Николая, но ужаснулась, что чуть не бросила нашу птичку, и наверно это и подстегнуло. В этой клубящейся мгле мы не летели, нас просто швыряло и крутило без верха и низа, без других направлений и ориентиров, и нас сотрясал вибрирующий звук, который, кажется, был и будет всегда, так его было много, и он был ужасен. Но птицы не зря считаются баловнями Богов, даже в этом шейкере, Клёпа определила где верх и стала пытаться лететь сквозь швыряющую нас массу. В какой-то момент мимо едва не опалив пронеслась вверх какая-то блистающая всполохами огромная масса, кажется пролетело что-то с вагон величиной и нас обдало жаром и упругой волной. Когда у нас обеих уже меркло от недостатка воздуха сознание, и мы не летели, а управляемо падали... Мы вдруг выпали в яркий солнечный свет, а в лёгкие с хрипом и надсадным кашлем проник нормальный, такой сладкий и вкусный воздух. Но расслабляться было рано, и мы понеслись, для скорости со снижением подальше от надвигающейся тучи, из которой едва вырвались. Рядом с визгом и шипением пролетел кусок дымной лавы, кажется это называется вулканические бомбы, я успокоилась и позволила оглянуться только когда мы отмахали не меньше полутора десятков километров.

Мы, как я сказала, снижались и сейчас наша высота была не больше пары километров, а вот сзади почти половину горизонта в ширину и километров десять в высоту клубилось бело-серое облако из которого вылетали во все стороны горящие искрящиеся и рассыпающие отваливающиеся куски, раскалённые глыбы, о размере которых судить я бы не взялась. А внизу по склону ползли два чёрно-оранжевых языка лавы, которые постоянно скрывались в облаках пара от испаряемого на пути льда и дыма от сгорающего, того, что способно гореть. Только сейчас мне удалось отделить нас от грохота, грохотал, рокотал, вибрировал не вулкан, звук словно стеной накатывал с той стороны. Не знаю, сколько бы мы завороженные этим грандиозным зрелищем его наблюдали, оторваться было совершенно невозможно, но в этот момент со взрывом гора раскололась и на несколько мгновений, пока всё не скрыли клубы дыма и пара, в разломе мелькнула бело-жёлтая лава, а часть горы рассыпаясь полетела вниз, разбрасывая дымные куски, а ударная волна взрыва встряхнула и напомнила, что лучше от такой красоты быть подальше и лучше на другой планете...

Клёпа пришибленно притихла, я углядела вдалеке море и полетела к нему, как-нибудь разберусь, найду остров у входа в бухту, это и будет Осима, а от него на юго-восток Косима, там и буду искать наш "Новик". Меня трепала волна отдачи от пережитого, ведь просто по случайной игре вероятности, мы случайно из всех направлений в непроглядном мареве выбрали наружу и выскочили в последние секунды, действительно в самые последние. Клёпа, пусть не умеет так формулировать, но даже её отважное сердечко сейчас ощутило прикосновение смерти, как бы это пафосно не звучало. Шутки со стихией, больше устраивать не стоит, стихия — она на то и стихия, что ей всё равно и прихлопнет как комара, что муху, что слона и не заметит. Ещё раз оглянулась и восхищённо ужаснулась, вот так натворили. Из облака дыма и пепла над вершиной Фудзи, вставшего в лазурно синем небе на десяток километров ввысь, выплёвывались вулканические бомбы, которые подобно старинным гранатам летели дымя и кувыркаясь, падали разлетаясь на дымные куски или катились сея пожары и разрушения. Склоны Фудзи и так раскинулись от вершины на десять и больше километров, а бомбы покрывали это расстояние и летели гораздо дальше склонов, некоторые даже долетали до моря. С высоты было трудно судить, но кажется было не только извержение, тряслась вся разбуженная земля. А ещё по склонам позли стекали потоки такой безобидной на вид издалека лавы, но мы то совсем недавно ощутили её жуткий опаляющий жар. В общем, девочка! Можешь поставить галочку, если хотели с Николаем сделать что-то, что встряхнёт Японию и заставит шевелиться, то встряхнули, причём даже буквально!

После пережитого не было никакого желания и сил рваться и махать крыльями, мы неспешно плыли в воздушных потоках, кружась набирали высоту и плыли, куда нам было нужно. Позади бушевал вулкан, действительно можно было бы легко представить в этих клубах дыма разбуженное волшебное нечто, что проснулось, рычит и очень сердито. До сих пор от одного воспоминания от пережитого пробегало по всему телу судорогой ужаса. Высоту мы так и не уменьшили, оказалось, что мы полетели намного южнее и вылетели южнее даже Косимы, которую узнала, ведь от неё сегодня улетали, а вдали видны были на севере Осима, а юго-восточнее Миякесима. После пережитого хотелось блажить и дурачиться, чем я и занялась, ведь из названия всех этих островов следует, что "сима" это и есть "остров", тогда получается, что "Осима" — это остров "О", а "Косима" — это остров "Ко", или "Цусима" — это остров "Цу", всё-таки до чего же лаконичные ребята японцы!

Всё время не переставала выглядывать с высоты такой родной узнаваемый характерный силуэт нашего крейсера, и вот удалось, как и характерный хвост серого дыма, и со снижением направилась к нему, на подлёте связалась с Николаем, который даже с этого удаления видел вставший над Японией столб дымного облака и волновался за нас борясь с желанием немедленно идти к берегу. Скоро мы буквально рухнули на палубу, только к ночи Клёпа смогла покушать, с ней возился Феофан, а Дуся сидела рядышком и не отходила ни на секунду. Я носом Николая даже на расстоянии ощущала впитавшуюся в перья смесь запахов вулканического дыма, окружённая трепетной заботой наша малышка отходила, Феофан как с ребёночком, намывал её заваркой глаза, сделал какой-то отвар и аккуратно поливал её на палубе, придерживая Клёпу от инстинктивного порыва немедленно отряхнуться, а "Новик" возвращался в Артур неспешно, он всё, что нужно сделал и теперь мог не спешить. А Николай ошалело выспрашивал, что именно мы сделали, и ругался, что чуть не угробились.

По широкой дуге отклоняясь в востоку и югу мы вошли в Жёлтое море сквозь архипелаг Рюкю на широте южнее Шанхая, так, что входили в Печелийский пролив практически с юга. А когда мы уже видели правее нашего курса скалу Энкоунтер, сияющий как новенький пятак радист с громким докладом прибыл на мостик неся впереди себя на вытянутых руках полученную радиограмму:

"НОВИК КОНТР АДМИРАЛУ ЭССЕНУ ПРИБЫТИИ АРТУР НЕМЕДЛЕННО ПРИБЫТЬ ФЛАГМАН МАКАРОВ"

*— "Бансай" — дословно переводится, как "Дерево на подносе", японская культура выращивания дома миниатюрных деревьев, существует множество стилей и направлений, их выращивают не только в горшках, на плоских подносах, в куске скалы, с которым его вырубили на горе, вставляют в оформление экибан и прочее. Многим коллекционным знаменитым бансаям по триста и более лет и за ними ухаживают многие поколения передавая как величайшую драгоценность. А зарождение этой культуры относят к первым деревцам, обнаруженным и принесённым со склонов Фудзиямы, которые из-за неблагоприятных условий не смогли развиться в полноценные деревья и стали такими миниатюрными. Видимо, воля к жизни и способность бороться и победить этих деревьев и привлекла древних японцев...

Глава 59

Оказалось, что радист "Цесаревича" вызывает нас каждые полчаса круглые сутки уже второй день. Нас ждала куча новостей, которые мы узнали, когда согласно приказу прибыли на борт временно ставшего флагманом "Цесаревича" из-за ремонта "Петропавловска", размеры и комфорт адмиральского салона предусмотренного на всех броненосцах ничуть не уступали Петропавловскому, но подниматься на борт другого флагмана было не привычно. Прилетевшие на погоны Николая птицы были лишь малой частью обвала наград, званий и почестей случившегося в Артуре, пока нас не было.

Вот об этом рассказывал Макаров, но сначала удалил из салона даже, кажется, немного обидевшегося Верещагина и своего адъютанта, приказал рассказать всё, что мы делали в этом выходе. Всё, так всё, из нашего рассказа выходило, что мы только подошли и вот как-то сразу начали происходить чудеса и катаклизмы, сначала в Сасебо, потом в Токийской бухте. Степан Осипович давно и прекрасно понимал, что вокруг Николая происходят вещи выходящие за пределы привычного и, скорее всего, мудро принял их необъяснимость, поэтому довольствовался нашим скупым изложением. В моё время была бы куча вопросов с требованием всё и понятно объяснить, обиды после невозможности это сделать и прочая мишура вокруг. Здесь, время и люди совершенно другие, они ещё не впали в экстаз самолюбования покорившего природу человека. Особенно мне всегда нравятся эти "покорители" с пивными животами не поднимающие толстые зады от кресел и диванов, работающие аж мерчендайзерами соседнего универсама, с огромным трудом заполучившие свой троечный аттестат, но ведь это именно они, а не Гагарин с Королёвым, покорили космос, это их руками ДнепроГЭС перекрыл плотиной непокорный Днепр, это они придумали и изобрели компьютер и атомную бомбу вместе с ракетами.

Да и сам статус покорителя природы, лично меня, смущает, очень уж это похоже на гордость присосавшегося комара, который пыжится, что сейчас съел корову! Далеко не всё в окружающем мире можно объяснить и "поверить алгеброй гармонию", но в моё время это перестало кого-либо смущать, то, что раньше именовали версиями или гипотезами, и что по сути своей таковыми и является, стали решительно назначать расшифровкой тайн мироздания. А после творить такое, что скоро на нашем шарике смогут жить только катастрофически живучие крысы и ещё какие-нибудь устойчивые ко всему микробы, если напоследок человечество не хлопнет дверью ядерной кнопки.

А ведь даже мало-мальски эрудированный человек прекрасно понимает, что многие объяснения на деле не намного мудрее и точнее в объяснениях, чем предсказания по звёздам и объяснения средневековых схоластов. Только теперь вокруг для солидности нагородили кучу гудящей аппаратуры, собрали целую толпу считающую цифры и рисующую таблицы, но так никто и не смог сказать, к примеру, что является носителем человеческой памяти, как кратковременной, так особенно долговременной. Даже механизм, позволяющий любому оперировать безумными по объему массивами информации и извлекать по необходимости любые мелочи и детали. Да, есть версии химической, электрической, электро-физической, электро-химической и даже волновой природы, но уже само их разнообразие заявляет, что истину не нашли. Даже средний обыватель улавливает, что здесь нас где-то пытаются надуть и выражает эту мысль гораздо проще и точнее, как замечательно сформулировала одна моя подруга: "Вот же блин Великие Учёные! В космос летать научились, овцу клонировали, а ноги я всё равно должна два раза в месяц воском депилировать!", с моей точки зрения, в этой фразе сказано гораздо больше, чем я бы привела двадцать страниц аргументов, доводов и неопровержимых доказательств. Вот именно этим уважением к существованию непознанного, и, что важнее, непознаваемого, мне нравятся люди в этом времени. И Макаров один из их числа, тех, кто не столько будет рыдать по невинным жертвам катастрофы "Титаника", сколько увидит в этом показательный намёк человечеству, что зарываться не стоит...

— М-да... Ваш "Новик" — это нечто невообразимое! Николай Оттович! Вы представить не можете, что сейчас творится в мире и Японии, как началось извержение Фудзи. Все члены правительства, которое обмануло своими лживыми обещаниями Божественного Тенну, по приказу последнего сделали себе харакири. Новым главой правительства назначен бывший посланник в России, бывший начальник японского военно-морского генерального штаба (по-русски — начальник военной разведки), адмирал и маркиз Сукэюки Ито. Из всех морских начальников каким-то чудом оставили в живых Гомбея Ямамото, видимо Микадо вспомнил, что это его друг детства, и "Победителя Макарова", бывшего командующего седьмой эскадрой теперь уже вице-адмирала Сукэдзи Хосоя, последнего правда нет в Японии, он сейчас в турне по Европе рассказывает о своей "Замечательной победе".

— Невольно напрашивается наблюдение, что для долгой карьеры адмиралом в Японии желательно, чтобы имя начиналось слогом "Сукэ-" — пошутила я, и мы от души посмеялись, к слову, в компании уже возвращённого Верещагина. Который по его же словам, сейчас работал как чёрный раб, а с нами сделал себе перерыв, чтобы отдышаться и собраться с мыслями. Он действительно был в рабочем сюртуке с заляпанными красками рукавами и обшлагами, а заходить сейчас в салон, как со смехом поведал Макаров, опасно для жизни, потому, что передвигаться между расставленных и лежащих холстов и подрамников, без риска их на себя обрушить, может только профессиональный художник...

— Но оставим это. Про Японию нам с Вами Николай Оттович нужно будет поговорить позже, отдельно и очень подробно. А пока расскажу другие новости, которых Вы в морях узнать не могли. В штаб генерала Засулича Куроки прислал парламентёра с письмом, в котором известил, что им получен приказ Императора Японии о полном прекращении огня по всей линии соприкосновения войск, в связи с началом мирных переговоров. И действительно, второй день никакой стрельбы, а наши казачьи летучие отряды в тылу фиксируют многочисленные армейские обозы и целые подразделения, которые движутся на юг Кореи.

Ещё можете поздравить своего Сергея Николаевича капитаном первого ранга. Заслужил, сам его представлял, но думал, что не утвердят, утвердили. Знаете, великолепный штабной офицер вышел, а он тяготится и в море рвётся. Может, поговорите с ним, командиров хороших худо-бедно найти можно, а вот отличного штабного офицера такого склада ума и характера беречь надо, думаю, что эта война у нас далеко не последняя и на нашем веку такие умения русскому флоту ещё очень понадобятся!

— Поговорю, Степан Осипович! Непременно поговорю. Только ведь ему ценз ещё нужно добирать! Как с этим быть?

— Да... Ценз! Сначала ведь такая была толковая идея, чтобы моряки были настоящими, а не береговыми бегунами по паркету с кортиками. Только теперь это, как многие хорошие идеи, превратилось в глупую канцелярскую писанину и способ счёты сводить, дать офицеру ценз набрать или не давать, а тем и звание можно прижать или по службе затормозить. Ну, что я Вам объясняю... Надо будет про это подумать, но Сергея Николаевича нужно и дальше при штабе использовать! Это моё твёрдое мнение. — Задумчиво пожевав губами, Макаров на некоторое время задумался, погрузившись в свои мысли, затем встряхнулся и продолжил:

— Николай Оттович! А знаете, что Вы меня в неудобное положение перед Императором поставили?

— И в мыслях такого не было сделать! Что же случилось?

— А вот ответьте, господин контр-адмирал и командир единственного Георгиевского корабля российского флота, сколько вражеских кораблей Вы уже потопили?! Его Императорское Величество захотел узнать и мне приказ такой телеграфировали, немедля посчитать и доложить! Мы тут с Сергеем Николаевичем чуть голову не свихнули...

— Так, ведь не посчитать, Степан Осипович! Или нужно считать в нескольких категориях и всё равно будет не точно.

— Интересно-интересно! Расскажите-ка, а я послушаю и узнаю, как Вы со своим бывшим старшим помощником думаете, одинаково или нет.

— Грузовые суда оставим. А корабли считать по размерам, крупные и мелкие отдельно, и потопленные самостоятельно или совместно с кем-то. Нужно ещё категорию взятые призами отдельно, но ведь и тогда все цифры останутся условными. Как считать корабль, который обстреливала вся эскадра или несколько кораблей? Как считать корабль, который после обстрела был приведён к сдаче и после потоплен? Думаю, что нужно считать весь тоннаж и число уничтоженных и захваченных вражеских кораблей всем флотом и не пытаться на отдельные корабли расписывать!

— Что ж... Практически тоже самое мне Артеньев сказал. И в телеграмме я так и написал. Рад, что мыслим похоже и не пытаетесь себя и свой корабль выпятить, хотя с Вашим "Новиком" и выпячивать ничего не нужно, он и так во флоте бриллиантом сверкает. Кстати, Вы ведь опять на награждение нижних чинов всех списком подали?

— Степан Осипович! Я же уже объяснял свою позицию, что побеждает или проигрывает весь экипаж, а не его отдельная пушка.

— Я то с этим согласен, только не принято так... Но для Вас сделали исключение, так, что послезавтра привести мундир по своему званию и прибуду к Вам награждать Ваших орлов. Как я понимаю, у Вас теперь весь экипаж полные Георгиевские Кавалеры?

— После награждения так и получится.

— Вот и славно! Приятная это обязанность за заслуги награждать! Кстати, теперь по званию Вы лично можете награждать, надеюсь, поможете старику...

— От чего же не помочь в таком приятном деле? Непременно, если позволите.

Потом ещё долго говорили, Василий Васильевич уже ушёл к своим картинам, вестовой несколько раз приносил новые порции горячего ароматного чая, а Макаров рассказывал новости, обсуждали наши планы, возможные варианты развития дальнейших событий. Так мы узнали, что после разгрома английского флота, корабли эскадры Вирениуса задержанные в Дурбане уже освобождены, бесплатно забункерованы, отпущены с извинениями и сейчас идут на соединение с остальными в Аден. Где, скорее всего, не смотря на все потуги англичан будут так же освобождены остальные и отряд, наконец, сможет двинуться к нам. Голландцы, или кто там сейчас в Капской колонии распоряжается, словно прочувствовали, что Николай как-то говорил, что если придётся "Новик" в Петербург вести, то непременно нужно будет наведаться в эти порты и освободить корабли Вирениуса. Чтобы даже мысли ни у кого в мире не возникало посметь косо посмотреть в сторону Андреевского флага.

Николая по итогам войны, а теперь это именно так и формулируется, потому, как факт разгрома Японии и их союзников признан уже во всём мире, отметили только контр-адмиральским званием, но Макаров хитро улыбаясь, велел не спешить и подождать, видимо, как пояснил мне Николай, задумано награждение в столице, тем более, что Святого Георгия третьей степени ещё не вручили.

А в столице идут шумные торжества, и наместника Алексеева отозвали в столицу. В Артурском храме тоже идут благодарственные молебны. Святость образа Богородицы Порт-Артурской уже никем не оспаривается и не подвергается сомнению. И икона действительно начала мироточить. Наконец, после долгого разговора мы поехали к Машеньке.

Несколько дней после были наполнены суетой связанной с приходом из похода, хлопотами в связи с новыми погонами, награждением экипажа. Здесь Николая очень удивил Лаваль, честно, я чего-то подобного ждала, а вот Николай удивился. У него со штурманом состоялся разговор:

— Виктор Андреевич! По результатам наших побед и так как Вы теперь как Георгиевский кавалер получили полное дворянское достоинство, думаю, что против утверждения Вас в чине мичмана никто возражать не станет, с чем, думаю, Вас можно уже поздравлять!

— Помилуйте! Николай Оттович! Да зачем мне такое?!

— Как это зачем?! Неужели Вы не хотите стать морским офицером?!

— Николай Оттович! Так я и без этого звания уже морской офицер и если супостат на Россию позарится, то встану на мостик и буду служить. А в мирное время мне это зачем? Вот отпустите меня, так я и вернусь к своим "Нетто" и "Брутто", "Инвойсам" и "Коносаментам", и море будет всегда, и не нужно никаких приказов ждать...

— Постойте! Виктор Андреевич! Вы, правда, вот так запросто отказываетесь от офицерского звания?

— Николай Оттович! Наверно для Вас это действительно дико, ведь Вы службе всю жизнь посвятили, да, что там! Служба и военный флот — и есть Ваша жизнь! А я служить не рвался никогда. Одно дело, когда война, а так я совершенно штатский морской бродяга.

— Да... Удивили, так удивили! А я то думал уже, как на Вас бумаги правильно выправить и не станете ли обижаться, что чин мичмана в Вашем возрасте не к лицу...

— Ну, если встанет вопрос о присвоении звания, так присвойте поручика по Адмиралтейству или штабс-капитана, от этого отказываться не стану, а в кадровые офицеры не хочу и Вас об этом прошу!...

После этого разговора Николай долго осознавал новую для него реальность, наверно подобную по силе бурю переживает маленький ребёнок, узнавший, что его родители, и вообще все взрослые, занимаются "ЭТИМ"! А я подтрунивала над ним, что вполне возможно, что его лучший канонир мечтает не о крестах и морских походах, а об избёнке с коровёнкой где-нибудь под Осташковом, а какой-нибудь механик в детстве мечтал бабочек ловить. Неужели его опыт откровений Левицкого ничему не научил?!...

Дома у нас был непрекращающийся праздник. Нет, не в смысле дыма коромыслом, а в том смысле, что все словно светились радостью, Клементина вдруг обрела особый не передаваемый шарм и плавность женщины вступившей в новый статус, какой-то пронзительно светлый взгляд, словно засветилась изнутри, и они теперь с Машенькой часто о чём-то тихо разговаривали присев в сторонке. А уж, какой сияющий ходит в ожидании будущего казачонка Адриян, даже описать не возьмусь. И от этого весь дом словно проснулся и ожил, наполнился светом и чем-то неуловимо радостным. Ведь исполнилось, что "казацкому роду — нет переводу!"...

Я теперь ловлю на нас очень выразительные взгляды нашей Машеньки, похоже, что и наша "новость" уже не за горами. Тем более что и Николай не против, а я сделаю всё, чтобы будущий ребёночек был здоровым и похож на Машеньку, ну, не люблю я блондинов, может от того, что выросла в Сибири, где блондины редкость, гораздо чаще шатены и брюнеты, и вообще, тип красоты Машеньки мне гораздо ближе или роднее. Когда я об этом сказала Николаю, кто его знает, как у мужчин эти вопросы в мозгах окрашены, он встретил мои слова с радостью, что будет очень рад, если малыш будет на Машеньку похож. Наверно, не так уж не права я была когда-то, когда предполагала у Николая скрытые детские мечты о южной брутальной внешности. Так, что не долго нашей любимой ходить не праздной...

Через два дня после состоявшегося награждения и благодарственного молебна в тот же вечер, где присутствовал весь наш экипаж (даже вахту на весь день заменили присланной с "Петропавловска" командой), нас вызвал к себе Степан Осипович.

— Николай Оттович! Как и обещал, пришло время нам вдумчиво поговорить о Японии и мирных переговорах. Вы ведь наверно знаете, что Император уже наделил Вашего покорного слугу официальными полномочиями своего полномочного представителя для ведения этих переговоров. И затягивать с этим не стоит, потому, что не только Петербург сейчас осаждают толпы европейских посредников, желающих погреть руки на нашей победе и выступить посредниками в переговорах, само собой не забывая о своих карманах и интересах, но и в Токио наверняка творится такое же. А ждал я приезда направленной из столицы группы чиновников, которые должны нам в этом мероприятии всемерно помогать.

— Простите! Степан Осипович! Вы сказали "НАМ"?

— Да! Николай Оттович! Вы не ослышались и наверно всё уже поняли. Чиновники прибыли вчера, только не к нам, а во Владивосток, им почему-то сказали, что мы на переговоры будем выходить оттуда. Но это оказалось даже лучше, потому, что вчера же во Владивосток с официальной миссией на специально для этого ускоренно спущенном в Йокосуке крейсере третьего класса "Отова", на который не стали устанавливать ни одного орудия прибыл маркиз Ито. Сейчас во Владивостоке ждут мою телеграмму, что и как делать в отношении японского представителя, идти ему к нам сюда морем, ехать на поезде, ждать нас там или возвращаться и ждать в Токио. Думаю, что нужно разрешить встречу представителей нашего МИДа с японским посланником, а потом ему следовать домой, а мы прибудем для переговоров сами следом. Мне хотелось бы с Вами обсудить, в каком корабельном составе нам идти на переговоры, что Вы думаете?

— Да... Любопытный вопрос. Если бы мы были англами или американцами, то вопрос не стоял бы, потому, что эти ребята на любые переговоры тащат всё, что могут для устрашения и внушения ужаса и трепета, то есть в их понимании любые переговоры, тем более с побеждённой стороной следует непременно вести под направленными стволами главного калибра. Не зря же кому-то из их политиков принадлежит фраза: "Ничто так не облегчает переговоров, как подавляющее превосходство в огневой мощи!"*. Но мы то не британцы, поэтому нам тащить всю эскадру ради фона для переговоров не к лицу. Но и на ободранном трампе заявиться на переговоры, тоже можно считать иезуитской формой злобного издевательского унижения.** Вам по статусу наверно приличествует эскадренный броненосец, тем более, что "Цесаревич" практически не пострадал в войне, а все полученные повреждения уже устранены, и корабль боевой. Для сопровождения, всё равно ведь из Владика нужно МИДовских представителей везти, взять парочку из "России" и "Громобоя", ведь у первого ещё и название "говорящее". И по мне этого достаточно, да и переход большой эскадрой всегда лишние сложности. Только я то здесь каким боком? Степан Осипович!

— Дорогой Николай Оттович! Я прекрасно знаю Вашу скромность, но не понимать, что Ваш "Новик" и Вы сами уже давно являетесь вполне самостоятельным явлением политики в России и в мире, мне кажется чрезмерным! Тем более, что на участии Вас и Вашего крейсера настаивает японская сторона.

— Они, что какую-то пакость задумали?

— Была такая мысль, но по размышлении от неё отказался. Мне думается, что для них Вы встали в один ряд с какими-то божественными силами и сдаться перед "Новиком" для них не так унизительно.

— Скажете тоже. Какие ещё Божественные силы?

— Ну, да! Конечно ничего из ряда вон выходящего, на Земле каждый день кто-то "обстругивает" местные вулканы и обрушивает горы на гавани флота... Николай Оттович! А я рад, что Вы на переговорах будете, что называется, одна голова хорошо...

— ...а две — шизофрения...

— Какая шизофрения?

— Ой! Простите! Шутка такая у врачей, что шизофрения — это раздвоение личности, то есть и получается "две головы"...

— Да... Смешно... — и чуть подумав, — наверно...

— Степан Осипович! Ну, "Новик", так "Новик"! Встанем в ордер и пойдём, заодно на переходе вокруг побегаем...

— Знаю уже, что Ваши механики терпеть не могут ходить малым ходом меньше четырнадцати узлов, чуть не плачут...

— Так ведь и правда, при малом ходе износ машин больше, чем при "самом полном"!

— Что ж с Вами сделаешь, бегайте! А вот кого из иностранных представителей на переговоры приглашать? Что скажете?

— Я бы пригласил только Оскара фон Труппеля, тем более, что он на крейсере "Зигфрид" мог бы к нам присоединиться по пути. Кайзер наверно не будет возражать, а герр Оскар очень неглупый и сильный политик.

— А Вы знаете, что фон Труппеля уже назначили официальным представителем Кайзера на переговорах? И Ваш давний знакомец Бобринский с ним будет!

— Вот это замечательно! Герр Труппель нам точно не помешает, а помочь сближению России и Германии считаю долгом русского офицера, ведь война в Европе неизбежна, и в ней мы должны быть с немцами, а не воевать с ними за интересы Английских или Французских банкиров.

— Заодно сможете Иннокентия Сергеевича Владимиром четвёртой степени лично наградить за участие в бою с Вами.

— Неужели уже прошло утверждение?!

— Прошло! Прошло! Сегодня телеграфировали, так ещё и Верещагина и батюшку Вашего отца Пафнутия Владимирами четвёртой степени жаловали, Василий Васильевич с Вас моду взял и отказывается, а то, что лицо в сане орденом с мечами награждают, вообще из ряда вон, но это решение Императора и нам следует не обсуждать, а выполнять, тем более, что батюшка у Вас вполне боевой и в бою не прячется.

— Да, батюшка у нас молодец. И снаряды подносил и с ранеными возится, а иногда и кого из матросов по первости тумаком, если замешкается, окормлял. Полностью согласен и поддерживаю. Ведь и доктор у нас гражданский человек, но его представлял, и наградами не обошли. Хоть Георгия и не дали, но вполне можно было, не трусил, а в бою на корабле раненых спокойно лечить, мне кажется, смелости нужно ничуть не меньше, чем подносчикам у орудий.

— Здесь и спорить не стану, но по статуту, он не офицер, хотя и столовается в кают-компании, не нами заведено, не нам и менять. Так, с фон Труппелем определились. Хоть мы настаиваем на неучастии представителей других европейских стран, но если японская сторона станет предлагать, как нам реагировать?

— Пригласить всех на официальное оглашение итогового документа, а участие Труппеля на первых порах особенно не выпячивать. Японцы не в том положении сейчас, чтобы чего-либо требовать.

— Сергей Николаевич! — это уже вызванному и вошедшему Артеньеву. — Напишете приказ, в составе нашей делегации кроме меня вице-адсмирал князь Ухтомский, контр-адмирал фон Эссен, представители МИДа России, капитан цур Зее фон Труппель в статусе наблюдателя. Состав корабельной группы: броненосец "Цесаревич" — флагман, броненосные крейсера первого ранга "Россия" и "Громобой" и Георгиевский крейсер "Новик", от немецкой стороны бронепалубный крейсер "Зигфрид" под вымпелом специального представителя Кайзера Вильгельма. Всем участникам приказ передать сегодня же. Согласуйте точки рандеву с "Зигфридом" и нашими владивостокцами, место назначения Токийский залив, пойдём мимо Симоносеки. Готовность к выходу два дня! Всё! Исполняйте!

Мы с Артеньевым вышли вместе и, перебросившись буквально парой фраз, он ушёл исполнять полученный приказ. На "Новике" немедленно началась суета подготовки к предстоящему мероприятию. Вроде волноваться должны только боцман и старший офицер, но специфика флота такова, что эта круговерть втягивает в свои орбиты практически всех, так, что когда выскобленный, начищенный, подкрашенный и намытый крейсер выходил с Артурского рейда, радовались окончанию маеты, кажется все, кроме естественно чего-то "самого важного" не успевшего доделать Василия Ивановича...

*— На самом деле на тот момент ещё не сказал этого, ведь фраза принадлежит Уинстону Черчиллю уже ставшему премьер-министром, а на момент нашего действия будущий "Боров" ещё только мечтает о таком взлёте.

**— Один приятель мужа, занятый в не очень законопослушной области деятельности, рассказывал, что как-то специально попросил у соседа его ржавый и полуразвалившийся "горбатый" Запорожец, для того, чтобы съездить на встречу с бандитами, чтобы дополнительно унизить их, приехавших на своих новеньких "меринах" и "крузаках". Они тогда очень повеселились, когда к группе сверкающих лаком и хромом намытых и вылизанных авто, "пердячим паром" на последнем издыхании они подползли в старом ржавом "запоре" с привязанным к багажнику на крыше запасным колесом. Говорил, что особенно обидело многих почему-то именно это драное "запасное" колесо.

Глава 60

Токийский залив нас встретил настороженной тишиной. На подходах, у острова Осима нас встретил новенький безоружный крейсер "Отова" в викторианской бело-жёлтой окраске с маркизом Сукэюки Ито на борту. Наш "Новик" шёл головным, не столько в качестве выказывания уважения и почёта, сколько для того, чтобы не налететь на нашу же шальную мину, ведь после нас подходы пару раз минировали корабли Рейцентрейна, а своей осадкой мы вполне могли зацепить глубокосидящие мины, которые японцы могли просто не заметить. Заодно, Макаров сказал, что обнаруженные мины при возможности попробовать уничтожить или ещё как-либо деактивировать. Поэтому мы с Николаем были на мостике, Клёпа летала сама, оглашая окрестности радостным в виду земли клёкотом, а я, слившись с "Новиком", сканировала глубины и дно на нашем маршруте. От предложенной швартовки мы сразу отказались и встали компактно на рейде Йокогамы, в кабельтове от нас со стороны берега встала "Отова", и на борт "Цесаревича" прибыл маркиз Ито.

Маркиз и не наследный принц, адмирал, бывший посланник Японии в Петербурге, глава японской военной разведки, друг детства Императора Мейдзи и двоюродный брат императрицы Харуко ведь его мать тоже была из рода Итидзё, а ещё умный и осторожный человек, опытный политик и придворный. Хоть маркиз не плохо говорил по-русски, но переговоры было решено вести на английском. И в первый же день господин Ито сумел нас удивить, начав разговор с благодарности Императора Мейдзи.

— Мой Император приносит в Вашем лице Российской Империи свою самую искреннюю благодарность за победу в этой войне, которой он противился и не желал, как раньше войны с Китаем. Но в данном случае, интересы Генро* оказались чрезвычайно сильны, как и сложившаяся в стране внутренняя обстановка. В качестве иллюстрации прочту Вам танку написанную моим Императором после заседания правительства, на котором было принято решение о начале войны с Китаем.

И он прочёл, а потом перевёл с пояснениями о значении некоторых оборотов в культуре японской поэтической символистики. В стихотворении выражалась глубокая грусть и сожаление, что Япония вынуждена повернуть на путь, который ведёт её к большим неприятностям и страданию... Хотя, лично мне подумалось, что может в тот же день он написал ещё десять танку с выражением безграничной радости от ожидания побед...

— Господин Ито! Если всё сказанное именно так, то какой путь Ваш Император считает для Японии правильным? Если Вы можете и пожелаете озвучить свой ответ!

— Если не вдаваться в исторические путешествия, то коротко, сегодня Япония с напряжением всех сил вырвала себя из глубин отсталого средневековья. Когда в июле тысяча восемьсот пятьдесят третьего года несколько далеко не самых могучих кораблей коммодора Мэтью Пери вошли в бухту Эдо и выдвинули требование открыть Японию для торговли с Американскими штатами. Потом этот заход назовут пришествием "Чёрных кораблей", ведь в стране не было ничего, что можно было бы противопоставить этой силе, что вынужден был признать даже правивший тогда даймё Токугава. Дальше произошло многое, но именно Император Мейдзи в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году возглавил и провозгласил курс на выход из отсталости и создание сильной современной страны. Так родилась современная Япония с новой промышленностью, с армией, которую выучили и воспитали германские инструкторы, как лучшей европейской армии, с флотом обученным на самом сильном в мире английском флоте. Была перевооружена армия, был создан новейший могучий флот, но специфика военных сил такова, что требует её использовать иначе она не может развиваться и теряет всякий смысл, что и привело к войне в Китае, к сожалению, ставшей для нас достаточно успешной. Но по результатам её у нас отняли все наши победы, и наиболее грубо с нами обошлась именно Россия, которая фактически забрала себе Корею и Маньчжурию, которые и были для нас целью этой войны, так, что английским советникам даже не требовалось долго уговаривать наших Генро, в поиске врага. Тем более, что нам помогли создать флот и армию, превышающие возможное к отпору тому, что может быть доставлено с запада России. Ещё нам было обещано, что после короткой и победоносной войны, нам обеспечат всемерное содействие для заключения выгодного мира и получения всего нами желаемого, а именно: Кореи, Маньчжурии, Сахалина и Курильских островов. Но война почти сразу перечеркнула все довоенные планы и теперь Япония вся в долгах, которые неизвестно, как и сколько выплачивать, армия отрезана и сидит на Корейском полуострове без боеприпасов и продовольствия, флот разгромлен, судоходство и рыболовство фактически прекращено. А все наши довоенные советники частью разбиты, частью сбежали, вот фон на котором нам сегодня не остаётся ничего иного, кроме переговоров о мирном договоре, а Его Величество в этом видит для нашей страны возможность пойти к процветанию по совершенно другому не военному пути развития...

— Всё очень любопытно, но мне бы очень хотелось понять другое. Уважаемый Сукэюки! — Ещё в самом начале маркиз знакомый с русскими традициями предложил, видимо для пущей доверительности, обращаться к нему по имени. — Давайте попробуем разобрать экономическую и внутриполитическую подложку существующей сейчас в Японии ситуации.

— Буду рад услышать это от Вас.

— Сейчас у Вас "под ружьём" в армии находится больше одного процента всего населения или каждый из двадцати подходящих по возрасту мужчин. Ещё столько же было занято в силах военного флота к началу войны, если не больше с учётом необходимости берегового обеспечения сил флота. На непосредственное обслуживание каждого солдата и матроса требуется привлекать трёх-четырёх человек трудоспособного возраста. То есть получаем, что непосредственно в военизированных структурах занято от восьми до десяти процентов всего населения страны. При этом экстенсивный характер сельского хозяйства и примитивные способы лова рыбы приводят к тому, что для прокормления одного не занятого непосредственно в сельском хозяйстве человека требуется труд троих, если не пятерых взрослых, то есть только на содержании и прокорме ваших военизированных контингентов занято больше половины всего населения! Это мы ещё не затронули структуру этого населения, когда трудоспособная часть не намного больше половины этого самого населения. А ведь есть ещё промышленность, которую тоже нужно кормить и содержать, ведь солдатам и матросам нужно чем-то воевать, что-то надевать, чтобы идти в бой, на чём-то спать и что-то есть. То есть на сегодня для существования такой армии и флота, как сегодня у Японии, вся страна поголовно напрягает все силы и должна быть проникнута и охвачена идеями агрессивной милитаристской направленности, иначе эта структура рассыплется. То есть не одно поколение в головы всех японцев внедрялись эти идеи, и они там крепко угнездились, а Вы говорите о пацифизме Императора, но он один, а всё население — это гораздо более серьёзный фактор для нас, ведь нам совсем не нужен сосед под боком вынашивающий мечты о реванше и мщении! Как нам с этим быть?

— Удивительно слышать такие формулировки от военного моряка. И вы совершенно правы в своих выкладках. Но Вы не учли в них наш национальный менталитет, где фигура Императора божественна и вес сказанного им может перевесить любые другие желания и порывы.

— А может ведь и не перевесить! И ещё не стоит забывать об интересах Генро, которые уже раз толкнули Японию на путь войны и экспансии.

— Могут и не перевесить, и интересы Генро никуда не делись, но мы очень надеемся, что после такого сокрушительного поражения, народ больше прислушается к своему Императору, а не к желаниям Генро.

— Уважаемый Сукэюки! Мы не можем позволить себе мечтать и надеяться, когда вопрос, которого это касается, может вновь потребовать оплаты кровью русских солдат и матросов. В связи с этим от имени моей страны мы можем предложить Вам задержать возвращение наиболее активной части общества в виде солдат армии, путём привлечения их на строительстве участка железной дороги вокруг Байкала. Там их будут кормить, снабжать и даже платить как русским рабочим и по окончании стройки они смогут вернуться на Родину. Но эти несколько лет они будут заняты мирным трудом, смогут заработать деньги для семей, которые при желании смогут пересылать сразу или копить до отъезда, а ещё всё это время Император не должен будет думать о том, куда их деть, чем занять и как накормить. А кроме этого, эти солдаты гораздо лучше узнают русский народ и нашу страну, что тоже весьма благотворно скажется на формировании общественного мнения в Японии, ведь те с кем вместе жили и работали — это уже не какие-то абстрактные гайдзины или "северные варвары"! Вы согласны?

— И какую часть армии бы желаете так использовать? Ведь руки молодых сильных мужчин нужны и в Японии!

— А это как раз есть предмет для обсуждения и выработки договорённости, ведь для приёма их на работу требуются средства, силы, время, место для жизни, что потребует серьёзного напряжения от нас, как принимающей стороны. Так, что замахиваться на избыточные количества для нас самих не имеет никакого смысла. А возможно стоит обсудить вахтовый метод работы или как у нас говорят "отхожий промысел", когда Ваши рабочие будут выезжать на работы, к примеру, на год, а после этого сменяться другими. Тем более, что транссибирская дорога от Владивостока до Европы выгодна и самой Японии, ведь по ней будет возможно доставлять европейские грузы и товары практически до Ваших дверей и это в несколько раз быстрее, безопаснее и дешевле, чем те же товары доставлять морем, даже с использованием Суэцкого канала.

— Это очень интересное предложение, но оно ведь не единственное?

— Само собой. Господин маркиз! Мы заинтересованы в мирной жизни со своим соседом, но если у Вас будет, условно говоря, ружьё, то рано или поздно из него кто-нибудь захочет выстрелить, а это очень мало сочетается с понятием мирного соседа, то есть потребует от нас постоянного напряжения и необходимости постоянной военной эскалации на нашем Дальнем Востоке. То есть для того, чтобы этого избежать и в сочетании с мирными намерениями переданными Вами от имени Вашего Императора, нас бы устроил максимально демилитаризованный характер Японии, а функцию защиты Японии от внешней агрессии мы могли бы возложить на себя. Из этого следует согласовать размеры предполагаемых японских армии и военного флота мирного времени, которые смогут по Вашему мнению гарантировать Вам суверенитет и статус независимого государства.

— И сколько нам будет позволено иметь солдат и кораблей?!

— Господин Ито! Не надо переживать раньше времени. Размеры Вашей армии нас сейчас не могут сильно волновать, на том простом основании, что флота у Вас практически не осталось, а без средств доставки на место морем эта численность имеет смысл только в умозрительных построениях. И второй аспект этого вопроса, а готов ли сейчас Хризантемовый Трон бросить все свои не такие большие силы и средства на судорожное восстановление численности и состава своего флота, что даже для довоенной Японии при всех внешних кредитах было связано с напряжением всех имеющихся сил? А в том, о чём мы сейчас ведём разговор есть замечательная возможность для Японии спрятаться за строки мирного договора и тем сохранить своё лицо! Или Вам есть, что на это возразить?

— При такой постановке вопроса возражать не просто...

— Вот видите! Никакого повода для беспокойства. Если так сложилось, что нашим странам предрешено быть соседями, то мы обречены и дальше пытаться выстраивать наши отношения, и лучше делать их взаимовыгодными. При этом любой конфликт своей причиной имеет возникшее непонимание другой стороны. И в этом мы не снимаем с себя вины за линию поведения бывшего канцлера Российской Империи графа Ламсдорфа, действия которого во многом способствовали развязыванию этой войны, так как вызвали непонимание с Вашей стороны.

— Я обязательно передам Ваши слова моему Императору. Но хотелось бы уточнить размеры контрибуции, которую вы обяжете нас выплатить, ведь таковы правила войны!

— Уважаемый господин Маркиз! О каких размерах контрибуции можно вести сейчас речь, если этой войной экономика Японии глубоко подорвана и даже незначительное финансовое бремя просто столкнёт её в могилу?! Но при этом невольно вспоминаю слова одного мудрого аравийского врача, когда его спросили: "Сколько должно стоить лечение пациента?". На это врач ответил, что лечение не имеет цены, потому, что нельзя оценить здоровье и жизнь человека. Но стоит говорить о цене, в одном случае, когда эта цена и плата могут сами принять участие в лечении, тогда цена лечения должна быть такой, чтобы вся родня пациента была вынуждена пару месяцев если не голодать, но серьёзно ограничить себя в еде и потребностях, тогда перед лицом такой жертвы со стороны своих родных пациент просто не будет иметь возможности не приложить всех своих сил для выздоровления, чтобы жертвы его родных не были пустыми и напрасными!

К чему я Вам эту притчу рассказал, ведь из Ваших слов, Император Мейдзи заинтересован в том, чтобы японский народ извлёк урок из произошедшего, а значит, последствия войны и потери Японии должны стать понятными и зримо осязаемыми для каждого. С другой стороны, хоть у России нет нужды в дополнительных территориях, но есть территории, достоинство которых не столько в количестве и богатстве земли на них, сколько в месте расположения этих территорий. Поэтому Россия оставляет за собой навсегда всю Маньчжурию, этот вопрос мы окончательно сами урегулируем и согласуем с Пекином. Так же Россия объявляет свой полный протекторат над дружественным нам Корейским государством, тем более после того, как японские оккупационные войска вырезали при своём движении по корейской территории целые города и деревни не оставляя ни одного живого жителя от мала до велика, а Корейский народ позитивно настроен ассимилироваться с русским народом, теперь же это желание только окрепло. России нужен гарантированный выход в мировой океан, который невозможно будет заблокировать и который не будет от нас требовать согласования на проход с другими странами, поэтому Россия объявляет своей неотделимой частью всю гряду больших и малых Курильских островов, остров Сахалин, Цусимские острова, острова Гото, острова Чеджудо, Окиносима, Икисима и Формоза. При чём последний Россия готова взять в безвозмездное пользование на девяносто девять лет с правом передачи в аренду третьей стороне. В этом случае выход из всех наших Дальневосточных портов будет проходить либо в русских, либо в нейтральных водах, а каждому японцу станет понятно, что за эту войну пришлось заплатить.

— Простите, но ведь в требованиях переданных Императорм Георгием Первым были изложены гораздо более скромные требования!

— Видите ли, господин Ито! На эти требования Ваша сторона не пожелала отвечать, а потому требования изменились. Следующим этапом не смогу исключить включение в список острова Хоккайдо и архипелага Рюкю, что сделает для нас выход в мировой океан ещё свободнее...

Вот примерно в таком ключе мы гнобили маркиза Сукэюки Ито первые три дня переговоров, которые шли далеко не так радужно, как я постаралась передать в приведённых диалогах, но озвученная в самом начале переговоров позиция Императора Мейдзи нам дала великолепную стартовую площадку. Вполне допускаю, что это было сделано сознательно, так, что сидящие в салоне "Цесаревича" с непроницаемыми азиатскими лицами члены японской делегации едва удерживали на лицах свои маски. А офигевающие от подготовленных нами с Макаровым накануне тезисов, от половины которых поначалу обалдевал сам Степан Осипович, МИДовские чиновники выражения обалдения со своих лиц даже не пытались убирать, видимо решив, что перед азиатами этого можно и не делать. И вот после этого пришло время "выдавать пряники".

У Императора Мейдзи была изумительная политическая ниша, чтобы не делалось, он всегда оставался в стороне. В частности, каждый день переговоров начинался, с того, что маркиз многословно и велеречиво извещал нас о том, что накануне вечером с мельчайшими подробностями донёс до Его Величества всё, о чём мы накануне говорили. Но ни разу и ни одним словом не озвучил реакцию на им донесённое, вообще, временами создавалось ощущение, что мы со всем азартом и страстью излагаем свои просьбы и пожелания в гулкую пустоту большой винной бочки. Но при этом было доподлинно известно, что сам факт наших переговоров, муссируется во всём мире, а от иностранных журналистов на набережных древнего Эдо, а теперь Токио, уже не протолкнуться. А полупустой поначалу Токийский залив теперь был забит судами, как бочка солёной селёдкой, хотя вокруг нашей стоянки было не меньше трёх кабельтовых чистой воды, куда не заплывали даже настырные фотографы на арендованных лодках.

— Уважаемый маркиз! Мы прекрасно понимаем все сложности положения Вашей страны сейчас, и уполномочены предложить как пункт нашего договора выдачу Японии кредита Российской Империей, в счёт оплаты заказов на Ваших судостроительных мощностях и оружейных заводах. Ведь если Японии сейчас флот не очень нужен, то для нас это вопрос в связи с нарастанием политической напряженности в Европе остаётся более, чем актуальным. На эти средства мы бы советовали Вам выкупить в Европе японские ценные бумаги, пока они стоят не намного дороже бумаги, на которой они отпечатаны, но едва станет известно, что Япония начала выходить из кризиса, цены на них взлетят до небес и выкупить их станет весьма проблематично. Конечно, Вы можете поискать заказы в Европе, ведь у других стран аналогичная ситуация, только если мы готовы полностью обеспечить Вас сырьём на наши заказы, но не на чужие. А вот из Европы везти к Вам сначала сырьё, а потом перегонять корабли не выгодно совершенно, то есть это будет иметь смысл для той же Франции только если Вы предложите демпинговые цены, но в этом случае. Какой смысл для Вас в такой работе?! Для нас же получится только перегон в одну сторону, что позволит сохранить приемлемую оплату работы Ваших производителей. И вообще, размещение русских заказов на Ваших заводах — это может самый надёжный путь для выхода Японии из кризиса и дальнейшего процветания. Кроме этого, на первых порах можно предусмотреть привлечение русских капиталов, а потом открыть Российский рынок для встречных японских инвестиций, когда Вы выйдете из кризиса. Но для всего этого нужно более тесное сближение наших стран. И в связи с этим можно вспомнить, что оба правителя России — Император и Цесаревич неженаты, а у Мейдзи Тенно есть четыре дочери. К сожалению, возраст даже самой старшей принцессы Масако не позволяет ей стать женой Русского Императора, ведь ему нужно жениться и сразу озаботиться вопросом наследника. Но вариант с более молодым и имеющим возможность подождать Цесаревичем вполне может быть рассмотрен, в том числе с точки зрения того, что часть передаваемых территорий можно объявить населению внутри страны частью приданого японской принцессы. После консультации с отцом Иннокентием — настоятелем Токийского православного храма, и мы Вам безусловно благодарны, за то, что его выпустили из тюрьмы и ему не было нанесено никакого ущерба за время войны, он имея возможность больше знать о принцессах, рекомендовал обратить внимание на третью принцессу Фами-номия Набуко Найсинно**. Ведь ей скоро в августе исполнится четырнадцать лет, а через два года она сможет выйти замуж за Цесаревича. Этих двух лет ей вполне хватит, чтобы изучить русский язык, нашу культуру, принять православие, ближе познакомиться с женихом и его семьёй, но это тема для отдельных переговоров, ведь никто не заинтересован в увязывании вопроса породнения наших правителей с результатами этой войны...

А когда стало понятно, что японцы созрели вынужденно принимать все наши условия, мы сообщили фон Труппелю, что вопрос возможной передачи острова Формоза в аренду Германии на весь срок договора с Японией уже одобрен Петербургом, он убежал шифровать это сообщение для передачи в Берлин разве, что не вприпрыжку, ведь он моментально из военного губернатора Циндао сразу становится наместником Кайзера в восточных владениях, а остров Формоза по площади побольше Бельгии будет...

Забегая немного вперёд, практически все вопросы на этих переговорах мы согласовали, в том числе мы настояли на том, что для мировой общественности бОльшая часть статей договора останутся неизвестными, что позволит Японии безболезненнее выкупить свои финансовые обязательства с европейского рынка, другие пункты засекретили по требованию Японии, для "сохранения лица", ещё множество разных мелочей, которые в таких договорах мелочами не являются. Кстати, на очаровательной живой, подвижной и смешливой малышке Фами, в крещении Екатерине, Михаил через три с половиной года с радостью женился и она родила ему троих замечательных малышей. Но и на свадьбах своих детей она называла мужа "Михаирр", а в именах детей ни в коем случае не должно было быть роковой буквы "Л", ведь изначально крестить её собирались как "Елизавету".

Японские рабочие прекрасно зарекомендовали себя на строительстве Кругобайкальской дороги, и даже получили уважительное название "Японские батальоны", ведь всё время пребывания на стройке сохраняли свою военизированную структуру.

После разоружения армий Куроку и Оку, в российские арсеналы отправилось почти полмиллиона винтовок "Арисака", но наших военных не устраивал ненадёжный затвор винтовки, который был в Сестрорецке переделан по типу затвора Мосинской трёхлинейки и уже через год все "Арисаки" были переделаны под новый затвор и их полюбили в войсках, за то, что были удобнее и легче и не так лягались отдачей при стрельбе избыточной мощности русским трёхлинейным патроном, поэтому было решено заказать для вооружения русской армии в Японии ещё пять миллионов винтовок с новым затвором и больше миллиарда патронов к ним.

Германия вступила в арендное владение островом Формоза, за что выплатила разом России сумму, позволившую расплатиться по всем оставшимся французским кредитам и реформировать свою финансовую систему из обращения золотого рубля к ассигнациям.

А про морские дела расскажу позже при случае. В общем, через девятнадцать дней сложных напряжённых переговоров, нас торжественно пригласили в Киото во дворец Госё, являющийся символом императорской власти Японии и физической основой "хризантемового трона". Во дворце для нас устроили пышную церемонию в ходе которой Императором был со своей стороны подписан мирный договор, нам представили очаровательную юную миниатюрную японку, оказавшуюся принцессой Фами. При отбытии нам вручили целую кучу подарков для Георгия Первого.

И мы, наконец, смогли из Токийского залива отправиться в Артур и Владик, "Зигфрид" с фон Труппелем ушёл в Циндао накануне вечером, когда стало ясно, что переговоры успешно окончены...

*— Своего рода олигархия на японский манер, в которой сплетены интересы и силы производителей, торговцев и военных страны, которые на самом деле правят Японией, а не кукольный марионеточный парламент созданный в угоду европейцам на заре эры Мэйдзи. И хоть Император обладает абсолютным правом окончательного решения во всех вопросах, далеко не всегда может этим правом воспользоваться.

**— В нашей истории: одна из четырёх принцесс, рождённых леди Сатико (1867-1947), старшей дочери графа Соно Мотосати, официальной фрейлины бесплодной Императрицы Харуко (Сейчас больше известна под своим посмертным именем "Императрица Сёкэн"). Принцесса Набуко или принцесса Фами (Фами-номия Нобуко Найсинно:), 8-я дочь Императора Мацухито, (родилась 7 августа 1891, умерла 3 ноября 1933 в Токийском дворце). До замужества носила титул "принцесса Фами" ("Фами-номия"); вышла замуж в императорском дворце Токио 6 мая 1909 за принца Асака Ясухико (Асака-номия Ясухико, 2 октября 1887 — 13 апреля 1981).

Остальные принцессы: Старшая — принцесса Масако (Цунэ-номия Масако Найсинно), 6-я дочь, (30 сентября 1888 — 8 марта 1940). Вторая — принцесса Фусако (Канэ-номия Фусако Найсинно), 7-я дочь, (28 января 1890 — 11 августа 1974). Четвёртая самая младшая — принцесса Тосико (Ясу-номия Тосико Насинно), 9-я дочь, (11 мая 1896 — 5 марта 1978).

Единственный сын Императора Меёдзи родился у леди Наруко (1855-1943, дочери Янагивара Мицунару) — Наследный принц Ёсихито (Хаару-номия Ёсихито Синно:), 3-й сын, (31 августа 1879 — 25 декабря 1926) (в истории Император Тайсё)

Глава 61

Седьмого июля тысяча девятьсот четвёртого года, на сто шестьдесят второй день после нападения на русские корабли в Чемульпо и Артуре, во дворце Госё в Киото был подписан договор о Мире между Российской Империей и Японией. Со стороны Страны Восходящего Солнца подписал Император Мейдзи, со стороны Российской Империи полномочный представитель Императора Георгия Первого на переговорах о мире — адмирал Степан Осипович Макаров.

Солнечным днём двенадцатого июля мы под гром орудийного салюта всех кораблей на рейде и входящих "Цесаревича", "России", "Громобоя" и конечно нашего "Новика", вошли на внутренний рейд родной базы. Только когда стихла канонада, стало слышно, что на причалах изо всех сил пытаются перекрыть грохот два сводных оркестра, все артурцы, кто куда смог пробиться высыпали на берег и причалы! В воздух летели бескозырки, фуражки, папахи и цивильные шляпы, их ловили, подхватывали и снова кидали в небо, никого не занимало, что его фуражка где-то летает, а он подкидывает чью-то чужую папаху, видела такое подкидывание в кино каком-то, но не подозревала, что эта выплеснувшаяся через край радость, таким образом выраженная, так красиво и захватывает!

Когда наш катер много позже подходил к причалу, в воде плавали многие десятки разных головных уборов, но никого это не занимало. Невольно сравнилось с разбросанными по асфальту обрывками воздушных шариков и прочими артибутами оставшимися после прохождения колонны на майской демонстрации. Люди на улицах смеялись, обнимались поздравляли друг друга. Какой-то поручик не разглядев бросился обнимать и поздравлять нас с Николаем и даже разглядев в конце орлов на погонах, как-то бесшабашно спросил-утвердил:

— Но ведь сегодня можно! Ваше Превосходительство! — и мы не стали делать ему положенное внушение, а с улыбкой пожали ему руку и поздравили!

И вообще, у этой победы был настолько морской вкус, что я даже спросила Николая, а какую ещё войну в России настолько отчётливо выигрывал именно флот, не считая победные средиземноморские походы адмирала Ушакова?! Флотские победы, даже Великие из ряда Синопа Нахимова или Петровского Гангута, всякий раз победную точку ставила армия на суше. И наверно действительно впервые не морская страна Россия именно флотом выиграла развязанную против неё войну! Так, что моряки сейчас были заслуженными именинниками и просто грех было воспитывать этого шалого от радости поручика. Тем более, что эйфория всеобщей радости, словно волна, подхватила и нас, и ноги сами понесли нас к госпиталю, где по моим ощущениям сейчас была наша любимая Машенька!

В госпитале творилось что-то невообразимое. Ходячие раненые почти все были во дворе перед госпиталем, кроме них двор заполнила толпа прохожих и родственников, кто-то уже был пьяным. Все кричали, плакали, обнимались, целовались, поздравляли друг друга, в углу кто-то играл на балалайке, тут же сновали платья и косынки сестёр милосердия, которые пытались в этой кутерьме выполнить лечебные назначения, а над всем этим в небе плыл праздничный колокольный перезвон.

Нам тоже сунули в руку кружку с брагой жутко воняющей сивухой, которую чуть пригубила для приличия. Машеньку, если бы я её не чувствовала, наверно искали бы долго, но это оказалось не сложно, она была в кабинете начальника госпиталя, где оказывается прощалась с ним и госпиталем. Ведь война закончена, в госпитале остались только нуждающиеся в долгом долечивании и рутинный поток больных, то есть работы требующей сверхположенного персонала уже не имелось. И буквально через полчаса мы уже пошли домой в сопровождении целой свиты из десятка человек, но казаки официально имеющие статус охранников ревниво блюли своё право и остальные оставались с отдалении. А вечером Машенька прошептала горячими губами:

— Любимый мой адмирал! Ты сдержал своё обещание ещё перед уходом на переговоры...

— Какое обещание? — не понял Николай, вот же дурень деревянный, подумала я, так и в такие моменты женщина может говорить только о действительно важных для неё вещах!

— Своё обещание! Николенька! Так, что в марте готовься стать снова папочкой... — после этого были пара часов счастливой возни, нежностей, каких-то слов, тихих счастливых слёз Машеньки, я проверила, что там и как у нас вышло, похоже, что будет мальчишка и похожий на мамочку, а дальше мы пропали в накрывшем нас в конце, словно глухим потником, провале светлого сна.

И последовала, может самая сладкая и тихая неделя в жизни, как сказал Николай. Дуся с Клёпой перебрались на берег и теперь не отходили от нас. Мы несколько раз ездили на пикники на восточном морском склоне горы Ляотеньшань и в бухту Волка, правда, стараясь расположиться не в виду брандвахтенной канонерки. Дуся, в последнее время однозначно своей хозяйкой выбрала Машеньку и теперь даже меня рядом с любимой хозяйкой только терпела, а может это они с Клёпой так нас поделили, ведь своё место около нас птице даже в голову не могло прийти уступить или подвинуться. Клёпа летала за рыбкой, изредка кошмаря местных чаек. Я приохотила Машеньку купаться, при этом, почти воюя с местными модами и традициями, не потому, даже, что так мечтала ввести здесь моду на не скрывающие ничего купальники-бикини, а потому, что считаю, что лезть в воду в глухом подобном чехлу до самых пяток купальном платье просто опасно для жизни. Хотя и мужской купальный костюм мог умилить до слёз, ведь демонстрировать ноги выше верха голени и тело ниже уровня сосков местная мода считала невозможным криминалом. Так, что я таки заставила малышку надеть взятую с собой нарядную нижнюю рубаху от мадам Латифунди, сама же еле уговорила Николая остаться только в шёлковых панталончиках, которые здесь почитают мужским бельём, может и советские "семейные трусы" родились как извращённая пародия на них. Но так хоть купаться стало возможным, а Машенька как оказалось неплохо умела плавать, ведь научилась ещё в детстве, когда "приличия" ещё не упаковали её в неудобоваримые чехлы. А плавать в парной водичке мелководья Печелийского залива — это, скажу я вам, такое удовольствие!

Во время возвращения из одной поездки, меня вдруг НАКРЫЛО! До меня, и так иногда упускающей из поля зрения не очень важные по моему разумению вещи, вдруг дошло, что наступили последние дни, а может минуты и скоро я отсюда отчалю-отвалю-исчезну-перемещусь, скорее всего, обратно на родную ПерИ! Где ждёт меня ХабО, снова исчезнет Варвара, превратившись в ВарИ, снова придётся забыть русский язык... На меня обрушилась такая волна разноречивых эмоций, что я чуть не захлебнулась в ней. С одной стороны щемящая печаль, я, оказывается, ужасно соскучилась по своей наставнице, которая, оказывается, давно стала для меня кем-то гораздо дороже родных родителей и самой близкой подруги. С другой стороны просто чёрная тоска, что больше не увижу моих родных Машеньку, отражение в зеркале, уже ставшего таким привычным, лица Николая с его светлыми почти водянистыми круглыми глазами. Не полетаю с Клёпой, радуясь её искренними простыми радостями. Не вдохну удивительный ставший уже родным запах боевого корабля из смеси угольного угара, тавота, духа разогретого на солнце сурика, влажного щёлока от намытой палубы, пенькового масла пропитки канатов, въевшийся запах сгоревшего пороха, запаха сапожного дёгтя, запаха камбуза, не приготовляемой еды, в зависимости от сегодняшнего меню, а именно камбуза, моряки меня поймут, и ещё сотни оттенков, из которых складывается этот неповторимый аромат, над которыми властвует в самых разных вариантах солёный дух моря и воды или принесённый от берега запах земли, который никогда не встретишь уже будучи на берегу. Не будут бить в перепонки отбиваемые склянки, лязги цепей, ревун сипло оповещающий всех, что "Я — корабль" пошёл прогуляться или пришёл...

Николай, само собой сразу почувствовал, что у меня что-то случилось. К счастью подвернулась оказия, нам нужно было съездить на "Новик", Волков, конечно уже вполне освоился в роли старшего офицера, а на берегу у него никого не было, а Евгений Васильевич к службе относился истово и с полной самоотдачей, поэтому, даже имея возможность сойти на берег не часто ею пользовался. Так, что Николай отдыхал практически не терзаясь муками совести, такова участь старшего офицера, он и сам в свою бытность в той же ипостаси на Средиземноморье каждую царапину на своём корабле знал гораздо лучше, чем расположение улиц в порту. Просто удивленное восхищение берёт, когда же при этом умудрился обрюхатить на италийском берегу мою гипотетическую прабабку, смешливую кареглазку Карин?... Вот в пути на катере я и рассказала, а на борт родного крейсера мы поднимались, когда мои эмоции сравняли этот подъём с восхождением приговорённого к гильотине, ведь пока объясняла Николаю, уже практически убедила себя, что вот прямо сейчас, едва нога Николая ступит на палубу, а вахтенный офицер закончит доклад по кораблю, я и улечу, умчусь, растворюсь, сгину, словом, "Не-стану-быть-здесь-и-сейчас"!...

Каково же было моё потрясение, когда доклад закончился, Николай поднялся в ходовую рубку, посмотрел вахтенный журнал, перекинулся парой фраз с Волковым и пошёл с ним в обход по кораблю, я пребывала в оглушённой прострации, а обход закончился, Никифорыч принёс пробу обеда, за чем-то зашёл боцман, потом пришли доктор, после него Миллер, за ним Новицкий, с которым смотрели какие-то чертежи, о чём-то спорили, а я так никуда и не делась и в итоге провалилась в сон... Хотя осознание этого пришло только утром.

"Ну, ты и даёшь! Варвара Романовна!"

"Ты это про что?!"

"Такая разумная всегда, ещё говоришь, что такая мудрая и старая..."

"Вот не надо женщине про возраст, лучше уж про кривые ноги..."

"Шутишь, это хорошо! Но моё удивление от этого не меньше!"

"Так и в чём удивление, я пока не понимаю, о чём ты говоришь!"

"Ну, как О ЧЁМ? О том, что с самого первого момента ты говорила, что ты здесь, чтобы помочь выиграть России Русско-Японскую войну..."

"Так я и не отказываюсь..."

"Вот я и ждал, что ты вот-вот исчезнешь..."

"Так я тоже теперь жду. А в чём удивление?"

"Так, ты теперь ждёшь, а я сначала подумал, что едва мы Камимуру разобьем, я жутко боялся, что ты сразу исчезнешь, а я тогда ведь телом едва пользоваться мог."

"Камимура — это понятно, но ведь ещё англы!"

"Вот и я так же тогда подумал и обрадовался, что расставание откладывается. Потом думал, что вот-вот исчезнешь, когда сначала Сингапурскую эскадру гоняли, потом ждал, когда у Вей-Ха-Вея дежурили, потом, когда эскадра вышла и её разбили. А потом решил, что понял, что тебе важно выполнить и пока ты в Японии не порезвишься, никуда не денешься. А когда ты с Клёпой улетела, и я перестал тебя чувствовать, то так и решил, что это конец, и как же обрадовался, когда вы с Клёпой вернулись, а над Фудзиямой столб извержения встал! И на обратном пути всё время прислушивался, не пропала ли ты куда-нибудь! А потом эти переговоры, я уж и не знал, что думать, но ты не исчезла, что не могло не радовать! Знаешь, ты конечно своеобразная дама, но я к тебе уже очень привык, и не хотелось с тобой разлучаться... А теперь до тебя ВДРУГ дошло! Вот и удивляюсь..."

"Да! Я даже не знала, что ты всё время об этом помнишь, а я ведь совсем забыла!"

"Да я уже понял! Только когда ты даже после нашего возвращения не исчезла, я вспомнил твою формулировку, я же всё-таки из семьи крючкотворов, там ведь сказано не войну выиграть, а не допустить революции и всего бардака! То есть, мне кажется, что нам ещё достаточно долго вместе быть!..."

"Вообще, ты прав на счёт формулировки... И как долго, ты думаешь?"

"А я бы не стал вообще думать!"

"Как это — не стал бы думать? Ты же всё всегда стараешься просчитать и предусмотреть! И меня ругаешь, что я не просчитываю..."

"Стараюсь! Это правда! Но не там, где материи мне не подвластные! Думаю, что Бог или какие-то другие силы, которые тебя сюда закинули, не станут обставлять событие какими-нибудь эффектами и драматическими паузами! То есть, как бы ты или мы не готовились, всё случится неожиданно, быстро и неотвратимо! Так и чего тогда напрягаться?!"

"М-м-да... Адмирал! А ты меня уел!"

"Ну, мужчина, как ни как!"

"Молчал бы! А то устрою тебе местный матриархат!"

"Не устроишь! Ты Машеньку любишь, а она этого не поймёт!"

"И не стыдно за беременную маленькую женщину прятаться?!"

"Как у неё? Ты говорила... У неё всё будет нормально?!"

"Ну, насколько можно в таких вопросах гарантировать, по всем прикидкам там всё хорошо, вроде бы мальчик, и он должен будет быть похожим на Машеньку! Ты доволен?!"

"Конечно! Только в глаза Машеньке посмотреть и всё ясно, она же сияет вся!"

"Не понять тебе, что такое, когда в тебе новая жизнь вдруг появилась! Это же настоящее чудо! А ты ходишь с этим, живёшь, а оно уже внутри и проявляет себя и ощущения разные всякие... Я когда первый раз беременная была, вообще до самых родов поверить не могла, что у меня малыш родится, вот не было и вдруг раз и появится!... Ладно! Это совсем из другой области! Так, думаешь, что я надолго застряла?"

"Ну, по крайней мере, до конца европейской войны. Ты ведь говорила, что она неизбежна, только думаю, что из-за того, что мы здесь изменили, а на западе Россия с Германией задружились, всё уже совсем иначе будет, значит и война начнётся совсем не так, и наверно раньше или позже, чем ты рассказывала..."...

Николай своими словами как-то сразу меня успокоил, нет, не словами, ведь ничего особенного он не сказал. Вообще, его логические выкладки всегда восхищали, тем, что он чётко всегда выдерживал грань, дальше которой не надо идти. Мне в жизни встречалось множество людей, чаще мужчин, что удивляло всегда, которые, доказывая своё, не останавливались, пока не просто уже разбили твои аргументы и доводы и тебе нечего возразить, а им обязательно требовалось добить, свалить и затоптать в асфальт. Почему в этом случае особенно удивляли мужчины?! Потому, что заметила, что такое поведение свойственно в том случае, если боятся оппонента. Так, человек, не боящийся змей или тараканов встретив их, спокойно обойдёт и пойдёт себе дальше. А тот, кто их боится и чем сильнее боится, тем обязательнее и показательнее будет обязательная расправа, такое ощущение, что в устроенной экзекуции такие люди мечтают расправиться со своим страхом, но страх живёт в собственной голове, которую и нужно отрубить, а не таракана или змею топтать. Вот и непримиримые спорщики до последнего, топтуны и втиральщики в асфальт расписываются этим в том, что все их доказательства на деле ничего не стоили, ведь они и сами не уверены в своей правоте, иначе, зачем это самоутверждение? Вот Николай умел не перешагивать эту грань, вообще, убеждая кого-то словно хороший учитель в младших классах... Помните, как нелюбимый учитель-деспот и истязатель нависал над вашей партой стоя напротив и поторапливал уже этим утверждая вашу тупость, несостоятельность и никчёмность? А любимая учительница как-то незаметно оказывалась рядом, присаживалась или склонялась подбадривающее за плечом, чтобы быть с тобой вместе и поддержать когда потребуется и помочь победить, и часто никакая поддержка была не нужна, ведь от одной этой готовности словно крылья вырастали, а главное, это её радостная улыбка, когда она вместе с тобой радовалась твоей победе, именно твоей, а не вашей, ведь любимая учительница никогда не претендовала на свою долю в твоей победе! Может за это умение, которым владел и Макаров, и в моей истории адмирал Эссен считался лучшим учеником и приемником Степана Осиповича. Так, что после общения с Николаем эта проблема для меня перестала существовать, может была отодвинута на задний план или обесценена до нижайшего уровня, но я приняла, как незыблемую данность, что моё предназначение здесь ещё не закончено и не выполнено до конца, что мне ещё многое предстоит и никаких прощальных страданий, напряжённого ожидания предстоящей разлуки и прочих рефлексий.

В течение месяца Степан Осипович передавал дела по командованию теперь уже не эскадрой, а Тихоокеанским флотом Российской Империи вице-адмиралу Карлу Петровичу Иессену, который был утверждён командующим. Главным во Владивостоке был временно назначен контр-адмирал Рейценштейн, до прибытия контр-адмирала Вирениуса со своим отрядом, который после передачи "Осляби" Артурскому броненосному отряду, остальными кораблями должен был усилить теперь уже Владивостокскую эскадру. А Карлу Петровичу предстояло довольно не простое дело, ведь стала окончательно очевидна несостоятельность Артурской гавани как базы для размещения российского флота. Было принято решение о развёртывании основной базы флота в Талиенванском заливе, а в Артуре оставить только малую часть, скорее всего небольших кораблей, которые не будут зависеть от прилива на мелководном фарватере, и появится возможность и место для развёртывания в восточном бассейне полноценных ремонтных и кораблестроительных мощностей. Идея здравая и продуктивная, тем более в свете решения о том, чтобы не оставлять зимовать во Владивостоке всю Владивостокскую эскадру, а перегонять её на зимовку в Артур и Талиенван, к слову, береговую базу между Талиенваном и Дальним уже решено именовать тоже Артуром, при этом старый будет Артур Первый, а новый Вторым. Эта не топонимическая чехарда, а скорее вынужденная мера, диктуемая политическими резонами, ведь перенос названия на некоторое, не такое большое расстояние в пределах Квантунского полуострова — это мелочь, которая никого не касается и является внутренним делом России, а вот появление новой базы с новым названием влечёт за собой совершенно иные волны в политическом океане, и вообще, появление новой базы, это не то же самое, что расширение и переезд старой. И как тут сказать, что слово — это мелочь и ерунда. Так, что работы и проблем у нового командующего уже хватает выше головы, поэтому большинство не долго праздновало нашу победу, а уже впряглось и пашет.

С отъездом Макарова капитан первого ранга Артеньев назначен командиром Георгиевского крейсера "Новик", а мы с Николаем остались на крейсере в статусе "шеф-капитана", кажется специально придуманного для этого случая. То есть теперь на нашем "Новике" у нас почти экскурсионный статус, хотя, с другой стороны, адмирал на мостике пусть и Георгиевского, но крейсера второго ранга, это моветон, а теперь всё в пределах принятых приличий. Сергея Николаевича встретили на крейсере с нескрываемой радостью, Николай попытался уступить своё место и каюту Артеньеву, но тот категорически отказался, и вообще, во всём организовал службу так, словно он опять старший офицер, а Волков его помощник. Извините, сумбурно объясняю, но я уже немного вжилась в эти флотские ритуалы, и у "Новика" словно стало два командира, только один вроде выше, а другой у него в подчинении и на попытки Николая привести в принятый на флоте порядок единоначалия, то есть полностью уступить командирское место, получал свои же слова в виде цитаты: "Мы теперь Георгиевский корабль и это мы будем устанавливать новые традиции и правила!"...

Проводы в столицу любимого всеми Степана Осиповича вылились в событие для всего города, малюсенький Артурский вокзальчик всех желающих вместить не смог бы при всём желании, даже с учётом того, что население Артура не так уж велико. Прощание организовали по всем правилам и предусмотрительно заранее регламентировали. Сначала Макаров в открытой коляске неспешно проехал по главной улице, вернее по единственной прямой и достаточно широкой, где вдоль заборов и домов стояли почти все жители Нового города, потом свернул к Западному бассейну, где его принял на свою палубу выделенный за малую осадку двести пятнадцатый номерной миноносец весь расцвеченный поднятыми флажными сигналами. На миноносце адмирал обошёл на рейде всю эскадру, вернее, теперь уже Тихоокеанский флот России, где поднялся на все ранговые корабли и прощался с командами, не стал исключением и наш "Новик", где всегда достаточно спокойная Дуся, видимо прониклась общим ажиотажем и вдруг у самого трапа встретила адмирала, встала на задние лапы и облизала ему лицо, сразу как-то сбив весь официальный градус и Макаров задержался у нас, зайдя в салон выпить на дорожку чаю и за столом поблагодарить каждого нашего офицера лично. На многих лицах видела слёзы, а миноносец пошёл дальше. В конце Макаров должен был посетить ремонтирующиеся в заводе корабли и с причала завода в Восточном бассейне проехать по старому городу вдоль так же собравшихся вдоль улицы жителей насквозь и мимо кладбища свернуть уже к вокзалу, где его уже должен был ждать поезд с прицепленным для него адмиральским вагоном. Адриян рассказал, что на всякий случай перед поездом пустят бронепоезд, Макарова действительно любили и эти меры не были демонстрацией служебного рвения, а искренней заботой о его безопасности. К его прибытию на перрон вокзала, все пять артурских адмиралов с нами в том числе и трёх генералов имели привилегию попрощаться у дверей вагона лично. Степан Осипович нашёл каждому какие-то свои слова, я заметила, что даже сурового адмирала проняло душевностью и размахом устроенное прощание. Поезд скрылся за поворотом в сгущающихся сумерках, мы знали, что в Харбин для прощания с любимым командующим должны приехать все командиры Владивостокского отряда, адмиралы Витгефт, Рейценштейн и Гаупт и генералы Штакельберг, Засулич и Мищенко, а в Петербурге Макарову предстояло не столько принять морское ведомство, сколько его реформировать и заставить продуктивно работать для скорейшей и продуктивной подготовки обоих наших западных флотов к скорой войне.

Машенька, которая после того, как перестала постоянно выходить на свои смены в госпиталь кажется стала работать ещё больше. Мы даже не знали, что при госпитале уже давно выделена небольшая комнатка. Где работают две девушки и отставной артиллерийский кондуктор без левой руки с "Цесаревича", что они под руководством нашей Марии Михайловны ведут все дела "Фонда Новик". Что их силами и на средства фонда отправлены на Запад восемь рейсов санитарных поездов. Закуплены и доставлены в Артур и Владивосток для госпиталей и кораблей качественные немецкие Золингеновские хирургические инструментальные наборы, которым не могли нарадоваться все врачи, которым пришлось ими работать. Что в Артуре, во Владивостоке, в Харбине, в Иркутске, Ярославле и Москве заложены и строятся дома для отставных матросов и кондукторов, для многих увечных выкуплены места для лавок или мастерских, ведь на флоте практически любой матрос имеет не одну специальность и мастеровиты практически все, так, что начать работать в открытой для них лавке по мелкому ремонту, сапожной, шорной, скобяной или даже фотографической мастерской им совсем не трудно. Желающих осесть на земле, многих после индивидуального собеседования к себе пригласили казаки, другим оплатили проезд до места и оплату средств для обзаведение, то есть Машенька строго выполняла правило "Никаких живых денег, которые можно потерять, пропить, отдать, только безналичная оплата реальных услуг или покупок!". Теперь Машенька каждый будний день ходила в госпиталь и с разрешения начальника в его приёмной вела приём обращающихся, в ставший широко известным "Фонд Новик", за помощью. Кроме перечисленных за наши призовые суда денег, в фонд перечислили средства Владивостокцы, в Артуре призов было мало, но за взятый на Эллиотах миноносец средства тоже пришли в фонд, а ещё в фонд теперь перечисляли средства со всей России. И Машенька серьёзно в письмах обсуждала с Настенькой Артеньевой постройку бесплатного госпиталя или больницы на Аптекарском острове у Карповки. Словом, Машенька трудилась как пчёлка, а ещё Настенька открыла приёмную фонда в Кронштадте, но там работу ещё предстояло наладить...

Если рассуждать логически, то главная работа военных — это война, но для нас с победой и пришедшим миром никакого спокойствия не наступило, наша неделя отдыха после переговоров закончилась и мы включились в общую пахоту. Наши парные крейсерские дозоры ходили по всему Бериншгову, Охотскому, Японскому и Жёлтому морю, патрулировали Восточное побережье Японии и Рюкю, обходили Курилы и на юг доходили до Южно-Китайского моря, регулярно заглядывая в Шанхай, Гонконг, Кантон, Манилу и Сингапур. Англы уже притащили из Индийского океана в Вей-Ха-Вей четыре новых броненосных крейсера и два броненосца, но от былой спеси не осталось и следа. По крайней мере пока, ведут себя вежливо и корректно.

С теперь уже капитаном первого ранга Колчаком мы отвели на Цусимские острова караван транспортов, канонерку "Бобр", второй и четвёртый отряды миноносцев и крейсер "Диана" для обустройства в новых Российских владениях. "Гера" (с новым командиром, ну, не сложилось у Александра Васильевича с кораблём), старички "Забияка" и "Всадник" ушли к острову "Чеджудо". Колчак назначен начальником над морскими и береговыми силами морской опорной базы Российского императорского флота на Цусимских островах и Жёлтом море. В подчинении у него не только прибывшие с ним корабли, но и доставленные на транспортах два пехотных батальона усиленные тремя артиллерийскими батареями и двумя батареями морских орудий. На острова кроме этого прибыло больше ста крестьянских семей переселенцев из европейских губерний. В общем, когда мы уходили, провожавший нас Александр Васильевич имел очень встрёпанный вид, видимо от осознания горы из предстоящих ему забот и дел, из первоочередных обустройство на Чеджудо и двух больших Цусимских островах.

Из Петербурга прибыл и крепко обосновался на "Новике" главный кораблестроитель России генерал-лейтенант по Адмиралтейству Кутейников Николай Евлампиевич, с ним приехали ещё три инженера, вот эта компания с Новицким, Клоповым и Мольмером как тараканы лазали по всему крейсеру, только на приёмах пищи встречаясь за столом, а в промежутках то обложенные кипами чертежей в кают-компании или в каюте у нашего "Деда" спорили, что-то обсуждали или считали и чертили. Но к счастью эта вакханалия не продлилась больше месяца, потому, что через месяц мы сами их отвезли двоих в Йокосуку, двоих в Сасебо, где во исполнение подписанного договора для начала начали капитальный ремонт "Дианы" и "Фемиды", а наши инженеры должны оценить возможности и качество работ на верфях, чтобы принять решение, что и в каких количествах Россия станет заказывать в стране Восходящего Солнца. Вообще, на Тихоокеанской эскадре сложилась достаточно парадоксальная ситуация, все крупные корабли на Дальневосточный театр перегонялись с Балтики, а в случае серьёзных поломок или повреждений их снова требовалось гнать в Европу. Ведь своих судостроительных и серьёзных судоремонтных мощностей у тихоокеанской эскадры не имелось вообще, не считать же маломощный док во Владике и недостроенный в Артуре, которые ещё худо-бедно справлялись с текущим ремонтом и сборкой из готовых частей миноносцев, но ничего бОльшего им поручить не имелось возможностей. Теперь же появилась возможность задействовать освободившиеся не малые судостроительные мощности Японии, и если получится иметь возможность получить здесь готовые даже крупные корабли, ведь после победы над Японией, необходимость иметь в регионе сильный флот для России не исчезла, а возможно даже увеличилась. Ведь англы уже начали перегон в Вей-Ха-Вей и по планам корабельного состава планируется больше, чем раньше было в составе всей Сингапурской эскадры. Пока британцы ведут себя тише травы, но все прекрасно понимают, что при любой возможности они сделают всё, чтобы попытаться взять реванш. Хотя в газеты просочилось интервью с бывшим командиром крейсера "Талбот" Бейли, который привёл сказанные нами ему когда-то слова, что "...один "Новик" сильнее английской эскадры, а даже один рассерженный русский это очень много!", что теперь в свете произошедшего приобрело вид почти мистического пророчества, а то, что дважды вдвое более слабая русская эскадра наголову разбила хвалённых английских моряков, заставляют к сказанному очень внимательно прислушаться. И пусть даже англы теперь надолго зареклись связываться с русским флотом, но то, что гадить они будут при каждом случае, это сомнений не вызывает ни у кого. Так, что Кутейникову и компании предстоит очень многое сделать в Японии, и обеспечить России возможность везти на Дальний Восток железную руду и удоканский уголь, чтобы в результате получить готовые корабли. Тем более, что в свете наших с Николаем экскурсов в мою память и долгих разговоров с Макаровым Кутейником уже привёз проект принципиально нового корабля по типу будущего "Дредноута", правда не такого кошмарного водоизмещения и калибры поменьше, но скорость уже заложена больше двадцати пяти узлов, атлантический нос, а главное девять орудий в трёх трёхорудийных башнях главного калибра четырнадцать дюймов со стволами в пятьдесят пять калибров в диаметральной плоскости, то есть имеющие возможность стрельбы всех орудий на любой борт, при практически полном отсутствии среднего и мелкого калибра и мощном бронировании. Пушки для этого заказа сейчас в быстром темпе делали и испытывали на Обуховском заводе и заводе Крупа в Германии, по всем прикидкам они должны вести прицельную стрельбу на дистанции восемь-десять миль, что почти в два раза дольше возможностей новейших английских броненосцев, а исполнение заказа в Японии обеспечит невиданную в России секретность. Очень хочется надеяться, что японцы справятся с постройкой этих кораблей, для которых каким-то капризом Императора запланированы цветочные названия, так первый линейный корабль серии должен получить имя "Гиацинт", мне сразу вспомнилась советская шутка с пушками и миномётами больших калибров вроде бы тоже были "Гвоздики", "Тюльпаны" и "Акации". Видимо русский юмор развивается одними дорожками не зависимо от времени и общественного строя.

Вообще, в Японию "Новику" пришлось бегать трижды. Переговоры по бракосочетанию принсессы Фами Набуко Найсинно идут полным ходом, уже почти решено, что к концу этого года принцесса с двумя своими фрейлинами и подругами отправится на воспитание к вдовствующей императрице Марие Фёдоровне, где получит начальное европейское образование, выучит язык и примет православие и через три-четыре года выйдет замуж за Цесаревича Михаила. Вопрос о свадьбе с Императором Георгием Первым японской принцессы не ставится, потому, как у старшей Масако уже есть жених и вопрос о её свадьбе с ним уже давно решён, а вторая принцесса старше Фами всего на год.

С Иннокентием Сергеевичем Бобринским мы пересеклись не только потому, что нам выпало вручить ему за участие в двух боях с Камимурой орден Святого Равноапостольного Князя Владимира четвёртой степени, но и потому, что прибыли в Циндао с целью сопроводить караван немецких кораблей и судов в новые немецкие владения на острове Формоза, которые от имени России Николаю поручено передать, и проследить за этой процедурой. Японцы уже практически вывезли с Формозы всё и всех, в ком и в чём были заинтересованы. На берегу нас встретил флаг-капитан штаба третьего флота капитан первого ранга Сидзука Накамура, если помните третьим флотом командовал вице-адмирал Катаока, который нас как-то сильно изумил своими манёврами, но не избежал приказа Императора сделать харакири. В гавани капитана Накамуру дожидалась авизо "Мияко", передача не была оформлена торжественно, поприветствовав нас с герром Оскаром Накамура чётко отрапортовал, что Япония своё присутствие на острове свернула полностью, и уже садясь в ожидающую его шлюпку сообщил, что последние три дня вокруг крутились два английских лёгких крейсера, но в гавань не заходили, что заставило фон Труппеля напрячься, а нас вечером пробежаться по окрестностям, после чего встреченные нами крейсера попытались от нас скрыться, что у них с их скоростями не получилось и они оказались вынуждены больше получаса по очереди идти под нашими наведёнными орудиями и открытыми люками торпедных отсеков, при этом лимонники так и не рискнули повернуть в нас свои пушки. Больше их поблизости не было, что потом при следующей встрече сообщил нам теперь уже не капитан цур Зее, а адмирал и наместник Кайзера в восточных владениях Оскар фон Труппель. Уже прощаясь герр Оскар взял с нас клятвенное обещание, если нам придётся проходить мимо его острова (его официальная резиденция из Циндао перенесена на Формозу в гавань Тайбей на севере острова), особенно с женой, мы его непременно посетим. В последствии убедилась, что немецкая разведка работает великолепно.

Во время нашего второго выхода в Японию, мы по пути завезли на Цусимские острова Сонечку Колчак с детьми, она, наконец, решилась на воссоединение семьи, тем более, стало понятно, что Алоександр Васильевич здесь обосновался надолго, а про чудесный климат в Артуре и окрестностях в европейской части России теперь почти легенды ходят. Сонечка выглядит прекрасно, я ещё и немного подправила пару выявленных мелочей в лёгких и желудке, чуть больше пришлось повозиться с малышом, у которого из-за Питерского сырого холода начинался ревматизм, и вероятно, что останься он в Питере, не выжил бы, но теперь оживший на глазах малыш носился по всему крейсеру, чем радовал и пугал свою маму. В очередной раз понадеялась, что Тимирёва здесь не сумеет вклиниться, ведь Сонечка теперь тоже очень похорошела.

В конце июля у нас случилось очень радостное и волнительное событие, нас приехали навестить наши детишки в полном составе. Если девочки здесь уже побывали, то повзрослевший Антоша в форме гардемарина выглядел очень непривычно. Но дети уже выросли, Маша уже заневестилась и в этом году собралась держать экзамен для поступления в женский медицинский институт. Юля не спускает с рук свою любимицу. Клёпа в первые минуты её не узнала и чуть не долбанула кинувшуюся к ней бывшую любимую хозяйку своим острым и весьма опасным клювом, к счастью, Юля успела увернуться от этого первого рывка, а потом Клёпа от стыда просто не знала, как продемонстрировать своей любимой хозяйке всю свою любовь и раскаянье. Словом, на родителей детей хватило не надолго, все достаточно чётко и быстро определились с объектами своих пристрастий, кажется Антоша поставил себе целью изучить каждую заклёпку "Новика", а ещё его взяли под опеку Новицкий и фон Кнюпфер, так, что он был занять весь день и даже перекусить забывал временами. Юля не спускала с рук Клеопатру, а Дуся их сопровождала и охраняла, хотя от кого их нужно было охранять на борту "Новика", знала наверно только она, но свои функции выполняла рьяно и даже пару раз облаяла пробегающих по делам мимо матросов. Но почти шокировало, что своим объектом Маша выбрала лейтенанта Гагарина. Я уже говорила, что девочки у нас красавицы, при чём обе яркие кареглазые блондинки, мне кажется, что такое сочетание не менее убийственно, чем светлые голубые глаза при иссиня чёрных волосах. И вот наш смертельный для всех женщин красавец князь ходил за откровенно развлекающейся Машей, как несчастный побитый щенок и смотрел ей в рот, ловя даже не каждое слово, а каждый вдох. Это при том, что он старше на восемь лет. Мне стало любопытно, неужели на Машу его обаяние совсем не действует? Я тихонько прислушалась к их эмоциям, и с удивлением обнаружила, что Маша совершенно не считает нашего Юрия Алексеевича красивым, а скорее неловким и умилительно рассеянным, ну, ещё бы, Гагарин втрескался по уши и ведёт себя как нелепый влюблённый подросток, как случайно выяснилось, он даже стихи пытался рифмовать. Мы несколько раз всей семьёй, а это кроме детей и Феофана ещё Клёпа и Дуся, съездили купаться и позагорать в Голубиную бухту и в бухту Тахо. Видимо Машенька рассказала дочерям, что скоро у них будет братик или сестрёнка и три наши женщины начали особенный хоровод подросших дочерей вокруг беременной матери, а Николай от всей души наслаждался выпавшими минутами семейного счастья. Очень весело было наблюдать смущение и растерянность Антона при виде наших адмиральских погон, ведь за год морского корпуса основы субординации кадетам привить успели крепко, и адмирал для кадета это практически небожитель, а тут свой родной отец и адмирал... Через две недели мы провожали детей в столицу, у Антона начинаются занятия в корпусе, у Маши экзамены в институт, и Юле идти в гимназию. В этот приезд девочки наотрез отказались устраивать концерты, да никто особенно и не настаивал, хотя, думаю, если бы такое желание было высказано, то концерты бы состоялись, и народу было бы множество. Но, раз не захотели, это их право. Кажется девочки, особенно Маша немного подустали от этой богемной суеты и гастролей. Бедняга князь ходил сам не свой от расстройства, ох, быть ему нашим зятем, если парень нашу Машу переупрямит...

Вернулась из ремонта "Фемида", заложили на верфях Курэ и в Сасебо "Гиацинт" и "Пион", прошла договорённость и, наконец, решился вопрос, что делать с нашими броненосцами, все пять желательно было загонять на верфь, поднимать и делать капитальный ремонт с переборкой машин и заменой котлов, а для такого объёма ремонта рассматривались варианты ремонта в Европе и если получится, то на верфях западного побережья САСШ, а для этого их требовалось гнать вокруг Африки, ведь Суэцкий канал для их осадки был непроходим, или через Тихий океан, а потом обратно. Удобнее было бы их перегнать все вместе, но тогда наш Дальний восток оказывался прикрытым только достаточно малыми крейсерскими силами со всеми из этого следующими сложностями. Но вот к концу сентября стало ясно, что за ремонт берутся на верфи арсенала в Йокосуке, что сразу сняло кучу вопросов и буквально через неделю после перехода на ремонт первой пары из "Пересвета" и "Полтавы", из Санкт-Петербурга пришёл приказ "Новику" следовать в столицу. Отдельно указано прибыть в Петербург контр-адмиралу фон Эссену и (Вы сидите? Это хорошо, а вот мы с Николаем чуть не сели прямо на пол, когда прочитали.) Марии Михайловне фон Эссен, а подписана вторая телеграмма Императором и Вдовствующей Императрицей.

Глава 62

Когда сели с Иессеном обсуждать, как лучше выполнить полученный приказ и каким маршрутом идти, в какие порты заходить и где бункероваться, а может пойти неспешно, но взять с собой угольщик и бункероваться с него. Вопрос о том, идти ли нам на нашем крейсере ни разу даже не возник, как и то, что Машенька пойдёт с нами. Я попробовала заикнуться, дескать, а как же про "женщина на корабле к несчастью!"? Но оказалось, что, во-первых, пассажирка — это вроде, как и не женщина. Во-вторых, жена командира тоже вроде как уже и не совсем женщина. В-третьих, как сказал отец Пафнутий, правда не на мой вопрос, а когда Машенька поднималась на борт, я услышала, как он прошептал: "Вот Матушка и нас своей святостью осенила!".

Возвращаясь к маршруту, кардинально было два варианта: На Запад вокруг Африки, вопрос прохода Суэцкого канала как-то сам собой даже не поднимался, ясно, что в своих угодьях англы попытаются сделать всё, чтобы захватить или повредить "Новик". Как выяснила наша набирающая силу контрразведка, теперь видимо для оправдания пущенный поначалу слух о не обычной конструкции "Новика" зажил самостоятельной жизнью, и теперь в это поверили окончательно, и обзавелись маниакальной целью заполучить себе "Новик" в пользование, для изучения и повторения. Само собой, что ничего повторить они не смогут, а ничего принципиально нового в конструкции, кроме "бульба Эссена" у крейсера нет, может можно ещё вспомнить про воздушный пуск торпед и с натяжкой совмещение ходовой рубки и мостика, что по большому счёту едва ли тянет на статус эпохального нововведения. Словом, лезть в мышеловку Суэца нам стоит, только если есть необходимость создать проблемы в отношениях между Россией и Британией. Да и пролезать потом сквозь толкучку Средиземного моря нет особого желания, тем более, если есть возможность этого избежать...

Другой маршрут вёл на Восток, но из-за того, что Панамского канала ещё не существовало, этот путь пролегал вокруг Южной Америки, что делало его значительно длиннее и создавало сложности с точками бункеровок. Будь наша дальность хотя бы в два раза больше, то вопросами бункеровки мы могли бы не задаваться, нам на этом маршруте вполне хватило бы одной промежуточной бункеровки до Европы и после до столицы. Но при дальности в наши пять тысяч, мы даже не можем позволить себе диагональное плечо через Тихий океан, как шёл Магеллан, то есть уже здесь нам нужно до Огненной Земли где-то пополниться углём. В Атлантике с этим проще, и тем не менее...

Кроме этого в обсуждении немедленно всплыл политический аспект, который скрывается за формулировкой "демонстрация флага", ведь военный корабль — это сам по себе объект несущий и объявляющий интересы своего государства, тем более такого большого, как Российская Империя. Так любой заход военного корабля не может происходить без учёта этого аспекта. И если для порта дружеской страны — это демонстрация симпатии и обещание поддержки в том числе военной, то для враждебных или нейтральных портов, такой заход есть заявка, что в другой раз может быть не один просто зашедший на бункеровку корабль, а эскадра и с расчехлёнными орудиями... Вот эти моменты и вопросы нам с Петром Карловичем предстояло решить.

Чуть отвлекусь, когда я впервые в юности услышала фамилии Эссен и Иессен, я вообще была уверена, что это один адмирал. Просто или я неправильно запомнила и прочитала, или написали с ошибкой, так как фамилия явно импортная, а значит допускает различные варианты русской транскрипции, как несчастная Маньчжурия, как её только не называли (Манжурия, Манджурия, Мань-Джурия, Манчджурия и т.д.), вот и Эссен -Иессен — одно лицо по разному названное небрежными историками. Вообще, удивительны шутки и капризы судьбы, ведь это же надо почти с одно время свести примерно в одних местах двух незаурядных людей с такими похожими, но весьма редкими фамилиями. И вот теперь эти ДВА адмирала были рядом и общались. А я имела возможность воочию убедиться, что это таки не приятель Холмса — Ватсон и Уотсон, а вполне себе разные люди.

С одной стороны, следовало показать флаг в САСШ, которые активно поддерживали и накачивали Японию своими оружием, сырьём, промышленными товарами, продуктами и финансами, но в отличие от зарвавшейся Британии успели своевременно отскочить в сторону и остаться не при чём. Поэтому заход в несколько портов западного побережья было бы не лишним, для обозначения Тихого океана, особенно его северной части зоной стратегических интересов Российской Империи. Заодно можно отбункероваться и зайти в Мексику, обозначив возможность их поддержки в тлеющем конфликте на их северной границе. Не плохо было бы вообще показать флаг вдоль всего Андского побережья, как и после в портах Атлантики, ведь эти регионы как-то совсем выпали из сферы нашего влияния и интересов, а с учётом моих знаний и известных мне будущих тенденций, налаживание мостиков сейчас весьма полезно для перспектив торговли и сотрудничества. Словом, практически одни плюсы! Но наш уход на Восток со стороны выглядит, как страх перед англами, что мы даже пошли на усложнение и удлинение маршрута, только бы не пересекаться со страшной "Владычицей Морей". И только один этот резон уже перевешивает все плюсы этого маршрута. То есть для такого вояжа его следует заявить заранее и желательно не отсюда идти, а выходить из Европы и идти в обратную сторону, тогда и демонстрация получится солиднее.

Так, что как не крути, а идти нам вокруг Африки. Здесь тоже есть о чём поговорить и подумать. Традиционные места бункеровок для нас на этом маршруте были бы: Артур-Шанхай-Сингапур-(Артур-Манила)-Коломбо-Аден-Наталь-(Порт-Луи-Дурбан)-Капштадт и далее вдоль Африканского Рога, где можно спокойно пользоваться немецкими пунктами для бункеровок до самой Европы. Не нужно многих пальцев в ширине лобной кости, чтобы заметить почти абсолютное английское или французское присутствие на маршруте, особенно если сменить английский Порт-Луи на французский Сент-Дени. С точки зрения демонстрации своего пренебрежительного отношения в побеждённым эти заходы нас вполне устраивают, но мы предложили Петру Карловичу другой маршрут: Артур-Формоза-Коломбо-Дурбан и дальше уже в немецкой Нигерии.

— Но как? Николай Оттович! У вас ведь дальность три тысячи миль, даже если на выходе возьмёте уголь в свою каюту, больше трёх восьмисот не выйдет!

— Пётр Карлович! Это и замечательно! Думаете, что англы о наших заводских характеристиках не знают? Прекрасно знают, и едва станет известно о нашем уходе, а прятаться и тайком убегать ночью Георгиевскому кораблю не по чину, поэтому нас во всех этих точках точно будут ждать и неизвестно, что придумают. Тут дело даже не в страхе...

— Помилуйте! Николай Оттович! Кто же Вас в трусости возьмётся обвинять? Всё понятно, но как Вы пройдёте такие перегоны? Ведь ещё всегда нужно иметь резерв, море небрежностей не прощает и может случиться всякое...

— Дело в том, Пётр Карлович, что у нас дальность больше пяти тысяч миль при стандартной бункеровке, а если взять в перегруз четыре-четыре с половиной тысячи пудов, то шесть тысяч для нас не проблема.

— Да... Говорили мне, что у Вас корабль уникальный! Но это же выходит...

— Не трудитесь считать по заводским параметрам, считать нужно суточный расход около двадцати тонн или тысяча с четвертью пудов, а экономичный ход четырнадцать узлов.

— Это же в голове не укладывается...

А ещё нас с Николаем очень подмывало навестить "Независимую" республику Трансвааль, где настолько оборзели, что посмели арестовать наши корабли, и ПОКАЗАТЬ в Дурбане наш флаг было по-моему чрезвычайно важным делом! Хотя, с другой стороны существовал риск, что придя туда с пустыми угольными ямами мы можем оказаться в ситуации просителя, а не диктующего условия, но Николай был почти уверен, что у голландцев наглости не хватит нам отказать, а вот то, что мы не побоялись в таких условиях к ним зайти будет сильно в плюс, хотя это тонкое место существовало и просто отмахнуться от него капитан и командир не имел права. Но, такова уж командирская планида принимать на себя тяжесть всех рисков и решений.

И вот в последних числах октября мы уходили из уже ставшего родным Артура. У Машеньки уже можно было заметить намечающийся животик, как медик я констатировала мальчишке пять акушерских месяцев*, как его пол, так и прекрасное здоровье. Но в местных фасонах платьев ничего видно не было, за то было видно, как украсила её беременность. И так при приезде детей обе Маши смотрелись не мамой и дочкой, а сёстрами, едва ли не ровесницами. Теперь Машенька, кажется, решила поставить личный рекорд омоложения и выглядела сущей девчонкой, тоненькой, изящной, порывистой в движениях. Вообще, здешнее несовершенство в использовании косметики первое время меня просто шокировало. То есть в арсенале местных модниц были жутких оттенков румяна, весьма грубые белила и пудры, а гамма предлагаемых теней и помад погрузила бы в глубочайшую депрессию наверно любую мою современницу из двадцать первого века. Может из-за этой пугающей своей аляповатостью гаммы здесь и утвердилось, что пользуются косметическим украшательством лица только актрисы и дамы полусвета, назовём это вежливо. И если понять замордованных хозяйством местных крестьянок ещё можно, то вообще не тронутые никакой косметикой лица благородных дам, не желали вписываться в мои стандарты внешнего вида женщины. За свою жизнь я встретила наверно только одну девушку, которой не требовалось использовать косметику, ну, повезло так подруге. Бывают такие лица, которые исходно выглядят, словно на них наложен очень качественный "живой" макияж, которого совершенно не заметно и лицо выглядит изумительно, словно никакой косметики на нём нет. Вот таким лицом подругу одарила природа, по крайней мере, до тридцати она из всей гаммы косметических средств пользовалась только питательными кремами, изредка блеском для губ или гигиенической помадой и контурным карандашом тоже для губ. При этом стоило ей чуть обозначить контур губ, как лицо мгновенно словно начинало играть и выглядело шедевром рук гения макияжа. Сама я таким лицом похвастать не могла, хотя и сказать, что я часами наносила на лицо многочисленные слои боевой раскраски, без которой, к примеру, большинству блондинок не обойтись при всём желании, если они не хотят выглядеть белёсыми привидениями. С моей точки зрения и жаловаться мне особенно было не на что, родилась жгучей брюнеткой, с необычной внешностью, благодаря немного раскосым глазами среднего размера. Долгое время обходилась только помадой, и мне этого хватало с головой. Позже конечно пришлось заниматься и глазами, но тоже без фанатизма, а когда в моду вошли стрелки, я плюнула на тени и стала обходиться тушью для ресниц и стрелками. Про наложение фоновых тонов и не ярких румян я промолчу, ведь даже самое ровное и чистое лицо при жизни в городе рано или поздно начинает требовать коррекции. А вот здесь все ходили без всякого макияжа, вплоть до крайности, что использование его приравняет любую к труженицам одной из древнейших профессий. На некоторые лица смотрела с ужасом, выйди такая женщина на Невский моего времени, её бы однозначно записали в нелепые трансвеститы, который даже накраситься нормально поленился. Особенно в возрасте, когда многие даже не берут себе за труд разобраться с тёмными усиками или откорректировать отяжелевшие с годами черты лица. Но, как известно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут! Вот на этом фоне наша Машенька была баловнем судьбы, кареглазая брюнетка с изумительной формы лицом, без всякого макияжа выглядела замечательно.

К моему удивлению, нет, мы не собирались делать тайны из своего ухода на Балтику, но то, что нам устроили прощание практически не уступающее тому, как провожали Степана Осиповича, меня потрясло. И не меньше половины народного подъёма обеспечила не наша адмиральская персона, а любовь Артурцев к нашей Машеньке, которую уже практически открыто называли "Святой Марией" или "Марией Артурской". А последнее время на приём в госпитале она вообще проходила сквозь строй приехавших. Проходя мимо страдальцев, и особенно детей, она не могла не взять ребёнка на руки и не попытаться помочь, а дети особенно чутко реагируют на стабилизирующие воздействия. Так, что список ею исцелённых уже давно зашкалил за все разумные границы, при этом Машенька искренне не верила в свою помощь и отсылала всех молиться и обещала помолиться сама, что только добавляло ей очков в глазах окружающих, тем более, что никакой платы или различий в статусе обращающихся не делала, как и то, что к ней шли в том числе местные корейцы, китайцы** и маньчжуры, которых она также касалась и помогала, ведь моей закладке не было разницы в национальности или вероисповедании. Вот через толпы выстроившихся вдоль дорог рыдающих артурцев мы выехали на набережную, где нас ждал катер с "Севастополя" с Михаилом Коронатовичем собственной персоной, мы поехали на "Новик". Под колокольный звон Артурского храма и канонаду салюта всех кораблей в гавани, крейсер прошёл мимо салютующих, и вышел на внешний рейд. Здесь мы отсалютовали брандвахтенному знакомцу "Маньчжуру", который Кроун уже передал новому капитану, и легли на курс в сторону Печелийского пролива. До самого траверза Шантунгского мыса нас издали сопровождали два британских лёгких крейсера, которые или потеряли нас в темноте или развернулись сами. А нас ждала уже в середине Жёлтого моря трогательная встреча с "Дианой", на которой проводить нас пришёл Колчак со своей Сонечкой. Сначала радист принёс радиограмму с "Дианы", а потом согласовав координаты мы вышли к русскому крейсеру. С полчаса мы шли бортом в борт, тихая погода позволила нам сблизиться до десяти метров и мы могли разговаривать не прибегая к жестяным рупорам. Затем отсалютовав друг другу пожеланиями счастливого плавания мы расстались, чтобы уже без промедлений следовать по приглашению адмирала фон Труппеля.

А ведь герр Оскар ещё пару месяцев назад знал о том, что мы, скорее всего, с Машенькой будем проходить мимо. Вообще, для Германии заполучить во владение остров сопоставимый размерами со Шри-Ланкой, при этом имеющий удобное стратегическое положение и пригодный для размещения флота, защиты и ведения хозяйства, это почти подарок, за который выплаченная России арендная плата сущие пустяки. А лично герр Оскар от нашего знакомства практически сделал полную доступную ему карьеру, и он достаточно умный человек, чтобы осознавать степень нашего участия во всех местных потрясениях. Вот поэтому мы совершенно спокойно согласились воспользоваться его гостеприимством, да и услышать умные слова и его оценки нам с Николаем хотелось непременно.

Не стану расписывать, какую замечательную встречу устроил нам Оскар фон Труппель. Три дня проведённые среди изумительной погоды и природы Формозы перечёркнутой посредине тропиком Рака в гостеприимной семье наместника пролетели как миг. Остановлюсь только на двух моментах. Все прошлые встречи у нас проходили на официальном уровне, а так как теперь с нами была Машенька, мы познакомились с милой фрау фон Труппель. И вот тут выяснилось, что на выбор места службы и фактически уход с флота на берег определила болезнь младшей дочери, у которой обнаружили бич тех лет — лёгочную форму туберкулёза, и врачи посоветовали тёплый морской или горный климат, что и привело бравого моряка на китайский берег. Не надо говорить, что мне не составило труда подключиться к Машеньке, и пока она возилась с девочкой, полечить маленькую Гертруду. Так, что, когда старший фон Труппель узнает о выздоровлении дочери, у нас появится вечный должник в Германии. Хотя, Труппель не был бы хорошим разведчиком, если бы не облазил наш "Новик" со всем возможным вниманием заглянув везде, где позволяли приличия и задав сотни вопросов на неплохом русском языке нашим офицерам и матросам. Он не переставал искренне восхищаться нашим кораблём, но так и не понял, что делает его таким особенным и я чётко уловила его недоумение, с которым он остался после экскурсии, где от него не скрывали ничего и отвечали на все вопросы. Только вот объяснить никто не мог, почему на "Новике" самые обычные торпеды завода Лесснера вдруг начинают двигаться быстрее и гораздо дальше, вот происходит так и всё, а почему и как, только Бог сие ведает. По просьбе герра Оскара мы даже произвели пуск, на котором присутствовали наверно все немецкие офицеры. Наша торпеда на скорости больше сорока узлов на дистанции в четырнадцать кабельтовых потопила какой-то старый баркас для этого вытащенный на внешний рейд, а перед этим для вящей убедительности наши канониры из главного калибра болванками отстрелили топ мачты и оконечности обеих рей и конец грузовой стрелы, не промахнувшись ни разу. Не знаю, что напишет в своём отчёте в Берлин господин адмирал, но крепко задуматься мы его заставили. И это если не говорить, что в местную гавань с довольно сложным фарватером мы входили на хорошей скорости без лоцмана и без сложных манёвров встали на якоря у самой кромки отмели. Правда здесь у нас была отмазка в виде матёрого и видавшего виды Лаваля, который на самом деле при нашем входе в гавань стоял в рубке бледный как бумага и практически не участвовал в маневрировании. А Николай отводил свою судоводительскую душу, закладывая циркуляции, а чего нам, если "Новик" буквально показывал нам все глубины и особенности рельефа на пару сотен метров во все стороны. Кстати, у нас на борту остались все офицеры, и даже Лаваль согласился идти с нами до Петербурга. А вот в столице Сергею Николаевичу предстоит почти полная смена офицерского состава и части нижних чинов, у кого вышли сроки службы.

В разговоре Николай поделился своими планами и сомнениями, по поводу захода в Дурбан. Фон Труппель подумав, согласился с тем, что ситуация несколько щекотливая, но потом вызвал своего адъютанта и приказал принести ему схемы движения транспортов снабжения колонии. Погрузившись в бумаги минут на тридцать радостно сообщил, что через день в сторону Дурбана отходит немецкий угольщик "Кирстен", и он успеет сегодня телеграфировать и приказать капитану дождаться нашего прихода в порту Дурбана, и если потребуется обеспечить нашу бункеровку. Не передать, как Николай обрадовался, ведь я опять сидела в углу, как дура, пока эти немецкоговорящие чирикали на исконной тевтонской лингве. Разговор с герром Оскаром требовал полной концентрации и внимания, поэтому Николай только временами озвучивал для меня некоторые нюансы, так, что я больше времени подстраивалась к Машеньке и фрау фон Труппель, где разговор, хоть и шёл на немецком, но Машенька его для себя переводила. А иногда просто улетала с Клёпой за рыбкой на внешний рейд, где наша девочка наслаждалась берегом и наличием рядом земли. Так, что рыбку она таскала не столько себе, сколько для передачи Никифоровичу.

В результате адмиралы договорились, что правильнее и показательнее получится, если придя на рейд Дурбана мы демонстративно до минимума сведём общение с местными властями, тут же на рейде загрузимся с немецкого угольщика и, не прощаясь, покинем порт. Теперь осталось только не разминуться с пароходом под нежным девичьим именем. На что после расчётов заявил, что если ты будем придерживаться этого графика, то придём в Дурбан на следующий день после угольщика, а если задержимся на пару дней в Коломбо, то он нас просто подождёт...

После прощания с гостеприимной Формозой потянулись дни обычного морского перехода, изредка скрашиваемые небольшими развлечениями. Мы не пошли толкучкой Малаккского пролива, а вышли через Яванское море Зондским проливом на простор Индийского океана. Клёпа вспомнила своё любимое в этих краях развлечение с ловлей летающих рыб. Машенька болела за неё и как девчонка радовалась, когда эта красующаяся перед зрителями хулиганка ловила добычу буквально над палубой "Новика". А ещё на проходе Зондских островов матросы выловили не очень крупную голубую акулу. Ко всеобщему разочарованию вскрытие её желудка, как обещают все приключенческие книги не принесло никаких таинственных находок. Зато Никифорыч под чутким руководством Виктора Андреевича приготовил на всех деликатесный китайский суп из акульих плавников, правда в дело пошли не только плавники, но Лаваль заверил, что про плавники — это скорее просто название. Не могу сказать, что суп стал взрывом наших рецепторов, если не считать большого количества положенных в него специй, вкусненько и миленько, и в качестве разнообразия вполне к месту пришёлся. Мы теперь питались в салоне в компании Сергея Николаевича. Как ни крути, а он теперь командир этого корабля, а мы скорее пассажиры. Так, что, когда Артеньев попытался привычно столоваться в кают-компании, Евгений Васильевич, в функции которого, как старшего офицера входит строго блюсти морские и корабельные традиции, буквально выставил его из кают-компании, где ему, как командиру делать нечего, пока господа офицеры не пожелают его к себе пригласить. А в связи с тем, что Машенька у нас так похорошела и помолодела, кажется у Артеньева случился рецидив его влюблённости, так, что он теперь за каждым обедом, завтраком и ужином тихо страдает и наслаждается Машенькиным присутствием.

В Коломбо мы простояли целых три дня. Корабль неспешно отбункеровался, механики доложили, что наша расчетная дальность в пять тысяч миль оказалась занижена и при полной бункеровке по остаткам с которыми мы пришли в Шри-Ланку, они готовы уверенно утверждать, что наша дальность больше шести тысяч миль, а суточный расход угля чуть больше тысячи пудов. А ещё, что у нас нет обрастания днища, что они вообще никак объяснить не могут. Я же решила, что одна изменённая когда-то мной краска так работать не может, скорее это уже сам "Новик" может заряд создаёт на поверхности, а может ещё как-то стряхивает или отпугивает местных моллюсков которые могут прилепиться к чему угодно и жить припеваючи.

Пополнили все остальные запасы, Никифорыч для питания "жинки командира, ей нужно! Чё б вы дурни понимали!" забил фруктами все холодильники, так, что Машенька перешла на почти фруктовую диету, что её ничуть не растаивало. Пока кок носился скупая специи и прочие продукты, мы с Машенькой гуляли по колониальной столице. Я затащила Машеньку в понравившуюся нам лавочку, где Машенька застряла почти на весь день, ведь торговец оказался почти гением местного маркетинга, и Машенька накупила кучу экзотических подарков всем знакомым женщинам и девочкам, по пугающе низким ценам при этом. Напоследок мы с Машенькой потрафили Николаю и дали ему отвести душу в оружейной лавке по соседству, где прикупили подарки Макарову и Антону, а также племянникам и братьям. А Машенька теперь прогуливалась по палубе в изумительном лазоревом сари, которое замечательно подчёркивала её фигурку, маскировало животик и вообще, гораздо лучше соответствовало местному климату, чем даже самое лёгкое европейское платье, хотя вид прогуливающейся по шканцам Машеньки в белом летнем платье под парасолькой, радовал нам глаз ничуть не меньше. К слову, в Коломбо прикупили две шляпки, потому, что во второй день шляпку с Машеньки сдуло за борт, я на двести процентов уверена, что если бы кто-нибудь увидел или узнал об этом, то крейсер бы остановили, а шляпку отыскали и спасли, хотя, ещё неизвестно, как на ней отразилось бы купание в солёной воде, но Машенька посчитала себя не в праве создавать такие беспокойства всем и молча ушла в каюту. Мы узнали обо всём, когда начинать спасательную операцию уже не имело никакого смысла, хотя, с другой стороны, не представляю, что Машенька поступила бы иначе.

Благодаря своей работе в госпитале Машенька стала достойным собеседником нашему Георгию Самуиловичу и что совершенно удивительно, она многие часы проводила в разговорах с нашим батюшкой и этими разговорами, как мне кажется, были одинаково довольны все стороны. Так получилось, что из всего нашего экипажа Машенька лечила только Николая, а все наши раненые и травмированные, я не беру отправленного по случаю в госпиталь Савенкова (ещё один из креатуры Гаврилова, со слов Сергея Николаевича совершенно никчёмный человечишка, которого после госпиталя мы не стали требовать себе, да он и сам не особенно рвался, со слов Артеньева, осел боцманмат где-то в миноносных дивизионах), остальные начинали и заканчивали лечение в стенах лазарета доктора Рыкова. Поэтому вроде испытывать тот пиетет, который Машенька заслужила в госпитале у своих пациентов и их родственников, наши матросы перед ней не должны. Но её действительно полюбили в Артуре, да и настоятель Артурского храма свою руку приложил, так, что матросы смотрели на Машеньку с восхищённым обожанием и в меру сил и разумения оберегали. Так во время наших прогулок по Коломбо, спереди и сзади нас сопровождали две группы как на подбор самых крепких наших матросов, а когда мы застряли в упоминавшейся лавке, пару раз заглядывали, чтобы убедиться, что с нами всё в порядке. Насколько я знаю, Николай не проговаривал с женой особенности и правила поведения на корабле, но видимо хватило внутреннего такта и желания не мешать команде. Мы с Николаем невольно втянулись в привычный режим морского перехода и были, так или иначе, заняты. Николай не прекратил свои обязательные обходы отсеков корабля, только теперь делал это вместе с Артеньевым. Можете представить, как ей было скучно, ведь один переход до Коломбо длился без малого две недели, ещё дольше мы шли до Дурбана. Но она кажется, ни разу не пересекла незримой линии от трапа на верхнюю палубу у кормового мостика и другой у любимой Клёпиной канатной бухты, то есть это кусочек палубы длиной меньше пятидесяти метров по левому борту, никуда более она себе ходить не позволяла. Вообще, во многом люди того времени, как мужчины, так и женщины меня искренне поражали, какая-то удивительная целостность, если угодно, с минимумом рисовки.

А я развлекала себя полётами с Клёпой, общением с "Новиком", к примеру, мне было очень любопытно, на какую глубину он сможет показать рельеф дна и вообще, всё, что делается у нас под днищем. Представляете, как интересно наблюдать, что под нами на глубине в полкилометра проплывает какая-то гигантская туша, я подозреваю, что мы видели китовую или гигантскую акулу, хотя может, это был небольшой кашалот или какой-то усатый кит. А в глубину "Новик" определял уверенно до километра, хотя отчётливо мог показать на расстоянии метров четыреста-пятьсот. Мне думается, что это очень хорошие показатели, ведь даже самые чувствительные сонары в пассивном режиме не смогли бы больше. А ещё "Новик" оказывается мог транслировать мне всё, что слышал внутри себя в любой точке, так я с удовольствием слушала иногда разговоры матросов и офицеров. Я знаю, что подслушивать не хорошо, но я ведь не пыталась использовать или озвучивать услышанное, а ещё я всё-таки женщина и жутко любопытна, да и скучно, как ни крути. Так однажды послушала, как разговаривали матросы про Машеньку:

— До чего же красивая... Вот бы встретить такую...

— Ну, встретишь ты таку, и что ты скажешь? Она же барыня!

— А если не барыню, а просто похожую?

— Так это уже не такая будет! Тогда уж лучше. Чтобы не была похожа...

— А чего командир на такой молодой обженился?

— Какая она тебе молодая?! Вон Феофан грит, что у неё старший сын уже гардемарин, а дочки приезжали, сам же видел, они на корабле сколько раз были...

— Так я думал, что это его дети от первой жинки...

— Одна она у него и дети её!

— Она же выглядит как девчонка, ей же на вид лет двадцать.

— Так она же тяжёлая, а у баб, когда дитё ждут часто красота прорезается и молодеют, мне сестра рассказывала.

— Так это у командира ещё дитё будет? Как же это, он же теперь адмирал?

— Вот ты дурья башка! Ну и что адмирал? Он мужчина в соку и звание на детей не помеха!

— Я думал, раз адмирал, то для солидности не положено детей иметь!

— Это если старый уже, как наш Степан Осипович.

— А это кто таков?

— Вот ты салага! Сколько уже на флоте! Кавалером Егорьевским стал, а салага-салагой! Ты ещё не вздумай такое "на людях" ляпнуть, корабль наш опозоришь! Степан Осипыч — это Макаров! Такое знать должОн!

— Чего сразу ругаешься! Так бы и говорил! Макарова то я знаю!

— Так я и говорю, если адмирал старый, то уже какие дети, а наш командир адмирал молодой и адмиральство за геройство получил, ему ведь всего сорок три года ещё.

— Да, ну?! Я думал ему лет тридцать! У меня батьке сорок было, когда я на флот уходил, так он уже старый и седой наполовину.

— Так нашему командиру Явление было, он потом государя нынешнего вылечил, а потом и жена его святой стала, думаешь иначе бы мы в такой войне и так воевавши живыми вышли? Вспомни, как Архип у пушки молился, когда мы в лоб на японские броненосцы шли, я и сам думал, что решил наш командир геройски сгинуть в бою с супостатом, страшно было, чуть ноги не отнимались. А потом нас командир соратниками назвал, а батюшка про Благоволение Господне над нами говорил, неужто не помнишь?!

— Как же не помнить, тогда ещё вся палуба была осколками истыкана, как же такое забудешь?

— Вот и выходит, сначала командира нашего осенило, потом и на жинку его перешло, слыхал небось, что в Артуре сказывают, как она пули ладошкой отбивала...

— А не брешут?

— Да, сильно много народу видели...

— А Прошка как свечеряет, так подглядывать ходит, говорит, что посмотреть на свечение сам хочет...

— Вот же ж дурень!

— А сам тогда надысь чего ходил?

— Так я же по-умному! Чтоб потом всем обсказать...

— Да, ну тебя! Прошка — дурень, а сам то умнОй...

Как говорила моя бабушка "И смех, и грех!" вот до сих пор понять не могу, рада я тому, что Машеньку в святые вытолкала или нет? И ещё меня очень смущает один момент во всей этой истории. Когда Машенька вдруг засияла и пули начала ладошками как теннисной ракеткой отбивать, меня рядом не было и такие возможности в моих закладках предусмотрены не были! И с чего бы это после этого ей выпадать в осадок, если её закладки никак не могут из неё силы брать, они при невозможности получить связь с силовыми потоками просто выключаются! То есть тут что-то совсем другое! Я поначалу из-за того, что было как-то не до того, а потом просто не придала значения этим нюансам, или мне кто-то или что-то внимание в сторону отвело. А ещё один момент, который тоже как-то мимо прошёл, но ведь он был, это видение в небе Богородицы с Артурского образа. Во-первых видели независимо друг от друга люди на разных кораблях, и это не экзальтированные истерички укушавшиеся производных лизергиновой кислоты или мухоморов, а вполне трезвые и прагматичные мужики-матросы и офицеры. И в пользу того, что это реально было, говорит и то, что после об этом никто не стал особенно распространяться. Ведь если бы это была утка, то запустивший непременно бы захотел продолжить её раскручивать, а значит шумиха обеспечена, а тут люди почувствовали, что прикоснулись к чему-то запредельному, о чём всуе трепаться не надо. Так и кто нам или только мне скажет, что же это на самом деле было?! Вот так! Госпожа Магиня! А тебе не кажется, что тебя вежливо по носу щёлкнули, а ты даже не поняла! В общем, мне есть о чём задуматься в этом долгом спокойном плавании...

*— в акушерстве традиционно считается не 9 календарных месяцев беременности, что порядка 276 дней, а 10 акушерских месяцев из 4-ёх недель каждый, что намного точнее и удобнее и не требует сносок на короткий февраль или длинные июль и август, идущие подряд. В результате такого счёта получается, что роды в срок ожидаются на 40-ой неделе, то есть на 273-280-й дни, что тоже хорошо и удобно, ведь у рожениц и других причин для волнений вполне хватает, чем переживать о приближении "рокового" дня назначенных 9-ти месяцев.

**— Нет такой национальности КИТАЕЦ, вернее титульной и основной национальностью, которая и может называться китайцами является народность ХАНЬ, основное место проживания которой есть кусок материкового берега между Пекином и Шанхаем, где даже сейчас проживает львиная доля населения КНР. Кроме Хань в КНР проживают сотни разных народов со своей культурой, языком, укладом на своих исконных территориях, и самые крупные из них это уйгуры (родственные узбекам и таджикам, хотя в самой уйгурии китайские таджики считают себя отдельным этносом), монголы, тибетцы и огромное количество других небольших народов, особенно в юго-восточной густо заселённой части Китая, где, как в нашем Дагестане, чуть ли не каждая деревня заявляет себя отдельным народом. А вот маньчжуры, как народ в нашей истории были практически полностью истреблены, и факт геноцида против маньчжуров не требует особенных доказательств. Тем более, что позже территория Маньчжурии оказалась ареной многочисленных войн и конфликтов, что едва ли благотворно отразилось на сохранении маньчжуров, как народа...

Глава 63

К берегам Африки мы подошли глубокой ночью. На подходах к Дурбану, не сказать что отличающихся идеальными навигационными условиями, но умница "Новик" показывал все особенности дна и проходы, так, что нам не составило никакого труда самостоятельно войти в порт и встать на внутреннем рейде. Искать в темноте немку "Кирстен" мы разумеется не стали, а утром когда к нашему борту подрулил катер с портовыми властями, неподалёку уже маячил ещё один, надо полагать, что присланный немецким капитаном. Поднявшийся на борт капитан порта имел весьма растерянный вид, надо думать, что не каждый день среди ночи к ним заходят чужие военные корабли, при этом, не пользуясь услугами лоцманов, и просыпаться под стволами наших пушек, для местных властей видимо оказалось крайне неприятно. Про стволы, это я так, для красного словца, конечно, пушки мы не разворачивали и на город не наводили, но каждому понятно, что сделать это не долго, да и военный корабль вообще существует, чтобы стрелять.

Лаваль, которого использовали, как может самый достоверный источник информации о многих иностранных портах и о том, что в них творится, охарактеризовал положение в Дурбане, как "редкостный бардак". Имелось ввиду, что после долгих заигрываний с весьма агрессивными племенами местных зулусов, бурам лет тридцать-сорок назад, наконец, удалось договориться с ними о замирении, в результате чего здесь возникла "Республика Наталь". Но британцам существование под боком независимой бурской территории, в то время, как они всей мощью своих экспедиционных сил сводят под корень буров капской колонии, было совершенно не нужно. И буквально лет десять назад, им удалось натравить на Наталь местных вождей, которых поддержали регулярные английские войска и фактически власть в Натале сменилась, а бывшие натальцы оказались либо в земле, либо в организованной англами местной каторге. Но формально британцы оставили здесь всё по-прежнему, даже кажется мэр города здесь голландец по происхождению. И теперь Дурбан вроде бы столица независимой бурской республики Наталь, без независимости и буров, куда сейчас везут из Индии, особенно из самых проблемных северо-западных провинций, всех, кому определили наказание в виде каторжных работ, что английские суды в колониях отвешивают не скупясь и сроки начинаются с двадцати-двадцати пяти лет. Хоть в двадцатом веке рабство отменили, но мы ведь помним про джентльмена, который может сколь угодно прихотливо менять правила, так, что здесь это теперь просто называется каторга, а вместо рабов каторжане. А порт на этом фоне сохранил свой условно нейтральный статус, и сюда охотно заходят отстояться или бункероваться перед или после долгого перехода через индийский океан. Особенно если не желают заходить к англам в Капскую колонию и её Капштадт, Порт-Элизабет или Ист-Лондон, или к французам в Сен-Дени или Мадагаскар, на чём англы успешно наживаются, для чего старательно поддерживают видимость сохранённого здесь "статус кво". А то, что Николай ошибся считая, что Дурбан относится к мятежному Трансваалю, так в этом нет особенного криминала, потому, что в существующем здесь слоёном пироге разбираться ни разу не ступив на здешний берег не возможно. А остатки борющегося Трансвааля, Оранжевой республики и прочих бурских территорий, на которых буры упивающиеся своей свободой и независимостью вместо того, чтобы совместными усилиями дать отпор невеликим по существу силам англичан, практически создали все условия для их уничтожения по одиночке. И в результате сейчас британская капская колония, когда-то едва уцепившаяся за кусочек капского мыса, теперь контролирует уже практически весь юг Африки и "самые большие в мире месторождения алмазов и золота", добавила уже я про себя. Вот представитель этого марионеточного правительства сейчас и карабкался на наш борт.

После взаимных приветствий:

— Господин адмирал! Могу ли я поинтересоваться целью вашего визита в наш порт?

— Нам требуется бункеровка. — Было заметно, как воспрял духом местный чиновник:

— Это Вам потребуется согласовать с администрацией порта и если они изыщут такую возможность, тогда... — Не давая договорить, Николай перебил:

— Нам этого не требуется! Что вас ещё интересует?

— Позвольте! Как это не требуется? Вы же не хотите сказать... — в местной духоте лицо его моментально покрылось капельками пота.

— Всё, что я желаю, я говорю! Не больше и не меньше! Вам это, надеюсь, понятно?

— Но Вы же сказали...

— Я сказал, то, что сказал! Вы начинаете утомлять меня своей непонятливостью. Что вас ещё интересует? И поберегите моё время!

— Раз Вам не нужно согласование с портом, могу ли я узнать Ваши дальнейшие планы?!

— А вы не забываетесь?!

— Я просто хотел узнать...

— С каких это пор у командира военного корабля гражданские начали требовать отчёта в его планах? Я окончательно убеждаюсь, что здесь совершенно не дают себе труда соблюдать международные договоры и законы!

— Мы соблюдаем законы!

— Но видимо случайно забыли, что на трое суток любой, тем более военный корабль, нейтральной страны может находиться в любом порту и не важно, что является причиной, желание укрыться от непогоды или дать отдохнуть своему экипажу! Тогда на основании КАКИХ законов вы смеете задавать такие вопросы на борту корабля флота Российского Императора?

— Ой! Простите! Вы вероятно меня не так поняли...

— Я достаточно хорошо вас понял! Более вас не задерживаю! И непременно доложу своему Государю о том, как здесь встречают корабли Его флота и как вызывающе себя при этом ведут! Советую вам покинуть корабль!

— Но я только хотел...

Но Николай уже отвернулся, а боцман и два матроса заступили перед чиновником, оставляя ему свободным только направление к трапу. Попыхтев чиновник вынужден был погрузиться в свой катер. Через полчаса к нашему борту аккуратно прижалась "Кирстен", многое на своём веку повидавший немецкий угольщик совершенно не соответствовал своему нежному имени, чёрный, помятые борта несли на себе следы многих швартовок и пережитых штормов, но белая рубка сияла как рождественский пряничный домик, политый взбитыми с сахаром сливками. Так же сияюще чисто выглядел немецкий капитан с безупречно ухоженными и завитыми усами "а-ля Кайзер". Видимо лишённый возможности сохранять порядок и стерильность на всём судне, капитан создал уголок чистоты и порядка в рубке и рядом, почему-то глянув на молодящегося капитана, мне представилась раздобревшая рыхлая фрау, в которую превратилась чаровница и хохотушка Кирстен. Но от этих мыслей нас отвлекла начинающаяся суета подготовки к погрузке угля, взять которого планировали не больше двухсот тонн, чтобы хватило до немецкого Людерица в будущей Намибии, где когда-то неизвестно во имя чего погиб молодой старший лейтенант танковых войск и старший брат Пашки. Вот в Людерице мы планировали бункероваться по максимуму, то есть взять дополнительно не меньше пятидесяти тонн. Спешить мы никуда не собирались и после долгого океанского перехода хотели дать экипажу возможность почувствовать твёрдую землю под ногами. Да и Машеньку следовало прогулять, всё-таки она не морской волк, для которого жизнь "на железе" уже давно стала нормой.

Назавтра с утра нам прислали официальное приглашение на "Бал" у мэра города, как сообщалось в сопроводительном письме, в честь такого всемирно известного корабля решено устроить тожественный приём с танцами, лёгкими закусками, представлением актёров, музыкантами и танцами, где будут присутствовать все достойные люди города, с нашей стороны приглашались все офицеры и пассажиры. Возможно, если бы Машенька пожелала потанцевать, мы бы сходили на это мероприятие, качество которого у всех вызвало откровенный скепсис. Если бы такое устраивал губернатор в Коломбо или Манилы, там бы действительно собрались достойные господа и дамы, пусть не высший свет, но, по крайней мере, в красивых нарядах, при богатом фуршете и хорошем оркестре. Здешняя действительность в сравнении производила почти гнетущее впечатление, на фоне брызжущего яркой экзотической жизнью Коломбо или даже колониального Циндао или Вей-Ха-Вея, где старательно пытались воспроизвести кусочек своих родных пенатов. Хоть, формально англы попытались не особенно выпячивать своё присутствие и произошедшие здесь изменения, но дух каторги буквально висел над городом и окрестностями, где европейцы составляли намного меньше десятой доли населения города и на порядок меньше в каменоломнях, рудниках и плантациях, где трудились в основном привезённые из-за океана индийские арестанты. Буры, как и сами голландцы — их предки, никогда не славились умением жить весело, а скромность и воздержание, которое они проповедовали в колониях по всему Новому свету, скорее выглядели, как скаредная скупость и затворничество, но уж всяко без намёка на улыбку или шутку.

По улицам большинство людей не ходили, а прошмыгивали, чтобы не создать себе случайно проблем с курсирующими патрулями в красных викторианских мундирах. Которые может единственные ходили неспешно посредине улиц и задирали всех встречных и попавшихся на пути с громким гоготом и затрещинами. Вот они здесь были королями, что они старательно всем демонстрировали и их совершенно не смущали их грязные, заношенные мундиры на голое давно не мытое тело или грязные босые ноги в верхней части прикрытые разномастными истрёпанными штанами. Вторые, кто на улицах вели себя как англы, но чуть тише и менее развязно, были представители охраны набранной из местных зулусов. И если у "солдат короля" главным отличительным признаком, если не фетишем была красная форменная куртка, то у зулусов обязательно имелся какой-нибудь предмет европейской одежды, при этом часто используемый самым причудливым способом. Так, нам попалась группа, где у одного здоровяка на плечо был своими шёлковыми лентами подвязан когда-то дорогой и красивый женский капор, у другого через плечо на манер гусарского доломана нижняя женская юбка с кружевами и оборками. Ещё один щеголял в кожаной широкополой шляпе, не менее гордо, чем четвёртый в кожаной жилетке, которая на его массивном торсе застегнуться шансов не имела. Остальную их одежду составляли бусы, какие-то финтифлюшки, наверно амулеты от местных шаманов, обязательные пояса с заткнутым за них оружием и с которых свисали куски ткани прикрывающие срам. У меня при взгляде на эту картинку рождалось слово "Разруха".

Пожалуй, единственным оазисом в этой залитой палящим солнцем безнадёге была пара улочек чудом выжившего торгового квартала, где теснились лавочки с "колониальными товарами". Почему за этими местными минимаркетами, где в мизерные объёмы было напихано и можно купить, буквально, что угодно, закрепилось это живучее название, Николай мне объяснить не мог, тем более, что в местных лавках наиболее почётные места занимали товары как раз из метрополии, а не из колоний. Накануне мы едва успели найти торговый квартал, а вот сегодня день как-то сразу не задался. В самом начале угольной погрузки с угольщика неловко дёрнули грузовой гак и гружёной трелёвочной сеткой нашего матроса столкнуло между бортами и просто чудо, что его не раздавило корпусами на смерть, но даже того, что ему досталось хватило бы прервать ему жизненный путь, пришлось буквально силком заставить его спасать Георгия Самуиловича, который уверился в обречённости парня и не хотел мучить его в последние минуты жизни. Накладка заключалась в том, что Машенька с группой матросов и офицеров первым рейсом катера уже уехала на берег, а мне пришлось затормозить Николая, чтобы с Рыковым и батюшкой возиться с пострадавшим, у которого действительно приключился серьёзный комплект повреждений. Если пренебречь разодранным до рёбер боком и почти оторванным ухом, то самое сложное и опасное было в переломанных костях таза и сломанной левой ключице, отломок которой только чудом не достал до сердца. Так, что сами можете понять, что нам пришлось остаться на корабле, а Машенька пошла гулять с нашими офицерами, в числе которых, как я была уверена должен был быть Сергей Николаевич. Но в любом случае, Машеньку не дадут в обиду и не оставят одну, так, что возилась с пострадавшим боцманматом не особенно торопясь и беспокоясь.

Забеспокоились, хоть делать это задним числом полнейшая глупость, мы, уже когда Машенька вернулась на "Новик". При дальнейшей реконструкции произошедшего выходило следующее...

На берегу основная группа из четырёх офицеров, сейчас естественно рвущие на себе волосы, будучи уверенными, что вторым рейсом приедем мы, спокойно оставили Машеньку с Гагариным и пятью нижними чинами, отправившись по своим делам, в какую-то любопытную лавку с древностями, которую накануне нашёл Мольмер, и всем прожужжал уши, какие там собраны диковины. Но со вторым катером прибыли только двое квартирмейстеров, с запиской о произошедшем, и советом не отказываться от запланированной прогулки, и передали кошель на возможные траты. Один квартирмейстер остался с командой катера, а Машенька, Гагарин и шестеро матросов пошли прогуляться. Когда они выходили из очередной лавки к ним кинулся, спасаясь от преследующего его английского патруля какой-то смуглый мужичок. Из его невнятного лопотания сначала никто ничего не мог понять, пока кто-то не расслышал исковерканное "Белгород" и "Крым". Разумеется, наши матросы патрулю на растерзание беглеца не отдали, видимо это у нас в крови — защищать сирых и гонимых не рассуждая. Когда мужчинка немного успокоился, он извлёк из одежды замурзанный листок. Оказавшийся письмом, написанным неизвестным отставным пехотным поручиком Крымского полка, который сообщал, что поехал воевать за независимость республики Трансвааль, но попал в плен, где пребывает, о чём, узнав о заходе русского военного корабля, просил известить своих родителей проживающих под Белгородом и прощался с ними, подписано письмо было Владимиром Мышацким. Не знаю, что бы мы сделали, если бы были при этом, но Машенька вдруг проявила удивительную категоричность. Приказала немедленно искать пару колясок, которые найти не удалось, только одну и какую-то телегу, что впоследствии оказалось даже лучше. Сама тем временем каким-то чудом сумела выспросить у испуганного мулата или индуса, что место их интересующее находится за городом в двадцати с лишним верстах не доезжая посёлка Пинтаун или Пайнтаун, если ехать по дороге через Квинсбург, там в одном из местных проломов-ущелий между холмами расположена шахта, где добывают какую-то руду и где содержат нашего соотечественника. В сопровождении нашей решительной и совершенно безоглядной супруги, никому ничего не сказав, вся компания погрузилась в добытые транспортные средства и поехала в указанном направлении. В пути, едва выехали за городскую окраину, проводник беззастенчиво сбежал, но это никого не остановило. К слову, замечу, что всё оружие, которое у них было с собой, это кортик Гагарина и кулаки матросов, но видимо, их действительно оберегала Пресвятая Дева. Они, зная только направление и невнятные объяснения мулата-индуса, а ещё вроде бы имя хозяина шахты то ли Дик, то ли Мик, ехали и ни в чём не сомневались. Через два с лишним часа встреченной на их пути третьей шахтой владел некий Михель Блавандер. Почему Машенька вдруг решила, что он тот, кто им и нужен, так и осталось загадкой. Не известно, что ему говорила и как убеждала его наша жена, но через неполный час им вынесли жутко избитого за побег Владимира. Видимо от побоев он был не очень адекватен, потому, что категорично потребовал освободить его товарищей. Что честь русского офицера не позволит ему оставить здесь тех, с кем бежал, что они такие же избитые лежат в сарае, из которого его принесли. Тут Машенька ещё поговорила с Михелем, и он согласился отдать и остальных двоих. И если выкупить Владимира денег хватило, хозяина устроило всё, что у Машеньки осталось от покупок, в пересчёте около четырнадцати английских фунтов. То на выкуп ещё двоих денег не было, Машенька отдала купленное в Коломбо и так понравившееся ей колечко с небольшим желтоватым изумрудом, у Гагарина оказались золотые часы и ещё три фунта собрали по карманам матросы. Обратно ехали гораздо медленнее, чтобы не растрясти бывших пленников, так, что в начинающихся сумерках мы с корабля не могли видеть, что и как грузят в наш катер. Ажиотаж начался уже когда болезных подняли к нам на борт. Всех троих отнесли в лазарет и поручили заботам нашего Георгия Самуиловича, а Машенька стала виниться и оправдываться, хотя её никто и не пытался ругать или порицать. Ведь очевидно, что ей и им всем фантастически повезло, а везение — это материя которую лучше не дразнить, кому, как не морякам лучше всех это чувствовать и понимать. Сергей Николаевич потом тихо сделал небольшое внушение Юрию Алексеевичу, что сообщить на корабль они были обязаны, не касаясь всего остального. И вообще влюблённый в нашу Машу Гагарин смотрел на её маму с преданной готовностью достать Луну с неба, вычерпать океан или остановить голыми руками бегущее стадо слонов, да и Машенька похоже уже смирилась с тем, что князь станет нашим зятем, хотя ничего ещё вслух не говорилось и не обещалось. Так у нас на борту появились Владимир Евсеевич Мышацкий и двое его друзей-буров. Они уже дважды пытались бежать с каторги, на которую их определили после взятия в плен англичанами. А воевать в Африку за свободу народа Трансвааля он поехал, как тысячи других русских романтичных добровольцев начитавшись газет ехали сражаться в отряды северян или южан во время гражданской войны в САСШ, воевавших в отрядах Боливара в Южной Америке и в прочих местах, куда вела беспокойная русская натура. Пусть кто-то назовёт это глупостью, а кто-то романтичным и героическим, но так было и из песни слова не выкинешь, ехали и воевали, воевали хорошо и геройски, не ища выгод и прибытка для себя. Ни я, ни Николай не пытались дать оценки и характеристики, собственно, это было решение взрослых людей, и кто нам мог дать право лезть со своими оценками? Мы же встретив на чужбине соотечественника, тоже вполне естественно и безоговорочно постарались помочь, выпадало из планомерного течения только то, что рукой избавления двигала Машенька, а не кто-либо из мужчин и офицеров, но, в конце концов, важнее всё-таки результат. Из корабельной кассы мы вернули матросам деньги, права компенсировать траты нашей супруги мы не имели и не стали, как и вопрос с часами Гагарина, Машенька реквизировала наш хронометр, который хоть и в обычном серебряном корпусе, но из-за качества стоил в любом случае не меньше золотых часов князя.

Нет, осуждать этих искателей приключений я бы не стала, но вот то, что из России веками бежали и бегут такие пассионарии, которым не находится места среди родных осин, мне кажется глубоко неправильным. И тот же Мышацкий вместо боёв с нанятыми англичанами зулусами и прозябания в натальской каторге, мог бы воевать на реке Ялу или участвовать с нами в десанте на острова Эллиот. Не переставало и не перестаёт изумлять, что наверно мы настолько богатая людьми страна, что можем себе позволить так ими разбрасываться. А потом почти стыдливо вспоминать, что Леви-Страусс создал бывший одесский еврей, а Харлей-Дэвидсон — это исковерканные фамилии Харламова и Давыдова, как может самый известный вертолётостроитель мира Сикорский, совсем не итальянского происхождения, при чём почти в точности такая же картинка с немцами покинувшими родной Фатерлянд. Словом, не об осуждении речь, а искреннее сожаление о таком халатном разбазаривании людских ресурсов, как бы казённо это не звучало, но формулировка точная и ёмкая.

Мы само собой посмотрели на страдальцев, у которых кроме крайнего истощения и следов побоев, ничего особенно криминального не нашлось. Ведь избивали их профессионалы, которые никак не должны наносить ущерб имуществу хозяина, поэтому при всех "страшных" синяках и отёках, всё это пройдёт бесследно и без ущерба для будущего здоровья за пару недель, а уже через неделю они бы смогли начать работать в шахте. Всё это я обнаружила очень быстро, тем более, что у нас был повод посетить лазарет, где приходил в себя несчастный свалившийся между корпусами судов, сейчас уже потихоньку приходящий в себя. Как ни крути, но у Машеньки появилось занятие, что не могло не радовать, а беседы с Владимиром и его соратниками можно смело включить в комплекс обязательных реабилитационных процедур для пациентов такого плана.

Грязный, с седыми сбитыми в колтун волосами после мытья поручик оказался совсем не стариком, а молодым мужчиной неполных тридцати лет. Его спутники оба буры, которые не собирались с нами покидать родную Африку, хоть и были благодарны за освобождение, но в Людерице или Того, куда мы планировали дальнейшие заходы, собирались нас покинуть и вернуться на войну с англичанами. С Мышацким было пока не понятно, с одной стороны, он горел желанием доделать начатое и вернуться с товарищами. С другой, оказавшись на военном корабле, который возвращался с войны, которую вела его страна, а он русский офицер в это время неизвестно за что гнил в английской каторге, то есть смотреть в глаза наших матросов и офицеров ему, думается, было стыдно, как прыгуну с "тарзанки" ради острых ощущений перед настоящим ветераном войны, как бы он при этом не пыжился. Возможно, что будь это другой корабль, но целый корабль Георгиевских кавалеров, это пробрало бы и куда менее впечатлительного человека.

Через три дня проигнорировав все приглашения лебезивших местных кукольных властей, мы сопроводили на выход "Кирстен" и уже выйдя на чистую воду обменялись пожеланиями "Счастливого пути" и разошлись. Угольщик отправился на север, а мы соответственно на юг в обход Капских владений короля Георга, держа курс на Людериц мимо ещё не забытого здесь названия "Берег скелетов", омываемый студёным Намибийским течением. В принципе у нас был вариант дойти до Того, где тоже обосновались немцы или к береговой угольной станции немецкого Камеруна, но в результате выбрали ближайший пункт, очень хотелось сгладить тягостное впечатление от посещения бухты Рождества*, да и спутники Мышацкого хотели скорее снова ступить на африканский берег.

Посещение Людерица вышло милым и по-немецки чопорным, а принимавший нас комендант по тевтонской традиции трепетно относящийся к чинам, не мог остаться равнодушным не только к всемирно известному кораблю, но и наличию на борту целого адмирала. Здесь из-за холодного дыхания южного течения и не менее прохладного ветра из пустыни Намиб, даже не смотря на начинающееся в этом полушарии лето было не душно, а для нас так просто комфортно, хотя тропическое солнце днём чувствительно припекало. А мы после расчётов наших штурманов решили взять угля в перегруз, чтобы идти теперь уже до Марокканского Танжера. После бункеровки перед нами в выборе портов захода встанут уже не вопросы дальности хода и остатка в угольных ямах, а политические, со всеми положенными приседаниями и реверансами, то есть та самая "демонстрация флага".

Мы пополнили все запасы, пару дней погуляли по выметенным чистым улочками порта, вкусили праздничного настроения только прошедшего католического Рождества. Хотя уже привычного мне красно-белого разгула не наблюдалось, да и немцы не особенно упирали на роль своего Святого Николаса, в ходу больше был ангел Рождества, так, что в окнах мы понаблюдали оставшиеся ещё у некоторых фигурки ангелов. Вообще, Рождество было скорее церковным праздником, а не привычным для меня новогодним разнузданным разгулом и временным повальным умопомешательством. Вот и на корабле мы встретили православное Рождество вдали от берегов, батюшка отслужил праздничную рождественскую службу, Никифорыч расстарался в ознаменовании начинающегося рождественского поста, который на корабле естественно не соблюдали, ведь мы на службе, но праздничный обед вносил свою праздничную нотку. В своём пути на Восток мы умудрились не пересекать экватор, поэтому все положенные празднования выпали нам в море Натуна, когда мы шли к Зундскому проливу. Так, что теперь экватор мы пересекли без шума и ажиотажа. Шли по прямой, так как наши штурманы очень хотели проверить свои умения. И по тому, как мы в рассчитанное время после долгого перехода точно вышли на один из восточных островов Канарской гряды, можно считать их умения отменными.

На пятнадцатый день от выхода из Людерица мы входили в шумную многонациональную гавань Танжера. Корабль пополнял свои запасы для дальнего перехода, на самом деле, на этих запасах мы могли уже себе позволить не заходя больше никуда дойти как до Севастополя, так и до Петербурга, даже если не хватило бы до столицы, то до Либавы бы точно достало. Отсюда, мы отбили телеграммы в Главный штаб и детям, и не успели закончить погрузку, как нам на борт доставили ответы. У детей всё было хорошо, все учились, передавали приветы и соскучились, думаю, что оттелеграфировала нам бабушка Юля. В телеграмме подписанной Макаровым было указано обязательно зайти в Брест и Копенгаген, в немецкие порты не заходить, в Копенгагене ждать встречи. Остальные порты захода на наше усмотрение, желательно Испания, нежелательны Португалия и Британия. Поначалу поставившая в тупик своей сумбурностью телеграмма, после некоторого размышления стала понятна, как и наши дальнейшие действия. Нам обязательными назначены только две точки, заход в Брест и рандеву в Копенгагене, никто нас не торопит, то есть можем не спешить, надо решить куда мы зайдём в Испании. Вспомнился дуэт Виторгана и Караченцева из "Благочестивой Марты" "...У нас в Испании...". Вот и надо решить куда к ним в Испанию мы хотим зайти. При этом не торопясь, желательно дать передохнуть команде после двухмесячного перехода. Вроде бы, мы просто шли по морю, не воевали, не играли боевые тревоги, кроме учебных периодических тренировок положенных на крейсере. Не было ничего трудного и из ряда вон выходящего, обычная работа моряка. Но усталость, которой ещё не видно, уже накопилась. И хоть народ в этом времени покрепче и подобные тяготы переносит без напряжения, но подспудное ожидание пакостей от подобных серпентарию европейских вод имело место. И в преддверии возможных сложностей стоило передохнуть и дать перевести дух команде. Хотя, может ничего криминального не случится, и все наши опасения так опасениями и останутся. Даже мелькнула мысль, а не зайти ли к лазурному берегу и не встать ли на рейд Ниццы или посетить Барселону, ведь в Испанию нужно заглянуть, но уж очень не хотелось лезть в Средиземноморье. В ходе этого обсуждения и родилось предложение посетить одну из столиц Баскских территорий, которая с лёгкой руки вдовствующей королевы-регентши Марии-Кристины стала скорее курортом, чем имеющим стратегическое значение портом. Так наш выбор пал на Сан-Себастьян на берегу Баскского залива, являющегося частью Бискайского.

Двадцатого января тысяча девятьсот пятого года мы, оставив по борту скалу острова Санта-Клара вошли в лазурную залитую солнцем круглую как блюдце бухту Ла-Конча. Хоть Машенька ни словом, ни гримасой ни разу не выказывала своей усталости от долгого пути, а беременность протекала удивительно спокойно, но известие о том, что мы решили остаться здесь на десять дней и провести их на берегу в гостинице пробило маску её невозмутимости и её радость стала нам наградой за этот подарок. Почти в самом центре бухты красовался наш стометровый красавец, благодаря дотошности боцманской команды, нигде ни одного ржавого подтёка, вся медяшка сияет, а угольно чёрной краске бортов наших катеров позавидовали бы даже начищенные сапоги гвардии Кайзера. Над всем этим полощутся наши Георгиевско-Андреевские флаг и гюйс, а на мачте гордо плещется жалованный нам вымпел Святого Егория. Ещё нашему отдыху весьма способствовало зимнее время, без суеты выехавшего на отдых королевского двора и всей сопутствующей камарильи. Само собой, что наше появление встряхнуло сонный городок, но именно в той мере, чтобы ненавязчиво скрасить заход нашему экипажу. Сходящие на берег с удовольствием наливались дешёвым лёгким местным вином, закусывали хамоном и прочими местными прикусками, любовались, а многие шли дальше просто знакомства с местными жгучими красотками. Мы выгуливали свою красавицу, уже наполненную вдумчивой плавностью приближающегося материнства, нежно опекающую уже большой живот. Так неспешно, словно специально созданные для этого совершали маршруты на гору Игельдо или Ургуль, в католический монастырь Святого Севастьяна и давший название местечку, прикупили в обувной лавочке деревянные башмачки, в которых на толстый шерстяной носок ужасно понравилось топотать Машеньке. Правда спать нам решила не давать Клёпа, которая осталась на крейсере и теперь ранним утром начинала кружить над нашей гостиницей, и оглашать окрестности своими пронзительными криками. Я вообще, думала, что её крик — это клёкот, но оказалось, что в её арсенале есть пронзительные скрипучие крики, которыми она взывала к нашей спящей бесстыдно совести. Так, что сначала приходилось выходить на балкон, а вскорости выходить на прогулку, когда она могла подлететь и лично пожаловаться на вызывающую недопустимость нашего поведения. При этом у неё вполне хватало времени получить удовольствие от ловли рыбы в накатном прибое у острова Санта-Клара. Как оказалось, она освоила ещё одну технику, из-за почти отвесных со стороны океана скалистых склонов, у Клёпы появилась возможность высматривать добычу сидя на каком-нибудь карнизе, чтобы пикировать за ней прямо оттуда.

За столь долгую стоянку мы ещё успели подновить Машенькин гардероб, хоть она подготовила пару платьев с учётом растущего живота, но почему бы нам не сделать малышке приятное. Выходя от портного, Машенька очень удивлялась, что портной как-то очень уже удивлённо реагировал на надетый на ней бюстгальтер, который ведь так и подавался Матильдой, как новшество от парижских портных, а здесь ведь до Парижа гораздо ближе, а портной на отдыхе удовлетворяет самым изысканным вкусам придворных, но об этой парижской новинке явно не знает и называет её "Русский Лифик". Но Машеньку этот казус лишь чуть позабавил и она уже заговорила о чём-то другом. А я веселилась, что теперь честь изобретения бюстгальтера наверняка останется за Россией, хоть здесь нет патентного права в современном для меня виде, "Русский Лифик" он ведь таким русским и останется. Кроме вопроса с нашим выросшим животиком, ведь не стоило сбрасывать со счетов вопрос о том, что нам ещё идти по зимней штормовой Балтике, а в столицу мы прибудем ещё зимой, а это очень не похоже на уже начинающуюся здесь весну. Кроме платьев, шерстяных панталончиков и тёплых нижних рубах Машенька приобрела роскошный меховой капор и шубку с муфтой, не считая удививший местного сапожника заказ на тёплые, подбитые мехом сапожки. Так, в самом радостном от удавшегося отдыха настроении, после накануне закончившегося набежавшего с Атлантики шторма, мы в последний день января покидали гостеприимную бухту Ла-Конча...

*— бухта Дурбана носит название Наталь, данное в 15-ом веке Васко да Гаммой, переводится как "Рождество".

Глава 64

После обеда второго февраля мы огибали Пуэнт-де-Панир, чтобы повернуть во внутренние воды Франции и подойти к рейду Бреста. Почему в телеграмме так чётко был обозначен Брест стало почти понятно, когда за день до нашего ухода в бухте Ла-Конча появился испанский лёгкий крейсер, которому было явно больше десяти лет, и рядом с нашим красавцем он проигрывал своими кургузыми дутыми формами и явной архаичностью облика и вооружения. Но он собрался следовать с нами, так, что придётся аккуратно идти свои четырнадцать узлов, кто его знает, а вдруг не сможет угнаться на бОльшей скорости. На подходе к Бресту нас уже караулили два английских броненосных крейсера типа "Глориес", как выяснилось, на рейде был ещё и броненосец, но позволять себе такие же вольности, как на Дальнем Востоке они здесь явно не рискнут, но напрягло это не на шутку. Видимо за время перехода успели отвыкнуть от вида и присутствия наших заклятых друзей. Даже у матросов, без всякой накачки стали суровые сосредоточенные лица, ведь они ещё не успели забыть, с кем воевали в Печелийском заливе. Про два французских крейсера я даже упоминать не буду, и ещё в порту становилась на якорь новая итальянская канонерка, видимо вошедшая как раз перед нами. Выходит, что наша задержка в городке Святого Севастьяна оказалась очень кстати и всем на руку, а мы ещё и отдохнули.

Но расслабляться не стоило, не поверю, что англы простили нам потопление двух своих лучших в Азии эскадр и потерю до двадцати тысяч своих моряков, не говоря о потерях денег из-за проигранной Японией войны. То есть, если невозможно открыто на нас напасть, то следует ждать чего-то скрытого. Если бы сейчас уже существовали подводные пловцы, то наши матросы бы кидали гранаты вдоль всего борта целыми сутками всю стоянку, с регулярным проворачиванием винтов и наблюдением за водой усиленной вахты сигнальщиков. А раз таковых нет, то стоит опасаться любого сближения с гражданскими судами, катерами или даже лодками, к сожалению мы не настолько толстокожи, как эскадренный броненосец. Словом, вахту усилить и ожидать любой провокации, как с воды, так и на берегу. Портовые власти явились незамедлительно и вручили приглашение к городскому начальству, по совместительству выполняющему функции командования портом, или комендант порта по совместительству ещё и местный градоначальник. Словом, проинструктированный до икоты Волков остался бдить на корабле, ведь может, целью было удалить нас с крейсера, а мы с Артеньевым при полном параде и смешных треуголках поехали к градоначальнику. Я всегда была, почему-то уверена, что у адмиралов такие же широкие жёлтые лампасы на штанах, как красные у пехотных генералов, когда об этом услышал Николай, он смеялся до слёз. Вообще, как он мне сказал, у адмиралов есть парадные с шитьём мундиры, но повседневный мундир отмечен только погонами с орлами. А у Николая не было даже адмиральской с золотой каймой треуголки, он обходился повседневной. Откуда бы адмиральские красивости в Артуре взялись?

Приём у градоначальника ничего из себя не представил, как и не таил в себе каких-то подводных камней, что определила едва мы вошли и я смогла прощупать эмоциональный фон принимающей стороны. Главным и единственным мотивом было жгучее любопытство и желание убедиться, что газетные писаки не наплели с три короба. Как мне подумалось, может, это и стало основной причиной перегона "Новика" сюда с азиатского театра, чтобы сами посмотрели, и что называется, прочувствовали!

Мне в прошлой жизни не пришлось побывать в стране д'Артаньяна, так, что я даже не знаю, чего я ждала от встречи с галльской землёй, но проехавшись по узким, грязным, продутым сырым промозглым ветром зимней Атлантики улочкам я испытала нешуточное разочарование и досаду. Нет, умом я понимаю, что другой век, что мушкетёров в шляпах и со шпагами давно вывели и последних уже давно с устройством Гильотины познакомили на практике. Но, что сделать, если немного наивное и детское ожидание чуда живёт и никак не желает бросать свою веру в сказку и чудо? На борту, к нашей радости тоже ничего криминального не произошло. Для того, чтобы "выдержать лицо", нам ещё минимум день здесь нужно простоять. Небольшую часть матросов не для прогулки, а скорее для её имитации отвезли на берег, где они в темпе пробежали по набережной, выпили по кружке вина, чтобы уже через пару часов вернуться на борт. Ближе к вечеру второго дня английский броненосец, до колик похожий на "Микасу" адмирала Того, развёл пары и ушёл в наползающую с океана дымку, а вместо него остался один из броненосных крейсеров. А у нас, вернее у меня, с обеда начало нарастать какое-то гнетущее напряжение, которое смогла определить для себя как ожидание чего-то плохого. Вся команда ещё на подходе к французским берегам была переведена в предбоевое состояние, то есть никто не сидел безотлучно у орудий, но даже спали не раздеваясь, подготовленные снаряды ждали своего часа вблизи орудий, а минёры набили полные ресиверы. В общем-то, с момента выхода из Артура это было первое приведение в готовность наших вооружений. И вот уже почти двое суток в таком режиме, при этом, стараясь, чтобы со стороны это не бросалось в глаза. Нам осталось только переночевать на рейде эту ночь и с утра можем сниматься и уходить в Копенгаген. А как велят классики, злодеи ужасно любят творить свои чёрные дела самой тёмной глубокой ночью, но видимо с английскими адмиралами мы читали разные книги или смотрели разные фильмы. Потому, что в момент, когда команда начала готовиться к ужину, меня вдруг словно ударило током и "Новик" — умница чётко обозначил опасность со стороны входящего на рейд малым ходом голландского трампа. Я поднялась на мостик и стала внимательно осматривать его в бинокль, и с двух километров так и не смогла ничего опасного в нём углядеть. Со стороны "Новика" кроме волн почти паники тоже ничего конкретного, а если к этому добавить, что даже по сравнению с кишащим джонками и сампанами рейдом Шанхая здесь количество разных эманаций зашкалило и разобрать в этой оре что-либо индивидуальное было непосильной задачей. Я попробовала выбросить в сторону этого парохода свой ментальный щуп, но я свернула его поняв бессмысленность попыток ощупывать пароход, что толку, если не решила для себя, что именно мне надо нащупать. Моё внутреннее напряжение уже не ждало, оно верещало в голос с "Новиком", я продолжала вместе с Николаем разглядывать голландца, когда вдруг получила от "Новика" яркую и отчётливую картинку того, что на самом деле несло нам опасность. И это был не пароход, а пароход ЭТО лишь заслонял, а теперь перестал. Теперь я чётко видела, что со стороны нашего левого борта к нам приближается под водой узкий карандаш подводной лодки, похоже под перископом, и зашарив по покрытой рябью воде я скоро обнаружила бурун за торчащим из воды перископом. В голове вдруг зазвучал голос Николая "Если я хоть что-то понимаю, то это лодка фирмы Холанд из САСШ, четыре торпеды в носовом залпе и одна назад, но ей нужно подойти на два кабельтова...". Я же лихорадочно соображала, уйти мы от неё сможем довольно легко, кочегары держат пары, и сняться на скорости до шестнадцати узлов для нас не проблема, только проходить придётся мимо неё, но от торпеды мы в любом случае увернёмся. Но дело в другом, что за такую наглость англов нужно наказывать и это без вариантов. Только вот как это сделать, не устраивая здесь шумные стрельбы и прочие кренделя из боевого амплуа? Ведь главное, чем хотят воспользоваться англы — это скрытность и неожиданность, тихо пришла подлодка, пустила пару торпед и так же тихо ушла, а отчего вдруг при скоплении людей взорвался русский крейсер, да кто ж его знает? А ещё ведь создал опасность другим в нейтральном многолюдном европейском порту! Вот и надо бы вернуть им той же монетой. Все эти мысли промелькнули в голове за доли секунды, и я уже отдала приказ срочно на мостик прибыть Степану Ильичу. А сама продолжала наблюдать, как на расстоянии восемьсот метров или больше четырёх кабельтовых к нам ползёт подводная пакость. В принципе они вполне достанут нас торпедами и с такого расстояния, только едва ли рискнут, и правильно Николай сказал, что постараются подойти на два кабельтова или даже меньше, тогда вероятность, что мы заметим след торпеды и увернёмся, станет минимальной, но при этом ещё останется мала вероятность того, что заметим их перископ над водой, чем если подойдут ближе. Так, что у нас пока есть время. Потом надо будет извиниться перед Сергеем Николаевичем, что начала командовать, не сказав ему ничего, но искать сейчас его некогда...

Лодка медленно под аккумуляторами ползла в нашу сторону, от "Новика" шло ощущение, как я бы проходила над клеткой с тиграми, втянув живот, стиснув кулачки и задержав дыхание где-то под грудью, если бы не нужда двигать ногами для ходьбы, обязательно бы сжала со всей силы коленки. Между приказом и появлением напряжённого и собранного Степана Ильича с Сергеем Николаевичем прошло всего секунд тридцать:

— Степан Ильич! За мной! — и уже на ходу в направлении ютового отсека. — У Вас торпеды в аппаратах?

— Да ! Ваше Превосходительство! Мне кондукторов вызвать?

— Степан Ильич! Чем тише сейчас будет, тем лучше! Вдвоём справимся! — уже влетая в ютовый торпедный отсек. — Открывайте люк правого борта! Надеюсь, ресиверы полные?

— Вчера проверяли! Все набили... — уже открыв бортовой люк...

— Вот и славно! Помогайте! Сейчас выдвинем и нужно сделать пуск, глубина восемь метров, здесь из-за рек солёность ниже. Поэтому реально будет метров десять-одиннадцать... Выставили глубину?

— Выставил! А куда наводить будем?

— Никуда. Степан Ильич! Помните, как вместо мины на англичанина ставили без хода? Всё! Приготовились! Пуск!

— Есть пуск! Торпеда вышла! Борт чистый! Николай Оттович!

— Вот и славно! Люк закрывайте! И будьте здесь, приготовьтесь пустить левую, если прикажу, но люк пока не открывать! Я вам сейчас кондукторов пришлю! Уже в дверях отсека проговорила я...

Сама же занималась запуском торпеды, и выведением её на нужный курс в обход нашей кормы, чтобы по дуге вывести её "Холланду" в носовую проекцию. Я не надеялась попасть в узкий корпус, мне нужно было подвести торпеду под корпус, а в носовой проекции она будет дольше идти под днищем лодки. Взрыва под ней шестидесяти четырёх килограммов улучшенного пироксилина ей должно хватить с гарантией, если крейсера у нас раскалывались. Лодке оставалось идти до нас больше трёх кабельтовых, когда наша торпеда уже вышла на боевой курс и едва она состворилась, я дала команду на подрыв. Похоже, что к взрыву нашего пироксилина добавилась детонация тротила их собственных торпед и наверно запасов бензина на борту, потому, что разверзшееся вдруг в полукилометре от нас "Нечто" подводного взрыва, даже на взрыв было не похоже, вода вдруг вспучилась и взметнулась вверх, но не фонтаном, а формируясь в грибовидное облачко мощного взрыва, которое словно накачивала бьющая снизу струя огня-взрыва. И долетевший звук не был похож на привычный грохот столько раз слышанных взрывов торпед, до нас докатилось стаккато грозового грома близкой серии молний, когда перед грохотом звук успевает, словно просесть, чтобы разрыв громыхнул утробнее, а по поверхности бухты была видна рябь фронта набегающей ударной волны.

— Сергей Николаевич! Вы, простите, что позволил себе покомандовать, не поставив командира корабля в известность!

— Николай Оттович! Не расскажете, что это произошло?

— А это, Сергей Николаевич, нас собиралась атаковать подводная лодка американской фирмы "Холланд", которую, как я теперь понимаю, на буксире притащил вот тот голландский трамп, а уши наверняка наших британских друзей...

— А почему она взорвалась? И почему мы её просто не расстреляли?

— Шанс попасть в перископ, конечно, есть, а вот повредить ей, скорее всего не выйдет! А взорвалась, так у неё на борту боезапас сдетонировал.

— И для этого мы с противоположного борта торпеду без хода за борт сбрасывали?

— Совпадение! Сергей Николаевич! Кстати, если кто-то видел, что у нас торпеда из люка вылетела. Надо запись сделать, что мы только что затопили обнаруженную неисправную торпеду, которую мы не пускали, что категорически недопустимо в порту, а затопили, пользуясь большими глубинами на рейде.

— То есть, мы к потоплению подводной лодки никакого отношения не имеем?

— Именно так! И никак иначе! И думаю, что не позднее, чем через час-другой с этим вопросом к нам на борт прибудут представители местных портовых властей.

— Ну, раз не мы, значит так и запишем...

— Сергей Николаевич! И не забудьте, это довести до Степана Ильича! Кстати, он сейчас в ютовом отсеке готовит к пуску левый аппарат, надо ему дать отбой! Вы не знаете, где сейчас Мария Михайловна? А то тут закрутился, как бы она не испугалась...

— Не волнуйтесь, я видел, что она с Владимиром Есвеевичем на шканцах разговаривала, а господин поручик, думаю, сумел не допустить сильного испуга.

— Ну, надеюсь на это, но я всё-таки пойду. А с портовыми властями Вы уж без меня, если получится...

Машенька, как и многие на палубе с интересом наблюдали устроенное нами зрелище, от которого сейчас осталось только облако, поднимающееся клубом вверх, да куча каких-то плавающих на воде обломков. К счастью, она была на палубе, видела и была готова к появлению с той стороны звука. С нашим приходом Мышацкий вежливо раскланялся, чтобы не мешать нам, Машенька трогательно приткнулась, сбоку подсунув ручку под локоть, и доверчиво прижалась боком. А я подумала, что с этим затянувшимся плаванием, пора закругляться, уже всего месяц до срока родов, как-то не хочется на борту роды принимать. Примем, конечно, не впервой, но ребёнку на корабле всё-таки создать условия довольно сложно, и лучше бы последние дни перед родами провести в спокойной домашней обстановке. Как по заказу всплыли в памяти кадры из "Офицеров" с Юматовым и Лановым, как их фельдшер на крышу вагона выгнал, а офицерская жена рожала в вагоне в пути, такой замечательный штрих из судьбы офицерских жён, вот Машенька уже больше трёх месяцев в пути. Впрочем, осталось уже совсем чуть по сравнению с пройденным от Артура вокруг Африки, а ведь в те времена, когда Крузенштерн с Лисянским свою кругосветку исполнили, за такой поход уже ордена давали, ведь тогда Балтийский флот дальше финского залива почти никуда не ходил, а Черноморский турки плотно блокировали своими проливами.

О чём-то болтая, и пытаясь её отвлечь, сама думала и терзала Николая, остановятся на этом англы или следует очередных пакостей ждать? По всем прикидкам получалось, что вероятность наличия тут второй подводной лодки не велика, из других пакостей, ну, разве натравить на нас портовые власти, только инкриминировать нам им совершенно нечего. Ведь не одна сотня свидетелей, и мы даже не ближе всех к месту происшествия были, а при таком раскладе, даже за уши ничего не притянешь. Вышедший накануне броненосец, тоже никакой особенной угрозы не несёт, ведь испанец нас наверняка до Копенгагена провожать будет, французы свой крейсер хоть один, но отправят, да итальянская канонерка может компанию составить, в крайнем случае прибавим ход и уйдём от всех.

То, что французы загонят своих водолазов поднимать все обломки лодки, это можно даже не сомневаться, а раз так, то вполне возможно, что они найдут обломки нашей торпеды, но ведь на нас смотрели во все глаза и как пуск, так и след от торпеды был бы виден, но его не было! А из этого следует целый комплекс вопросов без ответов, и при этом характер повреждений как при подводном взрыве плюс детонация своих торпед, к которым нас не притянуть никак.

Почему после обнаружения подводной лодки я не разрезала её силовой нитью, как уже резала английские корабли?! Потому и не стала резать, потому, что порт и всё поднимут и одно с другим сложат, а вот такой вариант ещё не встречался, тем более, что в этом времени не существует ещё способов обнаружить под водой подводную лодку кроме как по следу выпущенной торпеды или по торчащему над водой перископу не существует. Откуда же им знать, что у нас крейсер весь корпус в качестве приёмной антенны сонара успешно использует?

После взрыва навалившееся напряжение уже отпустило, а заботливая болтовня Машеньки распрямляла сведённые нервы привносила в мир уют и спокойствие. И видимо предстоящее материнство Машеньки обострило желание скорее увидеть наших детей, пусть старшие уже почти взрослые, но Юля ещё маленькая и как не списывай на войну все обстоятельства, ребёнок пусть и с родными бабушками и тётями с дядьями, но это всё равно не мама с папой. Как-то следом притянулась мысль, что теперь нужно искать дом или квартиру в Петербурге, дом в Гатчине нынешнему адмиральскому статусу никак не соответствует, а с другой стороны ещё не известно, куда теперь служба заведёт, может в Питере бывать не придётся. На первое время, как ни крути, скорее всего, придётся к Юлии Захаровне, хотя там квартира небольшая, да и с тёщей под одной крышей совсем не хочется. У мамы в отцовской квартире сейчас братец Миша с женой Еленой и малышом, так, что туда если только на пару дней, а надо устраиваться всерьёз, ведь Машеньке рожать и пока малыш не окрепнет, лучше с места не срываться, конечно, если прикажут поедем с Николаем, а Машеньку опять оставлять, как бы не хотелось иначе. Антон ведь получил действительного статского советника и назначен в Варшаву и Наталья с детьми туда собиралась перебраться, может в их квартире остановиться пока с жильём определимся, вернее сначала определимся, нужно ли нам в Петербурге жильё?

Мы ушли в каюту, а утром мы спокойно ушли в Копенгаген. Уже в Ламанше, Сергей Николаевич глядя на кильватерную колонну, английских броненосных сил из трёх броненосцев и четырёх броненосных крейсеров, идущих параллельным курсом со стороны английского побережья, докладывал, что после нашего ухода в каюту, на борт явились французские портовые власти, которые попытались в чём-то обвинить, но не смогли ни то, что предъявить даже голословные обвинения, даже сформулировать ничего толком не сумели. Мы стояли на крыле мостика и смотрели на наш эскорт, сзади в полутора десятках кабельтовых старательно дымили испанец и итальянец, а ещё в миле за ними в мороси висящей над входом в Северное море виднелись три французских крейсера. Со всеми этими провожающими мы прошли почти всё северное море, пока на подходе к Зунду навстречу нам не вышла идущая двумя кильватерными колоннами армада под флагами Кайзермарине, сразу заёрзавшие англы отвернули к северу в сторону своего берега, итальянец и испанец словно долго репетировали одновременно отвернули один к северу, другой к югу, только французы выстроившись гуськом прибавили ход отклоняясь чуть севернее, чтобы гарантированно разойтись с немецкими кораблями. А нас немцы приветствовали флагами расцвечивания и салютом, мы отвечали им своей сигнальной пукалкой, на палубах немецких кораблей были выстроены команды, и даже играл оркестр.

До рейда столицы Дании мы дошли в окружении немецкого флота, а в гавани нас встретили салютом новейшие русские эскадренные броненосцы "Бородино" и "Орёл", их команды и наши матросы приветственно кричали "Ура!", а вечером в городской ратуше Копенгагена король Дании устроил в честь офицеров нашего корабля торжественный приём. Нас удостоили Командорского креста, Артеньева первой степенью, остальных офицеров второй степенью креста Данеброк, одной из высших наград Датского королевства. Именно во время награждения до меня дошло, почему нам "не указано заходить" в немецкие порты, а если понимать приказы правильно, то категорически "указано не заходить". Ведь приглашение от Кайзера прислано ещё в Артур, а второе вручил на Формозе фон Труппель, а если "Новик" сделает заход, а мы не явимся на аудиенцию, то это можно расценить как демонстративное пренебрежение в адрес монарха...

Наших матросов в городе встречали с радостью и улыбками, так, что два дня праздничной встречи пролетели незаметно. Назавтра с нами попрощался Мышацкий, которого уговорила погостить у неё родная тётя, живущая неподалёку. Оказалось, что мать Владимира была в свите принцессы Дагмары, когда принцесса поехала в Россию выходить замуж за русского Цесаревича. У фрейлины принцессы случился бурный роман с гвардейским офицером, младшим сыном этого брака и был наш пассажир, так как он уже давно написал родителям письма и снял их беспокойство, то идея погостить у любящей сестры своей матери ему показалась резонной.

Вечером девятого февраля мы провожаемые толпой горожан на берегу вслед за "Орлом" и "Бородино" прошли вдоль строя немецкой эскадры на рейде и направились в Россию. Чтобы пятнадцатого вслед за прокладывающими нам во льду Невской губы броненосцами проход мы вошли в южную гавань Кронштадта и встали к причалу напротив памятнику Петру Первому...

Глава 65

Началась суета возвращения домой после долгого плавания и ещё более долгого отсутствия. Нам нужды заниматься кораблём при наличии на нём официального командира не было. Потянулись дни наполненные радостью встречи с детьми, хлопотами в подготовке к рождению малыша, обустройству новой квартиры. Отчитались перед ГМШ, представились новому генерал-адмиралу о прибытии в резерв и окончании успешного перехода из Артура в Кронштадт. А новым генерал-адмиралом стал Степан Осипович, с которым много и подробно обсуждали многие вопросы, раз с ним навестили наш "Новик" и его экипаж. Во всём остальном старались не привлекать к себе внимания, потому, что очень опасались, что нас куда-нибудь пошлют или начнут дёргать, а очень хотелось не волновать Машеньку и спокойно дождаться родов.

Вечером в последний день зимы Машенька была очень ласкова и возбуждена, а уже засыпая сообщила, что завтра будет рожать. Ну, кто всерьёз воспринимает такие заявления среди полной тишины и отсутствия даже пробных схваток, но разбуженные на рассвете сообщением об отошедших водах к полудню мы стали папой здоровенького малыша. Позже выяснилось, что Павел Николаевич родился в один день с Вдовствующей Императрицей, но тогда мы само собой об этом не знали и не задумывались. Я контролировала как сами роды, так и состояние малыша и Машеньки. Дом наполнился положенной суматохой, даже Антон примчался отпущенный из корпуса, а ещё запахом грудного молока и периодическим крикливым возмущением нового фон Эссена...

Как оказалось позже, нас осознанно не трогали, учитывая срок подходящих родов, но в середине марта явился посыльный гвардейский поручик с письмом от Вдовствующей Императрицы, которая поздравляла с рождением сына и просила уточнить, когда супруги Эссен смогут прибыть на приём в их честь. Если Николая такая постановка вопроса шокировала и поставила в тупик, то Машенька отреагировала на удивление спокойно, ну, а то, что ответы на такие послания затягивать, не принято и так понятно. И вопрос упёрся в то, сколько времени понадобится портным, чтобы сшить ей для этого платье и построить нам парадный мундир.

Тридцатого марта состоялся приём в Георгиевском зале Зимнего дворца. Где в присутствии множества приглашённых адмиралов и офицеров, двора, генералитета и гвардейских офицеров, сначала произвели награждения офицеров "Новика" и прибывших поездом с Дальнего Востока многих знакомых офицеров, адмиралов и генералов. Нас с Машенькой всё это время словно не существовало, мы стояли в сторонке, при чём из женщин присутствовали только Мария Фёдоровна, сестра Императора Великая Княгиня Ольга и две фрейлины, именно этим я объясняла бросаемые на нас изредка любопытные взгляды. Но вот приём подошёл к своей кульминации, и пригласили в центр зала нас, при чём обоих и нового Генерал-адмирала. Николай уверял себя и Машеньку, что приглашение связано с не вручённым до сих пор орденом Святого Георгия третьей степени, ведь даже на приёме у нас на груди был среди всех орденов Георгий четвёртой степени. Вообще, задача развесить правильно на груди, шее и через плечо все полученные Николаем награды весьма не простая, следует учитывать правила ношения, статуты и старшинство. А что касается иностранных орденов, то тут политика в чистом виде и кроме положенного этому ордену на Родине есть межгосударственные соглашения и оговоренные правила ношения наград, как и взаимопривязка статутов наград. А два креста высшего достоинства на шее, ведь один всегда будет перекрывать второй, так вот даже кто кого перекрывает специально оговорено геральдической коллегией.

И вот к нам с Макаровым и стоящей между нами такой маленькой и хрупкой Машеньке подошли Император и Вдовствующая Императрица. Дальше случилось невиданное, Степану Осиповичу Макарову был жалован за победу в войне с Японией и её союзниками орден Святого Георгия Первой степени, которой за всю Российскую историю к тому времени наградили кажется всего человек пять и ни одного адмирала. Все пребывали в шоке, но невероятное оказывается только начиналось. После поздравлений и рукоплесканий в честь Степана Осиповича, слово взял Император:

— Господа! В связи с тем, что в роду потомков Рейнгольда фон Эссена уже есть титулованные за заслуги перед Россией и чтобы не умалять заслуг графа Петра Кирилловича фон Эссена* и не создавать путаницы, Мы решили жаловать вице-адмиралу Николаю Оттовичу фон Эссену титул "Князя Цусимского" и отныне чтобы он и его потомки именовались "Князьями фон Эссен-Цусимскими", а полученные в результатах войны с Японской Империей острова Цусимского архипелага и его окрестностей — тут Георгий достал бумажку и стал зачитывать — оба Северный и Южный Цусимские, Икисима, Окиносима, Чеджудо и острова Гото не считая мелких островков и скал, отныне и навсегда именовать "Княжеством Цусимским" и наследственной княжеской вотчиной. Назначить выплату роду Князей Цусимских ежегодно за аренду у княжества земли и прибрежных вод для размещения базы военного флота Российской Империи, в размере двукратного денежного довольствия адмирала Российского флота. Кроме этого, вице-адмирала князя Николая Оттовича фон Эссен-Цусимского за особые заслуги перед Отечеством в войне с Японией и её союзниками и перед царской фамилией наградить орденом Святого Князя Александра Невского и вручить орден Святого Георгия Третьей степени! — Император сделал шаг вперёд, принял из рук ассистирующего гвардейского офицера несколько гербовых листов с подвязанными императорскими печатями и парой открытых коробочек, в которых на вишнёвом бархате на сложенной полосатой ленте цвета огня и дыма лежал белый крест третьей степени и на красной блестел рубиновой эмалью Александровский с восьмилучевой орденской звездой.

Николай пожимал руку Императору, отвечал на поздравления, Макаров, видимо, извещённый заранее, улыбался в свою роскошную седую бороду, но я то ощущала, что клиент почти в ауте, и наверно легко его понять. Не каждый день за несколько минут вдруг узнаёшь, что ты отныне князь, что у тебя и твоих потомков есть вотчина, за которую ещё и платить будут, при этом количество орлов на погонах удвоилось, а на закуску жалован один из высших орденов Империи, которым даже не все великие русские адмиралы удостаивались. Но поток обрушившегося невероятного заканчиваться не желал, хотя в шоке был не только Николай и Машенька, но и бОльшая часть зала, ведь кому, как не военным уловить нюансы происходящего, с катастрофически молодым вице-адмиралом, ведь сорок четыре года — это не возраст для чина третьего класса в табели о рангах. А Георгий отступил чуть в сторону и хорошо поставленным голосом с неистребимым датским акцентом заговорила Её Императорское Величество:

— По решению Императора Российской Империи мне поручено провести награждение княгини фон Эссен-Цусимской орденом Святой великомученицы Екатерины. Учитывая то, что Мария Михайловна вторая их награждённых этим орденом, кто полностью выполнила статут ордена, решено её наградить третьей из числа не членов Императорской фамилии Большим Крестом ордена**, чем признать её деяния вровень с заслугами Великих Дам прошлого Российской Империи. — две подошедшие статс-дамы возложили через плечо Машеньки красную орденскую ленту заколотую крестом с камеей профиля Императрицы Екатерины Первой, орденскую звезду закололи на груди. А Мария Фёдоровна продолжила, — Не станем перечислять многие благородные деяния этой удивительной женщины, скажем только, что со времён венценосной супруги Императора Петра Великого, Мария Михайловна вторая награждаемая, после императрицы Екатерины Первой, кто сама своими средствами вызволила из вражеского плена российского подданного, чем выполнила полный статут ордена! И если Императрица Екатерина только не пожалела на выкуп из турецкого плена русских офицеров подаренных ей драгоценностей, то Княгиня в диких Африканских землях сама поехала в каторжную шахту, уговорила хозяина рудника отпустить каторжан и расплатилась за это всеми своими деньгами и даже драгоценностями на ней бывшими. Господа! Новой Даме Большого креста — княгине Марии Михайловне фон Эссен-Цусимской! Виват!!!

Сначала возникла небольшая заминка, потом все присутствующие, кроме женщин и Императора стали опускаться на одно колено и сначала не дружно, но к третьему разу слитно по залу прокатилось троекратное: "Виват! Виват! Виват!!!"...

*— Я раньше в главе о Сингапуре уже упоминала графов фон Эссен и писала, что Николай Оттович не принадлежит этой ветви, они родственники, но не по прямой линии. Основатель этой линии — Пётр Кириллович фон Эссен (1772 — 1844), Георгиевский кавалер, генерал от инфантерии, ещё один потомок Рейнгольда Вильгельма фон Эссена. В галерее героев войны 1812 года Зимнего дворца есть его портрет. В начале 19 века он был военным губернатором Выборга, в 1819 — 1830 годах — военным губернатором Оренбурга, а в 1830 — 1842 годах — генерал-губернатором Санкт-Петербурга. Заслуги П.К.фон Эссена перед Петербургом огромны. В период его губернаторства: открыта первая в России железная дорога Петербург — Царское Село; установлена Александровская колонна перед Зимним Дворцом и памятники М.И. Кутузову и М.Б. Барклаю де Толли у Казанского собора; открыты Училище правоведения и Институт гражданских инженеров. За энергичные меры к прекращению холерной эпидемии 1830 — 1831 годов Пётру Кирилловичу фон Эссену жалован графский титул и герб с девизом 'Верою и верностью'.

Здесь же, чуть дальше касательно Ордена Святого Равноапостольного Князя Александра Невского. Этот орден не является чисто военным, но в иерархии Российских мужских орденов является вторым после ордена Святого Андрея Первозванного, и третьим вообще после Ордена Святой Великомученицы Екатерины. Формально в награждении за чисто военные заслуги к звезде и ордену положены скрещенные мечи как у Ордена Святого Равноапостольного Князя Владимира, но в практике не сложилось, и очень мало кто из военных носил этот орден с мечами, тем более, что сама форма Ордена не располагала к закреплению ещё и мечей, потому, что пространство между лучами креста было уже заполнено стилизованными золотыми двуглавыми державными орлами. Ещё один момент, не исключено, что желание отметить Эссена этим орденом подвигло Императора к такому быстрому производству в вице-адмиральский чин, ведь по статуту ордена "...подлежат награждению лица 1-3-го классных чинов по табели о рангах...", чин вице-адмирала как раз является 3-им классом в табели о рангах. А желание наградить именно этим орденом, возможно, должно было нивелировать награждение Марии Михайловны высшим женским орденом Империи, тем более в степени "Большого Креста", у нас здесь — самый махровый патриархат, простите!

**— Вдовствующая Императрица несколько некорректно выразилась, на самом деле не членов Императорской фамилии награждено очень много, в том числе и среди российских подданных, особенно с этим отметились Российские Императрицы Екатерины и Елизавета, меньше Анна Иоановна. Скорее всего имелось ввиду из Российских подданных и после попытки Александра Второго навести порядок в системе орденских награждений.

Орден Святой Великомученицы Екатерины представлял из себя овальную камею с профилем Екатерины 1-й, четыре украшенных бриллиантами луча по сторонам камеи. Носится с бантом, скрепляя ниже талии концы красной орденской ленты через правое плечо. Звезда ордена носится на груди слева. Орденское платье серебристого цвета в тон с окантовкой орденской ленты, обязательно только при торжественных мероприятиях, в остальное время орден не является обязательным к постоянному ношению. Хотела бы я посмотреть на силу, способную заставить женщину ходить всегда и ежедневно одинаково одетой в предписанное даже очень красивое платье, монашек вычеркнем, они уже собственно не совсем женщины...

Вообще, укоренившаяся традиция повязывать кулёк с новорожденным синей лентой, а с новорожденной — красной, идёт как раз из двух высших орденов России: Святого Андрея и Святой Екатерины, которыми по факту рождения жаловали всех царских детей в зависимости от пола.

Глава 66

В осадок теперь выпала ещё и Машенька, которая успела схватить под руку встающего с колена Николая и теперь замерла прижавшись. Мария Фёдоровна с улыбкой смотрела на неё и Николая, Император с поклоном припал к ручке Машеньки, которая такого развития событий ждала ещё меньше, чем мы княжеского титула. На этом торжественная часть приёма закончилась и всех пригласили проследовать к накрытым столам, а нас после приглашения повели на беседу с Императором в расположенный неподалёку кабинет при дворцовой библиотеке, где, как говорят, раньше любил вести приём Николай Второй.

— Проходите князь! Знаете, прежде чем мы с Вами начнём разговор, я хочу познакомить Вас с одним интересным человеком. — Тихо открылась дверь напротив, вошёл невысокий, с неброской внешностью, но производящий впечатление очень властного и сильного, человек в мундире министерства юстиции с орденом Святой Анны второй степени в петлице. — Вот, прошу любить и жаловать! Василий Филаретович Хромов — статский советник по министерству юстиции. Он нам сейчас доложит некоторые свои материалы. А потом мы с Вами Николай Оттович побеседуем, а то в прошлый раз Вы так стремительно сбежали, что вас найти не сумели... Прошу Вас! Василий Филаретович!

— Ваше Императорское Величество! Ваше Превосходительство! Мне некоторое время назад было поручено понаблюдать за неким капитаном второго ранга фон Эссеном и проанализировать результаты своих наблюдений, для чего я следовал за своим подопечным, побывал в Одессе, греческом Пирее, Владивостоке, порту Артур. Экстракт из моих наблюдений:

До возвращения в Россию со Средиземноморской эскадры и присвоения звания капитана второго ранга ничем особенным, кроме выдающихся успехов в науках и учёбе "наблюдаемый" не выделялся. Служил справно, всеми начальниками характеризуется как знающий достойный офицер флота, выслужил положенный ценз для получения капитанства. Но с момента назначения его на постройку крейсера первого ранга "Богатырь" с ним начинают происходить заметные изменения. Вдруг открывается страсть к музицированию на шести и двенадцатиструнной гитаре, которыми больше никто в мире не пользуется, но фигурант заказывает и ведёт себя при заказе удивительно уверенно, словно его заказ ничего нового в себе не содержит.

Далее, наблюдаемый почти не тратя времени на сочинительство вдруг разражается целой серией законченных, как охарактеризовали опытные музыканты, выверенных профессиональных песен необычного звучания и разных стилей, с целью привлечь внимание Великого Князя Константина Александровича и с его помощью добиться поездки в Крым к больному Цесаревичу, что успешно реализует.

По дороге в Москве покупает совершенно обычные деревянные крестики, которые позже вручает Цесаревичу и второй просит передать Александре Фёдоровне, тогда Императрице, обставив это какими-то мистическими намёками. Во время встречи с Цесаревичем и Иоанном Кронштадским излагает версию "Явления" в Афонском монастыре, но достоверно установлено, что наблюдаемый в Афоне был единожды во время захода на корабле "Герцог Эдинбургский" и более обитель не посещал и посетить по пути не имел возможности.

Далее действительно происходит чудесное излечение запущенной формы чахотки, что фиксируют все наблюдавшие за здоровьем Цесаревича врачи и не могут дать какие-либо объяснения этому факту. Далее на обратном пути останавливается и возвращается в Петербург с птенцом вида "Пандион Халиэтус", по-русски вида "скопа обыкновенная или рыбоед" женского пола, названную им Клеопатра.

При заходе крейсера "Новик" в Петербург, наш фигурант под легендой простой экскурсии посещает крейсер и пытается добиться его усовершенствования и пытается заказать для этого техническую документацию у инженеров Невского завода. При чём отговаривает командира крейсера от запланированных им изменений в виде снятия щита носового орудия и других мелочей, но настаивает на других переделках, но понимания не находит. При этом никаких даже предположений, что он станет командиром этого корабля, нет ни у кого из окружающих и в штабах!

А фигурант тем временем занимается дрессировкой своей скопы, тренирует минные расчёты в минном дивизионе, командует пароходом "Славянка", поёт многочисленные песни, даже пишет пьесу и сказку про Буратино-Пиноккио.

Но внезапно его утверждают командиром именно крейсера "Новик", который он принимает в Греческом порту Пирей и ведёт его на Дальний Восток. В пути однозначно и безапелляционно утверждает перед командой факт приближающейся войны с Японией, к которой следует немедленно и изо всех сил готовиться и начинает учить весь экипаж воевать, но порой совершенно немыслимыми способами и средствами. Так минёры учатся рассчитывать пуск для торпед на расстояние двух и более вёрст со скоростью сорок узлов, тогда как самая быстрая русская торпеда движется со скоростью двадцать-двадцать пять узлов на расстояние не более версты. А канониры учатся стрелять не в корабль противника, а в жерло ствола наведённой пушки. При этом наблюдаемый лично облазил весь корабль и после его посещений происходят удивительные вещи, за всё время на "Новике" не вышла из строя ни одна деталь машины, стволы, после их настрела должны уже быть расстреляны полностью и подлежать замене, на деле они как новые, словно из них ещё не стреляли. Корабельное "динамо" даёт тока по силе и мощности в два с лишним раза больше, чем должно, форма винтов не имеет ничего общего с установленными на немецкой верфи.

Потом случается инцидент с пиратами, и удачно вырученными средствами наблюдаемый распорядился вопреки логике и здравому смыслу, часть выплатил команде в том числе нижним чинам, но самую большую часть потратил на модернизацию корабля. При этом всё, что сделано на корабле, после анализа признано немецкими и русскими инженерами разумным и полезным для внедрения, начиная с переноса ходовой рубки наверх на мостик, уменьшение смотровых щелей боевой рубки, установку основной облегчённой мачты перед первой трубой и увеличение площади противоосколочных орудийных щитов. Причём полезно многое именно против фугасных японских шимозных снарядов.

Дальше больше, во Владивостоке на заводе производятся незапланированные работы по установке скуловых килей и носового бульба, который теперь именуют "бульб Эссена". Столкнувшись с противодействием со стороны местного начальства не пытается атаковать его прямо, а выходит на некую Матильду Латифундину — местную модистку, которой рассказывает о "парижских новинках", чем добивается её абсолютной поддержки и с нею активной помощи со стороны дамского общества Владивостока, что неожиданно приводит его к цели, без изнуряющего пробивания сквозь бюрократические штабные рогатки. Но описанные модистке "новинки" в Париже никому не известны, и узнавшие о них портные называют их "русскими" и сейчас активно внедряют в Европе.

После всех доработок крейсер "Новик" не сумевший на сдаточных испытаниях в Шихау развить даже обещанные двадцать пять узлов, по свидетельству очевидцев сейчас может спокойно держать несколько часов тридцать пять узлов, а предел скорости чуть меньше сорока узлов, что, по мнению авторитетных инженеров, вообще невозможно на данном корабле.

При этом наблюдаемый словно заранее знает, как поведёт себя тот или иной офицер в предстоящей войне и этим определяет своё к ним отношение, при этом не ошибается, со слов адмирала Макарова, который стал внимательно прислушиваться к подобным советам наблюдаемого. Кроме этого наблюдаемый пишет адмиралу прогнозы и аналитические выкладки якобы на основании анализа тенденций, и только раз "прокалывается" сообщив о появлении Фёдора Каталинского в Киеве с известием о явившемся ему образе Пресвятой Девы. При этом как отмечает Макаров, наблюдаемый часто точно знает результат, но не имеет представления, каким путём этого результата можно достичь.

Потом наблюдаемый пытается предотвратить блокирование в Чемульпо русских кораблей. И заранее договаривается с Оскаром фон Труппелем губернатором Циндао о том, что уведёт под своей охраной заблокированные с началом боевых действий русские пароходы, и просит их до его прихода не выпускать из порта, но и не интернировать.

С началом войны наблюдаемый словно знает наперёд все действия японского флота в мельчайших подробностях, так выходит противодействовать ночной атаке японских миноносцев всего за десять минут до её начала. Как и заявляет о том, что есть время до подхода отставшего миноносца, и приказывает погасить прожектора перед самым его подходом, которого ни видеть, ни слышать не имел никакой возможности, так как именно в это время был занят на палубе после попадания в крейсер снаряда с броненосца 'Победа'. На следующий день в точно назначенное время выходит в беспрецедентную атаку против броненосной линии японского флота, со слов офицеров 'Новика' точно заранее знает её построение, и из этого до боя разъясняет им свои манёвры.

Именно этим может быть хоть как-то объяснён успех в бою против эскадры адмирала Уриу, и успешный перехват двух гарибальдийских крейсеров с последующим сопровождением "Ниссина" во Владивосток. Во Владивостоке усилиями наблюдаемого пресекается успех бомбардировки перекидным огнём порта, где потери и разрушения не сравнимы с возможными, не будь проведено минирование Уссурийского залива.

С началом войны наблюдаемый начинает, всячески скрывая своё участие лечить раненых. Так за всё время кампании на крейсере не погиб ни один человек, за исключением гибели четверых от снаряда с русского броненосца. Позже аналогичные способности активно проявляет и использует супруга наблюдаемого, только если в период отсутствия фигуранта её способности невелики, то в периоды нахождения "Новика" в Артурской базе выздоравливают даже самые безнадёжные.

И последним в ряду чудес вокруг наблюдаемого, кроме остановки в полёте направленной ему в голову пули из нагана и удивительного омоложения фигуранта и его семьи, странные необъяснимые ничем происшествия в базе Вей-Ха-Вей и в Японии, когда неизвестными силами режутся корабли, здания, горы, а в это время поблизости в море находится крейсер 'Новик'.

Опуская ещё многие частные примеры и доказательства вроде внезапной здоровой беременности квартирной хозяйки в Артуре после почти десяти лет безуспешных попыток зачатия, или знание казачьей жизни со ссылкой на вестового Феофана, который хоть происходит из яицких казаков, но вырос не в казачьей станице, поэтому пропитаться казачьим духом физически не мог.

Смею предположить существование в теле наблюдаемого двух личностей или обмен знаниями с кем-то. Если первый — это собственная личность наблюдаемого, то второй это предположительно врач, скорее всего женского пола и из казаков. На женскую сущность наводят многие косвенные моменты в виде присущих женщинам типов психических реакций, периодически проявляющаяся эмоциональная импульсивность, замеченные несколько раз оговорки о себе в женском роде и некоторые другие моменты. И само собой наличие волшебных, если можно так выразиться способностей, как то возможность предвидения, на расстоянии разрушать физические объекты, изменять свойства и структуру материалов и механизмов.

Осталась не ясной глубокая искренняя ненависть к англосаксам, в то время, как японцы воспринимаются фигурантом как достойные противники и к ним не было замечено никакого особенного отрицательного отношения. Неясные моменты с преодолением сплошных минных полей. Совершенно никак не объяснимое недавнее уничтожение подводной лодки в порту Брест. Хотя, в деле "наблюдаемого" необъяснимого намного больше, чем понятного, а все предположения строятся на весьма вольных допущениях и косвенных признаках практически без единого прямого доказанного факта! Одно остаётся неоспоримым, что ни в каких эпизодах или действиях ни разу не было ничего во вред России! На этом всё! Ваше Величество! Я могу быть свободным?

— Да! Конечно! Василий Филаретович! И благодарим за проделанную Вами работу! И передайте моё удовольствие Вашим помощникам!

— Благодарю! И всенепременно! Честь имею! — И лихо щёлкнув каблуками Хромов оставил нас вдвоём с Императором. Сказать, что нас ошарашили — это не сказать ничего! Никаких Вам компьютеров, просто дядечка с друзьями вдумчиво походил, поспрашивал, подумал и выложил, расклад так, что хвалёный Холмс, или как здесь его ещё называют "Гольмс", обязан удавиться от зависти на собственном галстуке или одолжить у Ватсона для такого случая. Георгий внимательно разглядывает нашу реакцию, я же стараюсь держать "морду кирпичом", вроде должно получается.

— Итак! Дорогой Николай Оттович! Может пора раскрыть карты?! Как видите, Василий Филаретович сделал довольно смелые предположения, а в его аналитических способностях я уже имел случай не раз убедиться. Но по его же заключению, вполне возможно, что Вы не в праве открыться даже своему Императору. Так как?

— Ваше Императорское Величество! Я в некотором затруднении, не потому, что не желаю или не имею права что-либо говорить, а потому, что произошедшее со мной не укладывается ни в какие привычные рамки. А при попытке об этом рассказать, слишком велик риск того, что я буду неправильно понят, или мои слова заставят усомниться в моей разумности, и им не станет веры в дальнейшем, а я бы хотел ещё послужить России, не говоря, про возможный вред как мне и моей семье, так, не побоюсь этого обобщения, и нашему Отечеству.

— С этих позиций и произошедшее со мной тоже не укладывается с такие рамки! А знаете, Николай Оттович, давайте-ка мы вернёмся к гостям, ведь это очень нехорошо с моей стороны лишать Вас радости присутствия на приёме устроенном в Вашу честь и, конечно же, Вашей удивительной супруги! А Вы спокойно обдумаете мои слова и завтра или послезавтра приедете, и мы с Вами спокойно поговорим, постараемся всё учесть и не навредить! Пойдёмте!...

Мы вышли к гостям, где Машенька, стоя рядом с Макаровым улыбающаяся и раскрасневшаяся, возможно, от выпитого шампанского бокал с которым был в её руке, принимала поздравления и комплименты от расслабившихся и повеселевших гостей. Появление Императора несколько понизило на время градус веселья, но после провозглашённого им тоста за кавалерственную Даму — княгиню фон Эссен-Цусимскую, круговерть званого обеда закрутилась с новой силой. Император с дамами и Вдовствующей Императрицей нас покинул и господа офицеры, генералы и адмиралы остались просто радоваться встрече со знакомыми, своим и чужим наградам и окончанию войны. К нам среди прочих подошёл Роман Исидорович Кондратенко, поздравить и познакомить с генералом Засулич, который после Куропаткина командовал сибирской армией и лично принимал капитуляцию войск Куроки и Оку. Не смотря на то, что всё было очень мило и хотелось бы ещё пообщаться со старыми знакомыми, но Павлик впервые оставленный с бабушкой и кормилицей не давал избавиться от волнения, Машенька тревожилась, мы объяснили это, раскланялись и поехали домой на нашу квартиру на Васильевском.

Успокоившись, что в наше отсутствие ничего страшного не случилось, и Юлиана Захаровна уехала к себе, мы, наконец, с Машенькой смогли начать делиться новостями и впечатлениями. Оказывается, когда нас увёл с собой Георгий, Машеньку пригласила на беседу Мария Фёдоровна. Наша жена теперь ещё и "старшая фрейлина Её Императорского Величества", это не значит, что она теперь поставлена главной над остальными фрейлинами, как "боцман с дудкой", а просто уточнение, её особенного статуса перед остальными просто фрейлинами. А вообще, эта должность автоматически положена была бы ей, даже если бы её наградили орденом Малого Креста, как положено для особ, не принадлежащих к царствующей фамилии, но её наградили орденом Большого Креста, как императрицу или Великую Княжну, а так в истории награждала только двух своих подруг однажды Екатерина Великая, так, что княгиня фон Эссен-Цусимская уже этим навсегда попала в Российскую историю. Правда в списках награждённых куча дам из-за границы, в основном принадлежащих разным монархическим фамилиям, но это уже политика и к российским подданным отношения практически не имеет. Теперь правда, ещё нужно для официальных церемоний, на которых придётся бывать, шить положенное кавалерственное платье, Машенька стала объяснять, но даже я ничего не смогла понять, Николай сразу уступил мне руль, едва прозвучало: "Знаешь, оно миленькое такое...". Мне стало жутко любопытно, а что за обязанности налагает на неё это награждение кроме периодической явки ко двору по разным торжественным поводам в упомянутом кавалерственном платье, и тут меня навестил 'настоящий живой и толстый когнитивный диссонанс'. Знаете, в чём главная и единственная повинность каждой Кавалерственной Дамы?! Честно, я даже представить себе такое не могла, оказывается Машенька теперь обязана раз в день молиться за здоровье царствующего монарха и всей фамилии! Спросите, что ещё? А больше собственно ничего! Ну и как, скажите мне людей этого времени понимать прикажете?...

Тут вернулась с прогулки с Клёпой и Дусей разрумянившаяся маленькая Юля, сразу наполнив дом шумом и гвалтом. Мы сидели с Машенькой тихо переваривали произошедшее, Павлик накормленный кормилицей тихо спал, а Юлиана Захаровна ушла ещё до нашего прихода. Нам обоим нужно было всё переварить, слишком много на нас обрушилось сразу и пока во дворце мы ещё как-то держались, то теперь в домашней тишине из нас как из надувной игрушки выдернули пробку. От поднятого Юлей шума проснулся Павлик и хочешь или нет, но пришлось включаться в эту круговерть. Машенька занялась сыном, мы пытались отбиваться от вопросов дочери, хотелось с одной стороны выиграть немного времени, с другой скоро должна с занятий подъехать Маша, а потому стоило дождаться хотя бы её, чтобы не повторять всё десять раз. Тут я родила идею, отправить Юлю за бабушками, Николай за неё ухватился и Юля уже через пару минут с обстоятельными инструкциями была буквально вытолкана за дверь, чтоб сейчас забежать к Юлиане Захаровне. Быстро её организовать и поехать с ней за второй бабушкой Любовью Алексеевной и везти обеих сюда, а к тому времени и Маша из института вернётся. Если дома окажется брат Михаил с женой, то их тоже взять с собой.

Видимо тон и жёсткость инструкций подействовали, Юля прониклась и уходила уже в настроении выполнить порученное самым наилучшим образом. И, выиграв время мы с Николаем стали обсуждать, как нам реагировать на слова-предложение Императора и как нас грамотно просчитал этот Хромов, без всяких камер слежения, компьютеров и жучков прослушки. Собственно вопрос говорить или не говорить императору не стоял, говорить придётся, вопрос только в объёме правды, которую стоит донести до Государя. Ведь грань то очень тонкая, одно неверное слово родит сомнение и последует полное фиаско, хотя и выигрыш может быть сказочным, не в смысле денежного куша, а возможностью оказаться у руля и иметь реальную возможность влиять на курс, которым пойдёт Россия и вся мировая история. Но это надо обдумать спокойно, а не на ходу, как сейчас, тем более, что возможность оказаться у руля и на острие ни меня, ни Николая совершенно не обрадовали. Здесь мы с ним были почти солидарны и с удовольствием выберем возможность просто делать свою работу, которую знаем и любим, а прокладывать курс Империи и принимать решения, от которых зависит жизнь миллионов, это простите, не для нас. То есть так и ставить вопрос, дескать, готов выполнить любое поручение и приказ, но, не вторгаясь в политические эмпиреи. А сейчас надо внешние формальные вопросы переварить, Машеньку поддержать, подготовиться к приходу дочерей и других родственников, решить, как им рассказывать. Машенька словно услышала и вошла с придремавшим на руках сыном.

— Здравствуйте Ваша Светлость!

— Николенька! Я даже не знаю, как детям это рассказывать... А маме...

— Ну, просто возьмём и расскажем, как было.

— Даже стыдно как-то...

— Машенька! Солнышко моё ясное! Чего же ты нашла тут стыдного?

— Получается, что я вызволяла Владимира Евсеевича, чтобы орден получить, стыдно то как!

— Машенька! А разве ты тогда про орден знала или думала?!

— Но теперь это ведь так выглядит...

— Милая! Ясная моя! Так могут думать только недостойные и низкие люди! А, вообще, я думаю, что титулы, звания и ордена нам дали, потому, что Государь наш решил свою команду собирать...

— Какую команду? Я не понимаю.

— Машенька! Наша Россия сейчас на таком же перепутье, как во времена Петра Великого. Мир вокруг изменился и требует от России на это ответить, а в самой России половина не желает ничего менять, другая напротив рвётся не поменять, а разрушить всё, что можно, но оба этих направления для государства смертельны и последствиями своими для народа кровавы и ужасны! И как Петру Первому потребовалась своя "команда ближников", с которыми он смог неповоротливый корабль нашего Отечества повернуть, а главное удержать на новом курсе, так и Государь, мне кажется задался аналогичными целями. При этом у Петра Алексеевича времени было больше уже даже потому, что мир в те годы менялся гораздо медленнее, чем теперь, как и то, что "лихо повернуть" — это совсем не то же самое, что требуется сейчас. Никто ничего делать не хочет, но все хотят что бы БУЛО! Как заставить консервативную часть пересмотреть своё отношение и принять участие в модернизации, а деструктивную часть удержать от разрушительных порывов и направить заряд этой энергии на благо, а не на разрушение страны? Так, что по-хорошему, завидовать нашему положению особенно не в чем. Знаешь, это наши внуки будут с интересом и удовольствием читать потом про наше время, на самом деле жить самим в эпоху перемен — это каторга с утра и до утра! Не зря, наверно у китайцев есть злое пожелание недругу: "Чтобы жить тебе в интересное время или эпоху перемен!" Так, что про своё "Стыдно" и "Подумают" можешь смело забыть, а думать о том, что тебе этот орден Святой Великомученицы Катерины ещё только предстоит отработать, как мне новых орлов на погоны и княжеский титул.

— Николенька! Мне Мария Фёдоровна сказала, что у неё есть для меня поручение, но скажешь о нём ты, потому, что поручить его должен Император!

— Ну, вот, видишь! Мне велено завтра или послезавтра явиться к Государю, наверно там всё и узнаю. А тебе Мария Фёдоровна таких распоряжений не отдавала?

— Нет, я так поняла, что скажут тебе, а выполнять будем вместе.

— Вот видишь, как всё закрутилось, а если бы ты не приехала соскучившись навестить меня в Артур, всё было бы совсем иначе.

— А я ни о чём не жалею! Если там, постоянно получая от тебя весточки, я иногда места себе от страха не находила, то здесь в неизвестности вообще бы с ума сошла! И Пашеньки у нас бы сейчас не было!

— Павел Николаевич — это безусловно серьёзный аргумент! — рассмеялись мы и обняв усадили нашу княгиню с сыном себе на колени. До самого прихода Маши, а она пришла с провожавшим её Гагариным буквально за десяток минут до Юли родственниками, нам обоим стало совершенно не до слов, над сопящим сыном мы нежно и сладко целовались.

Тут же началась суета организации большого стола, на нас с Михаилом и Гагариным оставили младших Володю и Павлика, а женщины с дочерьми сооружали неожиданное застолье. Когда, наконец, снедаемые любопытством все уселись за стол, Николай взял слово:

— Дорогие наши! Вы самые близкие и мы собрали Вас всех, чтобы не повторять много раз и скорее поделиться своими радостными новостями, чтобы вы их узнали от нас, а не домысливали прочитанное в газетах. Вы знаете, что мы с Марией Михайловной сегодня были на торжественном приёме в Зимнем дворце. Сообщаю, что мне жалован чин вице-адмирала, вручён орден Святого Георгия третьей степени объявленный ранее и по итогам войны орден Святого Князя Александра Невского. Кроме того, нам с Марией Михайловной жалован титул "Князя и Княгини Цусимских", а роду князей фон Эссен-Цусимских передано в вечное владение княжество Цусимское, расположенное на островах Жёлтого моря и Корейского пролива, с ежегодной выплатой из казны за аренду у княжества земли и вод под размещение базы для кораблей Императорского флота, в размере двойного содержания адмирала флота...

— Так, это я теперь княгиня, что ли?! — не удержалась Юля.

— Малышка! Ты пока ещё даже не княжна. — начал давать разъяснения юрист Михаил. — Указ подписан сегодняшним днём, а так как ты и твои сестра и братья родились до подписания указа, то сначала требуется оформить прошение на имя Императора и в геральдическую коллегию о признании вас принадлежащими княжескому роду ваших родителей, после того, как прошение будет удовлетворено, вы станете полноправными членами княжеской фамилии. Только, ты ещё маленькая и станешь не княгиней, а княжной.

— А я не хочу быть княгиней! — выпалила Юля.

— А чем же тебе так не угодил княжеский титул? — заинтересовался князь Гагарин.

— Я хочу зверей и птиц изучать, кто же в университет княгиню возьмёт?

— А что помешает княжне фон Эссен-Цусимской изучать любимых ею зверей и птиц? — удивились мы...

— Ну... Князья они все такие надутые...

— Юленька! А я разве надутый?! — не выдержал рассмеявшись Гагарин.

— А ты, что тоже князь?!

— Вот вам и "Здрасте!", княжеский род Гагариных один из древнейших на Руси...

— Ой! Извини! Юра! Я же не знала, что ты князь...

— Вот видишь, Юленька! Князья они тоже разные и тоже люди. Хочешь учиться на биолога, учись...

— А какая тогда разница?

— Юлечка! Мы с тобой об этом и обо всём, что тебе будет интересно, поговорим позже спокойно. Хорошо! А сейчас я хочу рассказать самое главное! Моя жена, ваша мама, дочь и невестка княгиня Мария Михайловна фон Эссен-Цусимская награждена Большим Крестом ордена Святой Великомученицы Катерины, то есть отныне она Кавалерственная Дама и старшая фрейлина Её Императорского Величества Марии Фёдоровны.

— Как! Позвольте! Но ведь Большой Крест дают только членам августейшего семейства? — встрял Гагарин, чем опередил не менее подкованного юридически Михаила.

— А вот так, Юрий Алексеевич, в истории это третье награждение дамы, не принадлежащей императорской фамилии.

— Мам! Это что, всё правда?! — высказала вслух Маша вопрос, который, думаю, вертелся на языке почти всех. Машенька встала и подала с фортепиано открытую коробку с лентой, орденом и орденской звездой, поданную следом грамоту перехватил Михаил с Еленой. Юлия Захаровна сидела, словно в ступоре, мама обняла Машеньку и сейчас что-то её тихо говорила с улыбкой, девочки уже вытащили ленту с орденом и звездой... Наверно из-за того, что были в подавляющем большинстве женщины, было множество "Ахов!" и "Охов!", Михаил подошёл и с чувством пожал руку, после подумав, крепко обнял и словно убеждаясь, что брата не подменили, пристально вгляделся в глаза:

— Николай! Ты, конечно упрямый, с детства помню, но такого я даже представить себе не мог! Мы тут читали, что ты там на своём "Новике" творишь, и это просто в голове не укладывалось. А выходит, что ты вообще моду взял, творить то, что в голове не укладывается! Я так рад за тебя! Только вот как нам теперь за тобой тянуться?

— Михаил! Мы же не на дистанции, чтоб в обгонялки играть! Да, честно сказать, я сам в замешательстве, звание и орден, ещё хоть как-то мог ожидать, но с Княжеством, мне кажется, что у ситуации есть ещё один слой, который ещё просто не известен. Мне велено на днях прибыть на личную встречу с Императором, как предполагаю на весьма тяжёлый разговор, где очень многое прояснится. А это всё только отблески от чего-то другого. Понимаешь о чём говорю?

— Кажется понимаю! Что взлетел ты высоко! И рад за тебя! Чем смогу быть полезен и смогу помочь всегда буду рад! А Антонию с Алексеем уже написал?

— Михаил! О чём ты говоришь? Мы всего пару часов, как из Зимнего, напишу сегодня-завтра, наверно публикация в газетах до них раньше дойдёт, но написать всё равно нужно. Как думаешь, Алексей не обидится?

— Ты, в смысле, что младшенький его обскакал?

— Ну, вроде того...

— Алексей у нас конечно личность весьма закрытая, но думаю, что тут повода для обид нет, ты же не интриговал, не подсиживал, не врал, просто воевал хорошо и Император так решил. Знаешь, как приятно было читать про твои победы и осознавать, что мой брат творит такое, что вся Европа на дыбы встала! А стать командиром первого и единственного в истории Георгиевского корабля? Это знаешь... Если даже теперь ты уйдёшь на пенсию и будешь в пруду до смерти карасей ловить, уже в истории России навсегда останешься, даже без княжеского титула! И мы все останемся, как твои братья! Понимаешь?

— Знаешь, не хочу пока карасей ловить... — И браться весело рассмеялись.

Елена с Юлией Захаровной взяли на себя кухню, и спонтанное чаепитие перешло в семейный ужин. Самым потерянным пребывал Гагарин, потом оказалось, что если раньше он свои шансы на положительный ответ на руку Маши он считал достаточно вероятным, если она согласится, то в свете произошедшего вдруг испугался, что теперь его шансы стали призрачными, вот и переживал, бедняга.

Потом была сумасшедшая первая ночь с княгиней Цусимской, которая запомнилась какой-то уютной нежностью, запахом молока и пронзительным единением.

Утром прибыл посыльный от Государя. В письме была просьба прибыть на договоренную встречу к обеду завтра в Аничков дворец. Если княгиня пожелает, то ей будут рады во дворце. Ответ требовалось дать с посыльным, который отбыл с подтверждением после прочтения письма. С Машенькой обсудили и решили, что она не поедет. А мне предстояло ещё за день успеть явиться в ГлавМорШтаб с представлением по случаю производства в следующий чин, перед этим сменив погоны на другие с удвоенным количеством орлов, благо мундир заново строить не требовалось.

Назавтра перед обедом, когда ещё только собирался послать за извозчиком, к дому прибыла карета с поручиком из Семёновцев...

Глава 67

Волновались ли мы перед встречей с Императором? Наверно... Вчера перед сном мы определились с границами того, что сообщим. В целом, же поводов для волнения вроде не имелось. Самая главная опасность того, что нам предстояло рассказать, грозила смирительной рубашкой, но именно этот момент уже был нам озвучен, и вроде бы воспринят нормально. Конечно, высказанная версия и наши категоричные утверждения — это не одно и то же, но поводов для особенного волнения не было.

На удивление встреча с Императором и Вдовствующей Императрицей, которую пригласили по нашему настоянию, прошла без особенного напряжения. Вообще, она прошла совсем не так, как мы предполагали. Мы, а скорее, я, потому, что чинопочитание у Николая вбито на уровне абсолюта, и позволить себе общаться с представителями Фамилии, как с обычными людьми, как я это делаю, он физически не в состоянии, исходили из того, что из раскопанного Хромовым придётся что-то доказывать и даже оправдываться. Но я снова не учла ментальность людей того времени, то есть всю нашу ситуацию они просто приняли как данность, как вариант божественного вмешательства или Явления, в чём их, оказывается, успел практически убедить Иоанн Кронштадтский. И вообще, упор оказался сделан не на разбор подробностей и нюансов того, что в одном теле оказались два таких разных разума и даже не на истории в моей версии реальности. Разговор почти сразу перешёл в практическую плоскость, как и что, следует изменить. Тем более, что некоторые изменений запустил бывший Император Николай Второй, а победа над Японией и то, что фактически заключённый с ними мирный договор — фактически договор не воевавших стран, а сотрудничества на взаимовыгодных условиях, то есть не столько должен покарать проигравшую сторону, сколько сформировать в перспективе союзнические отношения и плотную конфедерацию на основе кооперации и сотрудничества. И хоть мы старались подробно в меру сил отвечать на многие вопросы, но старались не касаться политических аспектов. Что было замечено, и мы честно ответили, что в военной, а особенно военно-морской области готовы выступать не только советами, но и делом, то в вопросах политики и гражданской стратегии таких сил за собой не находим.

В возможном ближайшем прогнозе сошлись на том, что у России два врага на сегодня, это главный — Англия, которой мы стоим поперёк дороги к мировой гегемонии, к которой она с маниакальным упорством стремится, и совершенно непонятно для чего, ведь из-за этого часто и много теряла и потеряла всё в итоге к середине двадцатого века и стала шавкой своей бывшей колонии. Второй, к которому у нас есть территориальные претензии — Османская Империя, то есть нам нужна не она вся или как таковая, а проливы, что не возможно без освобождения европейского берега с Константинополем. Хотя, проливы тоже не самоцель, нужно убрать мощный очаг напряжённости который постоянно угрожает нам с южных рубежей, и без решения вопросов проливов, то есть отнять мощнейший рычаг шантажа, вопрос умирения Турции решить невозможно. Фактически в Европе нам ни с кем ничего делить не нужно. Но у нас есть союзники, это Германия и Дания. Если Дании достаточно гарантий безопасности, то у Германии позиция иная. Из-за её застарелого конфликта с соседней Францией по поводу спорных приграничных территорий. К слову о территориях, оказывается удалось получить предварительные договорённости о демилитаризации и открытом беспошлинном статусе для всех союзных стран и совместном управлении над спорными между Данией и Германией районами, которые были отторгнуты Германией в последний конфликт между странами и стали камнем преткновения и источником политических проблем между странами.

Кроме этой задачи, у бурно развивающейся Германской экономики и капитала однозначные интересы к переделу колониального пирога, в частности Африканского, который поделен между тремя станами Британией, Францией и Турцией. В этом вопросе мы предложили поделиться с Вильгельмом информацией, что на юге Африки на территории бывших бурских владений не только алмазы по реке Оранжевой, гораздо важнее, что там огромные запасы не самородного, а залежного золота, и оставлять такой куш Британии — это не умно и не дальновидно. Сейчас наибольшие трения у немцев с французами, потому, как никто ещё не знает, что пустыни Магриба это почти сплошные нефтеносные районы, да и значимость нефти пока ещё не осознана. Вот на этом фоне предложено отпустить Францию с её колониями, а предложить Вильгельму сделать упор на владениях Англии, а нам уступить в сферу наших интересов турецкие и английские на ближнем Востоке. Собственно, на европейской политической сцене на сегодня мы с немцами и бритты с французами основные игроки.

И стоит присмотреться ко второстепенным игрокам, ведь силы у наших пар примерно равные. Турция — это понятно, из логики нашего с ней противостояния, в сфере влияния Британии и Франции. Австро-Венгрия, здесь сложнее, для немцев — они соседи и давние союзники, как и Италия, а вот для нас ещё более давние противники предававшие нас не раз. Тут Георгий в очередной раз вспомнил о славянских братских православных народах, угнетаемых на их территории. Пришлось влезть, что с моей точки зрения про БРАТСКИЕ НАРОДЫ — это один из умело подкинутых нам англо-саксами мифов, в двадцатом веке та же Болгария, из русских рук в принципе получившая свою государственность, дважды нас предала. В тон им сербы, словаки и другие балканские народы азартно воевали против своих русских славянских братьев в обеих великих войнах и единая вера ничуть не мешала им вырезать красные звёзды на спинах и животах русских в гражданскую, вывезти часть русского золотого запаса, служить в армиях Манштейна и Моделя... То есть Германия сделала между нами и Австро-Венгрией выбор в нашу пользу, теперь перед Веной очень сложный выбор идти к нам или примкнуть к Англии и Франции. Им выгоднее примкнуть к нам, потому, что на материке мы сильнее, да и союзники из французов и лимонников ненадёжные, но шансов на союз Вены с нами не много, наверняка Вену уже обхаживают, потрясая кошельками, джентльмены и она не сможет устоять. Тем более, что капиталы Вены сосредоточены у той же семейки Ротшильдов, что и капиталы Англии и Франции. Голландия, Бельгия и прочие Португалии особенного значения не имеют, а вот Испанию нужно включать в нашу орбиту без вариантов, потому, что и к Англии и к Франции у Мадрида очень много исторических претензий, но они пойдут на союз с ними, если союз не предложим мы, а ведь Испания может обеспечить контроль входа в Средиземноморье, достаточно выбить наглов со "скалы".

В результате, вопрос большой европейской войны не стоит! Вопрос стоит кто с кем и когда?! Ведь для своего спокойствия французам и британцам обязательно уничтожить сильную Германию и нас вместе с ней. Нас как минимум обескровить и ослабить, потому, как победить Германию можно, а вот нас нет, просто из-за специфики нашего расположения и размеров, но даже обескровить нас по максимуму, то есть убрать со сцены вполне достижимая цель и она может быть выполнена в первую очередь изнутри. Так, что готовиться к войне нам обязательно и в максимальном темпе! А главное — осознать, что война с нашими европейскими противниками не БУДЕТ, она уже полным ходом идёт, даже если не стреляют пушки. В России вполне достаточно многочисленных внутренних сложностей, практически всех видов...

И это, прежде всего экономика. Ведь одно то, что на фоне бурной технической революции на западе, у нас промышленность находится в зачаточном состоянии, а основной массив населения занят в крайне непродуктивном варианте аграрного сектора, то есть не всегда успешно заняты самопрокормом. Львиная доля того, что можно считать промышленным производством не далеко ушла от кустарного производства или самых примитивных мануфактур. Да и аграрный сектор распределён практически полностью в перенаселённых западных областях, а за Уралом плотность населения ненамного выше, чем в пустыне. Этот комплекс порождает серьёзные проблемы у государства в целом, то есть крупные массы ущемлённого и недовольного населения, которых можно использовать для дестабилизации страны изнутри.

Кроме этого, исторически сложившаяся практика решения национального вопроса. Здесь такой восхитительный разброс вариантов, от черты оседлости для части евреев, до заигрывания с отдельными национальными группами и выделения им разных особых статусов. К примеру, Великое герцогство Финляндское или королевство Польское, но на фоне того, что та же Грузия тоже ведь бывшее Царство, а Казанское или Крымское ханства, и что татары и грузины этой несправедливости не видят? А то, что не православные, к примеру, из Польши или остзейские немцы вроде как при этом во всём этом СВОИ, а другие не православные национальные группы именуются ИНОРОДЦЫ, замечу, большинство коренных северных и восточных коренных народов по вере крещены в православие, но продолжают числиться в инородцах или туземцах. А к примеру вопрос о том, что практически половина Грузинов вдруг стали князьями (которые от самой Царицы Тамары, на самом деле видел их прадед, как мимо царский гонец скакал), со всеми положенными им привилегиями, как и любой мирза или бай из Туркестана по факту приравнен к дворянскому сословию, но почему тогда подобное не распространено на алтайцев, уйгуров, хакассов, бурятов или якутов? Это сформированные народы со всеми атрибутами и имеют свою родо-племенную знать. Но попробуй якут или хакасс по своему статусу куда более богатый и значимый чем девять из десяти грузинских князей, вспомнить, что он такой же подданный Российского Императора и пожелай поступить в училище правоведения или Морской корпус, и плевать, что у его рода под рукой территория в пол-Франции, рылом православный инородец не вышел. Да-с! Вроде бы мелочь и можно привести множество примеров, что те же инородцы в Империи достигли немыслимых для других стран постов и статусов, только как-то стыдливо замалчивается, что каждый такой случай это сага о мужестве и пробивании препон и барьеров своей головушкой. Вообще, на Руси так сложилось, что по сути две национальности РУССКИЙ и НЕ РУССКИЙ, а православный или не очень— это всё ерунда. Православный давно живущий в Иркутске по русскому укладу бурят или тунгус — не русский, а такой-же узкоглазый язычник карел — русский. Кто-нибудь мне этот фокус когда-нибудь объяснит? Да среди карелов есть голубоглазые блондины, но глазки то всё равно махонькие и узкие, потому, как они так перемешаны с лопарями и другими северными народами, которые, говорят на оленя садятся до того, как ходить научились, а слезают уже после смерти, и отличить большинство из них внешне от эвенка или ненца весьма не простая задача. Но вот одни — русские, а другие не русские... Да и фиг с ним! Сейчас разговор о возможных рычагах способных создать внутренние проблемы при умелом их использовании, то есть НАЦИОНАЛЬНЫЙ вопрос это тоже проблема, требующая решения и пересмотра. При этом его нельзя решить с наскока и простым принятием пары указов, а требуется тщательная и скрупулёзная работа на десятилетия.

При всей отечественной демократичности и введённое ещё Петром дарование личного и потомственного дворянства за заслуги, но институт дворянства тоже несёт в себе множество конфликтов. И это не только то, что по задумке и традиции дворянство — это, прежде всего служивое сословие и опора трону, на сегодня это огромная масса бездельников и дармоедов, которые по сути своей мало отличаются от французских рантье и мелких буржуа. Как и то, что на сегодня, к примеру, во флоте уже требуется обладать очень большими техническими знаниями, потому, что вверенное оружие становится технически совершеннее и сложнее, но те, кто как раз имеют самое высокое техническое образование и подготовку, а именно машинные и минные офицеры, на флоте не совсем офицеры. То есть им даже не всем морские офицерские звания положены, да и в кают-компанию их стали пускать недавно и со скрипом, потому, как среди них очень многие не из дворянского сословия и образование у них техническое, которое не к лицу чистой публике. Это тоже мелочь и несущественно, но это только иллюстрация того, что эта грань может быть использована для разворачивания конфликтной ситуации. Даже то, что на Черноморском флоте до сих пор в традиции зуботычины матросам, а на Балтике это практически искоренили, а ведь флот один, а вот настроения офицеров и отношения в командах разные. То есть если бы костяк тихоокеанской эскадры был не балтийский, а черноморский, то возможно, что стойкость и умения экипажей кораблей в прошедшей войне были бы ниже, и как бы повернулся тогда ход войны неизвестно. Хотя история не терпит сослагательного наклонения...

Рядом с дворянством, куда более богатые, чем они — купеческое сословие и промышленники, вот только при всех миллионах как были "безродные", так таковыми и останутся. Но и здесь есть дырки и лазейки, то есть можно купить дворянство или даже титул через брак или усыновление-удочерение, да мало ли что способен придумать ищущий ум. И на этом примере понятно, что дворянство как каста — это уже давно миф, то есть устоявшиеся многовековые незыблемые догмы уже давно сгнили.

Могучая объединительная сила России — православная вера, но её практически уже дезавуировали сами православные священнослужители, которые из служителей и ревнителей веры уже стали торговцами от религии и местечковыми барами при церковном уделе, то есть это тоже вопрос требующий своего продуманного решения. Ведь о чём как не о народном неуважении к православному клиру Пушкинская сказка "О попе и работнике его Балде", потерпят такую сказку об имаме правоверные мусульмане? То есть перед синодом надо ставить вопросы и требовать принимать меры по повышению уважения к ним паствы, а ведь сказочка написана уже считай сто лет тому. К примеру, Церковь вполне могла бы взять на себя вопрос о всеобщем начальном образовании, но только не в традиции существующих церковно-приходских школ, где полуграмотные дьячки не столько учат, сколько долбят "Закон Божий", что превращает обучение в профанацию.

И конечно нужно ждать, что Британия начнёт разыгрывать привычные ей карты поддержки сепаратистских настроений на Кавказе, в Туркестане, в Польше, в Крыму, в Галиции и других. Мы эти вспыхивающие тлеющие конфликты каждый раз гасим, но джентльменов это не останавливает, они упорно продолжают свою работу. Вкладывают деньги, вербуют людей, снабжают оружием и подрывной литературой, так что по-хорошему нужно не разруливать очередной конфликт, а убирать его причину, вот только во многом, это потребует потрясение основ, в том числе и исторических принципов русского самодержавия...

Многое из высказанного было неприятно представителям правящей династии, но из песни слова не выкинешь и, начав обсуждение нельзя играться в недоговорки. Разговор, начавшийся почти сразу после завтрака, продолжился за обедом и далее до глубокой ночи. В результате, было решено, что основные моменты обсуждены. Решили прерваться и нас с Машенькой ждут завтра к обеду, для обсуждения конкретного задания, которое хотят нам поручить.

Разумеется, наша Машенька не спала и волновалась, поэтому скорее успокоив мы завалились спать. А назавтра нам сообщили, что чета князей фон Эссен-Цусимских возглавят официальную делегацию ко двору Мозафереддин-Шаха-Каджара Персидского. В сопровождение нам выделяется почти тридцать человек министерства двора, МИДа и к ним две сотни гвардии, в составе по пятьдесят кирасир, кавалергардов, семёновцев и преображенцев. Вся свита для представительских нужд, а вот проведение переговоров о свадьбе Императора Георгия Первого и двадцатилетней дочери Шаха Джахат Ханум полностью ложится на наши с Машенькой плечи.

В качестве основного консультанта нам представили Михаила Васильевича Акопянова, с очень характерными чертами потомка Давида Сасунского. Как позже выяснилось, в крещении по армяно-григорианскому обряду наречён был Акопян — Меликом Аванесовичем. Служил по министерству иностранных дел и знал Персию не на словах, а был помощником российского посла в Тегеране почти десять лет. С ним же обсудили наши предполагаемые маршруты. Его почему-то больше привлекал вариант по Военно-Грузинской дороге через Грузию в Тебриз и далее в Тегеран. Как альтернатива до Астрахани или до Нижнего и спуститься по Волге, потом по Каспию до порта Бендер-Шах на юге Каспия, от которого прямая дорога к Тегерану. Нам с Машенькой второй вариант понравился, только не известны условия по погоде в это время в тех водах. И, наконец, как вариант: до Дербента или Баку по суше и далее морем до Пехлеви из которого в Тегеран. Первый и последний вариант отвергли, едва представив какой табор получится из перемещения по нашим дорогам трёх сотен человек в повозках, которые ещё ведь надо будет где-то взять, как и лошадей, а на самом деле толпа в полтысячи соберётся, и это как минимум, а максимумом станет подобие кочующей орды Мамая.

Выбрали понравившийся вариант через Нижний Новгород. Цепь рассуждений проста как медный грош. По железке в выделенном нам императорском поезде и ещё один поезд для свиты и гвардии, все вместе, компактно и управляемо. В Нижнем взять в аренду пассажирский пароход, на который вся камарилья вполне поместится, спуститься по Волге, а потом вдоль западного берега, мимо Дербента, Баку до Бендер-Шаха. Оттуда до столицы Персии недалеко. Сразу отправить через Баку коней и повозки, которые должны будут нас встретить в порту прибытия. Про себя, Николай ехидно заметил, что в Тегеран больше сотни человек не поедет, наверняка с полсотни по дороге заболеют, кого укачает, а кто будет в гальюне заседать, так, что к ним добавить охрану парохода и сотней свиты обойдёмся.

Да и если удастся сладить вопрос венценосного брака, а там удастся невесту сразу забрать с собой, то везти шахскую дочь по пыльным дорогам никакого желания, а по морю, на комфортном волжском пароходе и удобно и без ущерба царскому достоинству.

Кстати, почему-то епархия выделила двух московских духовников для невесты Государя, которых надо забрать в Первопрестольной, ну, наше дело забрать, а уж их синодоидальные игры, это нас в последнюю очередь касается. После высказывания всех этих резонов, царствующие особы наши планы утвердили. А на вопрос, почему выбрали нас, ведь наверняка есть куча титулованных и родовитых, кого можно было бы отрядить с такой функцией. На что Императрица рассмеялась, что на сегодня во всём северном полушарии более известного, чем легендарный адмирал Эссен человека, пожалуй, не найти.

Вот оно оказывается как!

До отъезда осталось всего пара недель. Пару раз забегал Михаил Васильевич, пришлось несколько раз ездить в министерство двора и здание МИДа на Певческом мосту. Отдельно встречались с духовником Императора и представителями Синода. На самом деле толку было очень не много, то есть всю полезную информацию можно было бы изложить на двух листах бумаги не очень мелким почерком, остальное это надувание щёк и прочие церемониальные брачные танцы возбуждённых турухтанов. В связи с поездкой все вопросы с княжеским титулом в Геральдической коллегии были утрясены за несколько дней. Все наши дети вошли в состав княжеской фамилии, Антон Николаевич официально объявлен наследником рода. Нарисовали нам герб с летящей скопой и несущей в когтях рыбину над встающим из моря солнцем, в правом верхнем углу стилизованный георгиевский крест, внизу гербового щита девиз: СЛАВА И СЛУЖБА! Вот теперь это требовалось изобразить на дверцах кареты под княжеской короной (хоть пытайте, но не уяснила, чем она отличается от графской или герцогской, но, говорят, отличается), кроме этого на Машеньке должен быть шифр с личным гербом и Екатерининская лента со звездой, если она не будет в кавалерственном платье, а вот с ним уже нужно обязательно крест. Сошлись, на обычных платьях, которые требовалось срочно пошить, померить, подогнать и упаковать в дорогу.

Отдельным вопросом стало, что нам делать с нашей мелюзгой, имею ввиду, Павел Николаевич, Клёпа и Дуся. Мы уже настолько привыкли, что они везде с нами, что поначалу даже не предполагали обсуждение. Потом с нами запросилась Юля (ну, кто бы сомневался), только в очередном разговоре с Акопяновым на нас словно ушат холодной воды вылился. Зверьё — это ещё куда ни шло, но вот тащить с собой грудную кроху, где одних кишечных инфекций, пальцев на руках не хватит перечислить, это не умно. Понятно, что я смогу помочь, но перенести даже начальные стадии холеры или тифа — это не из числа рекомендованных ребёнку процедур. После обсуждения на семейном совете, решено оставить малыша с сёстрами и бабушками, ну, и Клёпу с Дусей для комплекта.

В очередной раз убедилась, что отъезд — как маркер окончания суеты сборов — это радость уже тем, что сборы остались позади. Тем более, когда собрать и выпихнуть в путь нужно не троих, а сто раз по трое. Так, что дорога под перестук колёс до Москвы запомнилась, как самый замечательный и умиротворённый этап путешествия.

А дальше после принятия будущих православных наставников для невесты Государя долгий путь в Тегеран.

Глава 68

Столица Персии встретила наш посольский поезд восточным гвалтом и суетой старой части, которую стеной ограничили вполне европейские кварталы нового города. Мы с Машенькой и ещё два десятка цивильных членов делегации разместились в русском посольстве, гвардейцев поместили в освобождённой для них казарме дворцовой стражи. У нас, наконец, появилась возможность отмыться от пыли и пота дороги, отдохнуть и начать настраиваться на выполнение нашего поручения.

Уже назавтра нас навестил министр двора его Величества Шаха-Каджара, с которым удалось оговорить многие протокольные вопросы, а так же передать письма от Императора и посла Персии в Санкт-Петербурге.

— Николенька! Знаешь, о чём я вдруг подумала, ты видел местных женщин?

— В каком смысле? Они же вроде все под накидками своими прячутся.

— Ну, далеко не все, тут это от веры зависит, у шиитов одно, у суннитов другое, а ещё тут армяне-христиане и куча европейцев. Но я не про это. Я вдруг испугалась, что те из местных женщин, кого я видела, извини, меня, страшные до ужаса...

— С каких это пор, ты вдруг стала такой ценительницей женской красоты?

— Я не шучу! Представляешь, если мы Государю такого крокодила привезём? Ты его так ненавидишь?

— Извини, я как-то не подумал, принцесса и принцесса, как-то не думал, что это звание ничего не гарантирует... И что будем делать?

— Давай у посла спросим, он же должен знать. И Михаил Васильевич должен быть в курсе...

Словом, не было печали, пришлось судорожно выяснять вопрос внешности кандидатки в Государыни Всероссийские. Но нас успокоили, что как наследник принц Моххамед-Али-Мирза, ныне правитель Тебриза, пошёл внешностью в признанную красавицу Уммул-Хакан, которая его родила. Так и принцесса Джахат-Ханум вылитая мать. А Уммул-Хакан в отличие от принцессы ведёт вполне светский образ жизни и в её красоте сомневаться не приходится, не смотря на то, что ей уже больше сорока лет.

Когда мне вся эта суета и трепыхания изрядно поднадоели, я напомнила Николаю, что если она даже будет без ноги, я ей её выращу и красоту обеспечу! Кстати, а почему мы выпустили из поля зрения нашу японскую принцессу, невесту Михаила? Надо бы её оттюнинговать, сделаем коррекцию в европейском стиле, хотя мордашки у японок ничего, но вот добавить таз в ширину, а то очень тяжело рожают и если плод крупный, то могут быть серьёзные проблемы, заодно и ножки посмотреть, а то там под кимоно могут такие синусоиды попу с тапочками соединять. Говорили, что с грудью у японских девушек очень туго, словом, там добавим, здесь подтолкнём, будет такая няша, что все от зависти удавятся. Да и про шахскую дочку не стоит переживать. Тем более, что нам ещё её здоровье нужно будет проверить и подкорректировать, ей же ещё русского наследника рожать, никому не нужны проблемы а-ля гемофилик-Алексей.

Николай успокоился и успокоил Машеньку, да так увлёкся, что заснули только под утро. Кстати, забыла сказать, что пока ехали до Нижнего, как-то прошёл слух, что Машенька едет в поезде, так, что на узловых станциях, пока паровоз заправляли, нам пришлось детишек лечить. Не знаю, какими путями ходят и трансформируются слухи, но возникла стойкая информация, что Машенька, как воплощение Богородицы помогает, прежде всего, детям и беременным, ну, и православным воинам, которые за Святую Русь ущерб понесли, поэтому только детишки и несколько беременных, но эти просто за благословением. Помогать детям — это радость в моём понимании, поэтому нам было совершенно не в тягость. Машенька выходила из вагона, кого-то брала на руки, других просто касалась, но мне этого было достаточно, помогли если не всем, то большинству. В Петербурге нас с этим не донимали, может это столичная чванливость, может просто информация ещё не просочилась.

Кстати, коль тема возникла, Феофан привёл свою сестру Алевтину с моей крестницей, такая шустрая и смешливая пацанка уже выросла, что было очень приятно на неё посмотреть. Алевтина не очень понимала, зачем её привели, ведь она в том своём состоянии едва ли чего-то помнила, но брата ослушаться не посмела. Машенька сориентировалась, заболтала и одарила Алевтину и обеих её дочек.

Пока были в столице, Машенька успела законтачить с Настенькой Артеньевой, куда-то ездили, потом с Настенькой и маленькой Машей что-то обсуждали в столовой до самого ужина. В Кронштадте госпиталь уже вроде как открыли, на Карповке пока в стадии строительства. Словом, дела идут, "Фонд Новик" жив и здравствует уже в столице, Машенька там тоже успела побывать, пока мы с Николаем мотались в ГМШ, на Адмиралтейском и Обуховских заводах. Обуховцы делают стволы и валы для машин к первым "Пионам", которые в Японии заложили, и сейчас там под руководством Кутейникова во всю строят. В письмах рассказывают, что для отработки установки турбин на нефтяном топливе, уже спустили и обкатывают два корабля по тысяче восемьсот тонн, по задумке, это функциональные аналоги Новика, эдакие убийцы миноносцев для эскадренного сопровождения, то есть, по сути, рождается класс полноценных эсминцев. Правда, опять устраивают чехарду в плане их вооружения. Но пока решено оставить по пять стодвадцатимиллиметровок на каждый борт, плюс возможность минных постановок.

Но в требованиях морского технического комитета опять хотят скрестить ежа с ужом, то есть требуют добавить десять торпедных аппаратов и до двадцати сорокасемимиллиметровых Гочкисов. Пришлось идти с ними ругаться, так ещё и шпирон им подайте, хорошо, что Кутейников изначально был настроен на "атлантический нос", иначе, опять изуродовали бы корабли. Что радует, на мерной миле оба показали больше тридцати трёх узлов. А к ним заложили три наливняка, для перевозки суматранской нефти, и в случае необходимости они смогут сопровождать эскадру. Так, что было очень интересно самим посмотреть, что они сумели сделать. А здесь, поверьте, что многотонные стволы калибром больше тридцати пяти сантиметров или четырнадцать дюймов производят впечатление, даже когда не стреляют, а только лежат на подпорках. Заводчане с гордостью рапортовали, что и как отстреливали и чего добились. Уже полностью готовы восемь стволов, и это великолепно. Так, что когда наши "Цветочки" получат все свои двенадцать стволов главного калибра, каждый из которых может метать многотонную болванку на расстояние в двадцать миль, туманному Альбиону будет повод загрустить и побледнеть. Воевать мы с ними не собираемся, но отпор дадим и если нужно догоним и ещё раз дадим. По сути своей, заложенная серия это первые почти дредноуты, поэтому всё в самой строгой тайне, а японцы вышибли с островов всех наглов и прочих европцев, так, что вопросы режима секретности надеюсь удастся выдержать хотя бы ещё год, больше не выйдет, да это и не важно. Задача этой цветочной серии удивить наших Стамбульских друзей. По-хорошему, и наша нынешняя поездка это часть будущего кошмара турецкого султана, когда он получит не нейтральную, а союзную нам Персию с востока. Но для этого нужно нашу миссию ещё выполнить.

Уже через неделю нам назначена официальная церемония аудиенции в Шахском дворце, а это не просто быстро, это очень быстро. На самом деле, через три дня мы с Машенькой и российским послом неофициально встретились с Мозафереддином-Шахом-Каджаром и его супругой Уммул-Хакан. После недолгих раскланиваний и взаимных представлений, пользуясь неофициальным статусом нашей встречи, смогли перейти к сути нашего приезда. Судя по всему, заявленная цель это секрет Полишинеля, поэтому нас сразу заверили, что они весьма заинтересованы этим предложением и никаких причин для его отклонения не видят. Вопрос упирается только в то, что требуется соблюсти положенные дипломатией условности в виде сроков и выполнения положенных ритуалов, что, в общем, было понятно и так.

Но гораздо важнее, что уже во время этой встречи прозвучало предложение, пока будем проводить процедуру сватовства (если можно так назвать), пригласить для переговоров группу представителей русских промышленников, банкиров и купцов, для контактов и скорейшего заключения взаимовыгодных контрактов. В частности, встретила самую искреннюю поддержку идея связать железной дорогой Тегеран-Тебриз и сеть Российских железных дорог. И не встретила протеста мысль о возможности продолжить её дальше до Персидского залива к Бушеру и Бендераббасу*. Словом, осталось ощущение, что Персия повторяя за Японией, старательно пытается догнать и повторить "цивилизованную Европу", что мы своим предложением оказались весьма к месту и ко времени. Насколько помню, персидские шахи до Резы-Пехлеви, который сменил нынешнюю династию на троне, судорожно метались между Российским и английским выбором и только шумные провалы России на международной арене и импотентность правления Николая, как и последовавшая за этим революционная смута окончательно толкнула Персию-Иран в объятия наглов. И даже при этом сталинский СССР имел в Иране довольно благоприятный настрой и желание сотрудничать. Сейчас же ситуация кардинально изменилась и победы в Артуре благотворно отзываются и здесь в песках Исфахана. А если состоится брак принцессы и нашего Государя, то статус отношений между нашими странами изменится самым кардинальным образом, это не европские браки, когда на тронах воющих стран сидят родные братья и сёстры и это никого не смущает и не удерживает от кровопролития. Ну, по крайней мере, мне очень хочется так думать.

Грубо говоря, мы всё-таки не политики, поэтому и миссия наша прямая и однозначная, без закулисных ужимок и кривляний, хотя, лично у меня создалось ощущение, что это сыграло нам в плюс. А, судя по тому, что приехавший из Тебриза на официальный приём принц Моххамед Али-Мирза, не смотря на тридцатилетний возраст с искренней непосредственностью выспрашивал подробности прошедшей Японской войны. Особенно всё, что касается нашего легендарного "Новика", который благодаря газетам стал легендарным, что нам с Николаем елеем по сердцу, ведь не чужие с нашим крейсером.

Никаких проблем в общении с Шахом и его семьёй не возникало, все великолепно говорят на нескольких европейских языках, поэтому общение чаще всего на французском удобно и комфортно. После окончания официального приёма. Нас познакомили с принцессой Джахат-Ханум. Молодая, двадцатилетняя, действительно очень похожа на свою мать, довольно красивая, изящная и тонкокостная. На первый взгляд никаких изъянов и причин способных ей помешать составить партию нашему Государю. Насколько мы поняли, с ней все вопросы обсудили заранее, и возражений с её стороны не последовало. Особенно требовалось уточнить вопрос о необходимости принятия православия. С принцессой уединились, ну, как уединились, там кроме неё ещё с десяток каких-то тёток был, два наших православных батюшки, которые должны вопрос принятия православия однозначно уточнить у самой принцессы, что они и сделали, с радостью доложив нам, что принцесса вполне адекватна и с согласием на принятие православия проблем не предвидится. Видят некоторые сложности в изучении русского языка, но это мелочи, вон Екатерина Великая до самой смерти через слово немецкие слова вставляла, так русский не выучив.

После этого мы больше месяца изнывали от жары в ожидании, когда подойдёт приличный срок, чтобы мы смогли с невестой нашего Императора отбыть на Родину. Между делом успешно прошли переговоры с русскими промышленниками и купцами, договорились и зафиксировали контрактом строительство железной дороги, по этому поводу в Тегеран приезжал легендарный строитель ТрансСиба князь Хилков, очень приятно было познакомиться с таким выдающимся человеком. В контракте на постройку второй очереди персидских железных дорог от столицы на юг в Исфахан и Бендераббас, оговорили расквартирование в Персии русского экспедиционного Туркестанского пехотного корпуса для охраны строительства и потом дороги. Так, что наглам этот договор и дорога как кактус под хвостом, а присутствие нашего корпуса надёжно связывает руки, ведь при любом резком движении, отсюда до Красного моря и Суэца совсем недалеко. А противопоставить нашему корпусу им здесь нечего, с войсками в отличие от флота у наглов всё очень грустно, ведь против русских частей какие-нибудь колониальные части не пошлёшь, это не бедуинов по пустыне гонять, здесь серьёзно воевать нужно. Да и важность самой дороги, которая по окончании позволит кардинально снизить время и возможность доставки грузов на Дальний Восток как дублёру нашего ТрансСиба независимого от Суэцкого канала, это даже не обсуждается, как всем очевидное.

Наконец, мы двинулись в обратный путь. Часть нашего посольства Николай отправил через Тебриз и Грузию, мы всего с полусотней кирасир и кавалергардов, с сопровождающими принцессу, поехали к ждущему нас пароходу. Капитан и сопровождавший в плавании владелец судна за месяц стоянки успели очень многое. Не говоря про переборку машин, практически капитально отреставрировали все каюты и салоны, всё сверкает и блестит, матросы в одинаковых форменках. Молодец купец, понятно, что после этой поездки он себе такую рекламу сделает, что все его вложения окупятся сторицей, но ведь не столько из-за денег душу вложил в решение вопроса!

Принцессе очень понравилось, тем более, что в отличие от брата она никогда за границы Персии не путешествовала. Правда на второй день пути нас здорово покачало, и зеленоватая мордашка не выражала буйной радости, но к Астрахани всё устаканилось. На причале в Нижнем и по пути до вокзала народ устроил торжественную встречу будущей императрице. Кажется девочку пробрало всерьёз, знай наших! Это вам не чопорные тевтоны или другие замороженные европеоиды.

Аналогичную праздничную встречу устроили на вокзале в Москве, и потом в Санкт-Петербурге. По дороге я немного подправила девочке здоровье, убрала кое-где лишние волосы, чуть добавила или убавила по своему разумению объёмы, словом, получилось, с моей точки зрения неплохо. А уж то, что она должна выносить здоровых и крепких детишек, когда забеременеет, за это ручаться могу.

Наконец, передали невесту с рук на руки Императрице Марии Фёдоровне и помчались домой. Сказать, что мы соскучились по всем родным, это ничего не сказать, не были дома больше двух месяцев. Павел нас в первое мгновение даже не узнал и поднял крик, пока мамочка не взяла его на руки. Из-за того, что ждали нас, не перебрались на дачу, а в городе, где широко используется гужевой транспорт летом находиться весьма некомфортно, особенно в жаркие дни.

Когда через месяц нас всей семьёй пригласили на обед в Аничков дворец, нас познакомили с Цесаревичем Михаилом, с очаровательной малышкой принцессой Фами-Но-Мия-Набуко. Император в курительной комнате пожал нам руку в благодарность за невесту, с которой они друг другу сразу очень понравились. Ещё бы не понравилась красивая девушка с восточным воспитанием, где на деле реализованы мечты Жванецкого об идеальной женщине, которая должна делать в жизни только две главные вещи, первое — лежать, второе — молча. Как я понимаю, с Михаилом ситуация очень похожа. А с учётом того, что я уже поработала с малышкой Фами, скоро она станет ещё очаровательнее, ну, непривычно нам прикрытые третьим веком азиатские глазки, не такие маленькие, к слову, но они у неё скоро раскроются и реснички станут длинными и красиво загнутся. Ножки у девочки правда чуть кривоваты, хотя нынешняя мода с длинными подолами всё это скрывает, но я то знаю, и пусть Цесаревич радуется. В целом со здоровьем у девочки всё более чем прилично.

Кое-что по мелочи подправила, скорректировала как собиралась некоторые места в сторону увеличения, другие наоборот, словом, к свадьбе будет няша и куколка. А главное, запустила активный рост волос на голове, которые в японской традиции брили наголо, а то, пока она обрастает и вынуждена носить свои ужасные японские парики, которые мне больше напоминают лакированные завитые и украшенные чабанские папахи, чем предметы призванные имитировать натуральную причёску. Сейчас у неё волосы отросли всего сантиметров на семь-восемь, теперь за месяц будут вырастать на пять-шесть, пока не станут сантиметров пятьдесят, после этого станут расти с обычной скоростью.

Свадьба или свадьбы запланированы почти через год, во-первых, Фами ещё молода ей на днях исполнилось всего четырнадцать, а во-вторых, обе невесты из совершенно других культур, не говоря про религию, вот и стоит дать им время на изучение языка, адаптацию к культурной среде. А про свадьбу или свадьбы, на полном серьёзе, весьма вероятно, что свадьбы братья объединят, ведь на такие события традиционно приглашаются все европейские венценосцы. Конечно, приезжают не все, но многие, а приём таких гостей это очень сложно, как и сама организация выездов их из своих вотчин, поэтому во многом проще это сделать разом, а не дважды через небольшой промежуток. Может для проформы сделают свадьбы через день, но чтобы по сути всё равно их объединить. Мария Фёдоровна правда сделала примечание, что хоть свадьба Фами будет, но о внуках раньше чем через пару лет даже не думать! Это Георгий с Джахат-Ханум уже взрослые. Обе будущие невестки ещё не приняли православие и не имеют русских имён и пока обходятся старыми. Но уже есть прикидки, что Фами станет Анастасией, а Джахат Надеждой, хотя всё ещё может переиграться.

На обеде присутствовали очень многие из старых знакомцев и незнакомых хватало. Было приятно встретить теперь просто сиятельного князя Константина Константиновича с Елизаветой Маврикиевной и двумя сыновьями. Была выжившая при покушении Великая Княжна Ольга Николаевна, с которой активно общались Маша и Юля. Антон поначалу был скован, но скоро сошлись с сыновьями Константина Константиновича и ещё каким-то молодым человеком в форме корнета.

Для Машеньки это был первый официальный обед, когда она вышла в свет в кавалерственном платье со звездой и крестом. Волновалась ужасно, поэтому поначалу пришлось её буквально водить, но потом её увела в собой Мария Фёдоровна и после всё как-то само образовалось. На удивление, у Машеньки здесь оказалось довольно много знакомых...

Дальше до свадебных торжеств, намеченных на конец августа шестого года, время понеслось вскачь. Мы с Николаем не знали ни дня покоя. Официально пока вице-адмирала фон Эссена держали за штатом, но уже в разговорах звучало, что просто не могут решить какой флот поручить, на востоке вроде процесс пошёл и менять Йессена нет нужды. А вот снимать Скрыдлова с Чёрного моря следует непременно, с другой стороны и командование Балтийского флота надо менять. Пообщались с Рождественским. Зиновий Петрович оказался совсем не таким дуболомом каким выписан в советском романе "Цусима", хотя в те времена всех приближенных к царю и власти положено было живописать самыми гнусными тонами. В общении мы нашли много точек соприкосновения и понимания. В частности пора было начинать работы над прототипами будущих нефтяных эсминцев, которые в моей реальности стали "Новиками", теперь их назовут иначе, но такие корабли русскому флоту нужны обязательно и ведь кажется именно на их проектировании впервые засиял талант великого кораблестроителя Крылова, уверенности в точности сказанного у меня нет. Но Крылов уже есть, корабли были созданы, вот пусть и будут, в чём Зиновий Петрович меня поддержал. Тем более, что есть хороший задел в виде сделанных в Японии кораблей, которые во многом помогут в отработке концепции и механизмов, как и вопросы оптимизации к выполняемым функциям вооружения.

Я чувствовала, что Николай побаивается места командующего флотом, и его можно понять. У стремительной карьеры есть такой минус, как пропущенные ступени, а это выливается в отсутствие необходимого опыта. Николай временами настоящий перфекционист, что в попытках сделать всё идеально при отсутствии опыта может оказаться чреватым. По-хорошему, нас бы сейчас обкатать на закладке базы в Романове-на-Мурмане, куда сразу по теплу усвистал неугомонный Макаров. Работы там действительно непочатый край, и его опыт и авторитет там весьма пригодятся, но по-хорошему туда бы нас засунуть, чтобы Николай так не нервничал. С другой стороны, надо полагать, Макаров не потащил туда нас, просто заботясь о малыше и давая возможность побыть с семьёй.

Это всё понятно. А пока суд да дело, Николай самоотверженно работал над своими записками по вопросам направлений развития флота, армейской техники как самолёты, танки, броневики и прочее. Возрастающая роль пулемётов, увеличение калибров полевой артиллерии и замена мортир на гаубицы, как и пересмотр снарядной линейки. По флотским вопросам, кроме записок, которые начал ещё в Персии, регулярно встречался и общался с самыми разными людьми. Так очень сложной, но продуктивной получилась встреча с группой конструкторов подводных лодок во главе с легендарными Бубновым и Беклемишевым. Я настолько смутно помнила что-либо касательно подводных лодок, так, что эти намётки превратить в полезное знание позволил только недюжинный талант русских инженеров. Так из попыток куда-либо пристроить понятия полутора-корпусные и двух-корпусные лодки, сообразили, что возможно речь идёт о двух корпусах лёгком и прочном, что позволяет вывести за пределы герметичного объёма многие механизмы и упростить многое в управлении и изготовлении подводных лодок, без ухудшения гидродинамики корпусов. Обсудили вопросы противодействия подводным лодкам, а из этого, что требуется лодкам, чтобы противостоять этому противодействию. Получилось очень не просто, даже изматывающе, но вроде в нужную сторону конструкторскую мысль подтолкнуть удалось. Хочется надеяться, что русские подлодки к войне избавятся от этих дегенеративных уродцев на палубе именуемые торпедными аппаратами из больной фантазии авантюриста-шляхтича Двежецкого. И сколько подводников подорвались и погибли из-за несхода торпед из этих аппаратов или из-за подрыва в них открыто расположенных торпед от любой случайной пули или даже контузии от близкого разрыва. Главное, что не станут образцом для подражания весьма сырые и сомнительные конструкции американца Холланда.

Другая встреча, которой я горжусь, была с Менделеевым. С Дмитрием Ивановичем следовало обсудить вопрос разработки новых перспективных бризантных веществ, потому, что влажный пироксилин это уже ушедшая эпоха, как и использование пороха. Что в идеале на многие годы будет разработка и использование тринитротолуола, которым сейчас активно занимаются во Франции и Германии. А если использовать смесь тротила, гексагена и алюминиевой пудры, та самая "Морская смесь ТГА", бризантность которой почти вдвое выше, чем у чистого тротила. Обсудили наше знакомство с действием пикринов, то есть той самой японской ШИМОЗЫ. Попробовали обсудить возможности улучшение свойств порохов, но здесь химик считает тему исчерпанной, а нам собственно добавить нечего, ибо не знаю. На том и расстались.

Очень много времени отнимала обширная переписка с генералом Кутейниковым занятым проектированием и постройкой "Пионов" в Японии и выполнении его просьб по проталкиванию его заказов на российских заводах. Много писал с Кольского Макаров, и многие вопросы в письмах поднимались, в частности пришлось много заниматься созданной Макаровым опытовой минной станцией на Ладожском озере. Были письма и от многих других адресатов, что тоже требовало внимания и времени. В общем, не имея официальной должности, занятость была временами запредельной. Не упоминая, что часто приходилось участвовать в мероприятиях ГМШ и командования Балтийского флота, по проверке и аттестации командиров кораблей или проверке отдельных подразделений и баз флота. А ещё участие в комиссиях, смотрах, разборе предложений и проектов, порой возмутительно идиотских, порой очень полезных или несущих только крупицу полезного.

В это время вышел императорский указ о реорганизации Дальневосточного Наместничества. Вообще, в этом был очень серьёзный резон, потому, что наместник сидящий во Владике фактически был не в состоянии управлять огромной территорией от Урала до Берингова пролива. Хотя, конечно, реально ему отошли территории до Байкала, но порядок навести пора. Решено выделить девять областей на правах губерний: Командорскую в составе Чукотки, Камчатки, Командорских и Курильских островов, материкового берега до поселения Магадан включительно с центром в городе Петропавловск. Ленская область в составе: от реки Колыма на востоке до реки Вилюй на западе до широты среднего течения Лены с центром в городе Якутск. Амурская область в составе: Нижнее течение реки Амур, с островом Сахалин, на север до границ Командорской и Ленской областей с центром в городе Николаевск-на-Амуре. Владивостокская область в составе: от границ Амурской области на севере, до границ Кореи и реки Сунгари на западе с центром во Владивостоке. Квантунская область в составе: Квантунский и Ляодунский полуострова, княжество Цусимское, остров Формоза на правах аренды у Японии переданный в аренду Германской Империи, вся средняя и западная Маньчжурия, с центром в Артуре. Читинская область в составе: От границ Амурской, Ленской и Квантунской областей до озера Байкал с центром в городе Чита. Иркутская область в составе: от границ Ленской и Читинской областей до реки Енисей с центром в городе Иркутске. Томская область в составе: от границ Иркутской области до водораздела реки Иртыш, Западный Саян и Алтай с центром в городе Томске. Тюменская область в составе от границ Томской области до Приуралья с центром в городе Тюмень. Тюменская, Томская и Иркутская области на север до побережья Ледовитого океана. Николай заметил, что по возможности не стали упоминать в названиях местные народы и этнические группы, то есть моменты, связанные с пересмотром позиций по национальному вопросу.

Жутковато, когда понимаешь, что вся эта огромная территория якобы управлялась одним наместником из Владика с аппаратом из пары десятков человек, называя вещи своими именами, никто и ничем там не управлял, то есть "Закон — тайга, а медведь — прокурор". Хочется верить что теперь ситуация начнёт выправляться. И фактически Россия этим указом официально объявила Маньчжурию своей вотчиной, а Кантонский договор ничтожным, что, в общем, де-факто уже давно произошло.

Машенька занималась делами фонда, госпиталями в Кронштадте и на Карповке. С подачи Вдовствующей Императрицы прорабатывается вопрос основания "Морского Дамского Общества" из жён морских офицеров бывших и проходящих службу. В чём-то цели и задачи общества пересекаются с таковыми "Фонда Новик", в чём-то возможности и функции Общества гораздо шире. Возможно Фонд и Общество сольются сразу, а может, будут существовать параллельно...

*— Бушер и Бендераббас, ныне это Бушер и Бендер-Аббас, порты на северном берегу Персидского залива.

Глава 69

Так почти пролетел год...

Николай за этот год вымотался, так, как не выматывался на войне. Получилось, что так или иначе на него оказались завязаны многие десятки дел, начинаний и проектов. Россия словно встряхнулась и просыпалась, ведь пусть внешне не особенно радикальные перемены происходили на глазах. Что-то провозглашалось новыми Императорскими указами, другие изменения начинались без такого афиширования, но они шли, и это чувствовалось. Почти с ужасом затихла Западная Европия, если раньше почти всюду на правах военной силы и угроз экономического и политического характера почти везде прямо или завуалировано рулили бриты или их ставленники, то после звонкого шлепка по морде от всего лишь небольшой эскадры Российского Императорского флота, которая практически все колониальные морские силы англов на востоке унасекомила, джентльмены вели себя удивительно скромно и вежливо. Паника в правительствах Австро-Венгрии и Французской республики почти готова была выплеснуться на улицы. Спокойно взирали на это только новые союзники России — Германия и Дания, а также взятая под покровительство нейтральная Швеция.

При таком раскладе на объявленные свадьбы Императора Георгия Первого и Джахат-Ханум, после крещения Надежды Иоанновны, дочери Персидского Шаха Мозафереддина-Каджара и Цесаревича Михаила и Фами-Но-Мия-Набуко, в крещении Анастасии Иоанновны, дочери Императора Японии Муцухито, съехались представители практически всех монархических домов Европы и не только. Из значимых фигур не прислали представителей и ограничились только послами Английский король Георг и Турецкий султан. Буквально до последнего дня сохранялась интрига, как именно будут происходить свадьбы, вернее в каком порядке и в один день или в разные. Надо полагать, что над этим вопросом всерьёз поломали голову и в Аничковом дворце, ведь многие действия венценосцев несут на себе большую долю символизма и строго регламентированы писаными и не писаными правилами и традициями.

В результате, первой состоялась свадьба Цесаревича Михаила и Анастасии Иоанновны, а через три дня там же в московском Храме Христа-Спасителя венчались Император и здесь же коронованная Императрица Надежда Иоанновна. После в шести дней празднований в Москве, свадебные торжества по железной дороге переехали в столицу, где приезд новобрачных встречали салютом все пушки Петропавловской крепости. Гуляющая толпа заполнила все набережные, дворцовую площадь и почти всю "Царскую дорогу"*, на Неве не было видно воды из-за количества лодок и яхт, ведь крупные суда и корабли в акваторию не пускали. Новобрачным пришлось несколько раз выходить перед ликующей толпой на балконы со стороны набережной и площади. Над городом плыл праздничный колокольный перезвон, ему вторили периодически салютующие пушки крепости и стоящих на невском рейде за Исаакием кораблей. Нас с Николаем включили в свиту Императора, а Машеньку в свиту Вдовствующей Императрицы, а после оказалось, что она теперь ещё и фрейлина молодой Императрицы. Все дни этой сумасшедшей суеты свадебных торжеств мы виделись урывками, в дело пошли все три заказанных накануне кавалерственных платья и ещё два парадных, в одном из которых нам таки удалось пройтись под ручку в общей свадебной колонне свиты молодых.

Поначалу я, как всякая женщина сделала радостную стойку на слово СВАДЬБА, но очень быстро остыла, потому, что ещё при начале подготовки стало понятно, что радостного для нас тут ничего не светит, как той свадебной лошади, у которой, как известно, голова в цветах, а задница в мыле. Но всё в этом мире рано или поздно заканчивается, и жизнь вернулась в нормальное русло. Проведёнными торжествами все участники остались довольны и особенно большого числа ляпов или, не дай Бог, погибших в давках не случилось. Я с радостью смоталась в Клёпу, как повадилась, после того, как выкупили домик на берегу в Кронштадте, где теперь в основном обитали мы, звери и дети, а у дома дежурил пришвартованный к пристани развозной катер, и через час с небольшим можно было уже ступить на набережную Васильевского. Мы с Клёпой имели возможность резвиться, как нравится, ведь на мелководные плёсы вокруг Кронштадта выходили погреться как толстые лещи, так и вкусные судаки, про глупую плотву или налима я даже не говорю. Все мои попытки устроить нашей девчонке личную жизнь разбились об её непонимание, для чего ей это нужно, ведь её семья это люди, а инстинкт как-то не спешил реализовываться. Нет, иногда прилетали ухажёры, но после пары кругов рядом быстро сваливали, да и мелкие все какие-то...

За месяц до свадебных торжеств Николая утвердили на место командующего Черноморским флотом. Указом государя адмирал Скрыдлов был отпущен в полную отставку при мундире и с пенсионом. Не берусь судить, каков он был как флотоводец и командующий по своим деловым и боевым качествам, но на флоте и в Севастополе вёл себя как барин в своей усадьбе, что далеко не лучшим образом отражалось на флоте в целом. Вообще, это не первая отставка в военно-морских верхах, снят с должности генерал-адмирала дядя Императора Алексей Александрович, снят с должности начальника над портами супруг сестры Государя Ксении Александровны "Сандро" (бывший великий князь Александр Михайлович), оправлены в полную отставку контр-адмирал Абаза, вице-адмирал Авелан, вице-адмирал Дубасов и некоторые другие. На должность начальника штаба в Севастополе уже заступил контр-адмирал Андрей Августович Эбергард. Может не имеет Эбергард места в плеяде великих флотоводцев, но штабист прекрасный, умный, местами дотошный и въедливый, как раз настолько, чтобы любой командующий мог не волноваться за свой тыл. К тому же, как ни крути, но его можно причислить к числу понюхавших шимозы артурцев. А в свете планов по умиротворению Османской Порты и уже почти готовых выйти на ходовые испытания первых двух "Пионов", которые с принятием третьего должны принять в планируемом самое непосредственное участие, на Чёрном море требовался боевой адмирал, и Николай заметно волновался.

В связи с этим, количество вопросов, которые ему теперь приходилось ежедневно решать и утряхивать возросло на порядок, а тут ещё свадьбы, со всеми сопутствующими хлопотами. Как-то незаметно и буднично прошёл перевод первых средств из ленных владений, сначала очень не маленькая сумма из канцелярии генерал-адмирала (два полных адмиральских содержания за год выплаченных единомоментно, это серьёзная сумма), но на удивление ненамного меньше денег поступило из налогов собираемых с местных жителей корейцев, немецких колонистов и переселившихся русских казачьих и крестьянских семей, в основном с острова Чеджудо. Самое любопытное, что из местных корейцев самые большие деньги принесли многочисленные деревушки Хенё на побережье. Как подробно описала в письме Сонечка Колчак, оказывается это местные ныряльщицы, среди которых промыслом заняты только женщины, собирающиеся артелями и добывающие морскую живность на мелководье у берегов. Эти морские деликатесы очень высоко ценятся как в материковой Корее, так и в расположенных рядом Японии и прибрежном Китае, куда выловленное вывозится на специально оборудованных затопленными ваннами сампанах и джонках. Вообще, по местным понятиям, это весьма выгодный промысел, а хенё весьма богатые и уважаемые люди, и одна ныряльщица фактически может содержать всю семью, включая мужа и детей на берегу. Приехавшие на острова русские и немецкие колонисты не могут нарадоваться климату и прочим условиям, ведь только пшеница спокойно даёт два урожая в год, но многие переориентировались на садоводство и огородничество. Всеми этими непростыми вопросами на общественных началах там пока занимается жена капитана первого ранга Колчака, который там начальствует над Цусимской базой Русского Императорского флота. Что делать с такой прорвой денег никто в нашей семье не знает, поэтому пока они легли на счёт в банке. Решили, что они нам весьма пригодятся, когда будем обустраиваться в Севастополе, ведь придётся соответствовать статусу, поэтому дом, обстановка и прочее, да и первой даме флота нужно будет более чем просто достойно выглядеть.

Интересное и, как мне думается, правильное решение приняли по нашему красавцу "Новику". Он официально переведён в учебные корабли Балтийского флота, и практически вся команда у него теперь из гардемаринов разных курсов, оставили только несколько унтер-офицеров и всего пять офицеров. Капитаном назначен уже капитан второго ранга Волков, старшим помощником у него капитан второго ранга Левицкий, он же старший артиллерийский офицер. Старший лейтенант Степан Ильич Миллер в должности старшего минного офицера и главного электрика. Капитан корпуса корабельных инженеров Рихард Владимирович Мольмер в должности старшего механика и наш бессменный доктор Георгий Самуилович Рыков, уже защитивший степень доктора медицины в медико-хирургической академии, но не желающий уходить с родного корабля. Вместо нашего корабельного батюшки отца Пафнутия епархия прислала другого, но с ним нам знакомство свести не пришлось. Так, что теперь официальное постоянное место швартовки "Новика" напротив морского корпуса, а право затупить на крейсер на вахту надо ещё заслужить и это высокая честь.

Мне очень понравилось, такое решение, потому, что при всех наших доработках крейсер как боевая единица уже устаревает или устарел, а как подлинный участник победоносной войны, материализованная легенда, для воспитания в нужной тональности молодой смены флота России, очень хорошо и к месту. Ведь как ни крути, а заплатки от японских осколков на бортах, надстройках и трубах это ничем не измеряемая ценность. При этом крейсер не стоит на вечном приколе, на нём выполняются регулярные выходы в Ревель, Гельсингфорс, даже дружественные визиты в Копенгаген и Стокгольм. Во время учебных плаваний производятся регулярные учебные артиллерийские стрельбы и минные пуски, как и постановки учебных якорных и донных мин. В нашей бывшей каюте никто не живёт, там силами ещё Артеньева развёрнут небольшой музей корабля, может это и правильно. Сергей Николаевич не поленился, собрал всю статистику уничтоженных нами судов и кораблей противника, включая все подрывы на выставленных нами минах. Так, что теперь можно точно подсчитать весь тоннаж по каждой категории, хотя здесь снова не всегда можно категорично утверждать, как в Великую Отечественную войну у лётчиков была такая форма учёта сбитых ЛИЧНО и В ГРУППЕ, вот и тут, кто-то дотопил нашего подранка, где-то мы добивали чужого недобитка. Но всё равно ведь интересно, приходится окунаться в описание настоящих реальных морских боёв и сражений, причём не екатерининских времён, а свежих, считай сегодняшних, ведь в ожидаемой войне ещё мало, что успеет измениться кардинально. Почти все наши трофеи представлены на фото или рисунках, могу себе представить, как интересно это изучать будущим флотоводцам. Дважды с борта "Новика" Государь Император принимал парады кораблей Балтийского флота, и проход после приёма парада вдоль строя кораблей на скорости больше тридцати узлов с буруном выше палубы произвёл впечатление на всех.

Перед отбытием на Чёрное море мы всей семьёй навестили наш крейсер. Даже как-то не верится, когда с палубы и мостика видно здание академии изящных искусств и сфинксы на набережной перед ней, а за Невой купол Исаакия и Медный всадник, а не Артурский Восточный бассейн, мыс Тигровый хвост и город у подножия Перепелиной горы. Даже любимая Клёпина канатная бухта на баке на своём законном месте.

Через два дня нам с Николаем на поезде убыть в столицу Черноморского флота принимать дела, как написал Андрей Августович, у запившего горькую бывшего командующего. Неприятно конечно, старые зубры флота уходят, что вполне оправдано, так как многие из них до сих пор грезят парусными фрегатами своей юности, когда выход шлюпа за пределы балтийского моря считался едва ли не подвигом, и на этом фоне шныряющий по всему Чётному морю флот был на голову выше столичного. Да и считай, вся последняя боевая военно-морская слава тоже была на юге, ведь имена Ушакова, Нахимова, Спиридова, Корнилова и многих других это не на Балтике. Там в барской вотчине Скрыдлова нас ждут уже вполне сформировавшиеся привычки и неписанные правила, куда придётся лезть и переделывать или даже ломать с хрустом, возможно об коленку, но в этом тоже часть работы командира. От меня не скрыть все эти мысли и чтобы не мешать я усвистала с Клёпой порезвиться над осенним заливом, в тёплой воде которого ещё много рыбы не успевшей уйти на глубину. Мы как раз так классно пикировали на зазевавшегося подвсплывшего судачка, когда меня вышибло куда-то в темноту...

В первый момент возникло ощущение, словно в Клёпу ударил снаряд главного калибра броненосца, настолько сильно и мощно приложило. Попробовала трепыхнуться, но ничего вначале не вышло, только через некоторое время нащупала тихий дрейф, и стало понемногу становиться светлее...

*— "Царская дорога" — некоторые улицы столицы, имеющие особый статус, так как по ним часто следуют Императорские кортежи. Особый статус заключается в том, что на содержание их в порядке часть денег выделяется из фондов министерства двора. Почти все улицы Царской дороги вымощены торцами лиственничных, дубовых и кедровых плах, что обеспечивает проезжающим экипажам плавность хода и достаточно большую долговечность, хотя амбре летом от впитавшей конскую мочу и навоз деревянной мостовой редкостное, но из песни слова не выкинешь... Почему считалось, что дешевле раз в три года полностью заменять подгнившие деревянные плахи, чем раз на десять пятнадцать лет замостить мостовую торцованным камнем, который при ремонте нужно менять только единицы расколотых, а остальные могут быть установлены заново? Видимо уже тогда чиновники смекнули, что дороги— это есть самый удобный способ перенаправить в свой карман выделяемые средства, то есть сколько не выделяй, до дороги дойдёт только то, за невыполнение чего могут к стенке поставить или на каторгу отправить. Так, что в формуле Дураки-И-Дороги, дураки как раз те, что верят, что за дороги нужно платить деньги. На самом деле, никакого смысла за них платить, надо просто к стенке ставить! Шутка, но в каждой шутке, как известно...

Глава 70

Я сидела в простом, но от этого не переставшем быть каким-то удивительно уютным, сарафане, подо мной было застеленное пледом плетёное кресло. Кроме него на зелёной летней лужайке справа от меня стоял небольшой столик, на котором были какие-то сосуды с напитками, накрытая вышитым рушником ваза с фруктами или выпечкой, а может и ещё с чем. По другую сторону от столика второе кресло, в которое кроме застеленной накидки брошена смятая белая шерстяная шаль ажурной вязки. Щебет птиц, гудение и жужжание мух и пчёл, на небе единичные маленькие белые облачка, мелькнуло по краю сознания воспоминание о песне, про белокрылых лошадок.

Честно сказать, я не очень осматривалась, гораздо приятнее было снова ощутить своё собственное тело, встряхнуть тяжёлой гривой своих волос, рассыпавшихся по спине, провести пальцем по гладкой коже щёк и подбородка без порядком надоевшей Эссеновской адмиральской бороды, хоть он её и стриг, а не отпускал в макаровскую вольницу. Вытянула ноги, оттянула пальчики, такое приятное ощущение, просто не передать словами, откинулась на спинку, приятно тяжело качнулись в такт не зажатые бюстгальтером груди. С трудом подавила желание радостно гикнуть и пробежаться прямо так, как есть босиком по траве.

— Я вижу, ты рада снова вернуться в своё тело? Предполагала, что тебе потребуется время на это, поэтому дала тебе время побыть одной...

— Здравствуйте! — я повернулась на голос, справа подошла молодая женщина в таком же, как у меня белёном сарафане, протянула руку, взяла шаль, накинув на плечи, укуталась в неё, улыбнулась, как-то удивительно мягко и доброжелательно.

— Ой! Прости! Зябну немного. И тебе, здравствовать! — с этими словами мягко опустилась в своё кресло.

— А вы кто?

— Давай на "ТЫ"! В нашей славянской традиции на "ВЫ" — это к чужим и врагам, а к своим на "ТЫ". Можешь называть меня Мария, скорее всего тебе ближе всего именно этот образ.

— Я Варвара. А в каком смысле ОБРАЗ?

— Если грубо и вульгарно, то меня можно назвать богиней этого мира, и на Земле многие меня называют Святой Марией или Девой-Марией, а ещё Богородицей и Богоматерью. Если уж взялась перечислять все свои имена, то равное перечисленным Тара или Дурга, как и Мокошь или в другом варианте перекликается с Параскевой-Пятницей-Бабьей заступницей. Из основного наверно всё. Я ответила на твой вопрос?

— Ответила, не придерёшься, только понятнее не стало...

— А чего ты хочешь понять?

— Ну, например, как я здесь оказалась?

— Здесь ты оказалась довольно просто, тебя выбило из тела после его смерти, а так как я захотела с тобой поговорить, то задержала тебя здесь. На самом деле, далеко не факт, что ты сама бы смогла вернуться в своё настоящее тело, вернее, в то тело, которое для тебя приготовили ловцы душ с той планеты, где ты провела много времени, учась на магиню.

— То есть надо понимать, что Эссен умер?

— Не умер, а убили, но об этом давай позже.

— А ты всю мою память прочитала?

— Всю не всю, скорее основные моменты, чтобы удобнее было общаться. Знаешь, лезть в мелочи и копаться в чужих тайнах — ничего интересного, ты уж поверь.

— А что нам нужно обсудить или узнать, раз меня пришлось тормознуть?

— Не спеши, Варвара! Мне бы хотелось понять, для чего ты полезла в голову адмиралу и перекроила известную тебе историю, ведь особого удовольствия от попадания в голову и тело мужчины и военного ты не испытала, я права?

— Если ты посмотрела в моей голове, то знаешь, что это можно сказать была "идея фикс" моего любимого мужа, вот я так решила ему отдать долг памяти.

— Кстати, про долг памяти. Это ты зря, ведь это оборот касается мёртвых, а ты его зацепила и сейчас его за собой на свою планету прицепом тащишь.

— Как это?

— Ну, ты же когда в межвременье нырнула, хотела не Русско-Японскую войну переиграть, а своего Пашеньку найти. Вот и нашла на свою голову, ты же иногда что-то такое чувствовала, я права?

— Да, что-то вроде было, но я не придавала этому значения, думала, что это часть сознания Николая, в смысле Эссена. Да! А я, правда, его внучка?

— Правда, только не внучка, а правнучка или праправнучка, надо посмотреть. Но ты заметила, что ты подсознательно уходишь от темы про твоего мужа?

— А чего мне от неё уходить?

— Да потому, что ты то его любишь или любила, а вот он тебя не особенно, в общем, нормальный эгоист, и любил он только себя такого любимого, а ты была ему удобна и не более.

— А к чему это нужно было мне сейчас говорить?

— Варя! Ты его утянешь с собой, мне тут такие зайцы не нужны. И там я постараюсь ему тело организовать, есть у меня такое право и возможность, вот и не хочу, чтобы он и там на тебя сел и ножки свесил. Если в прошлой жизни вы были на равных, а может даже, он был образованнее и выше, ведь у него институт, а у тебя за плечами только фельдшерское училище. То теперь ты полноценная магиня, а это уровень почти младших Богов, а он обычный весьма средний мужичок. Я не к тому, что его нужно гнать немедля, просто дай ему себя проявить, а вернее сделать выбор не спеши его на себя взваливать и жизнь всё сама по местам расставит.

— В том, что ты говоришь ничего приятного, но и ничего, что могла бы посчитать категорически недопустимым. То есть я так поняла, что когда я вернусь в свой мир, он получит своё или аналогичное тело, а я вернусь в то тело, которое мне подобрали при первом вызове?

— Так...

— То есть он меня в нём, скорее всего не узнает, и если я не стану ему доказывать, то буду для него не его женой, а незнакомой женщиной. В чём же тогда проверка?

— А проверка как раз в том, что любящие видят своих любимых сквозь все оболочки, вот поэтому любящий продолжает любить и ухаживать даже за изуродованной любимой не замечая её уродства.

— Хорошо! Пусть так и будет, если я не передумаю. А тебе то какой в этом интерес?

— От ваших отношений никакого! А в том, что касается тебя лично, мой интерес прямой и важный!

— Не просветишь?

— Как я тебе уже сказала, я можно сказать Богиня этого мира, и действительно многие годы была покровительницей и защитницей Руси, и нескольких других мест. Но в твоей реальности уже почти победили мои враги, в мире набрали силу поклоняющиеся Момоне и бесам. Ты же помнишь историю, как в твоей реальности везли на Дальний Восток Образ Порт-Артурской Божьей Матери. Можешь себе представить, что Скрыдлов, будучи православным верующим, стал бы пытаться получить икону в своё личное владение? Для чего он многочисленные списки с неё делал? И всячески хотел её у себя оставить, и только прямое вмешательство Вдовствующей Императрицы не дало ему это сделать. И тут вопрос не в том, что вместе с прибытием иконы я бы примчалась и начала файерболами японцев разгонять, кстати, смешная придумка, сгустками плазмы кидаться, надо будет как-нибудь попробовать, но я отвлеклась. Дело в наличии веры у людей, ведь нельзя представить, что письма поздравительные Микадо после Цусимского разгрома пишет православный русский человек!

Да и революцию с гражданской войной при наличии веры и единства в людях не представить. Были ли людьми в твоём понимании все эти революционные Троцкие, Блюмкины и прочие одуревшие от крови мясники, эти экзальтированные бабёнки, которые шалели от крови и власти, устраивали оргии в крови своих расстрелянных или замученных жертв? И вся эта дрянь вдруг оказалась у власти, на деньги заклятых врагов Руси, хочу заметить. Это после тяжёлого похмелья послереволюционной разрухи нашлись в стране здоровые силы и сумели эту вакханалию прекратить и вернуть Русь или то, что осталось от Империи в русло нормального развития.

Почему так страстно и азартно Запад ненавидит и поносит Сталина? Да потому, что под флагами состряпанной опять таки англичанами и записанной Марксом в той же Англии теории, он из неё выделил и сделал основными посылы справедливости и братства, то есть самый что ни на есть православный императив. К слову, у классиков этого нет, в смысле слова вроде есть, только смысл они вкладывают совсем иной. А как пример: в Веймарской послереволюционной республике количество девственниц до брака всего около двадцати процентов, а в Советском Союзе сороковых больше девяноста процентов. Это факты, которые есть и зафиксированы с немецкой педантичностью. То есть Сталинский СССР именно светлая православная держава и иной трактовки быть не может. А его борьба с революционными бесами и их физическое устранение, так с бесами иначе ведь нельзя, тут выбор прямой: или он — или ты, третьего не дано. И начинает подниматься православная страна, или если угодно, держава в основе морали которой лежат православные каноны о справедливости, братстве, сопереживании и любви. В другом варианте можно их сформулировать как известные: Не убий, Не укради, Не прелюбодействуй и прочее, где и в чём это противоречит моральным каноническим требованиям к коммунисту-большевику?

И немедля Запад выкармливает Гитлера, который ведь ничего не придумал, он просто взял готовую квакерскую моральную парадигму, чуть сместил акценты, дескать это специально для немцев и под немцев, но чем положения его Майн Кампф кардинально отличаются от Киплинговского "Бремени Белого Человека"? Ничем, то есть совершенно. Единственно, что выпячено благо немецкого народа и государственности, чтобы это стало политической платформой, а то квакерское "Деньги — это всё, остальное не имеет значения!", немцы ведь могут и не понять.

Вот в результате эта квакерская мораль победила, а по-другому Момона и бесы поклоняющиеся ему. И дело не в том, что деньги как таковые — зло, дело в том, что в погоне за деньгами этот мир катится в пропасть. Общество потребления — это миллиарды работающие на помойку, переработка ресурсов для перевалки результатов труда на свалку. Сколько потребуется времени старательному и азартному человечеству, чтобы извести все ресурсы на планете? Кто слушает и кого интересует, когда здравомыслящие единицы говорят о недопустимости такого хищничества, что нужно использовать возобновляющиеся источники энергии, не загаживать планету и так далее. Зачем и кому нужна такая дурь, это ведь не приносит прибыли сейчас и в мой карман! А после нас хоть потоп!

Можно сказать, что я проиграла, вот только это не моя игра, это выбор самих людей. Боги не водят своих подопечных за ручку, люди не куклы, не имело смысла давать им разум и лишать после этого права выбора и права на ошибки. Это знает любой хороший родитель, что помочь и любить своего ребёнка, это не навязывать ему своего виденья и правил, и нет лучшей благодарности ребёнка своим родителям, если он сам выбрал их путь и ориентиры, это значит всё как родители и воспитатели они сделали правильно. То есть твоя реальность, в которой ты выросла — это и есть мой мир, а теперь благодаря твоему вмешательству возникла развилка и новый мир пойдёт уже по совершенно другому пути, может он свернёт обратно, а может удержится и выберет созидание. Тебе как создательнице за этот мир отвечать теперь. То есть можешь считать, что это теперь ты для этого мира Святая Мария и Богоматерь. Вот для того, чтобы всё это тебе сказать и, если можно так выразиться, передать тебе эстафету на обозначенной развилке, я тебя немного здесь притормозила.

— Это мне теперь по штату ангелы на облачках положены?

— Не ёрничай! Всё ты прекрасно понимаешь.

— Да, в самом деле, вы, что тут все с ума посходили? Зачем мне это нужно?

— Никто тебя не заставлял лезть в историю Русско-Японской войны, а раз влезла, то и ответ сумей держать! Люди не игрушки и ты теперь несёшь за них ответственность, хочешь ты этого или нет.

— А как же твои слова, что я сейчас отправлюсь в свой мир и там мне ещё с мужем разбираться?

— Так и будет! Ты совершенно не обязана сидеть в своём мире и каждому человеку сопли подтирать. История с твоей помощью получила достаточно сильный императив, теперь если ты правильно сделала, мир пойдёт в нужном направлении, если не туда, то можно попробовать как-то скорректировать, сделать ещё один вброс, или не один, думаю, что смысл ты уловила.

— Ладно! Общий смысл понятен... Слушай! Есть у меня вопрос... Друзья мужа, ну, ты ведь мою память смотрела, там компания инженеров-мореманов-историков была...

— Да. Помню...

— Вот они спорили, что во время Русско-Японской войны произошло просто фантастическое количество "удивительных случайностей" и почему-то почти все не в нашу пользу, словно японцам кто-то подыгрывал...

— Это очень неприятная история. Для меня неприятная. Есть у меня подозрение, что мои враги сумели внедрить к адмиралу Того знания о всём ходе войны, а уж он, будучи не глупым человеком и талантливым военачальником ими с умом распорядился. А главное, что в исходной истории только "Золотых снарядов" у русских было три, а у японцев ни одного. Но, здесь довольно простое объяснение, у японцев практически не было бронебойных снарядов и они использовали фугасно-осколочные с пикриновой кислотой-шимозой, которые при всём шуме и дыме нормальную броню броненосцев пробить не могли и попасть в жизненно-важное заброневое пространство, чтобы был "Золотой" эффект у них получиться не могло. А вот русские бронебойные болванки, хоть и имели тугие взрыватели, но проникали куда следует исправно и достаточно часто срабатывали, особенно, когда при пробитии достаточного слоя брони успевал взвестить даже самый тугой взрыватель. Но в вашей истории около десятка снарядов в жизненно-важные места попали, но не взорвались. То есть, даже чисто статистически, половина или треть взорвись и вот вам "Золотой снаряд". То есть кто-то ещё и блокировал срабатывание этих взрывателей...

— То есть они были правы и вмешательство было... А как в твоей Истинной истории события развивались, что ты говоришь о вмешательстве?

— В моей истории вообще многое было иначе. Японцы же пытались выйти на уровень ведущих европейских политических игроков, поэтому у нас войну поначалу вели по всем принятым правилам и канонам. То есть войну объявили заранее, но тупость и жадность русского посланника в Корее, не позволила уйти "Варягу", ушёл только "Кореец", и, кстати, благополучно пришёл в Артур до начала войны, а потом вместе с также избежавшем блокирования в Шанхае "Маньчжуром" успешно с моря поддерживали наши войска на суше. "Варяг" же до последнего ждал багаж посланника, где у него была какая-то ужасно дорогая коллекция. В результате, когда он, наконец, уходил из Чемульпо, в море его ждал тот же броненосный крейсер "Асама", правда, только с миноносцами. В результате начался бой, где Руднев как и русские артиллеристы профессионально показали себя довольно слабо. И бой уже склонялся в пользу японцев, когда очередной неудачный манёвр раненого Руднева в итоге сыграл в нашу пользу. Имея обширные повреждения и появившиеся затопления, Руднев видимо решил прикрыться островами, а может подумал, что во внутреннюю акваторию противник за ним не полезет, словом, стал уходить к острову Филипп (Хэридо), где плотно, как топор в суковатой чурке засел на камни.

Видимо из-за задымления от пожаров или излишней самоуверенности, капитан первого ранга Ясиро Рокуро очень приблизился, вот тут и сработали русские бронебойные снаряды. Один снаряд влетел в броневую рубку, где капитан погиб, как и остальные в рубке, и на достаточное время корабль остался без управления, а переложенный руль вынес крейсер на мель напротив "Варяга". Только в отличие от русского, крейсер "Асама" на камнях оказался с креном и вести огонь могли только три шестидюймовые пушки и две трёхдюймовки, в то время, как у "Варяга" пять шестидюймовок и четыре трёхдюймовки. При этом у нас ещё оставались бронебойные снаряды, а у фугасных японских проникающее действие для такого калибра никакое. Топить машины и бороться с затоплениями уже не требовалось, поэтому машинные и трюмные команды поднялись и усилили расчёты и пожарные партии, не смотря на страшные потери от японских фугасов, смогли обеспечить ведение огня. Мужество русских моряков никто никогда сомнению не подвергал, а при малой дистанции и отсутствии качки, артиллеристы "Варяга" начали разносить "Асаму" на запчасти. И вот тут случился первый в этой войне "Золотой снаряд", когда сдетонировал боезапас башни главного калибра, от чего корабль разломился на две части. Под прикрытием дыма японские миноносцы провели успешную торпедную атаку и буквально через минуту после взрыва на "Асаме" взорвались три японские торпеды. Правда в "Варяг" попала только одна, две взорвались на камнях, но и этого избитому крейсеру хватило, тем более, что противник уже был уничтожен, и остатки экипажа стали спасаться. После этого беспримерного по накалу и мужеству боя не было ни одного не раненого, в живых осталось всего тридцать семь матросов и унтеров. Капитан и все офицеры погибли. У японцев в живых остались почти сто человек, исходя из чего они громко заявляли о своей победе в этом бою. Всех русских раненых принял на борт германский крейсер-стационер, чтобы доставить для лечения в Циндао, так как это самый близкий пункт, где есть развёрнутый европейский госпиталь.

Ты думаешь, это я так здорово разбираюсь в этих военно-морских тонкостях? Просто я почти процитировала историческое исследование по этой теме. Вот на этом примере можешь сама судить о том, как происходила в моей истории эта война. Адмирал Старк так и не решился дать сражение основным силам японского флота, но это довольно успешно сделал прибывший адмирал Макаров. По результатам сражения ни одна сторона не потеряла ни одного корабля, а ремонтные мощности у японцев ближе и больше. Поэтому после паузы война на море развернулась с новой силой. В результате, после прибытия отряда контр-адмирала Вирениуса, состоялось второе генеральное сражение, где японцы понесли серьёзные потери в линейных силах. И можно сказать, что русские получили перевес на море. Но на суше наши войска проявляли удручающую пассивность, что свело это преимущество на нет. Война затягивалась, вмешалась и показала себя во всей красе Британия, когда отказалась пропустить и заблокировала датские проливы для второй тихоокеанской эскадры. Но это не спасло японский флот от поражения, в столкновении с русским броненосным отрядом японцы от "Золотого снаряда" потеряли флагманский броненосец "Микаса", на котором погиб адмирал Того. Флот принял под командование вице-адмирал Ямамото Гомбей. В этом же сражении был тяжело ранен адмирал Макаров и флот принял Андрей Андреевич Вирениус. И фактически море стало русским, что позволило взять в блокаду не только перевозки в Корею, но и снабжение самой Японии. Наступило довольно шаткое равновесие: море русское, а на суше побеждают японцы и даже уже заблокировали с суши базу флота Артур, а наши войска отбросили за Мукден.

Вот тут Витте и Безобразов, с официальным представителем Императора Николая Второго — Великим Князем Александром Михайловичем выезжают в Вену на переговоры о мире с Японией и заключают его на таких условиях, что иначе как оскорблением это в стране не воспринималось. Россия полностью уходит из Манчжурии и Кореи, с запретом пользоваться проложенной через Харбин железной дорогой. Насовсем отдаёт Японии Сахалин и все Курильские острова, а полуостров Камчатку и Командорские острова в аренду на тридцать лет. И выплачивает отступные, которые тут же оказались готовы предоставить кредитом в золоте банкиры семьи Ротшильдов, про условия кредита, наверно можно даже не упоминать. Увидев реакция в стране, Николай Второй подписывать договор отказался. Генералы Юденич, Данилов, Линевич, Штакельберг и Баумгартен в ставке Сибирской армии арестовали командующих наместника Алексеева, военного министра Куропаткина и командующего корпусом Самсонова. Взяли на себя командование и начали наступление фактически по всему фронту. Не имеющие полноценного подвоза армии Куроки и Оку фронт смогли удерживать всего в течение нескольких дней, после чего начали откатываться к Корее. Генералы понимая, что такое самоволие им не простят, тайно посылают Юденича, как самого решительного в Петербург, где он тайно проводит переговоры с Великим князем Михаилом. Буквально в это же время заболевает и умирает от лёгочного кровотечения Цесаревич Алексей, Императрица "подвигается рассудком", Николай пишет отречение в пользу брата и под давлением Юденича Михаил соглашается принять корону. Новый договор с Японией заключается уже во Владивостоке, когда деблокирован порт-Артур, японские войска пытаются закрепиться на горных рубежах, на подходах к Пхеньяну и Цинампо, остатки армии Ноги прижаты к берегу в районе Бицзыво. Фактически это капитуляция Японии, с наложением тяжёлой контрибуции и по требованию Англии, как одного из основных кредиторов Японии введение внешнего управления, с отторжением в пользу Британии в счёт погашения долгов Формозы, Окинавы и всего архипелага Рюкю.

В России фактически военная диктатура, генерал Юденич становится главой правительства и советником Императора, и так решительно начинает "пропалывать революционно-либеральную грядку", что всяческое фрондирование и длинные языки многих привели на угольные прииски Сахалина, а большинство в петлю. Фактически до своей смерти в тысяча девятьсот тридцать пятом году управлял страной стальной волей и железной рукой. Хорошо знакомый с Кавказом и Закавказьем, проводит несколько операций "умирения" на Кавказе и в горном Крыму, в результате появляется больше полутора миллионов рабочих для постройки железной дороги до Романова-на-Мурмане и Печенги, а так же рабочих на добыче соли и в забайкальских рудниках, в том числе золотых. Все эти сыны гор оказались весьма способными к труду под надзором конвоя из Терских казаков. На этом фоне, периодически бывшие волнения в ханствах и городах Бухара, Фергана, Самарканд и прочих, как по мановению волшебной палочки прекратились, и все местные ханы и беи стали удивительно радушны и покладисты.

В разгоревшейся вскоре большой европейской войне удержал жёсткий нейтралитет России, а главное, на второй год войны разработал и фактически провёл уникальную военную операцию по взятию под контроль всей Ванской и Карской областей Турции. Когда после жестокой резни армян в Ванском округе официально объявил турецкому послу, что Россия не считает себя в состоянии войны с Отоманской Портой, просто вынуждена принять под защиту единоверцев и прекратить насилие и просит турецкого султана не препятствовать проведению операции, чтобы не вызвать войны между нашими странами. В результате, двумя сходящимися у Босфора клиньями максимально быстро и жёстко подавляя любое сопротивление две русские армии уже через двадцать шесть дней полностью контролировали весь азиатский берег Босфора и черноморское побережье до Кавказа с Карской областью и прилегающими районами. К моменту, когда навстречу смогла выдвинуться турецкая армия, по всей линии соприкосновения уже были возведены надёжные оборонительные укрепления, а Стамбул известили, что свою задачу русские войска выполнили и дальше не пойдут. Словом, если вы не одумаетесь, то можем ведь и передумать... Ещё через три месяца изнуряющих переговоров был кардинально изменён статус проливов Босфор и Дарданеллы, теперь, ни о каком особом режиме пропуска для русских судов и кораблей речь не шла, а русские батареи на скалистых возвышенностях восточного берега Босфора убеждали даже самых непонятливых. Конечно, было много визга и криков во всех европических столицах, но не громко, потому, что шла большая война, а обидевшиеся русские ведь могут выступить и на стороне противника. В связи с начавшейся неподалёку войной, был пересмотрен статус королевства Польского и Великого герцогства Финляндского. После прокатившихся манифестаций резко увеличилось число работников на рудниках и строительстве железной дороги, где панов и горячих блондинов с радостью приняли в свою семью смуглые дети Кавказа и Крыма. А на освободившиеся земли стали решительно переселять русских из перенаселённых центральных областей. На всей территории России стал обязателен русский язык, поэтому чиновник даже говорящий с акцентом не имел шансов на сколько-нибудь значимый пост, да и вообще заниматься чем-нибудь, кроме выпаса скота или ковыряния в земле. Так, что родители сами нанимали учителей и заставляли детей учить русский язык.

Но всё конечно не так безоблачно и после смерти Великого Тирана, в России началась такая вакханалия, что ваша Хрущёвская оттепель и Горбачёвская перестройка — нервно курят в стороне. Хоть Империя и не развалилась, но почти на тридцать лет погрузилась в хаос, как в смутные времена. Пока внук Императора Михаила, не отменил положения конституции ограничивающие монарха и не объявил о возложении на себя обязанностей самодержавного управителя страны...

— И как? Ему удалось?

— Не знаю. Вот видимо где-то здесь и произошёл перехват исторической линии. Кто-то вклинился в историю на стороне Японии и появилась ваша реальность. Но всё бы ничего, отпочковалась новая реальность, а я бы осталась там, но меня выкинуло из той реальности, видимо она была уничтожена, а ваша стала единственной до последнего времени...

— А теперь с новой или старой реальностью такое не может произойти?

— Теперь нет, мы же женщины, а против нас кто-то пытался нахрапом. Понимаешь?!

— Погоди, а это то тут при чём?

— Просто, в тот раз я была не готова, а теперь такой фокус уже не пройдёт. Ведь если женщина за что-то отвечает, то относится к этому, как мать. То есть как на ветру, дуб вырвет, а траву просто пригнет, но она останется. Сила она ведь тоже разная...

— А подробности можно?

— Почему многие древние народы в божествах видели женское начало?

— В каком смысле? Тем более, что насколько я знаю, почти во всех религиях Бог — это как раз мужчина.

— Ну, мальчикам же нужно своими отростками меряться, а в этом как они могут потерпеть, что над ними Богиня, а не Бог, вот и придумали. И заметь, "во всех" ты имеешь ввиду отредактированные современные учения. Но современный человек уже настолько далёк от природы, а значит и от понимания божественного, что веры ему маловато. А вот если вспомним религии времён и народов от природы не успевших далеко уйти, то там всё и сразу встаёт на свои места. К примеру, древнеславянские Боги, крутые ребята, отвечают за гром или за успех в битвах, за огонь, дождь и прочее, но всё это игры в песочнице, когда на сцену выходит Земля-Матушка, и её проявление Мокошь. К слову, Солнце у славян — Ярило, то есть нечто среднего, но не мужского рода. Или в индуистский пантеон, кого там только нет, все бегают, у всех свои фишки, но когда сердится Тара, переходя в свою гневную ипостась, то в мире наступает тишина, потому, что все спрятались и не отсвечивают. И никто из индусов даже не может отдифференцировать нюансы формально божеств с женским началом. То есть Кали — богиня разрушения, Тара — богиня созидания, Дурга — это вроде как просто гневная ипостась Тары, но суньтесь чуть глубже и окажется, что отличить эти персоналии одну от другой нельзя, потому, что это и есть БОГ, а все Шивы, Кришны и Ко, это так, мальчики из соседней деревни, просто драться любят. И таких примеров куча. Ну, давай ещё показательный и простой.

На Байкале бывают страшные ветры, Байкал вообще озеро суровое. Вот и придуманы сказки о местных Богах. Так северный ветер — Баргузин, не сильно ему уступает его противник с юга — Култук, но оба богатыря-Бога-ветра сразу прячутся и сидят тихонечко как мышь под веником, если выходит погулять ветер-Богиня Сарма. Ни добавить, ни убавить. Так, что во всех мирах ими правят Богини, а Боги всегда в помощниках. Потому, что мальчики играются и легко могут заиграться, а женщина всегда мать, то есть уровень ответственности исходно на порядок выше.

— К чему был этот спич?

— К тому, что ты возмутилась с протестом, но при этом уже начала примеривать на себя озвученную роль, потому, что уже поняла, что кашу заварила и несёшь ответственность. Мужчина бы на твоём месте сдался только жёстко припёртый неубиваемыми доводами и аргументами, потому, что до глубокой старости каждый остаётся игрун-пацан, стоит чуть глубже копнуть.

— Ладно! Мужики все козлы, столько раз слышала... Что мне теперь делать то?

— Да, при чём здесь КОЗЛЫ, не в этом дело. Просто каждому своё. А тебе, как мы с тобой закончим, отправишься к своим, там живи, развивайся, набирайся ума, силы, опыта, а когда потребует твой мир, он сам тебя, откуда угодно выдернет и озадачит! Ты же помнишь, что мы в ответе за тех, кого приручили...

— То есть ты меня больше не задерживаешь?

— Конечно, ты абсолютно свободна.

— И почему я ещё здесь?

— Наверно потому, что ещё не поняла, что тебе нужно досмотреть, что именно на Земле случилось, как говорят, хвосты подчистить.

— Да, наверно ты права...

Глава 71

Эпилог и послесловие

Вице-адмирал Российского Императорского флота, князь Николай Оттович фон Эссен-Цусимский очень спешил и, выйдя из Адмиралтейства, взял пролётку. В какой-то момент у него мелькнула мысль, что эту коляску и сутулого парня на облучке он уже где-то видел, но он её досадливо отогнал, и без таких глупостей было о чём подумать. Буквально через несколько минут, на углу Большой Морской на облучок притормозившей коляски запрыгнула какая-то экзальтированная девица и успела крикнуть: "Смерть царскому сатрапу!" — и грянул взрыв...

Никто из многочисленной гуляющей столичной публики не успел разглядеть, что перед взрывом, когда дёргали торчащий у ног шнурок, кучер и девица низко пригнулись. Наивные, им ведь обещали их товарищи, что если пригнуться, то взрыв их не заденет, и риска никакого нет. Больше пятидесяти килограммов новейшего французского тола плотно уложенные в багажный сундук над задней осью коляски, сразу за пассажирской спинкой, рванули, как им и полагалось. В паре кварталов не осталось ни одного целого оконного стекла, от девицы чудом уцелела только дурацкая шляпка, от адмирала, кучера и экипажа остались только непонятные ошмётки и передняя часть лошади с обломками оглобель, которые нашли в шестидесяти саженях от места взрыва под стеной дома, куда всё отбросило. В мостовой взрывом выбило яму глубиной чуть меньше аршина и диаметром больше полутора саженей. Кроме седоков, погибло восемнадцать прохожих, было ранено и контужено больше четырёх десятков. Ни одна партия или группа революционеров официально не заявила о своём участии в этом убийстве. Шумно начатое расследование через несколько месяцев тихо прекратилось.

То, что собрали на месте взрыва, похоронили в закрытом гробу на кладбище Александро-Невской лавры, за гробом кроме семьи шли Император и Цесаревич с жёнами и Вдовствующая Императрица, но могила особенным почтением не пользуется, потому, что собрали и похоронили всё, то есть и террористов... Местом поминания русского адмирала стал бюст в Александровском скверике со стороны Дворцовой площади установленный в годовщину смерти.

Через три года...

Отряд из трёх новейших линейных кораблей Российского Императорского флота: флагманский и головной в серии — "Пион" под командованием капитана первого ранга Бахирева и флагом командующего отрядом контр-адмирала Рейценштейна, "Тюльпан" под командованием капитана первого ранга Артеньева и "Азалия" под командованием капитана первого ранга Кроуна, в сопровождении четырёх танкеров под перевозку в танках более шести тысяч тонн нефтяной топливной смеси, и вспомогательного отряда из шести эскадренных миноносцев новой конструкции: "Волхонка", "Арбат", "Сретенка", "Таганка", "Лубянка" и "Остоженка"*, незаметно для британских агентов прошёл Магеллановым проливом и растворился в просторах Атлантики. Конечно, издали их наверно видели, но вблизи отчётливо их рассмотреть не удалось никому, тем более, что эти корабли непривычных форм не дымили подобно проснувшимся вулканам, как их угольные собратья, так, что наличие на них Андреевских флагов осталось для всех тайной. Когда в ночное время дежуривший у Гибралтара английский бронепалубный крейсер заметил непонятные огни, то поначалу не придал им особенного значения, а при попытке сблизиться оказалось, что суда движутся со скоростью около семнадцати узлов. А это потребовало бы срочно поднимать дополнительную вахту кочегаров, потом пускаться в погоню без особых шансов, при этом, поэтому капитан крейсера даже не стал ничего заносить в судовой журнал. Тем временем отряд продолжил движение на восток Средиземного моря. Через двое суток, отряд прошёл между Мальтой и Сицилией, а к вечеру бросил якоря у малоизвестного греческого островка и начал последнюю бункеровку из танкеров. Скоро танкеры и эсминец "Сретенка" ушли в Пирей, где первые должны были остаться на стоянке до получения новых указаний. Командиру эсминца вставшего за танкерами на дальнем рейде через посольство предстояло отправить командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Йессену телеграмму: ВСЕ ЦВЕТЫ ДОСТАВЛЕНЫ ПО ВСЕМ МОСКОВСКИМ АДРЕСАМ СОГЛАСНО ЗАКАЗА ТЧК ВОДЫ ДЛЯ ПОЛИВА ХВАТИЛО ТЧК СОСЕДЕЙ НЕ ПОТРЕВОЖИЛИ ТЧК ЖДЕМ НОВЫЕ ЗАКАЗЫ ТЧК ГОТОВЫ ПРИНЯТЬ ГОСТЕЙ ТЧК ЦВЕТОЧНИЦА. Не трудно представить, как обрадовало Карла Петровича, что все корабли без фатальных проблем добрались до Греции, отряд не заметили, топлива хватило, осталось только назначить дату операции...

Вот уже третий месяц шла странная война. За месяц до её начала Российская Империя выдвинула официальный ультиматум правительству Османской Империи, в месячный срок добровольно передать под полный контроль Черноморского флота проливы Босфор и Дарданеллы с прилегающим побережьем для контроля мореходства и размещения русских гарнизонов. После того, как срок ультиматума истёк, на Турцию двинулись две русские армии, одна с Кавказа на Карс и вдоль черноморского побережья, другая форсировала Дунай, частью была пропущена через территорию Болгарии и двинулась на Стамбул. При этом у всех создавалось впечатление, что воевать русские не хотят, потому, что, даже наткнувшись на не сильно укреплённые позиции, войска сразу начинали окапываться и, подведя артиллерию, не особо усердствуя, обрабатывать противника артиллерийским огнём. И если со стороны Болгарии продвижение было очень медленным, то Кавказская армия двигалась заметно быстрее, но, тоже не устраивая лобовые атаки на укреплённые рубежи. Просто из-за специфики театра, уже несколько раз получалось, что после остановки русских войск перед очередным укреплённым рубежом, через день или два турецкие военачальники обнаруживали в своём тылу русские войска. Они быстро понимали, что почти отрезаны пути для отхода и снабжения, и быстро принималось решение отступить на более удобные позиции, пока ещё есть шанс это сделать. Но всё это шло вяло и дало османам полностью отмобилизовать свою армию, перебросить к местам боёв, а также усилить пограничье со стороны Персии, где, как известно, расквартирован туркестанский корпус урусов. Черноморский флот вообще никакой активности, кроме перевозки в интересах армии в порты Болгарии и кавказского побережья не предпринимал. Все три броненосца типа "Бородино" и остальные силы флота отстаивались в гаванях Севастополя. Турки даже не стали заваливать минами Босфор, ведь им самим требовалось возить уголь из Зонгулдака и войска на запад. Верные союзническим обязательствам Британцы прислали в Стамбул три броненосных крейсера типа "Кинг Альфред" и один броненосец улучшенного типа "Канопус" из состава средиземноморской эскадры. Старенькие конечно корабли, но с учётом того, что у Турции не имелось ни одного корабля возрастом младше тридцати лет, а Черноморский флот пребывал в демонстративной спячке, этих сил казалось даже больше, чем нужно.

Только вдруг начали происходить странные вещи, но мало кто обратил на них внимание. С рейда Пирея вдруг снялись три зафрахтованных немцами и греками пассажирских лайнера, на которых почему-то оказалось удивительно много молодых мужчин, у многих из которых явственно просматривалась военная выправка. Кроме них, с рейда снялись два больших парохода под флагами Доброфлота. Ушёл и заходивший на рейд эсминец непривычных форм. А через день под вечер вдруг снялся и двинулся в неизвестном направлении почти весь Черноморский флот, причём вышли не только и не столько линейные силы, а ещё почти все суда обеспечения, тральщики и миноносцы. Большой груженый караван судов в ту же ночь вышел из Батума. Утром через два дня перед батареями на входе в Дарданеллы появились корабли с незнакомыми силуэтами, которые с дальних дистанций открыли убийственно точный огонь по турецким береговым батареям, а с лайнеров в шлюпки стал явно высаживаться десант, который оказался на западном берегу уже через тридцать минут, но препятствовать ему было уже некому и нечем. Аналогичный десант на восточном берегу был высажен через час. А неизвестные корабли несколькими залпами главного калибра сровнявшие турецкие батареи с землёй уже двигались дальше к Мраморному морю. В Стамбуле пока ещё не получили известий об этом, но уже началась паника, потому, что пришли известия о том, что в Босфор входит Черноморский флот, а неизвестно откуда взявшийся многочисленный десант атакует с суши. Почти все береговые батареи на обоих берегах захвачены, а те, что ещё сопротивляются, перспектив на долгую оборону не имеют, так как по ним прямой наводкой ведут огонь главным калибром русские броненосцы, а штурмующему десанту помогают огнём подошедшие к берегу канонерки и транспорты с развёрнутой на палубах артиллерией. Когда командующий отрядом английских кораблей английский командор уже собирался выводить свои корабли навстречу Черноморскому флоту, поступила информация, что неизвестные корабли под Андреевскими флагами уже фактически вошли в Мраморное море, потому, что задержать их не смогли. Командор решил не спешить, а сначала получить указания из адмиралтейства, где ничего не знали и рекомендовали ждать прояснения обстановки.

Тем временем Черноморцы продолжали форсировать Босфор, а под утро на рейд Стамбула вошли два корабля под Андреевскими флагами. Англичане сразу открыли огонь и стреляли неплохо, только четыре двенадцатидюймовки и двенадцать восьмидюймовок главного калибра против двадцати четырёх четырнадцатидюймовок, это не аргумент. Через двадцать минут рёва главных морских калибров на пистолетной дистанции и один английский крейсер взорвался. У броненосца и второго крейсера крен в сторону подбойного борта нарастал на глазах и приближался к критическому для возможности ведения артиллерийского огня. Последний крейсер ещё держался, но не потому, что такой живучий, просто по нему ещё фактически не стреляли. До его капитана дошло, что его снаряды не наносят практически никакого вреда противнику, а в ответ прилетают более чем убедительные четырнадцати дюймовые чемоданы, и даже от внимания трёх стволов только одной башни русского корабля его крейсер встряхивает от киля до клотика, и вопрос смертельного финиша есть только фактор статистики, а не обсуждения такой вероятности. Он приказал спустить флаг, расклепал якорную цепь и направил крейсер к причалам с целью снять команду и под шумок затопить корабль, ведь джентльмен, как всем известно, хозяин своего слова. Скоро броненосец лёг на борт и затонул, один крейсер высадив команду теперь тонул у причала, другой тонул на ровном киле не спустив флаг, видимо, после неудачной попытки контр-затопления. После подавления единственной реальной силы в порту, корабли перенесли огонь на дворец Долма-Бахче и казармы дворцовой гвардии. Два подошедших чуть позже небольших корабля убедительными залпами своих стодвадцатимиллиметровок поперёк курсов, объяснили всем пытающимся уйти судам в порту, что планов выпускать их в ближайшее время из порта, у серьёзных военных дядек нет. Думаю, что у султана возник реальный повод подумать о бренности всего сущего. Тем более, что было совершенно непонятно что делать? Все имеющиеся у него силы могли противостоять противнику на суше, но на суше никто не нападал, а вот противостоять обстрелу крупнокалиберными снарядами возможности не имелось никакой. Султан отдал приказ на оба фронта немедленно выдвинуть войска для защиты столицы и покинул обстреливаемый дворец и город. Только вот куда дальше двигаться было совершенно не понятно. Ведь специфика устройства верхушки Османской империи такова, что кроме султана практически такие же права на престол имеют ещё не меньше сотни кандидатов, поэтому очень мало турецких султанов умерли своей смертью, а очередная смена султана или главного визиря (кстати, тоже чаще всего из родственников) воспринимается турками как известие о приходе весны, любопытно конечно, но есть вещи и поважнее.

Турецкие командующие, получившие категоричные приказы из столицы, в первую очередь озаботились тем, что пока они тут воюют в столице происходят важные вещи. То есть после всех фронтовых геройств можно остаться голым и крайним, и если не хочется такого развития событий, то необходимо быть в гуще событий, то есть на месте или вблизи. Может я наговариваю на турецких генералов, и на самом деле все они прежде всего верные султану и Турции патриоты, но факт остаётся фактом, ведь почти все после получения известий из Стамбула взяв минимум самых боеспособных войск двинулись к столице, тем более, что русские войска так удивительно пассивны. Вот только на следующий же день позиции оставленных войск, как на западе, так и на востоке вдруг подверглись яростным мощным атакам после внезапной серьёзной артподготовки. Оставшиеся без командования деморализованные войска частью побежали, а другие начали сдаваться в плен под панические слухи о падении Стамбула. А если добавить, что одновременно выступил из Персии усиленный Туркестанский корпус, то говорить об обороне как таковой и удержании фронта смысла уже не имело.

Тем временем вошедшие на рейд Стамбула неизвестные корабли не предпринимали никаких особенных действий, если не считать продолжающийся беспокоящий обстрел турецкой столицы, только теперь под обстрелом оказались не только султанский дворец и казармы гвардии, а ещё и богатые кварталы. О том, чтобы этому противодействовать никто не помышлял, потому, как убедительный борт выступающего из-под воды затопленного у причала английского крейсера, и память о других кораблях "Великой" Британии, об одном из которых сейчас напоминала только торчащая из воды верхушка мачты, на которой чудом сохранился гордый английский флаг. Не менее убедительно выглядели ошмётки оставшиеся от попытавшейся развернуться на берегу батареи, после того, как её перепахали фугасы кошмарного морского калибра. Пытающиеся что-то выяснить лодки немедленно отгонялись предупредительными винтовочными выстрелами, а в сторону самых настырных выдвигались малые корабли, после чего желание приблизиться и утолить своё любопытство у всех иссякало. Через день в гавань вошли два броненосца Черноморского флота с пятью миноносцами типа "Сокол", и тоже не стали высаживать десант или причаливать, броненосцы присоединились к обстрелу, а миноносцы к патрулированию акватории.

Султан после эвакуации из дворца собрал вокруг себя остатки дворцовой гвардии и решил переправляться на восточный берег, потому, как резонно рассудил, что вероятность выдвижения к Стамбулу русских войск слишком велика, и опасность с запада значительно перевешивает опасность с восточного направления. Верные нукеры нашли какую-то рыбацкую паровую шхуну, в которую смогли набиться всей толпой и отплыли на юг через Мраморное море. Видимо Аллах не совсем отвернулся от правоверных и они сумели преодолеть водную преграду и двинулись на юг в сторону Измира.

Богатым обычно очень не нравится, когда на их головы падают взрывающиеся крупнокалиберные железки. Начавший исход из Стамбула султан, как и положено правителю оказался первым, за ним стали покидать столицу самые богатые, следом побежали проживающие в Стамбуле европейцы, да и все, кто решил, что находиться под обстрелом не входит в число его жизненных принципов. То есть появилась замечательная возможность успеть пограбить и разбогатеть для не слишком щепетильных из турецкоподданных. А где грабежи, там и пожары, не считая тех, что возникли от обстрела. Словом, Стамбул горел, беглецы из него заполнили все окрестные дороги, а со стороны в этот растревоженный муравейник вклинились подходящие войска, уставшие от форсированного марша, но уже понимающие, что возможности спокойно отдохнуть и привести себя в порядок не предвидится. Поэтому сказать, что турецкие военные не были благодушны, это слишком мягкая формулировка, для описания их озлобленности. Но врага не было, вернее не было врага, с которым можно было что-либо сделать, потому, что стреляющие бронированные монстры в порту под категорию, на ком можно выместить свою злость явно не подпадали. Султана не было и где он не известно, столица горит, основная часть судов заперты в порту и ничего не понятно.

Через пять дней к южному входу в Дарданеллы подошла вся средиземноморская эскадра Королевского флота. Каково же было удивление англичан, когда они увидели, что их встречает всего один корабль русских с незнакомым силуэтом, но Андреевский флаг места для сомнений не оставил. При приближении англичан, русские двинулись навстречу и подняли сигнал "Остановиться и принять досмотровые партии!", на что бриты разумеется немедленно ответили своим главным калибром. В ответ русский корабль развернулся и вдруг развил неожиданно высокую скорость и, по сути, сделал кроссинг, и из-за состворивания огонь по нему мог вести практически только головной броненосец, а вот когда всем бортом, наконец, открыл огонь русский корабль, английскому адмиралу перестало быть весело. Потому, что оказаться под накрытием дюжины четырнадцатидюймовых орудий — это совсем не то, что желают своим чадам любящие мамочки. Кроме этого, за счёт состворивания колонны, большая часть перелётов тоже находила свои жертвы среди кораблей английской линии. Английский адмирал отдал команду к последовательному повороту на четыре румба влево, надеясь таким манёвром вывести свои корабли из створа и эллипса рассеивания и дать возможность вести огонь остальным кораблям эскадры. Но проклятый русский развернулся на обратный курс и снова развил очень большую скорость и скоро делал палочку кроссинга уже для нового курса. При этом во время своих манёвров русский не давал сближаться с ним на комфортную дистанцию огня, а на такой дистанции у англичан полтора процента попаданий считается хорошим результатом, но у русского точность была пугающе высокой, да и взрывы в несколько раз сильнее до сих пор начинённых чёрным порохом английских снарядов. На двух кораблях уже пылали пожары, а флагман управлялся машинами, потому, что переложенный руль после очередного попадания заклинило, хорошо, что в не сильно отклонённым от диаметральной плоскости положении. Но английские моряки не привыкли отступать, ведь порода олицетворяющая их страну это бульдог, который пусть не имеет изящества французской левретки, но отступать не приучен и упорством славен. Поэтому, не смотря на уже понесённые потери в экипажах, нанесённый кораблям ущерб, продолжающийся огонь маневрирующего противника, эскадра шла своим курсом. Вдруг под бортом флагмана встал фонтан минного подрыва, корабль рыскнул, и не в состоянии больше управляться повалился в левую циркуляцию. К имеющемуся крену стал добавляться новый, а аварийные партии ещё не доложили о полученных повреждениях, когда прогремел второй подрыв. Корабли вообще очень не любят, когда им взрывы бьют в слабо защищённые днище и подводный борт. Второй взрыв превысил возможности плавучести корабля и уже через десяток минут команда стала спасаться в меру сил и умений, а корабль остановился и начал ложиться на борт. Кочегары полностью выполнили свой долг, и взрыва котлов не произошло. Колонна кораблей начала решительно отрабатывать задним ходом, это приветствовалось артиллеристами русского корабля, что может быть приятнее такой плотной скученной цели? В результате строй смешался и корабли, покинув линию, поворачивали и отходили каждый, сам по себе и как получится. В этой суматохе и продолжающих рваться снарядах, ещё два корабля получили значительные повреждения. Англичане уже почти прекратили огонь, только изредка огрызаясь главным калибром, потому, что только он доставал до проклятого русского, который трусливо спрятался за минной позицией. С затонувшего флагмана удалось спасти больше семидесяти процентов команды, во главе с командующим. Английская эскадра отошла за пределы эффективного огня русского корабля и легла в дрейф, чтобы потушить пожары, завести пластыри, и вообще разобраться со своими потерями и ситуацией. А потери были чувствительными. Не считая затонувший новейший флагманский броненосец, ещё два броненосца однозначно были не в состоянии продолжать бой, и чтобы не рисковать, их следовало немедленно отправлять в Александрию, а лучше в Измир, потому как до Египта они могут и не дойти. Английский командующий кипел от бешенства, при мысли о том, что с ним сделают после доклада, что после встречи с одним русским кораблём он фактически потерял три броненосца и не нанёс ему никаких видимых повреждений. Но это всё эмоции, а сейчас ему нужно принимать решение, что делать дальше, и именно здесь как говорят "собака порылась". Уйти сейчас — это равносильно полному поражению, потому, что, получив оплеуху, молча утёрлись и покорно ушли, это даже хуже, чем, если он в бессмысленном прорыве через минные поля утопит всю эскадру. Но переть на мины — это глупость, а значит нужно что-то придумать, но вот как-то не придумывается...

Через два часа английский адмирал решил, что в наступающих сумерках есть шанс достать нахала миноносцами, которые пройдут на приливе над минами, и порадовался, что не поленился тащить эти не слишком мореходные корабли с собой. Но стоило начать выдвижение миноносцам, как из темнеющего пролива выдвинулись четыре небольших корабля и открыли такой убийственный огонь по выскочившим вперёд миноносцам, что два сразу встали и занялись спасением своих экипажей, а один исчез во вспышке видимо сдетонировавшей торпеды. Попытавшиеся прикрыть свои миноносцы бронепалубные крейсера нарвались на залп большого русского корабля и решили больше не искушать судьбу. Наблюдавший за этой фазой боя английский адмирал понял, что его ход не удался...

*— Первые линейные корабли нового типа заложенные ещё по планам Эссена и Макарова на Японских верфях по мирному договору. Сказать, что это прямые аналоги "Дредноута" адмирала Фишера нашей реальности было бы не верно. Хоть в памяти Варвары и были какие-то разрозненные картинки более поздних линкоров "Бисмарка" или "Тирпица" с линейно-возвышенным расположением башен главного калибра. Но она хорошо помнила в подробностях точный почти метровый макет нашего "Гангута", который сделали сын с мужем. Может поэтому на наших кораблях две средние башни были между трубами и могли вести огонь только на борт. Но и у этой схемы есть свои плюсы, как более низкий силуэт, и расположение центра тяжести, а значит остойчивости. Меньшее влияние качки на точность прицеливания. Меньшая уязвимость орудий за счёт их разнесённости по сторонам. А с учётом того, что в данное время скоростные характеристики корабля позволяют самому диктовать характер боя, то малое число стволов в носовой или кормовой проекции не столь существенно. Кроме двенадцати четырнадцатидюймовых стволов главного калибра в четырёх башнях, имелось двадцать четыре стадвадцатимиллиметровые пушки противоминной артиллерии в бортовых казематах частью вне основного броневого кокона. Наверно, специалисты скажут, что это скорее тяжёлые крейсера по типу немецких "Хиппера" или "Гейзенау", а не линкоры, но учтите время, для начала века это самые, что ни на есть линкоры.

Размеры стапелей японских верфей вынудили ограничиться длиной в сто тридцать метров, что конечно гораздо меньше морских монстров середины двадцатого века, но для начала века это вполне достойные размеры. Общее водоизмещение вышло двадцать две тысячи тонн. Бронирование основного броневого кокона, в который вошли все башни главного калибра, рубка, машинное отделение, часть малой артиллерии, составило (по предложенной Эссеном формуле главный калибр + 1-2 дюйма) пятнадцать дюймов трёхслойной броневой стали, палуба восемь. И при этом скорость развиваемая паровыми турбинами нефтяных котлов получилась тридцать пять— тридцать шесть узлов. К этому добавить зализанные обводы без дурацкого шпирона, косой высокий атлантический нос с бульбом Эссена, то есть мореходность на порядок выше, чем у лучших броненосцев мира.

Паровые турбины и нефтяные котлы на достаточно лёгкой суматранской нефти опробовали и отработали на первых двух "уличных эсминцах" (Если серию линейных кораблей с подачи Эссена решили называть цветочными именами, то для серии первых турбинных эсминцев было решено использовать названия улиц Москвы, так и получилось, что первые два назвали "Волхонка" и "Сретенка"). На них же отработали основные моменты по обводам и форме носовой части, винты во многом повторили винты "Новика". Практически одновременно, понимая, что для таких кораблей требуются специальные суда сопровождения с топливом и желательно, что бы они не очень тормозили общий ход, так получились танкеры с чуть уширенными клиперными обводами и вертикальными паровыми машинами на нефтяном топливе. Хотя, по настоянию Морского Технического комитета топки сделали с возможностью перехода на твёрдое топливо. Танкеры вышли неплохими ходоками, при экономичной скорости двенадцать узлов, без особенного напряжения могли длительно поддерживать и пятнадцать, а максимальный ход составил чуть больше двадцати узлов, что для транспортных кораблей очень много и больше даже, чем мог развить средний броненосец типа "Бородино". Согласно проведённым расчётам с полной заправкой к юго-востоку от Манилы у тихоокеанских островов Филиппин, для автономного перехода всего отряда кораблей вокруг Южной Америки в Средиземноморье должно хватить запаса топлива трёх танкеров, чётвёртый запланировали взять для страховки от неизбежных на море случайностей. После спуска кораблей тщательно отобранные команды ещё в процессе достройки начали осваивать их. Непривычно малый для такого большого корабля экипаж предъявлял и повышенные требования к команде, в частности в вопросах боевой борьбы за живучесть и с пожарами. Словом, то, что только за счёт кочегаров команду сократили почти вдвое, а отсутствие многочисленной мелкокалиберной артиллерии, позволило ещё уменьшить команду с резким увеличением уровня комфорта размещения. В результате на корабле класса больше линейного броненосца команда была из семидесяти офицеров и трёхсот восьмидесяти нижних чинов. Может впервые на флоте того времени, не было скорее подошедшего бы будуару дамочки полусвета, чем помещению корабля, роскошного адмиральского салона. Каюты офицеров и командира поражали аскетизмом и функциональностью с минимумом горючих материалов в отделке и обстановке, даже традиционные рояли кают-компании заменили на пианино.

Большое внимание было уделено вопросам пожаротушения, так во многих отсеках предусматривалось заполнение их азотом и углекислым газом. Были предусмотрены холодильные камеры для хранения провизии, по две опреснительные установки. С привлечением немецкой фирмы Сименс электрификация и телефонизация кораблей была проведена на самом высоком уровне.

Была реализована идея молодого Нижегородского инженера, который предложил в качестве базы для дальномера использовать всю длину корабля. Таким образом, при поперечных курсах по отношению к противнику, носовой и кормовой дальномерные посты выдают точные данные угловых пеленгов в направлении цели, а главный артиллерист уже по сведённым в таблицы данным и имеющимся коэффициентам поправок получает гораздо более точные данные дистанции, чем дают имеющиеся на флотах дальномеры Барра и Струда. При острых курсах, когда использовать кормовой и носовой дальномерные посты не представляется возможным, измерения проводятся вынесенными на крылья мостика приборами, что тоже превышает точность упомянутых английских устройств. Конечно, никакие приборы не будут работать без участия знающих и имеющих опыт специалистов, вот ради этого и проводились многочисленные тренировки и слаживание команд.

Под стать своим большим собратьям получились и эсминцы. Водоизмещение тысяча восемьсот тонн у первых и две сто у остальных, при максимальной скорости от тридцати семи до сорока одного узла. Узкие и стремительные корпуса длиной восемьдесят пять метров, подобные ланцету, за это пришлось расплачиваться бортовой валкостью, но матросы и офицеры обожали свои корабли. Бронирования как такового было решено не применять, так как участие в артиллерийском бою этих кораблей не предусматривалось. Семь пушек калибром сто двадцать миллиметров, носовая и три по бортам, в середине корпуса четырёхтрубный торпедный аппарат (Это скорее задел на будущее, потому, что имеющиеся мины Уайтхеда уже не отвечают предъявляемым к минному оружию требованиям), а может главное оружие корабля — это сто восемнадцать якорных и донных мин с удобным механизмом их установки оборудованном на корме. То есть, идя малым ходом, в один проход корабль может выставить достаточно плотную нитку минной завесы с заданными глубинами. Для примера, минному транспорту типа артурского "Амура" для выставления одной минной банки из полутора десятков мин требовалось до двух часов аврала.

В планах, было, что эти корабли так и останутся на Чёрном и Средиземном морях. Ещё четыре их систершипа уйдут на мелководную Балтику. А вот дальше планировалась постройка полноценных линкоров длиной больше двухсот метров, водоизмещением тридцать пять— сорок тысяч тонн, и с главным калибром восемнадцать дюймов, но это уже тогда, когда русские корабелы наберутся опыта, отработают конструкционные нюансы и прочее, вот два таких корабля-пугала для англичан планируется построить для новорожденного Северного флота, ведь иметь в незамерзающем порту, который практически невозможно блокировать, как Чёрное или Балтийское море такую "Большую дубинку", это уже даже не корабли, а фактор внешней политики. Достаточно вспомнить как британцы вибрировали при любом проворачивании механизмов "Тирпица"...

И последний штрих, всем кораблям класса уже придуманы названия, четвёртый и далее: "Резеда", "Тимьян", "Лилия", "Пижма", а последние "Фиалка" и "Лютик". Юмор такой, у Императора, дескать, вот какие мы миролюбивые и добрые.

* * *

Мичман Василий Витальевич Дитерихс из семьи потомственных врачей на флоте оказался никому неизвестным вывертом судьбы и врождённым романтичным авантюризмом. Из него получился неплохой морской офицер, и он был влюблён в свой первый корабль. Сейчас подставив лицо жгучим лучам горячего средиземноморского солнышка он посматривал на идущие впереди "Нарвал" и "Нерпу", где наверняка на мостиках также подставляют солнцу лица его давнишние друзья и извечные соперники ещё во времён Морского корпуса Борька и Антуан. Сейчас командиры лодок лейтенант Борис Петрович Страхов и сын легендарного адмирала мичман князь Антон Николаевич фон Эссен-Цусимский действительно жмурились вглядываясь в искрящую морскую гладь. Василий хорошо помнил, как их перед этим походом инструктировал сам командующий Черноморским флотом адмирал Йессен. Что важность порученного им задания невозможно переоценить, поэтому они должны его выполнить любой ценой, а лучше выполнить и пусть цену заплатят враги России. И если они всё сделают, как нужно и запланировано, то на заявленном морском могуществе Британии можно смело ставить жирный крест, потому, что в случае их победы это будет не только победа Русского флота, это будет победа нового класса кораблей и новой стратегии действий на море. И вот они уже почти неделю болтаются к юго-западу от входа в Дарданеллы, постоянно ныряя едва на горизонте покажется дымок. И вот вчера получена радиограмма, в которой приказ выдвигаться на позицию, и теперь по мере подхода сквозь пофыркивание дизелей явно слышен гром далёкого морского боя. Интересно, кто это там сцепился, вроде русских здесь быть не должно, ведь наш флот за Босфором остался.

Мичман с удовольствием ещё раз окинул взглядом стремительные обводы лучшей в мире первой серийной русской подводной лодки созданной талантом великого Бубнова. Шестьдесят восемь метров длины, больше восьмисот тонн водоизмещения, восемнадцать узлов хода в надводном положении под обоими дизелями и больше полутора часов целых шесть узлов на аккумуляторах под водой, хотя кто же будет за зря батареи разряжать, когда можно на трёх узлах пройти больше тридцати миль, а на двух даже больше. Глубина погружения до шестидесяти метров. А какие шикарные перископы с немецкой оптикой из мастерской Карла Цейса. И вооружение два носовых торпедных аппарата и один кормовой, маловато конечно, всего три торпеды в залпе, но зато есть возможность перезарядиться и стрелять снова, а запас на борту пятнадцать торпед, три в корме, двенадцать в носу. В носовом отсеке минёры так натренировались, что два аппарата перезаряжают всего за двадцать минут, так, что можно даже с позиции не уходить. Улучшенные мины Обуховского завода с дальностью двенадцать кабельтовых при скорости двадцать пять узлов и контактно-инерционный взрыватель детонирующий пять пудов тротила, это вам не влажный пироксилин. И на всякий случай трёхдюймовка на палубе перед надстройкой.

А перед выходом адмирал дал нам прочитать записки самого адмирала Эссена, он там пишет о тактике и возможностях применения подводных лодок, что при первых атаках, когда противник ещё не осознал и не отработал меры противодействия можно собрать очень богатый урожай. Подробно расписано, как можно подлавливать на попытках спасти экипажи с тонущего корабля, как торпедировать растерявшегося дезориентированного врага. Страхов возмутился, но адмирал ему быстро мозги вправил, что от розовых соплей рыцарственных методов ведения подводной войны воспоминаний не осталось. Пётр Карлович просто спросил:

— Уважаемый господин лейтенант, если вы такой поборник рыцарских правил ведения морской войны, то, что вы делаете на подводной лодке? Это ведь подло под водой подкрадываться к ничего не подозревающему противнику!

— Ваше Превосходительство, это же тактика применения подводных лодок, у которых скрытность одно из главных качеств дающих им преимущество!

— Но это ведь так не по-рыцарски! А как вы поступите, когда торпедировали вражеский корабль и он тонет, а экипаж спасается? Вы же должны начать спасение братьев моряков, только вот представьте, что даже на миноносце команда в два раза больше вашей, а ваши цели в любом случае будут побольше миноносца. Так и что, будете спасать или нет?

— Ну, если есть возможность, то можно и спасти...

— А как, скажите мне, вы себе представляете десяток вражеских моряков с вами на подводной лодке? Десяток — это максимум того, что можно себе позволить на борт взять. И второй вопрос: А как из сотен плавающих и тонущих этих выбирать будете? Замечу, что там не будет малых деток и прекрасных дам!

— Ну, я с них слово чести возьму, что они будут себя хорошо вести...

— Знаете, Борис Петрович! Я вам даже завидую! Что вы, дожив до лейтенантских погон, сумели такое розовое видение мира сохранить. С кого вы собрались, слово чести брать? С джентльмена, который хозяин своего слова, хочу — дам, хочу — заберу обратно? С Японца, для которого слово, данное гайдзину не стоит ничего, и выполнять его ниже достоинства самурая. К слову, для муслима или иудея слово, данное иноверцу тоже ничего не стоит. Так и с кем вы рыцарственный такой воевать собираетесь?

— Ну, я же русский офицер и это получается урон для моей чести...

— С каких это пор уничтожение врагов Отечества для русского офицера стало уроном его чести?

— ...!

— Запомните, господа офицеры! Вы есть морские диверсанты, ваша работа скрытно незаметно прийти, убить врага и также тихо уйти. А всё остальное — это девчачьи сопли и слюни! И ещё, как правильно в своих записках написал Николай Оттович, сразу, как только противник придумает эффективные способы противодействия атакам подводных лодок, для вас атака на военные корабли станет редкой экзотикой, и главными вашими целями станут гражданские суда, потому, что уничтожение торгового тоннажа противника есть чрезвычайно важная и нужная задача флота вообще, а для подводного флота главная! И надеюсь, что больше я розовых соплей своим боевым офицерам вытирать не буду! Всё понятно?

— Так точно! Ваше Превосходительство!

И вот сейчас нам предстоит применить всё, к чему мы так долго и старательно готовились. Мой "Сивуч" словно чувствует, и напрягся в предвкушении. Вся команда посерьёзнела и подтянулась, мы идём в бой, в свой первый бой и он покажет, кто чего действительно стоит. На горизонте стали видны маневрирующие корабли, судя по силуэтам, это английская средиземноморская эскадра, то есть нам предстоит атаковать англичан. Сигнальщик репетует, что с "Нарвала" приказ подойти к борту. В этом походе Борис, как старший по званию командует нашим отрядом:

— Что скажете господа?

— А с кем англы воюют? Смотрите, как им прилетает.

— Надо думать, что не с турками, с которыми они союзники, а раз воюют и пытаются в Дарданеллы пролезть, то, скорее всего, с нашими, так, что ясно кого нам атаковать! Вопрос в том, как это будем делать?

— Предлагаю подойти поближе и немного понаблюдать. В крайнем случае, погрузиться всегда успеем, — озвучивает Антуан.

— Добро! Господа офицеры, подходим на десять миль в позиционном положении и наблюдаем, при приближении противника погружаемся. Судя по всему, им скоро потребуется лечь в дрейф, чтобы привести себя в порядок, к тому же дело к закату, это самый удачный момент для того, чтобы их атаковать. Отходить должны на юго-восток, то есть почти в нашу сторону, но я бы сместился ещё к югу и подходил к ним оттуда, в крайнем случае, должны успеть подойти на дистанцию пуска. Возражения есть?

— Так и договоримся, идем, как и шли, моя позиция самая восточная?

— Да, Василий Витальевич, так и идём, как шли. С Богом! И удачи нам всем!

Перешли в позиционное положение, хорошо, что волна рябит, нас меньше видно, подкрадываемся строем фронта с южной стороны. Уже видно, что вся английская эскадра воюет с одним кораблём, и он здорово огрызается, и даже утопил один броненосец, ну, просто красавец! Интересно кто это так даёт британцам копоти? Ага! А англичашки то отходят! Как раз в мою сторону, пора погружаться, наверно. Ещё минут десять и ныряем. Ох, чёрт, сюда крейсерский отряд направился:

— Все вниз! Срочное погружение!

Крейсера идут практически на нас, а вот броненосцы правее к юго-востоку. Если сейчас попробовать подкрасться... Где там Борька с Антуаном? Тоже небось у перископов пытаются угадать, куда англы пойдут... Они западнее, у меня самая выгодная позиция и могу спокойно вправо сместиться. Как там про перископ: не расслабляться и убирать перископ сразу.

По времени мы уже должны милю пройти, надо выглянуть, что там наверху делается. Так, замечательно, вот они голубчики, прямо ко мне идут, надо бы ребятам место для манёвра оставить и ещё восточнее принять. Крейсера по корме лежат в дрейфе, рядом с ними миноносцы. А у броненосцев, смотрю, два качественных подранка, хорошо их пощипали, неужели всё это один корабль?

— Ныряем на тридцать метров, три румба вправо и средний вперёд!

Вообще, первое время миноноснику было дико на лодке, всё так медленно. Вот сейчас до крейсеров кабельтовых одиннадцать-двенадцать, до вроде собирающихся лечь в дрейф броненосцев порядка сорока, а это даже на шести узлах больше получаса до выхода на дистанцию пуска. Антуан смеялся, что мы как в анекдоте, который ему отец рассказывал, как те два быка "...сейчас мы спокойно, не торопясь, спустимся и поимеем всё стадо!". Вот и под водой всё очень спокойно и не торопясь...

А у нас сейчас скорость всего три узла, поэтому подкрадываться будем часа полтора, и это если всё сразу совпадёт и не придётся маневрировать, ведь как ни крути, а контактный взрыватель требует большого угла встречи с целью, иначе может не сработать. Правда говорят, что минёры с "Новика" в Артуре придумали неконтактные взрыватели, но пока их только на мины устанавливают, для торпед пока не выходит, а было бы здорово, стреляй с любых углов. Вообще, это скольжение в толще воды чем-то на полёт похоже, даже не полёт, а парение... Ужасно хочется посмотреть, но при всплытии желательно скорость погасить, чтобы бурун от головки перископа был поменьше, демаскирует ведь не торчащая палка перископа, пойди её ещё в волнах разгляди, а как раз белый пенный бурун. Это ещё хорошо, что сейчас зыбь на воде, а было бы как на днях, когда заштилело, и вода стояла как зеркало в затишке у острова, где мы прятались. В такую погоду днём в атаку выходить — можно и не мечтать, перископ будет на пару миль виден, у их сигнальщиков бинокли тоже есть. Так, мимо прошуршали, наверно миноносцы, у крейсеров звук винтов посолиднее, надо бы посмотреть, чего это они засуетились...

— Всплываем под перископ! Быть готовыми нырять! — Так, а это что у нас тут делается? Похоже, решили миноносцами нашего атаковать. А он им всыпал! Ай! Какой молодец. Лёгкие крейсера сунулись и теперь отходят. Так, а до броненосцев ещё две мили. Но радует, что как легли, так и дрейфуют. Не буду пока нырять, чтобы обстановку наблюдать короткими подъёмами перископа. Все в рубке на меня смотрят, надо чего-нибудь ободряющего сказать, а то, нет ничего хуже неизвестности и ожидания:

— Что ж, господа подводники, враг попытался провести атаку миноносцами и крейсерами, но им всыпали, они отходят. А наша цель группа английских броненосцев средиземноморской эскадры, будем молиться, чтобы они не решили удрать, а то крадёмся-крадёмся, а они сбегут, обидно же... — народ заулыбался и взбодрился.

Так, это выходит они в сумерках решили миноносцы свои послать, и нам в темноте будет удобнее. Главное, чтобы до полной темноты успеть... Уже в принципе с десяти кабельтовых можно торпеды пускать, но лучше подойти хотя бы на пять, а лучше четыре. Вот не подумал, а если кто-то из ребят раньше атакует? Надо было по времени договориться... Ну, ладно, атакует — услышим. Ой! Какие вы молодцы, "господа просвещённые мореплаватели", все огни, как положено, зажгли! А наши не зажигают и правильно. Пора цель выбирать!

Чуток довернём. Вот он, так хорошо бортом стоит, и целенький, двоих закопчённых они с крейсером уже куда-то отправили, похоже, досталось им. Так, ещё немного... Ещё кабельтов...

Тут глухо вдалеке бухнул взрыв. Похоже кто-то из ребят попал, чуть больше четырёх кабельтовых, и нам пора:

— Правый носовой — пуск! Одерживай! Два румба вправо!

— Правый носовой! Торпеда вышла!

— Два румба выполнено! Курс сорок три!

— Левый носовой — Пуск! Одерживай! Полный вперёд! Ныряем на пятьдесят! Восемь румбов вправо!

— Левый носовой! Торпеда вышла! — Между залпами больше тридцати секунд, хода первой торпеде ещё секунд сорок... Второй идти минуты две, может даже больше, второй броненосец чуть дальше стоит, в восьми кабельтовых... Только бы торпеды не подвели! Только бы взрыватели сработали! Господи!...

Стрелка по секундомеру завершила круг, бежит на второй... Нервы натянулись, хоть бряцай на них чего-нибудь... Минута двадцать... Есть!!! Взрыв, это не далеко, почти над головой, всю лодку встряхнуло, что зубы клацнули.

— Мы попали! Братцы!

— Ура! — даже кажется стенки завибрировали... Над головой начали рваться снаряды, кажется англы открыли огонь наугад. О, а это уже главным калибром отметились, бухнуло громко. Но нас на глубине даже не качнуло. Так хочется посмотреть, но нельзя! Тихо отползаем в сторону, на секундомере уже почти три минуты, неужели мимо? Есть!!! Громыхнуло, не так громко как в первый раз, но это точно наша вторая торпеда! И ещё почти одновременно два далёких взрыва с интервалом, как нас учили пять секунд, это у меня тут столько целей, что решил по одной торпеде пускать...

Не так уж жарко, но чувствую как по спине пот струйкой стёк. Вот уж напряжение, даже на самых ответственных зачётных стрельбах такого не было. А вот прошуршали миноносцы, этим то что надо?

— Средний ход! Курс!?

— Курс сто тридцать пять! Глубина пятьдесят!

— Добро! Так держать! — мы тихонько отползаем, как там Йессен говорил, тихонько, как диверсанты. Минёры уже перезарядили правый аппарат, ещё минут десять и можно попробовать подвсплыть. Господи! Ну, как же хочется посмотреть...

Отползли на десять кабельтовых, подвсплыли под перископ. А тут... Миноносцы носятся, броненосцы и крейсера прожекторами во все стороны светят, два броненосца стоят в раскоряку. Один с креном, фактически палуба на уровне воды с одного борта, другой сел носом, но корма не задралась, вода возле носовой башни плещется. На палубах освещение, как при угольном аврале. К тому, который сел носом подошёл третий броненосец. С остальных шлюпки спускают, кто-то из них тонуть собрался? Вот интересно!

Так! А что у ребят, судя по всему, они атаковали крейсера, им до броненосцев было не успеть, это мне с позицией повезло. Там, судя по всему крейсер тонет, и всё, больше ничего не видно, вот же загадка, взрывов я точно три слышал... И в этот момент, как раз перед моими глазами сверкнуло у борта освещённого крейсера и с его наклонённой палубы в воду полетели фигурки матросов, видимо не удержались во время удара. Вот звук до нас долетел А крейсер начал валиться на борт... Остальные крейсера чуть в стороне, только два там чего-то уж очень сильно в воду светят и миноносцы там возятся. Так, жутко интересно, но у меня тут ещё дела есть...

Который из этих двух броненосцев тонуть собирается? Шлюпки у того, который с креном стоит, наверно боятся оверкиля*, тогда надо второго попробовать добить, а может ещё и того, который у него под бортом пристроился... Эх! Если бы сразу с другой стороны заходил, сейчас бы целей было выбирай— не хочу! А теперь до отошедших мне уже не дотянуться... А может попробовать? Вот ведь выбор, синица в руках или потянуться за журавлём?... С кем бы посоветоваться... А вот фиг Вам, господин капитан, сам решай!

— Поворачиваем влево, курс тридцать! Ныряем на сорок! Ход средний! Минёры! Как перезарядите левый носовой, сразу доклад!

— Есть!

— Глубина сорок два!

— Курс тридцать!

— Так держать!

Двенадцать минут крадёмся на трёх узлах. Вверху палить уже перестали. Минут пять, как проскочил последний миноносец. От напряжения аж трясёт! Пронырнуть под стоящими, и попробовать атаковать броненосцы за ними? Там, конечно, целей сколько хочешь, а вот расстояние почти на пределе, а если они огни погасят?

— Всплываем под перископ! Машины стоп!

Смотрим и что видим? Накрененный кажется ещё больше в воду сел, второй носом как стоял, так и стоит. Рядом второй, а вот за ними один кабельтовых в пятнадцати, остальные дальше. Васька! Будешь рисковать или нет?! Так, до этих всего пять кабельтовых!...

— Внимание! Курс сорок пять! Ныряем на сорок метров! Средний ход!

Сейчас немного увалимся вправо, до ближних пять кабельтовых, со скоростью три узла до них идти одиннадцать-двенадцать минут, дальше чтобы сблизиться с дальним ещё минут пятнадцать, итого ждём-с...

Стрелки на часах просто прилипли к циферблату, вообще не шевелятся. Если бы не вибрация корпуса от работы моторов, было бы ощущение, что время остановилось! Как же долго минуты тянутся. Наверху тишина, в смысле. Какие-то звуки есть, но если броненосцы дадут ход, то мы должны услышать... Всего семнадцать минут прошло! Мы уже должны быть за ними, так хочется перископ поднять...

Ещё две минуты и всплываем! Нет уже сил ждать! Долетели два далёких взрыва! Так! Это кто-то из наших снова в атаку вышел! По времени как раз хватит перезарядиться и снова выйти на позицию. Эх! Как бы они мои цели не распугали! Всё, пока всплывём...

— Всплываем под перископ! Стоп-Машина! Минёры доклад! И приготовить кормовой!

— Вашбродь! Все аппараты заряжены и готовы!

Так, первый кажется уже не жилец. Второй пластыри заводит, тот который рядом с ним просто стоит и прожекторами светит. Они там совсем тупые? Свет как на Невском! Стоят неподвижно, как мишени в тире! Они что, вообще ничего не понимают? Ладно, а что там с дальним? Не такой уж и дальний, всего восемь-девять кабельтовых... Убираем перископ...

— Приготовиться к атаке! Средний ход! Принять два румба вправо!

Линия визира тихо наползает на броненосец...

— Кормовой! Пуск! Одерживай! Четыре румба влево!

— Кормовой! Торпеда вышла!

— Курс ноль шесть!

Линия визира теперь впереди по курсу, кажется ребята зашевелились... Ещё чуть... Как медленно лодка разворачивается!...

— Ещё полрумба влево! Приготовиться минёрам!

Визир наползает на цель, умнички, что огни не гасите!

— Правый носовой! Пуск! Одерживай!

— Правый носовой! Торпеда вышла!

— Левый носовой! Пуск! Ныряем на сорок! Полный ход! Вправо на девять румбов!

— Левый носовой! Торпеда вышла!

Опять едва ползёт стрелка на секундомере. Сейчас атака почти по учебнику! Две торпеды по одной цели через пять секунд...

— Глубина сорок!

— Курс сто семь!

Все вздрогнули, сквозь опять открытую беспорядочную стрельбу, до нас донеслись звуки далёкого взрыва. Но стрелка на секундомере, наконец, пробежала круг и пошла на второй, и, наконец...

— Ура!!! — Все уже знают, как звучит подрыв нашей мины.

— Средний ход!

Стрелка бежит дальше, вот уже скоро завершит третий круг... И вот! Подрыв, а через пять секунд второй! Господи! Спасибо! Что все торпеды дошли и взрыватели сработали!

Через сорок минут когда отползли в сторону всплыли под перископ. Перед всплытием пришлось встряхнуться, потому, что вдруг навалилась какая-то апатия, видимо организм не выдержал такого долгого напряжения и прошла реакция...

Так! А что тут у нас? Англичане улепётывают полным ходом, три миноносца снимают матросов с тонущего броненосца, ещё два шныряют и светят прожекторами, похоже собирают с воды. И что?! В кого мы попали?! Было два подбитых, и один рядом. Я атаковал этот третий и потом две в четвёртого. Вижу, один тонет, один похоже утонул, где миноносцы матросов собирают с воды, а если не утонул, а это я себе придумываю?! И где ещё два?! Видны огни улепётывающих! И что теперь делать?! Так! Надо всплывать и смотреть глазами, а то так ничего не понять! Но сначала придётся ещё отойти...

После всплытия, удалось разглядеть по огням, что один корабль явно отстаёт, остальные драпают кучкой, похоже колонна броненосцев и крейсера. Судя по курсу, идут в Измир. Ну, вот и чудно! Можно попробовать догнать, эх, сейчас бы с ребятами посоветоваться, может вместе догонять было бы лучше... Но, увы! Лодка — одинокий охотник!

Догонять пришлось почти три часа. В это время мимо пронеслись миноносцы, так нас в темноте и не увидев, хотя мы приготовились нырять. Через три часа обошли подранка, заняли позицию у него на курсе, и пришлось ещё час ждать, когда он до нас доползёт. Тут уж, от всей души две торпеды, как учили...

*— переворот судна кверху килем.

* * *

Адмирал Питер Брэд, умудрившийся в одном бою с одним русским кораблём потерять четыре броненосца и три крейсера не считая четырёх миноносцев, а три броненосца едва дошли до базы, при этом никакой информации о потерях русских кораблей разведке обнаружить не удалось, был отдан под суд, и был страшно рад, что решением суда его только лишили адмиральского звания, и выкинули в отставку без содержания... В ходе разбирательства адмирала спасло то, что никогда раньше Роял Нэви не сталкивался с атакой подводных лодок и вообще не воспринимал эти консервные банки всерьёз. И теперь по сравнению с трауром, в который погрузилось британское адмиралтейство, судьба какого-то адмирала была такой мелочью, ведь появление на морских коммуникациях невидимых и смертельно опасных подводных хищников ставило крест на многолетнем морском владычестве Британии. В Германии было почти национальное ликование по тому же самому поводу, был найден жупел, способный приструнить зарвавшихся островитян, ведь союзная Россия охотно согласилась поделиться своими наработками в области строительства подводных лодок...

* * *

На самом деле англичане стреляли отнюдь не шариками из хлебного мякиша. И в "Тюльпан", которым командовал Сергей Николаевич Артеньев, это его Рейценштейн оставил удерживать Дарданельский проход с четырьмя "Уличными эсминцами", больше десяти раз англичане попали своим главным калибром. К счастью, повредить броневой кокон у них не вышло. Но было разрушено два орудийных каземата орудий малого калибра, из-за перебитой цепи отдался один якорь, почти весь бой не было связи из-за перебитой антенны. Погибло двенадцать человек, из них один артиллерийский офицер, ранено, обгорело и контужено больше сорока человек. На эсминцах потери скромнее, погибших нет, ранено тринадцать человек. Но история о том, что один тяжёлый корабль противостоял эскадре из двенадцати броненосцев, четырнадцати броненосных и бронепалубных крейсеров и вышел победителем, прогремела по всему миру. Интересно, почему так много людей радуются позору Британии?...

* * *

Ещё громче прозвучало, что три русские подводные лодки в одной атаке пустили ко дну три крейсера и три броненосца, а один броненосец больше года пытались восстановить, сначала в Измире, потом перетащив его в Александрии, но в результате разрезали на металлолом. Кажется англичане сразу поняли, что восстановить его не получится, но тянули время, чтобы показать, что подлодка утопила только три, а не четыре броненосца. В этой атаке самым невезучим оказался Борис Страхов, из пяти выпущенных им торпед не сработали три. В результате двумя торпедами он пустил ко дну броненосный крейсер. Антону Эссену повезло больше, и в обеих атаках он отправил на дно по одному крейсеру, сначала броненосный, а следом бронепалубный.

Именинником оказался Василий Дитерихс. Когда по прибытию в Севастополь он докладывал на причале о результатах похода и своих атаках, он доложил о своих пусках и кажется двух потопленных, которые он видел. Помялся, покраснел, и добавил, что один точно видел, как тонет, в остальном не уверен, потому, что в это время под водой отходил от атакованных кораблей противника. В ответ его обнял Йессен:

— Ты понимаешь, что ты в одной атаке отправил на дно три новых английских броненосца, а один ещё неизвестно сколько восстанавливать будут и будут ли?!

— И что теперь делать? — совсем растерялся мичман...

— Готовиться ордена и медали всей командой получать! Поздравляю, Василий Витальевич, лейтенантом! Моё удовольствие всей команде! — Пётр Карлович прошёл вдоль строя и пожал руку каждому матросу, унтер-офицеру и офицеру. У идущего следом за ним, так и не убравшему руку от козырька Дитерихса, в голове не укладывалось, что он потопил три броненосца. Потому, что как он ни прикидывал по пути назад, так и не пришёл ни к какому выводу...

А в мировую морскую историю навсегда вошла больше никем никогда не повторённая легендарная атака Дитерихса...

И через много лет контр-адмирал Дитерихс, награждённый одной из самых высоких степеней рыцарского креста лично Кайзером Вильгельмом, отвечая на вопросы курсантов, сказал, что часть этой победы принадлежит великому адмиралу Эссену, который очень много оставил в своих записках по развитию флота и множество его советов помогли и помогают русским и не только морякам...

* * *

Когда русские войска почти не встречая сопротивления подошли к Стамбулу, город никто не собирался оборонять. Больше половины города выгорело, что было можно разграбили. Представитель Императора в западной армии Великий Князь Михаил Александрович был очень занят. Навалилось столько дел, нужно выловить мародёров и грабителей, пустить патрули, для поддержания порядка. Войска поставить лагерем, не вводя в город. Связаться с флотским десантом, который окопался на берегу у захваченных фортов и батарей и отбил несколько попыток скинуть его в море. Ещё бы найти представителей местной власти и духовенства. Выставленные патрули и заставы уже изъяли вывозимые во всех направлениях ценности на какие-то астрономические суммы. Радовал только флот, который жёстко и быстро навёл порядок в своём заведовании. На все суда в порту были высажены досмотровые партии, после чего часть судов и экипажей были арестованы. Большинство отпущены, и в сопровождении военных кораблей покинули акваторию Мраморного моря либо на юг, либо на север, в зависимости от своих нужд...

Именно в это время в палатку к представителю Российского Императора прорвался радостный царь Болгарии, который витиевато поздравил в лице Михаила Императора и всю Россию с такой знаменательной победой, а потом огорошил удивительным вопросом:

— Мне бы очень хотелось узнать, когда Вы планируете убрать отсюда свои войска и флот и передадите нам наши земли, и хотелось бы уточнить, когда и сколько из захваченных богатств получит Болгария?! — Михаил очень обрадовался, что он в это время сидел, потому, что иначе мог не удержаться на ногах. Но он всё-таки сумел взять себя в руки и нашелся со встречным вопросом:

— А почему Вы решили, что это Ваши земли и их Вам кто-то собирается отдавать?! — Вот здесь завис и искренне по-детски удивился уже Болгарский монарх.

— А зачем Вам ещё земли? У вас и так много! А мы ведь братья, вы же всегда за нас воюете... — Михаил решил не скандалить и отослал за ответами в Петербург.

А вот Император Георгий Первый не на шутку разозлился. И в письме своему Болгарскому венценосному кузену посетовал, что на Руси была традиция, где ступила нога русского солдата, там отныне и вовек русская Земля. Кажется, зря мы забыли об этой традиции! В общем, болгары на нас очень сильно обиделись.

Через два месяца с Турецким Султаном был подписан мирный договор (Султана еле нашли, оказывается он из Измира уехал во владения своего дяди в горах и был уверен, что его со дня на день убьют). Это получилось прежде всего потому, что русские военные его нашли раньше, чем свои или английские посланники. После нескольких дней бесед Михаила и Турецкого Султана, до последнего дошло, что единственный способ для него остаться в живых и Султаном, это как раз дружба с Россией. И эти странные гяуры эту дружбу предлагают. А если вспомнить сколько за все века русские претерпели от османов, то необходимость расстаться с землями к западу от Мраморного моря, частью побережья вдоль Дарданелл и старой Арменией, была расценена им как вполне приемлемая плата. Русские оставляли Турции выход как к Мраморному, так и Средиземному морям. Согласились даже заключить союзный договор с включением статьи о гарантиях нынешнему султану и санкциях в случае попытки насильственной смены власти. Такая мелочь, как отторжение пары горных долин, которые являлись спорными в приграничье с Персией, в которые уже вошёл Туркестанский корпус, а Персидские власти уже навели там порядок, вообще нигде не рассматривалась и не обсуждалась. Когда о договоре и его содержании узнали в Лондоне и Париже, им со скрежетом зубовным, но пришлось смириться с тем, что их турецкий поезд кажется ушёл и пора привыкать к новому-старому названию Царьград ставший столицей Константинопольской губернии...

* * *

Весной тысяча девятьсот одиннадцатого года Шлиффен окончательно доработал свой план. Это вам не простое "Эрсте колонне марширт унд цвайте колонне марширт...", это подробно скрупулёзно расписанное и подсчитанное всё, наверно вплоть до последнего чулка в повозке старой маркитантки. И войска Вильгельма двинулись на Париж. Посланный союзниками из-за канала экспедиционный корпус, был встречен в Ла-Манше завесой подводных лодок кайзеровского флота и подошедшими кораблями надводного флота, и до берегов добралось меньше десятой части ни на что не годных войск. Британский Гранд Флит в своей извечной манере в это время кокетливо отстаивался в береговых базах, потому, что за месяц до этого через Ла-Манш в Балтику прошли четыре страшных русских новых "цветка". В связи с этим выгнать из гаваней английских адмиралов не мог даже король Георг, что немцев совершенно не расстроило.

Так как Кайзер о начале войны известил французскую сторону заранее, могучая армия республики была полностью отмобилизована и заняла неприступные укреплённые сооружения на границе с Германией. Вот с этими войсками и перестреливались оставленная десятая часть армии Германии. А основная часть обошла укреплённые районы с севера и ускоренным маршем двинулась к французской столице, на всякий случай, выставив в качестве заслонов половину своего состава от возможного удара с юга. Словом, через двадцать четыре дня войска Кайзера Вильгельма вошли в Париж, и не успевшее убежать законодательное собрание третьей Республики подписало капитуляцию. По тексту капитуляции, Франции отныне запрещалось иметь армию и океанский флот, только части национальной гвардии и отряды кораблей охраны водного района. Из спорных районов на границе выводилась вся французская администрация. В Африке к германским владениям в Камеруне добавились экваториальные владения Франции. Ну, а то, что при расширении своих владений Германия случайно поглотила и Бельгийское Конго, так этого никто почему-то не заметил. Были арестованы все активы французских Ротшильдов, а Францию обязали оплатить издержки на войну с ней со стороны Германии, впрочем, издержки весьма скромные, так как войны как таковой не было, правда, в список оплачиваемых издержек были включены все оставшиеся ценные бумаги по кабальным займам сделанным давно арестованным господином Витте в бытность свою при власти. В течение двух месяцев прямо в укрепрайонах французская армия была разоружена и отправлена по домам. Где нужно, были передвинуты пограничные знаки. Французы не переставали удивлять немцев и весь мир, после произошедшего вся Франция искренне радовалась, не переставая хвалить и благодарить мудрое республиканское руководство, ведь именно благодаря их прозорливости и умению они сумели такой малой ценой уберечь страну от кровопролития и ужасов военной разрухи.

Союз России и Кайзеровской Германии креп и набирал силу. После объявления войны Франции, САСШ за океаном объявили о союзе с Францией и Британией, но кроме газетных публикаций и факта подписания тройственного союза "Сердечное согласие" или Антанта, больше ничего не было, разве, что под шумок янки наложили лапку на некоторые французские владения на Тихом океане. В остальном, Вашингтон тихонечко сидел за Атлантикой и с упоением рассуждал о своей абсолютной самодостаточности.

Имеющиеся в Европе очаги напряжённости удавалось спускать последовательно и тотального кризиса пока удавалось избежать. Мир явно двигался по новому пути...

* * *

Однажды неподалёку от деревни, рядом с которой жила магиня Хабо, был найден голый молодой мужчина, который почти ничего не помнил и поначалу не понимал языка, но показал знаками, что его имя Павел, имя тут же переделали на местный манер в ПавелО. Он прижился в деревне, сдружился с кузнецом, стал его подмастерьем, через два года женился на дочери кузнеца. Вроде бы несчастным не выглядел...

Хабо удивлялась, зачем подруге понадобилось несколько раз ездить и смотреть на этого подмастерья...

* * *

Варвара Романовна, в девичестве Темникова, больше известная под именем ВарИ, вернулась в мир Пери, где её с радостью встречали подруга и наставница Хабо, старый маг Картос, а рыжее чудовище — Профф просто не слезал с рук первые недели. После эйфории первых дней встречи, Хабо заставила воспитанницу подробно описать все свои приключения. Особенно её интересовал разговор с местной Богиней и то, что Вари увидела, когда заглядывала в новое будущее своего мира.

Когда расспросы закончились, Хабо пригласила Вари съездить в Чемпордо, ей туда нужно было по какой-то мелкой надобности, это должно было занять буквально полчаса, как и случилось. А вечером, молодые дамы сидели на открытой веранде трактира "У старика Жамидо", где неспешно лакомились фирменной жареной под кисло-сладким соусом рыбкой с картошкой под немного терпкое красное вино.

— Знаешь, Вари...

— ...?!

— Даже не знаю, как сказать, но чувствую, что теперь ты на месте не усидишь...

А в предзакатном небе безумно красиво в облаках кувыркался сиреневый дракон...

Конец книги

* * *

Кому интересно, в двух словах о судьбах некоторых героев книги.

После трагической гибели Николая Оттовича, Машенька первое время занималась только воспитанием младшего сына и дочерей, но через год вернулась к делам Фонда, объединившегося с Морским Дамским Обществом. По делам Фонда и Общества неоднократно обращалась к Императрице и Марии Фёдоровне, что стало началом настоящей дружбы, и на многие годы Машенька стала близкой подругой и наперсницей Императрицы Надежды Иоанновны. Добрые дружеские отношения связывали её и с бывшей принцессой Фами, теперь русской Великой княжной Анастасией Иоанновной. В качестве иллюстрации замечу, что Машенька стала крёстной двух сыновей первой и всех детей второй, а Императрица родила двух сыновей и двух очаровательных дочерей. У Михаила родился один сын и трое дочерей. Забегая вперёд: Император Георгий отменил запрет на браки внутри Российской Империи для Великих князей и через много лет двадцативосьмилетний доктор биологии Павел Николаевич фон Эссен-Цусимский женился счастливым браком и по любви на второй дочери Великого князя Михаила Александровича Ольге, которую родная мать звала Орьга, а зятя Павер. А страстью к биологии его видимо заразила сестра Юлия. Она замуж так и не вышла, но стала весьма известным орнитологом и профессором университета, много лет за ней ухаживал друг старшего брата Василий Витальевич Дитерихс, но до свадьбы дело почему-то так и не дошло. Василий тоже не женился. Хотя у него выросли двое детей, которым он дал свою фамилию, поддерживал и общался, но с ними и их матерью никогда не жил.

Мария Николаевна Эссен стала княгиней Гагариной. У них с Юрием Алексеевичем получилась большая и дружная семья. Кроме выполнения обязанностей жены и матери Мария Николаевна стала детским врачом и доктором медицины.

Князь Антон Николаевич фон Эссен-Цусимский за свою успешную атаку и утопление двух английских крейсеров стал Георгиевским кавалером и кавалером Ордена святого равноапостольного князя Владимира четвёртой степени. Много раз говорил, что в семье Эссенов хватит одного адмирала, а он простой русский подводник. Много лет служил на подводных лодках, дослужился до командира бригады подводных минных заградителей Северного флота и в звании капитана первого ранга кавалером многих русских и иностранных орденов вышел в отставку. После этого с семьёй уехал на остров Чеджудо, где с удовольствием ухаживал за мандариновым садом и возился с внуками.

Степан Осипович Макаров сумел заложить и добиться начала функционирования базы Северного флота в Романове-на-Мурмане, позже переименованном в Мурманск. Во время поездки по трассе будущего канала, который должен соединить Балтику и Белое море осенью десятого года, простудился и через два месяца скончался. По завещанию адмирала его похоронили на высоком берегу в устье реки Туломы.

Феофан Демьянович Митькин так и жил в семье Эссенов, стал дядькой маленькому Павлу. Потом мотался с Антоном Николаевичем. Фактически стал членом семьи Эссенов, но своей так и не завёл.

Клементина Патрикеевна и Адриян Касьянович Матяшовы обзавелись четырьмя детьми, после увольнения со службы уехали на остров Чеджудо, где обосновались, завели крепкое хозяйство, помогали обустроиться на новом месте Антону Николаевичу с семьёй, когда он приехал в свою вотчину.

Бывший Император Николай Второй умер от нагноения через полтора года после покушения. Аликс — бывшая Императрица Александра Фёдоровна добровольно постриглась в монахини и ушла от мира ещё до смерти мужа.

Великие Княжны Ольга Николаевна и Анастасия Николаевна воспитывались бабушкой — Вдовствующей Императрицей Марией Фёдоровной, обожали всех своих двоюродных племянников и племянниц. В их личную жизнь лезть не хочу.

Через два года после окончания Русско-Японской войны Василий Васильевич Верещагин в Петербургском манеже устроил выставку картин, которую назвал "Артурский дневник". После посещения выставки Император Георгий подписал указ об основании музея Российского Императорского флота. Под размещение музея предоставить Михайловский (Инженерный) замок. За счёт казны выкупить всю экспозицию выставки и передать её в полном составе в организуемый музей...

О судьбе прекрасной птицы по имени Клеопатра не известно ничего. Очень хочется надеяться, что инстинкты победили и она нашла своё птичье счастье...

*-*.