Ветер из Междуморья. Книга 1. Джай

Встретившись с Адонашем глазами, она бросила к его ногам красные цветы. "Ради твоего возвращения рассветут огненные деревья". Адонаш слабо улыбнулся, поднял подарок, оторвал небольшой отросток, украсив цветами свой серебряный обруч наследника, затем воткнул ветвь в песок, где стоял. "За эту ветвь я буду сражаться — тихо сказал он. — В день, когда я умру — умру как стайш!..".

Эдугэ пришел и занял место, где десять лет назад сидел отец Адонаша — Аишер, а рядом тогда стоял Адонаш. Новый Правитель — "Черный волк", а не "Белый тигр", сделал знак рукой, затрубил рог. Началось.

Первому противнику позволили спуститься в яму с помощью веревки — Эдугэ не хотел, чтобы победа далась Адонашу легко, если его соперник переломает себе кости, прыгая с такой высоты. Мужчина был широк, приземист, но двигался быстро, ловко, плавно. У него в руках был один меч, но он вертел им достаточно искусно.

Адонаш обнажил свои клинки и стал в боевую стойку.

— Наследник от ветра шатается, он и минуты не протянет, — сказал кто-то из зрителей сверху.

— Да-да слишком хилый. Да и молодой еще... Хорошо, что я поставил на его проигрыш в первом бою — не выстоит!..

"У меня был лучший наставник" — мысленно ответил ему Адонаш. Он невесело усмехнулся и затанцевал по песку, сбивая противника с ритма. Адонаш атаковал мечами асинхронно, то и дело, меняя темп. Но его противник оказался далеко не последним фехтовальщиком: ловко отражал атаки Адонаша и теснил его к стене. Но Адонаш выскальзывал из-под ударов, его хрупкое сложение, легкость и гибкость давали ему преимущество. Адонаш нанес рубящий удар сверху правым мечом, и подсекающий снизу левым, затем рубящий сбоку левым, а колющий сверху — правым, затем повторил комбинацию, отбил атаку блоком, снова повторил. Противник привык — и когда Адонаш в четвертый раз поднял правый меч, мужчина увернулся и присел, устремив клинок к его груди — этого Адонаш и ожидал: он легко отбил атаку левым, и ударил в шею острием правого меча. Поверженный противник рухнул на землю.

Первый бой был не сложным, но и дрался он не со стайшем, а с каким-нибудь необученным головорезом. Адонаш убил в первый раз, но он смотрел на разрезанное горло, на пожелтевшее искаженное в предсмертных конвульсиях лицо, и на кровь, которую жадно впитывал песок, равнодушно. Этот человек убил бы его, не задумываясь, принес бы ему не просто смерть, хуже — позор...

Часть толпы взорвалась радостными возгласами, часть проклятиями, в зависимости от того, кто на какой бой поставил.

Со вторым было сложнее. Высокий, жилистый бородач дрался не лучше первого, но орудовал длинным мечом, не подпуская Адонаша к себе. Кроме того, он был хорошо защищен кольчугой, а на Адонаше — лишь белая одежда наследника: длинное, неудобное для боя платье, прихваченное поясом.

Его спасло вырабатываемое в нем наставником годами умение владеть левой рукой наравне с правой. Именно этим искусством он воспользовался, обманув финтом длинный меч бородатого и нанеся удар в ногу. Соперник тяжело рухнул на колено, Адонаш подпрыгнув, вонзая клинок в открытое место в основании шеи, где заворачивался ворот кольчуги.

И снова кровь и смерть оставили его равнодушными. "Не смотри на кровь без волнения в сердце, — говорил наставник, — от этого сердце каменеет. Призови гнев, и всегда знай, кого ты убил и за что". Он не знал, кого убил, но знал за что: за честь, за право умереть достойно — как стайш, а не как зверь в яме; за ветку огненного дерева, воткнутую в песок.

"Всех убить невозможно..." Но он сделает невозможное! Конечно, сделает...

— Спустите к нему стайша! Мальчишка так перережет всех местных бойцов! — кричала толпа.

— Его обучали — дайте подходящего соперника! Стайша! Стайша!

Конечно же, настоящего стайша никто сюда не спустит, его противником может стать утративший честь, тот, кто, так же как и Адонаш, приговорен с позором умереть в яме.

На предплечье правой руки спускающегося к нему третьего бойца кровавой полосой виднелся алый шнур — стайш. Человек этот был худ, жилист, быстр в движениях, и дрался, судя по перевязи за спиной, как и Адонаш двумя мечами. Стайш спустился, но вместо того, чтобы в атаке обнажить клинки, упал на колени:

— Мой господин! — воскликнул он. — Я был верен до конца роду Бэй-Дэ! Я умру в яме без чести, чтобы ты мог жить и сохранить честь!

— Встань, — сказал Адонаш. — Ты должен сражаться!

— Я не стану драться с тобой, господин! Ты мой Правитель! Я должен был поприветствовать тебя алым знаменем с белым тигром, должен был открыть перед тобой врата сегодня... но вместо этого приветствую тебя своей кровью! Эта кровь прольется в твою честь!

— Я не убью того, кто не сопротивляется.

— Тебе не нужно меня убивать, — ответил стайш, молниеносно выхватывая меч и падая на острие...

Адонаш не успел сделать ни одного движения, не успел даже крикнуть: стайш был очень быстр... Если бы этот воин дрался с Адонашем, он бы проиграл уже через несколько минут... скорее всего — проиграл...

Толпа кричала, недовольная исходом. Адонаш не слушая беснования кровожадных зрителей, приблизился к умирающему.

— Что бы ни говорил обычай, — хриплым голосом произнес он. — Ты, воин, умер, как стайш. Ты достойный человек. Как твое имя?

— Я Хоот... — простонал стайш, захлебываясь кровью.

— Я запомню...

— Живи. Ты, Адонаш — белый тигр, а поле, на котором ты танцуешь с мечами, да будет окрашено в алый, окрашено кровью врагов!..

— Да будет так!.. — кивнул юноша.

Эта смерть, хоть не от его руки пробудила сердце Адонаша: воин, умерший с честью в бесчестном месте, перед бесчестными людьми... Отец был не прав: такая смерть здесь — не позор, а наивысшая доблесть!

Длинными крюками со дна ямы поднимали тела.

— Ты продлеваешь нам веселье, Адонаш! — насмешливо крикнул новый Правитель. — Ты хорошо дерешься!

— Когда я убью всех, я выйду отсюда! — ответил Адонаш, и Эдугэ разразился смехом. Смех этот подхватили вначале окружавшие Правителя высокородные, затем и все остальные зрители.

— Всех убить нельзя, Адонаш!

— Я убью! И выйду отсюда!

Во время короткого перерыва толпа делала новые ставки, Эдугэ обсуждал что-то со своим советом, а Адонаш отдыхал, сидя на песке у ветки огненного дерева.

"Сколько же крови нужно пролить, — думал он, — чтобы она стала полем для белого тигра, как на знамени?.."

Он устал. Он не ел сегодня. Он проделал очень долгий путь. Благородный Хоот подарил ему небольшую передышку, дал возможность перевести дух перед следующим боем. Сколько у них здесь бойцов?.. Адонаш знал, что много: тюрьмы полны преступниками, есть стайши, утратившие честь еще при его отце, такие не станут умирать ради наследника, а есть специально обученные бойцы, которые живут тем, что дерутся в ямах и не считают смерть здесь бесчестием. А он устал...

Когда, спустившись по веревке лишь до половины высоты ямы, вниз спрыгнул крупный тип в кожаной кирасе с мерзкой ухмылкой на угловатом лице, Адонаш сразу понял, что будет трудно. За ним с другой стороны спустился второй, а следом — третий.

Адонаш невесело усмехнулся. Эдугэ решил ускорить дело: пока жив наследник рода Бэй-Дэ, новый Правитель не имеет твердой власти, каждое мгновение рискуя ее утратить.

— Трое сразу? Это ж не годиться! — Некоторые в толпе, кто, после первых побед Адонаша, продлил ставки до четвертого и пятого боя, были недовольны.

У одного из противников копье в руке и меч на поясе. У двух других мечи и круглые щиты. Адонаша просто загонят в угол и зарежут. С тремя в этой тесной яме не попляшешь. Он склонил голову, прогоняя невеселые мысли, поспешные выводы. "Вначале ты побеждаешь или проигрываешь в своей голове и в своем сердце, а только потом в бою" — учил наставник. "Просто дерись — больше тебе ничего не остается" — сказал он сам себе.

Адонаш чувствовал, как волнами накатывает усталость: меч в левой руке становиться все тяжелее, ноги уже не пружинят легко, как в начале, а глаза не всегда успевают проследить за оружием противника: он чудом избегал смертельных ударов. Драться сразу с троими, после двух проведенных ранее боев, на голодный желудок, жаждущим и уставшим, с дороги, — это слишком, даже для опытного стайша... не то, что для едва закончившего обучение юнца. Он уже не атакующий тигр — он все больше защищается, а это, значит, проигрывает. Он все ближе и ближе к воткнутой в песок ветви огненного дерева. Его зажали в угол.

Тот, который с копьем, отошел на пару шагов назад, замахнулся, прицелился и метнул: Адонаш едва успел увернуться, а острие отскочило от каменной стены в нескольких дюймах за ним. Уклоняясь, Адонаш согнулся, этим воспользовался тип в кожаной кирасе и ударил, метя в живот. Он выпрямился, как мог быстро, и клинок прошелся по голени, обжигая острой болью.

Кровь. Кровь. Кровь...

Адонаш словно со стороны видел, как вытекает из раны, не очень глубокой, но болезненной, алой струящейся лентой его кровь. Он видел, как человек в кирасе разворачивает меч, чтобы снова ударить, видел, как второй противник замахивается слева, как бросивший копье обнажает клинок, висящий на поясе. Почему они двигаются так медленно?.. Адонаш вдруг почувствовал странную пульсацию в жилах, ощутил движение крови, и в этой крови было нечто, что давало ему небывалую силу, быстроту, ловкость, знания и умения, которых не вкладывал в него наставник своими уроками. Сила струилась по жилам и перетекала в мечи. Его руки стали длиннее. Это не клинки — это когти! Они — его часть! Сталь жаждала крови, сталь хотела пить! Она пела — он ясно слышал голос своих мечей, перекликающихся друг с другом: "Залей это поле кровью! Убей тех, что вышел против тебя! Напои нас! Два жаждущих брата в твоих руках! Напои нас! Мы когти белого тигра, что пляшет на алом фоне!"

И Адонаш заплясал... так, как никогда... Его не учил этому наставник — но он знал. Он действовал быстро, легко, радуясь тому моменту, когда меч касается плоти врага, восторгаясь мигом, когда удается напоить сталь кровью. Они были мухами, завязшими в меду, они не успевали за ним даже взглядом, не то, что своими мечами. Он — вихрь! Он — молния! Он — смерть!.. Точным глубоким росчерком Адонаш рассек лицо до кости, ухмыляющемуся типу в кирасе, стал на то место, где только что был враг. На него нападали с двух сторон медленные и неповоротливые соперники. Он даже не стал обманывать их финтами, не стал применять красивые приемы, он просто убил одновременно двоих — одного правым, другого левым мечом, напоив жаждущих "братьев" их кровью.

Адонаш высвободил клинки из мертвой уже плоти, поднял мечи к небу и взвыл по-звериному. "Еще! — просили "братья", — Еще!.."

Толпа молчала.

"Еще!.." — требовали мечи. Он ощущал эту жажду острее, чем чувство голода, хотя не ел сегодня, острее, чем желание не умереть бесчестной смертью в этой яме, острее, чем что бы то ни было до сих пор в его жизни. "Пить! Пить! Пить!.." И не воды хотели его клинки... его когти... он сам... не воды!..

Адонаш медленно обвел взглядом трибуны, ни одно движение не ускользало от его взгляда. Время было подвластно ему. Люди, очнувшись от изумления, загудели пчелиным роем, но в шуме толпы он ясно слышал те голоса, которые хотел услышать, словно острым лезвием клинка отделяя, вычленяя их из общей массы.

— Кто учил его? — спрашивал Эдугэ у стоящего рядом седого и сгорбленного Киалоса, бывшего когда-то слугой-советником при его отце.

— Наставник Шиинсий... но это не его стиль. Шиинсий — мастер, но не настолько! Мальчишка убил троих, тогда как должен был падать от усталости...

— Кого вы спустили к нему? Это что, проворовавшиеся земледельцы?

— Это опытные бойцы, мой господин Эдугэ, одни из самых опытных! Каждый из них дерется в яме уже не первый год!

— Он устал. Он сражается с полудня. И ему уже пора умереть! Да поскорее — меня ждут дела! Неужели Правитель Билиана должен проводить целый день у этих ям?

— О, господин, мы спустим еще троих, более опытных...

Эти слова Киалоса почему-то привели Адонаша в восторг. Еще трое! Ему нужно больше крови, чтобы залить это поле! Он будет драться, пока не убьет всех, пока эта яма не наполниться кровью, и пока его ноги не погрузятся в нее, как сейчас погружены в песок.

— Пошлите пятерых!.. — повелел Эдугэ.

Одновременно со всех сторон в яму спустились пятеро новых врагов, новых медленных, сонных, увязших в меду, мух. Все они в кольчугах, но это лишь еще больше замедляет их движения. Они не успеют заметить его клинок, несущий смерть! Адонаш улыбнулся, сердце стучало, теперь не от беспокойства, а от радости. "Сражайся— больше тебе ничего не осталось..." — сказал он в начале обреченно сам себе. Но теперь он знал: больше ничего и не нужно, в сражении для него — все! Сражение — это наслаждение, несравнимое ни с чем доселе им испытываемым! Он — белый тигр на алом поле! Когти его и клыки напьются сегодня крови!

Удар сердца. Разворот. Удар сердца. Атака. Удар сердца. Кровь... Первый враг — плотный мускулистый, не из благородных, так как кос не носит, — пал.

Удар сердца. Наклон. Удар сердца. Прыжок. Удар сердца. Кровь.... Он чувствовал своим мечом тепло этой крови, ее пульсацию. Его мечи ненасытно упивались ею.

"Пейте!.." Удар сердца. "Пейте!.." Песня мечей. "Пейте!.." Снова кровь...

Упал и третий, за ним четвертый, следом и пятый. Слишком быстро, слишком легко. Слишком мало крови!..

Люди вокруг кричали. Кто-то требовал изменить ставки. Кто-то радовался выигрышу. Кто-то удивлялся его силе.

В яме стало тесно. Вокруг восемь трупов. Но крови мало! Он поднял голову

— Пришли еще! — попросил он.

— Он демон!.. — взвыл Киалос. — Только демон может убить пятерых за несколько минут! Пролитая кровь делает его сильнее!

— Я — белый тигр!.. — закричал в ответ Адонаш.

— Он, и в самом деле, как зверь в яме... — сказал Эдугэ.

— Застрелите его, господин! Призовите лучников, пусть осыплют его стрелами, как поступают с бешеным зверем!

— Нет!.. — Эдугэ поморщился. — Он наследник Бэй-Дэ, и он пока что стайш. Я навлеку на себя бесчестие, если прикажу застрелить его! Пусть сражается! ...Пока не потонет в крови!

И Адонаш сражался. Он не чувствовал ни усталости, ни боли в мышцах, как обычно после длительных тренировок, ни боли в раненой ноге, ни жары, ни голода, ни жажды... впрочем жажду он ощущал — жажду крови, и это было единственное, что волновало его.

Он равнодушно смотрел на трупы, которые время от времени вытаскивали баграми из ямы, очищая пространство для следующих боев. Весть о том, что в яме сражается наследник, не желающий умирать, видимо, разнеслась по городу, и на трибунах становилось все тесней и тесней от пребывающих людей. А лицо Эдугэ становилось все более мрачным. Страсти раскалялись, ставки росли, интерес к особе Адонаша распространялся как огонь по сухой соломе. А он, хоть видел и слышал все, что творилось вокруг, был отрешен от этого, он был вне, он был повелителем времени, способным убить быстрее, чем человеческий глаз успеет заметить. Адонаш уже не замечал, кто перед ним: убийца, закаленный в уличных драках, боец, с детства воспитанный для сражений в яме или стайш-преступник. Лица его врагов застывали с изумлением в глазах, смерть жалила их раньше, чем они успевали подумать о ней.