Схватив девушку за шиворот, преступница втянула ее внутрь комнаты и посторонилась, давая Куру возможность проскользнуть мимо нее. Пару секунд в комнате царила тишина: Куру осматривалась, привыкая к темноте (кролик — вовсе не то животное, которое может подарить фавну способность видеть в темноте), Жанна, кажется, отходила от своеобразного "приветствия". Кошка неподвижно замерла у двери черной неподвижной тенью, и только золотые глаза в прорезях стального забрала горели, как фары в ночи. Вот уж кто не испытывал от темноты никаких неудобств...
— Где он? — наконец выдавила Жанна.
— В спальне, — указала Кошка стволом направление. — Я дала ему столько обезболивающего и снотворного, что хватило бы, чтобы свалить лошадь, так что не пытайся его разбудить. Не трогай бинты и капельницу.
Жанна, не теряя времени, бросилась к двери, опрокинула по пути стул... Когда хлопнула дверь, Куру вздохнула и заметив черную громаду массивного кресла напротив старого кинескопического телевизора, уселась в него. Кошка не никак не отреагировала — только золотые фары с черным вертикальным зрачком медленно сдвигались вслед за ней, пока девушка осторожно пробиралась по темной квартире.
— Что случилось? — спросила Куру, добравшись до кресла.
— Мы попали в засаду.
— Белый Клык?
— Нет... не совсем.
Золотые глаза закрылись.
— Это не твоя война, Вельвет. Чем меньше ты знаешь, тем для тебя будет лучше.
— Я должна вам обоим, — твердо ответила Куру. — Когда мой брат присоединился к Белому Клыку, я бросила все, включая учебу и команду, пытаясь его найти, но... будь это так просто, вас бы уже давно всех переловили. К счастью, Вельвет хватило мозгов, чтобы понять, что Дьявола найти намного проще, чем террористов — с ним обычно обратная проблема: как бы сделать так, чтобы ОН тебя не нашел. Я нашла его, он нашел тебя — и только благодаря вам я смогла поговорить с братом. Это очень много значило для Вельвет...
— Вельвет? — прервала ее Кошка. Золотые фары вновь вспыхнули, и прежде, чем Куру успела пошевелиться, лязгнул затвор и черный ствол оказался направлен прямо ей в лоб.
— Чтобы убедить брата, пришлось использовать Проявление больше, чем Вельвет могла выдержать. Это — плата. Она мертва, я — вместо нее. Я могу объяснить подробнее, но это длинная история. Значение имеет только одно: я обязана вам. Одно твое слово — и я окажу любую помощь, какую могу. Не надо за меня бояться: я не беспомощна и не беззащитна.
Пистолет медленно опустился, преступница вздохнула... Куру впервые за все это время заметила признаки усталости, в мгновенно потускневших глазах и опустошенном голосе:
— И что ты сделаешь? Биконская студентка, после занятий переодевается из юбочки в броню и бьет бандитов и террористов? Не смеши меня, Вельвет, это закончится на третий день. На четвертый, если у вас там сидят идиоты в руководстве.
— Но первые два у нас будут. И я могу не только это. Достать Прах, лекарства, оружие...
— Все это я могу и сама, — отрезала Блейк. — У меня есть деньги, и в тенях найдется много людей, готовых продать все что угодно кому угодно, не задавая вопросов до тех пор, пока им платят. Оставь это.
Куру вздохнула. Не то, чтобы она не понимала, сколь мало может сделать из Бикона, но... еще одна новая вещь, которую она узнала о себе сегодня — Куру Скарлатина всегда платит по счетам.
— Как он? — спросила она, решив пока не настаивать.
Не сейчас... Темнота, маска и костюм замечательно прятали лицо бывшей террористки, из источников информации у Куру были только глаза и город, но даже так она видела, как близко к пределу подошла Кошка. Лучше она сама подумает над тем, чем может отплатить за помощь.
— Жить будет. Трещины в ребрах, сломанная рука, ожоги... все это заживет через неделю.
Куру вспомнила видео: даже при таком расстоянии и освещении безошибочно женскую фигуру, склонившуюся над вяло шевелящемся на земле телом, огненную ладонь, прижатую к лицу...
— Глаза?..
Золотые фары погасли. Девушка не пошевелилась, ни единым жестом не выдав своих чувств, но тонкие губы дернулись, будто пытаясь что-то произнести... единственное, что преступница смогла выдавить — короткий полухрип-полувсхлип. Только с третьей попытки она смогла прохрипеть короткое:
— Нет.
— Может, в больнице?.. — осторожно предположила Куру.
— Нет. Там... просто нечего спасать.
Какое-то время они молчали. Кошка застыла неподвижной черной статуей, укутанная темнотой и безмолвием, но даже того тусклого света, что прорывался сквозь плотные шторы, хватило, чтобы Куру заметила блестящие на дрожащих губах слезы.
— И что вы будете делать дальше? — наконец спросила Куру.
— Ахи... Дьявол будет выздоравливать, — хрипло ответила преступница. — А я...
Она резко замолчала. Молчала и Куру, не торопя девушку с решением.
— Эта сука забрала у моего друга глаза, — наконец сказала Кошка.
Два золотых костра вспыхнули вновь и Куру вздрогнула — на мгновение показалось, что следующие слова, высказанные без следа боли и слез, были обращены к ней, что именно ее ждет предсказанное будущее.
— Значит, я заберу у нее.
Глава 16. Око за око
Замерев у входной двери, Блейк нервно потеребила край ветровки, покачалась на носках... и решила еще раз проверить свою новую экипировку — уже в третий раз.
Стальной обруч, спрятанный в волосах, выполнял еще одну полезную функцию — прижимал уши, не давая рефлекторным движениям ее фавн-наследия выдать расовую принадлежность; глубокий капюшон серой ветровки довершал остальное — сотни их таких на улицах, в джинсах, сапогах и ветровках. Десять железных колец на пальцах: в два ряда, у самых ладоней и последней фаланге. Широкие браслеты, на запястьях и бицепсах, лодыжках и бедрах. Пояс, с крупными металлическими бляхами. Цепочка на шее. Этого ведь достаточно?.. Надо ли что-то сделать с лицом? Может, фольга?.. Она магнитится вообще?
Раз уж начала, Блейк проверила и все остальное: пистолет в кобуре подмышкой, нож в сапоге... Ходить с мечом днем по улицам города — самая глупая идея из возможных, но совсем без оружия она чувствовала себя голой.
Наконец, она вздохнула, приказала себе перестать трусить, подняла руку, чтобы постучать в дверь... и тут замок щелкнул. На пару секунд девушка замерла без движения — она не слышала шагов, а значит...
"Черт, конечно, он заметил меня еще на улице! — мысленно выругалась она. — Значит, видел и как я тут уже пять минут мнусь, как дура".
Скривившись, она толкнула дверь и шагнула в темноту. Замявшись на пороге, она все-таки включила свет, сама не очень понимая зачем — ей хватило бы и того света, что проникал сквозь плотные шторы, а Ахиллес... что ж, ему теперь вообще было без разницы.
Она нашла его на полу в глубине комнаты. Скрестив ноги, он привалился спиной к креслу, одетый лишь в старую, когда-то белую, а сейчас какую-то желтоватую майку и спортивные штаны. Никак не показав, что заметил ее, Ахиллес взял из кучи лежащих перед ним вилок одну, оторвал плоскогубцами кончик одного из зубцов, затем тем же инструментом смял металл в аккуратный комочек и бросил в пятилитровую банку, стоявшую в стороне — та была заполнена уже на две трети. Блейк привычно пробежалась взглядом по мелким ожогам на шее, пальцах и левом плече, оценила движения, проверяя, как заживают ребра... остановилась на черной бандане, закрывшей не только волосы и лоб, но еще и глаза. Он натянул ее на самый кончик носа, но даже так закругленный краешек ожога, имевшего форму ладони, выглядывал наружу.
В ноздри ударил запах паленой плоти, в уши — тихий, отчаянный плач на одной ноте, перед глазами вспыхнули пустые глазницы, которые ей пришлось самой вычищать от остатков глазных яблок...
В себя ее привел звон очередного металлического шарика сначала о стенку банки, а следом — о своих собратьев. Решительно тряхнув головой, Блейк скинула капюшон, сдвинула обруч, выпуская на свободу уши, и присела напротив. Пронаблюдав за размеренными, отточенными сотнями повторений движениями партнера, выудила еще одну вилку, покрутила в ладонях... Вытащив из-за голенища сапога длинный нож, покрыла его темно-лиловой аурой и принялась кромсать вилку на ровные аккуратные брусочки, стараясь выдерживать один размер с Ахиллесом.
— Сегодня вышла статья, — поделилась она, не прерывая работы. — Я поэтому задерживалась на работе последние пару дней — надо было еще раз все вычитать и составить макет газеты. Мы готовили все втайне, так что и делать все надо было самим. Этой ночью, когда печатают утренний тираж, Гира остался в редакции, чтобы обрадовать техников, что им надо перенастраивать машину.
Она поднесла к глазам один из брусков, пустила ауру в мышцы, и с силой сжав пальцы, принялась лепить из нагревшегося металла аккуратный шарик, сверкая аурой, защищавшей кожу от повреждений. Конечно, это больше походило на заколачивание гвоздей микроскопом, но вторых плоскогубцев в квартире не было...
— Утро началось со скандала, — улыбнулась она, взяв следующий брусок. — Лайон, это главный редактор газеты, был в бешенстве, что ему никто ничего не сказал. Бушевал почти час, едва не написал заявление по собственному, но, кажется, обошлось. Потом приходили копы с ордером, забрали аудиозапись интервью и увезли с собой Гиру — он вернулся только под вечер. Ничего сделать ему они не могли — раскрывать источники он не обязан, только по решению суда, но я все равно волновалась...
— Тебе не опасно оставаться там? — подал голос Ахиллес, хрипло от долгого молчания. Вряд ли он сказал хоть что-то с того момента, как она убежала вчера на работу...
— Так же опасно, как и в любом другом месте, — пожала плечами Блейк. — Документы у меня надежные, на глаза копам я не попадалась...
— Я имею ввиду не их. Полиция может не знать твоего лица, но не Адам и твои бывшие друзья. Ты даже имя не поменяла.
— Адам не будет атаковать редакцию напрямую. Поступи он так и мгновенно потеряет поддержку очень многих: Гира Белладонна — неприкосновенен после всего, что он сделал для фавнов и продолжает делать сейчас. В боевом крыле уже давно хватает тех, кому сам черт не брат и не существует ничего святого, но поддержку большинства вне организации, которая есть у Белого Клыка сейчас, он потеряет. Да и дело будет шумное, и реакцию Сиенны предсказать очень легко — их былая дружба ни для кого не секрет. Нет, нападать на него Белый Клык не будет.
А после работы... ну, меня ведь не просто так называют то Неуязвимой, то Неуловимой. Есть так много путей, которыми можно уйти из редакции незамеченной, когда ты можешь телепортироваться на шесть метров тридцать два сантиметра просто ударив себя по коленке.
Ее партнер отрывисто кивнул, и ничего не сказал.
— Впрочем, я не верю, что Адам просто так это оставит. Если он сговорился с людьми...
Ахиллес сжал плоскогубцы так, что очередной шарик просто расплескался во все стороны.
— То и нападения стоит ждать с этой стороны, — невозмутимо продолжила Блейк, сделав вид, что ничего не заметила. — Гира утверждает, что может о себе позаботиться... даже пистолет показал, — она улыбнулась. — Такой смешной...
Ответом ей была тишина. Украдкой посмотрев на партнера, Блейк тихо вздохнула. Раньше у него была такая выразительная мимика — губы, которые могли сложиться в сто одну версию кривой ухмылки, подвижные брови и такие яркие глаза, в которых всегда отражалась только правда... теперь черная бандана скрывала почти все, а синеватые губы еще не до конца выздоровевшего парня сжались в тонкую неподвижную линию, и не понять было, что именно он чувствует. Под ее внимательным взглядом кусочки испорченного шарика потянулись обратно, закружились над поставленной ладонью, устремились друг к другу, захрустели острые грани, стачиваясь в плотных объятьях, а после смялись под черными плоскогубцами: снова и снова, перековываясь обратно в единый шар.
Заговорить снова Блейк решилась только когда о стенки банки вновь прозвенел темно-красный, почти шипящий от жара, шарик:
— Сегодня мне звонила Вельвет, спрашивала, как ты.
— Жив пока, — буркнул Ахиллес пару секунд спустя, сообразив, что она ждет от него ответа.
— Я так ей и сказала, — покорно согласилась Блейк. Ну, хоть не сказал это тошнотворное "я в порядке". — Она скинула мне на почту файл... там оказалась вся информация о глазных протезах на Ремнанте.
Плоскогубцы замерли в его руках, так и не сплющив очередной кусок. Он наконец поднял голову, с хрустом распрямил затекшую от долгой неподвижности спину, отложил инструмент в сторону и тихо сказал:
— Я слушаю.
— Поставить такие можно только в Атласе. Качество... четкие силуэты при хорошем освещении. Совсем недавно закончилось тестирование первой модели, вживленной добровольцам за весьма умеренную, в сравнении с их настоящей стоимостью, плату. Они что-то изменили, улучшили, и сейчас идет отбор кандидатов на второй этап. Если взять все твои деньги и сложить с моими, то нам должно хватить на операцию... Вельвет поклялась, что у нее есть способ сделать так, чтобы ты попал в список. Она не сказала какой...
"О, ты такая врушка, Блейк..."
Она прекрасно знала, что это за способ, просто не хотела признавать это даже перед собой. Вельвет была партнером Вайс Шни. Потомком семьи, которая виновата во всем, семьи, которая сделала политический капитал на расизме, опираясь на консерваторов после Революции Прав, семьи, которая построила свое богатство на слезах фавнов. Оказаться у нее в должниках... Честнее было просто подписать рабский договор, но... если благодаря этому Ахиллес снова сможет видеть — она готова расписаться кровью хоть где, даже если договор будет составлен настоящим Дьяволом.
— Тебе придется остаться в Атласе — минимум на год, пока идет тестирование, да и после, скорее всего. Там техобслуживание, там запчасти, врачи и техники, которые смогут разобраться, в чем дело, если что-то вдруг сломается и исправить это.
— Ты говоришь мне, — тихо сказал Ахиллес, и Блейк поежилась: тем же тихим, обманчиво спокойным голосом говорил Адам, когда что-то приводило его в бешенство, — что я должен оставить тебя здесь в одиночестве разбираться со всем этим дерьмом, а самому сбежать в другую страну?
— Я не собираюсь говорить тебе, что делать, а что нет, — примирительно сказала она. — Я просто излагаю варианты.
Какое-то время они молчали. Ахиллес было вновь взял в руки плоскогубцы, но, положив на ребристую поверхность очередной кусок вилки, застыл, будто позабыв, что делать дальше.
Немного поколебавшись, Блейк потянулась вперед, осторожно взяв его за руку.
— Что я на самом деле хочу сказать, — мягко начала она, — так это повторить тебе слова одного замечательного человека. У тебя есть право уйти, Ахиллес, никто не скажет тебе, что желание вернуть зрение — это плохо. Никто не скажет тебе, что ты сделал мало или малым пожертвовал, а если скажут — я сверну им шею сама. У тебя есть право остаться. У тебя есть право продолжать борьбу, до тех пор, пока у тебя остаются силы, пока есть вера, пока не иссякла надежда.
